Поклонник Джейн Анна

Сестра Стаса совершенно не похожа на него, но меня это совершенно не смущает. Я, например, совсем не похожа на маму.

Я обещаю ему нарисовать портрет Эллы – так зовут девушку – и даже честно ищу в кладовке свои старый скетчбук, ластик, набор чернографитных карандашей мягкостью 5В… Но не рисую – не могу пересилить себя. Однако то, что я достала их, – уже большой прогресс. И я отлично понимаю это.

К свиданию со Стасом я снова готовлюсь долго и тщательно. Укладываю волосы, делаю макияж – хайлайтер и скульптор из одной палетки, подаренной Алисой, легкие тени, тушь, тоненькие аккуратные стрелки, помада. У меня неплохо получается макияж, хотя я редко его наношу. Мне снова хочется надеть платье, но на улице похолодало, и воздух сырой, поэтому приходится натягивать белые узкие джинсы и лоферы. Сверху я набрасываю классический бежевый тренчкот с отложным воротничком, двубортной застежкой и поясом с пряжкой.

Я готова к встрече и, схватив сумку на длинном ремне, бегу на свидание. Правда, далеко убежать не успеваю – мимо проезжает машина, и брызги из-под ее колес летят прямо на белые джинсы. Сказать, что я в шоке, – ничего не сказать. Я мчусь обратно домой, проклиная водителя, который словно специально сделал это, и надеваю синие джинсы. Мне кажется, что мой выстроенный до мелочей образ рушится.

«Ты ведь веришь в знаки?» – спрашивает Демон глумливо, намекая, что со Стасом ничего не получится. Я шлю его куда подальше и снова спешу на улицу. На втором этаже я, как назло, падаю – каким-то образом подворачиваю ногу. И мне вдруг кажется, что я слышу смех. А еще кажется, будто за дверью квартиры, расположенной прямо под моей , кто-то стоит. Соседей оттуда я не знаю – хозяйка постоянно сдает ее кому-то.

Разумеется, из-за всей этой возни я немного опаздываю. И когда прихожу, Стас уже ждет меня. На нем голубые джинсы, джинсовая куртка в тон, фланелевая рубашка и грубые ботинки. Он отлично выглядит.– Прости, – говорю я, запыхавшись.

– Всё в порядке, – отзывается он с легкой улыбкой. – Девушки должны опаздывать.

Я с ним не согласна, но молчу. Мы неспешно идем к лесопарку.

– Ты чем-то расстроена? – Стас вглядывается в мое лицо.

– Нет, всё в порядке, – отвечаю я, отмечая для себя, что уровень эмпатии у него довольно высок. А ты поздно лег вчера?

– Ага, до утра почти ходил в рейд, – смеется он.

– Во что играешь? – Мне действительно интересно.

– В «вовку». «Варкрафт», – поправляется Стас. – Снимает напряжение. А ты гамаешь во что-нибудь? То есть, играешь? – снова с улыбкой поправляет он самого себя.

– Раньше – в «Файнел Фэнтези» и еще в парочку, но потом времени перестало хватать. Но иногда безумно хочется вернуться, – признаюсь я.

– Может быть, мне удастся перетащить тебя в «вовку»? Ходили бы в одной пати в данжи. У меня один друг постоянно играет со своей девушкой в связке: танк плюс хил. Выходит классно.

Стас что-то рассказывает мне о чарах, классах, игровых расах, подземельях и боссах. А когда мы углубляемся по дорожке в лес, он спрашивает:

– Можно, я возьму тебя за руку?

Вместо ответа я протягиваю ему свою ладонь, и он не отпускает ее всю прогулку.

Мы долго гуляем по дорожкам и тропинкам, вдыхая свежий и влажный воздух, разговариваем, смеемся, кормим белочек – я заранее приготовила орешки. Измайловский парк – мое любимое место, он кажется мне самобытным, чистым и удивительно живым. Полянки, мелкие речки, мостики – мы словно в волшебном лесу. И я рада, что Стасу нравится здесь, со мной.

Мы направляемся к Пасеке, доходим до Лебедянского пруда – это мой любимый, но Стас никогда не видел его, – отдыхаем на лавочке, кормим уток, а потом, усталые и довольные, сидим в кафе, где Стас заявляет, что платить будет он, и точка, а потом садимся в автобус. В этот день Стас провожает меня до самого дома, и мне снова кажется, что мы знаем друг друга тысячу лет.

