Солнечный луч. На пороге прошлого Цыпленкова Юлия
Советник улыбнулся, и я перевела взгляд на мужа. Теперь пришел черед говорить ему, и это была, пожалуй, самая непростая часть, потому что дело касалось ягиров. Танияр прикрыл глаза, так ответив на мой взгляд. Признаться, мне стало тревожно, все-таки воины таганов были особой частью всего сообщества. У них были свои права и законы, порядки, уклад и свобода воли, а мы собирались покуситься на самое святое – на кодекс ягиров.
– Эгчен. – Поза дайна не изменилась, он был по-прежнему расслаблен.
Супруг не волновался, как я, это мне было известно. Впрочем, верность ягиров ему обеспечивала клятва, даже если они будут не согласны. Они не могли предать, напасть или затеять переворот с целью поставить дайна, какой мог показаться им более удобным. Хотя воинам Зеленых земель я доверяла, они шли за Танияром без вопросов и споров. А вот те, что достались нам от двух павших каанов, лично для меня всё еще оставались чужаками. И пусть самое большое, что они могли сделать, – это уйти в какой-нибудь таган и сменить властителя, с которым уже не смогут прийти войной, но ослаблять армию не хотелось вовсе. Да и попросту ссориться с теми, кто всегда стоял за плечом, тоже.
– У нас теперь стало намного больше земель, – между тем продолжал Танияр, – и бегать навстречу врагу, как раньше, мы уже не можем. Ашити права в том, что войной таганы на нас идти не решатся, если только не сумеют объединиться, но набеги устраивать смогут. Пришла пора защищать не поселения, а границу.
– Да, это мудро, дайн, – кивнул байчи.
– Граница у нас большая, ягиров не хватит, и разъезды не помогут. Пришла пора ставить крепости, между которыми будут стоять кордоны, а разъезды пойдут от крепости до кордона…
– Это всё не наши слова, – вдруг нахмурился Эгчен.
– Верно, – кивнул Танияр. – Мы дадим всему этому наши названия. Сейчас я говорю тебе так, как объясняла Ашити. Я был в ее мире и говорил с таким же властителем, как я. На его земли часто и много нападали соседние племена. Земли жили плохо и теряли людей, потому что граница долгое время была почти открытой. Было много мест, где проходили враги. Потом эти дыры закрыли, и нападений стало меньше. Теперь земли процветают. Мы меняемся, Эгчен, и всё меняется вместе с нами. Такова воля Отца, и ты это знаешь, иначе вещая не помогала бы нам. Ашит идет не к дочери, но по велению Белого Духа. Только ему она послушна.
Байчи, как и остальным, возразить было нечего. Каждое слово дайна было острой стрелой, которая била в цель. Если бы я могла, то сейчас аплодировала бы супругу. Он выбрал самый верный путь. Не я, но Нибо Ришемский и шаманка стали его оружием против закоснелости даже такого преданного человека, как Эгчен. Впрочем, всё было верно. Я лишь когда-то изумилась тому, насколько тагайни беспечны в защите своих рубежей. И не меня взял в расчет дайн, принимая решение, хоть я и подсказала направление. Именно его светлость мог стать лучшим советчиком в этом деле. Кому, как не ему, было знать о набегах и разорениях?
– В каждой крепости будут сурхи, чтобы вести передавались быстро в любой конец дайната, – продолжал Танияр. – Саул скор, но птица летит быстрей. Ей неведомы повороты дорог и непроходимые топи.
– Понял, – отозвался Илан, уже взявший на себя обязанности по разведению почтовых птиц.
Дайн кивнул и ему, а после вернулся к разговору с Эгченом:
– Кийрамы нам не враги, они оберегают нас со своей стороны, мы поможем им, когда в том будет нужда. Каменный лес был нам врагом, но он же и защищал нас, теперь его нет. Когда сойдет снег, мы посмотрим, что находится за его пределами. Твари, какие выжили после того, как мы разбили каменные столбы, должны были сдохнуть за зиму. Их больше ничто не защищает. Это теперь тоже наши земли, и, насколько они тянутся, мы узнаем, и там поставим крепость…
– Хайят, – произнес Архам. Все взоры обратились на него, и деверь пояснил: – Так мы можем назвать крепость на границе.
Твердь, твердыня – перевела я для себя и одобрительно кивнула. Название было превосходное.
– Хорошее название, – едва заметно улыбнулся его брат, а Эгчен кивнул – ему тоже пришлось по душе. – Стало быть, там и поставим хайят. Добавим к нему еще название земли, на которой он стоит, так будет лучше. Огчи-хайят – так назовем крепость за Каменным лесом.
– Замечательно! – просияла я.
