Золотой Лис Смит Уилбур

* * *

Совещание началось на следующее утро в огромной столовой «Мэзон дез Ализе». Они сидели под вращающимися лопастями вентиляторов за длинным столом из орехового дерева, который еще удлинили, чтобы за ним могли поместиться тридцать человек, и говорили о смерти. Они обсуждали механизм смерти и ее химический состав. Они спорили о том, как лучше упаковывать смерть, как проверять ее качество, какова себестоимость и рентабельность ее производства, будто речь шла о хрустящем картофеле или креме для лица.

Изабелла из всех сил старалась ничем не выдать свою реакцию на то, что говорилось за этим длинным столом. Она давно усвоила, что ей ни в коем случае нельзя недооценивать редкую проницательность своего брата Гарри. За этими очками в роговой оправе, за этой обманчиво добродушной внешностью скрывался внимательный наблюдатель, от которого мало что ускользало. Она знала, что он моментально заметит малейшее проявление ужаса или отвращения на ее лице. Скорее всего, на этом ее участие в данном проекте закончится.

Сотрудники Пинателли приготовили к совещанию специальное досье. Его копии содержались в великолепных папках из свиной кожи, которые слуги заблаговременно разложили на столе перед каждым из присутствующих; на папках не было ни названия проекта, ни вообще каких-либо надписей. Тем не менее, само досье было абсолютно исчерпывающим и охватывало все аспекты производства, хранения и практического использования этого нервно-паралитического газа.

Совещание вел Вернер Штольц, технический директор «Пинателли»; он вводил их в курс дела, методично излагая содержимое досье, параграф за параграфом. Слушая все эти ужасы, озвученные бесстрастным голосом Вернера с шипящим отрывистым немецким акцентом, Изабелла прилагала неимоверные усилия, чтобы сохранить на лице спокойное и деловое выражение.

— Итак, «Синдекс-25» представляет собой летучий газ, состоящий из фосфорорганического соединения группы алкилфосфорных фтористых кислот. Газы с подобным химическим составом известны под названием нервно-паралитических газов; к ним относятся, в частности, зарин и зоман. Однако «Синдекс-25» обладает рядом свойств, выгодно отличающих его от прочих, более ранних видов подобных газов… — Когда он приступил к перечислению этих свойств, Изабелла была шокирована употреблением наречия «выгодно» для их характеристики, но при этом с задумчивым видом кивнула и уткнулась взглядом в досье.

— «Синдекс-25» обладает уникальным и в высшей мере эффективным сочетанием боевых качеств. В их числе высокая токсичность, быстродействие, беспрепятственное проникновение в человеческий организм как сквозь кожу, так и через легкие и слизистую оболочку. Среди прочих достоинств можно отметить и его низкую себестоимость. Благодаря своей двойной химической структуре он абсолютно безопасен при производстве, хранении и обращении. Как только оба вещества, составляющие «Синдекс-25», соединяются, образующийся газ становится крайне нестабильным, обладая чрезвычайно коротким периодом активного существования. Таким образом, он легко контролируем в боевых условиях. После уничтожения противника зараженная им территория может быть быстро занята своими войсками.

Он оглядел слушателей и расплылся в добродушной улыбке.

— А теперь я хотел бы детальнее рассмотреть каждое из вышеупомянутых качеств. Возьмем, к примеру, токсичность. «Синдекс» в виде паров или аэрозоли при его поглощении через легкие обладает токсичностью порядка ЛД50, — он вновь улыбнулся, как бы извиняясь за непонятный термин, — то есть он убивает пятьдесят процентов пораженного контингента, состоящего из взрослых мужчин средних физических параметров, в течение первых двух минут и сто процентов пораженных в течение десяти минут. Это не намного превышает показатели зарина, но главное преимущество «Синдекса» заключается в его проникающем воздействии. Он гораздо быстрее, чем зарин, проникает через кожу, глаза, нос, горло и пищеварительную систему. Один микролитр «Синдекса», — позволю себе напомнить вам, что это одна миллионная часть литра — при воздействии на незащищенную кожу выводит человека из строя за две минуты и убивает его за пятнадцать. Это примерно вчетверо быстрее, чем зарин. Хотя внутривенная инъекция атрофина, произведенная в течение тридцати секунд после поражения, может замедлить этот процесс и подавить некоторые из симптомов, она, тем не менее, не предотвратит быстрое разрушение органов дыхания с последующей неминуемой смертью от удушья. В дальнейшем я еще вернусь к описанию характерных симптомов, возникающих при поражении организма нашим газом, а сейчас перейдем к вопросу стоимости его производства. Прошу вас открыть страницу двенадцать досье.

Они послушно перевернули страницу, как дети перелистывают учебник по указанию строгого учителя, и Вернер Штольц продолжил свой доклад:

— Взгляните на итоговую строку наших расчетов; из нее следует, что в данный момент времени стоимость промышленной установки составляет приблизительно двадцать миллионов американских долларов, а непосредственная стоимость производства не превышает двадцати долларов за килограмм.

Несмотря на ужас, охвативший ее при описании всех этих кошмарных подробностей, Изабелла подивилась тому раздражению, что вызвало у нее употребление докладчиком таких новомодных клише, как «итоговая строка» и «данный момент времени». «Господи, хоть бы он говорил на нормальном английском языке», — подумала она, словно это как-то могло примирить ее с содержанием доклада. Вернер, между тем, вовсе не собирался заканчивать свою речь.

— Если провести некоторые сопоставления, это будет означать, что вся установка обойдется не дороже, чем один истребитель «Харриер», производимый «Бритиш Эроспейс», а стоимость производства запасов «Синдекса», достаточных для обеспечения обороноспособности страны в течение двенадцати месяцев, сравнима с расходами на приобретение пятидесяти ракет «Сайдуиндер» класса «воздух-воздух»…

— Ну, если так, то от такого предложения грешно отказываться, — хихикнул Гарри, и Изабелла вдруг ощутила такую ненависть к нему, что сама была этим поражена.

Как он может шутить такими вещами? Она не осмеливалась поднять на него глаза. Ей казалось, что он должен был прочесть ее мысли. Вернер одобрительно кивнул и ласково улыбнулся Гарри.

— Само собой разумеется, для распыления «Синдекса» не требуется никаких специальных средств доставки. Для этой цели можно легко приспособить обычную сельскохозяйственную авиацию, ту, что используется для опрыскивания урожая химикатами. Возможна также и доставка газа артиллерийскими снарядами. Идеальным орудием для этого могла бы стать ваша новая дальнобойная гаубица «Г5», которую в настоящее время разрабатывает «Армскор».

В полдень они прервались, чтобы искупаться в бассейне и перекусить аляфуршет на террасе. Светская беседа в основном касалась недавней поездки Эльзы и Шасы на Зальцбургский фестиваль, где Герберт фон Караян дирижировал оркестром Берлинской филармонии. Затем они вернулись в столовую, чтобы послушать описание симптомов отравления «Синдексом-25».

— Хотя он никогда не испытывался на людях, мы все же пришли к выводу, что основные симптомы отравления умеренным количеством аэрозоля «Синдекса» особо не отличаются от тех, что наблюдаются при отравлении другими нервно-паралитическими газами, — сообщил им Вернер. — Сперва у пострадавшего возникает ощущение сжатия в груди, дыхание становится затрудненным, затем начинается обильное истечение жидкости из носа, появляется жгучая режущая боль в глазах, помутняется зрение.

Изабелла почувствовала, что ее собственные глаза начинает щипать в полном соответствии с нарисованной им картиной; она украдкой потерла их, пытаясь прогнать наваждение.

— По мере постепенного усиления этих симптомов возникает сильное слюноотделение, на губах образуется пена, человек начинает потеть, его охватывают дрожь, тошнота, идет постоянная отрыжка, возникает сильное жжение в груди, спазмы в животе, которые быстро переходят в неудержимую рвоту и понос. Затем следует непроизвольное мочеиспускание, за ним кровотечение из слизистой оболочки глаз, носа, рта и половых органов. Дрожь, судороги, головокружение; мышечные спазмы вскоре приводят к параличу и конвульсиям. Тем не менее, непосредственной причиной смерти становится полное разрушение дыхательных органов. Сверхтоксичность «Синдекса» вызывается той необходимой легкостью, с которой он проникает через кровь и мозговую ткань в центральную нервную систему.

Вернер закончил; целую минуту в зале царило подавленное молчание, затем Гарри негромко спросил:

— Если «Синдекс» ни разу не испытывался на людях, каким образом вам удалось установить эти симптомы?

— Первоначально мы вывели их теоретически, путем экстраполяции воздействия других нервно-паралитических газов, в первую очередь зарина. — В этом месте Вернер Штольц чуть запнулся, впервые обнаружив некоторые признаки смущения. — Впоследствии мы испытали газ на приматах. — Он неловко откашлялся. — Лабораторные опыты проводились на шимпанзе.

Изабелла усилием воли сдержала возглас ужаса и отвращения. Однако она практически утратила всякий самоконтроль, когда директор продолжил, не демонстрируя ни тени раскаяния:

— Однако мы вскоре обнаружили, что шимпанзе чрезвычайно дорогие животные для лабораторных опытов. Впрочем, вам сильно повезло: у вас имеются, по существу, неограниченные запасы дешевых подопытных животных, прекрасно подходящих для этой цели; я имею в виду южноафриканского бабуина, коренного обитателя вашей страны, который все еще встречается у вас в больших количествах.

— Я надеюсь, мы не станем проводить испытания на живых существах? — у Изабеллы зазвенело в собственных ушах, так громко она это выкрикнула; тут же она пожалела о своей вспышке и попыталась исправить положение. — Я хотела сказать, разве мы не можем обойтись без этого?

Все глаза были направлены на нее; от досады на столь непростительную несдержанность кровь прихлынула к ее щекам. Наступившее неловкое молчание нарушил не кто иной, как Гарри.

Он заговорил как бы в шутку, но в его глазах за толстыми линзами очков появился знакомый стальной блеск.

— Знаешь, я терпеть не могу бабуинов. Я видел, как они убивают в Камдебу новорожденных ягнят и разрывают им брюхо, чтобы полакомиться свернувшимся молоком нз их желудков. Кроме того, бабушка многое может тебе порассказать об их опустошительных набегах на ее розы и огород. Я уверен, что все мы полностью разделяем твое нежелание причинять ненужные страдания любому живому существу; так же, как и ты, мы хотели бы этого избежать. — Он выдержал небольшую паузу. — Однако в данном случае речь идет о безопасности нашей страны, о защите наших соотечественников — и о затрате многих миллионов, принадлежащих нашей семье.

Он посмотрел через стол на Шасу, и тот согласно кивнул.

— Боюсь, что на твой вопрос придется ответить утвердительно. Без опытов нам не обойтись. Пусть лучше погибнут несколько животных, чем наши с тобой соотечественники. Я знаю, это неприятно, но у нас нет выбора. Извини, Белла. Если это оскорбляет твои чувства, то тебе незачем заниматься этим проектом. Ты можешь уйти из совета директоров «Каприкорна», и мы будем считать этот вопрос закрытым. Нам понятны твои чувства, и мы отнесемся к ним с уважением.

