Прайд Саблезуба Щепетов Сергей
Семен говорил еще долго — то возбуждаясь, то успокаиваясь, — прежде чем до него дошло, что все бесполезно: парень слышит только себя, собственный внутренний голос, который нашептывает, что его обидели — просто так, походя. «Ну, что теперь, на колени перед ним становиться?! Или морду набить, чтоб повеселее стал?! Ч-черт…»
— Ладно, — махнул рукой Семен. — Тебя не прошибешь. Вину я свою признал, прощенья попросил — больше ничего сделать не могу: шоколадки для тебя у меня нет. И потом, становись ты, наконец, взрослым! Пора уже! Или ты так до посвящения ребенком и будешь оставаться?! Ну и оставайся! Найди мне еще одну такую же штуку и можешь делать, что хочешь!
— Таких больше нет…
— Да не форму я имею в виду!! Не форму, а вещество, состав! Чтоб вот такое же тяжелое было, с бурой коркой, местами серое… Ну, не знаю уж, как тебе объяснить! Это-то где нашел?
— Вот здесь…
— Давай, ищи еще!
Покорно, но вяло Головастик стал рыться среди песка и камней. Семен понаблюдал за ним и совершенно отчетливо уяснил, что ничего парень не понял и ничего не найдет, потому что не хочет. «Ну нет, — решил он, — так просто этот мальчишка от меня не отделается!»
Время шло, Семен просматривал один квадратный метр за другим, но ничего не находил. Точнее, чувствовал, что след взял верный — попалось несколько кусочков окалины — но ничего полезного нет, хоть убей! «Не мог же, в конце концов, вот этот огрызок в незапамятное время произвести такую яму?! Или мог? Вот от Тунгусского метеорита вообще ни кусочка не нашли, так что многие сомневаются, метеорит ли это вообще был. Но здесь-то вещество есть…»
Соблазн был слишком велик, и Семен решил не сдаваться: раз сверху ничего нет, значит, надо рыть! Эх, сюда бы кайло или лопату! Ни того ни другого, конечно, в наличии не было, зато среди плавника нашелся довольно крепкий сук в форме буквы Г. Семен слегка подстрогал рукоятку и принялся за работу.
Сначала он безрезультатно перерыл верхнюю часть осыпи до самой воды, а потом принялся за обрыв. Раскапывать обрывы, как известно, нужно снизу вверх, и Семен попытался начать в самом глубоком месте древней воронки, видимой в обнажении. Ничего из этого не получилось — то, что он сначала принял за бурый ноздреватый валун, оказалось необъятной глыбой, которую не удавалось обойти ни с какого бока. Семен решил, что это, наверное, выход коренных пород — этакая скала, погребенная материалом террасы. Впрочем, вскрыть ее не удалось — острие деревянной кайлы все время натыкалось на что-то твердое сквозь рыхлятину, а сверху добавлялись все новые и новые порции песка и гальки с валунами. «Ну и черт с ним, — решил Семен, — наверное, это цоколь террасы или „плотик“, как говорят старатели. Вот бы закинуть весь этот мусор в драгу и промыть! Мечты, мечты… Хоть бы еще пару таких кусочков!»
Мечтать, как говорится, не вредно — вредно не мечтать, и Семен принялся обваливать вниз верхние слои. Часа через полтора-два ожесточенной работы он набил себе мозоли, взмок и устал. И, самое главное, пришел к выводу, что занимается чем-то не тем, — даже бурые куски окалины или шлака встречаться перестали. Семен бросил свой инструмент, уселся на корточки и стал наблюдать, как в нескольких метрах от него Головастик ковыряет палкой слежавшийся песок и гальку. Парень явно ничего не искал, точнее, искал, поскольку приказ такой получил и ослушаться не мог, но найти что-то даже не пытался. Семен был зол на себя, на него и на весь мир.
— Послушай, парень! Вообще-то, никто тебя не заставляет этим заниматься! Не хочешь, не интересно тебе — топай в лагерь. Там тебе занятие найдут. А здесь дурака валять нечего! Ты хоть понял, ЧТО нужно искать? Обломок, похожий на камень, из то-го-же ма-терь-я-ла! Размер и форма тут ни при чем! Понял?
— Понял…
— Ну, так ищи или отправляйся домой! Я-то вот ищу!
— Ты не ищешь…
— А чем же я занимаюсь?!
— Не знаю…
Семен некоторое время хлопал глазами и чесал затылок, пытаясь понять услышанное: парень, конечно, с немалыми странностями, но уж никак не дурак! Так что же это значит?!
— Э-э-э…Ты, наверное, давно заметил, что взрослые — народ туповатый. У тебя же полет мысли и все такое… Мне не уследить — старый я уже. Может, объяснишь, а? Почему ты решил, что я не ищу металл, а как бы, значит, притворяюсь?
— Я так не говорил…
— Хорошо: не говорил! Зато сказал, что я НЕ ищу!
— Сказал…
— А почему? Какие-такие наблюдения над моими действиями позволили тебе прийти к ТАКОМУ выводу? Ни ругаться, ни злиться не буду — обещаю, хотя ты, наверное, мне теперь не веришь. Итак?
