Линкор «Альбион». Часть 2. Правь, Британия Конофальский Борис

– Доброе утро, герр Цомерман, – вежливо произнесла она, но вежливость та была весьма холодна. – Что вам угодно?

– Я только что узнал об этом… О произошедшем инциденте, – он заглянул в квартирку и, удивившись от увиденного, спросил: – Вы, кажется, собрали вещи? Вы, что, собираетесь съехать?

– Боюсь, что моё пребывание здесь для меня небезопасно, – всё так же холодно отвечала дева.

– Пауль утверждает, что у вас кто-то был.

– У меня никого не было, я просто была не одета; и даже если кто-то и был – это, что, даёт ему право вламываться ко мне?

– Конечно нет! – твёрдо заверил её домовладелец. – Это недопустимо – врываться в комнату молодой женщины. Я обязательно сделаю ему внушение. Мало того, в знак нашего примирения я освобождаю вас от следующего платежа, вы не будете платить за июнь, а уже произведённая оплата перенесется на месяц июль, – предложил господин Цомерман. Он, правда, не уточнил, что эту свою щедрость он собирался компенсировать из жалования домоуправляющего. – Надеюсь, вы забудете про это сегодняшнее недоразумение.

В общем, ей нравился этот район, нравился дом и вся улица Остенде и то, что она тянулась вдоль тихого кладбища, и выход из окна на крышу был очень кстати, да и сам господин Цомерман, кажется, был неплохим человеком, и поэтому Зоя, чуть подумав, больше для вида, произнесла:

– Хорошо, герр Цомерман, я останусь, но только из уважения к вам и под ваши гарантии.

– Я очень рад, фройляйн Гертруда, что мы смогли договориться; я уверяю, Пауль больше вас не побеспокоит, теперь все дела с вами я буду вести лично, а ему запрещу даже приближаться к вам.

Что ж, это девушку устраивало. И она сделала книксен, а он ей поклонился, приподнял шляпу и ушёл.

Это избавило её от такого нежеланного переезда. И Зоя стала собираться на встречу со своим помощником.

Глава 4

Пока Зоя собирала вещи и думала, где, в каком районе ей лучше искать новую квартиру, Пауль Кольберг побежал к своему работодателю и, тыча ему под нос распухшие пальцы, просил у того разрешения вызвать полицию, чтобы стражи закона явились и поставили на место мерзкую дрянь, но, на удивление, понимания у работодателя не нашёл, так как не смог ответить на один простой вопрос, а именно: какого дьявола этот бугай ломился с утра пораньше к молодой женщине в квартиру? А так как ответ Кольберга, что ему показалось – показалось! – что в квартире этой самой фройляйн Шнитке кто-то есть, кого там быть не должно, герр Цомерман не счёл убедительным, то посоветовал Паулю отправиться не в полицию, а к врачу. Сам же пошёл поговорить с девушкой. А домоуправляющий, как ему и рекомендовали, побежал к врачу, который взял с него пять шиллингов за наложение гипса. Пять шиллингов! Мало того, что подлая девка его оскорбила своим грубым сопротивлением, мало того, что причинила физические страдания, так ещё из-за неё он выслушал выговор от начальства и потерял деньги. В довершение ему придётся ходить с лангеткой на руке целый месяц. В общем, такого герр Кольберг вынести не мог и сразу после врача отправился в полицейский участок на Тондорфер-штрассе, где его встретил флегматичный полицейский чин, которому он сообщил, что в доме домовладельца Цомермана проживает неблагонадёжная девица Гертруда Шнитке. Он имел в виду её нравственную неблагонадёжность. Да и как она могла быть благонадёжной: незамужняя, живёт одна и имеет деньги, чтобы снимать квартиру. Домоуправляющий пытался намекнуть полицейскому, что сия особа оказывает услуги господам, причём не имея на то муниципального разрешения. То есть делает это незаконно.

Полицейский же не выразил никакого понимания и не заинтересовался столь подозрительной девицей; он по-прежнему был флегматичен, но, как и положено немецкому полицейскому, всё тщательно записал в протокол, так как порядок превыше всего. А домоправитель, разочарованный таким удивительным равнодушием, пошёл, прижимая гипс к груди, из полицейского участка прочь. За этот день он был уже четырежды оскорблён в своих чувствах. Выходкой девицы, непониманием руководства, жадностью врача и равнодушием полиции. Это было выше его сил. И, кажется, герр Кольберг смирился со своими поражениями. Посему он решил пойти в пивную и выпить кружечку пива. Что может успокоить настоящего немца лучше кружки пива? Ну, разве что две кружки.

***

Брат Ярослав уже давно был готов. Одет, обут, причёсан и надушен, даже золотую цепь с флаконом духов на конце уже накрутил на кисть левой руки и теперь ждал, пока вернутся его братья и принесут ему завтрак. Он и сам мог спокойно пойти и поесть, но выбранная им роль русского князя не подразумевала ранние подъёмы и завтраки в забегаловках на заре. Посему он терпеливо ждал, усевшись в кресло у окна, и смотрел, как оживает после ночи фешенебельная улица.

Брат Вадим и брат Валерий появилась лишь после того, как стрелки богатых часов «князя» миновали цифру семь. Они принесли большой бидон с кофе, хороший кусок отличной ветчины, пару бутылок лимонада и другой снеди.

– Ну, великосхимный брат, какие на сегодня планы? – раскладывая ветчину по тарелкам и нарезая булки, поинтересовался брат Вадим.

– Первое…, – брат Ярослав пару секунд думал, – первое: снять оперативную и запасную квартиру.

– Я этим займусь, – произнёс брат Валерий, подтягивая к себе тарелку с ветчиной и беря баночку со сладкой горчицей.

– Хорошо, – сразу согласился великосхимный. Зная скрупулёзность и ответственность своего товарища, он не сомневался, что надобные помещения будут найдены быстро, они будут относительно дёшевы, удобны и, главное, безопасны. – Второе. Нам надо установить контакт с группой брата Тимофея. Он ответил на телеграмму?

– Ответил, – отозвался брат Валерий. – И ответ был правильным.

– Хорошо; и желательно установить контакт побыстрее – как вы поняли, времени у нас в обрез. Но в то же время нужно быть острожными. Мало ли что…, – великосхимный намекал на то, что группа Тимофея может быть разгромлена и теперь кто-то из её состава работает под контролем Интеллидженс сервис.

– Я установлю контакт, – отвечал ему брат Вадим, сразу уловив подтекст сказанного и наливая «князю» кофе. Потом стал наливать его и брату Валерию, добавляя: – Я Елецкого лично знаю, так что всё будет нормально.

– Ты с ним знаком? – спросил у него брат Валерий.

– Пересекался с ним один раз в Греции.

– Дело с угольным складом?

– Угу. Он мне тогда понравился. Упёртый. Толковый мужик, – отвечал брат Вадим.

– Отлично… Только прошу, будь внимателен, – на всякий случай наставлял своего товарища брат Ярослав, хотя прекрасно знал, что Вадим Валерьевич Варганов – один из самых опытных оперативников Опричного ордена.

– Буду-буду, – обещал ему Варганов, наливая кофе теперь себе.

– Ну, а я тогда, – великосхимный снова задумался на несколько секунд и, беря чашку с кофе, продолжил: – займусь поиском господ британских офицеров. Где-то же они должны отмокать после строгостей корабельной службы.

– А что ты будешь с ними делать? – спросил у него брат Валерий.

– Познакомлюсь… Поищу, пощупаю, может, кого-то из них удастся погнуть малость, – задумчиво произнёс брат Ярослав, отпивая кофе.

– Думаешь, найдёшь слабого? – не очень-то верил в такое брат Валерий.

– Говорю же – поищу, пощупаю. Там видно будет.

– Вряд ли найдёшь кого нужного, – почти уверенно заявил брат Валерий. При этом он улыбался. – Это же всё-таки британский флот. Там служит элита! Там правят традиции!

– Традиции! – брат Вадим поперхнулся и едва не выплюнул кофе на скатерть. Он вытер салфеткой губы и продолжил: – Какие ещё, на хрен, традиции! Традиции у этих людоедов! Все их флотские традиции – это плеть, ром и содомия. Людоеды держат свою чернь в лютом страхе, поощряют выпивкой и допускают принудительную содомию старших над младшими… Вот три кита, на которых и стоит их знаменитый флот.

– Ну, ладно, ладно…, – усмехался брат Валерий, – что ты так разошёлся? Кушай спокойно.

– Да уж попробуй теперь, успокойся! – бурчал брат Вадим. – А ты знаешь, откуда пошли традиции и неписанные правила британского флота?

– Да знаю, знаю, – смеялся Валерий Владимирович Павлов, а сам накладывал себе следующий кусок ветчины, – но ведь это тебя не остановит, и ты всё равно мне про то расскажешь.

– Ты послушай, послушай умных людей!

– О, умных! – брат Валерий покивал головой. – Ну, раз умных, то давай, послушаю.

– Вот я книгу одну читал…

– Про пиратов?

– Про пиратов, про пиратов…

– Ну и что там про пиратов написано? – Валерий Павлов продолжал улыбаться.

– Что самые опасные пираты в мире, самые жадные и самые организованные, были пираты Карибского моря; все они имели патенты от английской короны, и вот с тех самых времён и начались те самые традиции британского флота, и проистекают они, эти традиции, как раз из британской патологической жадности до чужого добра, а ещё из нечеловеческой британской жестокости, причём как к морякам, которых захватывали пираты, так и к своим бывшим товарищам, – брат Вадим даже сжал кулак и всё больше распалялся от собственного рассказа.

– Это ты в книге «Лоцман» прочёл? – уточнил на всякий случай брат Валерий.

– В том числе! – признался Варганов.

– Кончено, нашёл объективный взгляд, – скептически заметил Павлов. – Писатель книжонки этой был ещё тот любитель англичан.

– И поэтому он не мог быть объективен?

– Точно так же, как и ты!

– Ах вот значит как?!

Брат Ярослав слушать их не стал; это на его памяти была, наверное, уже сотая дискуссия между братьями, причём темы они выбирали самые неожиданные, зачастую чтобы просто поспорить.

– Уже пойду я, пройдусь по городу, узнаю, где местные англичане обитают. А вы тоже не рассиживайтесь, помните: времени у нас мало, нужно быстрее встретиться с группой брата Тимофея.

– Не волнуйся, великосхимный, я всё устрою, – обещал ему брат Вадим машинально и, видя, что брат Ярослав пошёл к двери, снова принялся рассуждать про пиратов, объективность в литературе и британские морские традиции.

***

Один из главных её наставников, Поликарп Евграфович Щеглов, проще говоря, отец Поликарп, говорил им на уроках системного анализа и оперативной работы:

– Девы мои, трезвый взгляд и рассудительность – вот залог ваших успехов. Только трезвая голова способна рождать здравую мысль! Учиться хладнокровию, хоть то и не удел дев, но без него в деле вашем будущем – никуда!

Трезвый взгляд даёт реалистичную оценку, а реалистичная оценка позволяет сделать правильный расчёт. И сейчас девушка, собираясь на встречу с Генрихом Ройке, вдруг осознала, что слишком много времени проводит у зеркала, слишком придирчиво осматривает своё лицо на предмет прыщиков или ещё чего-нибудь отталкивающего. Она почти носом касалась стекла и теперь, чуть отодвинувшись от зеркала, оглядела себя.

«Что это с тобой?».

При этом она уже сменила чулки, совсем ещё хорошие заменив на новые, только что из распечатанной коробочки. К чему это? Дева как будто проснулась и уставилась на себя в зеркало с некоторой укоризной: не слишком ли много чести для господина Ройке?

Впрочем, она тут же нашла ответ на этот вопрос: «Один из ключей управления людьми, – как говорила мать Авдотья на лекциях по организации подпольной работы, – исходит из вашего женского естества. Умейте правильно им пользоваться. Привлекательность – сила ваша».

Это было отличное оправдание её сегодняшнему поведению. Так что Зоя решила, что всё делает правильно: она должна быть не просто привлекательна, она должна быть неотразима, чтобы этот Ройке бегал за ней, как голодная собачка за кусочком жирной говядины. Она недавно поцеловала его. И это… обожгло её, но не более того, поцелуй был, конечно, возбуждающе приятен, и захотелось его повторить, но ничего такого, от чего можно было потерять сознание, с нею не произошло, а вот на него поцелуй подействовал так, как нужно. Генрих лишился речи на несколько секунд, а дева подумала, что может быть сегодня поцелует его опять. Поэтому… нужно перед выходом ещё раз почистить зубы.

Она взглянула на часы… Боже мой, времени уже оставалось немного, а до места не так уж и близко. Ей придётся идти быстро, а может, и бежать, но девушке совсем не хотелось прийти на встречу потной, как кухарка. Надо было поторопиться с туалетами. И она более не стала рассматривать себя в зеркале, а начала быстро одеваться.

Он уже ждал её… Увидав Зою, Генрих встал из-за столика. Был он в своём новом костюме… Высокий и стройный. Может, чуть-чуть худощавый. Зоя находила, что ей импонируют мужчины более… сильные. Но этот молодой человек был всё-таки неплох. Может быть, даже симпатичен.

Она протянула ему руку в перчатке, а он снял шляпу и поцеловал ее. Галантный.

– Прошу вас, фройляйн Гертруда, – Генрих отодвинул ей стул, и она присела. – Сейчас официант принесёт вам меню.

«Наверное, жалование от папаши получил, – про себя усмехнулась Зоя. – Собрался угощать».

– Благодарю вас, герр Ройке.

А когда к ней подошёл официант, от меню она отказалась, попросив себе сразу кофе со сливками и сахаром и кусочек яблочного пирога.

После того как официант ушёл, она спросила:

– Ну, герр Ройке, чем вы вчера занимались?

– Вчера? – он на секунду задумался. – Ну, после училища я вечером пошёл на работу, поставил на зарядку несколько электроэкипажей, замерил плотность электролита в аккумуляторах, всё записал в журнал.

– Как интересно! – произнесла Зоя со всей возможной искренностью. – Это, наверное, очень важная и ответственная работа.

Подбодренный такой речью, Генрих стал рассказывать дальше:

– Потом я взял один из экипажей и, чтобы проверить как аккумулятор держит заряд, поехал прокатиться. Вечер был приятен, и экипажей на улице было немного.

– Ах, как жаль, что меня не было с вами, – произнесла девушка, глядя, как официант ставит на стол перед нею кофейник, молочник и чашку.

– Если бы я знал, где вы живёте, я бы обязательно заехал за вами, – отвечал ей молодой человек.

– Ну, – Зоя подождала, пока официант нальёт ей кофе, потом налила себе сливок и стала насыпать сахар, – возможно, я вам как-нибудь скажу, где я живу.

– Я очень хотел бы знать это, – застенчиво и мило сказал Генрих и, поняв, что Зоя пока не собирается ему ничего говорить на сей счёт, продолжил: – А как стало темнеть, я заехал на улицу Юнгфернштиг. Прокатился по набережной и поглядел на дворец.

Глава 5

Зоя не стала хвалить молодого человека за это – он явно всё ещё не понимал, с кем имеет дело и как это опасно, – но и ругать не стала: не нужно отбивать у человека желание хоть как-то помочь, пусть даже эта помощь эфемерна. Дева просто сказала ему:

– Генрих… Во дворце живут очень опасные люди, и, что ещё хуже, у этих людей очень внимательные глаза; не нужно там часто бывать, вас начнут узнавать. И тогда…

Зоя не стала заканчивать фразу, но всё, что она сказала, девушка произнесла столь многозначительным тоном, что до молодого человека смысл сказанного дошёл как нельзя лучше и он даже начал оправдываться:

– Ну, я туда подъезжаю, как правило, когда уже темнеет, да и на разных колясках, стою у набережной, вряд ли кто-то обратит на меня внимание.

– Понимаете, – Зоя приготовила себе кофе, как она любила: на поверхности напитка плавали круглые капельки жира от сливок, напиток был в меру горяч и в меру сладок; она сделала глоток и была удовлетворена им, и потому продолжила, уже немного смягчившись: – Понимаете, Генрих, нельзя это делать просто так, по наитию или по вдруг возникшему желанию: ой, мне нечего делать, поеду-ка я на Юнгфернштиг, постою в темноте и понаблюдаю за дворцом с опасными людьми. Понимаете, во всём должен быть смысл. Наблюдение не должно вестись ради наблюдения, ни к чему хорошему такое наблюдение не приведёт, вас просто равно или поздно заметят. Заметят и изобьют для начала, и это будет самый понятный для нас с вами результат необдуманных действий. Не дай Бог, если они захотят выяснить, зачем вы там околачиваетесь.

Дева могла закончить это: «Вот потому-то я и не даю вам мой адрес», но не стала этого говорить, а сделала ещё один глоток из чашки; а когда снова поставила посуду на стол, удивилась, увидав, что молодой человек глядит на неё широко раскрытыми глазами.

– Что? Почему вы на меня так смотрите? – она даже немного испугалась, подумав, что он заметил что-то на её лице, но господин Ройке успокоил её:

– Я удивляюсь тому, как вы складно говорите; вы делаете это так, словно читаете мне вслух какую-то умную книгу, или как мой учитель в школе, который тоже мог умно говорить. Мне всё чаще кажется, что вы закончили какую-то частную дорогую школу, вы так образованны. В какой школе так хорошо обучают девушек?

Это был как раз один из тех вопросов, которых Зоя должна была избегать. Всё, что касалось её личности и её прошлого и что можно было перепроверить, необходимо было всегда держать в секрете, и Зоя произнесла:

– Речь идёт не о моей школе, Генрих, речь о вашей безопасности, – и чтобы усилить эффект и отвлечь его от выяснения, в какой школе она училась и почему такая умная, дева добавила: – Вы мне небезразличны, и я не хочу, чтобы с вами случилось что-то нехорошее, тем более без всякой на то необходимости.

Конечно, эти слова сразу выбили из головы молодого человека желание узнать что-то про школу девушки, он заёрзал на стуле, заулыбался и поправил галстук. И немудрено, не каждый день молодому человеку доводилось слышать от очень красивой девушки, что он ей небезразличен. И, окрылённый этой новостью, он тут же решил выдать одну мысль, которая пришла к нему ещё вчера вечером и которая до сих пор казалась ему интересной.

– Вы знаете, фройляйн Гертруда, вчера, когда я наблюдал за домом, я увидал, как к дому подошла продавщица сигарет, знаете, это такая девушка, что разносит сигареты на таком специальном лотке, там много столиков на улице, дамы и господа сидят до глубокой ночи, и вот такие девушки…

– Генрих, я знаю, кто такие разносчицы сигарет, – произнесла Зоя, отламывая вилкой кусочек пирога.

– Так вот, одна такая девушка поднялась по лестнице прямо к парадной двери этого дворца и позвонила в звонок. И ей открыли, и лакей, открывший дверь, купил у неё сигареты.

Дева перестала жевать, она внимательно смотрела на своего собеседника.

– Думаете, сигареты у неё купил Джеймс?

– Нет, нет, – Ройке покачал головой, – вы говорили, что этот Джеймс старик, а покупал сигареты ещё не старый мужчина.

– И в чём же тогда смысл этой истории с сигаретами? – Зоя снова принялась за пирог.

– Я просто подумал… Ну, вы же рассказывали, кажется, что он там… ваш Джеймс в том доме вроде как чистит обувь.

– Не помню, – отвечала девушка, – может, и говорила, и что с того? Объясните, Генрих.

– Вот я поглядел вчера на ту девушку с сигаретами и подумал…

– О чём вы подумали? – Зоя всё ещё не понимала, куда он клонит. – При чём тут девушка с сигаретами и Джеймс?

– Ну, – он не знал, как лучше начать. – Если девушка с сигаретами – и так спокойно подошла к дому, позвонила в дверь, то…

– Что «то»?

И тут Генрих начал:

– Недалеко от той мастерской, где я работаю, есть небольшая фабрика по производству ваксы и гуталинов, фабрика «Ноенга и Гукка», а также там делают всякие крема для разноцветной обуви. А ещё вазелинов… Ну и скипидар разливают, и ещё что-то… И вот каждое утро из этой фабрики в город выходят два десятка разносчиков ваксы и всего остального, у них такие же лотки, как и у продавщиц сигарет, они носят эти товары по городу, показывают людям, рекламируют и продают…

Тут до Зои стало доходить, куда клонит Генрих, и она, позабыв и про пирог, и про кофе, медленно произнесла:

– И вы думаете…

– Угу, – кивнул молодой человек, – думаю устроиться к этим Ноенгу и Гукку на фабрику таким разносчиком, и с таким вот лотком с ваксами прийти ко дворцу и позвонить в дверь. Раз ваш Джеймс чистит обувь, наверное, его позовут сделать закупки, и тогда я смогу с ним переговорить.

Ах, что это была за мысль! Зоя уже всю голову себе сломала, размышляя, как же ей добраться до старика, что помог ей выбраться из дома Холодной ведьмы. Она с этой мыслью ложилась спать и просыпалась, но ничего лучше, чем попытаться встретить Джеймса на улице, ей в голову не приходило. А попробуй его ещё встреть! Ведь слуги не часто покидают дворец. Нужно ждать, когда господа дадут им выходной. А как узнать, когда это случится? В общем, дева понятия не имела, как ей выйти на слугу Холодной ведьмы, а посему предложение господина Ройке показалось ей как минимум очень интересным, а честно говоря – единственно возможным вариантом успеха. Но когда девушку готовили в монастыре, её учили проверять вероятности и предвидеть неожиданности, и поэтому Зоя остудила Генриха логичным вопросом:

– Вам откроет дверь привратник и, увидав ваши ваксы, которые ему совсем не нужны, пошлёт вас к чёрту, и что вы будете делать?

– Пошлёт к чёрту? – Генрих почесал правый висок. Кажется, молодой человек не рассматривал такого поворота, но он тут же сообразил: – Я предложу ему шиллинг. Думаю, привратник не откажется от шиллинга и за деньги позовёт мне этого вашего старика Джеймса.

Зоя смотрела на него внимательно и почти строго – она просто не хотела, чтобы этот житель Гамбурга возомнил о себе невесть что; на самом деле девушка восхищалась умом этого молодого человека и готова была… ещё раз поцеловать его. Поцеловать в губы. Прямо здесь и прямо сейчас.

***

«Князь» не мог себе позволить таскаться по забегаловкам и пивнушкам, уж слишком бы он там бросался в глаза, так как вызывающе щегольской вид его никак не гармонировал с глиняными кружками, рабочими пиджаками и матросскими блузами; посему все тихие и неприметные заведения для встречи не подходили. Не подходили и дорогие рестораны, там все на виду, всех посетителей, тем более ярких, официанты всегда запоминают. Пришлось срочно искать меблированную квартиру из тех, что сдаются приезжим посуточно. И уже к вечеру брат Вадим организовал встречу «князя» с группой брата Тимофея. Хотя по большому счёту группа на совещание пришла не в полном составе. Чтобы не создавать излишней, привлекающей внимание толчеи, Тютина на встречу не взяли, хотя казак и хотел познакомиться с легендарным братом Ярославом. Встречу оформили как карточную игру, и на столе, застеленном зелёным сукном, лежала пара новых колод карт. Тут же были сигары, бутылки с вином и пивом. Всё это на всякий случай, если хозяева потом будут интересоваться, зачем тут собирались какие-то мужчины. За столом присутствовали: сам великосхимный брат Ярослав, он же «князь Бельский», с ним пришёл его помощник, брат Валерий, также тут были резидент в Гамбурге иеромонах брат Тимофей и брат Аполлинарий. С улицы, из арендованной электроколяски с верхом, следил за ситуацией брат Вадим.

– Если вкратце, – начал брат Тимофей, машинально тасуя колоду карт и переходя после приветствий к делу, – нам не удалось уничтожить этот британский утюг при помощи брандера.

– Я читал газеты, – произнёс брат Ярослав, – из них так и не понял, почему не сработал брандер?

Тут брат Тимофей взглядом передал слово своему товарищу: ну, расскажи, как дело было.

– Брандер сработал, – спокойно, не выказывая обиды за своё детище, ответил великосхимному брат Аполлинарий, а сам от некоторого волнения стал крутить свою трость с головой гуся, – но, к сожалению, он сработал на лодке, которой англичане пытались перегородить ему путь.

– Оттуда и потери англичан, – догадался «князь». А ещё он внимательно поглядел на трость инженера.

– Да, погиб офицер и несколько нижних чинов, – продолжал Квашнин.

И тут же брат Ярослав сказал ему:

– Брат Аполлинарий, тебе надо сменить трость.

– Трость? – растерялся Квашнин.

– Приметная больно, – пояснил великосхимный.

– Хорошо, сменю, – пообещал брат Аполлинарий.

– Сегодня же! – настоял руководитель.

– Сменю сегодня же, – отвечал ему инженер.

И когда тема была исчерпана, совещание продолжилось.

– После этого вы предприняли какие-то действия? – поинтересовался брат Валерий.

– Мы забрали у них подшипник и взорвали его…, – продолжил рассказ брат Тимофей.

– А подшипник – это…? – «князь», видимо, был далёк от всякой механики и не понимал, о чём идёт речь.

– Важная деталь крепления гребного винта, без которой линкор не может выйти в море, – пояснил ему брат Аполлинарий, в миру инженер Квашнин.

– Итак, вы уничтожили важную деталь, без которой корабль не плавает? – резюмировал великосхимный. – И сколько они будут ждать следующую деталь?

– Полагаю, ещё пару недель, – отвечал ему гамбургский резидент Опричного ордена.

– То есть у нас всего две недели, – определился со временем брат Валерий. Сам при этом налил себе вина. Потом своими маленькими внимательными глазами посмотрел на «князя»: две недели всего, что скажешь?

Но брат Ярослав молчал. И тогда заговорил резидент.

– Не более того. – Он всё ещё тасовал карты. – И теперь повторить вариант с брандером не удастся.

– Отчего же? – интересуется брат Ярослав.

– Они огородили акваторию верфей бонами и патрулируют её, ночью патрули удваиваются. В акватории постоянно находятся два бота с пулемётами, – объяснил брат Аполлинарий.

– Ещё шесть прожекторов светят с берега, – добавил брат Тимофей. – Там теперь ночью светло, как днём.

– Ну ясно, – как-то невесело произнёс брат Ярослав.

– А что насчёт берега? – спросил брат Валерий. – Наверное, не подойти? Сильная охрана?

– Вокруг верфи забор, тоже прожектора везде. Патрули. Полиция бродит круглосуточно.

– Полиция? – без всякого удивления снова уточнял великосхимный.

– Да, местные очень рьяно сотрудничают с англичанами, – подтвердил брат Тимофей, – городские элиты суть элиты торговые, купчишки, они заинтересованы в английских портах и колониальных товарах.

– Понятно, понятно, – брат Ярослав махнул рукой: не нужно разъяснений, – то есть на верфи пройти трудно.

– Боюсь, что невозможно. Они здесь устроили неслыханные предосторожности, завели всему персоналу верфей пропуска, мало того, ещё и с фотографиями, – рассказал новоприбывшим братьям инженер Квашнин.

– То есть это такие удостоверения личности с фотографиями? – просил разъяснений «князь». – Без которых не пропускают внутрь предприятия?

– Не пропускают! – подтвердил брат Тимофей. – Забыл – иди домой. Тебе запишут опоздание.

– Даже уборщикам завели пропуски, – продолжил брат Аполлинарий. – Так что на верфи пробраться очень сложно.

– Нет пределов британской мерзости! – морщился брат Валерий; впрочем, морщился он, кажется, с усмешкой.

– А в довершение, к двум местным ведьмам из Лондона прислали ещё двух, – добавил брат Тимофей. – Волнуются за свой утюг, переживают.

– Это проверенная информация? – уточнил «князь».

– Нет не проверенная. Но наш человек, работающий на аэровокзале, сообщил, что видел, как две бабы после рейса из Лондона садились в экипаж Холодной ведьмы.

– А как ваш человек узнал, что это экипаж Холодной? – сомневается брат Валерий.

– Тут, в Гамбурге, не много экипажей с гербами и ещё меньше гербов с герцогской короной, – отвечал ему брат Аполлинарий.

– Ясно, но всё равно нужно проверить; я хочу знать наверняка, прибыли сюда новые ведьмы или нет, – произнес великосхимный.

– Я выясню, – обещал брат Тимофей.

А брат Ярослав взглянул на брата Аполлинария и попросил весьма вежливо, совсем не по-княжески:

– Аполлинарий Антонович, я с братом Вадимом хочу всё осмотреть своим глазами. И заборы, и прожектора, и сам корабль… Ты не мог бы нам всё это показать?

– Конечно, когда вы хотите взглянуть?

– Времени у нас немного, завтра, часов в пять, и начнём, экипаж у нас имеется, а ты найди лодку. Успеешь?

– Я всё организую, – обещал инженер.

– Да, если есть, захвати оптические приборы, бинокль или ещё что.

– У меня всё есть.

– Отлично, – теперь великосхимный взглянул на гамбургского резидента Ордена, – брат Тимофей, ты тогда завтра с братом Валерием займись обустройством.

– Нужно место?

– Да, тут мы собираться всё время не сможем, хозяин квартиры может и в полицию сигнал дать, они же, немцы, такие… Найди что-нибудь в доках или, может, склад какой с конторой; вы тут уже обжились, цены знаете, а то брат Валерий искать долго будет, да и снимет дорого.

– Завтра же и начнём, – обещал «князю» резидент.

На том первое совещание и закончилось, и братия стали расходиться по одному.

Глава 6

Джеймс никогда не позволял себе прерывать её завтрак, если поводом к тому не было что-то экстраординарное. И ей было достаточно одного взгляда на него, чтобы по ореолу над его головой догадаться, что у него для неё что-то есть. Леди Джорджиана промокнула губы салфеткой и спросила у слуги:

– Джеймс, что там?

– Ничего особенного, миледи, леди Рэндольф привезла трёх дам, и они дожидаются, когда вы их примете, – отвечал тот. – Леди Рэндольф не сказала мне, что это срочно.

Для американки, может быть, это и не было делом срочным, а вот герцогиня сразу оживилась, заторопилась. Она кинула салфетку на стол и встала.

– Сэр Невилл, прошу вас меня простить.

– Ну конечно, дорогая моя, – муж герцогини не сильно огорчился, он рассеянно доедал свой омлет, не отрывая глаз от утренней газеты, – дела, дела, они вам даже позавтракать спокойно не дают.

Супруга ему на это замечание ничего не ответила, так как была поглощена мыслями о самом для себя важном деле, она лишь бросила на ходу:

– Джеймс, проведите дам в мой кабинет.

Герцогиня едва успела усесться за стол, как в кабинете появилась леди Рэндольф и после обычных приветствий произнесла:

– Я выбрала трёх женщин, все молоды, все здоровы, ну, на вид во всяком случае, все приезжие.

– Ну так зовите, – герцогине не терпелось увидеть этих женщин, это нетерпение было сродни тому, что испытывает молодая красавица в любимом магазине одежды, когда продавцы выносят ей прекрасные платья. – Я хочу на них взглянуть.

Леди Рэндольф подошла к двери и впустила в кабинет трёх девиц.

Они, робея и делая книксены, вошли.

– Сюда, – строго распорядилась леди Рэндольф, – станьте на свет, хозяйка хочет вас рассмотреть.

Герцогиня встала со стула, подошла ближе и, чтобы разглядеть девушек, поднесла лорнет к своим подслеповатым глазам. Ей хватило одного беглого взгляда, чтобы выбрать ту, которая ей подходила. Конечно, герцогиня выбирала, глядя на кожу молодых женщин. Крупная белокурая девушка имела отличную белую кожу. Леди Кавендиш остановилась напротив неё и стала рассматривать девицу через лорнет.

Да, кожа у неё была именно такой, какая ей и требовалась! Леди Кавендиш даже не удержалась и провела своей холодной рукой по щеке девушки.

«Чистый бархат».

Та не отстранилась, не испугалась, а лишь застенчиво улыбнулась. И тогда герцогиня спросила у неё:

– Как тебя зовут?

– Марта Хофманн, – сразу откликнулась та.

– Ты не из Гамбурга? – продолжала леди Кавендиш. Теперь она через лорнет заглядывала девушке в глаза.

– Нет, госпожа, я из Ойцвенга, – герцогиня различила в её речи акцент.

– Из Ойцвенга, – леди Джорджиана всё ещё рассматривала девушку, – это прекрасно. А как твоё здоровье, Марта Хофманн? Не болеешь ли ты чем-нибудь?