— Нет. — Она покачала головой. — Я все понимаю. Извини, что я заговорила об этом. — Только теперь до нее дошло, что она чуть было не погубила Николаса и Рамона. За их безопасность и свободу она готова была заплатить любую, даже самую высокую цену. Она заставила себя улыбнуться и игриво произнесла: — Так легко ты от меня не избавишься. Покорнейше тебя благодарю, но я лучше повременю с уходом.

Гарри еще несколько секунд пристально смотрел на нее, затем кивнул.

— Хорошо. Я рад, что мы обо всем договорились. — Он вновь переключил все свое внимание на Вернера Штольца.

Изабелла придала своему лицу выражение вежливой заинтересованности и стиснула руки у себя на коленях. «По крайней мере об этом проекте Красная Роза доложит безо всяких угрызений совести», — твердо пообещала она себе.

* * *

Спустя три дня после возвращения в Кейптаун Изабелла отправила донесение своим хозяевам.

За эти годы между ней и таинственными силами, контролировавшими ее, установилась некая стандартная процедура. Когда у нее появлялась ценная информация, она посылала телеграмму от имени Красной Розы на лондонский адрес и обычно в течение двадцати четырех часов получала инструкции, каким образом ей следовало передать донесение. Происходило это всегда одинаково. Ей назначались время и место, когда и где оставить свой «порше». Неизменно этим местом была какая-нибудь большая автостоянка. К примеру, «Плац» у старого форта, или кинотеатр для автомобилистов, или же стоянка у одного из огромных пригородных супермаркетов.

Она писала свое послание на листках почтовой бумаги, затем клала их в конверт, засовывала его под водительское сиденье, приезжала в назначенное место и уходила, оставив дверь машины незапертой. Когда она возвращалась к «порше» примерно через полчаса, конверта уже не было. Когда им нужно было ей что-то передать, использовался тот же способ, только в этих случаях, вернувшись к «порше», она находила под водительским сиденьем такой же конверт с инструкциями, отпечатанными на машинке.

По окончании совещания в «Мэзон дез Ализе» Гарри лично собрал все кожаные папки с досье и проследил за уничтожением их содержимого. Он стремился сделать все возможное, чтобы ни одна, пусть самая малозначащая, деталь проекта «Синдекс» не попала в чужие руки. Во время обсуждения Изабелла сделала несколько осторожных заметок, но он и их отобрал.

— Я вижу, ты мне не доверяешь, плюшевый мишка? — Она постаралась обратить это в шутку; он тоже немного посмеялся, но остался непреклонен.

— Я не доверяю даже самому себе. — И он решительно потянулся за ее блокнотом. — Если тебе понадобятся какие-то подробности, ты всегда можешь спросить у меня, но, Белла, никогда и ничего не записывай — я имею в виду, абсолютно ничего.

Она благоразумно решила не спорить.

Тем не менее, хотя у нее и не осталось записей, отосланный ею от имени Красной Розы доклад был предельно точным, за исключением разве что химического состава «Синдекса-25». Она знала, что его основным компонентом было фосфорорганическое соединение того же типа, что и в других нервно-паралитических газах, но не могла припомнить таких деталей, как конкретная атомная структура его составляющих или последовательность операций при его производстве. Однако она сообщила им место, где предполагалось смонтировать установку, и предварительный график ее сооружения. Согласно плану работ, промышленное производство должно было начаться через семь месяцев.

На этой стадии реализации проекта единственным, что требовалось импортировать, была фосфатная основа — правда, и здесь она не уверена относительно точного химического состава этого вещества. Все же она смогла сообщить причину, по которой данный катализатор — по крайней мере, в ближайшее время — не мог производиться в Южной Африке; дело было в том, что в стране отсутствовала нужная марка нержавеющей стали для специальной емкости, где его получали. Однако сталелитейные заводы государственной компании «ИСКОР» уже готовы приступить к производству этой марки стали, и, как ожидалось, примерно через восемнадцать месяцев ее поставка наладится. После этого все необходимое для проекта «Синдекс» будет на сто процентов производиться внутри страны. Пока же это вещество планируется поставлять через тайваньский филиал компании «Пинателли», где уже имелись запасы, достаточные для обеспечения бесперебойной работы установки «Каприкорна» в течение года.

Помимо проблем, связанных с производством химически стойкой нержавеющей стали, на совещании был также рассмотрен и другой важный вопрос, а именно набор квалифицированного техперсонала для обслуживания установки. «Пинателли Кемикалз» предоставить своих сотрудников категорически отказались. Было решено, что нужных специалистов наймут в Англии или Израиле. Участники совещания особо настаивали на необходимости тщательной проверки всех иностранных граждан, которые будут привлекаться к работе над проектом.

Остальная часть доклада Изабеллы касалась транспортировки, хранения и распыления в боевых условиях. Для его доставки могли использоваться вертолеты «Пума» и реактивные истребители «Импала», находившиеся на вооружении южноафриканских ВВС. Кроме того, планировалось немедленно начать работы по проектированию и последующему испытанию нового снаряда для гаубицы «Г5» под кодовым названием «155 мм ХО (химическое оружие) ИРФБ Носитель». Этот снаряд будет доставлять одиннадцать килограммов «Синдекса-25» на расстояние до тридцати пяти километров. В полете снаряд будет вращаться, возникающая центробежная сила откроет клапаны в его грузовом отсеке, в результате чего обе составляющие газа перемешаются за мгновение до его разрыва в зоне поражения.