— Ты нашел и не взял…
— Я?! Где?! Как это «не взял»?!
— Так… Засыпал… Внизу… Большая очень…
Семен молча встал и взял в руки свой неуклюжий инструмент.
Следующие часа два или три он работал как безумный — отгребал то, что сам же и навалил сверху. Пузыри на ладонях лопались, рукоятка то скользила в сукровице, то прилипала, то вообще отказывалась слушаться…
Наверху появилась какая-то малышня — их, наверное, прислали забрать и отнести в поселок найденные камни. Семен не обратил на них внимания, хотя они довольно долго смотрели на него с обрыва — он греб, греб, греб…
По-видимому, ребятишки решили, что дядя Семхон сошел с ума, точнее, в него вселился какой-нибудь демон. Это свое мнение они смогли как-то довести до старших. Старшие обеспокоились: взрослых воинов по пальцам пересчитать можно, а тут еще далеко не худший из них решил пустить в себя беса — этого еще не хватало!
Картина, которую увидели с обрыва старейшины Кижуч и Медведь, а также вождь Черный Бизон, подтвердила худшие опасения: посреди куч песка, гальки и валунов сидел Семхон Длинная Лапа. Он гладил выступающий в основании обрыва корявый бок какого-то валуна и счастливо улыбался. Главные люди племени переглянулись, горько вздохнули и начали спускаться вниз.
Семен заметил-таки присутствующих и перестал наконец ласкать каменюку.
— Смотрите, люди! Смотрите, что я нашел! Точнее, мы нашли! Гм… — Он немного смутился. — Вообще-то, на самом деле это Головастик нашел. Ну и глаз у него! А я-то дурак! То есть, я тоже увидел и подумал, что вроде похоже, но… Понимаете: искал комок, обломок, осколок, а это оказалась целая глыба! Уму непостижимо! Сколько же тут может быть?!
Кижуч подошел, посмотрел, пощупал, одобрительно кивнул:
— Да, вещь, безусловно, хорошая. Нужная, можно сказать, вещь!
Медведь тоже приблизился, но на находку взглянул лишь мельком — стал рассматривать перемазанного песком и потом Семена. Потом высказался:
— Просто не представляю, как мы без ЭТОГО раньше жили?! Ты молодец, Семхон!
— Господи, вы же ничего не понимаете! — Семен провел ладонями по лицу, от чего оно стало еще грязнее. — Это же материал, из которого люди будущего делают оружие и инструменты!
— И что? — уже серьезно поинтересовался Кижуч. — О людях будущего ты рассказывал много интересного. Но, по-моему, ни один из нас так и не понял, почему мы должны брать с них пример. Скорее уж наоборот, правильно?
Вопрос был обращен к присутствующим. Никто не ответил, но в этом молчании чувствовалось согласие с оратором.
— Ладно, — сказал Семен, окончательно возвращаясь на грешную землю. — Это — металл. В отличие от камня, он не колется. Его можно делать очень твердым и сравнительно мягким. Из него сделан мой волшебный нож. Из него…
Семен замолчал, потому что не знал, о чем говорить дальше. Из школьного курса все помнят, что люди ввели в употребление медь, бронзу, потом железо для облегчения своей жизни, для изготовления орудий труда. Однако стоит выглянуть за рамки этого курса, как все оказывается гораздо смешнее. То, что можно назвать «трудом», появилось вместе с производящим хозяйством. А оно возникло и тысячи лет существовало без всяких металлов — на базе каменной индустрии. Да и потом, когда появились металлы, особенно медь и бронза, для орудий труда они почти не использовались — все шло на изготовление «символов» — украшений и культовых предметов, а также оружия. Ну, а уж что останется… Да и железо, кажется, начало свое победное шествие по миру не с плуга или кухонного ножа, а с мечей ассирийцев, принесших им победу. Впрочем, если вглядеться в историю и былую современность, то станет ясно, что почти все новое в жизни появляется именно из областей войны и символов.
