Изнанка Палий Сергей
Мужичонка в солидолово-оранжевой безрукавке, наброшенной на мышиного цвета спецовку, остановился и с интересом оглядел Сти с ног до головы. Зачем-то постучал миниатюрным ломиком по ближайшему рельсу и объявил неожиданно писклявым голоском:
– Какая хорошенькая дамочка... Интересно, интересно... Стало быть, началось.
Сти непонимающе уставилась на него. Она ожидала... каких-то других слов... удивления на крайний случай. Поинтересовалась:
– Где я нахожусь?
– Здесь, – исчерпывающе пояснил мужичонка.
– Очень смешно! Это С-пространство?
Пролетарий, казалось, не услышал вопроса. Он откровенно изучал вырез блузки, образованный несколькими расстегнутыми пуговичками.
– Алло! – Сти вульгарно провела ладонями по своим выпуклостям на грудной клетке. – Это справочная?
Мужичонка поднял маленькие глазки на ее лицо и вдруг мелко закряхтел. Сти не сразу поняла, что это смех.
– Надо же, – пискнул он, прокряхтевшись, – с че ю. Я ужо думал, что у интеллигентиков оно атрофировалось.
Последнее слово настолько не вязалось с обликом маэстро-ломика, что Сти снова озадаченно замолчала. Мужичонка запрокинул голову вверх и провел свободной рукой по щетинистому подбородку. Только сейчас она заметила, насколько он худой и некрасивый в надоевшем призрачном свете.
– Нет, дамочка, это не справочная. Вы сами как думаете – куда попали?
Сти пожала плечами:
– Депо, наверное. Или завод какой-нибудь...
– Депо... – противно передразнил ее мужичонка. – Пойдемте, покажу кое-что.
– Так это С-пространство?
– Пойдемте, пойдемте...
Он, помахивая ломиком, заковылял куда-то в сторону, между двух полусгнивших вагонов. Сти двинулась следом, то и дело спотыкаясь о неизвестного назначения блоки и вороша кроссовками ковер из магнитных билетов.
– Скажите... – проговорила она через несколько минут в грязно-оранжевую спину, которая при фиолетовом освещении казалась какой-то темно-коричневой. – Не знаю, как точно выразится... Нет, ерунда. Наверное, это глупо...
– Ну почему сразу глупо? – не оборачиваясь, пропищал мужичок. Сварливо добавил: – Что за люди! Вместо того чтобы принять какую-то новую концепцию восприятия действительности, они готовы все списать на выдумки и ерунду. Тьфу!..
– Я что-то не понимаю...
– Сразу никто ничего не понимает. Эйнштейн теорию относительности тоже не махом осознал, между прочим. Терпение, терпение, – отрезал он.
«На Йоду похож из „Звездных войн“», – невольно подумала Сти, а мужичонка тем временем снова неразборчиво закряхтел и остановился. Перед ними возвышалась покатая бетонная стена, из которой торчали куски арматуры и свисали оборванные кабели разного диаметра.
– Иди, дамочка, глянь. – Он, незаметно переходя на «ты», трепыхнул ломиком в сторону неприметной дверки, ютившейся чуть в стороне. – А потом подкорректируй свои вопросы и задавай, коли захочешь.
Сти недоверчиво глянула на него. Все-таки как-то странно говорит: вроде совок совком, а иной раз – оп!.. И ввернет какое-нибудь словечко умное.
Мужичонка как ни в чем не бывало оперся на свое орудие и запыхал папироской.
Сморщившись от противного дыма, Сти направилась в сторону дверки – видимо, придется поиграть пока по его правилам. Все равно ничего толкового из упрямого старикашки не выбить... Она осторожно подошла к проходу, осмотрела массивные железные петли, ржавую ручку. Дверь как дверь. Вроде бы не опасно. Отперла замок, надавила вперед...
Дальнейшее она помнила какими-то урывками...
Сумрачный коридорчик, в конце которого слышен неясный шум. Аккуратно придерживаясь одной рукой за склизкую стену, а вторую выставив вперед, чтобы не напороться на что-нибудь ненароком, Сти идет на этот гул и мутное пятно света. Обычного, желтоватого, а не фантомно-лилового... Вдруг она оказывается перед рельсами, за которыми маячит знакомая надпись: «Берегись контактного провода», – только на этот раз ей удается различить приписку: «Напряжение в к. рельсе 850 вольт»... Слева – ослепляют фары, надрывается гудок... и ее отбрасывает назад волной сжатого воздуха... Сти чувствует, как лужица, в которую она упала локтем, начинает стремительно замерзать... Вырывает руку, ломая тонкую корочку льда... пятится, перебирая ногами; рифленые подошвы кроссовок скользят по чему-то гладкому... поезд проносится впереди... а сзади – тьма... перевернутая, не совсем человеческая... уже знакомая...
– Ну как, дамочка? – Мужичонка хлопнул сухонькой ручкой ее по щеке, неподдельно скуксился: – Эх... кофточку хорошую замарала...
Сти вскочила, ошалело вертя головой – фиолетовое зарево безмолвно поднималось над равниной металлического хаоса, бетонная стена неприятно отсвечивала, дверка была заперта.
– Что... – Она запнулась, подошла к мужичку вплотную и, взяв его за грудки, сорвалась: – Мать твою, что здесь происходит?!
– Фу, – не пытаясь высвободиться, скривился он, – как киношно.
– Я сейчас тебе ломик в задницу запихаю плашмя! По-киношному! – не утихала Сти. – Там что, метро было?!
– Да перестань ты орать так, дамочка! Ухи же закладывает... Положим, метро было.
– Так. Отлично! Метро в едином С-пространстве?
– Метро в едином С-пространстве.
– А здесь тогда... – Сти осеклась. – Куда я проваливаюсь, когда вхожу в тот коридорчик и поскальзываюсь?
– Сюда.
– Ты обожаешь полноценные ответы, да?
– Отпусти спецовочку, а...
Сти в отчаянии разжала пальцы и опустилась на теплую стальную пластину. Поправила грязную блузку, подтянула носки и с глухим стуком уткнулась лбом в колени.
– Ну, ну, дамочка, не кручинься, – пропищал мужичонка, неуклюже тронув ее за плечо. Она дернулась и вложила во вздох всю скорбь голодающих детей Африки.
Все, тайм-аут. Надоели затянувшиеся кошмарики. Дайте будильник! Хочется проснуться и пойти умыть этого зарвавшегося Тунгуса...
Мужичонка помялся и присел рядом.
– Меня Всеволод зовут.
– Сти, – обреченно прошептала она. – Кристина.
– Интересное сокращение от имени, – хмыкнул он. – Никогда не слышал.
– Где я, Всеволод?
– В С-пространстве... Стой, стой, не психуй! Я попробую объяснить... – Он посопел. – Есть такая штука – ретикулярная формация варолиева моста...
Сти подняла голову и посмотрела на мужичонку как на заговорившую вдруг статую Апполона. Он как-то жалко улыбнулся и сказал:
– Не волнуйся, дамочка... то есть Кристина. Я пока еще не выжил из ума.
– Значит, я выжила...
Он мелко закряхтел.
– И ты – нет. Эта штука – формация, – она есть у каждого в голове: у тебя, у меня – у всех... Благодаря ей мы видим сны. Так уж сложилось, что в наш век их придумывают другие люди – режиссеры, художники, сценаристы. Твое дело – заказать и наслаждаться. Или бояться, любить, бежать, получать информацию, развлекаться. Подумай сама, если там, – он мотнул кучерявой головой в сторону дверки, – есть метрополитен, значит, его для тебя кто-то придумал. Ну не для тебя конкретно, конечно... По рельсам ходят поезда, в вагонах ездят пассажиры, на станциях дежурят контролеры, менты и так далее. Все это придумали талантливые мастера С-каналов и студий. Дизайнеры, математики, пиарщики – куча народу. Клиенты С-видения пользуются созданным миром, и он меняется, приспосабливаясь под общество. Адаптируется. А общество, в свою очередь, принимает его условия. С-пространство, на самом деле, очень похоже на наш реальный мир. Только вот наяву ты не ограничена рамками сценария. Тут – ограничена. Пусть не одна, но тысячи придуманных моделей расчертили границы, приемлемые для большинства людей. И нарушить их не дано... Так было много лет.
Сти слушала мужичонку, и чувство неясной тревоги крепло в ее груди, медленно пережимая аорту.
– Каждый мир, милая Кристина, рано или поздно приходит к рубежу, когда люди уже не в состоянии управлять им. Тогда он сам себя начинает менять. Тем или иным способом. В нашем случае – наделяет некоторых личностей феноменальными...
Догадка внезапно вспухла колючим комком, и слова вылетели сами собой:
– Значит, все это... – Сти неопределенно взмахнула руками. – Все это... не прописано ни в одном сценарии?
Сухонький Всеволод молча смотрел на нее. Не двигался ни один мускул на его худощавом лице. Казалось, он даже не дышал.
– Но как же мы смогли сюда попасть? – не дождавшись ответа, вскрикнула она. – Ведь люди не могут вылезать за рамки написанного!
– Теперь могут, – совсем тихо пискнул мужичонка и прошептал что-то на непонятном языке. Сти не обратила на это внимания.
– Все?
– Не все, Кристина, не все. Некоторые, их очень мало. Семь-восемь десятков, быть может, на всей Земле, от силы – сотня.
– Я... могу?
Всеволод снова не ответил. Теперь это было лишнее.
– То есть вокруг находится то, что С-пространство создало само? До... домыслило?
– Ну, домыслило, положим, сказано громко. Скорее, неосознанно сконструировало. Вселенная, галактика, измерение, мир – они не могут быть разумны. Лишь живут и развиваются по... как бы сказать... по удобным им законам.
Сти усмехнулась:
– А мы, значится, палочки и колбочки.
– Вот этого, милая Кристина, я не знаю.
– Ладно. В общих чертах ясно. Но по какому принципу пространство отбирает... феноменов?
– Мы называем их сшизами.
– Кто это «мы»?
Он промолчал.
– Ну хорошо. Кого вы называете схи... как там правильно?
– Сшизами. Тех, кто независим от клавиатуры сценаристов.
– Почему?
– Долгая история. В двух словах – они больны шизофренией. Только во сне.
– Так я и знала!
Всеволод снова принялся покряхтывать, перекатывая ломик из одной ладошки в другую.
– Да не психичка ты, не суетись. Здесь совсем другие механизмы. Просто именно это название больше всего по смыслу подходило. А насчет принципа отбора... Понятия не имею. Пути С-пространства, как говорится... В общем, понятно.
– Ничего мне не понятно.
– Терпение, милая Кристина, терпение.
– Только эта свалка существует за пределами прописанных вещей? – спросила Сти, игнорируя менторский тон мужичка.
– Отчего же? Многое, наверное, существует. Что мы можем об этом знать? Мизер. Куда-нибудь да успеем заглянуть, а пространство-то огромно. Ох как огромно, Кристина...
– Стоп. Стоп, стоп, стоп. – Очередная гипотеза просочилась в ее мозг. – Получается, мы имеем возможность менять сценарий? Или же только шляться по всяким помойкам за его пределами?
Тощий Всеволод вздохнул и, отдуваясь, поднялся на ноги.
– Ищи, милая Кристина. Думай. А мне пора – устал. – Он, не прощаясь, двинулся в сторону призрачно-фиолетовой зарницы, раздвигая ломиком обрывки проводов.
– Стой! – Сти тоже встала. – А как же я? Как мне проснуться?
Он не ответил. Лишь заляпанная маслом безрукавка приподнялась вместе с узкими плечиками и снова опала.
– Что же из всего этого получится?!
– Если б я знал... Сти...
– Подожди!..
Безрукавка скрылась за смятой в гармошку вагонеткой.
Сти закричала. Отчаянно вскинула кулачки и со злостью стукнула в покатую бетонную стену...
Острое крошево брызнуло во все стороны, будто это была не окаменевшая намертво смесь, а хрупкий ледяной наст. Сферические тюбинги ссыпались вниз пылью, сметая тысячи бумажных прямоугольничков – одноразовых билетов метро...
Она кричала, и слепящие огни несущегося впереди поезда с хлопками разлетались вдребезги, засыпая стеклянным дождем мрачный тоннель. Металлический хлам метался за спиной, выгибаясь, словно пластилин, закручивался в чудовищные воронки, затмевающие гадкое лиловое сияние...
Приятных сновидений...
Желудок подпрыгнул к горлу, и Сти дернулась, как от разряда. Распахнула глаза и со свистом втянула воздух в легкие. В унисон с еле слышным гулом турбин.
– Все в порядке, Кристина Николаевна, – сказал Володя, отстегивая ремень безопасности. – Мы уже приземлились.
– Где метро? – осоловело спросила она.
– Что? – Телохранитель озадаченно нахмурился. – Метро? Ну... ближайшая от Шереметьева станция «Планерная», по-моему. Вы хорошо себя чувствуете?
– Не очень... – рассеянно ответила Сти, глядя перед собой. – Володя, звякни Мурику, чтобы отменил заказ «два по двенадцать».
– Хорошо.
«Да, – подумала она, – сейчас совсем нет настроения развлекаться с несовершеннолетними мальчиками...» Что за бред ей снился? Сти подняла глаза на прямоугольную панель С-визора, где мигала зеленая лампочка «stand by». Постучала костяшками пальцев по прибору и, поморгав, протерла ароматизированной салфеткой вспотевшее лицо. Машинально потрогала бугорок за правым ухом, скрывающий ресивер-имплантант... Вздрогнула и внезапно прошептала:
– Совсем забыла спросить... кто такой... этот замухрыжный умник Всеволод?..
Тьфу! Ерунда какая! Будто наркоты нализалась, в самом деле!.. Она одернула себя, застегнула пуговички на блузке и решила завтра же дать распоряжение, чтобы специалисты осмотрели неисправный С-визор. От внезапно нахлынувшего в Самаре возбуждения, естественно, не осталось и следа. Лишь опустошенность и неприятно липкий осадок в уголках души. А жаль, жаль...
Самолет вырулил со взлетной полосы, шелестя резиной шасси по мокрому осеннему покрытию аэродрома, и замер неподалеку от терминала.
И только когда Сти спускалась по трапу, она почувствовала неуютное покалывание в районе левой ягодицы.
Кадр пятый
Бодряки и молоток
– Стоят?
– Стоят.
Прошла минута. Лишь масляный обогреватель своим пощелкиванием нарушал тишину в кабинете Мелкумовой.
– Стоят? – вновь удрученно поинтересовался Феченко, выкладывая на столике замысловатую каббалистическую фигуру из сигарет.
– Стоят, – констатировал Шуров, глянув в окно. – По ноздри уже снегом занесло, а они все плакатиками машут.
– Ну и чудесно. – Двухметровый бородач вдруг шарахнул пепельницей по подлокотнику. – Я скоро сдохну без мяса.
– Оль, принеси ему соевых консервов каких-нибудь, что ли! – нервно покусывая губы, бросила Вика. – Он меня с ума сведет быстрее любого пикета.
– У меня от сои мигрень, – плаксиво заявил Феченко, аккуратно останавливая в дверях Ольгу Панкратову, собравшуюся выполнить просьбу главреда. – Мне мясо нужно.
– Шурова съешь.
– Он костлявый... И брыкаться будет.
Куцый день подходил к концу. Крошечное зимнее солнышко бросало последние лучики сквозь двойные стекла, готовясь слинять за горизонт. Шпиль гостиницы «Украина» поигрывал оранжевыми бликами далеко внизу, временами закрываемый густыми, зловеще подсвеченными клубами дыма – наверное, бодряки опять устроили пожарище на площади Европы. Что на этот раз, интересно, спалили? Огромный муляж С-визора из папье-маше?..
Рысцов вздохнул и плотнее укутался в дубленку. Отопление в здании отключили еще несколько дней назад, и помещения мигом промерзли; хорошо хоть электричество не стали отрубать. Правительству – по фигу. Конечно, у них своих дел хватает...
Движение так называемых бодряков – борцов за бодрость – возникло через неделю после того, как СМИ официально объявили о существовании сшизов. Эти полоумные отчего-то возомнили, что во всех грехах С-пространства виноваты люди, которые годами потешали их, выдумывая небывалые развлечения, программы, шоу и передачи. Уроды. Сначала пугливые были, по углам жались, всякую гадость на стенках домов рисовали и псевдоофициальные писульки в разные инстанции рассылали. А теперь, спустя полтора месяца, освоились и оборзели вконец: вот уже в течение двух суток пикетируют здания всех С-каналов, не позволяя сотрудникам ни войти, ни выйти. И главное, ментам – до лампочки. Им сверху была дана команда сохранять нейтралитет, видите ли. А то, что здесь человецы с голоду сдохнуть могут – это проблемы самих человецев. Хорошо, что вчера на работу заявились только самые настырные и живучие...
Трель мобильника заставила вздрогнуть всех. Валера поднес телефон к уху:
– Да.
– Хрен на, – весело гаркнула трубка голосом Андрона. – Как дела у смелых панфиловцев?
– Чего тебе? – зло спросил Рысцов.
– Да вот думаю, может, вам пару ящиков тушенки сбросить в качестве гуманитарки?
– Отвали, скотина.
– Бравируешь?.. – Петровский сыто посопел. – Ладно, хорош горделиво пузо выпячивать. Там женщины с беременными детьми есть?
Валера покосился на жалобно теребящего бороду Феченко. Хмыкнул:
– Ну да. Есть... одно такое.
– Эвакуировать будем?
– Слушай, Андрон, чего тебе надо?
– Сколько кроме тебя там... панфиловцев?
– Четверо.
– Через полчаса поднимайтесь на крышу, я вертолет пришлю. Надеюсь, там паратруперы ваших бодряков еще не высадились?
– Ты серьезно?
– Собирайте свои манатки...
Довольно бубня что-то про натуральные белки, Феченко выбрался на засыпанную снегом площадку и поправил вязаную шапку.
– Ну и где твоя служба коно... тьфу!.. киноспасения? – поинтересовался Шуров, осторожно подходя к ограждению и заглядывая вниз.
– Ух ты! Артемий! Почему всего один вопрос? Ты заболел, что ли? – удивилась Вика.
– Замерз, – сердито отрезал худощавый пиарщик.
– Знаете что, коллеги, – неожиданно подала голос Оля. – А давайте плюнем на голову этим бодрякам!
Феченко, не раздумывая, хрюкнул носом, собирая солидную харчу, и выстрелил далеко за парапет. После чего еще сильнее надвинул шапку на уши.
Вика сначала строго фыркнула, а через мгновение громко рассмеялась.
– Ну и леший с ними... – стуча зубами, крикнула она. – Правильно, Ольга! Вот ваши сновидения! Ловите!
Мелкумова засеменила к краю здания и неумело сплюнула, обрызгав Шурова. Тот, в свою очередь, тоже заржал и обнял за плечи Панкратову.
– Давай, идейная вдохновительница расправы над идиотами, – торжественно провозгласил он. – Харкнем залпом!
Ольга радостно забулькала слюной, и они вместе с Артемом плюнули вдаль. Капельки, подсвеченные закатным солнцем, красненькими искорками унеслись прочь.
– Ясно. – Рысцов ошалело смотрел на коллективное безумие сподвижников. – Вы совсем сбрендили...
Шуров уже делал попытки слепить снежок из рыхлого снега, когда издали донесся стрекот вертолета.
Как потерявшиеся полярники, все принялись прыгать и размахивать руками при виде приближающегося геликоптера. Машина описала круг над небоскребом и, зависнув на несколько секунд, плавно опустилась, подняв с крыши настоящее ледяное торнадо. Пятеро задубевших на двадцатиградусном морозе людей буквально засыпались в протопленный салон, отфыркиваясь и растирая носы.
Пилот оглянулся и, удостоверившись, что дверь задраена, поднял брюхатую железную стрекозу в воздух.
– Актера нужно держать одной рукой за сердце, а другой за яйца, – прогремел Андрон Петровский, подвигав кожей на голове, отчего голубая шляпа ковбойского фасона заерзала в такт словам.
– Я и старался... – вяло отмахнулся низкорослый режиссер Митрий Митин, поправив очки.
– Посмотри на Копельникова! – не унимался белозубый «папа». – Что его в жизни беспокоит? Миокард и гениталии. А почему? Думаешь, из-за предынфарктного состояния или какого-нибудь простатита? Хрен на руль! Все благодаря тому, что я обеими руками крепко ухватил Роденьку за нужные места!
– Не виноват я, что Палин не согласился! – взвился Митин. – Два с четвертью миллиона ему, зажравшемуся кобелю, предлагали...
– Значит, надо было три с четвертью сулить!
– Ага. Тогда б ты первый меня на операторском кране вздернул?
– Тоже верно. – Андрон выгнул правую бровь. – Но ты ищи, ищи. Изобретай методы какие-нибудь новые... Привыкли, дармоеды, шлюшонок халявных драть...
– Да я женат, опомнись! – попытался возразить очкастый режиссер.
Петровский медленно повернулся к нему, навис, как Годзилла над васильком, и, бешено выпучив глаза, по слогам проорал на весь павильон:
– Вер-ни Па-ли-на, муд-ло!
Митина отнесло к горстке техников из его съемочной группы. Он достал салфеточку, затравленно протер линзы и обернулся. Взвизгнул, срывая злость:
– Чего уставились?! Идите аппаратуру в фуры грузите, болваны! Сейчас поедем панораму зимнего Подмосковья делать!
– Мы же сегодня собирались в студии работать... – робко напомнил один из них.
– Сегодня мы будем снимать Подмосковье, – утробным голосом прорычал Митин. – Ночное, неуютное, студеное Подмосковье.
Техники угрюмо потянулись в соседнее помещение готовиться к выезду. Митрий Тимурович всегда был невыносим после втыка от «папы». Но суммы гонораров лечили любые психологические травмы служебного персонала.
– Ого, стойкие оловянные панфиловцы пожаловали! Как самочувствие? – заревел Андрон, пожимая руку появившемуся в дверях Рысцову. – Проходите, проходите! Да тут и дамы!
– Чего это ты разлюбезничался? – подозрительно спросил Валера, оглядывая безупречные зубы гения freak-режиссуры.
– Друзьям же принято помогать! – ответил Петровский, умудряясь при этом подхватить шубы Вики и Оли одновременно. – Польщен визитом, проходите вон по тому коридорчику в мою каморку. Закусим, коньячком погреемся. Меня зовут Андрон!
– Ольга, – чуть смущенно улыбнулась Панкратова. – Я много о вас слышала.
– Ерунда, – барственно отмахнулся «папа». – В основном бравада. А вы, надо полагать, Виктория?
– Можно просто Вика, – сказала Мелкумова, позволяя ему поцеловать ручку.
Рысцов представил Андрону остальных, и все скопом двинулись в хозяйский кабинет. Шуров с интересом оглядывал творческий беспорядок кулуаров киномира, а Феченко старательно распутывал намокшую шевелюру.
– А вы упорные, друзья мои. Я бы даже сказал принципиальные, – сообщил Петровский, распахивая дверь в свои владения. – Прямо борцы за идею... Располагайтесь, места всем хватит! Бар там, возле телевизора. Я сейчас закажу что-нибудь пожевать. Никто не против?
– Нет-нет, – быстро вставил Феченко. – Будьте любезны мясца...
– О, никаких проблем. Баранинки? Или свининки? А может, рыбку погрызем?
– Баранинки бы... – еле слышно буркнул бородатый замредактора по культуре. – Со свининкой.
Рысцов отвел Петровского чуть в сторону и, растерянно потрогав старый шрам над левым ухом, поинтересовался:
– Андрюш, я что-то никак не просеку, где подвох?
– Какой подвох, дружище? – практически натурально возмутился гений freak-режиссуры.
– Этого я и не могу пока понять...
Андрон с хрустом потянулся, перекатив мышцы под свитером, и похлопал Валеру по спине:
– Давай-ка сейчас сядем, пригубим стаканчик-другой «Бифитера» и все обсудим.
– У нас канал в тартарары летит! – поворачиваясь к нему лицом, выпалил Рысцов. – Из помещения выживают в прямом смысле слова, эфир перекрыли, финансы утекают тугим ручьем! Вдобавок еще эти бодряки озверели вконец!.. А ты – «Бифитер» жрать!
– Валера, – не переставая улыбаться, сказал Петровский, – именно об этом я и хотел с вами поговорить. Не сочти меня бессердечной тварью, но я ждал. Ждал, пока останутся самые твердолобые из вас. В данном случае, кстати, это комплимент. Иди садись, я сейчас жратвы закажу, а то ваш обрусевший Джеймс Хетфилд загнется.
– ...Но это же незаконно, – хмуро сказала Мелкумова, покручивая тонюсенькую сигаретку в пальцах. – Нас буквально через пару дней вычислят.
– Вика, ей-богу, мне иногда кажется, что ваш с виду прогрессивный С-канал живет по меркам коммунизма, – решительно выставив вперед гигантские ладони, провозгласил Андрон. – Я занимаюсь киноиндустрией не первый год. Знаете, что такое закон? Бравада. Чистой воды. Хлыст, которым стегают по гузну немощных, чтобы быдлу спокойнее жилось. Посмотрите вокруг. Где он – этот dura lex sed lex? Чуть паранойя с пресловутыми сшизами показала свой носик из-под воды, как все власть имущие скуксились и стали забрасывать дерьмом вас – дарящих им бескрайний мир С-пространства.
Рысцов сидел чернее тучи. Ополовиненный стакан с джином стоял перед ним, маяча границей между дерзкой явью и мягким опьянением сна. То, что предложил Петровский, было безумством. С другой стороны, произошедшие в последнее время с ним самим события тоже граничили с умопомешательством. Он терялся. Он путал жизни, размеченные зеленым огоньком С-визора. Он никому не мог об этом рассказать.
Он... боялся стать изгоем.
– Реально ли это? Хватит ли сил? Что мы можем сделать впятером? – как обычно, выдал три вопроса Шуров, глядя захмелевшим взором на Андрона.
– Во-первых, вшестером, – поправил Петровский. – А во-вторых, за шестым, то есть за мной, стоит такая мощь, которой ты никогда не видел. Порядок ее исчисления восходит к девяти нулям. В евро. Хватит, чтобы не только построить студию, но и обклеить ее стены крупными банкнотами.
– Называя такие цифры, посвящая нас в ход собственных дел... вы не боитесь, что эта информация уйдет на сторону? – негромко поинтересовался Феченко.
Все повернулись к бородатому исполину. Такого пощечного вопроса от него никто не ожидал. Но Андрон уже спустя секунду понимающе закивал голубой шляпой. И вкрадчиво произнес:
– Я, Дима, не боюсь ничего и никого... Кроме сшизов.
От его тихого голоса по спине Валеры чиркнул стекловидный жгутик озноба.
Читать бесплатно другие книги:
