Ловец Душ Ефиминюк Марина

– А отчего нас не пустить-то?

Мужик вдруг посерьезнел, прислонил к губам трясущийся палец и воровато покрутил головой, пытаясь разгадать, подслушивает ли нас кто-нибудь. Не заметив соглядатаев, успокоился и прошептал мне в лицо:

– Бедовое енто место, там хр… кр… мр… – он запнулся, – харррма плохая. Тише! – цыкнул он сам себе, когда на стол поставили бутыль с пивом. – Этот… в этом… – мужик сглотнул, не отрывая жаждущего взгляда от бутыли.

– И? – Я попыталась подтолкнуть его к откровениям.

Давидыв так и вовсе перестал жевать и уставился на говорившего. Мужик молчал и, казалось, жадным взглядом отпивал большими глотками пиво прямо из горла. Я поняла, что без отвратительного пойла разговора не получится, и кивнула Давидыву. Денис откупорил бутыль и налил пьянчуге полный стакан. Тот с жадностью опрокинул в себя половину и, обтерев губы, продолжил:

– В этом замке что-то ужасное происходит! Василий оттуда не выходит, по ночам из этого демонского логова такой вой доносится, что мы всей деревней молимся от страха, – он перекрестился и снова сделал глоток, – шоб ихнее чудище замковое не сожрало нас. Люди, кто живет поближе к ентому ихнему кастлю (кастл – замок на ангельский манер, вспомнила я уроки в институте благородных девиц), рассказывают, мол, сумасшедший граф каждый день прогуливается у реки, на воду смотрит такими жалобными глазами, что за душу берет. А по мне, так он свою покойную жену в Быстрянке утопил, а теперь оплакивает! У-у-убивец!

– Эй, Степан, – окликнул разговорившегося мужичишку приятель, такой же нечесаный и немытый, с зеленоватым облачком-хвостом, – ты что заезжим гастролерам сказки рассказываешь?

– Да нет, про графушку нашего гутарю, – пробурлил Степан после смачной отрыжки.

– Ваську-то? – крикнул тот, подходя и нацеливаясь на нашу ополовиненную бутыль с пивом.

Внезапно таверна загудела, всполошилась, со всех сторон посыпались горестные сетования в адрес графа Лопатова-Пяткина. Мол, он, стервец, оброком таким обкладывает, что голодать приходится, а барщину и вовсе сделал неподъемной, осталось только на веревку, – и то без мыла. Мы поняли, что толковой беседы не случится и, махнув рукой на пьяные небылицы старожилов, быстренько ретировались к выходу. К нашей удаче здесь же, в конюшне таверны, мы смогли оставить лошадей. За пару золотых конюх с лицом, изъеденным оспой, пообещал исправно их кормить и даже изредка чистить.

К замку вела извилистая дорога, обрывавшаяся у разрушенного каменного моста через реку. Мы удивленно осмотрели остатки потемневшего, покрытого снегом остова и камни, аккуратно сложенные в пирамиду рядом с берегом. Возникало ощущение, будто кто-то специально разобрал мост, чтобы другой не смог перейти на противоположный берег Быстрянки. Хм, или на наш?!

Вблизи каменные стены замка выглядели плачевно. Издалека производившие впечатление мрачной красоты, они медленно ветшали, выедались холодными ветрами и осыпались песком. Высокий тонкий шпиль врезался облезлым флагом в хмурое небо. Замковые ворота с проржавелыми заклепками были приоткрыты, и створки жалобно скрипели от задувающего ветра.

Мы стояли на берегу Быстрянки, прикидывая, как можно перебраться через едва прихваченную льдом речушку. Надеясь увидать переправу, мы подошли к крутому обрыву, закрытому густыми прутьями кустарника. Между ивняком виднелась прогалина, и мы осторожно, хватаясь за голые кусты, по скользкой дорожке спустились к воде. Снег тихо хрустел под ногами, мороз к вечеру крепчал, а ветер усиливался с каждой минутой, обещая совсем скоро превратиться в настоящую зимнюю метель.

– Лед совсем плохонький, – с сожалением резюмировал Денис, глядя на полыньи, подернутые тонкой серой корочкой.

– Нет! – вдруг раздался с другой стороны Быстрянки испуганный, почти истеричный вопль. – Не переходите реку!!!

Я резко крутнулась на каблуках, ноги разъехались, и я, взмахнув руками, взлетела. Вернее, подлетела, чтобы камнем рухнуть вниз. Ледяная вода с радостью приняла меня и сначала показалась кипятком. От неожиданности я заорала, рванулась, чтобы попытаться выплыть, но что-то тянуло меня ко дну. Прежде чем потерять сознание, я почувствовала, как судорогой сводит ноги.

Я приоткрыла тяжелые веки, перед глазами плыло. Сглотнув, почувствовала, как горит горло, потом, кашлянув, пошевелилась. Затекшее тело казалось чужим и повиновалось с трудом. Руки не слушались, будто их от кончиков пальцев до самых плеч наполнили свинцом.

– Он пришел в себя! – грохнул колоколом звонкий женский вскрик и штопором вонзился в голову.

– Слава богу! – раздался хриплый вопль Дениса.

Я попыталась сфокусироваться на белом высоком потолке с лепниной.

«Где я?»