Паузу Кижуч, вероятно, использовал для размышлений, результаты которых не замедлил обнародовать:
— Про превращение мягкого в твердое мы знаем: новая женская магия уже перестала быть новой. Какое это имеет отношение к оружию и инструментам? И потом, что ты будешь делать с этим… которое не колется? Резать? Допустим, камнем можно резать кость, потому что она мягче. Дерево можно резать и камнем и костью, но камнем лучше…
Семен слушал рассуждения старейшины и буквально тонул в океане неразрешимых вопросов: что, как, где… «За „каменной индустрией“ опыт тысячелетий, а за мной? Хотя, до среднешкольного возраста, с металлом я возиться любил — ножики делал. В стройотряде почти неделю проработал в кузнице — кем-то вроде молотобойца. А еще раньше… А еще раньше был дед, который жил в маленьком провинциальном городке в дебрях Владимирской области. Несколько раз меня к нему на лето возили… А был он железных дел мастером и в условиях тотального послевоенного дефицита обслуживал всю округу. У него был свой двухэтажный дом и в нем — мастерская размером с малометражную трехкомнатную квартиру. Чего он там только не делал, разве что руду не плавил! Скажем, нужен людям серп, а взять негде, значит, идут к деду. Тот железяку подберет, откует, закалит, заточит, насечки-зубья сделает. А чтоб эти зубья сделать, нужен специальный инструмент — зубило, которое тоже взять негде, поскольку промышленность в те времена на такие мелочи не разменивалась. Значит, и зубило надо выковать, а это, между прочим, целая наука — твердость-то у него на острие и на торце должна быть разной. А чтоб со всем этим работать, нужны молотки, причем разные, а их в тех краях в те времена в магазинах не продавали. Чего только дед не делал — вплоть до рыболовных крючков (да-да, самодельных!) и бензиновых зажигалок — нужнейшая была вещь, между прочим! Много ли людей в конце двадцатого века способны изготовить „врукопашную“ колесико для зажигалки? Он и меня учить пытался, только я еще маленький тогда был. Впрочем, у меня теперь такая память, что можно вспомнить, если постараться, даже момент собственного рождения, а уж что и как делал дед…»
Кижуч умолк. Судя по всему, пора было высказаться вождю. Черный Бизон тяжело вздохнул:
— Наверное, в тебя опять демон вселился, да? С утра ты вроде нормальный был… Скажи, что нужно сделать, чтоб он тебя покинул? Ты же знаешь, что лечить тебя некому. Может, ты сам как-нибудь справишься, а мы поможем?
— Ладно, — принял, наконец, решение Семен. — В мире будущего есть «магия металла». С этой магией я знаком лишь немного, но хочу попытаться все вспомнить и овладеть ею. Это очень серьезная и трудная магия, но сегодня мы нашли то, без чего она вообще невозможна. Получится ли у меня, я не знаю. А еще я не знаю, пригодится ли она здесь. Говорю честно: может быть, это будет пустая трата сил, а может, она спасет лоуринов, даст им преимущество, позволит выжить. Мир меняется — и меняется сильно. Кто знает, что может понадобиться завтра? Я не уговариваю вас, а высказываю свое мнение. Решайте — вы отвечаете за людей, а я лишь воин…
— Видали воина! — буркнул Медведь. — Да ты, в отличие от нашего Бизончика, прямо родился вождем. Думаешь, мы не поняли, кто кем командовал позапрошлой зимой? Только дуришь иногда. Как только жизнь чуть наладится, так у тебя и начинается…
— Это потому, что у тебя баб мало, — заявил мудрый Кижуч. — Тебе бы штуки три, тогда б не до магий было. Хотя, надо признать: из того, что ты нам сюда притащил, если что и бесполезным оказалось, то, по крайней мере, приятным, а это хорошо. Вот помнится, волшебный напиток… Его только осенью делают, да?
— Или в конце лета, когда ягоды поспеют, — кивнул Семен и про себя отметил: «Один голос „за“ есть!»
— Что ж… — раздумчиво сказал Медведь, — время белой воды пережили, с охотой, вроде, дело наладилось. А если что, выпустим молодежь бить птицу — гусей в этот раз много прилетело. От Семхона с его «магией малого дротика» толку сейчас в степи мало: пока он до стада доберется, ребята успеют пострелять, с мясом вернуться и снова уйти. Ты не обижайся, Семхон, это я так — к слову.
«Два голоса „за“, — отметил Семен. — Что дальше?»
— Занимайся этой магией, Семхон, — с явным облегчением проговорил Бизон. — Мы поможем тебе, если нужно. Один колдовать будешь?
— Н-нет, пожалуй, — лихорадочно начал соображать Семен. — Это трудная магия, двух рук для нее не хватит. Отмени завтра тренировку, Медведь. Пусть парни возьмут старые оленьи и бизоньи лопатки и помогут тут все разгрести — может, эту штуку вытащить удастся? Или хотя бы узнать, какого она размера… Впрочем, даже если она маленькая или, наоборот, очень большая… Ну, это пока неважно. А вообще, отдайте мне на ближайшее время Головастика — попробую колдовать вместе с ним.
— Попробуй, Семхон, — вздохнул Кижуч. — Он парень неплохой, только после перерождения стал как бы дубиной по башке стукнутый.
Попытка вырваться из каменного века началась с неудачи. Впрочем, это с какой стороны посмотреть… Откопать метеорит не удалось ни в первый день, ни во второй. Удалось лишь освободить часть железной глыбы размером примерно 11,5 метра и подкопать ее снизу. Получалось, что железяка имеет форму кривой кособокой горбушки, у которой выели мякиш, и лежит она горбом кверху. Насколько глубоко она уходит в склон, представить было трудно, но то, что она как минимум вдвое больше того, что удалось расчистить, сомнений не вызывало.
Вечером, когда толпа помощников отправилась в лагерь, грязный и усталый Семен стоял среди отвалов, подбрасывал на ладони тяжелую железную лепешку, найденную Головастиком, и рассуждал вслух. На мудрые его речи единственный слушатель — все тот же Головастик — никак не реагировал. Может быть, потому, что говорил Семен по-русски:
— Господа, я прекрасно понимаю, что в XX веке попытка использовать метеоритное железо для поделок была бы расценена как варварство и вандализм. Но я попробую, и пусть это преступление будет самым тяжким в моей жизни!