– Да, жизнь моя, – улыбнулся мне Танияр. – Но это только название, будем говорить о деле дальше. Эгчен, – он снова сосредоточился на байчи, – тебе собирать язгуйчи. Сначала тех, кто уже стоял на стене и почувствовал в себе воина, потом пусть по поселениям пройдутся более языкастые ягиры и расскажут, что за службу дайну будут давать награду. Готовить их будем лучше, чем первых язгуйчи. Тогда дали, сколько успели, теперь будем воспитывать настоящих воинов.
– Они не осилят науку ягиров, – возразил Эгчен.
– Науку ягиров оставим ягирам, – ответил дайн. – Язгуйчи должны уметь держать в руках клинок и обращаться с ним, стрелять, и не только из лука. Начнем обучать тому, что у нас уже есть. За лето мы должны будем поставить первые хайяты. Туда и отправим новых воинов. Ягиров им в начало назначим, но лучшее войско не будет стоять в хайятах, здесь ничего менять не станем.
– Кого алдаром поставишь? – байчи выжидающе смотрел на Танияра, и я испытала внутренний трепет.
Эгчен подошел к самому главному. Алдар и право его выбирать – это то, что было в основе воинских традиций. Это было одним из главных законов, но…
– Алдаров не будет, – произнес Танияр, и все тагайни посмотрели на него с недоумением. – Я – алдар своему войску, – продолжил мой супруг. – И каждый дайн будем алдаром. У ягиров больше не будет права выбирать. Войско должно подчиняться правителю.
Дайн замолчал, дав Эгчену возможность обдумать его слова. Байчи нахмурился. Он накрыл поверхность стола ладонями и устремил на них взгляд. Безмолвствовали и Архам с Иланом, но их такие новшества особо не касались. Впрочем, когда трещали по швам укоренившиеся традиции, беспокойство испытывали и те, кто не имел к ним отношения.
– Танияр, – наконец заговорил Эгчен, – ты знаешь, я пойду за тобой даже в горящий огонь, и все ягиры пойдут. Мы доверяли тебе и будем доверять, потому что не жалели ни дня о своем выборе. Ты наш алдар, в тебе живет великий Ягтыгур, тебя любит Белый Дух. Ты умный и сильный и если скажешь: «Идите и умрите», мы пойдем и умрем. Если ты так скажешь, значит, так надо. Никто не оспорит. Но это ты. Какими будут другие дайны? Если однажды появится новая Селек…
– Селек не была мне матерью, она заботилась о своем сыне, – спокойно прервал его Танияр. – Дайны будут иметь одну жену. Если дайнани не сможет родить детей, тогда муж отпустит ее и возьмет новую жену. Если дайнани родит дочь и не родит сыновей, значит, у дайна будет не наследник, а наследница. Тогда юная дайнани будет постигать науку ягиров, чтобы могла быть со своим войском, но! – супруг выдержал паузу, дав остальным осмыслить и эти слова, а после продолжил: – Над войском будет стоять байчи-ягир. Он не глава, но первый из воинов. Ему будут подчинены ягиры и язгуйчи, но он склонит голову перед дайном. Ягиры не могут выбирать алдара, потому что алдар – это дайн, и дайн будет ставить своего байчи-ягира – первого из первых. Мой байчи-ягир – ты, Эгчен.
Байчи снова опустил взор – он обдумывал, что сказал Танияр. Я перевела взгляд с Эгчена на супруга.
– Эгчен, – позвал байчи дайн и, когда тот поднял голову, просто добавил: – Верь мне.
И байчи расслабился. Он кивнул и ответил:
– Я верю тебе, Танияр.
Скандала не произошло, и я расслабилась. Впрочем, еще оставались сами ягиры, ягиры всего дайната.
Глава 5
Тишина опустилась на земли Белого мира, метель так и не завыла с приходом ночи.
– Весна, – прошептала я и порывисто села на кровати.
От столь резкого движения напряглось внизу живота, и я некоторое время сидела, поглаживая объемное чрево, внутри которого возился потревоженный будущий дайн. Нынешний правитель по своей привычке не имел ни стыда ни совести, то есть продолжал сладко спать. Мириться с этим я не пожелала и, сжав ладонь Танияра, потрясла его:
– Жизнь моя, проснись…
– М? – сонно вопросил дайн, и я снова потрясла его руку:
– Танияр… Танияр!
Супруг сел и, не открывая глаз, спросил:
– Что случилось?
– Идем, – только и ответила я.
Дайн провел по лицу ладонью, стирая сон, после поморгал и перевел на меня непонимающий взгляд. Однако объяснять мне было некогда, и я, встав с кровати, снова потянула его, нетерпеливо притопнув:
– Ну что же ты сидишь? Идем скорей!