Она отлично понимала всю ценность передаваемой информации, и это придало ей смелости добавить к двадцати шести страницам донесения еще одну строку.

«Красная Роза просит о скорейшей организации встречи».

Отправив донесение, она стала с нетерпением ожидать реакции на свою дерзкую просьбу. Но никакой реакции не последовало.

Время шло, ответа не было, и она, наконец, поняла, что ее таким образом наказывают за ее выходку. Сперва она решила проявить твердость. Затем, по прошествии нескольких недель, она уже начала всерьез беспокоиться. Когда же подошел к концу второй месяц бесплодного ожидания, она сочла за благо отослать по лондонскому адресу телеграмму с униженными извинениями.

«Красная Роза сожалеет о необдуманной просьбе относительно встречи. Нарушение субординации было непреднамеренным. Жду дальнейших распоряжений».

Прошел еще месяц, прежде чем она получила эти распоряжения. Ей было предписано предпринять все необходимое, чтобы войти в состав группы «Каприкорн Кемикалз», которая должна была вскоре отправиться в Лондон и Израиль для подбора кандидатов на имеющиеся вакансии среди техперсонала, обслуживающего установку «Синдекс».

Откровенно говоря, Изабелла с трудом представляла себе, каким образом она может обосновать свое внезапное желание стать членом вербовочной комиссии. Какое объяснение может она придумать для Гарри, чтобы не вызвать у него подозрений относительно мотивов столь странной просьбы? Недели, оставшиеся до очередного заседания совета директоров «ККИ», прошли в мучительных поисках выхода из создавшегося положения, а затем, на самом заседании, все произошло так просто и естественно, что она была крайне удивлена.

Вопрос о подборе кадров возник на совете как-то сам собой, хотя он и не был заранее включен в повестку дня; Изабелла тут же воспользовалась случаем, чтобы изложить свои взгляды по этому поводу, и произнесла небольшую импровизированную речь, дав несколько четких и хорошо обоснованных рекомендаций.

Закончив, она с удовлетворением подметила, что ее выступление явно произвело впечатление на Гарри, и когда он заговорил, то за его шутливым тоном скрывалось вполне серьезное предложение:

— Может, нам поручить это дело лично вам, доктор Кортни?

Она небрежно пожала плечами, дабы скрыть свою заинтересованность.

— А почему бы и нет? Я с удовольствием прошвырнулась бы по магазинам — мне как раз нужны новые платья.

— Ах женщины, женщины, — вздохнул Гарри, но, тем не менее, спустя шесть недель она очутилась в столь памятной ей квартире на Кадогэн-сквер. Шеф отдела кадров «ККИ» устроился в отеле «Беркли», всего в нескольких минутах ходьбы от Кадогэн-сквер. Вдвоем они проводили предварителное собеседование прямо в столовой ее квартиры.

В тот же вечер, когда она прибыла в Лондон, ей позвонили по телефону. Голос звонившего был ей незнаком. Переданные им инструкции предельно просты.

— Красная Роза. Завтра вы будете беседовать с Бенджаменом Африкой. Он должен быть принят на работу.

Это имя ни о чем ей не говорило, поэтому она разыскала его анкету в папке, где хранились заявки претендентов. К своему удивлению, она обнаружила, что Бенджамен Африка родился в Кейптауне. Впрочем, это был, пожалуй, единственный аргумент в его пользу. Хотя его профессиональная аттестация была на хорошем уровне, он оказался еще слишком молод — всего двадцать четыре года. Он закончил университет в Лидсе с четырьмя отличными оценками, получил степень бакалавра в области химического машиностроения и два года работал научным сотрудником в компании «Империал Кемикал Индастриз», на одном из ее предприятий близ Ливерпуля. Короче говоря, при той зарплате, что они предлагали, она могла бы подобрать сотню желающих с подобными и даже лучшими анкетами в самой Южной Африке.

Она при всем желании не смогла бы протащить его на какую-либо из вакантных должностей старших научных сотрудников. Правда, у них оставались незанятыми еще два места младших сотрудников.

Бенджамен Африка стоял в их утреннем списке третьим по счету. Он вошел в столовую квартиры на Кадогэн-сквер ровно в одиннадцать утра, и при виде его Изабелла похолодела; ее охватила дикая паника.

Бенджамен Африка был цветным, но ее ужас был вызван вовсе не этим. Бенджамен Африка оказался ее единокровным братом, которого она знала под именем Бена Гамы, незаконнорожденным сыном ее матери и печально известного чернокожего террориста и революционера Мозеса Гамы.

Шок, который она испытала, был так силен, что она на какое-то время лишилась дара речи. Она молча сидела, уставившись на Бенджамена; все мысли в ее голове перепутались, и она тщетно пыталась хоть как-то их распутать. Она знала, что его имя наряду с именем Тары Кортни, их матери, никогда не упоминалось в Велтевредене, — даже после стольких лет та ужасная трагедия и связанный с ней скандал все еще отбрасывали на их семью зловещую тень. Мыслимо ли в подобной ситуации устроить Бенджамена на работу в одну из компаний, принадлежащих Кортни? Бабушка заработает грыжу, а отца вообще хватит кондрашка. Ну а что касается Гарри…

К счастью для Изабеллы, главный кадровик «ККИ» также проявлял признаки крайней озабоченности, правда, причина его затруднений была куда прозаичней. Они были вызваны исключительно цветом кожи Бенджамена. Так что за время невыносимо долгой паузы, последовавшей за его появлением, Изабелла сумела взять себя в руки и привести в относительный порядок свои растрепанные эмоции. Бенджамен делал вид, что они незнакомы, и она решила придерживаться той же линии поведения.

Наконец кадровик «ККИ» пришел в себя и поспешно вскочил на ноги. Пытаясь как-то компенсировать свою первоначальную реакцию, он обежал стол и горячо затряс руку Бенджамена.

— Я Дэвид Микин, шеф отдела кадров «ККИ». Очень рад познакомиться с вами, молодой человек, — затараторил он, пододвигая Бенджамену стул. — Мы внимательно изучили ваши анкетные данные. Очень впечатляет — вы очень многого достигли в своей профессиональной деятельности.

Он усадил Бенджамена и предложил ему сигарету.

— Это доктор Кортни, член совета директоров «ККИ», — представил ее Микин..

Бенджамен слегка приподнялся со стула и отвесил ей небольшой поклон:

— Здравствуйте, госпожа Кортни.

Изабелла все еще не доверяла собственному голосу. Она лишь кивнула и с головой ушла в изучение заявления Бенджамена, в то время как Микин приступил к собеседованию. Он начал с обычных вопросов о работе, которой Бенджамен занимался в «ИКИ», о причинах, по которым он решил поступить именно в их компанию, но по всему было видно, что ответы его мало интересовали. Микин явно хотел побыстрее покончить с этим неприятным делом. Тем временем Изабелла разрабатывала план своих дальнейших действий. Если имя Бенджамена Африки ничего ей не говорило до этой встречи, то прочие члены ее семьи тем более не заподозрят никакого подвоха, если вдруг наткнутся на него. Более того, насколько ей было известно, никто из них, за исключением Майкла, никогда Бена в глаза не видел. И не было никаких оснований полагать, что они его когда-либо увидят. Он будет всего лишь мелким служащим на одном из сотни предприятий города, расположенного в тысяче миль от Велтевредена. Что же касается Майкла, то он, несомненно, целиком и полностью будет на их с Беном стороне.

Между тем у Дэвида Микина вопросы иссякли, и он с надеждой посмотрел на Изабеллу, приглашая ее включиться в разговор.

— Насколько я понимаю, вы родились в Кейптауне, мистер Африка, — впервые подала она голос. — У вас сохранилось южноафриканское гражданство? Или вы натурализовались и получили гражданство Великобритании?

— Нет, доктор Кортни, — Бен покачал головой. — Я по-прежнему гражданин Южной Африки. Мой паспорт был выдан мне посольством Южно-Африканской Республики здесь, в Лондоне.

— Хорошо. Вы можете рассказать нам что-либо о вашей семье? Ваши родители все еще живут в Кейптауне?

— Мои отец и мать были школьными учителями. Но они оба погибли в Кейптауне в 1969 году, в автомобильной катастрофе.

— Извините. — Она еще раз заглянула в его анкету. Вполне вероятно, что их мать, Тара, в свое время попыталась скрыть правду об обстоятельствах появления Бена на свет, раздобыв фальшивое свидетельство о рождении. Это можно было легко проверить. Она вновь подняла на него глаза.

— Надеюсь, вы простите мне мой следующий вопрос, мистер Африка. Он может показаться вам бестактным. Дело в том, что «Каприкорн Кемикалз» выполняет некоторые военные заказы для «Армскора», поэтому все ее сотрудники проходят проверку южноафриканской службы безопасности. Так что будет лучше, если вы сами скажете нам, являетесь ли вы членом какой-либо политической организации или являлись ли вы таковым в прошлом?

Бен слегка улыбнулся. Он в самом деле был очень привлекательным молодым человеком. По счастливому стечению обстоятельств он унаследовал лучшие черты своих предков со стороны обоих родителей.

— Иными словами, вы хотите знать, являюсь ли я членом АНК? — осведомился он; Изабелла раздраженно поджала губы.

— Или какой-нибудь другой радикальной политической группировки, — сухо сказала она.

— Я не интересуюсь политикой, доктор Кортни. Я ученый и инженер. Я член Инженерного Общества и ни в какой другой организации не состою.

«Так-так, значит, он не интересуется политикой?» Она припомнила ту жаркую политическую дискуссию, что возникла у них во время их последней встречи — так когда же это было? Почти восемь лет назад, с удивлением сообразила она. Разумеется, инструкции, данные Красной Розе, красноречиво свидетельствовали, что он лжет. Тем не менее ей нужно было подстраховаться на случай, если кто-либо узнает об этом их разговоре.

— Я еще раз прошу меня извинить за мои не слишком тактичные вопросы, но ваши откровенные ответы на них помогут нам в дальнейшем избежать многих ненужных неприятностей. Полагаю, вам известна расовая ситуация в Южной Африке. Вы, как цветной, будете лишены избирательных прав, более того, вам придется столкнуться с законодательством и политикой, известными под названием апартеида, которые, мягко говоря, ограничивают многие права свободы, гарантированные вам здесь в Великобритании.

— Да, я знаю, что такое апартеид, — согласился Бен.

— В таком случае, чем вызвано ваше желание отказаться от всего того, что вы имеете здесь, и вернуться в страну, где с вами будут обращаться, как с гражданином второго сорта, и где перспективы вашей карьеры будут ограничены цветом вашей кожи?

— Я сын Африки, доктор Кортни. И хочу вернуться домой. Я думаю, что смогу принести пользу моей стране и моему народу. К тому же я верю, что мне удастся преуспеть там, где я родился.

Они долго и пристально смотрели друг на друга, затем Изабелла негромко сказала:

— Ваши чувства заслуживают всяческого уважения, мистер Африка. Благодарю вас за ваш визит к нам. У нас есть ваш адрес и телефон. Мы свяжемся с вами и сообщим наше решение, как только это станет возможным.

Когда Бен вышел из комнаты, они оба какое-то время молчали. Изабелла встала и подошла к окну. Посмотрев вниз, на площадь, она увидела, как Бен вышел из подъезда ее дома. Застегивая пальто, он поднял глаза и заметил ее в окне второго этажа. Он помахал ей на прощание рукой, затем зашагал в сторону Понтстрит и вскоре скрылся за углом.

— Ну что ж, — произнес у нее за спиной Дэвид Микин, — Мы можем со спокойной душой вычеркнуть его из списка.

— На каком основании? — осведомилась Изабелла, приведя его в немалое замешательство. Он-то ожидал, что она немедленно согласится.

— Ну, его квалификация. Недостаточный опыт…

— Цвет его кожи? — подсказала Изабелла.

— И это тоже, — кивнул Микин. — В «Каприкорне» он может оказаться в ситуации, когда ему придется отдавать распоряжения белым служащим. Более того, в его подчинении могут оказаться и белые женщины. Это многим не понравится.

— В других компаниях, принадлежащих Кортни, работает по меньшей мере дюжина черных и цветных менеджеров, — напомнила ему Изабелла.

— Да, я знаю, — поспешно подтвердил Микин, — но ведь под их началом находятся тоже черные и цветные, а не белые.

— Мой отец и брат очень заинтересованы в выдвижении черных и цветных сотрудников на руководящие посты. В частности, мой брат полагает, что, только наделяя все слои нашего общества равной ответственностью за его судьбу и создавая им условия для процветания, можно обеспечить в нашей стране прочный гражданский мир и социальную гармонию.

— Я совершенно с ним согласен.

— Мистер Африка произвел на меня весьма благоприятное впечатление. Да, он еще молод и недостаточно опытен для того, чтобы претендовать на какую-либо руководящую должность, однако…

Микин, уловив ход мыслей начальства, моментально переменил тактику, как и подобает опытному карьеристу.

— В таком случае я предлагаю зачислить Африку на должность технического ассистента директора.

— Я полностью с вами согласна; лучшего решения и быть не может. — Изабелла одарила его очаровательнейшей из своих улыбок. Она не ошиблась. Самые твердые принципы Дэвида Микина явно не возводились в догму.

Они завершили собеседование с последним кандидатом в четыре часа пополудни; как только Микин раскланялся и отбыл в отель «Беркли», Изабелла сняла телефонную трубку и позвонила матери.

— «Лорд Китченер отель», добрый день. — Она не сразу узнала голос матери.

— Здравствуй, Тара. Это Изабелла. — Она немного подумала, затем решила уточнить.

— Изабелла Кортни, твоя дочь.

— Белла, доченька. Сколько же мы не виделись? Дай Бог памяти — лет восемь, не меньше. Я уж думала, ты совсем забыла свою старенькую мамочку. — Изабелла, как всегда, почувствовала себя виноватой и стала оправдываться.

— Извини, Тара. Видишь ли, я живу в таком сумасшедшем ритме — ну просто ни на что не хватает времени…

— Да-да, Микки говорил мне, что ты достигла таких огромных успехов. Он сказал, что ты теперь доктор Кортни, сенатор и все такое, — Тару уже было не остановить. — Кстати, Белла, как это ты могла связаться с этой бандой свихнувшихся расистов, называющей себя Национальной партией? В любой цивилизованной стране Джона Форстера давно уже вздернули бы на виселице.

— Тара, Бен дома? — прервала ее излияния Изабелла.

— Я так и думала, что моя единственная дочь позвонила не для того, чтобы поговорить со мной, — страдальческим тоном произнесла Тара. — Ну да ладно, сейчас позову Бена.

— Здравствуй, Белла. — Он тут же схватил трубку, будто ждал ее звонка.

— Нам надо поговорить, — сказала она.

— Где? — спросил он; она быстро прикинула возможные варианты.

— У Хатчарда.

— Это книжный магазин на Пикадилли? Хорошо. Когда?

— Завтра, в десять утра.

Она нашла Бена в отделе африканской литературы; он перелистывал роман Надин Гордимер. Она встала рядом и взяла с полки первую попавшуюся книгу.

— Бен, я не знаю, в чем здесь дело.

— Я хочу поступить на работу, Белла. Только и всего. — Он непринужденно улыбнулся.

— Я и не желаю ничего знать, — быстро продолжила она. — Меня интересует только одно — у тебя в самом деле есть подлинные документы на имя Африки?

— Тара зарегистрировала меня при рождении на имя одной цветной семьи, это были ее друзья. Ты же знаешь, она никогда не была замужем за моим отцом — разумеется, их отношения были совершенно незаконны. За связь с Мозесом Гамой и за то, что она родила меня, ее могли просто посадить в тюрьму. — Все это было сказано весьма небрежным тоном; на его губах играла легкая улыбка, словно вся эта история его забавляла. Она тщательно пыталась обнаружить на его лице хоть какие-то признаки горечи или гнева. — Так что официально меня зовут Бенджамен Африка. На это имя у меня имеется свидетельство о рождении и южноафриканский паспорт.

— Бен, я должна тебя предупредить. Все Кортни испытывают к тебе и к нашей матери самую настоящую ненависть. Твой отец был в свое время осужден за убийство второго мужа бабушки, то есть я хотела сказать, мужа Сантэн Кортни-Малькомесс.

— Я знаю.

— Мы с тобой никогда не сможем поддерживать какие-либо отношения в Южной Африке.

— Да, я понимаю.

— Если бабушка или отец узнают, что ты у нас работаешь — я просто не представляю, что может тогда произойти.

— Ну, от меня они, по крайней мере, ничего не узнают.

— Если бы это зависело от меня, я бы не… — она запнулась, затем понизила голос. — Бен, прошу тебя, будь осторожен. У нас никогда не было возможности стать близкими людьми; между нами пропасть, которую нам не суждено преодолеть. И все же ты мой брат. Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.

— Спасибо тебе, Белла. — Он все еще слегка улыбался, и она знала, что ей не удастся проникнуть через эту завесу, что бы она ни предпринимала.

Поэтому она негромко продолжила:

— Я сообщу Майклу о твоем приезде. Пожалуйста, поверь, что я готова помочь тебе, чем только смогу. Если я понадоблюсь тебе, свяжись с Майклом. Будет лучше, если мы не будем встречаться после твоего возвращения в Южную Африку.

Тут выдержка изменила ей; она уронила книгу, которую держала в руке, и порывисто обняла его.

— Ах, Бен, Бен! В каком ужасном мире мы живем. Мы ведь брат и сестра, и тем не менее… Это так жестоко, так бесчеловечно — я так ненавижу все это.

— Возможно, нам удастся изменить этот мир. — Он на мгновение прижал ее к себе, и они тут же отстранились друг от друга.

— Ты многого не знаешь, Бен. Существуют силы, над которыми мы не властны. Если мы бросим им вызов, они нас раздавят. Они слишком могущественны.

— И все же кому-то надо попробовать.

— Господи, Бен. Я прихожу в ужас, когда ты так говоришь.

— До свидания, Белла, — печально произнес он. — Думаю, мы могли бы стать хорошими друзьями — но, увы, жизнь распорядилась по-иному. — Он поставил роман Гордимер обратно на полку и, не оглядываясь, вышел из магазина на шумную Пикадилли.

* * *

По сложившейся многолетней традиции Изабелла, приезжая в Йоханнесбург, всегда останавливалась у Гарри и Холли.

До того, как Холли бросила работу и целиком посвятила себя мужу и детям, она считалась одним из ведущих архитекторов страны. Многие проекты удостаивались международных премий. Когда же они решили построить собственный дом, Гарри, который никогда не скупился в подобных случаях, предоставил ей неограниченный кредит и подбил ее на создание своего последнего шедевра. В итоге ей удалось столь впечатляюще совместить роскошь и простор с оригинальностью и безупречным вкусом, что Изабелла просто душой здесь отдыхала. Их дом стал ее излюбленным прибежищем; она предпочитала его даже Велтевредену.

В это утро вся семья, как обычно, завтракала на искусственном островке посреди миниатюрного рукотворного озера. В такие благословенные минуты, когда встающее из-за холмов солнце превращало все вокруг в сплошное сияющее великолепие, крыша пагоды отодвигалась с помощью специальных электрических механизмов, и над их головами не было ничего, кроме прекрасного утреннего неба. На берегах озера расположились на отдых стаи розовых фламинго; никто их сюда не загонял, они сами, по собственной инициативе, прервали свой дальний перелет, соблазненные этой сверкающей полоской открытой воды.

Старшие дети были уже в школьной форме, готовые отправиться на свою ежедневную нелегкую службу. Изабелла кормила последнее приобретение семейства Гарри, свою очаровательную годовалую крестницу — занятие, от которого обе получали несказанное удовольствие. Оно пробуждало в Изабелле все ее безжалостно подавляемые материнские инстинкты.

Во главе стола восседал сам Гарри, без пиджака, в широких ярких подтяжках; он только что раскурил первую за наступивший день сигару.

— И он еще упрекал меня в брезгливости! — возмущалась Изабелла, засовывая в рот крестницы полную ложку яйца всмятку и вытирая ее крохотный подбородок, на который пролилось то, что не поместилось во рту.

— Брезгливость тут совершенно ни при чем! — чересчур громко протестовал Гарри. — У меня только на утро назначено пять встреч, а вечером еще и благотворительный бал Холли. Поимей совесть, Белла.

— При желании ты мог бы отменить любую из этих встреч, — указала Изабелла. — А то и все сразу.

— Послушай, душечка, там будет столько разных политиков и генералов, что мое отсутствие пройдет абсолютно незамеченным. В этой толпе мне решительно нечего делать.

— Нечего меня обзывать всякими там ирландскими словечками, черт побери. Никакая я не «душечка», а вот ты просто-напросто увиливаешь, плюшевый мишка, и мы оба прекрасно это понимаем.

Гарри громко загоготал, обычный его прием, чтобы скрыть смущение, и повернулся к Холли.

— Солнышко, так во сколько, ты говоришь, нас ждут там сегодня вечером? — Но Холли была целиком на стороне Изабеллы.

— Почему ты заставляешь Беллу заниматься этим кошмарным делом вместо себя? — сердито спросила она.

— Никто никого не заставляет, — возмутился Гарри, впрочем, вышло это у него весьма неубедительно. — Это ее личное дело, ходить или не ходить. — Он взглянул на часы и грозно сверкнул глазами на своих отпрысков. — Опять опаздываете, бездельники. Ну-ка быстро в школу! Чтоб духу вашего здесь не было! — Они ничуть не испугались, по очереди чмокнули его в щеку и галопом унеслись прочь, топая по мосту, как кавалерийский эскадрон.

— Мне тоже пора. — Белла вытерла личико крестницы и встала из-за стола, но Гарри остановил ее.

— Послушай, Белла, не сердись. Да, я сдуру намекнул, что у тебя кишка тонка для такого зрелища. На самом деле я прекрасно знаю, что ты покруче любого мужика. Тебе незачем это доказывать.

— Ага, значит, ты признаешь, что нарочно отлыниваешь? — осведомилась она.

— Ну, ладно, — капитулировал он. — Черт возьми, мне в самом деле неохота на это смотреть. И тебе это тоже ни к чему.

— Я член совета директоров «Каприкорна», — заявила она, собирая сумочку и дипломат. — Увидимся в восемь.

Забираясь в свой «порше», она ощутила острый укол совести. В действительности ее решимость присутствовать при испытаниях «Синдекса-25» была вызвана отнюдь не чувством долга и даже не желанием продемонстрировать свою железную выдержку. Все дело было в том, что она недавно получила очередное послание на имя Красной Розы, в котором ей обещали скорую встречу с Никки после того, как она доложит об успешном проведении испытаний.

Дорога до Джермистона по новому скоростному шоссе заняла у нее чуть более часа. Завод компании «Каприкорн Кемикалз» тоже проектировала Холли, и ее особый стиль сразу бросался в глаза. Собственно говоря, он вообще не был похож на завод. Кругом зеленели деревья и лужайки, а сама территория была спланирована таким образом, что наименее привлекательные черты заводских строений искусно затушевывались, либо их вовсе не было видно. На передний план она выдвинула те здания, которые ей удалсь облечь в стекло и природный камень. Заводские корпуса были рассредоточены по всей обширной территории, занимавшей многие сотни акров.

Над главными воротами возвышалась внушительная фигура поднявшегося на дыбы козла — символа «Каприкорна». Изабелла вставила свою электронную карточку в щель замка, и створки ворот тяжело разъехались в стороны. Военизированная охрана приветствовала ее по всей форме.

Все места на автостоянке за главным административным корпусом, отведенные для посетителей, были уже заняты. В основном здесь были черные лимузины с министерскими номерами или военными флажками на капотах.

Она поднялась на лифте до этажа, на котором находились директорские апартаменты; войдя в зал заседаний, быстро окинула взглядом помещение. Народу было немного, человек двадцать, не больше; она оказалась единственной женщиной среди собравшихся. Обстановка была непринужденной, почти домашней. Политические деятели и чиновники облачены в протокольные темные костюмы, а военные в форме. Здесь присутствовали представители всех родов войск, включая службу безопасности, причем все без исключения в генеральских чинах.

Более половины присутствующих были ей хорошо знакомы, включая министра и двух замминистров. В углу стоял столик с напитками, в том числе и алкогольными, но никто не пил ничего более крепкого, чем кофе. Разговор шел исключительно на африкаанс, и она в который раз подумала о любопытном водоразделе, пролегшем между двумя элитными группами белой расы. Английский язык стал родным для тех, чьи помыслы и интересы были связаны с роскошью и обогащением, финансами и коммерцией. Напротив, африкаанс процветал в коридорах политической и военной власти. Здесь собрались многие из наиболее влиятельных и могущественных людей страны. По сравнению с Кортни они были просто нищими, но их политический вес был огромен. Даже Кортни не могли в этом с ними соперничать. В структуре государственной власти южноафриканские военные, подобно их советским коллегам, образовывали особую замкнутую касту, перед которой вынужден был склонять голову даже сам президент.

Ей хватило нескольких секунд, чтобы выделить наиболее важных персон среди всех собравшихся в зале; она тут же направилась прямо к ним, по дороге обмениваясь улыбками, приветствиями и рукопожатиями с остальными. В этой патриархальной среде ей со временем удалось найти для себя весьма необычную нишу. Теперь они воспринимали ее почти как равную.

«Я для них что-то вроде почетного мужчины», — усмехнулась она про себя, пожимая руку министру обороны; затем повернулась к его заместителю, изобразив на лице приветливую, но сдержанную улыбку.

— Доброе утро, генерал Де Ла Рей, — поздоровалась она с ним на беглом разговорном африкаанс. Когда-то Лотар Де Ла Рей был первым серьезным увлечением в ее жизни. Они прожили вместе шесть месяцев, после чего он бросил ее, чтобы жениться на славной африканерской девушке из глубоко религиозной семьи, принадлежавшей к Голландской реформистской церкви. Иначе он не был бы сейчас заместителем министра, о котором на каждом углу шептали, что его ожидает блистательная политическая карьера.

— Доброе утро, доктор Кортни, — столь же вежливо ответил он, но взгляд его не смог удержаться на ее лице. Он невольно скользнул по ее телу, и она не преминула заметить мелькнувшее в нем восхищение.

«Смотри-смотри, дружок, — ехидно подумала она, прекрасно зная, что никогда в жизни не выглядела лучше. — Пусть у тебя внутри все выгорит — а потом можешь возвращаться к своей маленькой пухленькой фермерше».

Невзирая на давнее чувство обиды, она все же вынуждена была признать, что и он выглядит очень даже недурно. Очень многие африканеры быстро набирали избыточный вес, как только их регбийная юность оставалась позади. Лотар же был таким же стройным, подтянутым и мускулистым, как и десять лет назад. Похоже, он вполне созрел для того, чтобы немного тряхнуть стариной, подумала она, несомненно, с ним будет о чем поболтать в постели.