Плач соловья Грин Саймон

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

АНТРАКТ В АПТАУНЕ

Если вас интересует ночная жизнь Темной Стороны, как она есть, вам надо в Аптаун. Там вас ждут самые стильные заведения и самые острые удовольствия, которые можно получить, если продать душу. Товар на любой вкус, удовлетворение гарантируется или душа возвращается. Здесь играют честно, и это тоже одна из приманок. От «Странных парней» до Аптауна не близко, так что я набрался храбрости, встал на краю проезжей части и подозвал паланкин.

Паланкин принадлежал знакомой фирме, иначе я бы не стал в него садиться. По мокрым от дождя улицам Темной Стороны бежит нескончаемый поток экипажей, опасный для тела и духа. Я удобно расположился на мягком сиденье, обитом красной кожей, и паланкин уверенно влился в транспортный поток. Толстые деревянные стенки кабины как и узкие оконца из пуленепробиваемого стекла, вселяли уверенность. На самом деле кабина защищала не только от пуль. Носильщиков ни спереди, ни сзади видно не было. Эта фирма принадлежала семейке дружелюбных полтергейстов. Полтергейсты передвигаются гораздо быстрее людей, а главное, не пытаются развлекать пассажира разговорами. Специфические возможности их также неоценимы, когда речь заходит о защите паланкина и клиента от других участников дорожного движения. Водоворот улиц Темной Стороны втягивает самые различные экипажи из прошлого, настоящего и будущего, и многие из них плотоядны. В баки некоторых таксомоторов заливают неосвященное церковное вино, есть спортивные автомобили, бегающие на слезах демонов и моче ангелов, а есть вечно голодные создания, которые лишь выглядят автомобилями.

Свора тупоголовых байкеров попробовала было блокировать паланкин своими мотоциклами, но полтергейст-водитель раскидал их, как покерные фишки. После этого и другие стали уступать нам дорогу, и совсем скоро мы оказались на улицах Аптауна. Животное возбуждение, замешанное на поте, крови и слезах, разлито в здешнем воздухе. Нигде неон не горит так ярко, не сияет столькими цветами, а сомнительные вывески не пульсируют так лихорадочно. Можно не сомневаться, что здешние фонари даже не мигнули во время недавних перебоев. Энергию Аптаун получает в первую очередь. Но несмотря на это, здесь, в мире, где всегда три часа пополуночи, где поток ночных удовольствий не пересохнет, пока у вас есть деньги, всегда чуть-чуть темнее, чем должно быть.

В лучших ресторанах Аптауна подают блюда из меню народов, исчезнувших столетия назад. Они приготовлены по рецептам, невозможным в других местах. Есть специализированные рестораны, где можно заказать обед из мяса вымерших или фантастических животных. Вы не жили по-настоящему, если не пробовали ножек додо, омлета из яиц птицы Рух, дракона по-кентуккски, суши из кракена, дежурной химеры или глаз василиска (последнее исключительно на ваш страх и риск). Здесь можно заказать обед, после которого не страшно умереть.

В книжных магазинах вы найдете труды знаменитых писателей, созданные в тайне и не предназначенные для публикации. Есть книги, написанные духами тех, кто умер слишком рано. Есть тома спиритуальной порнографии и сочинения, посвященные искусству тантрического убийства, Запретное знание, забытые предания, путеводители по потустороннему миру. На витрине одного из магазинов красовалось новое издание печально известной книги «Король в желтом», углубившись в которую люди сходили с ума. К ней прилагалась пара розовых очков для чтения.

На улицах бурлила толпа, растекаясь ручейками под неоновые вывески всех цветов радуги. Дразнящие ароматы и обрывки волнующих мелодий спорили друг с другом. Длинные очереди терпеливо стояли у касс кабаре и театров и выстраивались за свежим номером «Найт таймс». Неприметные фигуры исчезали в дверях оружейных магазинов, а также борделей, где за соответствующую плату вы могли спать со знаменитой литературной героиней. (Не настоящей, конечно, но чего еще ожидать в таком месте?)

Аптаун торгует любыми увеселениями, какие вы только способны вообразить. При этом рекомендуется не зевать: неосторожных могут съесть живьем.

Ночные клубы есть на любой вкус. Все очень серьезно: музыка, выпивка и компания такие, что клиенту мало не покажется. Некоторые клубы оформлены в стиле ретро. Виги и тори спорят о политике за чашкой кофе, потом развлекаются травлей демонов, делая ставки. Римляне возлежат перед трапезами из двадцати блюд, вставая только для того, чтобы посетить вомиториум.[1]

Другие заведения вполне современны и более чем великолепны: вы не поверите, как много нынешних звезд зарабатывали на ужин пением в клубах Аптауна.

По мере того как мой паланкин приближался к сердцу Аптауна, толпы становились все гуще. Раскрасневшиеся лица, блестящие глаза — все опьянены жизнью, и каждому не терпится выбросить деньги на ветер. Среди толпы лихорадочно сновали люди, зарабатывающие на жизнь в этих клубах, берущиеся за сотню дел разом, чтобы оплатить жилье или успокоить душу. Певцы, актеры, маги, чтецы, стриптизерши и партнерши для танцев — все живут на сплетнях, выпивке и амфетаминах. А по углам стоят ночные бабочки с густо подведенными глазами и призывно блестящими губами — дочери сумерек, согласные на все при условии оплаты наличными.

Это Темная Сторона, и неосторожный всегда может попасть в ловушку. Уик-энд в прокуренном баре может растянуться на годы, и есть клубы, где не перестают танцевать, даже если ноги оставляют на полу кровавые следы. На блошином рынке можно продать любую часть своего тела, рассудка или души. Или не своего. Лавки магических принадлежностей продают самые удивительные предметы, не давая никакой гарантии. Когда вы завтра придете с претензией, лавки может уже не оказаться на месте.

У глухих парадных и по темным аллеям жмутся нищие в лохмотьях, протягивая грязные руки за подаянием. Бродяги, убежавшие из дома подростки и просто люди, которым не повезло. У большинства прохожих хватает благоразумия дать им монетку или сказать доброе слово. Карма на Темной Стороне не является абстрактной концепцией: очень многие обитатели дна когда-то были значительными персонами. На Темной Стороне очень легко все потерять. Так что разумный человек не станет злить того, в ком, быть может, осталась искорка былой силы. К тому же не исключено, что завтра ты сам окажешься на дне. Колесо судьбы поворачивается, мы взлетаем и падаем, и нигде это колесо не вертится быстрее, чем в Аптауне.

Я вышел из паланкина прямо напротив «Пещеры Калибана». Я посмотрел на счетчик, добавил щедрые чаевые и опустил деньги в специальный ящик. Полтергейстов никто не обманывает. Они склонны принимать такие вещи близко к сердцу и могут превратить ваш дом в кучу строительных материалов, не дожидаясь, пока вы его покинете. Паланкин влился в уличный поток, а я принялся неторопливо изучать «Пещеру Калибана». Не обращая внимания на снующих вокруг прохожих, я сосредоточился на своих ощущениях. Обширное, дорогое и престижное заведение, куда и попасть-то нельзя, если ты не в списке, не говоря уже о том, чтобы занять хороший столик. «Пещера Калибана» не для всех, что является частью ее привлекательности. Имя Россиньоль горело над входом готическими буквами, рядом светились цифры — время начала выступлений, трижды за вечер. Табличка на закрытой двери сообщала, что сейчас перерыв между представлениями и клуб закрыт. Даже самому дорогому заведению нужно время, чтобы прибраться между представлениями. Удачный момент для парня вроде меня, чтобы не спеша осмотреться. Для начала, правда, надо убедиться, что это не мышеловка.

У меня есть враги, которым нужна моя голова. Не знаю, кому и зачем она понадобилась, но кто-то подсылал ко мне убийц, еще когда я был ребенком. Это связано с тем, что моя мать оказалась не человеческим существом. Вскоре после того, как мой отец об этом узнал, она исчезла. Отец потом прожил недолго: пил, пока не умер. Тешу себя мыслью, что уж я-то сделан из материала попрочнее. Случается, я не вспоминаю о своей пропавшей без вести матери несколько дней подряд.

В толпе, бурлящей вокруг меня, знакомых лиц заметно не было. Да и паланкин в случае слежки предупредил бы меня. Однако дело мне вполне могли поручить лишь для того, чтоб заманить в засаду. Такое случалось раньше. Узнать наверняка, что никаких ловушек нет, можно только при помощи моего дара — третьего глаза, от которого никто и ничто не может укрыться. А это опасно. Когда третий глаз открыт, мой разум сияет, словно маяк в вечной ночи, и самые разные существа видят меня и знают, где я нахожусь. Мои враги никогда не теряют бдительности. Но сейчас у меня нет выхода, и я использую свой дар.

На темной стороне есть свои тайные глубины и скрытые уровни и выше, и ниже обычного. Вокруг меня, будто закольцованная видеозапись, однообразно суетились всевозможные духи — мгновения, застрявшие в вечности. Линии Лея сияли так ярко, что даже я не мог смотреть на них прямо. Они сплетались в сверкающие узоры и пронизывали людей и здания, словно их там вовсе не было. На плечах прохожих сидели черные уродливые наездники: одержимости, вожделения, страсти. Некоторые из них узнавали меня и угрожающе скалили острые, как иглы, зубы. Огромными шагами расхаживали гиганты, возвышаясь над самыми высокими зданиями, и повсюду мелькали люди Света, занятые своими вечными непостижимыми трудами. Иногда люди Света обращали свое внимание на прохожих, но никогда их не трогали.

По-настоящему моим вниманием завладела многослойная магическая защита, окружавшая «Пещеру Калибана». Плотная паутина заговоров, проклятий и отвращающих рун оплетала все входы и выходы, излучая пагубную энергию. Сверхмощная высокопрочная защита, создать которую не под силу даже самому талантливому любителю. Иными словами, кто-то заплатил профессионалу целое состояние только для того, чтобы оградить от возможных неприятностей начинающую певичку. Впрочем, ни один элемент этой защиты не был настроен персонально на меня. На ловушку не похоже. Я закрыл третий глаз и задумчиво посмотрел на запертую дверь. Пока я сам не использую магию, защита меня не видит, так что остается придумать хороший предлог, чтобы попасть внутрь…

К счастью, магические средства защиты, как правило, не отличаются сообразительностью. Им это не нужно. Я изобразил приветливую улыбку, сделал шаг вперед и громко постучал. На двери из деревянного барельефа немедленно выступила жуткая рожа. Роняя чешуйки лака, деревянные губы раздвинулись, открыв кривые деревянные зубы.

— Проваливай! Клуб закрыт между представлениями. Артисты не выходят к поклонникам, не дают автографов, и тебе нечего делать у служебного входа. Если хочешь купить билет, касса открывается через час. Приходи через час или не приходи вовсе, мне плевать!

Высказавшись, лицо стало растворяться в гладкой поверхности двери. Я постучал по широкому лбу, и деревянные глаза удивленно моргнули.

— Тебе придется меня впустить. Я — Джон Тейлор.

— В самом деле? Поздравляю! А теперь вали отсюда. Я сказал, что мы закрыты, а не открыты, и какого хрена ты здесь стоишь?

Нет ничего легче, чем перехитрить наглого симулякра с больным самомнением. Я снисходительно улыбнулся:

— Я Джон Тейлор, и мне надо поговорить с Россиньоль. Открой дверь, или я из тебя обезьяну сделаю.

— Ах, прошу меня простить, сэр! Я исполняю свой долг! Я пропускаю тех, кто внесен в списки, и тех, кто знает пароль. Я не делаю исключений, даже когда мне хочется. А сейчас мне даже и не хочется. Проваливай!

— Меня прислал Уокер.

Выстрел наугад — всегда стоит попробовать. Уокера боятся еще больше, чем меня, и по очень уважительным причинам.

Лицо на двери громко фыркнуло:

— Чем докажешь?

— Не будь идиотом. С каких это пор власти утруждают себя выдачей ордеров?

— Без документа не пущу. Убирайся! Катись колбасой!

— А если не уберусь?

Из двери вытянулись две узловатые руки. Не пытаясь увернуться от них, я шагнул вперед и надавил большим пальцем на деревянный глаз. Лицо взвыло, оскорбленное в лучших чувствах. Я надавил посильнее, и хватка ослабла.

— Играй по-честному, — сказал я. — Убери руки.

Руки вернулись в дверь, я убрал большой палец, а лицо обиженно надулось:

— Крутой нашелся! Я про тебя все расскажу, вот посмотришь!..

— Открой дверь, — повторил я. — Открой, или случится очередное недоразумение.

— Ты должен сказать пароль, иначе я не могу открыть!

— Замечательно. И какой же у вас пароль?

— Ты должен сказать пароль.

— Так я и сказал. Только что.

— Нет, ты не говорил!

— Вот ведь глухой чурбан! Что я тебе только что сказал?

— Что? — озадачилось лицо. — Что?

— Пароль! — потребовал я сурово.

— Меч-рыба!

— Ну вот и умница! А теперь пропусти.

Щелкнул замок, и дверь распахнулась. К этому времени у деревянного лица начался нервный тик. Неразборчиво жалуясь, дверь закрылась за моей спиной.

Вестибюль смотрелся шикарно, по крайней мере там, где его не заслонял громоздкий силуэт огра, заступившего мне дорогу. Он представлял из себя квадрат восемь на восемь футов в смокинге и галстуке бабочкой. Гм… Огр многозначительно размял руки и потрещал суставами пальцев. На низком лбу было написано, что разговорами с ним не отделаешься. Глядя ему в глаза, я шагнул вперед и ударил ботинком между кривых ног. Огр всхлипнул, завел глаза и с грохотом упал на пол, где и свернулся калачиком. Некоторые цели удобно поражать как раз на крупном противнике. На пути через вестибюль и к дверям зала меня никто не побеспокоил.

Верхний свет не горел, «Пещеру» наполняли тени и сумрак. Голые каменные стены, угрожающе низкий потолок, сверкающий вощеный пол, роскошные столы и стулья, в дальнем конце — сцена, довольно высоко поднятая над уровнем пола. Стулья перевернуты на столы, между ножек вьется и стелется по полу разноцветный серпантин. Справа, в дальнем углу, оазисом света сияет бар, открытый сейчас для персонала и артистов. Десяток человек собрались за стойкой, как слетевшиеся на свет мотыльки с потрепанными крыльями.

Я направился туда по натертому полу. Никто не возражал. Видимо, все решили, что раз я здесь, то так и должно быть. Я вежливо кивнул уборщикам, приводившим помещение в порядок перед следующим представлением. Полдюжины обезьян в мундирчиках коридорных, скорбно ухая, возили по полу швабрами и курили одну самокрутку по очереди. Последнее время черной работой на Темной Стороне занято множество обезьян. Некоторые даже не успели расстаться со своими крыльями.

Когда я подошел, девушки в выцветших халатах даже не подняли на меня глаз. В воздухе стоял густой дух джина и усталости. Когда начнется шоу, они наденут костюмы с блестками, чулки-паутинки, туфли на высоких каблуках и высокие плюмажи над ярко накрашенными лицами… но это потом, не сейчас.

Сейчас их лица без грима, в волосах бигуди, у многих в углу сурового рта торчит сигарета. Кордебалет, певицы и партнерши для танцев — сейчас они похожи на солдат бесконечной войны, дождавшихся короткого привала.

Бармен оказался эльфом. Я так и не научился отличать их друг от друга. Эльф смотрел на меня с подозрением.

— Расслабься, — сказал я. — Я не из департамента иммиграции. Я веду небольшое расследование, а здесь собираюсь с пользой для всех раздать небольшую сумму в виде взяток.

Девушки наконец обратили на меня внимание. Холодные глаза, жесткие рты: сначала наличные — потом информация. Я мысленно вздохнул, вытащил пачку банкнот и положил на стойку. Придерживая деньги рукой, приподнял бровь. Стриженая платиновая блондинка наклонилась вперед так, чтобы я мог хорошо разглядеть ее грудь, но меня непросто отвлечь. Хотя грудь была вполне этого достойна…

— Мне нужно увидеть Россиньоль, — сказал я громко, по возможности не глядя на платиновую блондинку. — Где ее найти?

Рыженькая с волосами, накрученными на дешевые пластиковые бигуди, громко фыркнула:

— Желаю удачи, родной! Она даже со мной не желает разговаривать, а я ведь ее главная бэк-вокалистка. Ничтожная надутая мадам.

— Это точно, — сказала платиновая блондинка. — Слишком хороша, чтобы якшаться с такими, как мы. Маленькая мисс Суперзвезда. Попробуй поговорить с Яном, это который на сцене. Ее администратор.

Она показала подбородком на неосвещенную сцену, где я с трудом разглядел плотного коротышку, ворочавшего ударные. Я кивнул, убрал руку с денег и направился к сцене, оставив девушек делить вознаграждение как им угодно. Шум потасовки и весьма крепкие выражения послышались прежде, чем я добрался до сцены. Я постучал по доскам, привлекая внимание администратора. Коротышка отвлекся от барабанов и кивнул. Он выглядел вполне жизнерадостным горбуном. Прихрамывая, он направился в мою сторону, и я полез на сцену. Вблизи он казался лишь слегка сутулым кривоногим крепышом с сильными мускулистыми руками. На нем была футболка с надписью: «Поют ли лемминги блюз?»

— Здорово, приятель! Я — Ян Аугер, администратор звезд, бродячий музыкант и талисман на счастье. Моему дедушке однажды довелось обонять королеву Викторию. Чем могу помочь, кавалер?

— Я хотел бы поговорить с Россиньоль. Я…

— О, я знаю, кто ты, свет очей моих. Джон-мать-его-Тейлор, собственной чрезвычайно впечатляющей и крутой персоной. Частный детектив и король в изгнании, если верить слухам, которым я по большей части не верю. Тебя, полагаю, интересуют самоубийства? Я так и подумал. Такую квашню в горшке не удержишь. Я их предупреждал, но когда меня слушали? А ты что думаешь?

Он жизнерадостно ухмыльнулся и прикурил ядовитую черную короткую сигару от видавшей виды золотой зажигалки.

— Хочешь обидеть мою малышку, Джон Тейлор?

— Нет, — ответил я осторожно.

За улыбчивым фасадом глаза его были холодны как лед, и вообще Ян производил впечатление человека, решающего проблемы без затей — скорее всего, тяжелыми тупыми предметами.

— Я только хочу понять, что здесь происходит. Может быть, я смогу найти решение. Находить решения — моя работа.

— Ага, слыхал я о твоих художествах.

Он помолчал, потом пожал плечами:

— Видишь ли, приятель, я работаю с Росс уже давно. Я устанавливаю и настраиваю аппаратуру, я играю музыку, я разгребаю за нее всякое дерьмо. Я забочусь о ней, понимаешь? Я работаю за троих — и работаю охотно, потому что она того стоит. С кем только я ни связывался, но эта девочка особенная. Она далеко пойдет. Я первым это понял, еще когда был ее агентом. Я пристраивал ее в разные клубы, я поставил ее на ноги, хотя и понимал, что настанет день, когда она оставит меня позади. Это не имеет значения. Певицу с таким голосом встречаешь раз в жизни, и я всегда буду гордиться тем, что когда-то был рядом с ней.

— Но сейчас ее агенты — Кавендиши?

Ян Аугер пожал плечами:

— Это должно было когда-нибудь случиться. Кавендиши могут открыть для нее двери, которые не открыть мне. Они имеют вес, у них очень хорошие связи, но…

— Что «но»? — спросил я, когда пауза затянулась.

Ян сдвинул брови, вынул сигару изо рта и принялся внимательно ее разглядывать, чтобы не смотреть мне в глаза.

— Для Росс этот клуб должен был стать большим шагом вперед. «Пещера Калибана»! Самый стильный ночной клуб Аптауна. Здесь тебя непременно увидят, услышат, заметят. Но вышло нехорошо. Она изменилась. Сейчас она поет только печальные песни. И поет их так, что люди приходят домой и накладывают на себя руки. Некоторые даже не успевают дойти до дома. Бог знает, сколько их было… Кавендиши делают все, чтобы вокруг этого не поднимался шум, по крайней мере, до подписания контракта со студией звукозаписи, но слухи… Нас в шоу-бизнесе хлебом не корми, дай посплетничать.

— А люди не боятся приходить на концерты? — спросил я.

Ян криво улыбнулся:

— Нет… Это только добавляет ей пикантности в глазах поклонников определенного сорта. В конце концов, это Темная Сторона. Всегда хочется чего-нибудь эдакого, а русская рулетка успела надоесть.

— А Кавендиши не пытаются разобраться в феномене?

— Кавендиши? Да они здесь никогда не появляются! За порядком следят их громилы, они же гоняют любопытных журналистов. Кстати, частных детективов они тоже не слишком жалуют. Так что держи ушки на макушке.

Я кивнул, сохраняя вид спокойной уверенности.

— Где я могу найти Россиньоль?

— Видишь ли, я и сейчас питаю к ней отеческую слабость. Пусть даже у нее и нет на меня времени. Скажи, ты здесь, чтобы помочь ей или тебя просто интересует поганый феномен?

— Я пришел, чтобы помочь. Я полагаю, решительно все заинтересованы в том, чтобы остановить гибель невинных людей, не так ли?

— Она за сценой, в гримерке.

Ян объяснил мне, как туда пройти, потом невесело задумался, глядя в сторону.

— Нам обоим не следовало сюда приходить. Вовсе не этого я для нее хотел. Я бы сказал: плюнь на деньги, плюнь на контракт, тут дело нечисто. Но она меня больше не слушает. Она даже из своей гримерки почти не выходит. Я ее только на сцене вижу, пока играю.

— Где она еще бывает, кроме клуба? — спросил я.

— А нигде. Кавендиши устроили для нее комнату на втором этаже. Очень хорошая, роскошная комната, и все же это только проклятая комната. По-моему, Росс ни разу не выходила на улицу, с тех пор как попала сюда. У нее нет собственной жизни, ее ничего не интересует, кроме ближайшего выступления. Вовсе не здоровый образ жизни для юной девочки, и началось все здесь, после того как она связалась с этими сволочами Кавендишами.

Я собрался было идти, но Ян окликнул меня:

— Она славный ребенок, но не жди от нее слишком многого, хорошо? Она сама не своя. Я не знаю, что с ней случилось.

Я нашел гримерку Россиньоль без труда. Два безукоризненно одетых джентльмена у дверей мало походили на обычных телохранителей. Кавендиши явно не жалели денег на службу безопасности. Эти телохранители щеголяли в костюмах от Армани, и у каждого над левой бровью красовалась татуировка — иероглиф, свидетельствующий о принадлежности к клану Свирепого Дракона. Маги, знатоки боевых искусств и гроссмейстеры убийства. Такие обычно охраняют императоров и мессий, ждущих своего часа. Человек благоразумный на моем месте живо развернулся бы и моментально исчез, но я не замедлил шага. Если я позволю запугивать себя кому бы то ни было, я не сдвинусь с места ни в одном деле. Я остановился прямо перед ними и обворожительно улыбнулся:

— Привет! Я — Джон Тейлор. От души надеюсь, что между нами не будет никаких недоразумений.

— Мы знаем, кто ты такой, — сказал тот, что слева.

— Частный детектив, мошенник, сноб и хвастун, — сказал тот, что справа.

— Говорят, что ты король в изгнании.

— Другие говорят, что ты очень плохой маг, зато хороший обманщик.

— Мы — боевые маги, мистические воины.

— Ты — обыкновенный человечишка, одни пустые разговоры и дешевые фокусы.

Я стоял перед ними, все еще дружелюбно улыбаясь.

Тот, что слева, посмотрел на того, что справа:

— По-моему, у нас обеденный перерыв.

Тот, что справа, посмотрел на меня:

— Полчаса хватит?

— Сорок пять минут, — сказал я, чтобы показать характер.

Боевые маги отвесили мне по церемонному полупоклону и неторопливо удалились. На самом деле у магов были реальные шансы со мной справиться, но они этого никогда не узнают. Я и в самом деле ловко блефую, хотя большинство народа на Темной Стороне не так легковерно. Я постучал, не получил никакого ответа, открыл дверь и вошел.

Россиньоль сидела на стуле и изучала свое тихое и печальное отражение в зеркале на столике. Ко мне она не повернулась. Я закрыл дверь и прислонился к ней спиной, присматриваясь. Тоненькая девчонка пяти футов росту, белая футболка, потертые джинсы.

Бледное лицо с острыми чертами, обрамленное длинными и черными как смоль прямыми волосами, казалось почти призрачным в беспощадном свете гримировальных ламп. Высокие скулы, длинный нос, бледно-розовые губы, никакой косметики. Если она о чем-то и думала, лицо этих мыслей никак не выдавало. Руки безмятежно лежали на коленях, будто она забыла о них. Я назвал ее по имени, и она не спеша повернулась. Пока я не встретился с ней взглядом, я подозревал, что ее кормят какой-нибудь дрянью, чтобы сделать спокойнее и сговорчивее. Глаза у нее были большие и темные, почти черные, полные огня и страсти. Она чуть заметно улыбнулась мне своими бледными губами.

— Ко мне не часто заглядывают гости. Это меня устраивает. Как вам удалось пройти мимо сторожевых псов у двери?

— Я Джон Тейлор.

— Да, это многое объясняет. Вы, пожалуй, единственный на Темной Стороне человек, чья репутация еще хуже, чем моя.

По-английски она говорила безупречно, легчайший французский акцент лишь делал ее речь неотразимо обаятельной.

— Чем же могла бедная маленькая певичка вроде меня заинтересовать пользующегося столь дурной славой Джона Тейлора?

— Меня наняли. Моя задача — убедиться, что с тобой все в порядке, что никто не нарушает твоих прав и ничто не ущемляет твоих интересов.

— Как славно. А кто вас нанял? Думаю, не Кавендиши.

Я улыбнулся в ответ:

— Мой клиент предпочитает оставаться неизвестным.

— И моего мнения никто не спрашивает?

— Боюсь, что так.

— Но ведь это моя жизнь мистер Тейлор.

— Пожалуйста, называй меня Джоном.

— Как угодно. Можете называть меня Росс. Вы не отвечаете на мой вопрос, Джон. Почему вы решили, что я нуждаюсь в вашей помощи? Мне здесь хорошо, я в полной безопасности, уверяю вас.

— Зачем же тогда эти крутые парни за дверью?

Россиньоль надула губки:

— Они держат на расстоянии поклонников. Слишком пылких и тех, которые норовят прорваться сюда. Ах, мои поклонники! От них некуда деваться. А мне нужно время побыть наедине с собой.

— А как же друзья, семья?

— Мне не о чем с ними говорить. — Росс скрестила руки на груди и взглянула сердито. — Где они были, когда я в них нуждалась? Годами они не желали меня знать, не отвечали на письма и просьбы о помощи — совсем небольшой помощи, пока я сама не встала на ноги. Но когда пришла первая слава и запахло деньгами, родня и так называемые друзья налетели как мухи на мед. Им нужна работа, им нужна халява, им нужен кусочек славы для себя. Шли бы они все в задницу. Я выучилась не доверять никому, кроме себя.

— Даже Яну?

Впервые с начала разговора она улыбнулась во весь рот.

— Ян, он такой милый. Он верил в меня, даже когда было совсем плохо, даже когда переставала верить я сама. Для него я всегда найду место рядом со мной, пока ему это нужно. Но что это будет за место, решать мне. — Она пожала плечами. — Даже самые близкие друзья не могут карабкаться вверх по лестнице одинаково быстро. Кто-то непременно отстанет.

Я решил переменить тему:

— Ты живешь прямо тут, в клубе?

— Да.

Она отвернулась и вновь принялась разглядывать себя в зеркале. Она что-то искала там, но я не понимал, что именно. Наверное, она и сама не знала.

— Здесь я чувствую себя в безопасности, — помолчав, проговорила она. — Под защитой. Иногда мне кажется, что каждый человек в этом мире хочет откусить от меня кусок, а меня на всех не хватит. Звездой быть нелегко, Джон. Можно брать уроки музыки, хореографии и актерского мастерства, но нигде не учат быть звездой. Что делать, когда приходит успех, когда в одно прекрасное утро ты проснулась знаменитой. Каждому от тебя что-нибудь нужно… Я ни на кого не могу положиться, кроме моих агентов мистера и миссис Кавендиш. Их интересуют лишь деньги… Но это я могу пережить.

— Последнее время ходят разные слухи, — осторожно сказал я. — Таинственные, необъяснимые самоубийства..

Россиньоль грустно улыбнулась:

— Кому как не вам, Джон, знать, чего стоят подобные сплетни. Это реклама, вышедшая из-под контроля. Зато мое имя теперь у всех на устах. Каждый утверждает, что историю ему рассказал лучший друг, узнавший ее от своего друга, но никто еще не назвал имена жертв. Темная Сторона обожает сплетничать и предпочитает дурные новости. А я просто люблю петь… Если вы принимаете всерьез эту историю, поговорите с Кавендишами. Они наверняка смогут вас успокоить. А теперь прошу меня простить: скоро представление и мне надо привести себя в порядок.

Она оперлась подбородком о ладонь и вернулась к созерцанию своего отражения. Взгляд ее блуждал где-то далеко. Я открыл дверь и вышел. Кажется, она даже не заметила этого.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ФОНД КАВЕНДИШЕЙ

Я вернулся обратно к бару «Пещеры Калибана». В моей голове издевательски звучала мелодия «Несравненный шоу-бизнес». Встреча с Россиньоль не дала ответов на мои вопросы, но девушка заинтриговала меня. Первое впечатление по меньшей мере непростое. Острый ум, язычок еще острее, но что-то с ней не так, меня не обманешь. Чего-то не хватает… какой-то искры жизни. Свет горит, но шторы задернуты слишком плотно. На наркотики не похоже, но магическую коррекцию исключить нельзя. Это если забыть о таких вещах, как одержимость. На Темной Стороне специалистов хватает. Вот только чего могут хотеть крупные игроки от подающей надежды певички?.. Она могла просто свихнуться сама по себе, почему бы нет? Такие здесь тоже водятся в изобилии.

В конце концов, в центре истории — ее песни. Посмотрю, как она это делает, послушаю. Полюбуюсь на публику. Разумеется, приму определенные меры предосторожности. Магических существ, чье пение вызывает ужас и несет смерть, немало: сирены, русалки, банши… И в большинстве своем они женского пола.

По телефону в баре я позвонил в свой новый офис, чтобы спросить у Кэти, что она успела узнать про Кавендишей. Эльф-бармен не возражал. При моем приближении он забрался в самый дальний угол и принялся полировать стакан и без того чистый. Девушки в халатах пили джин, каждая из своей бутылки, и уже слегка охрипли — сварливые райские птицы в несвежих перьях. Сейчас они разглядывали журнал, отпуская ядовитые замечания по поводу достоинств моделей на фотографиях. Я тем временем прижимал трубку к уху, нарочито глядя в другую сторону.

Мобильными телефонами на Темной Стороне я больше не пользуюсь. Кто угодно может проследить за обладателем мобильника, да и с сигналом здесь происходят сверхъестественные вещи. Соединения бывают уж совсем неправильными: не тот номер, не тот человек или вовсе не человек, из любого измерения в прошлом, настоящем или будущем. А иногда между звонками слышится голос, внушающий абонентам чудовищные вещи… Последний свой телефон я похоронил за церковной оградой и засеял могилу солью. Так, на всякий случай.

Кэти сняла трубку после первого гудка. Явно ждала, когда я позвоню.

— Джон, где ты пропадаешь?

— Да так, прогуливаюсь, — ответил я осторожно. — Что случилось? Какие-то неприятности?

— Можно и так сказать. Приходил Уокер. Как всегда, говорил спокойно, не шумел, не горячился, но он очень, очень тобой недоволен, Джон. Хочет знать, где ты. Начал с намеков, не слишком тонких, закончил открытыми угрозами. Упомянул места не столь отдаленные, отлучение и что-то еще — насчет кипящего масла и воронки. К счастью, кривить душой не понадобилось: я и в самом деле понятия не имела, где тебя искать. Ты мне не так много платишь, чтобы я врала Уокеру. Знаешь, он однажды заставил труп встать и ответить на вопросы.

— Знаю. Я при этом присутствовал. А где Уокер сейчас?

— Тоже прогуливается. Тебя ищет. Сказал, что у него есть кое-что для тебя, и мне почему-то кажется, это не ордер на арест. Ты действительно оставил без света половину Темной Стороны? Может, тебе помощь нужна? Хочешь, найду Сьюзи Стрелка или Эдди Бритву?

— Спасибо, Кэти, не нужно. С Уокером я и сам прекрасно справлюсь.

— Разве что во сне, босс.

— Ты нашла что-нибудь на Кавендишей? Что-нибудь полезное? Пикантное?

— Боюсь, что нет, — признала Кэти неохотно. — Конкретных сведений о мистере и миссис Кавендиш очень мало. Я даже не смогла узнать их имен. В базах общего назначения на них нет вообще ничего. Они твердо придерживаются принципа конфиденциальности, и их бухгалтерия прикрыта такими брандмауэрами, что даже мои компьютеры из будущего ничего не могут сделать. Они расстроены и утешаются, отправляя по электронной почте оскорбительные послания Биллу Гейтсу. Я обратилась ко всем своим обычным источникам, но как только я упоминаю Кавендишей, они замолкают и не желают говорить даже по защищенной линии. Но на Темной Стороне всегда найдется кто-нибудь, готовый ответить на вопросы… Только сам решай, насколько ты доверяешь таким людям.

— Просто расскажи мне все, что узнала, Кэти.

— Ну… Если судить по действиям, совершенным Кавендишами в последнее время, им срочно нужны деньги. Звучит вполне правдоподобно. Фонд Кавендишей продает недвижимость, требует долги, не пропускает ни одной краткосрочной сделки. Ликвидная наличность, никаких долгосрочных вкладов. Поговаривают, что их «предприятие века» себя не оправдывает или им нужны деньги на новое предприятие, а может, то и другое сразу. Кавендиши явно отказываются от инвестиций, предпочитая консервативным вкладам рискованные предприятия с потенциально высокой прибылью. Но это может быть вызвано тенденциями современного рынка.