На миг на лице супруга отразилась тревога, но вдруг сменилась иронией, и он полюбопытствовал:
– Ты добралась до кладовки под полом? Хочешь, чтобы я достал тебе окорок мгиза?
– Что? – потрясенно переспросила я.
– Под полом только замороженное мясо, – ответил Танияр. – Но с твоей хваткой рырха ты его точно разгрызешь.
И я задохнулась от праведного негодования.
– Да как ты смеешь?! – возмутилась я. – Думаешь, все мои мысли ночью только о еде?
– У остальных ночью вообще нет мыслей, – справедливо заметил дайн. – Ночью люди спят, и только моя дайнани…
Вскинув руку, я остановила его:
– Лучше молчи.
После обошла кровать с независимым видом, более не тратя на негодника времени. Да попросту обиделась! Я так хотела вместе с ним встретить этот волшебный момент наступления весны, а он… Так низко и гадко издеваться! И над кем? Надо мной! До кладовой я добралась, видите ли, окорок сырой во льду сгрызу, потому что все спят, а я только и делаю, что ем. Но не каждую же ночь! И немного. Так… перекусить выхожу если только.
– Окорок, – фыркнула я и покинула спальню под пристальным взглядом супруга, в котором раскаяния так и не появилось.
Оскорбленная до глубины души, я направилась к тому, кто меня всегда понимал. Вот уж кому и в голову не придет упрекать и обвинять меня в том, что не даю спать! Элькос – мой старый друг, и мне достаточно только постучать в дверь…
– Душа моя, это вы? – донеслось в ответ на стук. И только я намеревалась умилиться, как магистр продолжил: – И что же это вам не спится? Прихворнули? Бессонница? Подождите, сейчас халат накину и дам вам капельки. – А потом и вовсе добавил: – Или вас мучит несварение? Немудрено, вы столько едите, да еще и того, что странно сочетать вместе. Еще минутку.
Он открыл дверь, и я одарила Элькоса ледяным взглядом.
– Благодарю покорно, – сухо произнесла я. – Со мной всё хорошо. – Развернулась и ушла, сердито чеканя шаг.
– Что случилось, девочка моя?! – в спину воскликнул мне маг. – Вы ведь что-то хотели.
– Уже не хочу, – отмахнулась я. – Передумала. Ложитесь спать, магистр. Извините, что побеспокоила.
О, как я была зла! На всех мужчин Белого мира, нет! На всех мужчин Вселенной разом! Черствые, бездушные себялюбцы, неспособные понять всей тонкости женской души и ее потребностей. И Танияр, даже Танияр! А Элькос? Не открыл, не узнал, но сразу наговорил гадостей. И я почитала его своим другом!
– Окорок, – сердито ворчала я, войдя в гардеробную. После сунула ноги в сапоги и взяла шубу: – Несварение… Мерзавцы.
Одевшись, я прошествовала к выходу из дома. На приоткрытую дверь спальни, откуда на меня взирал супруг, я даже не обернулась, всем своим видом показав, насколько оскорблена. Не буду с ним разговаривать, теперь уж точно. Никогда! Со всеми буду, а с ним нет. И с Элькосом, если только стану цедить слова сквозь зубы, потому что ему еще нужна моя помощь. А потом тоже перестану.
– Куда направилась, любовь моя? – полюбопытствовал супруг, накрыв мое плечо ладонью.
– Прогрызать дорогу к окороку со двора, – ответила я, не обернувшись. – Чтобы больше тебя не будить.
– Из дома удобней, – заметил дайн. – Здесь уже путь прогрызен.
Вспыхнув, я скинула его руку и прибавила шаг. Красота наступающей весны меня более не интересовала. Теперь я просто хотела уйти из дома, где меня обидели, унизили и даже почти разбили сердце. Почти – потому что я еще не решила, насколько глубоко задета. Быть может, еще помиримся… потом. Но сейчас… Сейчас я намеревалась немного поплакать…
– Ох, Отец, – выдохнула я, едва открыв дверь, и забыла о собственных намерениях.
Слезы так и остались в глазах, да и об обиде я забыла в то же мгновение, как мне открылось уже знакомое, но оттого не менее потрясающее зрелище. Разве что мелькнула мстительная мыслишка, что кто-то готов проспать всё это великолепие, подаренное Белым Духом своим детям.
– Преступное равнодушие, – покачала я головой и шагнула во двор.
Но здесь мне показалось слишком сумрачно. В священных землях была свобода, и там ничто не могло скрыть от меня волшебства наступления весны в Белом мире. А на подворье было слишком тесно… в сравнении со степью, конечно. Мешали постройки и сами ворота. И я направилась к калитке. Открыла ее и выглянула на улицу. А после и вовсе вышла за ворота.