Единственное, что омрачило прогулку, – тельце мертвой белочки на дорожке. У меня на глазах появились слезы, а Стас растерялся.

– Не смотри, – сказал он тихо и повел меня дальше.

А когда мы были рядом с моим домом, откуда-то появился высокий парень в капюшоне, скрывающем лицо. Опустив голову и засунув руки в карманы черной толстовки, он прошел мимо и зацепил меня плечом – так, что я выронила из рук телефон, который по привычке несла в свободной руке. Слава богу, с ним всё в порядке. Падал он у меня не раз.

– Эй, извиниться не хочешь? – крикнул ему в спину недобрым голосом Стас, но парень в толстовке, даже не поворачиваясь, поднял правую руку и лениво показал в ответ средний палец. Просто придурок какой-то.

Голубые глаза Стаса угрожающе темнеют.

– Ненавижу гопоту, – презрительно говорит он.

– Да ладно, – миролюбиво говорю я, смахивая с телефона пыль. – Если в человеке нет культуры, то это его проблема. – Ты слишком милая, Ангелина.

– Не милая. Просто мы не можем быть в ответе за всех, кто остановился в своем развитии, – возражаю я.

Стас смеется, и его лицо снова озаряется солнцем.

Когда на небе появляется ржавый закат, он снова целует меня. Теперь по-настоящему.

Он держит меня за плечи – аккуратно и ласково, боясь спугнуть, сначала просто водит губами по моим, словно пытаясь понять, не буду ли я против, потом осторожно углубляет поцелуй. Он умел – не знаю, сколько губ перецеловал, но сдерживает себя, стараясь не быть напористым. Все-таки этот человек очень хорошо понимает меня, и я благодарна ему за это.

Мои руки лежат у него на груди – я чувствую, как она вздымается, глаза закрыты и дыхание сбивчиво. Однако я ощущаю напряжение – не могу расслабиться и отдаться волнующим ощущениям, не могу отвечать на поцелуи с той же отдачей, что и Стас, не могу найти в себе смелости обнять его, изучать, гладить.

Я чувствую исходящий от него свет, но не могу принять его – мешает каменная стена, которую я воздвигала так много лет. А где-то внутри хихикает Демон и шепчет гадости – до меня доносятся обрывки. В каждом его смешке – брезгливая ненависть, которую он долгое время прятал.

Стас чувствует мое напряжение и отстраняется на несколько секунд.

– Всё хорошо, Ангелина, ты очень нужна мне сейчас, – шепчет он мне на ухо, поглаживая затылок, и продолжает. От этих его слов мне становится спокойнее, Демон затыкается, и я позволяю себе получить удовольствие от этого закатного поцелуя.

От Стаса пахнет весной, талым снегом и теплым солнцем.

Я наконец обнимаю его за плечи, становясь увереннее.

Волна сменяется немой дрожью.

На моем языке и губах вкус солнечного света, с нотками лесного меда, шоколада и миндаля.

Всё это прекрасно, но лишь отдаленно напоминает поцелуй, который приснился мне ночью.

***

За ними наблюдает пара темных пристальных глаз. Парень в черной толстовке, из-за которого Ангелина уронила телефон, стоит во дворе, за деревьями, и не сводит с целующихся немигающего взгляда.

Не стоило огрызаться, ведь ему нужно быть незаметным, но этот непонятно откуда взявшийся чертов блондин безмерно его раздражает. Какого дьявола он появился именно в это время? Что ему от нее нужно? Девчонка понравилась ему?

Он не верит в случайности. И узнает, кто этот крысеныш на самом деле. А даже если это случайность, сделает так, чтобы его не было рядом с Ангелиной Ланской.

Горит плечо – не то, которым он задел ее, а другое, на котором осталась рана после сбора «Легиона». Неглубокая, но болезненная.

Это его проигрыш – он сделал неправильную ставку на того парнишку. Поставил на дружбу, а тот предал друга ради денег – обычное дело, но парню в черной толстовке иногда хочется верить в торжество человечности. В силу простых привязанностей, а не в силу денег. Конечно, на кон можно было бы поставить бабки или очередную тачку, но Князю нравятся куда более интересные ставки.

Сегодняшней ставкой этого человека, не сводящего взгляда с целующихся, была кровь, и Князь аккуратно и медленно разрезал скальпелем кожу, подставив кубок ,– так, чтобы кровь – темная, будто расплавленный багровый закат, текла в него.

Было больно, но он терпел, даже не сжал зубы, не вцепился в подлокотник кресла – оставался спокойным на радость Князю.

«Кто сможет вытерпеть боль, тот однажды поймет всю ее силу», – любит повторять он.

Рана несерьезная, кроме того, ее заботливо обработали, а плечо перевязали, но парень в толстовке не сомневается – однажды ставки станут куда мощнее.

Князь – псих. И клуб, который он создал, тоже для психопатов. Или для тех, кому слишком скучно живется.

«И имя нам Легион», – улыбаясь, любит повторять Князь, хотя их, Даймонов1, членов тайного закрытого клуба, делающих странные ставки, всего тридцать три. Остальным вход запрещен. Всем, кроме Бабочек – приглашенных «гостей», на которых делаются ставки. Тех, с кем они изощренно играют.

Князь помешан на библейской символике.

Закат гаснет, солнце плавится в темных тучах и стекает вниз, а они все целуются. Блондин знает, что делать, понимает, каким нужно быть, чтобы девчонка стала послушной, чтобы таяла в его объятьях, а она и рада стараться. А может быть, наоборот – она знает, что нужно делать, чтобы блондин сходил от нее с ума?

Темноволосому парню в черной толстовке не нравится смотреть на этих двоих, ему противно, но он не может уйти – должен контролировать ситуацию. Однако в какой-то момент он понимает, что не прочь оказаться на его месте.

Это желание словно вспышка. Он широко улыбается – будто скалится. И касается шрама на подбородке.

Под его кожей засела тьма, которую ему не по силам вытащить.

Когда в полную силу разгораются желтые фонари, эти безликие маленькие солнца, Ангелина и Стас расстаются. Они говорят о чем-то, и блондин уходит. А Ангелина исчезает в подъезде.

Выждав несколько минут, брюнет, поглубже натянув капюшон на глаза, тоже идет в этот подъезд – к себе домой. Но стоит ему приблизиться к двери, как она распахивается, ударяя его по плечу, прямо по свежей ране. За порогом стоит она и испуганно на него смотрит.

В ее руке нож-скальпель для бумаги.

Его первая мысль: «Она нашла меня?»

***

Мы расстаемся со Стасом с приходом тьмы. Моя паранойя снова дает о себе знать – кажется, будто чей-то взгляд сверлит спину, и я первая отпускаю Стаса. Но он не злится. Просто касается моей опущенной ладони, гладит кончиками пальцев и ослепительно улыбается.

– Я не поспешил? – спрашивает он, потирая затылок. Он немного растерян, словно сам от себя этого не ожидал, но доволен.

Я мотаю головой и тихо добавляю.

– Это было чудесно.

– Тогда обещай, что повторим.

– Обещаю.

Наш разговор прерывает звонок.

– Сестра, – закатывает глаза Стас, отходит от меня на пару шагов и отвечает. –Хорошо. Окей. Не кричи. Да, сейчас. И я.

– Ангелина, мне пора, – говорит он, хмурясь. – Элла просит приехать – у нее что-то с ноутбуком, а ей срочно нужно сделать документы по работе.

Мы расстаемся нехотя. Я не хочу его отпускать, не хочу оставаться в одиночестве, но заманчивое предложение Алисы снова переночевать со мной я опять отклонила. Сегодня у нее свидание с новой «жертвой», как она говорит. Не хочу ей мешать.

– Напиши, как доберешься до дома, – прошу я.

– Конечно. Не скучай. Нет, лучше скучай, – меняет Стас решение и обнимает меня на прощание. – Спасибо за этот день.

– И тебе.

Я вхожу в подъезд, окрыленная и воздушная, а он уходит в сторону остановки. Добежав до своей двери, зажав в руке всё тот же канцелярский нож, который всегда со мной, я замираю – открывается соседняя дверь, и из квартиры, пропахшей старыми духами, высовывается моя соседка, хозяйка Звездочки.

– Гелечка, это ты? – говорит она, держась руками за спину. – Не могла бы ты меня выручить?

– Что такое? – спрашиваю я удивленно.

– Спину прихватило, а на телефоне денег нет, даже сыну позвонить не могу. Может быть, ты мне положишь деньги на счет через терминал? – Она сует мне пятьсот рублей. Со вздохом я соглашаюсь – не могу отказать пожилому человеку. Соседка сетует на поясницу, плохих врачей, невестку и заранее благодарит меня, не понимая, как мне не хочется возвращаться во тьму в одиночестве.

Сначала я хочу закинуть ей деньги через банковское приложение на телефоне, чтобы снова не бежать на улицу в темноте. Но на счету у меня всего лишь рублей сорок, и мне приходится спускаться вниз.

«Ангелина, тебе нужно быть смелой и избавиться от дурацких страхов», – говорю себе я, вспоминая поникшие цветы Поклонника и, прикусив губу, спускаюсь.

Я сбегаю по ступеням, резко распахиваю тяжелую подъездную дверь и цепенею, всё так же держа в руке свой глупый нож. Я ударила человека – попала по плечу, которое он тотчас сжал правой рукой. Ключ, который он держал в ней, упал.

Мне кажется, что пропали все звуки, и мир окутала плотная тишина.

– О боже, – шепчу я. – Пожалуйста, извините!

Это молодой человек – высокий и широкий в плечах, и судя по ключам, он, видимо, из моего подъезда. Хотел открыть дверь, а тут ее внезапно распахнула я.

Он слушает меня и молчит. А я чувствую вину. Ненавижу делать людям больно и такие неловкие ситуации! Наверное, он думает, что я неуклюжая и тупая.

– Я правда не хотела! Так неловко! – выдыхаю я, почему-то ужасно желая услышать его голос. – Вам… Вам сильно досталось?

Парень ничего не отвечает, сверлит меня цепким взглядом из-под надвинутого на лоб капюшона черной толстовки – я не могу разглядеть ни его глаз, ни лица, понимаю только, что он брюнет и что на подбородке у него шрам. Он не слишком заметен в тусклом электрическом свете, но я тотчас выхватываю его взглядом – я привыкла искать в людях особенности.

Мне хочется дотронуться до этого шрама. Абсолютно иррациональное чувство, но это желание слишком сильно. Чтобы не поддаться ему, я стискиваю пальцы в кулак. А вторую руку, с ножом, прячу за спину.

Спохватившись, я поднимаю ключи и отдаю ему. Он почти вырывает их свободной рукой, на которой блестит кольцо, грубо отталкивает меня плечом, и я вдруг понимаю, кто он такой. Это тот самый невоспитанный тип, который толкнул меня, а потом показал Стасу средний палец. Вот это встреча. Этот умник живет в моем подъезде? Чудесно.

Чувство вины частично исчезает. И откуда-то появляется злость.

– Наверное, это карма, – говорю я неожиданно насмешливым – чужим – голосом ему в спину. – Из-за тебя упал мой телефон, а потом я ударила тебя дверью. Эффект бумеранга, и всё такое?

Обычно я вежлива и не обращаюсь к незнакомым людям на «ты», да еще и таким тоном. Но тут на меня что-то находит. Что-то, что я не могу контролировать. А может быть, не хочу.

Парень оборачивается – медленно и тяжело. Он вообще производит тягостное, давящее, «темное» впечатление, и меня это немного пугает, но не отталкивает. Я впитываю его тяжелую энергетику, не понимая, что за странное любопытство овладело мной. И думаю, что он скажет мне что-то банальное и грубое: «Не болтай глупости», «не лезь под ноги» или просто как-нибудь обзовет. Но он убирает руку с плеча и прижимает указательный палец к своим губам, безмолвно веля мне молчать. После разворачивается и медленно поднимается по ступеням – ботинки у него тяжелые, но поступь легкая, как у хищника.

Я стою на пороге, придерживая дверь, и смотрю ему вслед. В горле застревают невысказанные насмешки.

Нет, впечатление на меня произвёл не его странный жест, а багровая кровь на его ладони, которой он зажимал плечо. Думаю, он и сам не понял, что я увидела.

Ведь я не могла ударить его дверью… до крови?

Не могла. Я могла поставить синяк, но не нанести рану.

«Или что-то сделать со свежей раной», – счастливым тоном подсказывает Демон. Мне кажется, его будоражит вид крови – лучше всего, чужой, не моей. При виде моей он прячется, будто боится ее или брезгует.

Шум улицы снова наполняет мою голову – тишина отползает, и я глубоко вдыхаю сырой воздух.

Домой я возвращаюсь благополучно, без приключений.

Полночи я работаю над портретом сестры Стаса – впервые за долгое-долгое время. Выходит небрежно – сказывается долгое отсутствие практики, но я знаю, что выложилась на все сто. И я рада, что мои пальцы всё помнят.

Я засыпаю под утро, с улыбкой, под одеялом, с приятной и такой знакомой тяжестью, которая наваливается после бессонной ночи с кистями и карандашами.

Кроме портрета незнакомой мне Эллы у меня есть набросок парня в капюшоне. Я запечатлела его в себе в тот момент, когда он обернулся ко мне, приложив палец к губам.

Мне интересно увидеть его лицо.

Но как же это глупо.

Глава 8

В воскресенье снова ярко сияет солнце – дожди и холод отступили под напором его лучей. Цветов от Поклонника так и нет. Он куда-то пропал – так же внезапно, как и появился. Это из-за того, что я за ним погналась? Из-за того, что не открыла ему дверь в ту ночь? Из-за Стаса? Как знать.

Если бы не Алиса и не медленно увядающие цветы в моей спальне, я думала бы, что сошла с ума и выдумала себе всё. Я ведь действительно странная. Сколько ни убегай, сколько ни ставь преград, но признаться самой себе в этом всё же нужно.

Я не помню своего детства.

У меня есть свой Демон и мания преследования.

Мне снятся странные сны с Монстром.

Мне дарит (или дарил?) цветы странный человек.

Я совершила непростительную ошибку в прошлом.

Но сегодня я не хочу об этом думать – я очень устала от мыслей и стараюсь нагрузить себя по полной. Учеба снова меня спасает, хотя на какое-то мгновение я опять задумываюсь над тем, принесет ли мне удовлетворение моя будущая профессия.

Рисовать мне нравится гораздо больше. Дело не в том, что быть художником лучше, чем помогать детям, работая с их когнитивной и психо-эмоциональной сферами. Дело в том, что мне больше нравится рисовать. И сегодня я отлично это понимаю. Руки сами тянутся к карандашам, я даже пытаюсь изобразить Стаса. Но почему-то не получается – всё не то, а в конце и вовсе ломается карандаш. Зато я присылаю ему фото портрета, и он радуется – говорит, Элла получилась великолепно.

«Сколько стоит твоя работа? – спрашивает он.

«Столько, сколько стоит работа человека, обучающего других кататься на скейте», – отвечаю я.

«Ангелина, я же серьезно».

«И я. Ты обещал меня научить:)»

«Научу. Всегда выполняю свои обещания».

Сегодня встретиться у нас не получается – у Стаса какие-то дела дома, и мне остается лишь порадоваться за него. Мне всегда нравились большие семьи, а у него именно такая. Большая и дружная.

«Давно ли зависть стали называть радостью?» – спрашивает Демон. И я отгоняю его прочь. А еще я начинаю заниматься аутотренингом.

Утро понедельника снова обходится без цветов. Почему-то меня это раздражает. Поклонник решил пропасть или выжидает? В любом случае мне хочется послать его далеко и забыть о нем. Увядших цветов всё больше, новых нет. Ряды моей оранжереи редеют. Мне приходит в голову, что Поклонник обиделся на меня за то, что я отдала те розы из стеклянной коробки девчонкам. Но откуда он об этом узнал? Следит? Или просто ошивается где-то поблизости?

Делая себе завтрак, я неожиданно прихожу к выводу, что привыкла к сладковатому цветочному аромату и больше его не чувствую. Перед тем как покинуть квартиру, я захожу в свою комнату и окидываю цветы долгим взглядом. Как бы я ни старалась, продлить им жизнь у меня не получится.

На учебе всё хорошо, я, как всегда, готова, изнаю, что нужно отвечать. Но снова не чувствую интереса – только этого никто не замечает.

После второй пары, на двадцатиминутной перемене, мы с Алисой сидим в маленькой столовой и болтаем. Она рассказывает мне про парня, с которым была на свидании. Его зовут Игорь, и, по ее словам, он просто потрясающий.

– Целуется как бог, – заявляет довольно Алиса. – А еще у него шикарная машина! Audi TTS. Красного цвета.

– Он тебе нравится? – спрашиваю я.

– Еще бы! Мы полночи катались по городу. Были на Воробьевых горах – оттуда вид просто потрясающий. У Стаса есть тачка? Если есть, пусть отвезет тебя на автомобильное свидание. Эй, только не говори, что у твоего Стаса нет машины.

Когда Стас успел стать моим, я не знаю, но мне смешно.

– Ланская?.. – подозрительно спрашивает подруга. В ней удивительным образом сочетаются меркантильность и искренность.– Алис, понятия не имею, есть ли у него машина или нет, – смеюсь я. – Мы об этом не говорили.

– А о чем вы говорили, позволь узнать?!

– О музыке, фильмах, живописи, книгах, мире, людях. О себе. Обо всем понемногу. Как и я, он любит инди-музыку. В восторге от Эндрю Уайетта и Эдуарда Мане. И ему, представь себе, известно, чем Мане отличается от Моне. А еще он знает, кто такой Кацусика Хокусай и его «Тридцать шесть видов Фудзи», представляешь? – делюсь я. Это мой любимый гравер и любимый азиатский художник.

– Ну, просто вторые половинки! С ума сойти! – кричит Алиса. – Вы столько болтали, и ты не узнала главного?! Машина, квартира, родители – тебе это неинтересно?!

– Его мама – детский психолог, как и я, – отвечаю я.

– Всё понятно, – вздыхает подруга. – Неперспективный. Но ты от него в восторге, да?

– Что-то вроде того, – осторожно отвечаю я.

– Даже несмотря на всё это, я за тебя рада, – вздыхает Алиса. – Тебе нужен парень. Тебе нужна любовь. Так, чтобы внутри всё взрывалось и чтобы эмоции разрывали на части.

Со Стасом ничего не взрывается – чувства к нему похожи на спокойную полноводную реку, которая неспешно куда-то бежит. Но разве это плохо? Это замечательно.

– А у тебя взрывается душа от Игоря? – спрашиваю я, заранее зная ответ.

– У меня взрывается душа от его машины, – смеется Алиса. – Кстати, а как там Поклонник?

– Без понятия. Пропал, – пожимаю плечами я.

– Подозрительно это всё.

Я соглашаюсь. Подозрительно.

Следующие дни проходят относительно хорошо. Я еще раз встречаюсь со Стасом, отдаю ему портрет сестры, а он учит меня кататься на скейте в парке, как и обещал. У него это получается отлично – и не скажешь, что долгое время он не стоял на доске. Скейтов Стас приносит два – один свой, с глубоким конкейвом и яркой фиолетово-черной графикой, второй, как он сказал, для новичков, а еще шлем, который надевает мне на голову и ремешок которого застегивает под подбородком.

Стас учит меня стоять, держать равновесие и балансировать, объясняет, какую ногу использовать в качестве опорной. Наверное, я должна чувствовать радость и предвкушение, но моя единственная мысль: как бы не упасть. И, разумеется, в самом конце я падаю и до крови царапаю ногу. Но это пустяки – Стас заклеивает царапины пластырем. Именно в этот момент мимо проходит друг детства, живущий в соседнем доме. Он давно катается на скейте.

– О, Геля, привет! – радостно улыбается он мне. – Осваиваешь доску? И как, нравится?

– Привет, Олег! Нравится, – отвечаю я. – Только не нравится падать.

– Без боевого крещения никак, – подмигивает он мне. Мы перекидываемся еще несколькими фразами, и Олег уходит.

– Кто это? – спрашивает Стас, глядя ему вслед.

– Ревнуешь? – смеюсь я. На самом деле я не знаю, встречаемся мы или нет. Это наше третье свидание, и всё как-то не совсем понятно.

– Может быть. Он тебя просто раздевал глазами.

– Это Олег, – смеюсь я. – И поверь, ему на меня плевать – вокруг него уйма девчонок.

Встреча вновь заканчивается около моего подъезда.

***

В этот день Стас целуется так умело, что мне начинает казаться, будто я ему не соответствую. И не могу подарить ему столько же удовольствия, сколько хочет подарить мне он.

Я не могу расслабиться, и это приводит Демона в восторг. Он хлопает, звенит обрывками своих цепей, будто Кентервильское привидение, и даже ухает. Стас понимает, что со мной что-то не так. Он так чуток ко мне, что больше не лезет с поцелуями. Просто обнимает.

И я ему благодарна.

Поклонника всё нет и нет, и меня это злит. Он так хотел, чтобы я впустила его в свои мысли, а теперь взял и пропал! Мог хотя бы объяснить свое поведение. Или это его новый метод заставить думать о себе?

Я решаю, что больше не буду о нем вспоминать, хотя это то же самое, что не думать о розовом слоне: поклонник просто прописался в моей голове. Зато цветов становится всё меньше и меньше. А поводов для шуток у Демона – всё больше.

Рисовать тоже не получается – портрет Стаса так и не выходит, да и времени у меня мало.

Во вторник у Алисы День рождения, и она собирается отпраздновать его в клубе с друзьями и Игорем. А на выходных – с родными. Алиса заранее бронирует столик в модном клубе и говорит, чтобы я обязательно позвала Стаса. Честно сказать, я не хочу идти в клуб – терпеть их не могу, теряюсь в оглушительной музыке и неуютно чувствую себя в толпе незнакомых людей, но это же День рождения лучшей подруги. Я не могу не пойти. Правда, и Стаса не зову – он неожиданно заболевает. Алиса огорчается – ей очень хотелось с ним пообщаться, но ничего не поделаешь.

Я была в ночных клубах несколько раз, и они казались мне абсолютно одинаковыми. Этот приятным исключением не стал.

У входа выстроилась огромная очередь желающих попасть внутрь, но Игорь легко проводит нас внутрь. Мы бы и так, конечно, прошли, раз уже заказан столик, но Игорю очень хочется казаться крутым в глазах Алисы: этот клуб принадлежит какому-то его знакомому. У него получается – нам вслед завистливо смотрят и даже возмущаются.

Я не понимаю, почему на входе такая очередь. По ушам отбойным молотком бьет энергичная музыка, в воздухе витает легкая дымка, а чтобы услышать друг друга, нужно кричать с силой оперной дивы. На огромном танцполе – полно людей, большая часть которых явно не слишком трезва. Барная стойка забита. На возвышении за диджейским пультом прыгает какой-то странный тип с дредами.

Мы приземляемся за заранее заказанный столик – такие располагаются на втором уровне. Мы – это я, Алиса, которая сегодня выглядит просто потрясающе, ее Игорь, двоюродный брат и четыре ее подруги, две из которых приехали в клуб со своими молодыми людьми. Алиса заказывает закуски, шампанское и коктейли. Она очень хочет оторваться – сегодня ей исполняется двадцать два. И ей плевать, что завтра на учебу.

Мы громко и от души поздравляем Алису. Бесконечные тосты, каждый из которых приходится выкрикивать, смех, веселье.

Я не привыкла к алкоголю, мой максимум – вино и шампанское на праздниках, а тут он просто льется рекой. Парни внимательно следят за тем, чтобы в бокалах не было пусто. Девчонки то и дело поднимают тосты, и после каждого из них нужно выпить за именинницу. Потом появляются яркие коктейли в красивых бокалах. Один из них приходится выпить мне – его буквально суют в руки, беззаботно говоря, что он совсем слабый, больше похож на газировку.

Все вместе мы идем на танцпол. Из-за громкой музыки и бьющего в глаза света прожекторов у меня начинает кружиться голова, но я танцую, пытаясь понять, что значит «оторваться по полной». Сначала мои движения скованны и зажаты – мне страшно показывать, как я на самом деле умею танцевать, как я делаю это почти каждый день дома, держа в руках вместо микрофона фен или бутылку. Но я уговариваю себя попытаться раскрепоститься, и в какой-то момент мне это боле-менее удается. На меня с интересом смотрит брат Алисы , а потом пытается познакомиться какой-то незнакомый парень с выбритыми висками и пучком на затылке – кажется, такая прическа называется «топ кнот». Я не хочу знакомиться с ним, мне хорошо одной, но он лишь ухмыляется, словно не верит мне.

Так же дружно мы возвращаемся за столик. Игорь – выразительный блондин – не сводит с Алисы жадных глаз, и они то и дело целуются. Кажется, этот Игорь – горячий парень. И очень нетерпеливый. Впрочем, подруга смотрит на него точно так же. И мне кажется, что им очень хочется уединиться.

Поздравления продолжаются. Меня уговаривают выпить второй бокал коктейля, потом третий – мне не хочется быть не такой, как все, не хочется выделяться, и я пью, думая, что ничего страшного не будет. А дальше с непривычки отказывают тормоза.

Пятый или шестой бокал делает свое дело. Я пьяна – впервые в жизни, и я осознаю это, но ничего не могу поделать с собой. От алкоголя нет никакой легкости – вместо нее по телу разливается тяжесть. Движения становятся скованными, мир – плывущим, в голове шумно, и почему-то очень хочется смеяться. Глаза сами собой закрываются – я хочу спать. Кажется, я никогда не пила столько. Сладость коктейлей была обманчива, и мне не нужно было поддаваться на уговоры девчонок и парней. Зато Демон доволен.

Алиса и Игорь куда-то исчезают. Остальные снова идут танцевать и зовут меня, но я не хочу и не могу.

– Останусь здесь, – слабым голосом говорю я. У меня путаются мысли, но я осознаю, что пьяна и что мне нужно как-то прийти в себя. И знаю, что завтра буду ненавидеть себя за то, что поддалась на уговоры и выпила тот проклятый первый коктейль, после которого всё началось.

Ребята уходят, а я борюсь с желанием лечь на диванчик. Ресницы слипаются всё больше и больше. Я хочу провалиться в бездну.

В какой-то момент надо мной нависает тень.

– Красотка, почему ты осталась одна? – спрашивает тот самый парень с выбритыми висками и пучком на затылке. Он без спроса подсаживается ко мне, оглядывается и кладет руку на плечо.

– Убери, – говорю я со злостью.

Он понимает меня, хоть и не слышит из-за гремящей музыки, смеется, гладит меня по щеке и кладет руку на колено. Его пальцы скользят по моей ноге вверх.

Каждое его движение отвратительно, меня начинает тошнить. Я пытаюсь убрать его ладонь, но ничего не получается. Тело плохо слушается меня, а силы покинули. Глухая ярость разрывает меня, но я ничего не могу поделать с этим уродом.

– Хочешь, мы хорошо проведем время?! – громко обещает он, склоняется к моему лицу и… и отлетает в сторону. Высокая мужская тень легко откидывает его на пол, склоняется и что-то говорит. Что, я не слышу.

Он вскакивает и пытается ударить тень, но тень не только сильна – она ловка и легко уходит от удара. Сзади парня с выбритыми висками появляются еще две тени. Несколько коротких движений – и он вдруг становится послушным, разрешает им увести себя под руки. Отчего-то мне становится ужасно смешно – еще одна реакция на алкоголь.

Тень занимает его место, садится рядом, но не касается меня. Перед глазами всё расплывается, я не могу сосредоточиться на ее лице, не могу разглядеть его, но улыбаюсь. Тень нравится мне. Я не чувствую опасности, исходящей от нее, – только странное притяжение. И наверняка в этом тоже виноваты коктейли.

Горят щеки, на кончиках ресниц искрится непонятная нежность, в запястьях бьются океанские волны – словно о песчаный берег. Это еще не буря, но где-то за темнеющим горизонтом идет гроза, вздымающая воду до самых небес.

Между нами всего несколько жалких сантиметров.

Несколько глотков воздуха.

Одно прикосновение.

Тень молчит и не смотрит на меня, а я не отвожу от нее взгляда, пытаясь разглядеть лицо. Этому мешают яркие прожекторы, бьющие в глаза, и я сосредотачиваюсь на руках, лежащих на коленях. Когда-то давно я часто рисовала такие – мужественные, красивые.

Черная рубашка небрежно закатана до локтей. Сквозь светлую кожу проступает рисунок вен. Руки сильные и крепкие, при этом не лишенные изящества. Широкие ладони, длинные пальцы, выступающие костяшки, аккуратные ногти – классика привлекательных мужских рук, от которых без ума девушки. В таких руках нестерпимо хочется утонуть. Таким рукам хочется довериться. Их хочется взять в свои и водить кончиками пальцев по глубоким линиям, растирать талым снегом и греть дыханием.

На указательном пальце его левой руки – кольцо в форме морды волка, состоящее из белого металла и сверкающих холодных камней разной огранки. Глаза – два треугольных монохромных голубых камня.

Это не дешевое грубое кольцо из хирургической стали и стекляшек – это настоящее ювелирное произведение, дорогое, но без тени намека на вульгарность. Камни идеально подогнаны друг к другу. Я заворожена их блеском. Но даже если снять его, рука незнакомца останется такой же красивой.

Я не без труда накрываю жилистую сухую ладонь тени своими пальцами – он вздрагивает. И кладу голову на его плечо.

– Спасибо, – говорю я, не зная, расслышит ли он меня.

Мне хочется раствориться во тьме – вместе с ним.

Тень поднимает мою голову за подбородок и рассматривает мое лицо. Мне кажется, что он усмехается.

– Отстань, – бормочу я и обнимаю его, как будто бы делала это уже много раз, прижимаясь щекой к твердой груди. Почти отключаясь, я чувствую аромат северного моря и озона.

Холод и свежесть. И – неожиданно – нотки горьковатого кленового сиропа.

Этот запах сводит меня с ума. Я хочу вдыхать его вечно. Хочу выпить его. Хочу раствориться в нем будто в лунном свете.

Мои пальцы мнут ткань его рубашки, и я сильнее прижимаюсь к его груди. Меня охватывает щемящее чувство бесконечного полета над необъятным северным морем, над врезающимися в скалы фьордами, над безмолвно ревущими айсбергами, над берегами, вымытыми шипящей серебряной пеной.