Солнечный луч. На пороге прошлого Цыпленкова Юлия

Глава 1

Белый мир! Боги, духи, как же это невероятно – вернуться туда, где живет твое сердце! Я стояла посреди бесконечной ослепительной белизны и жмурилась от удовольствия. Рядом крутился счастливый Уруш, взрывая борозды в глубоком снегу, и мне казалось, что я никогда не покидала своего нового дома. Только одежда моего родного мира да магистр Элькос, с интересом изучавший взглядом дом моей названой матери, говорили, что впечатления обманчивы.

– Душа моя, вы говорили, что летом этот дом полностью покрывают цветы, – произнес магистр.

– Аймаль, – кивнула я.

– Удивительно, – негромко произнес маг. – Всё удивительно…

Я повернула к нему голову и улыбнулась:

– Да вы же еще ничего не видели толком, друг мой. Только святилище и дом моей матери. Еще ее саму и Уруша.

– Мэ-э, – заревел мохнатый рох, на котором приехал в священные земли Танияр.

– И роха, – не стала я возражать. Тут же показал морду Малыш, и мне пришлось внести новое уточнение: – Еще йенаха.

– А вы говорите – почти ничего, – усмехнулся магистр. – Девочка моя, всё здесь – чудо. Разве же мечтал я, Мортан Элькос, дожив до своих лет, что однажды смогу открыть врата в другой мир, да еще и сам окажусь там? Нет-нет, Шанни, каждая минута становится для меня восхитительным открытием. Я безмерно счастлив.

– Воля ваша, – улыбнулась я. – Наши чувства созвучны, друг мой. Я сама переполнена счастьем.

На пороге дома появилась Ашит. Она оглядела нас с Элькосом и кивнула на дверь:

– Есть идите.

– Мама приглашает нас к столу, – перевела я магу. – Лучше с ней не спорить.

– Я безумно хочу поговорить с ней, – сказал мне магистр. – Станьте моим переводчиком, дорогая. У меня столько вопросов.

– Непременно, – кивнула я. – Но вам нужно знать, Ашит отвечает только то, что считает нужным.

– Да-да, я помню, по каким принципам живет ваша названая матушка, – кивнул Элькос и посмотрел на меня: – Но вы уж постарайтесь ее разговорить.

– Хотите языки отморозить – мешать не буду, – уведомила нас шаманка. – И лечить тоже.

– Поспешим, – взяв мага за руку, сказала я, и мы направились к дому.

Однако войти мы так и не успели, потому что в двери показался Танияр. Он был одет и явно намеревался покинуть священные земли, потому что более причин быть сейчас в шубе у него не имелось. Я вопросительно приподняла брови, и супруг улыбнулся:

– Вернусь с повозкой. Втроем нам на рохе не уместиться. Идти далеко, а сейчас зима.

– Я поняла тебя, милый, – ответила я и подалась к нему.

Танияр коснулся моих губ легким поцелуем, после провел по щеке тыльной стороной ладони, и я отступила, позволив ему пройти к роху.

– Я буду ждать, – тихо сказала я ему вслед, но дайн услышал.

Он обернулся и ответил:

– И я вернусь к тебе.

Я еще некоторое время смотрела, как супруг забирается на роха и мохнатый, с виду неуклюжий зверь уносит его в бескрайнюю даль. Мне вдруг вспомнился в этот момент день, когда к маме приезжали трое всадников с вопросом. Она тогда прятала меня в лихуре. В тот день я также смотрела им вслед, но из окна, сгорая от любопытства и желания поскорее познакомиться с жителями Белого мира, но мудрая Ашит не спешила показывать меня.

Теперь я точно знала, что было тому причиной – предвзятое отношение к тем, кто отличается от любимых детей Белого Духа. А я тогда была не только зеленоглаза, но и рыжеволоса… Интересно, сейчас Отец волосы мне не выбелил заново, пока мы шли по пещере, значит, теперь Он хочет, чтобы я осталась собой. Как тагайни примут меня с этим пламенем на голове? Хорошо примут. Многие знали из моих рассказов, какая я на самом деле. Им будет любопытно, и не более. Я ведь по-прежнему их…

– Ашити!

– Иду, мама!

Послав вслед супругу воздушный поцелуй, я поспешила войти в дом и, сняв шубку и шляпку, сразу направилась к очагу. Я все-таки замерзла. Одежда моего родного мира грела хорошо, но здесь зимы были холоднее. Да и подошва сапожек оказалась тонка. Протянув руки к огню, я бросила на Ашит вороватый взгляд, ожидая выговора, но шаманка не спешила бранить меня.

Она что-то смешала в глиняной кружке и поднесла мне.

– Пей. Дайнанчи должен быть здоров, как и его мать. Пей, – повторила она и направилась к столу, за которым уже сидел Элькос.

Магистр водил взглядом по сторонам, и мне вдруг стало любопытно, как он, проживший большую часть жизни в роскошных покоях в королевском дворце, воспринимает простоту дома шаманки? Усевшись на свое место, я допила настой и, отставив кружку, спросила:

– Вас не пугает скудость после великолепия королевских чертогов, друг мой?

Маг ответил мне рассеянным взглядом. Наконец улыбнулся и махнул рукой:

– Ну что вы, душа моя, это всё мелочи. Я ведь не изнеженный аристократ, и богатство для меня не в золоте, а в наличии ресурса. Сейчас у меня его столько, что впору лопнуть. Так что у меня много поводов радоваться, но ни одного унывать.

Улыбнувшись ему, я перевела взгляд на шаманку и пояснила ей, о чем мы говорили. Она покивала и подвинула поближе ко мне тарелку с пирогами:

– Ешь. И он пусть ест. Скажи, Отец рад принять еще одно дитя.

– Белый Дух говорил с тобой, мама, – утвердительно произнесла я. – А… Отец не мог бы… – я замялась, и Ашит ответила прежде, чем я довела свою мысль до конца:

– Сам скоро научится. Он – хамче, помощь не нужна.

– Хамче? – переспросила я и нахмурилась, вспоминая книгу Шамхара.

Хамче… Это слово было мне незнакомо, и адан его не поминал. Вот о шаманах было, а про хамче…

– Дар в нем, – пояснила мама, так и не дождавшись, когда я пойму сама. – Много подарков – избалуется. Сам научится.

– О чем вы говорите? – спросил магистр. – И почему вы хмурились?

Теперь я пояснила Элькосу, о чем мы говорили, и маг оживился. Он поглядел на шаманку и спросил уже у нее, но, разумеется, я переводила:

– Стало быть, я могу вмешаться в разум человека? Там, откуда я пришел, это запрещено, если передо мной не преступник. Для этого нужно иметь особый дар.

– Отцу решать, кому и что дозволено, – ответила Ашит. – Сказал, сам говорить обучишься быстро.

– Ох, – только и ответил магистр. Он некоторое время молчал, переваривая первое послание Создателя, а потом спросил: – А я смогу… смогу увидеть Белого Духа?

– На всё воля Отца, – ожидаемо ответила мама, и я склонила в почтении голову:

– Отец мудр.

Шаманка покивала и, потянувшись, провела ладонью по моим волосам. После отстранилась и велела снова:

– Ешь.

Указав магу на блюдо с пирожками, я взяла первый и с удовольствием потянула носом, вдохнув хорошо знакомый уютный запах. И в эту минуту ни один гастрономический изыск не мог сравниться с мамиными пирожками. Это было, как ощущать аромат гармонии или счастья.

– О Хэлл, как же хорошо, – с умиротворением произнесла я и откусила первый кусочек, не забыв протянуть блаженно: – М-м-м…

– Ребенок, – усмехнулась шаманка.

– Да, весьма необычно, но вкусно, – отозвался Элькос.

Шаманка некоторое время наблюдала за нами, но вскоре встала из-за стола и отошла к моей бывшей лежанке. На ней, прислоненная к стене, стояла картина Элдера. Я проводила маму взглядом и последовала за ней с пирожком в одной руке и кружкой с этменом в другой. Остановившись рядом с Ашит, я улыбнулась:

– Это мои родные, мама, и друзья. За столом сидят мои родители и сестрица с мужем.

Шаманка нагнулась и с явным интересом всмотрелась в лица. Не знаю, что думала она в этот момент, но признаков ревности, испытанной моей родной матерью, я не приметила. Впрочем, я несправедлива, берясь сравнивать чувства двух близких мне женщин. Моя дорогая родительница выносила и родила меня, после растила и была рядом большую часть моей жизни. Да и потеря дитя сыграла свою роль. Для Ашит я была лишь названой дочерью, принятой ею по велению Создателя. Она полюбила меня, это я знала так же точно, как то, что сама привязалась к ней всей душой. И все-таки шаманка всегда знала, что я рождена другой женщиной.

Но главное – это разница в характере моих матерей и в их взглядах и принципах. Они были совершенно различны. Ее сиятельство желала быть участницей едва ли не каждой минуты моей жизни, а Ашит, напротив, считала, что вмешиваться без крайней нужды нельзя. Мой опыт – это только мой опыт, и получить его могу лишь я сама. Но в совете отказа не было, а это очень немало.

– Хорошая семья, – наконец произнесла мама. – А это кто? Глаза хитрые. Гляжу на него и вижу леная.

– Верно, – я весело рассмеялась, – змей и есть. Это его светлость герцог Ришемский. Я его много поминала, когда рассказывала о своей жизни в родном мире. Нибо – мой друг.

Ашит посмотрела на меня и заметила:

– Ты другого другом называла. А этот тебя обижал, потом помощником в делах стал, только ведь для своей пользы. Но сейчас говоришь, что он – друг.

Отставив кружку с недопитым этменом, я, обняв ее за плечи, уместила голову на плече шаманки.

– И вновь ты права, мама. Фьер и в этот раз помогал мне, но в дороге мне стал защитой именно Нибо. Он хитер, умен, но добродушен и может быть благородным. А еще он стал другом не только мне, но и Танияру.

– Да будет так, – кивнула Ашит и повторила: – Хорошая семья.

Мы вернулись к столу, где нас ждал магистр. В его глазах было любопытство и много-много вопросов. Элькос вдруг представился мне мальчишкой, попавшим в магазин, полный игрушек или сладостей, и теперь он не знает, за что схватиться сначала. Но хочется много и сразу. Я невольно рассмеялась.

– Что рассмешило вас, Шанни? – спросил маг.

– Вы показались мне забавным, друг мой, – ответила я. – Я кожей ощущаю, сколько вопросов вас полнит, и это напомнило мне ребенка, которого распирает от любопытства.

– Но мне ведь и вправду многое интересно, – пожал плечами магистр. – Однако я пока не стану лезть с вопросами и не буду мешать вашей беседе. Вы разговаривайте, а я попробую выучить язык, раз уж Создатель этого мира говорит, что мне это подвластно.

– Я поняла вас, – улыбнулась я и оставила мага в роли наблюдателя и слушателя.

Однако вновь заговорить я не спешила. Сначала хотелось насладиться собственными ощущениями. Я ела пирожки, попивала этмен и вдыхала запахи, царившие в доме шаманки. И единственным, что выбивалось из устоявшейся за год картины мира, было присутствие магистра. Он не казался неуместным в доме шаманки и в то же время пока был чуждым осколком иной реальности. О нет, ни в коем случае не вздумайте даже допустить, что я сожалела о его присутствии! Попросту видеть моего старого доброго друга в данном антураже было непривычно. Но и я ведь когда-то была чужда Белому миру.

– Мама, – скинув блаженное оцепенение, заговорила я. – Ты знала, что светловолосых племен было три, а не одно?

– Расскажи, – благожелательно кивнула Ашит, так и не дав мне ответа. – Всё расскажи, что узнала.

Мне вдруг подумалось, что она всегда знала больше о прошлом своего мира, чем рассказывала. Я едва удержалась, чтобы не спросить, но решила оставить вопросы на потом. Если мама до сих пор ничего не сказала, значит, и дальше будет хранить молчание. Переупрямить шаманку было попросту невозможно. И потому я перешла к повествованию Шамхара, начав его от рождения Белого Духа…

Ашит слушала, кивая время от времени, то ли подтверждая мои слова, то ли одобряя полученные знания, то ли просто принимая к сведению. А мне, пока я говорила, вдруг подумалось, что впервые я передаю забытую историю правильно – на языке Белого мира. Именно так она должна была звучать, именно так и была гармонична. Даже Танияру я рассказывала ее на своем родном языке. А теперь послание Шамхара, будто бриллиант, заиграло гранями, наполнившись ледяным светом Создателя.

Но особенно мне хотелось рассказать шаманке о религиозном культе, как блюли его в древности. Это и вправду было интересно. Начать хотя бы с савалара. Он олицетворял собой сам Белый мир. Когда-то Отец создал его как дом для себя и своей семьи. И савалар был домом духов. Не существовало храмов, посвященных кому-то одному, они все были вместе. И то святилище, которое показал мне Создатель в Даасе, было таким же, как любое другое в ином месте Белого мира.

Аданы, служившие в саваларе, не являлись священниками. Они не творили обрядов, не проводили ритуалов. Люди напрямую обращались к духам, посредник в этом был лишним. В общем, ничего общего со священнослужителями моего родного мира, как и с храмами. Аданы были учеными и смотрителями, а также воинами, охранявшими священные стены. Они помогали тем, кто искал помощи, и не мешали тем, кто желал уединения.

А вот шаманы к саваларам отношения не имели. Их как раз можно было назвать колдунами и чародеями, которые творили ритуалы с помощью духов. Шамхар отзывался о шаманах, как мне показалось, с толикой, нет, не пренебрежения, но иронии и снисходительности, какая была в словах Ашит, когда она говорила о знахарке Орсун. Хоть и признавали их дар, но почитали немногим выше знахаря.

Как и сейчас, шаманы жили в уединении и принимали учеников, если видели в них искру дара. Впрочем, в древности у шаманов не было того почитания, каким они обладали сейчас. К ним бегали за помощью, если отчаялись отыскать ее в ином месте. Призывали, однако, не афишировать это. Это даже считалось дикостью.

– А сейчас не осталось аданов, и шаманы приняли на свои плечи заботы о сбережении веры, – улыбнулась я.

– И сейчас, как раньше, – возразила мама. – Живем подальше от людей, чтим духов и идем, когда позовут. Мы не наставляем, не учим, только помогаем, когда об этом просят. Только тем с аданами похожи.

– Да, наверное, ты права, – чуть подумав, кивнула я. После поднялась из-за стола и отошла к окну. Здесь уселась на лавку и посмотрела на улицу. Однако белая пустыня была по-прежнему безлюдна, и я обернулась к Ашит: – Попросту, кроме шаманов, не осталось иной связи с духами. Шаман стал проводником воли Создателя, но не служителем культа, кем были аданы. Они не только поддерживали веру, но и делились знаниями. А теперь наставлять некому. Шаманы держат знания при себе, и народы отдалились друг от друга. Это неправильно.

– Вот и исправь, – пожала плечами Ашит. – Ума тебе хватит, как людей в нужную сторону повернуть. А муж тебе поддержкой станет. Не зря Отец его избрал первым из первых, не просто так тебя в жены дал. Знал, кому свои помыслы доверить. Вы с Танияром уже дорожку в нужную сторону топтать начали, а теперь и верное слово есть. А у меня свои законы, их держаться и дальше буду.

Я чуть помолчала, раздумывая не столько над ее словами, сколько над тем, что сама только что рассказала. Почему исчезли аданы? Шаманы остались, а служители Белого Духа – нет. Почему не повели свою паству дальше, уберегая от разделения? Хотя… Нет савалара, нет адана. Зато есть халимы. Быть может, ученые при храме стали просто учеными и, как все остальные, забыли свою историю и прежние науки? Вполне возможно. А шаманы сохранили свою связь с Создателем. Или же Он сохранил с ними связь, чтобы уже они стали проводниками Его воли. Возможно…

– Что-то Танияр не едет, – задумчиво произнесла я, снова поглядев в окно.

– Приедет. Как говорить закончишь, так и приедет, – ответила мама. – Тебе еще есть что сказать. Рассказывай. – И я продолжила.

Говорила опять только я. Ашит по-прежнему кивала, а магистр то закрывал глаза, и казалось, будто он задремал, то вновь следил за мной взглядом. Иногда в нем мелькала досада, но потом он вновь рассредоточивался, и Элькос становился отрешенным, а затем вновь прикрывал глаза. Досадовал ли маг на то, что не понимает ни слова, или же на что-то еще, я не могу сказать, да особо и не собиралась вникать в тот момент. Мои мысли полнила история Белого мира, и я продолжала описывать названой матери давно минувшие времена так, как рассказал мне о них главный адан савалара «Сияющий в Пустоте».

– Я еще не дочитала, – немного передохнув, произнесла я, когда мое повествование подошло к завершению. – Но у меня появилось ощущение, что речь вот-вот пойдет о восстании Илгиза и крахе целой цивилизации. Признаться, мне тяжело переходить к этой части. Прошлый мир был прекрасен. Да, понимаю, что Шамхар описывал мне историю в общем, он просто не сумел бы в одном шахасате передать все события. В его изложении это чистый мир без вражды и злобы. Однако Танияр прав, возможно, хватало и распрей, но адан желал оставить потомкам память именно о таком прошлом как об идеале, к которому нужно стремиться.

– Может, и так, – пожала плечами шаманка и поднялась из-за стола. – Соберу тебе травок. Хотя у тебя сейчас будет он, – мама кивнула на Элькоса, – он и без травок помочь сможет. Но я соберу. Зачем тратить дар, когда можно просто выпить травку?

– Ты мудра, мама, – улыбнулась я, но все-таки добавила: – Я чувствую себя хорошо. Мне ни разу не было дурно за всё время, что я ношу дитя. Ты что-то видишь, мама?

Она подошла ко мне и ткнула пальцем в лоб, как обычно не заботясь о силе прикосновения, и моя голова откинулась назад. Впрочем, обижаться я не стала. Лишь в глазах мага появилось недоумение, ему подобное обращение с благородной дамой было в новинку. И это Элькос еще не знал о затрещинах, которыми одаривала меня названая мать за непонимание!

– Глупая, – сказала шаманка. – Зима на улице, а ты ведь у печи сидеть не будешь. Опять побежишь по Иртэгену, куда голова укажет.

– Верно, – я усмехнулась. – Дел много, сидеть некогда. – А после склонила голову: – Спасибо за заботу, мама.

Ашит теперь ласково провела ладонью по моей голове и снова направилась к своим травкам. И в это мгновение Уруш, до того дремавший на своем месте, вскочил на лапы и развернулся мордой к двери. Он подобрался, заворчал, а я встрепенулась. Понять причину, по которой турым готов зареветь во всю немалую мощь своих легких, было несложно.

– Танияр едет, – огласила я очевидное для меня и шаманки, а после перешла на родной язык и пояснила Элькосу: – Танияр возвращается.

И поспешила к окну, заведомо зная, что, скорее всего, пока никого не увижу. Уруш чувствовал приближение гостей задолго до того, как их можно было разглядеть обычным человеческим взглядом. Сам турым, постукивая коготками по полу, последовал за мной и запрыгнул на скамью.

– Ждем, – сказала я своему маленькому другу.

После зарылась пальцами в его кудряшки, и турым снова заворчал, но уже от удовольствия. Улыбнувшись ему, я устремила взгляд в окно, однако, как и думала, пока еще никого не увидела. А потом пришла мысль, что вскоре я вернусь в свой дом, по которому безумно скучала. Увижу людей, чьи лица полнили мои сны. Услышу тысячу вопросов разом и буду купаться в искреннем простодушии айдыгерцев.

– Как любопытно, – произнес за моим плечом Элькос. Я обернулась к нему, и магистр пояснил: – Ваш супруг покинул нас всего четыре часа назад, а вы так радуетесь его возвращению, будто разлука длилась четыре недели. Или вы опасались за государя?

– Я не могу без него, – ответила я и вдруг смутилась.

Признание было искренним, и я невольно открыла затаенное… интимное. Оно вырвалось само собой, и я потупилась, а после вновь отвернулась к окну. Элькос накрыл мое плечо ладонью и пожал его.

– Я рад, душа моя, – сказал он. – Я безмерно рад, что ваше сердце полнится тем чувством, на какое способно. А еще рад тому, что вам отвечают тем же. Наконец-то в вашей жизни всё по-настоящему, а не тот суррогат, в котором вы существовали во дворце. Нет, король любил вас, это несомненно. Особенно в первые годы, однако это чувство было лишь тенью той великой любви, которую он испытывает к себе самому. Впрочем, из всех теней ваша имела самые четкие очертания.

– Я не желаю быть тенью, но желаю дышать полной грудью, – рассеянно ответила я. – И я дышу.

– В этом нет никаких сомнений, – произнес маг, и я подалась вперед:

– Вот он, друг мой, глядите.

Среди белоснежного покрова, укутавшего священные земли, стали приметны несколько темных точек. Пока еще сложно было понять, кто едет и сколько вообще человек, но уже понятно, что Танияр не один.

– Кажется, дайн не один, – заметил маг. – Кто же с ним?

– Должно быть, ягиры, – ответила я, не отрывая взгляда от тех, кто поспешал к дому шаманки.

С этими словами я встала и направилась к своей шубке. Мама повернула голову мне вслед, но говорить ничего не стала, хоть по глазам и читалась укоризна. На то она и мама, пусть и названая, чтобы заботиться о своем дитя. Однако остановить меня было невозможно, да и незачем.

– Куда вы, Шанни? – спросил меня Элькос.

– Выйду навстречу, – ответила я и широко улыбнулась: – Я соскучилась. По всем соскучилась.

– Ветер – он и есть ветер, – сказала мама и махнула рукой.

Рассмеявшись, я оделась, натянула шляпку, так и не завязав ленты, а после поспешила за дверь. А вместе со мной юркнул из дома и Уруш. Он посмотрел на меня, а затем, будто спущенная с тетивы стрела, бросился навстречу людям, ехавшим к нам. И я бы бежала за ним, если бы не глубокий снег и моя беременность. Сейчас такие развлечения были для меня недопустимой роскошью, и я осталась ждать у дома, продолжая следить за приближением мужа.

А вскоре я различила, что едут трое. Еще было непонятно, кто правит повозкой, но ее сопровождали двое всадников. Гордые воины меняли зимой своих скакунов на ездовых рохов, потому что по снежной толще лучше и быстрее передвигались именно эти тяжелые и с виду неповоротливые животные. А бедные саулы ожидали прихода весны, чтобы вновь нести своих седоков во весь опор по зеленому благоухающему ковру.

В общем-то, саулы зимой теряли все свои преимущества по единственной, но главной причине – в эту пору сражались с дикими животными, а не с людьми. Войны и долгие путешествия происходили летом, когда не угрожали голодные стаи и ночные метели. А потому быстроногий защитник, бег которого затруднял глубокий снег, становился бесполезен. А вот рохи спокойно пробивали себе дорогу в ледяной толще.

Однако я отвлеклась, как делала уже множество раз, а между тем всадники уже приблизились настолько, что я могла различать их лица. Впрочем, черты всё еще были неприметны, и, понять, кто именно едет, я пока еще не могла. И единственный, кого я опознала, – это был мой супруг. Сам дайн правил крытой повозкой, в которой нас с магистром повезут в Иртэген.

А еще спустя несколько минут я радостно всплеснула руками, теперь узнав своих телохранителей. Ну, конечно же! Кто бы еще поехал с Танияром до самого дома шаманки, если не они!

– Юглус! Берик! – воскликнула я и вот теперь поспешила навстречу.

За моей спиной скрипнула дверь, но на это я не обратила внимания. И на Уруша, кинувшегося мне в ноги заснеженным кудрявым комком, тоже. Я прошлась быстрым шагом по утоптанной колее и застыла на кромке, разделявшей шаманское подворье и остальные священные земли. После вскинула руку и помахала всем мужчинам разом.

Юглус, теперь я могла распознать ягиров, помахал мне в ответ. Мой первый телохранитель широко улыбнулся:

– Заждались тебя, дайнани. Долго же ты плутала по дорогам среди звезд.

– Дайн привел меня обратно на благословенную землю, – весело ответила я.

Берик казался более сдержанным. Он ничего не восклицал и не махал руками, но первым спешился и опустился передо мной на одно колено. Взяв его за плечи, я мягко велела:

– Встань, Берик. Сейчас тебе корить себя не за что. Впрочем, как и прежде.

– Я ждал тебя, – сказал ягир, поднявшись на ноги.

– И я вернулась, – ответила я. – Улыбнись, если рад меня видеть.

Губы ягира дрогнули в улыбке, и он произнес:

– Я рад тебя видеть.

– Милости Отца, Берик, – с ответной улыбкой сказала я и тепло обняла воина.

Мой телохранитель замешкался, но вскоре я ощутила, как его ладони легли мне на спину, и Берик наконец расслабился. А потом меня обнял Юглус, посчитав, что я буду не против. А я и не была против, даже рассмеялась, когда увидела лукавый блеск в его глазах. Этот телохранитель ни в чем себя не винил и был в этом совершенно прав. Мое исчезновение было волей Создателя.

– Все потрогали мою дайнани? – полюбопытствовал Танияр, но в его голосе не было ни негодования, ни даже толики ревности. Только ирония.

– Не дайнани, – возразил Юглус и указал взглядом на мой живот: – Дайнанчи. Раз уж Ашити его прячет, то остается трогать саму Ашити.

А потом его взгляд скользнул мне за спину, и лицо неуловимо поменялось, превратившись в хорошо знакомую мне маску каменного изваяния. То, что к нам подошел магистр, я не услышала, но по лицам ягиров поняла сразу. Обернувшись, я взяла Элькоса за руку и произнесла:

– Это магистр Мортан Элькос. Он добрый друг моей семьи и меня знает еще с пеленок. У нашего Айдыгера появился новый сын. Отец принял магистра и дал позволение пользоваться силой этого мира. Он – хамче.

В отличие от меня, ягиры сразу поняли, что подразумевает это слово, и почтительно склонили головы, но и только. Привычная маска так и осталась на их лицах. И я обернулась к магу.

– Позвольте представить вам, магистр, моих добрых друзей и телохранителей. Они – ягиры, но всегда сопровождают меня. Юглус, – я указала на названного воина, а затем на второго телохранителя: – Берик.

– Рад знакомству, – с улыбкой ответил маг, а я перевела.

– Милости Отца, – произнес Берик.

– Милости Белого Духа, – приветствовал нового знакомца Юглус.

– Теперь можно и в Иртэген, – усмехнулся Танияр. – Скоро начнет темнеть, а там и метель завоет. Надо поспешить. Рох не саул, быстро не домчит.

Произнес он это на языке моего мира, потому Элькос ответил:

– Скоро я выучу направления, и тогда добираться до места можно будет быстрее, чем на сауле.

Чтобы не быть невежливыми, я перевела диалог ягирам, и Берик отмахнулся:

– Быстрей саула никого нет.

– Ты просто еще не знаешь силу хамче, – подмигнула я. – Мы могли бы сейчас уже оказаться в Иртэгене, но магистру нужно кое-что запомнить для этого.

– Всему свое время, – сказал Танияр уже на языке Белого мира и подвел итог разговорам: – Поклонимся вещей и уезжаем. – Возражений ни у кого не нашлось.

Мама уже успела сложить в мой саквояж мешочек с травами и сверток с оставшимися пирогами. Она с достоинством кивнула вошедшим ягирам, отвечая на их приветствие, после приложила ладонь к моему лбу, благословляя, а затем обратилась к Танияру:

– После праздника лета жену привози. Здесь дайнанчи первый вздох сделает.

– Как скажешь, вещая, – склонил голову дайн.

– Ступайте.

Полог повозки закрывать не стали по моей просьбе. Ветер еще не поднялся, а мне хотелось увидеть тех, кто ждал нас у границы священных земель. И не только ягиров, но и сами земли Айдыгера. Хотел того же и Элькос, и для того, чтобы получить подтверждение этой мысли, не нужно было спрашивать. Кому не хотелось бы рассмотреть свой новый дом во всех подробностях?

– Не жалеете о принятом решении, друг мой? – спросила я, пока мы еще ехали по священным землям.

– О чем? – изумился маг. – Моя душа открыта Белому миру. Я хочу увидеть всё, о чем вы рассказывали, и познакомиться с людьми тоже хочу. К тому же мы здесь всего несколько часов, а для сожалений нужно времени значительно больше. Впрочем, я уверен, что для них попросту не будет повода. Кстати, – он поерзал, устраиваясь удобнее на жесткой деревянной скамье, укрытой шкурой. – Каким словом вы назвали меня? Хам… Хамше, кажется.

– Хамче, – улыбнулась я и пояснила: – Вы тот, в ком есть дар. Так назвала вас не я, а мама. Я лишь повторила.

Однако напоминание о новом для меня слове всколыхнуло любопытство. Я ведь и вправду ни разу не слышала его из уст жителей Белого мира, однако ягирам оно оказалось знакомым. Магией в известном мне смысле здесь не обладали, но слово, оказывается, имелось.

– Милый, – позвала я. А когда Танияр обернулся, спросила: – Тебе знакомо слово «хамче»?

– Да, конечно, – ответил супруг. – Почему спрашиваешь?

– Потому что я его никогда не слышала, – пояснила я. – Мама назвала магистра «хамче», но ведь магов в Белом мире нет… таких, как господин Элькос.

– Это слово не означает мага, – с улыбкой пояснил дайн. – Так называют людей, наделенных талантами. Тех, кому Отец преподнес свой дар при рождении. Слово используют нечасто, обычно говорят, что человек в чем-то лучший, что он мастер. Хамче уважают, но для этого нужно, чтобы его имя знали во многих таганах. Такое бывает очень редко, потому что каждый таган считает, что его мастера самые лучшие.

– Поняла. – Мое любопытство было удовлетворено. – Значит, всё верно. И пусть о магистре еще никто, кроме нас, не знает, но в нем дар Высших Сил. И тогда мы не станем навязывать людям чуждое им слово – маг, раз уж в этом мире уже имеется свое название одаренных.

– Верно, свет моей души, – улыбнулся Танияр, а магистр хмыкнул и повторил:

– Ну, хамче так хамче.

Ягиры нас не поняли, но любопытства, как водится, не показали. Воины выше любопытства, даже если от него ломит зубы. А вот у меня появился новый повод для проявления любознательности. Существуют ли в Белом мире другие одаренные? Быть может, есть что-то вроде спящего источника и будущего мага-хамче можно пробудить? А главное, нужно ли это?

Я даже заерзала и обернулась, но за мной была только плотная ткань полога. Должно быть, мы уже немало проехали и были много ближе к границе священных земель, чем к дому шаманки. Требовать повернуть назад я не стала и оставила свои вопросы на потом. Успеется.

– Что встревожило вас, душа моя? – спросил Элькос.

– Пришла в голову мысль, – ответила я. – Пока оставлю ее при себе. Сначала хотелось бы посоветоваться с мамой.

– Все-таки пока непривычно, что вы называете матерью не Элиен, – заметил магистр. – Но я еще ко всему привыкну.

– Позже попробуем отправить послание их сиятельствам, вдруг выйдет. И тогда им будет спокойней, – сказала я, вглядываясь вперед. Уже были хорошо приметны деревья, а значит, скоро мы окажемся на наших землях. Я улыбнулась и, сжав руку Элькоса, произнесла: – Но вот и Айдыгер, друг мой. Знакомьтесь.

– Невероятно, – шепнул наш хамче и устремил взгляд вперед.

Глава 2

– Ну что ты ворчишь? Разве саулы ворчат? Нет, они добрые, милые и замечательные. А ворчат только вредины и…

– Ветер.

Я обернулась и одарила неодобрительным взглядом Юглуса, который привалился к стене напротив стойла моего скакуна.

– Мьяв, – Ветер напомнил, что пришла я в ашруз ради его сиятельной персоны и отвлекаться на всех прочих, даже если это собственный телохранитель, права не имею.

– Прости, – извинилась я перед саулом, – нас прервали. Так вот…

Это была не первая наша встреча с Ветром после моего возвращения. Впрочем, о первой я все-таки расскажу. Она произошла почти сразу после того, как мы вошли в Иртэген.

– Жизнь моя, будь с ним строгой, – напутствовал меня Танияр. – Это ради него самого. На подворье ты привести его не сможешь. В доме саулу делать нечего, а на улице он замерзнет первой же ночью. У нас нет ничего, где можно его оставить. Помни, это ради него, – без тени улыбки напомнил супруг, и я кивнула, соглашаясь.

Как быть строгой со страдающим саулом, я не представляла. Когда мы с Ветром встретились после моего второго похищения илгизитами, он хотя бы успел выказать и радость, и недовольство. А сейчас мне предстояло показаться бедняжке и оставить его в стойле…

– Ох, – вздохнула я и вошла в ашруз.

Ветра я обнаружила в полном унынии. Он отвернулся к стене и, склонив голову, уперся в нее лбом. Сердце мое наполнилось жалостью в то же мгновение. Подбородок мой задрожал, и по щекам побежали слезы.

– Мой дорогой мальчик, – всхлипнула я. – Мой бедный Ветер…

Он вскинул голову и порывисто обернулся. Короткий миг взирал на меня, а после издав душераздирающее: «Мьяв!» – бросился на дверцу стойла.

Я обхватила шею саула руками, пытаясь удержать от попытки сделать себе больно. Не стану рассказывать во всех подробностях, какой поток эмоций был излит на меня верным скакуном, он мало чем отличался от прежнего. Негодование, жалобы – всё это был обрушено от всей саульей души. Мы даже поругались немного, когда я уже пыталась уйти. Я едва успела отвернуться, как Ветер схватил меня зубами за плечо. Больно не сделал, но держал крепко. И повторял это каждый раз, как только я вновь собиралась удалиться. В результате довел меня до белого каления. После того как высказалась уже я, скакун гордо отвернулся. Фыркнув, я ушла, не забыв, правда, пообещать:

– Завтра приду к тебе.

Обещание, разумеется, я выполнила. И за ту неделю, что вернулась, навещала Ветра по три раза на день. Но даже если бы сейчас было лето, я бы не села на него, потому что был кое-кто, имевший, несомненно, большую ценность, чем саул, как бы я ни любила своего скакуна. И просто гулять я его не выводила, чтобы не расстраивать нежеланием сесть в седло. Выгуливали его ашеры, а я приходила в ашруз, чтобы мой мальчик привык к мысли, что я вернулась и больше никуда от него не денусь.

Он, конечно же, моему появлению был рад, но в силу своего характера не мог отпустить, не посетовав на свое нынешнее положение. И тогда происходили беседы, которые забавляли ашеров, моих телохранителей и Элькоса, который сопровождал меня повсеместно, знакомясь с людьми и Иртэгеном в целом. Но о хамче я расскажу чуть позже, пока же мне надо было закончить ворковать с Ветром.

– Не надо ворчать, мой дорогой, – вернулась я к прерванному диалогу. – Ты же знаешь, что я скоро снова приду к тебе. Я больше никуда не денусь, уверяю тебя! Ну, посмотри. – Я распахнула шубу, сменившую шубку матушки, и показала свой живот. – Куда мне сбегать? Я уверена, что исполнила всё, что желал Создатель, остальным же буду заниматься в Айдыгере, а значит, ты будешь со мной.

– Мьяв, – возразил саул.

– Не могу я на тебя сесть, понимаешь? Потерпи, дорогой. Придет весна, и ты повозишь меня в повозке. А когда родится дайнанчи и я оправлюсь, то мы непременно промчимся с тобой во весь опор. Ты же знаешь, как я обожаю твой бег.

– Всё же они различны с Аметистом, – произнес Элькос, наблюдавший за мной. – Мне поначалу показалось, что история повторяется, но ошибся. Аметист был величайшим эгоистом, и весь мир должен был крутиться вокруг него. А Ветер привязан к вам, душа моя, и отсюда все эти пассажи и ваши уговоры.

– Верно, – ответила я, поглаживая саула. – Аметист и Ветер схожи лишь на первый взгляд, они оба невероятно артистичны. Но господин Аметист пользовался своим даром, чтобы привлечь к себе внимание. А Ветер желает быть рядом, потому что дорожит мной. Впрочем, он умеет быть тираном, а я попадаю под влияние что афериста, что опекуна. Уж таково мое женское сердце, – обернувшись, с улыбкой закончила я.

– Мьяв, – встрял саул.

– Нет уж, – я вернула ему свое внимание, – нам пора прервать дискуссию до следующей встречи. Уж прости, но у меня еще есть дела.

И я отступила назад, увеличив между нами расстояние настолько, чтобы Ветер не мог удержать меня, уже привычно ухватив зубами за плечо. Саул зашипел, выразив неодобрение, но я не поддалась, и визит на этом был окончен.

– Куда идем? – спросил хамче, пристроившись рядом, когда я выходила из ашруза. – На курзым?

– Нет, – ответила я. – Там мы уже были несколько раз. Я увидела всё, что хотела, и всем довольна. Эчиль и Керчун – молодцы. Впрочем, я изначально думала, что людям нужно лишь указать направление. Они слишком долго спали, но теперь глаза открываются, и я безмерно этому рада.

– Когда вы расскажете им их историю?