– Ах… – не сдержала я восторженного вздоха.
Улица была залита мистическим сиянием лунного света. Первая луна этого года! Задорные искры разлетелись по дороге, по заборам, по стволам деревьев. Всё вокруг сияло миллиардом маленьких огоньков. Мне даже казалось, что я слышу хрустальный перезвон, заполнивший кристально прозрачный воздух.
– Чудо, – прошептала и чуть вздрогнула, потому что на плечи мне легли ладони.
Они скользнули на спину, а после перебрались на талию и сошлись на животе. К макушке прижались щекой, и до меня донеслось негромкое:
– Ты звала меня встретить весну?
– Да, – прошептала я, а после добавила чуть громче: – Смотри, как восхитительно, жизнь моя. Я смотрю на это великолепие второй раз в жизни и не могу не восхищаться. Неужели ты не слышишь, как перестает выть вьюга?
– Я живу в этом мире с рождения, – ответил супруг. – Мне привычны и вой ветра, и тишина. Но я рад, что ты меня разбудила. Красиво…
Мы будто бы стояли в иной реальности, в которой Иртэген был призрачным, будто скрытым за тонкой сверкающей пеленой мироздания. Где-то там, откуда мы пришли, продолжалась обычная жизнь, не имевшая ничего общего с этим сказочным пейзажем. А мы стояли в самом центре Вселенной и глядели на эту жизнь со стороны, оставаясь равнодушными к ней, потому что всё, чем полнилась душа в эту минуту, – это сияние белых искр и свет первой луны.
– Шанни… Ашити, куда же вы побежали? На улицу, в холод, да еще в вашем положении! Ох… что это?
Магистр, едва не испортивший момент увещеваниями, застыл рядом с нами с открытым ртом. Улыбнувшись, я не глядя протянула руку. И когда ощутила слабое пожатие, ответила:
– Это весна, друг мой.
– Невероятно красиво, – пробормотал Элькос. Он еще некоторое время в молчании любовался открывшимся нам зрелищем, а после произнес рассеянно: – Так вот отчего вы постучались, желали показать это чудо. Я помню, вы рассказывали, как приходит весна в Белый мир. А я не понял, подумал, что вы все-таки переели и вам дурно…
Он замолчал, а я тихо зарычала. Негодование, едва утихшее, вернулось, чуть не испортив мне любования. За моей спиной рассмеялся Танияр. Должно быть ощутив, что я напряглась, он развернул меня к себе лицом и, обняв его ладонями, сказал с улыбкой:
– Прости нас, свет моей души, мы обидели тебя не со зла. Я просто шутил, а магистр заботился.
– Вы обиделись на меня? – изумился Элькос. – Но почему?
Вздохнув, я произнесла:
– Идемте в дом. Я все-таки и вправду в тягости. Хоть и не холодно, но долго гулять не будем. Впрочем, если кто-то хочет задержаться…
– Идем, – улыбнулся Танияр. – Полюбуемся в окошко, если хочешь.
– А я еще немножечко постою, – рассеянно ответил магистр. – Я чувствую прилив силы… Боги…
Он вдруг шумно выдохнул и раскинул руки. Искорки, словно испуганные светлячки, вспорхнули со своих мест. Они некоторое время висели неподвижно, а после устремились к нам… к Элькосу. Еще миг, и мы оказались в центре сияющей воронки. Она вращалась всё быстрее и быстрее, пока не послышалось завывание ветра, взметнувшего волосы.
Я прижалась к Танияру, спрятала лицо на его груди и отчаянно пожалела, что разбудила магистра. Он уничтожил умиротворение пейзажа, впрочем сумев поразить тем неистовством, что сейчас творилось вокруг нас. И все-таки стало даже немного страшно.
– Магистр! – гаркнул дайн, и кружение замерло.
– Я могу сейчас построить второй Иртэген, – сипло произнес хамче.
– Пожалуй, нам хватит одного, – усмехнулся супруг и приказал: – Возвращаемся домой. Все.
– Да, государь, – скорее машинально ответил Элькос, и искры разлетелись, едва он опустил руки. После тряхнул головой и посмотрел на нас с извиняющейся улыбкой: – Простите, увлекся. Это было даже восхитительней, чем источник танров. Невероятная мощь, я не удержался.
Кивнув ему, Танияр приобнял меня за плечи, и мы первыми направились к подворью. Магистр чуть замешкался, но вскоре догнал нас, и в ворота мы вошли втроем. Здесь пока не было ягиров. Ночью подворье охранял сам Белый Дух, как и любое другое жилище. Я говорю о метели. Пока стихия буйствовала, пока холод сковывал легкие, нападений не опасались. Но пришла весна, и уже следующей ночью у ворот встанет стража. Нет, они стояли на посту и зимой, но до наступления темноты, а теперь охрана будет круглосуточной.
Уже войдя в дом, я скинула на руки Танияру шубу и поспешила на кухню, но в этот раз никто шутить не стал. Впрочем, я заходила туда не за булочкой или сыром. Раздув затухающие угли в очаге, я зажгла лампу и поспешила в кабинет.
– Что встревожило тебя? – Супруг вошел следом, так и не оставив одежду в гардеробной.
– М? – Я бросила на него взгляд и достала чистый лист бумаги.
Танияр все-таки отнес нашу одежду и вернулся. Он присел на край стола и посмотрел на то, что я написала.
– Весна, – прочитал дайн. – Один. Это…
– Считай, это наш первый календарь, – улыбнулась я. – Пока просто будем вести подсчет дням. За ориентир возьмем первый день весны.
– Хорошая мысль, – похвалил меня супруг. – Ты же уже начинала считать дни…
– Да, – теперь кивнула я. – Когда я попала в Белый мир, я начинала подсчет, но после второго похищения сбилась, а потом и вовсе вернулась домой. К тому же у меня не было ориентира. Я попала сюда посреди зимы. А сейчас есть отправная точка, от нее и будем отмечать. Милый. – Танияр оторвал взгляд от листа бумаги и посмотрел на меня. – Как вы понимаете, что наступило лето? Мама говорила про праздник лета, но не объяснила, как люди понимают, что весна подошла к концу. Для меня прошлое лето началось с твоего возвращения в священные земли.
Дайн взял меня за руку и притянул к себе. Я упираться, разумеется, не стала и нырнула в заботливые супружеские объятия. Танияр провел по моей щеке кончиками пальцев. Затем мягко сжал подбородок и склонился к губам. А потом развернул к себе спиной, и теперь мы смотрели на его портрет, который рисовала я. Хотя нет, смотрела на портрет, наверное, только я, а мой муж прижался щекой к моей макушке.
– Это был один из лучших дней, – наконец произнес он. – Ты согласилась остаться в моем доме. Я переживал, что откажешься.
– Как же мне было отказать, если ты угрожал покою моей матери? – хмыкнула я и развернулась к нему лицом. Смотреть на портрет мне нравилось много меньше, чем на оригинал. Я оплела шею Танияра руками и некоторое время любовалась мужественными чертами. – А какие еще дни были для тебя лучшими? – спросила я с нескрываемым интересом. – Наша свадьба?
– Все дни, когда ты была со мной, – улыбнулся супруг, блуждая взглядом по моему лицу. На миг задержал его на губах и снова посмотрел в глаза. После поднял руку и отвел в сторону прядку волос, мешавшую ему. – Сначала, когда тебя не было, все мои дни были обычными. Одни веселые, другие печальные. Были всякие, но ни одного лучшего. А потом я увидел тебя. Ты осветила Мрак, ты осветила мою душу, Ашити, и я поверил тебе. Вложил свою ладонь в твою и пошел следом. С тех пор все дни, когда ты светишь мне, лучшие. А когда твой огонь исчезает, я снова погружаюсь во мрак. Больше нет обычных дней – только лучшие или ничего.
– Ох, Танияр, – задохнулась я от переполнивших вдруг чувств и подалась к нему. Обняла его лицо ладонями и, почти коснувшись губ своими губами, прошептала: – Без тебя мой огонь не горит так ярко, он еле тлеет. Только ты зажигаешь его.
Дайн чуть отстранился и отрицательно покачал головой.
– Ты родилась с огнем в душе, Ашити. Я не зажигал его, ты уже горела, когда Отец привел тебя ко мне. Но я помогаю пламени не угаснуть, без него ты исчезнешь, а я снова окажусь во мраке. Не хочу туда, там холодно и одиноко.
Теперь отстранилась я и прищурилась.
– Танияр, сын Вазама из рода Даймара, немедленно ответь мне, что ты хотел этим сказать? Что ты подбрасываешь хворост, потому что заботишься… о себе?!
– Кто я, по-твоему, женщина?– заносчиво вопросил негодник. – Я дайн и первый в своем роду. Мои потомки будут говорить, что они из рода Танияра. О ком мне заботиться? Конечно, я забочусь о себе. – И глаза такие искренние и чистые, словно звезды в морозном воздухе.
И я накрыла фитилек лампы колпачком. Кабинет погрузился во тьму, и я мстительно вопросила:
– А сейчас? Тебе всё еще светло, дайн Танияр первый в роду?
– Я слепну, так ярко сияет, – ответил он, и я расслышала в голосе улыбку. – Мне светло и тепло, для меня ничего не изменилось.
– Чем же мне наказать тебя за себялюбие, дайн Танияр? – Он промолчал, и я хмыкнула: – Верно, не подсказывай, я сама знаю.
Вновь подавшись к Танияру, я сжала его лицо ладонями и наконец поцеловала. А когда отстранилась, гордо вопросила:
– Ну?
– Мне кажется, что я еще мало наказан, – чуть подумав, ответил дайн. – Сделай так еще раз, чтобы я смог ощутить раскаяние.
– Ты закрывал глаза, пока я тебя наказывала?
– Закрывал, но всё равно было ярко.
Я провела ладонями по его волосам, огладила скулы и, подняв руки выше, накрыла глаза. Затем снова прижалась к губам, но не целовала, просто слушала спокойное дыхание. Темнота нежила, ласкала в своих объятиях, и мне подумалось, что хотела бы застыть вот так навсегда. Чувствовать его, слышать… любить…
– Моя Ашити.
Я не столько услышала, сколько поняла по движению губ. А потом он сам поцеловал меня, и не было мысли пошутить о том, что преступник сам привел свое наказание к исполнению. Я таяла, растворялась вместе с темнотой и сияла, подобно ледяным искоркам в первом вздохе весны.
– Я буду светить тебе всегда, – прошептала я. – Я буду светить только для тебя.
– Да, – тихо ответил Танияр. – Ты – свет моей души.
– Кхм… – раздалось из-за двери вежливое покашливание, и мы с супругом произнесли одновременно:
– Магистр.
– Простите богов ради, – без всякого смущения произнес хамче, – но как же все-таки определяют начало лета? И не думайте, что я стоял тут всё это время и подслушивал. Я отходил и вот вернулся, думал, что вы уже освободились.
Усмехнувшись, Танияр ответил:
– Айжэм – это кустарник. Его цветы распускаются в последний день весны. Как только зацвел айжэм, на следующий день составляют столы и празднуют наступление лета.
– Сомнительная примета, – задумчиво произнес Элькос. – Весна может быть теплой, а может холодной, и тогда цветение наступает позже…
– Весна у нас всегда одинакова, магистр, – ответил дайн, а я добавила:
– И короткая. В прошлом году я насчитала тридцать дней от наступления весны до того дня, когда мы с мамой оказались на празднике лета. Значит, весна будет длиться всего тридцать дней… Хм… Вот и проверим, – закончила я.
– Всего тридцать дней? – переспросил хамче. – Это невероятно. Природе не хватит времени… Впрочем, я попросту меряю меркой своего мира. Прошу духов простить меня за сомнения. Более не смею отвлекать, – это уже относилось к нам с мужем. – Спокойной ночи, Ваши Величества.
– Пусть Увтын будет к вам добр, магистр, – ответил за нас двоих Танияр.
– Идем и мы, – сказала я.
– Идем, – легко согласился супруг и добавил: – Возможно, наказание настигнет меня во сне, когда я перестану тебя чувствовать.
– Негодяй, – фыркнула я и стукнула его кулаком по плечу. Ответом мне был веселый смех, и я улыбнулась, пользуясь темнотой, чтобы мое негодование не отдавало фальшью.
На миг мелькнула мысль все-таки зайти на кухню и взять горсточку сушеных ягод, но сразу передумала, представив ухмылку супруга. Вернулось раздражение, правда, тоже на миг. Усмехнувшись, я покачала головой и направилась в спальню, решив, что ягоды съем днем… если еще буду их хотеть.
Танияр подначивать уже не стал, хоть мне и казалось, что его распирает от желания сказать что-нибудь этакое. Впрочем, мне могло так просто казаться из-за того, что я ждала подначки и очередной шутки. Аппетит у меня и вправду был замечательный. Признаться, щеки мои несколько округлились, да и ключицы более не проглядывали из-под кожи так явственно, как прежде. Сурхэм даже сказала на эти изменения:
– Теперь я хоть вижу, куда еда уходит. А то раньше, сколько ни корми, не поймешь, куда легло. Смотри, какая славная стала.
Не скажу, что печалилась или радовалась некоторым переменам во внешности, просто принимала их, и всё. Я не была полной или пышной, просто стала несколько упитанной. Впрочем, я была уверена, что после родов все мои новоприобретения исчезнут. Долго засиживаться над колыбелью я не собиралась. Может, и не стану бегать по Иртэгену, как прежде, но дел было немало, и все они требовали моего внимания. Так что малышу придется обходиться время от времени заботами нянек. Да и вряд ли у меня останутся нынешние потребности в еде. Однако всё это было мелочью.