Внезапно в поле зрения показалось круглое лицо с пухлыми губами, длинный завитый локон упал мне на щеку. Не очухавшись от беспамятства, я испуганно дернулась. Серый дневной свет, падавший сквозь высокие незанавешенные окна, ослепил. Красотка на поверку оказалась Давидывым.

– Фголушка, – ласково проворковал он, ощупывая меня взволнованным взглядом, – ты как?

– Не знаю, – прохрипела я, не узнавая собственного голоса и морщась от боли в горле. – Мы где?

– Вы у меня в гостях, – раздалось откуда-то, словно с неба.

Я отвернулась от созерцания плоского декольте Дениса и попыталась рассмотреть обладателя замечательного баса. В полумраке я различила высокую фигуру в черном камзоле и, лишь удовлетворив ненужное любопытство, с облегчением упала на подушки.

– Пожалуй, мы оставим вас, – предложил го-лос.

Я слабо махнула рукой и прикрыла глаза. Раздались поспешные сбивчивые шаги, потом тихо закрылась дверь. Сил не было, хотелось пить и снова забыться глубоким сном.

– Я думал, что ты уже не очнешься, – едва слышно сказал Денис.

Я с трудом приподняла голову и уставилась на него, только тут заметив, что он наряжен в красное бархатное платье с пышной юбкой. В таком наряде выйти из двери было возможно лишь боком.

– Что? – просипела я и попыталась трясущейся рукой дотянуться до бокала с водой, стоящего на прикроватной тумбе.

– Ты самым подлым обгазом гухнула в воду и пегепугала меня до смегти! – Давидыв манерно, передразнивая высокородных дам, передернул плечами. Потом он выхватил хрустальный бокал буквально из моих рук и одним глотком осушил его. Я жадно сглотнула, пытаясь смочить пересохшее горло. – Этот чокнутый Евсей, – Денис сунул мне пустой бокал, я, тяжело вздохнув, глянула в прозрачное стеклянное донышко, – все из-за него! Ты хотя бы пгедставляешь, что я тут выделывал, лишь бы никто не узнал, кто из нас двоих баба?

– Сколько я была без сознания?

– Почти сутки, – он устало завалился на кровать рядом со мной. – Они обгядили меня в платье! – всплеснул он руками, точно копируя привычку моей мамаши.

– Ты, по-моему, и так был в женской одежде, – осторожно заметила я.

Меня вдруг стало лихорадить, я натянула одеяло по самый подбородок.

Денис возмущенно охнул:

– А еще мне дали туфли! – Он поднял свою огромную ножищу, обутую в изящные туфельки, явно маловатые по размеру. – Знаешь, никогда не думал, что так низко паду. Я – в юбке! Наташ, – он потряс меня за плечо, пришлось открыть горящие глаза, – это стганный замок, и люди в нем стганные. Надо быстгее выбигаться отсюда.

– Как найдем что надо, так и уйдем, – тихо проговорила я, широко зевая. На меня навалилась какая-то болезненная сонливость.

– Замок не обойти и за месяц! – услышала я сквозь сладкую дрему голос Дениса.

Когда я снова открыла глаза, то в окна уже улыбалась ночная темнота. В комнате был зажжен камин, и горели свечи, отчего помещение стало немного уютнее. Я огляделась, рядом с дверью застыла неподвижная фигура в темно-синей потертой ливрее и в белом напудренном парике. Фигура шевельнулась, у меня от неожиданности даже сердце екнуло.

– Господин проснулся? – произнесла фигура, которая лицо имела вытянутое, бледное, с неживыми глазами и еще умела говорить.

Я кивнула.

– Ужин уже начался.

Я снова кивнула, не поднимаясь с места, ожидая, когда неизвестный выйдет в коридор и позволит мне одеться.

– Я – Назар, – бесцветным голосом поведал незнакомец, – лакей.

Я молчала, рассматривала пуговицы на его камзоле.

– Меня к вам в услужение граф Василий поставил. Я помогу облачиться, – он кивнул на изящный резной стул, на спинке которого желтели какие-то тряпки, а потом перевел взгляд на черное пятно на обитой облезлым шелком стене.

– Я сам, – просипела я и опустила ноги на ледяной каменный пол.

– Это моя обя… – Назар резко осекся и впился взглядом в мою стройную женскую ножку, торчащую из-под подола огромной ночной сорочки.

– Пошел вон отсюда! – прошипела я, глядя в его бесцветные рыбьи глаза. – Сказал же, сам!

Лакей в долю секунды выскочил в коридор, неловко хлопнув дверью. Я усмехнулась: не хватало еще, чтобы этот полумертвый хлыщ разглядел перевязанную под рубашкой грудь и тонкие девичьи очертания! Поднявшись, я на цыпочках пробежала к стулу и с омерзением осмотрела шмотки с графского плеча. Порты пришлось подвязать шнурком, а шея, торчащая из ворота белоснежной накрахмаленной рубахи, казалась особенно тонкой и грязной. Потом я натянула канареечно-желтый камзол. Плечи наряда моментально сложились домиком, а рукава пришлось подвернуть.

Когда я вышла в темный коридор, Назар смахнул с моего плеча невидимую пылинку и заявил будничным тоном:

– Вы выглядите великолепно.

– Я выгляжу, как шут гороховый! – рявкнула я, недовольно отбрасывая его руку.

