Продана оборотням Карвер Крис

Глава 10

Это определенно самый странный ужин на моей памяти. Не то чтобы их было много. В своей деревне мы жили скромно, ужинали тихо, в кругу семьи, а после расходились по своим комнатам.

Иногда после ужина мы с Аароном играли во дворе в мяч или звали соседскую собаку и бегали с ней по лесу. Этого мне всегда было достаточно.

Поэтому сейчас, когда одна служанка подает нам блюда, а другая – наливает шампанское в длинные бокалы, я ужасно смущаюсь, ведь они – такие же люди, как я. И по какому праву я должна сидеть здесь, как королева, пока они прислуживают мне?

Джек не разговорчив.

Он ест и иногда задает мне вопросы, которые кажутся совершенно бессмысленными. Например, какой была моя самая долгая прогулка, во сколько лет у меня выпал первый зуб или…

– Когда начались месячные?

Я давлюсь куском вареной спаржи.

– Что?

– Месячные. Когда они у тебя начались?

Я росла в простом окружении. Мальчишки называли друг друга дебилами, девчонки – перетирали друг другу кости на переменах и соревновались в том, кто быстрее заведет себе парня.

Но даже они, такие безрассудные и юные, не додумались бы задать столь бестактный вопрос.

– Зачем тебе это знать?

– Мне нужно знать о тебе все.

Джек откидывается на спинку стула и смотрит на меня пристально. Его голубые глаза ярко горят в полумраке.

За окном уже темнеет. Мне нравится, как закатное солнце рассыпает малиновые лучи на готовящийся ко сну сад. Но мне не нравится быть здесь.

– Это отвратительно.

– Это нормально, – спорит он. – Все, что касается тебя, твоего тела, твоей природы – нормально. Как мне нормально выть на луну.

Это первый раз, когда он заговаривает о своей волчьей сущности при мне, и я бы обязательно завалила его вопросами, раз уж он сам начал, но я слишком зла.

– Я не собираюсь отвечать.

– Ты мастурбируешь?

Это уже ни в какие ворота…

Мой аппетит сходит на нет, и я отодвигаю от себя тарелку, демонстративно вытирая салфеткой рот.

– Спасибо. Я сыта.

– А я вот голоден, Джулетта, а ты не даешь мне насытиться.

Я понимаю, о чем он – не о еде. Он говорит об информации обо мне, которую я ему не даю, но почему-то его последняя фраза звучит так двусмысленно, что я краснею.

– Я могу пойти к себе? – спрашиваю, прекрасно зная ответ.

– Нет.

– Что ж, тогда я просто буду смотреть в окно.

– Ты не ответила на вопрос. Ты мастурбируешь?

Мне хочется воткнуть ему вилку в глаз.

Серьезно, очень хочется. Сделать так, чтобы он закричал от боли. И да, скорее всего, он быстро исцелится, а потом перегрызет мне горло, но эта секунда удовольствия будет стоить того.

– Чего ты добиваешься? – спрашиваю в ответ. – Что это за вопросы такие, боже?

– Нормальные.

Он выглядит так, словно разговоры о подобных вещах – это обыденность. Словно он ведет их всегда, круглые сутки напролет, за кофе с друзьями, например.

Это ужасно. Просто омерзительно, и я ненавижу себя за то, что полыхаю от смущения и негодования у него на глазах.

– Не вижу в этом ничего нормального.

Джек подзывает служанку, чтобы та добавила немного шампанского в наши бокалы, ей-богу, словно у него нет для этого собственных рук. Я вспоминаю, что мы с ним не одни, и от этого мне становится еще противнее.

Когда бокалы полны, он делает глоток и облизывает губы. Возможно, все дело в том, что он завел подобную (просто возмутительную) тему, но в какой-то момент я застываю, глядя на язык, скользящий по его нижней губе. Это длится всего секунду. Какую-то чертову секунду, но все мое тело вдруг вспыхивает от возбуждения, и я, к своему стыду и позору, чувствую, как трусики пропитываются влагой.

Боже, нет.

Что это такое?!

Что со мной?!

Просто груда эмоций, как булыжники, наваливаются на меня – злость, страсть, ненависть к себе, желание, ярость, ужас, стыд…

ОТ-ВРА-ТИ-ТЕЛЬ-НО.

Но еще отвратительнее то, что я знаю – Джек все видит и, что хуже – чувствует. Мое состояние. Мой запах.

Запах.

Господи.

Мне хочется провалиться сквозь землю, и я быстро отвожу глаза, рассматривая цветок в горшке на стене напротив.

Джек продолжает таким тоном, словно ничего не происходит.

– Видишь ли, Джульетта, я – не такой, как мой брат. Мы слишком разные.

– Я заметила, – произношу я и ужасаюсь от того, как хрипит мой голос.

– Сейчас тебе стыдно, – говорит он. – Тебе кажется, что я – озабоченный монстр во плоти, но вскоре ты поймешь, что мы похожи. Что ты – такая же, как я.

Мне хочется кричать, спорить, топать ногами. Мне не хочется слушать его и не хочется верить в ту чушь, что он несет, но все, что мне удается – это прошептать:

– Это совсем не так.

Я перевожу на него взгляд. Джек смотрит на меня, не моргая. Сейчас его взгляд (о, слава богу), не блуждает по ему телу, а задерживается только на лице. На щеках и губах. На глазах.

– Ты сама увидишь…

– Да что я увижу, боже?! – срываюсь на крик.

Джек вдруг наклоняется и касается моей руки своей. Пальцы у него оказываются неожиданно холодными, что совершенно противоречит теории о том, что все оборотни – горячие от природы.

– Не пройдет и пары дней, когда ты будешь скулить от желания. Ты будешь хотеть не моего брата, не его добрых поступков и пламенных речей, а меня. Только меня.

Он изгибает уголки губ, и это определенно самая страшная улыбка из всех, что я видела в своей жизни.

– Этого не будет.

Я встаю, и стул с грохотом падает на пол.

Джек не останавливает меня, когда я поднимаюсь по лестнице, слишком громко стуча каблуками.

Я так возмущена, что практически бегу, не обращая внимания на то, что невидимки выпали из пучка, а волосы волной рассыпались по плечам. Щеки мои горят, дыхание сбивается, сердце колотится так, что, кажется, я вот-вот рухну без чувств.

Мне просто нужно побыстрее попасть в свою комнату.

Нужно остаться одной, взаперти, в хоть каком-то подобии личного пространства, подальше от Джека и…

От этих ужасных, постыдных мыслей.

Преодолеваю лестницу и коридор, вот она – дверь в мою комнату, я хватаюсь за ручку, но вдруг оказываюсь резко развернута и прижата к холодной поверхности спиной.

Это все случается так быстро и так неожиданно, что я успеваю только вскрикнуть, а потом…

Губы Джека накрывают мой рот.