В этом мире я сотворил уже много чудес науки и техники. В данном же случае путь к успеху настолько далек и долог, что… В общем, что-то там внутри обмирает. Есть ли аналогии подобной ситуации в другом мире? Да, пожалуй, — из времен «перестройки и ускорения». Это когда родная партия и правительство объявили компьютеризацию всей страны. То есть они «там» живут хорошо, потому что у них у всех компьютеры, а у нас нет, поэтому мы живем плохо, значит, надо быстренько начать массовый выпуск своими силами. И была карикатура в газете, как, значит, мужичок в ушанке и ватнике этот самый компьютер сооружает — при помощи топора и пилы-ножовки. Что можно сказать себе в утешение? Только вспомнить слова кого-то из мудрых о том, что историческое расстояние от первого каменного рубила до космического корабля значительно меньше, чем расстояние от зубов и когтей до этого самого рубила.
Опыт предыдущих свершений однозначно свидетельствует о том, что двигаться к успеху можно лишь постепенно: главное, не оказаться впереди собственного визга. И еще — теоретическая база. Работать головой труднее, чем руками, но эффективней. А цели должны быть реальными. Что же может быть реальным из сверхзадач в существующих условиях?
Проблема оказалась, как это ни странно, далеко не простой, так что напрягал мозги Семен довольно долго. И мысль пришла — простая и очевидная: «Чтобы ковать, нужна кувалда. Остается придумать, из чего и чем ее выковать».
— Слушай, — сказал он Головастику уже почти по-лоурински, — пожалуй, мы не будем сразу строить самолет, да и с автоматом Калашникова повременим.
— Угу… — согласился Головастик.
— Я знал, что ты меня поддержишь, — мрачно обрадовался Семен. — В нашем деле главное — взаимопонимание!
Провозгласив это, Семен извлек из отвала крупную кварцитовую гальку и несколькими ударами о валун обколол ее. Получился чоппер — первый инструмент, необходимый для перехода из каменного века в железный. Торчащий из склона край глыбы Семен стал щупать руками сверху и снизу, пытаясь определить самые тонкие места. Когда таковые обнаруживались, он ставил сверху метку чоппером. Потом, царапая металл и окалину острым камнем, соединил метки кривой линией.
— Ну вот, парень, — обратился он к Головастику. — Мы имеем обозначение самого слабого места. Задача такая: вот этот кусок надо отделить от целого. Примерно по этой линии. Домашнее задание на завтра: придумай, как это сделать? Все понял?
— Угу…
— Тогда — свободен! Утром встречаемся здесь.
Пока Семен двигался к своему жилищу, он умудрился так погрузиться в размышления, что перестал реагировать на окружающее. Однако среагировать все-таки пришлось: вокруг вигвама кругами ходила Варя. Время от времени она поднимала хобот и негромко, но очень горестно взревывала. Из самого же вигвама рев доносился непрерывно — находящиеся внутри плакали «то вместе, то поврозь, а то — попеременно». Семен прислушался и сделал вывод, что «запевалой» в этом хоре является Сухая Ветка, а все остальные, включая молчаливого обычно Пита, ей как бы подпевают. Он вздохнул и стал наводить порядок.
Начал Семен с того, что отогнал Варю подальше и отругал: он много раз просил ее не оставлять свой помет возле жилища, а она опять забыла об этом. Потом полез в вигвам. С его появлением концерт прекратился — детеныши занялись необъятными грудями Мери, а Ветка перешла на тихие всхлипывания. идела она на шкурах в обнаженном виде, и Семен некоторое время любовался ее изрядно округлившейся фигуркой. Дождавшись, когда и всхлипывания почти прекратятся, он заявил:
— Имею два вопроса: во-первых, будут ли меня сегодня кормить, а во-вторых, что случилось?
— Она не налезает! — ответила Ветка и опять всхлипнула. — Теперь ты прогонишь меня.
— Конечно прогоню, — заверил ее Семен. — А кто не налезает? И куда?
— Э-та-ло-на не налезает. На попу-у-у, — она закрыла лицо руками и тихонько завыла.
— Какая еще «эталона»?!
В ответ Семену был предъявлен тонкий засаленный ремешок, связанный кольцом. Автор признал свое произведение, все понял и хотел рассмеяться, но передумал.
В самом начале их знакомства Сухая Ветка ужасно переживала, что не соответствует местным стандартам женской красоты — ну, никак не тянет она по габаритам на «палеолитическую Венеру». Семен ее клятвенно заверил, что он извращенец и ему нравятся именно худенькие женщины. Ветка ему не поверила и обещала растолстеть при первой же возможности. Тогда Семен обвил ее ягодицы ремешком, завязал его в соответствующем месте и велел хранить как «эталон» — если данная попа перестанет пролезать в это колечко, то ее хозяйка может отправляться на все четыре стороны. «Впрочем, — добавил он тогда, — беременность не считается». Сам он давным-давно забыл об этом, а вот Ветка помнила и, оказывается, даже ремешок умудрилась сохранить. И что теперь делать? Отказаться от своего слова? Сказать, что пошутил тогда? Вообще-то, такими вещами здесь, кажется, не шутят…
На самом же деле Семен испытал огромное облегчение, обнаружив, что ничего страшного (для него) не случилось. Разбираться со сложной женской проблемой ему не хотелось, а хотелось поскорее вернуться к размышлениям о железе. И он избрал самый легкий — чисто мужской — путь.
