Солнечный луч. На пороге прошлого Цыпленкова Юлия

Да что там бейкши! Саулы покинули ашруз, сменив тяжелых мохнатых рохов. Скакуны, изголодавшиеся по быстрому бегу, в нетерпении переступали с ноги на ногу, пока ягиры седлали их. Еще немного, и первый табун свободных саулов поведут в холмы на выгул. Все пребывали в радостном предвкушении, и только Ветер продолжал отчаянно страдать.

Ему хотелось, как и остальным, встать под седло и промчать свою всадницу, споря в скорости со скакуном Великого Странника Хэлла, но… Я всё еще не могла сесть на него, а теперь уж особенно, когда до родов оставалось совсем немного. Впрочем, и отказывать моему мальчику я не хотела. Однако ему нужно было еще немного помучиться, потому что у меня были иные дела.

– Душа моя, вы уверены? – спросил меня магистр, ожидая, пока я закончу с завтраком.

– Более чем, – кивнула я. – Сейчас подойдет Эчиль с девочками, и мы отправимся в нашу экспедицию.

– Вы слишком непоседливы, лучше бы поостеречься, – все-таки укорил Элькос. – Срок близок, я вижу…

– Друг мой, – прервала я его, – успокойтесь, прошу вас. Мама сказала, после праздника лета, значит, после праздника лета. Она видящая, магистр, и еще ни одно видение ее не было ложным.

– Пусть так, девочка моя, – улыбнулся магистр. Возможно, он хотел продолжить, но от очага послышалось ворчанье:

– Да сколько же можно? Душа моя, девочка моя… Тьфу! И это при живом-то муже, да еще дайне. Ни стыда ни совести.

Элькос закатил глаза, а я спрятала ухмылку. Хамче обернулся к Сурхэм, продолжавшей негодовать себе под нос, но так, чтобы никто не пропустил ни слова.

– Дорогая, – миролюбиво произнес магистр, – как же мне называть свою дочь?

– Она тебе не дочь, – отмахнулась прислужница.

– Но как дочь, – возразил Элькос. – Я был одним из первых, кто увидел малышку Шанни. Ее родители – мои добрые друзья, и я часто бывал у них дома. Баловал девочку, заживлял ее ссадины и ушибы. А уж поверь, эта непоседа немало набила шишек не только в детстве, но и в юности. И шалости ее я тоже покрывал, за что получал выволочку от Элиен – родной матери Ашити.

– Правда? – живо заинтересовалась я. – Матушка бранила вас?

– И зачем говорить друг другу так, будто вас много? – Сурхэм нашла новый повод придраться, раз уж на первый упрек нашлось объяснение.

– Вы – это вежливая форма обращения в нашем родном мире, только и всего, – пожал плечами Элькос. – Так обращаются к незнакомым людям, а еще к знакомым, но имеющим высокую должность или же благородное рождение. Да даже к простонародью воспитанный человек обратится на «вы», если это незнакомец.

– Нам просто так привычно, – добавила я. – Мы же не требуем, чтобы ты перестала ворчать об одном и том же, будто не объясняемся уже по десятому разу.

Сурхэм развернулась в нашу сторону и развела руками:

– Так и мне поговорить хочется. А вы всё о своем да о своем. Вот и я о своем, зато отвечаете. Вроде и поговорили.

Мы с магистром переглянулись. И если я только улыбнулась, не желая обидеть смехом обиженную на невнимание женщину, то Элькос все-таки хмыкнул.

– И что смешного сказала? – тут же насупилась прислужница. – Раньше-то присяду за стол, поговорим с Ашити. Я ей всё, что слышала, она ответит что-то. А сейчас что? Только вдвоем и говорите, а мне вставить слова некуда.

– Дорогая, ты ведь сама не подходишь, – заметила я.

– Некуда, – едко ответила она. – Занято уж местечко-то.

Магистр с намеком повел рукой, показав на другие стулья, но Сурхэм отмахнулась:

– Не то это.

– Стало быть, мы с тобой дайнани делим? – прищурился хамче.

Она уперла кулаки в бока и прищурилась в ответ:

– Стало быть, делим.

Покачав головой, я встала со своего места.

– Глупости какие. Я всегда рада выслушать тебя, Сурхэм. Хочешь поговорить – начинай говорить, а не ворчи об одном и том же.

– А он умный, значит?! – воскликнула мне вслед прислужница. – Всё место занял, и лучу солнечному сунуться некуда!

Я обернулась и увидела, как Элькос подошел к женщине, обнял ее за плечи и звонко поцеловал в щеку. А после со смешком увернулся от взметнувшегося кулака.

– Клянусь, более твоего места не занимать, дорогая наша ворчунья, – весело заверил маг и поспешил за мной.

– У-у, – погрозила ему Сурхэм и, отвернувшись, буркнула: – Нахал какой.

Возле ворот нас ожидал Берик. Ягир разговаривал со стражами, и, когда мы с магистром вышли, воины над чем-то смеялись. Так что нас встретили веселыми улыбками и поклонами. Впрочем, улыбки были такими же искренними, как и моя улыбка. Магистр просто кивнул, но пожелал:

– Милости Белого Духа.

– Милости Отца, – откликнулись ягиры.

– И пусть этот день подарит нам только радость, – подвела я итог приветствиям.

– Тебе радостно, и нам хорошо, – ответил с улыбкой один из стражей.

– Верно, – важно кивнул второй. – Солнышко вышло, и на душе теплей стало.

– Скажете тоже, – фыркнула я и поспешила отойти от дома, смущенная словами воинов.

Но, конечно же, мне было приятно. Берик за моей спиной хмыкнул, а Элькос произнес, с лукавством посматривая в мою сторону:

– Солнечный луч любят в разных мирах. Душа моя, вам давно пора смириться – вы притягиваете людей, при этом не прилагая и толики усилий. Это ваш дар, Шанни.

– Хамче, – сказал Берик, и маг важно кивнул:

– Именно! Вы чисты помыслами, добры и отзывчивы. Вы улыбаетесь людям, и люди не могут не улыбнуться вам в ответ. Вы, девочка моя, чистый свет, который…

– Ну, будет вам, будет, – ворчливо прервала я Элькоса. – Не люблю долгих комплиментов.

– Это не комплимент, – парировал хамче, – всего лишь оглашаю данность.

Я обернулась к нему.

– Огласили, и довольно. Мне приятно, но смущать и дальше не стоит. Я такова, какова есть, и не каждая душа готова мне отозваться.

– О глухих, слепых и дураках я даже говорить не намереваюсь, – отмахнулся магистр и не удержался: – Все-таки наши боги преподнесли Белому миру прекрасный подарок.

Усмехнувшись, я покачала головой.

– Думается мне, друг мой, что я вовсе не подарок, а часть сделки богов. Вся моя жизнь в родном мире была дорогой в Белый мир, где меня ожидал Шамхар много веков назад… Кстати, – я встряхнулась и устремила на Элькоса пристальный взгляд: – Вы могли бы узнать, сколько времени прошло с момента падения прежней цивилизации? Было бы любопытно узнать, как считаете?

В этот раз магистр не спешил заговорить. Он потирал руки, поджимал губы и мычал себе под нос что-то невразумительное. А пока Элькос обдумывал мои слова, Берик воспользовался воцарившимся молчанием.

– Ашити, – заговорил ягир, – ты иногда называешь это имя – Шамхар. Кто он?

– Я после тебе расскажу, – ответила я с извиняющейся улыбкой. – Сейчас вокруг нас люди, а я пока не готова говорить об этом со всеми. Побеседуем после прогулки.

– Я услышал, – кивнул Берик.

Мы подошли к старому подворью, и, так как Эчиль с дочерями всё еще не появились, я направилась в дом Архама и его семьи. Мои сопровождающие, разумеется, отставать и не думали.

– Друг мой, – обратилась я к хамче, – почему бы вам не попытаться узнать возраст этого подворья? Строение довольно-таки древнее, но более точных известий о времени его постройки мы не имеем. Хотя бы ради эксперимента. Или же это долгий процесс?

Магистр усмехнулся и покачал головой, однако тут же кивнул и остановился у входа в дом. Я остановилась тоже, но Элькос уже внимания на меня не обращал. Он задрал голову и некоторое время смотрел на крышу, а после присел и уперся кончиками пальцев обеих рук в землю. Я отошла в сторону, не желая мешать работе мага, а Берик задержался. Его явно терзало любопытство. Он тоже присел рядом с Элькосом и с минуту смотрел на его руки. После повторил в точности позу хамче, но вскоре пожал плечами и отошел ко мне.

– Что он будет делать? – спросил телохранитель, и я развела руками:

– Понятия не имею. Я не маг, и их наука мне неизвестна. Доверимся магистру, в Камерате он был первым из первых, и можешь мне поверить, вполне заслуженно.

– Тебе верю, – без тени улыбки ответил Берик.

Тем временем Элькос прижал к земле уже не кончики пальцев, а ладони. Склонился и припал ухом, будто желал услышать, что ответит ему Белый мир. В это мгновение открылась дверь, и к нам выпорхнуло семейство Архама. Сам он сопровождал Танияра в его поездке к Каменному лесу, а вот дамы должны были составить мне компанию в инспекции устройства больницы.

И если Эчиль приблизилась ко мне, то девочки, обнаружив мага в странной позе, направились к нему.

– Что он делает? – спросила свояченица.

Надо заметить, что Эчиль заметно похорошела с прошлого лета. И вроде бы ничего не изменилось: она была всё так же высока и широка в кости, да и голос остался по-прежнему низким и глубоким, но глаза сияли. Первая, а ныне единственная жена Архама была счастлива, и это было видно с первого взгляда. Наконец она получила то, чего заслуживала, – быть любимой и нужной, и я была искренне рада за свою сестрицу и помощницу.

– Исполняет мою просьбу, – ответила я, – пытается узнать, сколько зим вашему дому. Большего сказать не могу, сама не знаю.

– А зачем тебе знать, сколько зим дому?

Я посмотрела на свояченицу и улыбнулась:

– Любопытно.

Эчиль ответила мне удивленным взглядом, но вскоре махнула рукой:

– Если надо, значит, надо. – И мы вернули свое внимание магистру…

Мне очень хотелось охнуть, возмутиться или же выразить настороженность, но я рассмеялась – до того уморительная картина предстала нашим взорам. Девочки пристроились рядом с магом и зеркально отобразили его позу. Теперь они тоже стояли на четвереньках и слушали землю. И если Тейа и Йейга стояли на четвереньках, низко склонив головы, то Белек коленок не согнула. Она переломилась пополам и уткнулась головой в землю.

– Белек! – воскликнула Эчиль.

– Не-а, – так и не распрямившись, помотала головой младшая дочь Архама. – Не-а, не-а.

– Ты сейчас головой в землю так уйдешь, – увещевала ее приемная мать, подойдя ближе.

– Не-а, – возразила девочка.

Эчиль подхватила Белек на руки, но она тут же закапризничала и потянулась вниз, явно негодуя и требуя вернуть ее на место.

– Тейа, – строго позвала свояченица, – встань на ноги.

– Мы слушаем, мама, – ответила старшая дочь Архама.

– Слушаем, – поддержала сестру Йейга.

– И я! – завопила изо всех сил Белек. – Я хочу!

Эчиль присела на корточки и попыталась отряхнуть волосы названой дочери.

– Не-а, – снова замотала та головой. – Слусать землю! Я хочу!

Мне подумалось, что надо помочь нашей сестрице, но вновь рассмеялась, наблюдая всю эту забавную и умиротворяющую сцену. А потом мне подумалось, что пройдет не так много времени и мой сын тоже будет так же веселить меня своими выходками, а может, даже немножко раздражать непослушанием, но совсем-совсем капельку. Придя в окончательное умиление, я погладила живот и улыбнулась, ощутив ответное шевеление.

А после почувствовала, как на плечо мне легла ладонь, и, повернув голову, встретилась взглядом с Бериком. Взгляд этот был теплым и даже ласковым, и уголки губ ягира приподнялись, обозначив улыбку. Я улыбнулась в ответ и вздрогнула, потому что рядом раздался резкий звук, бесконечно тянувшийся на высокой ноте, – завизжала Белек, которую Эчиль несла в нашу сторону.

– О Хэлл, – выдохнула я, зажав уши ладонями. – Белек, милая, ты бы и черына посрамила. Если он еще жив, надеюсь, после твоего визга сам сбежит из Каменного леса. Его попросту должны услышать даже за границами Айдыгера.

– Пусти-и, – провыла малышка и снова завизжала.

Эчиль едва успела присесть, потому что девочка все-таки вывернулась и не упала навзничь лишь потому, что ее мать успела ухватить бунтарку за руку, но тут же отпустила, и Белек поспешила к магистру и сестрам.

– Килим, – беспомощно пробормотала свояченица, и я с сочувствием обняла ее за плечи.

Не знаю, чем бы всё это закончилось, но неожиданно Элькос поднялся на ноги и направился в обход дома, сопровождаемый любопытными взглядами, не только нашими, но и прислужников. Ну и девочками, Белек от сестер не отставала. Все четверо скрылись из виду, и мы с Эчиль и Бериком поспешили за ними. Однако мой телохранитель неожиданно обогнал и заступил дорогу.

– Ты туда не пойдешь, – твердо сказал он.

– Берик, там никого нет, – с улыбкой ответила я, понимая, почему вдруг воспротивился ягир. – Подземный ход уничтожен, Рахона там быть не может…

– Нет, – мотнул он головой, и я вздохнула.

– Хорошо, – не стала я спорить. – Позови ягиров от ворот, пусть и они сопровождают нас. В конце концов, я хочу знать, что делает хамче, и ты тоже хочешь.

– Меня точно никто не похитит, – произнесла Эчиль и ушла за дочерями.

– Берик, – я строго посмотрела на упрямца и заверила: – Я с места не сойду, пока ты не вернешься, обещаю.

– Идем со мной, – ягир нашел выход из создавшегося положения, и я, вновь вздохнув, кивнула.

Когда мы все-таки пришли за дом, Элькос стоял, наложив руки на одного из деревянных идолов. Его самопровозглашенные помощницы были заняты тем же, и личики их казались серьезными и даже сосредоточенными. Даже Эчиль осторожно и с заметным благоговением дотронулась до другого идола, но руку быстро отдернула и бросила в нашу сторону вороватый взгляд.

– Что скажете, юные дамы? – спросил магистр.

Девочки посмотрели на мага и пожали плечиками. Элькос улыбнулся им и развернулся в мою сторону.

– Душа моя, было бы любопытно найти что-то, что имеет древнее происхождение. Мне бы хотелось сравнить свои ощущения. Пока же я не готов огласить своих выводов, нужно еще поработать, разобраться, провести больше исследований. Впрочем, слои времени мне откликнулись, но пока слабо. Могу сказать только, что эти идолы старше той части дома, откуда мы пришли, хотя и она далеко не новая.

Задумавшись, я потерла подбородок и развела руками:

– Даже не знаю, что предложить вам для исследований. Впрочем… В Иртэгене есть дома, от которых он строился. Еще неподалеку от Курменая есть каменный столб, чье назначение непонятно, однако он точно имеет древнее происхождение, потому что тагайни не строят из камня, как их предки. Ну и, пожалуй, Каменный лес.

– Туда ведь отправился дайн? – живо откликнулся магистр. – Я могу открыть переход к государю. Еще зимой я связал себя с ним и с вами, чтобы иметь возможность прийти на призыв или же отыскать при необходимости, вы ведь помните? – Я кивнула и даже ощутила энтузиазм, но вмешался Берик.

– Нет, нельзя, – произнес он. – Ты хотела смотреть больницу. Каменный лес дайн поглядит, и хамче туда еще съездить успеет.

– И не думала совать туда свой нос, – соврала я и объявила: – Идем смотреть больницу.

– Да! – воскликнула Тейа, в одно мгновение меняя приоритеты, и сильно запоздало произнесла: – Милости Белого Духа, тетя.

– И вам милости Отца, девочки, – улыбнулась я и первой развернулась в обратную сторону: – Идемте.

О, я же вовсе не рассказывала вам о нашей больнице. Место для нее мы выбирали втроем: я, Эчиль и Хасиль – и выбирали среди нескольких пустых домов. Причины, по каким в них царило запустение, были разные. И смерть, и переезд, и постройка нового дома.

Порой опустевшее жилье занимали те, кому оно было нужно, а какие-то дома так и оставались заброшенными. Вот из них мы и выбирали. Признаться, наши симпатии разделились ровно по количеству участников. Каждой по дому.

– Вот здесь будет больница, – заявила Хасиль, с затаенным восторгом глядя на небольшой дом.

Был он симпатичный, хоть и находился в немалой степени запустения. Должно быть, в пору, когда в нем обитали люди, этот дом был и вовсе красив. Хозяева явно обладали художественным вкусом и золотыми руками. Множество резных элементов в оформлении фасада делали его ажурным. И когда я смотрела на горящие глаза Хасиль, меня терзало стойкое подозрение, что она всегда восхищалась этим домом и мечтала о нем.

Можно даже было пойти ей навстречу, тем более идея создания больницы принадлежала именно Хасиль, но…

– Этот дом хорош, – польстила я бывшей жене Архама, – но его расположение неудобно.

– Маленький, – поддержала меня Эчиль, отметив еще один недостаток.

– Верно, – кивнула я. – Если бы мы говорили о кабинете практикующего врача… – Вздохнув, я переиначила свои слова: – Если бы ты просто принимала в нем больных, то дом вполне сгодился бы. Однако для больницы нужно больше места.

– Я согласна просто принимать, – тут же отозвалась Хасиль, и я улыбнулась, получив подтверждение своей догадке. Она обожала этот дом и даже готова была отказаться от прежних намерений, лишь бы попасть сюда.

– Давайте посмотрим еще, – не став сразу отказывать, предложила я.

– Но это хороший дом! – запротестовала Хасиль.

– Старый и маленький, – ответила ей Эчиль. – Тут всё надо переделать. Проще новый поставить.

– Это моя больница, и я буду решать, – задрала нос упрямица, и я кивнула:

– Хорошо. Идем, Эчиль, Хасиль лучше знает, что и как сделать с ее больницей. Не будем мешать.

Усмехнувшись, Эчиль взяла меня под руку, и мы направились прочь. Впрочем, отойти далеко не успели, потому что в спину нам понеслось возмущенное:

– Почему вы бросаете меня?

– Из зависти, – с сарказмом буркнула себе под нос Эчиль, – из-за чего еще?

Я бросила на нее укоризненный взгляд. После обернулась и ответила Хасиль:

– Почему бросаем? У тебя есть одобрение дайна, мы прогулялись с тобой, пока ты выбирала дом. Дальше тебе наша помощь не нужна. Это твоя больница, ты сама решаешь, значит, советы будут лишними. А раз так, то и нам с Эчиль здесь делать нечего.

– Но я же не знаю, что делать дальше, – возмутилась Хасиль.

– Приведи дом в порядок, подготовь палаты, набери помощников и всё, что тебе нужно для лечения. Ничего сложного.

– Сама решишь, – подвела итог Эчиль. Я возражений не имела.

И мы вновь зашагали прочь от Хасиль. Она не спешила нас нагнать, а я не спешила скрыться из вида, понимая, что сейчас в ней борются норов и здравый смысл. Впрочем, если бы моя бывшая свояченица решилась опробовать свои силы да еще и довести до конца свою затею, я бы ей аплодировала от чистого сердца, но… Но Хасиль не была волевой натурой, и потому я дала ей время подумать.

– Ашити!

Мы обменялись с Эчиль взглядами и обернулись, Хасиль шла в нашу сторону. Поравнявшись, она вздернула подбородок и проворчала:

– Еще посмотрим.

Улыбнувшись, я взяла ее за руку и заглянула в глаза.

– Тебе ведь давно нравится этот дом, верно? – спросила я. – Наверное, с детства любуешься на него?

Хасиль бросила на меня взгляд и немного воинственно спросила:

– Откуда знаешь?

– Догадалась, – ответила я. – Ты сразу повела нас к нему, а потом твои глаза сияли радостью. Я верно поняла?

Женщина вздохнула и отвела взор, а после кивнула.

– Он красивый, – сказала она. – Когда я была ребенком, он уже был пустой, но я всегда смотрела на него и думала, как хорошо было бы в нем жить.

– Плохой дом, я от отца своего знаю, – встрял Юглус, сопровождавший меня. Он не влезал всё то время, пока мы спорили, но теперь, кажется, решил заговорить. – Старый Ангир, когда жена его умерла, сказал, что для нее дом делал. И раз для него уже тут нет счастья, то никому не будет. После этого плюнул на землю перед дверью и ушел. Где отдал духам душу, никто не знает, больше его никто не видел. А в дом так никто и не вошел. Плохой дом, – закончил он.

– Я не знала, что плюнул, – округлила глаза Хасиль. – Не надо мне такого.

Из рассказа я поняла, что дом проклят. И плевок явно имеет определенный сакральный смысл, но о нем я еще ничего не знала и потому посмотрела на Юглуса, ожидая пояснений. Тем более на Хасиль произвел впечатление именно он, а вот самому проклятию она не удивилась – должно быть, знала, однако оно ее не напугало.

– Землю осквернил, – Эчиль поняла мой взгляд быстрее ягира. – Зла пожелать и на землю плюнуть – это как от духов отвернуться. А там, где отступник жил, никому добра не будет.

– Будем другие дома смотреть, – теперь уже уверенно произнесла Хасиль, и мы отправились дальше.

Что до двух других домов, то тут подобной истории не было, и скажу сразу, что победила Эчиль. Мы выбрали примерно одно и то же. Но мой дом занимал более выгодное положение, совсем близко к центру Иртэгена. Ворота находились почти на равном удалении от него, и в случае нападения санитарам не пришлось бы петлять по улицам, везя раненых. Да и курзым был неподалеку, и гостевой двор мы поставим тоже поблизости. В общем, мне нравилось местоположение.

Однако победила Эчиль, потому что ее дом, хоть и располагался в удалении от моего, был крепче. Ему не требовалось столь основательного ремонта, и можно было надстроить второй этаж, чтобы увеличить вместимость. Так что после небольшого спора мы пришли к согласию и посмотрели на Хасиль.

Бывшая каанша осматривала отныне свои владения, и выражение лица ее было кислым. Обняв ее за плечи, я заверила:

– Он будет не хуже проклятого дома. Я сама попрошу, чтобы его украсили. Это и людей привлечет, и глаз порадует.

– Хорошая будет больница, – подтвердила Эчиль.

– И вы больше меня не бросите? – покосилась на нас Хасиль.

– Пока тебе нужна наша помощь, не бросим, – улыбнулась я.

Потом мы пригласили Керчуна и его подручного, а они уже, осмотрев и сделав необходимые выводы, обещали приступить к делу с началом весны. Мы в тот день приходили с инспекцией – плотники уже были на месте. Сегодня была вторая инспекция.

Хасиль ждала нас возле будущей больницы, да и не только она. Иртэгенцы по своей привычке и складу характера не могли оставить важное событие без внимания, и, когда мы подошли, бывшая вторая жена Архама, уперев руки в бока, скандалила с одной из женщин.

– И что тебе за дело, Хыну? Иди себе, куда шла, без тебя умные найдутся! – донесся до нас возмущенный голос бывшей каанши.

– Как захочу, так и пойду, тебя спросить забуду, – едко ответила ей невидимая еще нам Хыну. – А ты стой и молчи, всё одно умного не скажешь. Люди знают, людей не обманешь, все твою глупость слышали.

– Не глупей тебя буду! – взвизгнула Хасиль, и я поняла, что она уже на грани.

– Поспешим, – сказала я и поглядела на Берика.

Он кивнул и зашагал вперед.

– А ну разойдись! – гаркнул ягир. – Дайнани идет!

Люди обернулись в нашу сторону, открыв этим нехитрым маневром пунцовую от негодования Хасиль и сухопарую тагайни лет сорока. Женщина уперла кулаки в бока и выглядела более спокойной и уверенной в себе. Обе спорщицы одновременно посмотрели в мою сторону и так же дружно воскликнули:

– Ашити! Дайнани!

Хыну оказалась проворнее и первой устремилась в мою сторону, оставив Хасиль за своей спиной задыхаться от злости и возмущения.

– Вот скажи, дайнани, ты умная…

– Милости Белого Духа, добрые люди, – не слушая женщину, произнесла я, обращаясь разом ко всем собравшимся.

– И тебе милости Отца, дайнани, – поклонились иртэгенцы.

– Пусть духи будут к вам добры, – приветствовала их и Эчиль.

– Духи мудры, Эчиль, – с достоинством ответили ей.

– Доброго дня, – уже проще поздоровался Элькос.

– И тебе, хамче, – ответили и ему.

Весь этот поток приветствий сбил накал, царивший между спорщицами. Заодно уменьшил апломб самоуверенной Хыну, которой пришлось замолчать и ждать, когда до нее дойдет очередь. Однако пока я не спешила ответить на ее призыв. Благожелательно улыбнувшись, я обошла ее и, приблизившись к Хасиль, взяла ее за плечи. У этого жеста было два значения. Первое: показать ей поддержку и призвать успокоиться. Второе: показать всем, что с Хасиль все споры в прошлом.

– Прости, Хасиль, мы задержались, – сказала я с улыбкой. – Как проходят работы?

– Если бы тут не ходили… – в прежнем запале начала бывшая каанша, и я едва заметно покачала головой, останавливая ее.

После медленно выдохнула, глядя Хасиль в глаза. Она поняла верно и выдохнула следом за мной. Я вновь улыбнулась ей и повторила вопрос:

– Как идет работа?

– Хорошо идет, дайнани, – уже иным тоном ответила Хасиль и все-таки не удержалась: – Если бы всякие под руку не лезли, то еще лучше бы шла.

И тут же ожила Хыну, молчавшая всё это время. Она встрепенулась и направилась к нам, но обнаружила я это, когда за спиной раздалось:

– А ты слушай умных советов, и сама, глядишь, поумнеешь.

– Молчи, – едва слышно шепнула я Хасиль и развернулась к скандальной советчице.

На лице моем вновь была благожелательная улыбка. Шагнув к Хыну, я взяла ее под руку и вынудила отойти к толпе, явно желавшей тоже высказаться, но пока люди просто слушали, удовлетворяя любопытство. Мое место рядом с бывшей второй женой Архама заняла его первая и ныне единственная супруга. Эчиль что-то тихо заговорила Хасиль, но этого я уже не слушала, потому что была занята своей собеседницей.

– Скажи мне, уважаемая Хыну, – начала я, – что здесь делают плотники?

– Как это что? – искренне удивилась женщина. – Работают. Строят.

– Верно, – важно кивнул один из пастухов, его имя, признаться, я попросту не знала, только род деятельности.

– А что строят? – снова спросила я и обвела взглядом всех любопытных.

Тагайни посмотрели на дом, после на Хасиль, а затем на Хыну, ожидая ответа. Она тоже посмотрела и на дом, и на недавнего оппонента в споре, а затем на меня.

– Как это что? – она пожала плечами. – Дом строят. Видать, Хасиль от Илана уйти хочет, вот и выбрала новый дом.

Я удрученно вздохнула и покачала головой.

– Чем же тебе Хасиль не угодила, что ты ей счастья не желаешь?

– Почему не желаю? Пусть будет счастлива, мне-то что до нее? – удивилась женщина.

– Вот и я думаю, уважаемая Хыну, какое тебе дело до счастья Хасиль? Разве же ты слышала, чтобы она с Иланом ругалась? Живут душа в душу. За них бы порадоваться, как Отец велит, а ты напраслину возводишь, будто дурного желаешь. Нехорошо, Хыну, Отец печалится, когда в душе своих детей тьму видит.

Она округлила глаза и всплеснула руками. Затем обернулась к народу, явно ожидая поддержку, но увидела, как иртэгенцы качают головами.

– Нехорошо, Хыну, – снова заговорил пастух. – Не знаешь, а наговариваешь.

– Верно, – кивнул его приятель. – Илан на Хасиль с нежностью смотрит, и Хасиль с Илана взгляда не сводит. Два дня назад видал их на курзыме. Он ей и девочкам сладостей набрал и тканей новых. А ткани-то как хороши… ой и красивые ткани у нас стали делать.

– Да, ткани хороши, – согласились остальные. – И в Курменае таких нет. К коже приложишь, будто ласкает.

Они говорили о тех самых тканях, какие еще прошлым летом соткал брат одной из швей. Должно быть, вы помните тот день, когда на меня было совершено покушение на курзыме, а после к стенам Иртэгена подошло объединенное войско. А как раз перед покушением мне подарили чудесное платье из той самой новой ткани. Но мы отвлеклись.

Я с улыбкой слушала, как тагайни, уже позабыв о доме, перешли совсем к иным темам. Предсказать, куда бы людей завела праздная болтовня, было невозможно, однако узнать это мне было не суждено.

– Так, не уходит от Илана, стало быть, Хасиль? – вернула всех к началу разговора Хыну.

– Да с чего бы? – подала голос сама бывшая каанша. – Илан мне тархам поднес, я его приняла и воду выпила. Летом свадьбу играть будем.

Живо развернувшись к ней, насколько позволяло мое положение, я прижала ладони к груди.