Замок оказался поистине огромным. Мы долго петляли по холодным, плохо освещенным рекреациям и проходам, с бесчисленным количеством дверей. Звук наших шагов глухо разносился в звенящей тишине, теряясь под высокими темными арками. Когда мы оказались перед широкой мраморной лестницей, спускающейся в огромный пустой холл, я поняла, что если в замке и есть слуги, то они надежно прячутся по углам. Или же ждут ночи в симпатичных бархатных гробиках, дабы в полночь вылезти и полакомиться моей сладкой девичьей плотью.

Назар открыл передо мной тяжелые створки дубовой двери, и я оказалась в большой, ярко освещенной столовой. За длинным столом во главе с самим Лопатовым-Пяткиным, скрытым за большим канделябром, разместилась компашка из двух девиц, молодого человека со вздыбленной рыжей шевелюрой, господина самого неопределенного возраста в тонком пенсне на крупном рыхлом носу и Давидыва, что-то яростно пилящего десертным ножом в своей тарелке.

– Фрол Петрович, – граф поднялся из-за стола, я непроизвольно отметила, что он выше меня почти на шесть вершков, – вы решили присоединиться к нашей скромной трапезе?

Я глянула на стол, ломящийся от яств, в животе моментально заурчало.

– Позвольте мне представить жителей нашего дома, – предложил он с дружеской улыбкой на устах.

Я неуверенно кивнула, глотая слюни от вида тушки зажаренного поросенка с яблоком в раззявленной пасти.

– Это мои кузины, Соня и Ефросинья…

Девушки в унисон кивнули. Та что Соня, пышущая здоровьем темноволосая красавица, широко улыбнулась мне, открывая ряд белых ровных зубов. Вторая, с бледным немощным лицом, лишь едва кивнула и снова уставилась в абсолютно пустую тарелку.

– Это Евсей, тульянский князь Волков.

Парень мотнул головой и сделал глоток из серебряного кубка…

– Александр Михайлович… – продолжал граф, кивнув в сторону господина без возраста, а я уже не могла совладать с ноющим животом и обильным слюноотделением. – Прошу к нашему столу, откушаем вместе.

Я вежливо кивнула и уселась на стул рядом с Давидывым. Очень хотелось придвинуть к себе блюдо с поросенком и обглодать его до косточек. Только я протянула к кушанью руки с разбитыми пальцами и обгрызенными почти до мяса ногтями, как Соня воскликнула низким грудным голосом:

– Как хорошо, что вы не утонули в нашей реке!

Давидыв подавился и поспешно отпил из своего кубка.

– Если бы Евсей вас не напугал, то мы бы снова коротали вечер в нашей узкой компании, а мне так хочется общения! А давайте музицировать! – Она вдруг вскочила с места и бросилась вон из столовой. До нас донесся ее звонкий веселый голос: – Давайте, быстрее!

Я обвела внимательным взглядом присутствующих и заметила, что Ефросинья и Евсей даже не притронулись к кушаньям. Когда все переместились в маленькую гостиную, то меня шатало от голода и слабости. Мечтала я об одном – румяном поросенке, оставленном на столе. Соня уселась за клавесин и завыла нечто протяжное и унылое, Ефросинья схватила рукоделие. Давидыв присел на краешек голубого стула, жалобно скрипнувшего под его весом, и уставился бессмысленным взглядом на огромный портрет за моей спиной.

– Господа, портвейн, – предложил граф, – сигары.

Не успела я опомниться, как в моей руке был зажат стакан. Я испуганно покосилась на Дениса-Тамару, тот непроизвольно сглотнул слюну и неприлично шмыгнул носом.

Ко мне неслышно подошел Александр Михайлович.

– Вы с сестрой совсем не похожи, – шепнул он мне в ухо, глубоко вдыхая запах моих немытых волос. От неожиданности я подскочила, плеснув на графский камзол рубиновый напиток, и повернулась к мужчине.

– А мы не родные, – просипела я, чувствуя, как горло горит огнем.

Я холодно посмотрела в его гладкое лицо с пенсне, колючие темные глаза. Взгляд у него был острый, как будто видящий меня насквозь. Так я сама смотрю на людей, которые светятся магией…

Стоп! Он ясноокий! Я-то уж в состоянии из толпы обычных людей различить себе подобного!

Я посмотрела на лощеного невысокого мужчину с зализанными на макушке волосами. Широко улыбаясь и кивая головой в такт мелодии, он подошел к завывающей немскую песню Соне.

Внезапно меня поразила страшная мысль, от которой заныло сердце и подогнулись колени. Если он ясноокий и чувствует в этой комнате магию, отчего ее не чувствую я?!

Стоило мне скрыться в своем будуаре, стянуть с себя рубаху, натирающую шею крахмальным воротничком и умыться, как в покои без стука зашел Денис.

– Нет, ты пгедставь себе! – воскликнул он, задирая юбку, под которой оказались мужские порты. – Ты знаешь, что он пгедложил мне? – Давидыв ухмыльнулся, вытащил из кармана кисет с табаком и стал сворачивать цигарку.

– Кто он? – поинтересовалась я, невозмутимо отобрав у него папироску и выкинув ее в плевательную плошку. – Не в моей спальне! – отрезала я, поймав возмущенный взгляд.

– Василий твой! – хохотнул Денис. – Он сказал: мы люди взгослые, чего же згя вгемя тегять?

– И чего? – не поняла я, вешая канареечный камзол на спинку стула.

– Ни-че-го! – пожал Давидыв плечами, смачивая слюной новую бумажку. – Ты совсем ничего не понимаешь?