В спальне я устроилась на плече Танияра и закрыла глаза, умиротворенная теплом его руки, лежавшей на моей талии. Тихонько вздохнув, я улыбнулась и… Порывисто села. Дайн поднялся с подушки следом и произнес с толикой иронии:
– Я так никогда не прочувствую наказания. Что снова встревожило тебя?
Обернувшись, я впилась взглядом в его лицо, легко приметное в сумраке, а после и вовсе встала с постели, снедаемая сильнейшим волнением. Танияр перестал улыбаться. Теперь и он поднялся с постели и приблизился ко мне.
– Что случилось, свет моей души? – уже серьезно спросил дайн.
Еще чуть помолчав, я все-таки произнесла:
– Тридцать дней, жизнь моя.
– Что – тридцать дней? – не понял супруг.
– Осталось тридцать дней, Танияр. Тридцать дней, и мы увидим нашего сына. Мама сказала…
– Привезти тебя к ней после праздника лета, – закончил за меня дайн и улыбнулся: – Уже скоро.
И я созналась:
– Мне страшно, любимый. Не боялась прежде, а сейчас подумала и вдруг испугалась.
Танияр легко рассмеялся и привлек меня к себе. Я чувствовала, как он ласково гладит меня по волосам, затем поцеловал и прижался щекой к макушке.
– Мне тревожно, – сказала я, всё еще пребывая в плену своих размышлений. – А вдруг что-то пойдет не так? А что если…
Дайн накрыл мои губы ладонью и поцокал языком:
– Помнишь, как ты говорила своей родной матери? Рядом с тобой Ашит, еще есть магистр, и тебе благоволит сам Белый Дух. И я буду рядом. Всё будет хорошо, жизнь моя.
Подняв голову, я с минуту любовалась на улыбку супруга, а после вздохнула и улыбнулась в ответ:
– Ты прав, милый, а я поддалась сомнениям и малодушию. Моя названая мать – шаманка. Есть Элькос, чья сила теперь не имеет границ, и Создатель ко мне добр.
– А я? – хмыкнул Танияр.
– А с тобой рядом мне и вовсе нечего опасаться, – моя улыбка стала шире. – Кто еще может похвастать столь могущественной поддержкой?
– Никто, кроме моей Ашити, – заверил меня супруг и поцеловал в кончик носа.
Он направился к постели и потянул меня за собой. Вернувшись на надежное плечо мужа, я еще некоторое время смотрела в темноту, а после закрыла глаза и повторила:
– Всё будет хорошо.
– Так и будет, жизнь моя, – ответил Танияр. – А ты днем поговори с Эчиль. У нее две дочери, и появились они не из воздуха. Думаю, она найдет, чем тебя утешить, если всех нас четверых тебе мало.
Белого Духа дайн тоже посчитал, и я фыркнула:
– Сама скромность.
– Первый в роду, душа моя-а… – окончание фразы утонуло в зевке.
– Помню-помню, – хмыкнула я и поцеловала дайна в плечо: – Спи, милый, я уже успокоилась и больше мешать не стану.
Вскоре дыхание Танияра стало ровным и глубоким, рука на моей талии потяжелела, и я выпуталась из объятий – мне не спалось. Я перебралась на свою подушку, повернулась к супругу спиной и устремила взгляд в окно, за которым продолжала мерцать весна. Впрочем, мысли мои были теперь далеки от маленького чуда, да и от пирожков тоже. Как не думала я и о скорых родах. Волнение и вправду покинуло меня. По крайней мере, пока покинуло.
Теперь я размышляла о своих родителях. Как они там? В моем родном мире уже должна была начаться зима… И за всё это время я так и не передала им ни одной весточки. Не получилось. Магистр пробовал и после того, как мы прибыли в Иртэген, и на следующий день, и много-много раз после. Однако открыть портал удавалось только к границе священных земель, а дальше Белый Дух не пускал.
Мы даже ездили несколько раз к шаманке, чтобы попытаться отправить письмо уже оттуда. Ходили в пещеру к охо… Магистр и Танияр ходили. Берик, он был в тот день с нами, намертво вцепился мне в руку и не позволил даже приблизиться к логову. Дайн только одобрительно кивнул, глядя на живой капкан. Мое возмущение и увещевания результата не дали. Нет, я не намеревалась лезть в пещеру, но хотела подождать снаружи. Однако не сумела даже отойти от дома матери.
– Это возмутительно! – воскликнула я тогда.
– Зато на глазах, – ответил Берик. – Больше не исчезнешь. – Я только фыркнула и смирилась.
Впрочем, что я ждала бы у входа в пещеру, что у дома шаманки – открыть портал не получилось. Почему пошли в логово охо? Потому что туда я перенеслась из Аритана и оттуда же отправилась назад в герцогский замок. Хотя последнее было вполне логично – меня перенес кристалл-накопитель по оставшимся координатам. Но из Камерата в Белый мир я попала именно сюда! Из этого и исходили, но без результата.
– Или произошло намеренное искажение траектории, или же попросту проход между мирами закрыт Высшими Силами, – сказал Элькос. – Но ведь нас пропустили сразу в савалар Создателя…
– Забудь, – сурово ответила Ашит.
– Но почему…
Мама только замахнулась на него кулаком, после сплюнула и перестала замечать магистра. Танияр тоже заметно посуровел, однако угрожать физической расправой не стал, а лишь укоризненно покачал головой.
– Друг мой, – заговорила я, взяв хамче за руку. – Разве же вы осмелились бы осквернить храм в нашем мире? Или же источник танров? Как вам не совестно предлагать эксперименты в саваларе? Отец был добр к вам, а вы такое непотребство удумали.
– И в мыслях не было обидеть Белого Духа! – воскликнул Элькос. – Клянусь честью, я желал только помочь! Только и всего… Прошу меня простить, – закончил маг, склонив голову.
Никто не стал принимать эти извинения, потому что магистр извинялся перед Создателем.
– На всё Его воля, – немного смягчилась шаманка. – Если Отец позволит, отправишь весть родным. Сейчас нельзя.
– Почему, мама? – спросила я с любопытством.
Она развернулась в мою сторону и усмехнулась:
– Думаешь, Отец со мной советуется? Или приходит вечер скоротать за горячим этменом? Мы не соседи с Ним. Он говорит – я исполняю.
– Да, конечно, ты права, – улыбнулась я. – На всё воля Создателя.
На том пока попытки и прекратили. Раз уж Белый Дух закрыл свой мир, стало быть, так надо. И все-таки было досадно, что я не могу отправить родителям даже короткой записки. Успокаивало одно – теперь они знали, что я жива и где нахожусь. Больше не было боли, осталась только печаль, но и была надежда однажды снова свидеться. И я верила в то, что так и будет.
Ведь оставалось столько всего, чем хотелось поделиться! И наши деяния, и перемены, обнаруженные в Айдыгере, но главное, до зубовного скрежета хотелось порадовать родителей, что они стали бабушкой и дедушкой. Когда придет время, разумеется. Рассказать, какой он – их внук. Какое имя ему даст отец, и о своем самочувствии тоже. Да много о чем! А еще узнать, что происходит в Тибаде и в столице, как поживают сестрица с супругом. Да и про Нибо я тоже была не прочь услышать. Конечно, про дядюшку и Фьера Гарда. Обо всем и обо всех!
Но грань миров сомкнулась, и откроется ли она когда-нибудь вновь, было неизвестно. Оставалось лишь верить и надеться. Белый Дух всегда был к нам милостив, может быть, однажды он снова позволит хотя бы приоткрыть маленькую щелочку…
– Отец милостив, – шепнула я, повторив собственную мысль, и наконец провалилась в сон.
Глава 6
Весна! Она мчалась по Белому миру полноводной рекой. Теперь солнце исчезало с небосвода только на ночь. Снег, еще недавно лежавший ровным толстым пластом, стремительно таял. Сначала он просел и покрылся ледяной корочкой, но уже через несколько дней зазиял проталинами. Они росли с каждым днем, ширились, и запах сырой земли заполнил воздух.
Бахрома хрустальных сосулек, повисших на крышах, не переставая услаждала слух бойкой капелью. Земля жадно впитывала всю влагу, скопленную за долгую-долгую зиму. Еще бы! До первых дождей было еще далеко, и нужно было напитать почву, чтобы зелень была сочной. Дурпак заботился обо всех своих подопечных.
И вскоре старания духа были вознаграждены первыми ростками. Почки на деревьях стремительно набухли, и первые листочки проклюнулись уже через пятнадцать дней после начала весны. А там показались и острия листьев юной травы. Еще немного, и она покроет землю ковром, украшением которому послужат пестрые цветы. Впрочем, аймаль уже раскрыл первые чашечки, и вскоре заборы будут оплетены этими чудесными цветами, так схожими цветом с глазами моего возлюбленного.
И вот уже вышли из заточения в теплых пристройках к домам бейкши. Должно быть, именно это сказалось на их характере, и по весне птицы оказались особенно злобными. Они клекотали и так и норовили ухватить за ноги тех, кто слишком приближался к заборам, между досками которых торчали головы скандалисток.
Читать бесплатно другие книги:
