Кровь ангелов Градова Ирина

– Дело не в том, что я боюсь.

– Тогда в чем же?

– Это очень трудно объяснить, поэтому даже не стану пытаться. Но вы и так знаете, что мне трудно находиться среди людей, а тем более – в такой толпе, да еще и на протяжении долгих часов съемок! Кроме того, я вовсе не горю желанием светиться на всю страну с экрана телевизора. Валерия, то, о чем вы просите, невозможно – и точка!

Они стояли на огромном балконе квартиры Вагнера, расположенной на шестом этаже элитного дома на Фонтанке. Отсюда открывался потрясающий вид на многие достопримечательности Питера: даже сейчас, когда тяжелые осенние тучи висели так низко, что, казалось, начнут задевать крыши домов, он был замечательным. Несмотря на то что вот-вот грозился хлынуть дождь, ставни были раздвинуты широко, и ничто не мешало обзору. Разговор зашел в тупик, и Лера понимала, что пора ретироваться несолоно хлебавши, но уходить не хотелось. И дело было не только в великолепном виде на Исаакиевский собор: с самого начала общения с Вагнером Лера замечала, что чувствует себя рядом с ним удивительно комфортно, как на берегу моря или в сосновом лесу. Ее нервы странным образом успокаивались, мысли переставали скакать как сумасшедшие и, проблемы, казавшиеся неразрешимыми, вдруг превращались в малозначительные. Тем не менее затягивать визит причин не было, и Лера попрощалась. Однако она не отказалась от своей идеи: еще оставался один выход, и она твердо была намерена им воспользоваться.

Лидия Петровна Линдт проживала в старой пятиэтажке на Лесном проспекте в так называемом Бабуринском жилмассиве, характерном для конца двадцатых – начала тридцатых годов прошлого века. Можно сказать, жилмассивы стали первыми в Ленинграде жилыми комплексами, построенными для рабочих. Конечно, по нынешним меркам в них было многовато минусов, главным из которых было отсутствие собственных ванн и кухонь. Вместо того чтобы готовить дома, жильцам предлагалось пользоваться столовыми или фабриками-кухнями, а мыться – в общественных банях. На Лесном сразу несколько жилмассивов. Это связано с тем, что Выборгская сторона и до революции была промышленной, а после нее, с началом индустриализации, здесь появилось еще больше предприятий. Заводы нуждались в рабочих, которым, само собой, требовалось жилье.

Бабуринский жилмассив состоит из восьми пятиэтажек, половина из которых отличается чуть более интересной, чем обычно, архитектурой – благодаря цилиндрическим выступам на фасадах. Один из домов – тот, в котором как раз и обитала домработница покойного Гагина, – главным фасадом выходил прямо на Лесной проспект.

– Я проработала у Дмитрия Сергеевича почти десять лет, но за все эти годы мало что узнала о роде его деятельности, – говорила Линдт, суетливо разливая чай по чашкам, которым, по прикидкам Шеина, было никак не меньше шестидесяти лет: Антон помнил, что такие же – красные, с большими белыми горохами – бережно хранила его бабушка.

Обстановка в квартире домработницы отличалась простотой и скромностью, от нее веяло некой советской буржуазностью, как охарактеризовал ее про себя оперативник.

– И что, это не казалось вам странным? – поинтересовался Антон, беря с блюда ватрушку, испеченную хозяйкой накануне.

– Странным? Да нет, – пожала она плечами, усаживаясь напротив, и подперла подбородок сухоньким кулачком. – Платил он исправно, обращался со мной уважительно… Господи, я поверить не могу, что его могли убить! Вы уверены, что это убийство?

– Боюсь, что да, – кивнул Шеин.

– Какой кошмар… но кому же это могло понадобиться?!

– Вот как раз это-то мы и пытаемся выяснить. Может, вы сможете кое-что прояснить?

– Я? Да что вы, откуда мне что-то знать! Я приходила дважды в неделю, убирала, готовила обед и уходила.

– К Гагину кто-нибудь приходил?

– Случалось.

– Что за люди?

– Приличные, судя по внешности. Хорошо одетые, вежливые.

– Вы не слышали, о чем они разговаривали?

– Нет. Когда приходили гости, Дмитрий Сергеевич запирался с ними в кабинете. Ни мне, ни Илюше не разрешалось входить туда, пока визитер не уйдет, а подслушивать я не приучена!

– Говорите, посетители не походили на… скажем так, уголовный элемент?

– Да что вы, ни в коем случае! – всплеснула руками домработница. – Очень, очень приличные люди, я вам клянусь! Да и Дмитрий Сергеевич не из тех, кто стал бы водиться со всяким отребьем… Ох, а что же теперь станется с Илюшей? – спохватилась Линдт. – Вы же нашли его, да?

– К сожалению, он пропал.

– Как это – пропал? Илюша никогда не уходит далеко от дома – только до магазина и обратно!

– Он что, все время сидит в четырех стенах?

– Ну почему же сидит – Илюша часто гуляет в скверике перед домом, играет с собачками соседей… Он, знаете ли, очень собак любит, все просил у отца купить корги, но Дмитрий Сергеевич боялся доверить сыну живое существо – вдруг он упустит его, растеряется, да и машины… Где же Илюша?

– Как думаете, Илья мог причинить вред отцу?

– Да ни за что! Илюша – очень милый мальчик… ну то есть технически он, конечно, взрослый мужчина, но после болезни стал как ребенок, понимаете?

– А вы знали его до этого?

– Нет, мы познакомились гораздо позже. Поначалу мне казалось странным, что тридцатипятилетний мужчина ведет себя как подросток, но потом я привыкла и стала относиться к нему именно так – как к ребенку. Илюша никогда ничего не сделал бы отцу, он его любил и уважал… Да и как он смог бы – я ведь говорю, он сущий мальчишка, хоть и выглядит взрослым!

Да, что-то тут явно не вязалось: похоже, Суркова права и Илья не причастен к случившемуся с Гагиным-старшим. Но где он тогда?

– Как думаете, Илью могли похитить?

– Илюшу? Похитить… зачем?!

– Ну, ваш работодатель был богатым человеком…

– Богатым? – удивилась домработница. – Да нет, вы ошибаетесь! Дмитрий Сергеевич, конечно, не бедствовал, но богачом его вряд ли можно было назвать!

Видимо, Линдт понятия не имела об элитной недвижимости, которую ее хозяин сдавал внаем. Квартира, где проживали Гагин с сыном, действительно не отличалась роскошной обстановкой, хоть и была достаточно просторной – похоже, покойный не желал афишировать реальный доход. Что ж, неудивительно, если он занимался темными делишками… Только вот какими?

– Скажите, Лидия Петровна, – продолжил после паузы Антон, – а гости Гагина, это были все одни и те же люди или разные?

– Некоторые приходили по несколько раз. Я думаю, это деловые партнеры Дмитрия Сергеевича. Иногда он и сам куда-то уходил, часто ездил в командировки, даже за границу.

– За границу? – насторожился Шеин. – А куда именно?

– Не знаю… один раз я видела билеты до… как же это – до Куала-Лумпура!

– Может, он отдыхать летал?

– На два дня? – с сомнением покачала головой домработница.

– Все его командировки были короткими?

– Не могу сказать, ведь я не каждый день приходила, но надолго Дмитрий Сергеевич не отлучался, ведь Илюшу нельзя оставлять без присмотра. Он, конечно, отлично может сам себя обслуживать, но ему требуется пригляд, как всем подросткам… Вы просто обязаны его найти, пропадет ведь парень!

– Не волнуйтесь, мы обязательно его отыщем, – пообещал Антон.

Его разочаровал разговор с домработницей: почему-то оперу казалось, что он должен прояснить дело, но на самом деле все только еще больше запуталось. Что за люди приходили к Гагину? А еще эти командировки… Очевидно одно: он явно проворачивал какие-то незаконные делишки, иначе зачем бы ему запираться в кабинете, чтобы ни домработница, ни даже сын не могли услышать его беседы с визитерами? Как и Суркова, Антон начинал испытывать азарт и непреодолимое желание докопаться до того, чем же все-таки занимался убиенный.

Белкин был явно расстроен: это было написано на его симпатичном, еще по-юношески пухлом лице. А ведь работа проделана немалая – и все зря!

– Я их всех обежал, Алла Гурьевна, а результата – с гулькин нос, – пожаловался он.

– Ничего, Александр, отрицательный результат тоже результат, ведь он позволяет отбросить ненужное, – постаралась подбодрить парня Алла, хотя и сама немного упала духом: честно говоря, она возлагала большие надежды на визитки, найденные у жертвы. – Расскажите, что удалось узнать, ладно?

– Да практически ничего, я же говорю, – развел руками молодой опер. – Почти никто из них не признается, что лично имел дело с Гагиным. Они утверждают, что визитные карточки ему не вручали, а получить их он мог где и когда угодно – к примеру, на какой-нибудь презентации, на выставке и так далее. Лишь двое сказали, что были знакомы с убитым – по работе.

– По какой работе? – навострилась Алла.

– Один из них занимается коммерческой недвижимостью, а другой – производством мебели. Первый, по его словам, давал Гагину советы по вложению денег в квадратные метры, а второй продавал ему обстановку для квартир под сдачу.

– Черт! – вырвалось у Аллы: это совершенно не проливало свет на то, что ей так хотелось узнать.

– Вот и я говорю, Алла Гурьевна, – вздохнул Белкин, качая головой. – Два дня коту под хвост!

– Не переживайте, Александр, со временем все выяснится, – сказала Алла, твердо веря в правоту собственных слов. – Зайдем с другого конца!

– С какого?

– Поищем Илью Гагина, а также тех, кому была выгодна смерть его отца.

– А ему самому разве не выгодна? – полюбопытствовал Белкин.

– Диагноз Гагина-младшего не предполагает изощренного убийства, с которым мы имеем дело. Наоборот, мне кажется, парень в опасности, и нам требуется найти его как можно скорее, пока он не пострадал!

– Думаете, убийца может охотиться и за ним?

– Пока не знаю, но вполне возможно – как вариант. В этом деле слишком много белых пятен! К сожалению, камер нет ни в подъезде, ни на соседних зданиях, поэтому мы не знаем, кто посещал квартиру Гагина незадолго до его гибели. Соседи тоже ничего подозрительного не видели и не слышали – что, собственно, неудивительно, так как, если верить отчету экспертов, смерть наступила около полуночи. Проблема в том, что в случае Гагина убийство и смерть произошли не одновременно!

– В смысле? – не понял Белкин.

– Ну вы же понимаете: для того, чтобы подменить ингаляторы или даже просто опустошить их, вовсе не обязательно присутствовать в квартире в момент самого преступления!

– То есть это могли сделать и неделю, и месяц назад?

– Да нет, не могли: Гагин быстро обнаружил бы отсутствие лекарства, полагаю, астматикам нужны ингаляции несколько раз в сутки. Я консультировалась с медиками: случаются обострения, когда необходимо принимать лекарство часто, а бывают периоды облегчения, когда больной может какое-то время не пользоваться ингалятором, однако временной промежуток не очень длительный.

– Ясно. Значит, нужно выяснить, кто приходил к Гагину накануне его гибели?

– Тут мог бы помочь Илья Гагин, но он, как мы знаем, бесследно исчез…

В этот момент зазвонил внутренний телефон. Алла сняла трубку.

– Алло!

Белкин видел, как на лице следователя появилось выражение легкого удивления.

– Что ж, пропустите его, – сказал она, выслушав дежурного.

– Вы кого-то вызывали? – поинтересовался Белкин. – Мне уйти?

– Нет-нет, Александр, останьтесь! – сделала знак рукой Алла. – В том-то и дело, что я никого не приглашала, но некий гражданин очень хочет со мной встретиться по поводу Гагина!

Алла по опыту знала, что порой такие вот неожиданные визиты здорово помогают следствию: кто-то что-то видел, слышал или о чем-то догадывается и, не поленившись, приходит к следователю. Часто это происходит тогда, когда расследование оказывается в тупике и любая помощь кстати.

В дверь решительно постучали, и, не дожидаясь приглашения, в кабинет вошел высокий, полный и очень хорошо одетый мужчина восточной внешности. Алле хватило одного взгляда, чтобы оценить кашемировое пальто, сшитый на заказ костюм, приколотую к лацкану пиджака золотую булавку с приличных размеров бриллиантом, ботинки из мягкой кожи и часы на широком запястье, – очевидно, визитер не только состоятелен, но и отличается отменным вкусом.

– Следователь Суркова – это вы? – уточнил он с легким акцентом после обычного приветствия.

На самом деле на ее двери так и написано, а других женщин в кабинете не наблюдалось, однако Алла никогда не острила с гражданами, поэтому просто кивнула.

– А вы, простите, кто? – поинтересовалась она.

– Меня зовут Резо Домиташвили, – представился вошедший и, запустив руку в карман пиджака, вытащил оттуда визитку и положил перед Аллой.

– «Добрый Дом», – прочла Алла вслух. – Вы занимаетесь строительством или арендой жилья?

– Не совсем, – ответил он. – Моя специализация – печи, камины и другие отопительные приборы.

– Что ж, господин Домиташвили, я полагаю, вы пришли не для того, чтобы предложить мне установить в кабинете камин, – здесь для него слишком мало места.

– На самом деле вы недооцениваете искусство моих мастеров: если надо, камин и в чулане можно уместить, а ваш кабинет вполне просторный… Но вы правы, я пришел по другому поводу. Вы же ведете дело Дмитрия Гагина, я не ошибся?

– Не ошиблись, – кивнула Алла. – Насколько близко вы были с ним знакомы?

– Мы… мы были друзьями.

Алле показалось, что визитер произнес эту фразу как бы нехотя, словно боялся, что ее могут истолковать превратно. Интересно почему – Домиташвили боится, что его имя станут ассоциировать с незаконным бизнесом Гагина?

– То есть вы знакомы давно?

– Лет двадцать. Тогда мы оба еще… мало чего достигли.

– Значит, вы осведомлены о роде занятий вашего друга?

– Позвольте сначала мне задать вопрос, из-за которого я здесь: не забывайте, ведь я сам к вам пришел, не дожидаясь, пока вы выйдете на меня!

– Что ж, справедливо, – согласилась Алла. – И что же это за вопрос?

– Где Илья Гагин?

– Э-э… вы меня спрашиваете?

– Ну разумеется! Дмитрий мертв, квартира опечатана, а Илью никто не видел вот уже несколько суток – что я должен думать?

– Проблема в том, что мы сами бы хотели знать, где Илья Гагин! Вы принимаете живое участие в его судьбе, как я погляжу.

– Разумеется, ведь он – сын моего покойного друга. Вам известно о его болезни?

– Да, конечно.

– Тогда я вам вот что скажу: необходимо найти его как можно быстрее, ведь он становится совершенно беспомощным в незнакомых местах! Как его опекун, я в долгу перед…

– Погодите-погодите, – перебила визитера Алла, – вы сказали, что являетесь опекуном Ильи?

– Ну да, а что же тут странного?

– Значит, Илья был лишен дееспособности?

– Митя сделал это еще пять лет назад, когда какие-то уроды обманом выманили у парня большую сумму денег. Дмитрий понял, что таким образом его могут заставить сделать что угодно, а нужно было думать о будущем: рано или поздно Дмитрий остался бы один, и тогда всякая нечисть налетела бы на него, словно грифы на мертвечину… Кто же знал, что все это случится так скоро?!

– Но разве сам Гагин не мог стать опекуном сына? – удивилась Алла.

– Так он и стал, просто в своем завещании…

– Гагин составил завещание? – снова прервала собеседника Алла. – Почему в этом возникла необходимость, ведь он был еще не стар?

– Дмитрий болел астмой.

– Я в курсе, но это не приговор: его сестра сказала, что он страдал этим с детства.

– А-а, вы с ней говорили…

– Естественно.

– Это правда, болезнь хроническая, и от нее обычно не умирают, если соблюдают осторожность и принимают препараты. Однако в последнее время у Мити пошаливало сердце, и он даже попал в больницу на целый месяц, а потом еще столько же провел в санатории для сердечников.

– Его сестра об этом не упоминала.

– Оно и понятно, ведь они практически не общались! Зато после больницы Митя впервые по-настоящему задумался о том, что будет с Ильей, когда его самого не станет.

– Илья ведь богатый наследник, верно?

– Правильно! А из-за своих особенностей он, само собой, не в состоянии разумно распорядиться наследством. Но Дмитрий боялся не столько этого, сколько того, что живым Илья бандитам нужен не будет – они избавятся от него, как только приберут к рукам его состояние! А еще были некие, гм… дамы, желающие присоседиться к человеку, которого легко обмануть и заставить поверить в «неземную любовь».

– И поэтому Гагин составил завещание?

– Да.

– Он оставил все Илье?

– Разумеется. В завещании указано, что в случае смерти Дмитрия я автоматически становлюсь опекуном его сына и все операции со счетами, движимым и недвижимым имуществом могут осуществляться только с моего ведома и согласия.

– Откуда вы знаете о содержании завещания, ведь его еще не оглашали?

– Оно составлялось в моем присутствии, ведь я, как возможный опекун, должен был дать свое согласие.

– Вы понимаете, что становитесь первым подозреваемым? – поинтересовалась Алла.

– Конечно, но у меня, видите ли, нет мотива для убийства.

– Ну как же, позвольте! Гагин был богат, и все его состояние достается сыну, опекуном которого становитесь вы, – чем не мотив?

– Знаете, я ведь тоже отнюдь не беден!

– Как говорится, деньги к деньгам…

– Ну, тогда у меня алиби.

– Какое?

– Я только вчера вечером вернулся из Стамбула.

– Командировка?

– Свадьба племянницы, гуляли неделю.

– Мы это проверим.

– Извольте! Так, значит, Илья пропал?

– Верно, но мы обязательно его отыщем. Как вы считаете, его могли похитить?

– В принципе, могли, но в этом нет ни малейшего смыла!

– Похитители могли этого и не знать, полагая, что после смерти отца Илья становится единственным наследником. Они, скорее всего, ничего не знают о завещании, а значит, считают, что подпись Ильи на документах имеет законную силу.

– Вы думаете, его могут заставить подписать генеральную доверенность?

– Или дарственную, к примеру.

– Какова, по-вашему, вероятность, что Илью отпустят после подписания бумаг? – спросил, хмурясь, Домиташвили. – Вдруг он уже мертв?

– Вряд ли, – покачала головой Алла. – Обычно подобные сделки проворачивают, пока жертва еще жива: вдруг что-то пойдет не так и придется ее предъявить? Но пока что это – разговор в пользу бедных: мы понятия не имеем, имело ли место похищение! Не волнуйтесь, Илью ищут. Лучше скажите мне вот что: вы упомянули женщин, которые, по вашему утверждению, пытались подобраться к Илье с целью наживы.