Зарисовки на запотевшем стекле (сборник) Вощинин Дмитрий

– Женщина – цветок. И с нами даже сидеть рядом должно быть приятно, – неожиданно выпалила Ольга.

– Женщины, такие же создания божьи, как и мужчины, к ним только надо подобрать ключ. Вот мой помощник, ты знаешь его, Илья, с виду такой неказистый, но ювелир… я не знаю предела его успехам на амурном фронте.

– По-моему, мужчина никогда до конца не поймет женщину. Это только кажется, что они очень похожи. На самом деле это различные существа, созданные космосом, и только космос их может соединить. Мужчинам лишь кажется, что все им понятно. На самом деле они провокаторы и лишь иногда загоняет женщину в угол, используя ее слабости. Так вот, ваш помощник – лишь азартный охотник, а не мужчина нашей мечты.

– Послушаешь тебя, Олечка, и поневоле засомневаешься в постулате, что женщины – слабая половина человечества.

– Нет, я согласна, что женщина слабее мужчины. И я не понимаю феминисток…Только слабый может быть правым и мудрым… Сильный должен решать и не застрахован от ошибки или неправоты.

– Я лучше спокойно попью пиво один, – поднимаясь и оглядываясь по сторонам, произнес Александр Иванович, – Сдаюсь… Илья, думаю, можешь поведать секрет своего рыбного рецепта.

– Котлеты забыты, тем более, что их уже нет… Жарко… Надо ехать к морю…

Неожиданно, совсем рядом с импровизированной стоянкой, Илья опять заметил двух арабов, которые наблюдали за ними.

– Ну вот, а казалось, что это необитаемый уголок.

– Человеку свойственно любопытство, – в ответ отозвалась Ольга.

– Мудрее вас здесь никого быть не может, – завершил разговоры короткого привала Илья, приглашая занять места в машине.

Довольно быстро проехали мелкие заросли кустов, скудную, почти высохшую, речку. Вдали, за камнями, появился голубой разрез моря. И вот: берег, песок и спокойная гладь воды.

На берегу было тихо, лишь едва уловимое дыхание моря, но прохлада была кажущейся, ведь солнце было уже в самой силе. Илья знал, что купание не принесет прохлады, и предложил вернуться к перевалу другой дорогой. Там иногда обитали дикие обезьяны – как бы открытый зоопарк на природе.

Проехали через туннель – в горную расщелину, облюбованную обезьянами. Справа от дороги – невысокий каменный парапет. Долго ехали, внимательно вглядываясь в придорожные кусты, пытаясь увидеть дикую обезьяну. Потом ослабили внимание и уже не надеялись на встречу. До выезда из расщелины оставалось метров сто. И в это время совсем неожиданно на придорожном парапете увидели крупного самца, который внимательно, почти человеческим взглядом, смотрел на машину. От этих немигающих глаз было как-то не по себе. Рядом на парапете лежал крупный камень. За самцом, в кустах просматривались более мелкие особи.

Илья притормозил и остановился, но желания выйти и подойти ближе, не было. Сидя в машине, медленно проехали мимо него, не привлекая внимания.

– Как вам, Оля, показался этот мужчина? – поинтересовался Александр Иванович, когда обезьянник остался уже позади.

– Сразу видно, хозяин, – с улыбкой ответила она, – Самостоятельный мужчина…

Когда вновь выехали на равнину, появились небольшие селения, сельскохозяйственные фермы. Дома в поселках более солидные, разнообразной архитектуры. На дороге то и дело продавали оливковое масло. Ближе к столице стали попадаться цитрусовые сады с апельсинами и грейпфрутами.

И вот поворот на Джамилю. Через несколько минут ландшафт резко изменился, как будто действительно ехали в мертвый город, который уходил вправо, в горы без малейшей травинки и живности вокруг. Город начинал просматриваться неожиданно резко из-за поворота острыми, освещенными солнцем полуразрушенными колоннами бывших дворцов.

Оставалось непонятным, кому пришло в голову построить город именно в этом месте: пустынном и неуютном вдалеке от живой природы. Все это придавало загадочность и необъяснимость, как самому городу, так и его создателю.

Местный сторож за несколько динаров согласился показать основные строения. Язык его, больше арабский, чем французский, практически, был непонятен. Но Илья догадывался: все было ясно и так.

Город в два футбольных поля, со строгой планировкой: жилые дома, бани, рынок, театр, дворцы знати и даже водовод, канализация. Все это разделялось остатками колонн, камней и парапетов. Руины театра с едва заметными следами фигурных статуй говорили о древней культуре.

Между остатками зданий – широкие проходы, напоминающие аллеи. На камнях крупные рисунки с указателями проходов к рынку, театру и другим частям города.

Солнце было ярко-красное, оттого и все очертания города казались позолоченными, особенно острые пики разрозненных одиноких колонн. Тени и рисунки на камнях от этого казались просто экзотическими. Многие из рисунков подтверждали, что людям и несколько веков назад были не чужды здоровые желания и сама жизнь. Например, отмеченный крупным рисунком полового члена вход в античный публичный дом. Большое место уделялось здоровью и баням: сохранились останки резервуаров и ряд углублений в камне.

Тут же появились арабские мальчишки – предлагали старинные монеты. Но денег за них не брали и все что-то просили, показывая на какие-то брошюры. Не сразу, но Илья все же понял, что мальчишки просят порнографические журналы, которых у них, естественно, не было. Монеты были действительно уникальные, и было жалко не заполучить такие сувениры. Но подарки мальчишки тоже не брали, упрямо требуя только «порно».

– Волнения напрасны: на обратном пути мы с Олей их купим, – с улыбкой произнес Александр Иванович.

– Такая «литература» местным законом строго запрещена. Даже иностранца могут привлечь к уголовной ответственности за подобную «полиграфию», – к удовлетворению Ольги, провел «ликбез» Илья.

Прошло около часа, пока осмотр древностей был завершен. Развалины старых строений на закате солнца были очень красивы и, когда они скрылись за горой, долго не могли отделаться от яркого впечатления, будто только что выехали из наполненного жизнью античного римского города.

Вернулись на основную трассу. Ехать стало комфортнее – прохлада спускалась на землю. В преддверии сумерек тревожные долины, одинокие холмы, каскады гор вдалеке и селения смотрелись как некие космические или потусторонние пейзажи.

Вот показались крупные пригородные поселки, потом окраины столицы и, наконец, столичный район El-Harach. Множество машин, красивых лавок и магазинов. Проехали по окружной дороге, минуя центр города, чтобы быстрей добраться до снятой в столице виллы, которую строители использовали в качестве гостиницы для приезжих специалистов.

На вилле Олю поселили в отдельную комнату, а Илью с Александром Ивановичем – в другую. Потом поехали ужинать в столовую торгпредства. Когда вернулись, было уже темно. Дом был заполнен возвращающимися после командировки строителями, как оказалось, уже изрядно подвыпившими, в связи с предстоявшим возвращением на родину.

Присутствие молодой женщины привлекло их внимание. Сальные шутки, прозрачные намеки и даже игривые стуки в ее дверь заставили Илью взять Ольгу под свое покровительство. Он просил ее не беспокоиться – «с пьяными мужиками в дебаты вступать бесполезно».

Когда Илья вошел в ее комнату, разговоры мужчин вновь усилились. Несмотря на то, что комната была отдельной, все было слышно, как в фанерном дворце. Илья заметил женский оскорбленный взгляд после очередного острого словца.

Он вышел и попросил вести себя тише. Шум временно затих, но вскоре возник с еще большей силой. Тут Ольга выскочила сама и потребовала тишины.

Взглянув в этот момент на нее, Илья вдруг явственно вспомнил этот взгляд и глаза!

Это было зимой. Ему было тогда лет десять. Он не мог твердо сказать, что заставило его пойти с Игорем. Хотя это было вполне естественно: они друзья и всегда вместе. Игорю необходим был смелый «мужской» поступок. Но вместо обычного «эпизода» ребячьей игры они натолкнулись на что-то чистое, святое, необъяснимое.

Игорь признался Илюше, что ему нравится их одноклассница – Таня, и он хочет добиться взаимности. Игорь вообще отличался в школе смелыми поступками, и в этом смысле был лидером в классе.

Они подождали во дворе и вскоре увидели Танину белую пуховую шапочку и черную шубку: она возвращалась со своей подругой с гулянья. Потом, уже одна, повернула к своему подъезду. Игорь подошел к ней, неожиданно обнял и попытался поцеловать. Она вырвалась, оттолкнула его и убежала домой.

Игорь вернулся к Илюше и попросил вместе подняться к Таниной квартире. Он был озадачен таким поворотом. Поднялись.

Как сейчас, Илья помнил эту дверь и кнопку звонка.

Решительно Игорь нажал на звонок и встал у двери. Илюша отошел в сторону. Тишина. Но вот одетая по-домашнему неожиданно на пороге появилась Таня. Увидев Игоря, она вспылила:

– Нахал, уходи, зачем ты пришел!? – разгорячено выпалила девчонка и захлопнула дверь. Во всей этой неприятной ситуации Илюша обратил внимание, как Таня была… необыкновенно красива! Ее глаза, крупные и выразительные, были в этот момент оскорбленными и от этого особенно яркими.

В запале, Игорь снова нажал на кнопку звонка. Таня вновь появилась в том же настроении, но теперь вышла из квартиры на лестничную площадку. Игорь, немного оторопев от ее неожиданного появления, отступил назад и в поле Таниного зрения оказался Илюша. Видела ли она его раньше, Илюша не понял, так неожиданно было в этот момент обращение к нему.

– А ты-то, зачем сюда пришел!?

Фраза была настолько естественна, что Илюша готов был провалиться сквозь землю, молниеносно представив весь идиотизм своей роли в этой ситуации. Ему было ужасно стыдно за себя, и одновременно он был заворожен ее правотой и… красотой. Он молча и подавленно стал спускаться вниз по лестнице. Все увиденное и услышанное охладило пыл Игоря, и он пошел вслед за другом.

Последняя Танина фраза была сказана резко и в то же время не с полной для него потерей достоинства. Чувства в молодости порой зависят от мимолетного настроения. Таня, наверняка, помнила об этой истории. Они продолжали встречаться в школе каждый день, но ни разу ни словом, ни намеком не напомнила ему об этом. Эта ее тактичность и все чистое, гордое и красивое было и осталось для него именно с этой девочкой, Таней.

…Увидев вдруг Танины глаза, Илья как бы другим взглядом посмотрел на Ольгу и, желая оградить ее от неприятной ситуации, вдруг неожиданно для самого себя предложил ей посмотреть вечерний город. Ему хотелось успокоить ее и продолжить тишину начала сегодняшнего дня, когда они были вдвоем.

– Хочу показать самое тихое место – Notre-Dame d’Afrique – Храм всех усопших и погибших в морской стихии.

Глаза Ольги опять загорелись.

Было уже темно, когда они сели в машину. Оля села рядом на переднее сидение. Сначала поразили огни центра города. Множество огней на набережной и свет от ярких торговых, стоявших у причала, кораблей.

Приближалась полночь, когда выехали из освещенного центра города. В это время жизнь арабской окраины практически замирает. Вокруг ни души. Дорога шла вдоль побережья, тихого и свободного от мирской жизни. Свет исходил только от узкого серпа луны, отражавшегося в море, да от стоящих на рейде кораблей. Наверху, в метрах двухстах над водной гладью и дорогой вдоль моря в слабом отсвете городских огней вырисовывался купол Notre-Dame d’Afrique. Здесь, на значительном удалении от города, не было классических зданий, а только сумрачные, скудно освещенные арабские строения. И от этого храм выделялся своей величественной архитектурой, как бы парил над мрачным и безысходным окружением.

После душного города пахнуло свежим бризом с мягкого и теплого ночного моря. Отсутствие людей и освещения тревожило душу. Но туда вверх, к едва освещенному куполу тянуло, как к сказочному царству, и все окружающее усиливало контраст этого непонятного для европейца арабского миробытия.

Вдоль набережной тянулось несколько темных арабских домов и закрытых частных мастерских. Илья не знал, как подъехать к храму с набережной и только догадывался, что где-то недалеко должна быть дорога наверх. Увидев широкий проезд перпендикулярно куполу, он резко повернул машину на подъем, который оказался очень крутым и совсем неосвещенным. Двигаясь почти наугад, преодолевая мрачный лабиринт беспорядочно налепленных арабских домов, он до конца не был уверен, что выберется к собору. Вокруг только отблески луны, отраженные в морской глади и шум движения машины.

Казалось, Илья с Ольгой были единственными людьми, которые бодрствовали сейчас здесь. Пустые переулки, темные углы с их нечистотами и облезлой штукатуркой строений были наполнены чем-то враждебным и неприятным.

Внутреннее напряжение сидевших в машине было похоже на ощущение людей, выныривающих из водной глубины в поисках кислорода. Фары машины находили выходы из лабиринта, вели вперед вверх, беспрерывно вырывая из кромешной темноты стены, деревья, какие-то рваные тени.

Наконец, дорога стала шире и пошла по спирали. Появились массивные стены собора.

Илья видел, как Ольга прижалась к сиденью и, казалось, сливалась с каждым движением машины. Что это было – страх, увлечение необычной ситуацией. Пожалуй, восхищение до замирания сердца, ожидание доселе неизведанного, нового, к чему человек стремится, закрыв глаза и не думая, как бы отдавая себя в руки природных сил. На последнем повороте вновь открылась панорама моря, но оно было уже внизу, напряженность ожидания исчезла, и чувство восхищения открывшейся красотой охватило обоих с новой силой.

Уснувшие кварталы под охраной собора, очертания огней набережной и светящиеся точки кораблей приобрели законченную величественную форму. Собор, освещенный отблесками моря и огнями набережной, согревал каким-то внутренним теплом и добрым таинством. Все это завораживало. Неожиданное открытие окружающего и внутреннее волнение пленяли и кружили голову.

Вышли из машины и подошли ближе к собору. Неяркий свет отражался в куполе, бросая тени и блики на его архитектурные украшения. Море слабо мерцало одинокими светящимися точками кораблей на рейде. Серая фигура Нептуна еле выделялась у входа и подчеркивала величественность и покой морской стихии, распростершейся внизу. Казалось, будто вся магия природных сил собралась вокруг. Они забыли о собственных душах, проникаясь общим духом Вселенной и мироздания. Весь мир прошедший, настоящий и будущий был здесь, с ними, не довлея и не влияя, а просто наблюдая. И была в этом строгом молчаливом созерцании огромная неизведанная и непреодолимая сила.

Ее сердце сжалось и ждало расслабления. Он чуть дотронулся до нее рукой и почувствовал тепло. Осторожным движением он прижал ее к себе. Она задрожала. Это было признание, ответ. Он чувствовал биение ее сердца, губами нежно прижался к ее лицу и не удержался от нескольких поцелуев. Но ослабил руки, боясь испортить это таинство прикосновения. Видимо, почувствовав подобное, она выскользнула из объятий. Молча сели в машину и поехали вниз. Все происшедшее заставляло по-иному воспринимать друг друга. Только сейчас до них дошло, что именно для этого они пережили минуты тревожного подъема.

Илья не предпринимал и не требовал ничего большего, проводил ее в свою комнату, прощаясь, поцеловал и нежно прижал к себе. Она не отстранялась, но и не проявляла взаимности. Ее жест как бы говорил: «Не сейчас».

Войдя в свою комнату, он плюхнулся на кровать и только сейчас почувствовал, как долог был прожитый день.

– Да, тебя тоже можно смело брать в помощники, – поворачиваясь к стене, пробурчал Александр Иванович.

Утром все было подчинено выполнению намеченных ранее заданий. Микроавтобус с отъезжающими в аэропорт специалистами должен был завести Александра Ивановича на выставку. Илья взялся отвести Ольгу в посольство, после чего планировал решить свои дела, а потом заехать на выставку и уже вместе с Александром Ивановичем вернуться на виллу.

В посольстве человека, занимающегося книгами, не оказалось. Пообещав заехать завтра, обменяли кинофильмы и оставили прочитанные книги. Илья поехал по своим делам. Ольга осталась с ним в машине. В нужном Илье учреждении только приняли документы, и на прием можно было попасть не раньше завтрашнего дня. Было часов одиннадцать, на выставку ехать было рано.

Илья был рад, что вновь остался с Ольгой наедине и предложил поехать в Ботанический сад, а потом в Музей искусств, о существовании которого знал из местной прессы, но сам там ни разу не был.

Они находились в центре города. Оля смогла оценить местные достопримечательности: дворец правительства, центральную площадь с ее террасами, выходящими на набережную, прекрасную французскую архитектуру богатых офисов и государственных учреждений из белого камня.

Съехав с центральной части набережной и проехав немного вдоль моря, увидели вершины экзотических растений Ботанического сада. Он был заложен лет сто пятьдесят назад и представлял уникальное место: тихое, спокойное, благоухающее. Величественные магнолии в некоторых местах создали здесь необычное обилие тени и прохлады.

Людей в саду практически не было, и потому прогулка напоминала необычное путешествие по богатейшему миру флоры и фауны. После тенистой и даже затемненной аллеи магнолий, которые полностью закрыли солнечный свет, уголок молодого невысокого бамбука показался очень веселым и приветливым.

– Я никогда не видела живого бамбука… Какой он светлый!

– И очень похож на тебя, – взяв ее за руку, произнес Илья.

– А ты не думаешь, что он также может стать орудием жестокой пытки? – лукаво осведомилась Ольга.

– Не хочу об этом сейчас даже думать, – прижав ее к себе, прошептал Илья.

– Мне кажется, мужчина всегда думает об одном… Хотя само это характеризует его, как постоянно думающее существо… В отличие от женщины, которая иногда забывается, – ничуть не отстраняясь и горячо отвечая на поцелуй, молвила тихо Оля.

В порыве страсти Илья прижал ее к себе и целовал уже обнажившуюся маленькую грудь, расстегивал все мешавшие застежки, пуговицы и чувствовал ее жаркое ответное тепло.

– Подожди, здесь кто-то есть, – тихо промолвила Ольга.

Вокруг был только бамбук. В метрах десяти впереди виднелось небольшое озерцо или пруд и яркий селезень на нем.

– Вот видишь, я права – за нами постоянно наблюдают.

Илья разжал руки. Ольга выскользнула и двинулась к воде. На ходу застегивая пуговицы, воскликнула:

– Какой прекрасный мостик! Посмотри… фламинго… Просто лебединое озеро…

Подойдя ближе, Илья, еще не успев успокоиться от порыва чувств, увидел действительно сказочный мостик, соединявший бамбуковую рощу с основным парком. В саду был небольшой зоопарк, и несколько розовых птиц перелетели сюда, в этот тихий уютный уголок.

– Я-то чувствую себя здесь филином, – привлекая ее к себе, вновь пробормотал он.

– Тебе опять не везет, – ответила Ольга, лукаво указав пальчиком на неожиданно появившегося посетителя.

Илья подождал, пока фигура человека скрылась, но пауза оказалась слишком длинной. Он сел на мостик, она устроилась рядом и положила голову ему на плечо, прижав свой пальчик к его губам. Этот жест мягко уравновесил его порыв и вселил спокойствие и уверенность.

Так они сидели несколько минут, чувствуя близость друг друга и наслаждаясь спокойствием и окружающей красотой.

Водная гладь была усеяна растениями с цветами, похожими на кувшинки. По бережку густая трава и два необычных ярких цветка высотой в метр с крупными сине-красно-оранжевыми лепестками, напоминающими клюв журавля. На воде вблизи стайкой держалось несколько уток.

Темно-коричневый с резными перилами мостик удивительно вписывался в пейзаж, как будто перенесенный с пиратского корабля. Около него из воды возвышался освещенный солнцем куст, весь покрытый маленькими розовыми цветочками. Они сидели в тени куста, сливаясь с этой сказочной идиллией.

Вдали по аллее как-то необычно прогуливалось несколько человек. Люди совсем не вписывались в этот пейзаж.

– Красивое место, – тихо произнес Илья.

– Удивительное!

– Я хотел показать тебе еще Музей искусств, но не хочется уходить.

– Трудно представить музей на этом празднике природы.

– Пожалуй, верно.

Ольга поднялась первая.

– И все же интересно, что же это за музей такой?

– Я знаю, что он где-то недалеко отсюда, но никогда там не был, так что удивляться будем вместе.

– Теперь готова смотреть с тобой все подряд.

Выходя из сада, завернули в находящийся на его территории маленький, но уютный зоопарк. Посмотрели лежащего неподвижно, как черное бревно, крокодила, семью львов и даже уссурийского тигра. Уголок разнообразных попугаев, стаю фламинго. Было здесь место и для домашних животных.

Спрашивать у арабов о Музее искусств казалось бесполезным занятием, и потому они сами интуитивно останавливали взоры на крупных зданиях с высокими этажами. Поднялись по дороге выше Ботанического сада и сразу определили два здания, похожих на музей. И во втором из них действительно оказался Musee d’Art.

Долго искали служителя, чтобы зайти в музей. Они были единственными посетителями. Экспозиция оказалась на редкость интересной. Много мастеров французской школы конца ХVШ века, широко представлен Х1Х век, имелось даже несколько полотен русских мастеров, импрессионисты, в том числе Monet, и даже Degas.

Илья был знаком с живописью и потому с большим интересом осматривал картины. Она с удовольствием наблюдала за ним, порой останавливаясь перед каким-то полотном. Так они прошли десяток залов. Было тихо, прохладно и лишь гулко звучал то частый, то медленный стук ее каблучков.

Последние два зала были посвящены скульптуре и, конечно, Родену в большом объеме: один из вариантов «Рук творца», несколько громадных гротескных «красавиц».

Илья решил обязательно прийти сюда еще раз, а сейчас надо было спешить на выставку. Было уже около 16 часов. В это время он обещал уже быть там и потому гнал машину, нарушая правила и поминутно обгоняя. Арабы, как бы понимая, пропускали и не обижались. Ольга по-детски радовалась каждому обгону и удачному маневру.

Добравшись до выставки, проехали на территорию к павильону. Александр Иванович был здесь уже свой человек, все слушали его команды. С ним, не отставая ни на шаг, ходил какой-то человек.

Как потом выяснилось, это был торгпред, который непосредственно отвечал за своевременное открытие нашего павильона. В основном, предполагалось украсить павильон, иллюминировав его многочисленными цветными лампами. И внутри, на креплениях павильона, также должно было появиться дополнительное освещение. Сама идея очень нравилась торгпреду. Обсудив детали, Александр Иванович позвонил на стройку и согласовал отправку осветительного оборудования.

Илья и Ольга все это время находились около Александра Ивановича и даже принимали непосредственное участие в обсуждении предполагаемого оформления. Уже стемнело, когда был окончательно согласован график монтажа и самой экспозиции. Под впечатлением общения и принятых решений торгпред неожиданно пригласил Александра Ивановича, Илью и Ольгу к себе на ужин.

Все сразу вспомнили, что с утра, не считая нескольких бутербродов и пива, ничего не ели. Естественно, возражений не последовало.

Александр Иванович сел в машину торгпреда, а Илья с Ольгой вслед поехали за ними на своем «УАЗике». Илья не отставал, хотя знал, что резиденция находится на Еl-Biare, недалеко от нашего посольства. Так они и ехали, как будто под конвоем.

Приехав в опустевший офис, торгпред повел гостей в свой кабинет, позвонил кому-то, и на столе появились закуски, икра, вино и виски. Налив мужчинам виски, Ольге вино, он предложил тост за своевременное открытие нашего павильона и призвал без церемоний «налетать на еду». Илья не отказался от алкоголя, тем более, что Code rousseau категорически этого не запрещал.

Сразу стало оживленно, образовалась теплая и непосредственная атмосфера общения. Гости много узнали о сотрудничестве с Алжиром, о своеобразии развития этой молодой республики. Тогда наша страна закупала в больших количествах богатое винодельческими качествами алжирское вино-сырец. Было интересно узнать, что вместо простого разлива под грифом «алжирское» из него можно было готовить замечательные элитные вина.

Было уже совсем темно, когда «УАЗик» добрался до виллы.

Тут их ждала новость – из Москвы прибыла большая группа специалистов с семьями, которая должна завтра отправиться самолетом на стройку. Все люди, среди которых были и дети, собрались в столовой. Александр Иванович, Илья и Ольга были приглашены к столу и стали центром расспросов о новой для всех, приехавших на два-три года, жизни. На столе были наши традиционные селедка и черный хлеб, удовлетворяющие гастрономическую ностальгию. Разговор затянулся допоздна. Перед сном уплотнились по комнатам: мужчины заняли три большие, а женщины и дети две другие. Разговоры продолжались в каждой комнате, уснули очень поздно. Илья с неохотой проводил свою спутницу в женскую комнату.

Утром он должен был отвезти Александра Ивановича на выставку, потом вернуться в город для своей работы. Решили взять Ольгу и завести ее в посольство. Однако, неожиданно позвонили со стройки и попросили отправить ее со специалистами самолетом поскольку для проезда группы имелись дополнительно оплаченные билеты. Все произошло очень быстро. Ольга побежала собираться в дорогу. Принятое решение напрочь испортило настроение Ильи. Даже не было времени проводить Ольгу в аэропорт: на выставке срочно ждали Александра Николаевича.

Сдержанно улыбаясь, Ольга вышла со всеми к автобусу, нежно посмотрела на Илью и мягко сказала: «До свидания».

В дороге Александр Иванович заметил расстройство Ильи, но язвить не стал. Ехали молча. По приезду Илья решил прогуляться по окрестностям выставки, чтобы подавить нахлынувшее смятение.

Он прошел в глубину парка. Вдали, на вершине зеленого холма, увидел стеклянный павильон с крупными симметричными арками в восточном стиле и чисто арабским куполом.

«Какая архитектурная находка», – подумал Илья.

Было приятно видеть это легкое ажурное строение из-под горы. А из него вся выставка, как на ладони. Он напоминал шатер полководца перед решающим сражением. Этот павильон, к сожалению, не входил в современную экспозицию и был лишь частью прошлых строений. Илья чуть поднялся, чтобы лучше его разглядеть, потом спустился и пошел обратной дорогой.

У дороги стоял одинокий кипарис, дальше, метров двадцать вниз, по склону росли еще несколько его собратьев. Он был сильнее их и выжил здесь, может быть, случайно. За его смелость природа подарила ему силу, красоту и одиночество.

Илья посмотрел на часы – время отправки самолета. Вспомнилось, как утром он хотел сказать что-то важное на прощание. Сознание потери и того, что это может не вернуться, внушало бессилие. Сейчас было нестерпимо досадно, что не сумел выразить свое состояние и свои чувства.

Он зашел в кафе, официант принес бутылку пива. Тот же столик, в голове промелькнули мелочи вчерашнего посещения, когда сидели здесь четверо. Оля сначала отказалась от пива, но после тяжеловесных острот все-таки выпила, а потом призналась, что страшно кружится голова. Это было так непосредственно, хотя и стало предметом всеобщих шуток и веселья.

Но на этом все не закончилось и продолжалось по возвращению на стройку, правда, так свободно и независимо им уже никогда не было, как в эти прожитые два дня.

Илья был достаточно свободен даже на работе, имел служебную машину и мог заехать к Ольге в рабочее время. Дома они не оставались, просто она ехала с ним по его делам. Собиралась она молниеносно и была всегда раскрепощена и искренна.

Врезалась в память поездка в Дреан, километров тридцать от поселка. По возвращению решили заехать в ближайшую рощу. Немного задержались, и тут пошел сильный ливень, прямо как в тропиках. Дорогу залило, скопилось много машин у моста. Во избежание его разрушения жандармы закрыли проезд. Поехали в объезд: надо было вовремя вернуться в поселок. Дорогу окончательно размыло, многие машины вставали – образовались большие заторы.

Илья вспомнил одну узкую объездную дорогу прямо в поселок. Не раздумывая, он поехал по ней, многие машины двинулись за ним, но из-за большого количества воды «чихали» и вставали. Илья медленно, но уверенно ехал на второй скорости, вода порой поднималась выше порогов машины, и когда миновали основные затопленные места, наградой ему был восторженный и любящий взгляд Ольги.

Были поездки к морю, в горы и всегда с приключениями, и всегда все сходило с рук.

– Какое странное имя – Илья… Или не Я… Но привыкла. Боюсь случайно назвать этим именем мужа, – однажды призналась она.

– По-французски «Иль» – это остров, но женского рода,… а «il y a» – сколько-то лет назад и много чего.

– Ну, прямо Монте-Кристо! – смеялась она.

Эти встречи продолжались сравнительно недолго, так как Илья скоро должен был по окончанию контракта возвращаться на родину.

Вспомнилась ее фраза: «Ты сразу все забудешь».

– Почему ты хочешь обидеть мою память? – возражал он.

– Ты забудешь, как Обломов забыл Ольгу, – улыбаясь и не глядя ему в глаза, однажды сказала она.

– По-моему, Ольга первая забыла… и вышла замуж за другого.

– Неправда, замуж… это другое. Она запомнила его на всю жизнь… А вот Обломов просто ее забыл, – убежденно добавила она.

К этой теме она обращалась все чаще, чем ближе был день его отъезда.

– Настоящая любовь может быть только несчастной, – ласково говорила она… – А ты вправду похож на Обломова… жизнь тебя заставит либо обманывать, либо быть непонятым.

Илья что-то возражал. Уже значительно позже, когда на работе к Новому году в шутку писали стихи обо всех сотрудниках и его сравнили с тюленем, сразу вспомнились Ольгины слова. Он вовсе не обиделся, а наоборот – повеселел. В памяти остались ее емкие фразы:

– Женщины ничего никогда не забывают. Они вспоминают зрительно и другими чувствами… а мужчины помнят и любят, что видят.

Отъезд произошел безболезненно. Прошло время.

По приезде на родину было много соблазнов, как будто попал в другой мир. Новые встречи, новая квартира, новая машина, новая престижная работа. Все, как сызнова. Хотя это было, наверное, не главным.

Вот и сейчас Илья поймал себя на мысли, что не стал заезжать в Константину и ехал напрямую в Сетиф, чтобы, не теряя времени, побыстрее добраться домой. Ехал он на добротном Peugeot. Машину он по-прежнему любил и всегда садился за руль сам.

Он посмотрел на часы.

Прошло несколько лет, и как-то незаметно для самого себя он стал относиться к этой истории, как к красивому эпизоду. Появились новые увлечения, потом создалась семья. Ребенок, заботы. Единственным напоминанием еще некоторое время были часы, купленные тогда в Константине. Носил их долго, работали они очень точно. Но потом стали отставать. Отдал их чинить в мастерскую в Москве, после чего они стали ходить кое-как, но оставались все такими же, и ему было жалко расставаться с ними.

К сорокалетию ему подарили новые, японские, которые так и лежали в красивом футляре. И вот однажды какой-то продавец, увидев часы на его руке, предложил ими выгодно рассчитаться за товар. Предложение было заманчивым, ведь Илья знал, что у этих красивых часов остались только необычный цвет и изящный дизайн. И он махнул рукой в знак согласия. Так он расстался и с последним свидетелем.

Он включил двигатель. «Повернуть в Константину?» – промелькнуло в голове. Но, отжав сцепление, он не сделал поворота, и сильная машина понесла вперед.

Вот уже опять во власти дороги. Илья включил радио. Подъезжая к столице, он решил заехать на выставку, вернее сказать, на место, где уже давно не проводились выставки. Там остался парк, который еще радовал посетителей. Бросалась в глаза облупившаяся краска опустевших мрачных павильонов, забывших многолюдье. Покрылись мхом заросшие камни, выросли одинокие кипарисы, откуда-то появились засыхающие агавы, тенистые деревья. Вот неуклюжая металлическая конструкция с торчащими в разные стороны углами железа. Она стояла когда-то при входе и олицетворяла прогресс молодого государства, а сейчас доживала свой век в несколько другом амплуа служа, разводкой электроосвещения для небольших беспорядочных строений. Она стала чем-то вроде рабочей коняги и трудно теперь представить ее былую стать и тысячи восхищенных глаз, обращенных к ней, как невозможно представить обаятельную девушку, видя утратившую былую красоту, женщину. Только в такие минуты можно ощутить человека во власти страшного монстра и повелителя – времени. Каждый год, несет свои новые чувства и мысли в постоянно изменяющемся мире. Илья вспомнил, как спустя несколько лет, будучи в Питере, не решился позвонить Ольге. Потом от друзей узнал, что она вновь с мужем в загранкомандировке. И позже он уже не искал встречи с ней. По правде сказать, боялся испортить те сентябрьские, нежные и глубоко искренние впечатления. И все-таки у него есть теперь в жизни счастливый миг! В душе он уверен, что эта тайна осталась и в сердце у Ольги. Он улыбнулся и ностальгически ощутил, что эти сентябрьские дни – одни из тех, которые теперь заставили его почувствовать такой близкой эту необыкновенную солнечную страну, это загадочное и своеобразное место на земле – Средиземное море. А ведь, действительно, нет на земле более живого и благодатного уголка!

Кругом – История. Близкая и понятная, в которую постоянно окунаешься, как в это теплое и нежное море. Казба – убежище и оплот пиратов, Аннаба, Эль-Кала, ведущие в старый Карфаген, обновленные французской культурой Fillipe-ville, Bougie, Orane. И, конечно, эти маленькие рыбацкие порты, захламленные и грязноватые, с их обшарпанными от повседневной работы шаландами и шхунами, пропахшими сочными запахами соли, свежей рыбы и потом.

Утомляющее дневное солнце, зеркальное, спокойное море. Много здесь и недавно построенных цивилизованных чистеньких портиков с богатыми гостиницами и ресторанами.

В крупных городах шумные пассажирские и похожие на улей грузовые порты, наполненные щупальцами портальных кранов, несмолкающие даже ночью. Здесь жизнь была всегда: сто, тысячу и миллион лет назад.

В редкие минуты вдохновения или неожиданного прилива радости жизни Илья часто слышит старинную восточную музыку, видит перед собой тихую, уютную гостиницу с резными арками на берегу наполненного солнцем спокойного моря и ощущает сладкие запахи морской стихии и раскаленного песка.