Я покачала головой.

– Он мне пгедложил в своих покоях заночевать! – Денис рухнул на кресло, то качнулось.

– Ты отказался? – Я решила его подзадорить. – Представляю его реакцию на твои, хм, женские прелести.

– И не говори!.. – Он таки закурил и с наслаждением выпустил сизое облако, а пепел стряхнул в напольную вазу с замысловатым рисунком.

– Денис, я знаю, у кого может быть Ловец, – заявила я, заваливаясь прямо в туфлях на кровать. Давидыв не без интереса посмотрел в мою сторону, сдувая с лица выбившуюся из прически белоснежную прядь. – У Александра Михайловича, – продолжила я, облекая свою неприятную догадку в понятную для себя форму.

– Почему ты так гешила? – изумился Давидыв.

– Он ясноокий, – пояснила я. – Насколько я смогла понять, кто-то залезал в замок Мальи до меня, но отчего-то забрал только одну половину заклинания, а фокус в том, что замок Мальи является лишь ясноокому. – Денис широко зевнул. – Короче, здесь два яснооких – я и Михалыч, – поспешно завершила я свой сбивчивый рассказ.

– Тебе лучше знать, – кивнул Денис, – гыбак гыбака видит издалека.

Предложив начать поиски с завтрашней ночи, а сегодня хорошенько выспаться на мягких перинах, он откланялся и ушел в свой будуар.

Разбудил меня странный шелест. Как будто что-то толкнуло в бок, и я открыла глаза. В окна падал прозрачный лунный свет, по углам пряталась темнота. Камин догорел, и комната стала постепенно остывать, дверь в коридор была чуть заметно приоткрыта. Я села на кровати и сглотнула пересохшим горлом, пытаясь понять, что меня потревожило.

– Кто здесь? – тихо спросила я. Ответа не последовало. «Это просто сквозняки!» – мелькнула догадка, но меня все равно брала оторопь. Нет, я не боялась нечисти, просто сейчас, когда я внезапно перестала чувствовать магию, мне казалось, что я осталась без руки или ноги.

Снова раздался шорох, и опять все смолкло. Потом по коридору прошелестели тихие осторожные шаги, в дверной щели мелькнул и сразу потух желтоватый свет. Я быстро поднялась, каблуки туфель звучно ударились о каменный пол. В исподней рубахе и подпоясанных портах, я, как была, выскользнула в коридор. Световое пятно и неровная тень скрылись за поворотом. Осторожно на цыпочках я поспешила следом. Каждый раз свет ускользал от меня, а когда я свернула за очередной угол, то едва не наскочила на нагнувшегося Александра Михайловича. Я так испугалась, что молнией убралась обратно. Похоже, ясноокий моего присутствия не заметил и не почувствовал. Раздался жуткий скрежет, громоподобный в спящем замке, и все разом смолкло. Я осторожно выглянула, посреди коридора стояла одинокая свеча, угасающая на сквозняке. Александр Михайлович куда-то исчез.

Я, усомнившись в собственном трезвом рассудке, сначала продолжала рассматривать каменные стены, затем постучала по холодной кладке, пытаясь обнаружить потайную дверцу, куда мог спрятаться старый прощелыга. В этот момент вой, одуряющий звериный вой взорвал мертвую тишину. Он накрыл коридоры и спальни оглушающей волной, в клочья разорвал ночной покой. Я закрыла уши ладонями и едва не упала на пол от бессилия. Свеча потухла от порыва ветра. Холод и темнота сковали мое тело, когда страшный вопль стих. Я вдруг поняла, что уже слышала этот странный вибрирующий звук. Он казался знакомым и пробирал до костей, так могло реветь лишь одно известное мне животное – дракон.

– Денис, поднимайся! – Я фурией ворвалась в комнату Давидыва.

Тот с трудом поднял голову в чепце, завязанном под подбородком огромным бантом, повел носом, а потом снова зарылся в подушку.

– Денис! – Я тряхнула его за плечо.

Даже спросонья тот отреагировал моментально: схватил меня за руку, и уже через секунду я лежала под его горячим телом на теплой мягкой перине.

– С ума сошел?! – заорала я, скидывая его с себя, и арбалетным болтом слетела с кровати.

– А? – Давидыв подслеповато прищурился и широко зевнул. – А, это ты, Фгол! Пготсти бгат, пгивычка! – Он сладко накрылся с головой.

– Давидыв! Очнись! – уже зашипела я. – Мне нужна твоя помощь! Мы должны проверить комнату Михалыча, пока он по замку бродит!

Мой подельник посмотрел на меня бессмысленным взглядом, а потом пробурчал:

– А я тебе зачем? Из нас двоих ты пгофессиональный вог!

– На стрёме постоишь! – прошипела я со злостью, все еще вспоминая его горячее дыхание на своем лице и душную темноту под одеялом.

Он полежал ровно секунду и поднялся, уже окончательно проснувшись.

Мы прошли по коридору к комнате Александра Михайловича. Давидыв высоко задрал канделябр, освещая путь. Его огромный чепец, отороченный немским кружевом, отбрасывал уродливую тень, из-под широкой рубахи торчали кривые волосатые ноги, обутые в женские туфли.

– Стой здесь! – шикнула я, отбирая у него канделябр. – Задержишь Михалыча, если что!

И пока он не успел прочитать мне вполне заслуженную отповедь, скользнула в спальню ясноокого. Она оказалась маленькой, темной и холодной. Давно не топленный камин оскалился черной пастью, пыльный балдахин над кроватью покачивался от сквозняка. Рядом с занавешенным окном стоял огромный письменный стол, я кинулась к нему, как утопающий к плывущей доске. Открывала ящики, заваленные бумагами, какими-то книгами и чертежами. Потом повыше подняла свечи, и вдруг поняла, что смотрю на рисунок до боли знакомого пейзажа. Я зябко поежилась. Набросок, выполненный твердыми резкими штрихами, не мог заключить в себе ужаса гнилых болот, но очень точно отражал их сумрак и тоску. Те же корявые деревья, заросшие толстым слоем черного мха, зыбкая гладь черного озерца, тростник, растущий по берегам. Трясущейся рукой я вытащила из-под груды листов новый рисунок. Это место было невозможно перепутать ни с каким иным. Замок Мальи выжигал в памяти отвратительный рубец, заставляя по ночам сжиматься от ужаса. На тонкий пергамент упала восковая капля, оставляя круглое пятно. Я как ошпаренная отпрянула от стола, свеча потухла, оставив лишь горьковатый дымок. Александр Михайлович бывал в замке Мальи, совершенно точно: у него вторая часть Ловца! Мне оставалось лишь следить за нашим подозреваемым, поджидая, когда он выдаст себя с лысой макушкой. Не сомневаюсь, он уже догадался, что мы здесь не случайно.

Я выскочила в коридор и услышала странный сдавленный стон и далекий грохот, как будто приглушенный стенами.

– Давидыв, – тихо позвала я, оглядывая пустой коридор.

Денис самым подлым образом исчез.

– Давидыв! – Я осторожно постучала по противоположной стене. Откуда-то издалека из-за каменной кладки раздался болезненный вопль. Я перевела дыхание. Похоже, мой спутник, сам того не желая, нашел потайную комнату и свалился в открывшийся проход. Только как его самого теперь найти?

– Денис, – погромче позвала я. – Как ты дверь открыл?

– По-мо-ги-те! – орали внизу, не слыша меня.

Я воровато огляделась, оставаться одной в холодной темноте старого замка, наполненного непонятными существами и потайными комнатами, было жутковато.

– Денис! – снова позвала я и от отчаянья оперлась на стену. Та беззвучно дернулась, а через секунду передо мной открылся беспросветный провал. – Денис! – крикнула я в черноту.

– Я здесь, – простонал он в ответ совсем близко. – Я, кажется, ногу сломал!

– Ничего не видно, – отозвалась я, и, сделав шаг, едва не оступилась на крутой каменной лестнице. – Ты где?

– Здесь, внизу, – отозвался приятель. – Я не могу подняться!

– Черт! – ругнулась я. Похоже, теперь мы застряли в этом замке надолго.

Пропущу описание того, как я вытаскивала пострадавшего из тайного бункера, на поверку оказавшегося обыкновенной кладовкой. Я так громко материлась и покрывала ругательствами весь окружающий мир, что разбудила всех немногочисленных жителей замка. Кстати, среди всех прочих, прибежавших на мои стенания и вопли Дениса, оказался и Александр Михайлович, будь он неладен, в умильном спальном колпаке. Пришлось соврать, что моя сестра Тома рухнула с высокой кровати и повредила ногу. В такую чушь, естественно, никто не поверил, но все сострадали от всей души, пообещав вызвать лекаря из деревни.

Утром несчастный Давидыв, синюшный и измученный болью, уложил опухшую ногу на пирамиду из подушек и тихо охал. Когда разодетая в очередной графский костюмчик я вошла в его спальню, он застонал еще громче.

– Наташа, умигаю! Эта боль! Боже, за что мне такие мучения, глаз ночью не сомкнул! Мне бы обезболивающего!

– Бражки? – не задумываясь, предложила я, без интереса глядя в окно на пустынный неухоженный задний двор. Темные покосившиеся сараи, обездоленные людские казались нежилыми и заброшенными в течение многих лет. В соседней башне из узкого высокого окна через разбитое стекло развевалась серая оборванная занавесь.

Давидыв тихо прошептал:

– Лучше погтвейна, котогый вы вчера с гаафом пили!

Я растянула губы в кривой усмешке.

В гостиной, где мы провели вчерашний вечер, я наткнулась на Евсея. Он стоял, облокотившись на широкий подоконник, и с мукой на лице рассматривал что-то в окне. Честно говоря, я не ожидала увидеть его и встрече нашей вовсе не обрадовалась. Он поднял на меня чистые голубые глаза и вдруг как-то нехорошо хмыкнул.

Я в нерешительности остановилась на пороге.

– Что же вы, Фрол, встали в дверях? Проходите, – он широким жестом пригласил меня внутрь. Я не сдвинулась с места, пытаясь разгадать, какую игру он затеял. – Вы ведь видели ее? – кивнул он.

Я непроизвольно вытянулась и глянула в окно, выходящее как раз к главным воротам замка. Створки оказались приоткрыты. Через них просматривались крутые берега Быстрянки, а в проходе в легком платье, накрывшись лишь тоненькой шалью, стояла Соня. Что-то в ее фигуре было трогательное, одинокое и печальное, какая-то огромная тоска. Ее длинными темными волосами играл ветер и плотно натягивал ткань платья на высокой груди, но девушка не шевелилась и завороженно смотрела на замерзающие воды реки, видневшиеся из-за голых кустов.

– Мы все ходим к реке, – Евсей подошел к секретеру, плеснул из графина портвейна и, развалившись на диване, сделал большой глоток. – Понимаешь, Фрол, все! – Честно говоря, от его тона у меня по спине побежали мурашки. – Скажи, ведь ты слышал ЕГО голос? – неожиданно спросил он.

Такого пассажа я, прямо скажем, не ожидала, а потому самым подлым образом закашлялась, поперхнувшись собственной слюной.

– Он такой же заложник, как мы! – произнес князь, подходя ко мне и ударив между лопаток жесткой ладонью так, что я прекратила и дышать и кашлять. – Вы с сестрой даже не представляете, куда попали! – зловеще шепнул он мне на ухо.

– Евсей! – раздался властный голос, перебив-ший разговорившегося князя на полуслове. Мы с собеседником одновременно вздрогнули и посмотрели на графа Лопатова-Пяткина, возвышавшегося в двери во всем своем великолепии. – Мне кажется, Фролу неинтересно слушать наши замковые байки, – добавил он мягче и даже постарался улыбнуться.

– Отчего же? – Я внимательно посмотрела в его красивое аристократическое лицо с хищным разлетом бровей. – Очень интересно! Мне любопытно: что за вой я слышал сегодня ночью?

Граф вовсе не смутился, а только широко улыбнулся:

– Позвольте, милый Фрол, какой вой? Вам, видно, что-то показалось во сне!

От такой наглой лжи у меня едва не отвисла челюсть. Что в этом замке происходит, черт возьми?! Совершенно очевидно, где-то в подвале прячут дракона, – отрицать такое может только безумец. В этом замке есть Хранитель. Кто из них, этих пугающих отшельников, может быть им? Граф, Соня, Евсей, а может, сам ясноокий? Я кивнула, понимая бессодержательность дальнейшей беседы, схватила с самым независимым видом со стола графин с портвейном и вышла из комнаты, громко стуча каблуками.

Давидыв напился до бессознательного состояния и к ужину спал беспробудным сном, громко храпя, словно находился на дешевом постоялом дворе. Лакей Назар, самозабвенно подслушивающий под нашей дверью, буквально перевернул поднос с едой, когда услыхал великолепные залихватские раскаты. Я сидела в кресле у кровати Дениса, как преданная собачонка, и, изредка подкидывая в камин поленья, удивлялась сама себе. В какой-то момент Денис раскрылся, я неслышно подошла к нему и осторожно поправила одеяло.

Это было странное чувство, ведь я никогда не заботилась ни о ком, кроме самой себя. Никому не поправляла одеяла, не дежурила у постели. Это было неправильно и несуразно! Я смотрела на круглое смазливое лицо Давидыва с уже пробивающейся щетиной и вдруг неожиданно для самой себя осторожно провела ладонью по шероховатому подбородку. Денис пошевелился, глубоко вздохнул.

Господи, что же я делаю?! Все это неправильно, глупо, ненужно…

Наклонившись, я едва заметно дотронулась своими губами его губ.

Он открыл глаза.

Черт, этот кретин смотрел прямо на меня!

Я охнула, а в следующий момент оказалась в кольце его рук, и горячий, пахнущий вином рот прижимался к моему. Зубы стукнули о мои, крепко сжатые. Оттолкнуть его оказалось нелегко, особенно когда одна половина сознания орет, что пора убегать, а другая, что… Неважно, что именно она орала! Тяжело дыша, я вырвалась и выскочила в коридор.

– Наташа, – лишь услышала в спину слабый, как будто робкий окрик.

Стоило мне перевести дыхание, как в дальнем коридоре мелькнул свет и вытянутая тень. Михалыч снова, подобно бестелесному призраку, бродил по замку. Мне бы по-бабьи на все наплевать, закрыться в своей комнате и выплакаться в подушку, вспоминая об одинокой юности и загубленной молодости, но я, словно заговоренная, стараясь стучать каблуками как можно тише, отправилась вслед за яснооким. Сегодня я успела рассмотреть, как он открыл потайную дверь. Александр Михайлович долго светил на добротную кладку, а потом одним-единственным движением утопил в стене один из кирпичиков. Недолго думая я поспешила за ним, стараясь не теряться в темноте, ступая как можно аккуратнее. Бесконечные каменные ступени уходили спиралью вниз, а когда я вышла к пустому широкому тоннелю, то почувствовала студеный ветер. От холода заледенели руки, в тонкой сорочке пробирало до самых костей. Проход, похоже, вел на улицу. Надо было срочно возвращаться назад, но любопытство подталкивало следовать дальше за едва виднеющимся огоньком. Я бегом кинулась за Александром Михайловичем. Он стоял у раскрытой двери, зажимая в руках затухающую от сквозняка свечу. Его темный силуэт освещался луной, а в призрачном голубоватом свете блестела река.

Что он ищет? Неужели он рыскает по замку по ночам лишь для того, чтобы полюбоваться видом ночной Быстрянки? Свежо придание, да верится с трудом.

Тут Александр Михайлович решил вернуться обратно. Я едва успела скрыться в темноте, как он, тяжело ступая, прошел практически рядом со мной. Лицо его выражало печаль и что-то еще. Обреченность? Он остановился напротив моего убежища, на его животе темнело огромное пятно. Это что – кровь?! По спине побежали мурашки, я что было силы вжалась в ледяную каменную стену. Под моим локтем вдруг куда-то в глубину ушел кирпичик, и, сдавленно пискнув, я кувыркнулась спиной в темноту.

От непередаваемой вони, заполнявшей комнату, я моментально пришла в себя. Я с трудом открыла глаза и едва не захлебнулась собственным криком. Прямо на меня смотрели огромные желтые глаза с вертикальными зрачками, зубастая пасть недвусмысленно открывалась, оголяя два ряда острых длинных клыков. Скользя ногами по пыльному полу, я старалась подняться, и уже через секунду, охваченная паникой, долбила стену в надежде найти скрытый кирпичик-ключ и оказаться в темном тоннеле, а не в клетке с драконом!

Чудовище между тем медленно, как будто неохотно переминалось на месте, расправляло крылья, шевелило огромным чешуйчатым хвостом и гипнотизировало меня злобным взглядом. Вот дракон повел носом и потянулся ко мне. Я застыла на месте, сильно зажмурившись, чуть живая от страха. Волосы лизнул ветерок – пахнуло смрадом, – похоже, чудище меня обнюхивало. Я открыла глаза как раз в тот момент, когда дракон вдруг распушил длинные чешуйки вокруг морды набрал в грудь побольше воздуха и завыл. Жуткий трубный зов волной припечатал меня к стене, оглушил едва не до потери сознания. Я медленно сползла на каменный пол, свернулась комочком, закрывая уши. Казалось, что голова сейчас лопнет, как бычий пузырь, наполненный воздухом.

– Ич парандиси дрэкон, чо парандиси су камер! – вдруг прошептала я себе под нос и тут поняла, что только что произнесла слова Ловца, но на странном, неизвестном мне языке.

Дракон вмиг оборвал на редкость отвратительную ноту и уставился на меня желтыми змеиными глазами. Я подняла голову и громко повторила, вставая на ноги:

– Ич парандиси дрэкон, чо парандиси су камер!

Крылатая тварь буквально кинулась в противоположный угол, задевая кирпичную стену. От чудовищного удара сверху посыпался песок, я громко чихнула. Дракон между тем развернулся, длинный хвост полоснул практически рядом с моими туфлями. Я резво отскочила, не удержалась на ногах и шлепнулась в пыль. «Господи, как же мне не хватает моего демона!» – с тоской подумала я, быстро поднимаясь. Тварь, кажется, пришла в себя, вот она открыла пасть, собираясь зажарить меня, как свиные ребрышки, одним огненным выдохом.

– Только не это! – пробормотала я и в истерике заорала: – Ич парандиси дрэкон, чо парандиси су камер! Мать твою, ты не видишь, кто я?!

Дракон, похоже, опешил и выпускать в мою сторону пламя не торопился. Мы так и застыли, глядя друг на друга. Я и он. Он не хотел подчиняться, а я боялась его до полусмерти. Спасло меня одно-единственное чудесное, буквально сказочное обстоятельство – неожиданно открывшийся тайный проход, тот самый, через который я провалилась в тюремную клетку к чудовищу. Кто-то снаружи привел механизм стены в движение, но, когда я оказалась в безопасности холодного тоннеля, неизвестный доброжелатель уже исчез.

– Я хочу знать, когда из деревни приедет обещанный лекарь! – твердо заявила я графу, впившись злобным взглядом в его лицо.

Из этого замка надо было срочно выбираться – с Ловцом или без него! Мы должны были уносить ноги! А для того эти самые ноги необходимо вылечить. С другой стороны, я могла убежать одна, наплевав на Дениса. Ровно три месяца назад я бы так и поступила, но сейчас что-то сидящее глубоко внутри останавливало меня. Какое-то странное незнакомое чувство, которому я не могла дать определения.

Я стояла посреди огромного, заполненного стеллажами со старинными фолиантами, пахнущего книжной пылью и дорогим коньяком кабинета графа Лопатова-Пяткина и была готова наброситься на него с кулаками.

– Моя сестра Тамара мучается! – сбавив обороты, продолжила я. – Ей нужен лекарь!

– Да полноте, Фрол, – вдруг улыбнулся Лопатов-Пяткин, – можете поверить, в самом скорейшем времени ваша сестра выздоровеет.

Что-то зловещее присутствовало в его словах, какая-то скрытая и опасная мысль.

– Мы же понимаем, – тихо добавила я, – что без лекаря это в принципе невозможно.

– Естественно, – кивнул граф.

Я вышла из его кабинета в темный, плохо освещенный коридор, чувствуя, что граф в общем-то победил. Похоже, лекаря в этот странный замок никто звать не собирался. Значит, Давидыву придется закусить губу и ехать до деревни со сломанной ногой, пока с нами не произошло что-нибудь ужасное. Я тихо вошла в его спальню. Денис в съехавшем набок парике, не шевелясь и не моргая, тоскливо рассматривал давно не мытое окно.

– Мы сегодня ночью уезжаем, – без приветствия заявила я.

Денис посмотрел на меня ясными всепонимающими глазами, а я вспыхнула, как семнадцатилетняя девчонка, вспоминая вчерашнюю ночь и жаркий поцелуй.

– В этом замке творится какая-то чертовщина, – кашлянула я и, смутившись, стала разглядывать потертый ковер на полу, старательно избегая взгляда приятеля. – Это место подавляет, терзает меня…

– Судя по тому, как ты сконфузилась, вчегашнее мне не пгиснилось, – вдруг перебил меня Давидыв.

Я резко вскинулась и, к своему ужасу, почувствовала, как щеки заливает отвратительный бордовый румянец.

– Что теперь? – тихо прошептала я. – Ты и я это… это просто глупо, – я снова кашлянула.

Денис легко развел руками в знак согласия.

Я так облегченно выдохнула, что самой стало неудобно. В конце концов, это не самая лучшая идея – внести некий любовный смысл в наши с ним отношения. Более того, где-то по Окскому королевству уже бродит доведенный мной до высшей точки кипения бывший любовник Зип со страстным желанием сдать меня бейджанцам, раз у самого не хватает духу придушить!

– Вчера в подвале я видела дракона! Этакое чудище в четыре сажени длиной. – Я моментально завалилась на кровать рядом с ним.

– Что ты в подвале делала? – Приятель пустил в мою сторону облачко перегара.

– Следила за яснооким. Здесь вообще творятся странные вещи – каждый житель этого каменного склепа рано или поздно приходит на реку. Хм, они как будто пытаются что-то рассмотреть в этой чертовой Быстрянке! Сам Александр Михайлович как потерянный каждую ночь рыщет по замку. Ей-богу, он бессмысленно ходит туда-сюда по скрытым коридорам. Вчера у него все пузо кровью было залито, мне едва не стало дурно.

– Ты полагаешь, он кого-то прирезал? – полюбопытствовал Давидыв.

– Поверь мне, единственные пришельцы, кого здесь можно прирезать, – это мы с тобой, – хмыкнула я. – У него… у него такое лицо было, как будто он, – я не могла подобрать слова, – как будто он приготовился к смерти. Мы должны бежать из замка, пока не случилось беды.

Я порывисто поднялась и подошла к окну. Этот пост во дворе, напротив замковых ворот, всегда занят! Теперь на месте Сони стоял сам граф – высокая фигура в черном камзоле, такой же мрачный и величественный, как и его замок.

– Ты не достала заклинание, – отозвался Денис.

– Сегодня ночью. – Я помолчала. – Сегодня ночью я заберу его.

Я посмотрела в серое хмурое небо, готовое просыпаться снежным дождем, и едва не обомлела. Высоко, где-то среди облаков, металась черная точка. Она вертикально падала вниз, останавливалась на полпути к земле и снова поднималась вверх. Сердце, как сумасшедшее, забилось в груди.

Мой Страх! Господи, еще в Ведьминой деревне я отправила его с письмом к Роману Менщикову, и теперь он вернулся!

Я выскочила из комнаты, слыша за спиной удивленный оклик Давидыва, молнией пронеслась по коридору и с размаху налетела на почтенного Александра Михайловича. Мы столкнулись как раз рядом с лестницей, ведущей в пустой, отделанный мрамором холл. Михалыч, сильно крутанулся на каблуках, и я в последнее мгновение успела схватить его за рукав, да так сильно дернула, что белоснежный ворот с манишкой треснул, раскрывшись и оголив кусочек волосатой груди. В прорехе на золотой цепочке мелькнула тоненькая трубочка из нежно-розового мрамора. От неожиданности, забыв про все, я уставилась на вторую часть Ловца и, по-моему, даже облизнулась от желания сорвать его. Прошла буквально доля секунды, как Александр Михайлович вернул равновесие, одернул манишку и окатил меня колючим взглядом. Я тут же поняла, что выдала себя с потрохами и хвостом! Теперь мы оба знаем: я нашла то, что искала в этом замке!

Оставалось лишь сдержанно улыбнуться, кивнуть и неспешно спуститься к дверям под внимательным и острым взглядом в спину.

С бешено стучащим сердцем я вышла на ступени и, задрав голову, посмотрела в небо. Черная точка уже просто кружила над замком, не пытаясь спуститься, чтобы обнять меня за шею и ласково тявкнуть в ухо. Какая-то неведомая сила не позволила моему демону долететь до меня, как будто ему закрыл путь невидимый прозрачный кокон, о который в отчаянии бился Страх Божий. Как же не вовремя исчезла моя ясноокость! Как же просто, когда видишь вокруг не только предметы, но и их природу!

– Граф, – позвала я застывшего будто изваяние Лопатова-Пяткина. Тот как будто не услышал меня, потом дернулся, словно выходя из транса, и всем корпусом повернулся в мою сторону. – Граф, – я ткнула пальцем в серое небо, – вы видите эту странную птицу? Кажется, она не может спуститься к нашему гостеприимному двору.

Василий не сразу понял меня, но тут его взгляд прояснился, стал тяжелым и злобным, как у дракона, закрытого в подвале.

– Фрол, вы мой гость, – тихо произнес он, – но этот статус шаткий.

– Что вы хотите сказать? – хмыкнула я, ни капли не страшась его откровенных угроз.

– В этом замке исчезало много людей, девочка моя, – улыбнулся он почти нежно.

– Не пугайте меня, – осклабилась я, поняв, что моя тайна раскрыта, – не тратьте сил, я все равно не испугаюсь.

Лопатов-Пяткин дотронулся до моих криво обрезанных волос и позволил отросшей прядке скользнуть между тонких ухоженных пальцев. Я пожала плечами и вернулась в дом.