Нелегал. Том 2 Корнев Павел
– Чего это с ней? – удивился я. – Особые дни?
Валентина глянула в ответ с укоризной.
– Просто переживает за меня. – Платиновая блондинка улыбнулась. – Считает, меня незаслуженно обошли с повышением.
– Да как же так? – притворно удивился я. – Была медсестрой, а стала фельдшером и заместителем начальника медпункта институтского дома отдыха!
Ну да – от участия в проекте Валентину отстранили. Я только не знал, приложил к этому руку доцент Звонарь или подсуетился Альберт Павлович, у которого были на блондиночку какие-то собственные планы.
– В этом доме отдыха скука смертная! – отрезала Валя. – Хуже даже, чем на Кордоне!
– Позволь с тобой не согласиться, – усмехнулся я. – У меня была возможность сравнить.
Блондинка только фыркнула и присоединилась к подружке, а я вновь взглянул на часы. Было ровно пять, но посетители только начинали подходить, так что без проблем занял столик на двоих у окна, оглядел зал, посмотрел на улицу.
Не заметил нигде Ники и ощутил не разочарование даже, а нечто куда более неприятное, замешанное на гаденькой неуверенности. Давно ничего подобного не испытывал. Слишком давно, чтобы просто махнуть рукой, если девушка вдруг не придёт.
Вроде и не на свидание её пригласил, вроде мне до неё и дела нет.
Просто обидно, что ли?
Начало шестого. Густые сумерки, огни фонарей, позёмка и тёмные фигуры людей.
Минутная стрелка доползла до двойки, и я решил впустую время не терять, сходил к буфету, взял стакан чаю и порцию медовика. Ни пиво, ни коньяк заказывать не стал, лишнее это. Ни к чему.
Ника вынырнула из вечернего сумрака в четверть шестого. Будто бы даже возникла из ниоткуда, шагнув в отбрасываемый витриной кафе свет, но так уж сильно меня это обстоятельство не порадовало: появилась барышня не одна, а в сопровождении какого-то курчавого пижона. Распахнутое пальто, непокрытая голова, уверенный вид.
Вот ведь хлыщ!
Я поймал себя на том, что начинаю закипать, и усилием воли погасил вспышку раздражения.
Это что ещё за ерунда?! Ревность?!
Да какого чёрта?! Откуда бы такие собственнические инстинкты?!
Ну-ка брось!
Растянуть губы в улыбке получилось без всякого труда, но промелькнуло в глазах, как видно, всё же нечто такое, что уже двинувшийся к столику пижон резко передумал и поспешил откланяться.
Демонстрируя хорошие манеры, я помог Нике снять шубку и убрал на вешалку её чуть припорошённую снегом меховую шапку, слегка выдвинул стул, передал меню. Но в него барышня даже не заглянула, уставилась на меня.
– Неужто у вас, Пётр, такая скверная репутация?
Я нахмурился.
– С чего бы это?
– Роман не робкого десятка и всё же предпочёл ретироваться.
– Он просто проявил деликатность.
Ника негромко рассмеялась.
– Роман и деликатность – вещи несовместимые. Он что же – испугался, что вы его поколотите? Вика не ошиблась, сочтя вас хулиганом?
Пристальный взгляд серых глаз уколол почище игл Лизаветы Наумовны, шуткой тут и не пахло.
– Занятно, – хмыкнул я. – Нет, всё обстоит немного не так. А ваш Роман…
– Не мой. Просто Роман.
– И в самом деле проявил деликатность. Я – секретарь дисциплинарного комитета студсовета, и вариантов немного: либо вы пришли жаловаться на кого-то, либо я вознамерился расспросить вас о ком-то в неформальной обстановке.
Ника чуть оттаяла, но именно лишь – чуть.
– Положение даёт вам право распускать руки?
– Если речь о вчерашнем эпизоде, то я обязан был вмешаться.
– Вы оператор! Вы могли… Ну я не знаю! Просто обездвижить их!
Я усмехнулся.
– А вы – не оператор. Не отвечайте, это не вопрос.
– И что с того?
– Случайное энергетическое воздействие на соискателей способно пустить прахом всю их подготовку к инициации. Это очень серьёзно. – Я на миг задумался и выстрелил наугад. – Вашу сестру должны были предупредить об этом на медосмотре. Её ведь зачислили в соискатели?
– Пока ещё только внесли в списки. Она уже почти год в Новинске живёт, поэтому подготовка на Кордоне начнётся не раньше августа, когда ей шестнадцать исполнится.
– Но предупредить предупредили?
Ника кивнула и будто бы даже нехотя произнесла:
– Вы весьма убедительны.
– Предлагаю перейти на «ты», раз уж выяснилось, что я не хулиган.
– По-вашему этого достаточно?
– А Ника Кондратьевна полагает иначе?
– Что-то вас, Пётр, кидает из крайности в крайность.
Я пожал плечами.
– Нет, так нет… Помнится, я обещал угостить вас мороженым!
Мы заказали две порции посыпанного шоколадной крошкой пломбира, и я торопиться с расспросами не стал, вместо этого взялся беззастенчиво разглядывать Нику.
Лицо её отличалось тонкими и очень правильными чертами, светлые волосы вновь были затянуты в косу, в ушах посверкивали неброские золотые серёжки. И столь же неброской оказалась губная помада. Шерстяная юбка, блуза, жакет.
Стройная и строгая. При этом весьма привлекательная и даже красивая.
Утончённая.
– Так зачем же Виктории понадобилось приглашать в дом хулигана?
Барышня закатила глаза.
– А стоит ли об этом?
– Вы обещали рассказать.
– И что с того? Вы, к примеру, обещали Вике непременно прийти, а мне – обратное.
– Нет, – мягко и вместе с тем предельно решительно возразил я. – Никому из вас я ничего подобного не обещал. Разумеется, мои фразы можно истолковать и подобным образом, но это будет лишь одна из возможных трактовок, не более того.
Ника озадаченно глянула на меня и задумалась, затем покачала головой.
– А с вами, Пётр, надо держать ухо востро!
– Несомненно, – признал я. – Впрочем, не только со мной. Уж извините за банальность, люди бывают разные.
– Учту, – пообещала Ника, отодвинула от себя вазочку и вздохнула. После сказала: – Вика поссорилась с мачехой, даже не знаю из-за чего на этот раз, вот и решила ей насолить. Когда Ольга узнает…
– Ольга – это ваша мачеха? – уточнил я.
– Да, – подтвердила барышня, и в голосе её не прозвучало ни малейшего намёка на теплоту. – Так вот, когда Ольга узнает о том, что Вика кого-то привела, то немедленно отправит секретаря отца выставить незваного гостя. В этом случае точно не обойдётся без скандала, и появится повод нажаловаться папеньке.
– С секретарём отца у Вики отношения, надо понимать, тоже не ахти? – предположил я, напряжённо размышляя над услышанным.
– Терпеть его не может, – спокойно подтвердила Ника.
– Коварно, – хмыкнул я, полез во внутренний карман за бумажником, извлёк из него визитку и протянул собеседнице. – Возвращаю.
Ника приняла у меня картонный прямоугольник, миг помедлила, а потом спросила:
– Так вы не придёте?
Я покачал головой.
– Не могу этого гарантировать. А вдруг меня удостоят приглашением? Не хотелось бы расстраивать вашего папеньку отказом из-за сего опрометчивого обещания. Но если вам будет неприятен мой визит…
– Нет, – улыбнулась Ника, оценив шутку. – Вовсе нет.
Её определённо насмешила самоуверенность какого-то там секретаря дисциплинарного комитета студсовета, но я не обиделся и предложил:
– Ещё мороженого? Или чаю?
– Нет, спасибо, – отказалась барышня и достала кошелёк.
– Я заплачу по счёту.
– Не нужно. Всегда плачу за себя сама.
Я поморщился.
– Ох уж мне эта эмансипация…
– Что-то имеете против?
– Вовсе нет. Просто не вижу смысла растрачивать принципы на копеечную ерунду.
– Большое начинается с малого! – отрезала Ника, отсчитывая нужную сумму.
Я заплатил за себя, помог барышне с шубкой и спросил:
– Так понимаю, вы учитесь в институте?
– Да, пришлось перевестись в РИИФС.
– На каком факультете, если не секрет?
Ника глянула в ответ с улыбкой, показалось даже, будто посоветует выяснить это самостоятельно, но нет, она сказала:
– На филологическом. Кафедра журналистики.
– Ах вот что! Тогда без эмансипации и в самом деле никак не обойтись.
Реакции на эту реплику не последовало, мы вышли на улицу, и я спросил:
– Вас проводить?
– Спасибо, не нужно, – отказалась Ника, и уж тут дело было отнюдь не в излишнем увлечении идеалами суфражизма.
Почти сразу загорелись фары стоявшего неподалёку от кафе легкового автомобиля, машина подъехала и остановилась, мне только и осталось, что распахнуть перед барышней заднюю дверцу.
– До свидания, Пётр, – сказала Ника на прощание и укатила домой.
А я глянул вслед и озадаченно поскрёб затылок.
Тут было о чём подумать. Например, о своих пещерных инстинктах. И о приоритетах. Ещё и о них.
На квартире Мишу Поповича я не застал. И это было удивительно, поскольку мы условились разобрать сегодняшним вечером несколько задач по физике. Ради этого я пропустил занятие по сверхйоге, здраво рассудив, что медитировать могу и дома, а без соседушки разобраться в научных премудростях точно не выйдет. И тут такое. Досадно.
Милена гремела посудой на кухне, я заглянул к ней и спросил:
– А Миша где?
– Да кто ж его знает? – раздражённо фыркнула в ответ барышня.
Я озадаченно хмыкнул.
– И не известно, когда придёт?
– Почему не известно? Под утро явится.
– Он мне с физикой обещал помочь.
– Мне он тоже много чего обещал.
Милена определённо была не в духе, но я к себе в комнату сбегать не стал, сел за стол и спросил:
– Случилось чего?
Барышня покачала головой.
– Да нет. Просто у них на кафедре компания подобралась дружная, вместе время проводят. Дело житейское.
Личная жизнь соседей меня нисколько не интересовала, а сейчас начал копаться в памяти и сообразил, что в ноябре – декабре Миша не раз и не два переносил, а то и вовсе отменял наши занятия под предлогом чрезвычайно высокой загруженности на кафедре. Просто это всё не одномоментно началось, вот и упустил.
– Утром, значит? – хмыкнул я. – А с научной работой у него как? Не забросил?
– Что нет, то нет, – усмехнулась Милена.
Я вздохнул.
– Ладно, загляну к нему на кафедру. Узнаю, что там за дружная компания подобралась.
– Ой да брось!
– Что значит – брось? У меня экзамен по физике на носу! – возмутился я, подмигнул соседке и от предложенного бутерброда с вареньем отказался, ушёл к себе в комнату. Нужно было разобрать показания опрошенных за день студентов и успеть помедитировать перед сном, а сладкого я сегодня на неделю вперёд наелся.
Миша и в самом деле заявился домой только ночью – меня разбудило приглушённое переругивание соседей, вот и взглянул на часы. Потом долго ворочался и никак не мог уснуть. Встал невыспавшимся и злым, только поэтому и претворил в жизнь обещание заглянуть на кафедру феномена резонанса, иначе бы точно махнул рукой и занялся своими делами. Ну а так отыскал секретаря тамошней ячейки Февральского союза молодёжи и прямо с порога объявил:
– Ну и что у вас на кафедре за бардак творится?
– Утречка, Петя! – поприветствовал меня знакомый по студсовету старшекурсник, зажал лицо в ладонях, зевнул и сказал: – Бардак у нас творится самый разный. Тебя какой именно интересует?
– Интересуют меня, Вадим, пьянки и гулянки. Говорят, они у вас нормой жизни стали.
– Кто говорит?
– Люди говорят.
– Люди соврут – недорого возьмут.
Я покачал головой.
– Не в этом случае.
Вадим вновь зевнул, помотал головой и спросил:
– Всё серьёзно, значит?
До вранья опускаться не хотелось, и я перевёл разговор на другую тему:
– Тоже ночь напролёт колобродил?
– Если бы! – вздохнул секретарь ячейки. – Диплом писал. Горю уже. Синим пламенем!
Я уселся на шаткий стул и сказал:
– Тогда быстренько расскажи, что у вас происходит, и вместе решим, как с этим быть.
– Активная общественная жизнь у нас происходит, – усмехнулся Вадим. – Нет, серьёзно! Когда на кафедру Антон Пух пришёл, я нарадоваться не мог. Раньше наши умники в библиотеке штаны протирали и света белого не видели, а он их расшевелил. На пляж, в театр или кино, на выставку или танцы однокашников сагитировать – это он завсегда. Ну а потом как-то незаметно из всех развлечений остались посещения варьете да попойки у него на квартире. И что я могу с этим поделать? А ничего! В свободное от учёбы время каждый волен заниматься, чем пожелает!
Хмыкнув, я достал блокнот и уточнил:
– И прямо один человек так дурно на коллектив повлиял?
Секретарь ячейки хмуро глянул в ответ.
– Других предположений на этот счёт у меня нет.
– Антон Пух – это рыжий такой? – уточнил я.
– Знаешь его?
– Вместе инициацию проходили.
– Серьёзно? Я думал, ты старше!
– Нет, тоже третий курс, – сказал я и убрал блокнот, так ничего в него и не записав. – Ты мне вот что скажи: на собраниях этот вопрос поднимали?
– Снижение посещаемости обсуждали, разве что, – после недолгих раздумий сообщил Вадим. – Но без упоминания персоналий. Просто учащихся к ответственности призывали.
– Успеваемость тоже снизилась?
– Увидим по итогам сессии.
– По итогам сессии поздно будет, – покачал я головой. – Нельзя, чтобы вас обвинили в пассивности, это бросит тень на всю институтскую организацию. Надо действовать на опережение. Поднимите данные по количеству допущенных к сессии, сравните с прошлыми семестрами. Если увидите снижение, проведите задним числом собрание на этот счёт. Если нет, всё равно проведите, только уже исключительно о разлагающем влиянии Пуха, и направьте нам вчерашним числом. Только сделай всё до обеда, чтобы я в канцелярии зарегистрировал. Нас официально запросят, а сигнал уже есть и работа ведётся. Сделаешь?
Вадим поднялся из-за стола и протянул руку:
– Спасибо, Петя!
– Не за что! – без малейшего намёка на улыбку произнёс я и откланялся.
Выйдя за дверь, задумался, не возводят ли на Антона напраслину, тут-то на глаза и попался Миша Попович с опухшей физиономией и покрасневшими из-за недосыпа глазами.
– Привет! – усмехнулся я. – Ты чего так рано?
– Так это… – чуть заторможенно выдал мой сосед. – Консультация сейчас начнётся!
– Какая тебе ещё консультация? – хмыкнул я, взяв его под руку. – Ты и так всё знаешь. Идём!
– Куда ещё?
– Увидишь.
Отвёл я Нигилиста в буфет. Но там мы задерживаться не стали, только купили два стакана чёрного чая и вышли на улицу.
– Ну и чего? – озадаченно уставился на меня Попович.
– А и ничего, – усмехнулся я. – Пей чай, дыши свежим воздухом.
Так уж холодно сегодня не было, но стылый ветер мёл позёмку, и мой сосед мигом озяб. Зажав обеими ладонями стакан, Миша сделал длинный глоток, постоял немного и спросил:
– Петь, ну чего тебе, а?
– Много вас вчера гуляло?
– А какая разница? – удивился Нигилист, нахохлился и с вызовом произнёс: – Это моё личное дело, как я свободное время провожу!
– Милене это скажи! – отмахнулся я. – Меня интересует исключительно вчерашняя ночь. Так много вас было?
– Зачем тебе?
– Сначала ответь.
– Человек десять, – сказал Попович как-то не слишком уверенно. – Или пятнадцать. Там ещё девчонки с педагогического подошли, я их плохо помню.
– Где пили?
– На квартире у одного из наших. Ну это потом уже. Сначала в «Синей гусенице» сидели. Это варьете.
– Всех, кто там был, знаешь?
– Петь, да что случилось-то?! Ты можешь толком объяснить?!
– Нет, – спокойно произнёс я, отхлебнув чая. – Но ты же понимаешь, что я не просто так к вам на кафедру пришёл и опрос провожу!
– Там что-то стряслось, когда я ушёл? – забеспокоился Миша.
– Именно там ничего не стряслось, – уверил я его. – Более того – все, кто был на той квартире, не могли в это же время находиться в другом месте, где и вправду могло кое-что случиться. Так кто именно там был? Когда пришёл, когда ушёл?
Попович начал перечислять имена, но тут же сбился и развёл руками.
– Да всех разве упомнишь? Кто-то приходил, кто-то уходил. А может, они и не уходили, а с барышнями в спальне уединялись. Я не следил!
– А кто может знать наверняка?
– Если только Антон Пух, – предположил Нигилист без особой, впрочем, уверенности. – Мы у него на квартире постоянно собираемся, а вчера все свои были вроде.
Я изобразил задумчивость.
– Ну не знаю, не знаю. – Затем похлопал соседа по плечу. – Может, и лишнее это. Ты пока о нашем разговоре не распространяйся, нужно будет – я сам Антона опрошу.
– Как скажешь.
Миша допил чай, и я забрал у него стакан, отнёс пустую посуду в буфет.
С девочками они, значит, уединяются?
Очень интересно. И если Милене об этом говорить определённо не стоило, то отразить в отчёте майору Городцу нужно будет непременно.
Всю первую половину дня я рыскал по студгородку в поисках людей из составленного вчера списка, а ещё посетил горбольницу и раздобыл там кое-какие сведения. Личное знакомство с барышнями из регистратуры и коробка шоколадных конфет до предела упростили получение нужных выписок, зато в канцелярии Службы охраны института меня послали куда подальше, там пришлось просить о содействии Евгения Вихря.
Когда я пришёл в студсовет, Касатон Стройнович уже заканчивал передачу дел председателю, но выслушать меня он не отказался.
– Что у тебя, Петя?
– Рогоз, – пояснил я. – Ты погляди, какой у этого горячего южного человека послужной список!
Касатон взял характеристику, выданную секретарём ячейки Февральского союза молодёжи, ознакомился с ней и хмыкнул, после начал просматривать подобранные мной документы – протокол заседания товарищеского суда, вытребованные в архиве заявления двух бывших пассий аспиранта с просьбой оградить их от преследований со стороны слишком уж ревнивого кавалера и свидетельские показания о целом ряде драк.
– Налицо систематическое нарушение общественного порядка! – объявил я и протянул полученные в горбольнице выписки. – Общее количество часов временной нетрудоспособности всех участников драк я не подбивал, но сумма получается приличная.
Стройнович вытащил из верхнего ящика стола счёты и защёлкал костяшками, оценил полученный результат и вновь хмыкнул.
– Петя, а чего ты так к нему прицепился? – спросил он, пригладив тоненькие ниточки усов. – Что-то личное?
Я покачал головой.
– Нет, был сигнал.
– Анонимный? – предположил Касатон.
– Можно и так сказать, – хмыкнул я. – Источник информации я раскрывать не стану.
Мой старший товарищ вздохнул и спросил:
– И что ты предлагаешь? Публичную порку устроить?
Я покачал головой.