Письмо с того берега Князева Анна

– Файнберг мертв. – Сообщил Филиппов.

Иркутов на глазах побледнел.

– Я только вчера его видел!

– Обычно так и бывает. – Филиппов и шлепнул себя по ладони. – Бац! И нет человека.

– Как это случилось?

– Выпал из окна своей квартиры.

– Сам?.. – тихо спросил Иркутов.

– Ну, вот, разбираемся. Для этого и пришел.

– А я здесь при чем?

Иван Макарович достал свой блокнот и, приготовившись писать, щелкнул ручкой.

– Не буду уточнять, о чем они спрашивали. Сосредоточимся на том, что именно вы им рассказывали.

– Во-первых, то, что Файнберг был на вчерашнем собрании коллекционеров. – Иркутов часто закивал. – Они интересовались экспертным мнением…

– По поводу чего?

– Разумеется, по поводу той самой открытки или, лучше сказать, письма.

– Назовите ключевые моменты того, что говорили эксперты про открытку на собрании коллекционеров.

– Все пришли к мнению, что это подделка.

Филиппов постучал концом ручки по блокноту.

– Вот оно что… И, что же, тех двоих, парня и девушку, это огорчило?

– По-моему, им было все равно. По крайней мере девушка, которая со мной говорила, осталась равнодушной.

– А парень что же? Молчал?

– Не то, чтобы молчал. Так… Задал пару уточняющих вопросов. Потом ему сделалось плохо.

– Да, ну?

– Сильно закашлялся. Сказал, что аллергия на пыль. Здесь ее, сами видите, сколько. Пришлось принести воды.

– Эти двое просили чьи-то контакты?

– Я дал им телефон Карасева.

– Кто такой? – насторожился Филиппов.

– Приятель Файнберга. Вчера на выставке они были вместе.

Иван Макарович уточнил:

– С выставки Файнберг и Карасев одновременно ушли?

– Кажется, да… Но я не припомню наверняка. Народу было – не протолкнуться.

– Дайте мне все контакты Карасева.

– Минутку. – Иркутов двинулся к картотеке и вскоре положил перед следователем исписанный листок.

– Спасибо. – Филиппов вновь оглядел стены комнаты, потом вдруг поднялся, прошел к двери и выглянул в коридор: – Что с видеонаблюдением?

– Ничего.

– То есть, скорее нет, чем есть? – с ехидной веселостью осведомился следователь и вернулся на место. – Сейчас вы подробно опишете внешности тех двоих.

– Девушка… – Иркутов уставился взглядом в стол и на минуту «завис». – Вот черт! Никогда не думал, что это так трудно.

– Давайте, помогу, – предложил Филиппов. – На первый взгляд сколько ей лет?

– Да разве теперь поймешь. Сорок лет, а юбчонка выше колена.

– Значит, сорок… – записал следователь. – Прямо скажем, не девушка.

– Вы неправильно поняли. Это ж я для примера!

Филиппов нахмурился.

– Давайте по существу. На сколько лет она выглядела?

– Лет тридцать не больше. Красивая, кареглазая, – Иркутов коснулся головы, изображая пальцами волны. – Каштановые вьющиеся волосы.

– Рост?

– Чуть ниже меня.

– Встаньте, пожалуйста.

– Что? – спросив, Иркутов поднялся, и Филиппов смерил его взглядом с ног до головы. После чего сказал:

– Все ясно – около ста семидесяти. Садитесь. Теперь перейдем к парню.

– Редкий экземпляр. – Иркутов покрутил головой. – Рослый, черноволосый, синеглазый красавец. Лет тридцати – тридцати пяти. Загорелый, очень похож на иностранца.

– Постойте… – Рука Филиппова замерла, не дописав начатое слово. – Вы что-то говорили про воду.

– Да-да, – закивал Иркутов. – Когда тот парень закашлялся, я подал ему стакан воды.

Иван Макарович вытянул шею и, казалось, принюхался.

– Где он?..

– Стакан? Да, вот. – Иркутов потянулся, чтобы взять стакан со стола, но Филиппов вдруг заорал:

– Не сметь!

Иван Макарович вышел из машины и посмотрел на часы – было без четверти пять. До совещания оставалось более часа. Решив прогуляться, он зашагал в сторону Невского. Смотрел себе под ноги, вздыхал, время от времени вскидывал голову и глядел на небо, где стайками кружились голуби.

«Пичуги беспечные…» – думал Филиппов, одновременно оценивая новую, и во многом неожиданную для него информацию. Он и сам еще не успел разобраться в деле Файнберга, а те двое уже опередили его. «Вот борзота! И, главное, где их теперь искать?».

Замедлив шаг, Филиппов потянул ноздрями кофейный запах из ресторана, пересек Гороховую улицу и остановился у чугунной ограды канала.

«Пришли с открыткой или, лучше сказать – с письмом. Так, кажется, сказал Иркутов».

Возможно, что это был только предлог, чтобы получить телефон Карасева? Или повод для разговора? Но как открытка оказалась у них, если только вчера она была на столе Файнберга и бурно обсуждалась экспертами?

Под вечер стали загораться огни, которые причудливо отражались в реке зеленоватыми, голубыми и винно-алыми пятнами. С противоположного берега донеслись веселые голоса. Прислушавшись к звукам чужого веселья, Филиппов перешел по мостику на другую сторону канала напротив дворца Строганова. Пересек Невский проспект и зашагал дальше, по той же стороне улицы.

«Что за птица этот Карасев? И зачем он понадобился визитерам Иркутова?».

«И, вот ведь что интересно: с выставки Файнберг и Карасев ушли вместе. Нет, не так. Иркутов сказал – кажется».

– Да-а-а… – вслух протянул Филиппов. – На этих кажется, примерно и так сказать далеко не уехать.

Так шел он, глядя себе под ноги и думая о своем. Поравнявшись с домом 12, прочитал на стене золоченую надпись:

«В этом доме 29 января 1837 года скончался Александр Сергеевич Пушкин».

Пройдя чуть дальше, Филиппов остановился, взглянул на часы и понял, что пора возвращаться.

В шесть часов, как было условлено, Филиппов встал из-за стола и оглядел присутствующих. Кроме него самого, их было двое.

– Где Расторгуев?

– Предупредил, что задержится. – Сказал оперативник Румянцев. – Ждет архивации с видеокамер.

– Тогда начнем без него. – Иван Макарович, кивнул криминалисту: – Докладывай, Василий Ионович. Ты будешь первым.

Лавленцов, не вставая, порылся в своих записях и вдруг чихнул несколько раз кряду.

– Простите. – Достав платок, он шумно высморкался и, наконец заговорил: – Телефон Файнберга мы не нашли.

– Это плохо. – Мрачно сказал Филиппов.

– Однако квартирная хозяйка дала его номер.

– Это хорошо. Звонили?

– Несколько раз. Телефон устойчиво недоступен.

Филиппов повернул голову и приказал Грише Румянцеву.

– Завтра же мухой к провайдеру за расшифровкой звонков и эсэмэсок Файнберга. К вечеру чтобы все было на моем столе.

Тот возразил:

– Вряд ли успею.

– Разговорчики! Сказано – делай! – Иван Макарович взглянул на Лавленцова. – Что там дальше по списку?

– Конструкция дверного замка устаревшая, так, что дверь можно захлопнуть снаружи.

– Сам проверил? – Строго спросил Филиппов.

– Для верности – несколько раз. Не исключаю, что перед смертью погибший был не один.

– Я тоже не исключаю. Никто не исключает. – Иван Макарович говорил все громче и громче и, в конце концов, перешел на крик: – Факты нужны! Улики! Где они?! Я не вижу!

– Ну, почему же… – чуть слышно проронил Лавленцов. – Если поскрести по сусекам, кое-что все же есть.

– Давай! – Приказал Филиппов.

– Обстановка в квартире спартанская. По ней видно, что жил мужик, да и то время от времени. Так сказать, походный бивуак. В комнате стояли два чемодана, битком набитые марками.

– Что с того?

– Пальчики с чемоданов явно принадлежат не одному человеку. Отпечатки Файнберга я снял с трупа. Таким образом, методом исключения определим кто еще прикасался к чемоданам.

– А, вот это – дело. – Одобрительно пробурчал Филиппов.

– Примечательно, что альбомы и пакетики с марками располагались в чемоданах хаотично. Такое впечатление, что их сначала вывалили на пол, а потом в попыхах запихнули обратно.

– Интересно. – Заметил Иван Макарович. – Что еще?

– А разве этого мало? – хитро усмехнулся Лавленцов.

– Давай, не темни! Вычерпывай все до донышка!

– На оконном стекле, что осталось целым, есть четкие отпечатки ладони и пальцев.

– Думаешь, Файнберг сам открывал створку?

– Да, не-е-ет… – протянул Лавленцов. – Когда открывают, берутся за ручку.

Иван Макарович уточнил:

– А здесь?

– Здесь человек хватался за створку. Спасал свою жизнь.

Филиппов поднялся с кресла, в задумчивости прошелся по кабинету и остановился напротив Лавленцова.

– И, все-таки криминал?

– Вне всяких сомнений, – подтвердил криминалист.

– Что с чемоданами? Их изъяли?

– Все, как положено. – Отрапортовал оперативник Румянцев, и Филиппов кивнул ему:

– Теперь докладывай ты.

Григорий Румянцев встал, но сообразив, что это не обязательно, сел на место.

– Поговорил с квартирной хозяйкой. О погибшем отзывается сугубо положительно. Квартплату платил вовремя, не пил, компании домой не водил. Приезжал время от времени, и это ее устраивало: говорит, что семь половиной лет квартира пребывала в идеальном порядке.

– Номер телефона жены Файнберга дала? – спросил Филиппов.

– Дала, и я сразу же позвонил. – Ответил Румянцев.

– Удалось что-нибудь узнать?

– Ничего интересного. Со слов жены, врагов у Файнберга не было, никто ему не угрожал. Она вообще женщина тепленькая. Так сказать, чуток не в себе.

В дверь постучали, и в кабинет вошел Расторгуев.

– Прошу прощения, задержался.

– Проходи, Стас, ты как раз вовремя. Садись. – Распорядился Филиппов. – Что у тебя? Рассказывай.

Оперативник Расторгуев, не присаживаясь, начал докладывать:

– Пришел на место, и сразу поднялся к старухе свидетельнице. – Он заглянул в блокнот. – Краюшкина Татьяна Савельевна, тысяча девятьсот сорокового года рождения. Она рассказала, что до того, как разбилось оконное стекло, Файнберг закричал.

Филиппов направился к столу и отыскал свидетельские показания Краюшкиной, которые снял Терехов. Пробежал текст глазами, потом, поднял голову и посмотрел на Расторгуева.

– А здесь об этом ни слова.

– Кричал, кричал, – подтвердил Расторгуев. – Старуха в этом уверена.

– Странно. – Иван Макарович тяжело опустился в кресло. – Что еще?

– Кроме старухи на месте происшествия была еще одна свидетельница. Краюшкина говорила с ней, так сказать, делилась впечатлениями.

Филиппов стукнул кулаком по столу:

– Вот, ведь, поганец!

– Кто? – опешил Расторгуев.

– Терехин, дежурный следователь! Надо бы написать на него рапорт! Все подогнал под суицид, мерзавец! Где теперь искать ту свидетельницу?

– Нигде, – подтвердил оперативник. – Старуха ее не знает, внешность не разглядела, было темно.

– Теперь скажи еще, что старуха слепая как крот и я застрелюсь. – Упавшим голосом проронил Филиппов.

– Так точно. Ни черта не видит, ни близко, ни далеко. Удивляюсь, как заметила летящего Файнберга.

– Любопытство, мой друг, творит чудеса, – проговорил Лавленцов, и его тут же поманил Филиппов:

– Иди-ка, сюда!

Тот встал и приблизился к столу.

– Ну? – увидев в руках следователя прозрачный пакет со стаканом, удивился: – Это еще зачем?

– Сними отпечатки и прогони по всем базам. По всем!

– Кто-нибудь еще, кроме подозреваемого, держал этот стакан в руках? – спросил Лавленцов.

– Менеджер из Общества коллекционеров. – Иван Макарович достал из папки небольшой рулон скотча и протянул криминалисту. – Здесь его отпечатки. Их исключишь.

– Эх-е-хе, – проворчал Лавленцов. – Самодеятельностью занимаемся?

– Разговорчики. Завтра жду результаты.

– Сделаем…

– Расторгуев! – гаркнул Филиппов.

– Я! – оперативник резко встал в ожидании приказа.

Иван Макарович достал из портфеля листок бумаги.

– Вот контакты приятеля Файнберга Карасева. Езжай к нему и поговори. Имей в виду, что он может оказаться убийцей. – Филиппов огляделся и заговорил, обращаясь сразу ко всем присутствующим. – Ставлю вас в известность, что Файнбергом интересуется кто-то еще, и они на шаг впереди. Таким образом возникает еще одно направление. Ищем парня и девушку. Приметы есть, но они вам вряд ли помогут.