— Знаешь что? — сказал он. — Не морочь, пожалуйста, мне голову. Есть дела поважнее!
— А в будущем женщины не толстеют?
— Еще как толстеют! Ну, а кто не хочет, начинает соблюдать диету, делать гимнастику, заниматься бегом и так далее.
— Ой! — сказала Ветка, испуганно посмотрела на Семена и собралась снова плакать.
— Отставить! — приказал суровый мужчина. — Вот разберусь с новой магией, тогда и…
Что будет «тогда», он придумать поленился и просто сменил тему — потребовал ужина.
Глава 14. Магия
Семен попросил Ветку разбудить его раньше, чем она начнет разводить огонь в очаге. Этого не понадобилось — он проснулся сам. Кое-как оделся и, стараясь не разбудить женщину и ребенка, раскопал свой видавший виды кожаный рюкзак.
Ночью огонь для обогрева лоурины почти не использовали — если только стояли уж совсем сильные морозы. Перед сном очаги обычно притушивались так, чтобы сохранить тлеющие угли до утра. Это, конечно, удавалось не всегда, и тогда начинались хождения по соседям на предмет разжиться огнем.
В данном случае на краю очага под плоским камнем что-то еще тлело, но горящие угли Семена не интересовали. Чтобы не возвращаться больше в жилище, он решил поломать свой обычный утренний распорядок и начал с того, что доел остатки вчерашнего подваренного мяса. После этого он вздохнул, шепотом ругнулся матом и принялся шарить руками в толстом слое золы очага, отыскивая куски остывшего угля. Золу не выгребали давно, так что улов оказался неплохим. Все куски, размером больше ногтя, Семен сгружал в мешок. Перерыв почти весь очаг, он с облегчением выбрался наружу — в предрассветные сумерки.
Там он осмотрел себя и сказал:
— Теперь понятно, почему всяких там кузнецов издревле считали контактерами с нечистой силой. Как же тут чистым будешь?! Однако, похоже, ничего с этим не поделаешь: придется в очередной раз поступиться принципами и снизить гигиенические требования. Прогресс, как известно, требует жертв…
В общем, ни отряхиваться, ни мыться Семен не стал, а для того чтобы справить нужду, просто вытер руки о рубаху.
Покончив с этими делами, он отправился в обход всех жилищ по кругу. И в каждом проделал ту же операцию — перерыл очаг и выгреб в мешок потухшие угли. Народ просыпаться еще не начал, и все обошлось благополучно, если не считать нескольких ожогов, когда угольки оказывались горячими, и пары «ласковых» слов, когда он наступил кому-то на живот.
Перемазанный с ног до головы, но в целом удовлетворенный, Семен прибыл на берег с мешком угля. Головастик сидел внизу возле железной глыбы, словно и не уходил на ночь. И точно так же, как и вчера, он задумчиво смотрел куда-то в пространство.
— Ну что, придумал? — вместо приветствия бодро поинтересовался Семен.
— Угу…
— Что «угу-то»?! Давай, говори!
— Ударить надо. Большим камнем.
— Гениально! Блеск! Какое смелое инженерное решение! А то вот я сам… Хотя… Впрочем… Может, ты и прав, а? Вдруг отломится?
Он оставил мешок наверху, спустился вниз и стал бродить вдоль обрыва в поисках подходящего валуна. Нужен был такой, чтобы только-только поднять. Потребный предмет обнаружился довольно близко, правда, его пришлось выкапывать из воды, размывающей свежую осыпь.
Со стоном «Эх, дубинушка, ухнем!» и хрустом костей в пояснице Семен трижды вознес валун над головой и обрушил его на край железной глыбы. В последний раз каменюка чуть не придавил ему ногу, и он решил перейти к оценке результатов.
А они, как это ни странно, все-таки были. Нет, ничего не откололось и не отвалилось — куда там! Но… Но, во-первых, эта железная глыба даже не дрогнула от ударов, что однозначно свидетельствовало о ее весьма немалых размерах. А во-вторых, нависающий над пустотой край все-таки немного отогнулся вниз, причем перегиб приходился примерно на ту линию, которую наметил вчера Семен, то есть он не ошибся.
— Ладно, — сказал он Головастику, — это лучше, чем ничего, так что за домашнее задание «три с минусом» ты заработал. Или еще что-то придумал?
— Угу…
— Что «угу»?! — возмутился Семен. — На «тройку» согласен или идеи есть?
— Угу, — вяло кивнул парень и встал на ноги. Он поднял с земли длинный сверток из шкуры, положил на глыбу и развернул: десяток тонких длинных костей или толстых, но расколотых вдоль. То, что данные предметы происходят из помойки, сомнений не вызывало. Кости Головастик выложил, а с куском шкуры сходил к воде и притащил кучку мокрого мелкого песка. Чувствовалось, парень знает что делает, и Семен наблюдал молча.
На место перегиба края железной глыбы Головастик насыпал полоску песку, опустился рядом на колено, взял двумя руками за концы тонкую длинную кость и принялся возить ею взад-вперед по песку и металлу — примерно так, как работают напильником. Семен опустился рядом на корточки и стал озадаченно чесать затылок: «Такой техники я здесь не встречал — неужели сам додумался?!»
Минут через 10—15 кость окончательно истончилась и сломалась в руках. Головастик взял следующую и собрался продолжить работу.
— Погоди-ка, — остановил его Семен. — Что там получается?
Как и следовало ожидать, песок при трении воздействовал на кость гораздо сильнее, чем на металл. Но и в последнем образовалась канавка глубиной почти миллиметр и длиной сантиметров десять.
— Молодец! — сказал Семен. — Так держать! Только надо постоянно подсыпать свежий песок и подливать воду. А пилить лучше не с краю, а вот здесь, на горбу, — тут самое толстое место — оно-то все и держит. Миску для воды я захватил, так что можешь пользоваться — она мне, наверное, не скоро понадобится.
Про себя же он ужаснулся количеству человекодней, которые понадобятся, чтобы углубиться хотя бы на сантиметр: «Впрочем, он еще молодой, и у него вся жизнь впереди. Нашли же где-то в Центральной Америке человеческий череп с подвижной челюстью, выточенный из целого куска горного хрусталя, — так его вроде бы несколько сот лет делали. И потом: лучше-то все равно пока ничего не придумать. Пусть работает…»
Чтобы не спускаться лишний раз с обрывчика, Семен забросил наверх несколько камней подходящего размера и формы, а также довольно тяжелый уплощенный гранитный валун, который собирался использовать в качестве наковальни.
Взяться за дело сразу «всерьез и надолго» он не решался, поскольку ни в чем не был уверен. Первую в этом мире кузницу он решил сделать предельно примитивной — на пробу, так сказать. «Что, собственно, требуется? Нагреть небольшой кусочек металла если не до белого, то хотя бы до красного каления. Это можно сделать и в обычном костре, но тогда возникает мелкая, но досадная проблема, известная еще со времен детских забав: нужная температура достигается лишь в глубине костра, а попробуй-ка туда заберись! То есть закинуть туда железяку можно, а доставать как? Весь костер разваливать? А ее через пару минут придется снова греть, то есть снова костер собирать! Эдак Головастик быстрее костяшками метеорит перепилит. Делать горн с мехами, пожалуй, рановато, значит, будем приспосабливаться: гореть должны угли, а для этого нужен подток воздуха и отвод продуктов горения».
Головастика Семен решил не отвлекать и за дровами отправился сам, благо до ближайших зарослей было недалеко. Потом стал рыть край обрыва, выбрав место, не грозящее обвалом, потом…
В общем, к середине дня получилось нечто похожее на первоначальный замысел: наклонная выемка, формой напоминающая разрезанную вдоль грушу. «Значит так, — рассуждал Семен, — отсюда поступает воздух, тут угли, а здесь помещаем дрова. Где-то здесь должна образоваться область нужной температуры. Если ее не хватит, то придется просто добавить дров и перемешать их с углями. Эх, блин, и металлург же из меня!»
Собственно говоря, он был готов уже все это поджечь, но обнаружил, что нечем: огня нет, а камни и трут для его добывания он с собой не взял. Этот факт навеял мысль о том, что, он, возможно, забыл и еще что-нибудь. Одно дело водиться с железками в мастерской у деда, где все под рукой, и совсем другое… Короче: сначала надо думать, а потом прыгать.
— Пилите, Шура, пилите — они золотые! — сказал Семен Головастику.
— Я не Шура…
— А я не Паниковский, — парировал Семен. — И придумали нас с тобой не Ильф и Петров. Впрочем, ты их не знаешь. Есть предложение: сходил бы ты в лагерь и принес чего-нибудь пожрать и огня, а?
— Угу… — ответил парень и поднялся с колен.
Эта пауза пошла Семену на пользу: он сообразил, что все возможное нужно попытаться выполнить методом холодной ковки. В частности, отделить от железки, найденной вчера мальчишкой, кусок нужного размера — греть ее целиком нет ни малейшего смысла. Он установил поудобней валун-наковальню, взял в руку большую уплощенную базальтовую гальку и принялся за работу.
Отрубить кусок он, конечно, не смог, зато умудрился промять канавку, согнуть по ней части целого, потом разогнуть, снова согнуть и, наконец, разломить. «Ну, что ж, — констатировал Семен, дуя на ушибленный палец, — материал поддался. Первая, так сказать, победа имеет место быть».
Головастик положил на землю берестяной кулек с мясом, большую тлеющую гнилушку и собрался спускаться вниз.
— Погоди, — остановил его Семен, — успеешь еще напилиться. Голодный, небось?
— Нет…
— Сегодня ел?
— Нет…
— А вчера?
Парень смотрел в сторону и молчал. «Ну да, конечно! — ужаснулся Семен. — Я же виноват! Мне и в голову не пришло… Подростков и так держат впроголодь, а я его вырываю из общего ритма, и он просто не попадает на общую кормежку. Вот уж точно: взрослые только о себе и думают!»
— Садись! — приказал Семен. — Есть будешь вместе со мной. Понял?
— Угу…
Семен глянул на свои руки и ощутил смутное желание спуститься к воде и помыть их, но удержался и, развернув кулек, разделил мясо примерно пополам.
— Ешь и слушай, а что непонятно — спрашивай. Считай, что это приказ. Я собираюсь передавать тебе магию, которой и сам-то не владею. Я ею занимался, когда еще совсем маленький был — под стол пешком ходил.
— Куда ходил?
— Под стол — это такое сооружение у людей будущего. Они на него ставят сосуды с едой — вот такой высоты.
— Зачем так высоко? Неудобно же…
— А они, когда едят, сидят на стульях — на довольно высоких подставках.
— Зачем?
— Чтоб со стола было удобно брать еду.
— Но на стол-то почему ставят? Чтоб на стульях сидеть?
— Э-э-э… Слушай, парень, ну, что тебе до столов и стульев?!
— Ты велел спрашивать, когда непонятно.
— Да, действительно, — смутился Семен и задумался. Наконец сообразил: — Давай так: приказ остается в силе, но я буду отвечать сразу лишь на те вопросы, которые относятся к делу. А на остальные — потом, договорились?
— Угу…
— Опять заугукал! Ладно: смотри! Вот это — кусок от штуки, которую ты вчера нашел. И внизу ты пилишь такую же, только большую. Это не вещь, не предмет — это ве-щест-во. Повтори!
— Вещество.
— Оно называется же-ле-зо. Повтори! Запомнил? Так вот: железо, как и глина, не имеет своей постоянной формы. Ему можно придавать разную форму. Если из камня или кости требуется изготовить какой-то предмет, то для этого нужно удалить все лишнее. Глина и железо изначально не содержат в себе ничего — твои руки могут сделать из них нечто. Понял?
— Нет…
— Ну, тогда просто поверь и запомни. Идем дальше. Чтобы сделать глину мягкой, нужно размять ее с водой, так? Чтобы сделать железо мягким, надо нагреть его докрасна. Видел раскаленные до красна камни?
— Видел…
— Ну вот, камни от нагрева мягкими не становятся, а железо становится. А когда остынет, снова станет твердым. Как глина, если засохнет, только значительно тверже. Понял?
— Понял…
— Значит, задача такая: нагреть вот этот кусочек и вылепить из него вот такую штучку, — Семен показал палец, — только на конце остренькую. Зачем — потом объясню.
— Я не смогу…
— Что ты не сможешь?! Почему?
— Мне твое заклинание от боли не помогает.
— Причем тут заклинание?!
— Горячая — больно будет. На красном камне и мясо подгорает…
— Тьфу, ты! — рассмеялся Семен. — Да кто же мнет раскаленное железо пальцами?! По нему бить придется — пока камнем, а потом что-нибудь придумаем. Это называется «ко-вать». Запомнил? Ковать можно и холодное железо, только это трудно. Вот смотри…
Семен проглотил последний кусок мяса, вытер жирные руки о рубаху, пересел к наковальне и пару раз тюкнул камнем по несчастному огрызку металла. На третий раз он, конечно, попал по пальцу и затряс кистью:
— Ч-черт, мне, между прочим, тоже никакие заклинания не помогают! Гадство — больно-то как!
— Горячий еще больнее будет… — отрешенно проговорил Головастик и поднялся на ноги. — Я сейчас…
«Ишь, приспичило, — неодобрительно посмотрел Семен вслед направляющемуся к кустам парню. — Ну, пусть кишку освободит, может, соображать лучше станет».
За едой и разговорами сухая гнилушка почти потухла, и пришлось изрядно помучиться, чтобы запалить костер. Когда же он все-таки разгорелся, то оказалось, что вырытая яма-канава работает неплохо: расход топлива на кусок металла объемом со спичечный коробок, конечно, непомерный, но для пробы это можно пережить. Головастика все не было. «Уволю! Запор у него, что ли?!» — подумал Семен и закинул железяку в раскаленные угли. Момент помещения заготовки в огонь и ее извлечение Семен продумал заранее. Для этой цели он решил не изобретать ничего нового, а применить веками отработанный метод — костяные лопаточки, которыми женщины закидывают в воду раскаленные камни. Эти лопаточки из строя выходят довольно быстро, так что среди жилищ их валяется сколько хочешь — разной степени сохранности.
Раскаленную докрасна заготовку Семен поместил на наковальню, взял в руку камень-кувалду и…
И понял, что выковать сможет только нечто лепешкообразное — надо же держать, перехватывать, поворачивать под ударами! «Ч-чертов, мальчишка! Ведь прав оказался, сволочь! Хоть пальцами бери, так ведь больно же будет!»
— Этим надо…
Что-то коснулось плеча, и Семен оглянулся. Рядом стоял Головастик и протягивал ему две сложенные вместе палки примерно с большой палец толщиной.
— Что надо?!
— Держать…
— Да пошел ты… — к счастью, ругнулся Семен по-русски, и осталась надежда, что, кроме выражения гнева, парень ничего не понял. Он равнодушно пожал плечами, нагнулся, раздвинул палочки, прихватил ими с земли и поднял первый попавшийся камушек.
— Вот так…
— Не понял?! — захлопал глазами Семен. — Это как? Еще раз, пожалуйста!
Палочки разжались, камушек упал, Головастик снова поднял его.
— Давай сюда! — протянул руку Семен, поднимаясь с колен. — Это как же у тебя получается?
Некоторое время Семен вертел в руках простое до гениальности приспособление. Больше всего оно напоминало деревянные щипцы, которыми домохозяйки когда-то извлекали белье из примитивных стиральных машин или баков для кипячения. Только там палки были соединены стальной пружиной, которая заставляла их раздвигаться, а здесь… То есть берется толстый гибкий прут, обрезается на нужную длину, а потом посередине волокна слегка размочаливаются несколькими ударами камня. В итоге палка как бы складывается пополам, но в месте перегиба волокна сохраняют некоторую пружинистость — этакая буква V, которую сжимать надо усилием пальцев, а раздвигается она сама. Понятно, что в таком исполнении инструмент не предназначен для длительного использования, но все-таки…
— Здорово! — пробормотал Семен, когда разобрался, в чем тут дело. — Только концы сгорят быстро — на один-два раза всего. Таких много надо.
— Угу… — кивнул Головастик и продемонстрировал левую руку, в которой был зажат целый пучок таких палок.
Пока Семен все это понимал и осмысливал, заготовка окончательно остыла. Пришлось отправить ее обратно в огонь — уже с использованием нового инструмента. Вообще-то Семен рассчитывал, что Головастик будет при нем для подсобных работ, типа сбора дров и мелких поручений. Однако последние события все его организационные планы поломали. Пришлось перестраиваться на ходу.
— Ты понял, что должно получиться?
— Угу… — мальчишка продемонстрировал грязный палец, повторив жест Семена.
— Похоже, конечно, но не совсем — вздохнул наставник и, достав нож, принялся стругать какой-то сучок. К тому времени, как заготовка нагрелась, он вручил подручному деревянную модель. — Буду пытаться вылепить из горячего железа вот такую штуку. Понял?
— Угу…
Ковать железо пока горячо, с камнем в руке вместо молотка и с деревянными прихватками вместо стальных щипцов было… скажем так, трудно и неудобно. Кончики палок горели, дымились, обугливались и обламывались — не работа, а мука. Но это — работа! С металлом! Правда… Правда, раз от раза — при каждом нагревании — заготовка уменьшалась, окалина съедала металл. Семен понимал, что если возиться достаточно долго, то в итоге может остаться «пшик».
Пока железка в очередной раз грелась, Семен напустился на Головастика — его отрешенно-незаинтересованный вид раздражал ужасно:
— Ну, что ты стоишь? Скажи что-нибудь! А то будет как с глиной: смотрел-смотрел да и выдал: «Не так надо!» И начал сам лепить как в мультике про пластилиновую ворону!
— Какую ворону?
— Потом объясню! Я тебя уже бояться начинаю: молчишь-молчишь, а потом ка-ак врежешь — хоть стой, хоть падай. Ну, может, опять «не так надо», а?
— Не так…
— Начинается! А как?!
— Три руки… Или вдвоем…
— Знаешь что?! — почти разозлился Семен. — Ты думаешь, я не знаю, чем молотобоец от кузнеца отличается?! И почему они работают вдвоем?! Потому что лепить большую деталь при помощи тяжелого молота невозможно! Поэтому лепит один, а другой просто лупит молотом с одинаковой силой по одному месту наковальни, на которую мастер подкладывает деталь то одним боком, то другим! Ну, иногда кузнец маленьким молоточком подстукивает — показывает, куда именно нужно ударить. Это две разных работы!
Семен почти успокоился и сообразил, что, кроме себя, обижаться ему решительно не на кого. К тому же он наговорил много непонятных слов, и сейчас последуют вопросы…
— Ладно, — примирительно вздохнул он. — Такую маленькую простую деталь в нормальных условиях я бы за пару раз и один вылепил. А тут… Давай попробуем, раз ты такой умный! Ну? Держать будешь или бить?
— Держать…
— Кхе… гмы… — чуть не поперхнулся дымом Семен. — Сразу в мастера, значит… Ну-ну… Значит, так: менять точку удара в таких условиях нам не с руки. Поэтому я бью в одно место с одинаковой силой. Ты можешь меня остановить, скомандовать бить сильнее или тише. То есть лепишь ты, а не я, понял?
— Угу…
— Тогда бери новые щипцы, доставай эту штуку — и вперед!
Головастик орудовал не только щипцами, но и подправлял деталь обломком кости, который держал в левой руке. При этом возле «наковальни» он даже не на коленях стоял, а почти лежал на животе, чуть ли не засовывая нос под каменный «молот». Семен даже начал беспокоиться, что ему попадет в глаз окалина. Команда последовала только одна — ближе к концу сеанса: «Бей слабо, но быстро!» Семен сменил режим и через пару минут услышал: «Все…» С валуна на землю упал красноватый от остатков жара короткий, заостренный с одного конца стержень.
Читать бесплатно другие книги:
