Вспомни о Флебе Бэнкс Иэн
– Нет. – Она приложила пальцы к его губам. Он почувствовал их прикосновение в темноте. – Нет. Ничего. Все в порядке. Не бери в голову.
Он сидел в центральном кресле. Вабслин – на месте инженера, справа от него, Йелсон – слева. Остальные столпились за креслами. Он разрешил присутствовать и Бальведе: теперь она практически ни на что не могла повлиять. Автономник парил под потолком.
Барьер Тишины приближался и выглядел зеркальным полем диаметром около светового дня. Он внезапно возник на экране, когда они находились в часе пути от Барьера. Вабслин заволновался – в таком поле их могут легко обнаружить. Но Хорза знал, что зеркальное поле существует только на датчиках «ТЧВ». Никто больше ничего увидеть не мог.
Через пять минут все экраны почернели. Хорза предупредил всех об этом, но, когда это случилось, когда они ослепли, даже он почувствовал волнение.
– Ты уверен, что так и надо? – спросил Авигер.
– Если бы все было не так, я бы начал беспокоиться, – сказал Хорза, чувствуя, как старик шевелится где-то у него за спиной.
– Просто невероятно, – сказала Доролоу. – Это существо – фактически бог. Я уверена, оно воспринимает наши настроения и мысли. Я это уже чувствую.
– На самом деле это всего лишь саморегулирующийся…
– Бальведа, – сказал Хорза, оглядываясь и отыскивая ее глазами.
Та замолчала и закрыла рот рукой, стрельнув в него взглядом. Хорза повернулся обратно к черному экрану.
– Когда это существо?.. – начала было Йелсон.
ПРИБЛИЖАЕТСЯ КОРАБЛЬ, произнес экран на нескольких языках.
– Ну вот, приехали, – сказал Нейсин. Доролоу зашикала на него.
– Отвечаю, – сказал Хорза на марейне в узконаправленный микрофон коммуникатора. Другие языки исчезли с экрана.
ВЫ ПРИБЛИЖАЕТЕСЬ К ПЛАНЕТЕ ПОД НАЗВАНИЕМ МИР ШКАРА, ПЛАНЕТЕ МЕРТВЫХ ДРА’АЗОНА. ПРОДВИЖЕНИЕ ДАЛЕЕ ОГРАНИЧЕНО.
– Я знаю. Меня зовут Бора Хорза Гобучул. Я хочу на короткое время вернуться на Мир Шкара. Я прошу об этом со всем возможным уважением.
– Экая велеречивость, – сказала Бальведа; Хорза, обернувшись, сердито посмотрел на нее. Коммуникатор передавал только его слова, но он не хотел, чтобы эта женщина забывала о своем положении пленницы.
ВЫ БЫВАЛИ ЗДЕСЬ ПРЕЖДЕ.
Хорза не понял – вопрос это или нет.
– Я бывал на Мире Шкара, – подтвердил он. – Я был одним из мутаторов-смотрителей.
Сообщать этому существу о том, когда это было, не имело смысла – Дра’Азон в любой ситуации употреблял слово «теперь», хотя в их языке и имелась категория времени. Экран почернел, и вновь возникла надпись:
ВЫ БЫВАЛИ ЗДЕСЬ ПРЕЖДЕ.
Хорза нахмурился, не зная, что сказать. Бальведа пробормотала:
– Он явно впал в старческий маразм.
– Я бывал здесь раньше, – сказал Хорза. Может быть, Дра’Азон давал понять, что поскольку он, Хорза, уже побывал здесь, то вернуться не может?
– Я чувствую его, я чувствую его присутствие, – прошептала Доролоу.
С ВАМИ ЕСТЬ И ДРУГИЕ ЛЮДИ.
– Премного благодарен, – сказал автономник Унаха-Клосп откуда-то из-под потолка.
– Вы видите? – Голос Доролоу чуть не срывался на плач.
Хорза услышал, как фыркнула Бальведа. Доролоу пошатнулась, и Авигеру с Нейсином пришлось поддержать ее, чтобы она не упала.
– У меня не было возможности высадить их где-нибудь в другом месте, – сказал Хорза. – Я прошу вашей благосклонности. Если это необходимо, они останутся на борту этого судна.
ОНИ НЕ СМОТРИТЕЛИ. ОНИ ПРИНАДЛЕЖАТ К ДРУГОМУ ГУМАНОИДНОМУ ВИДУ.
– Высадиться на Мире Шкара необходимо только мне.
ВЫСАДКА ЗАПРЕЩЕНА.
Хорза вздохнул.
– Разрешение на высадку прошу только я.
ЗАЧЕМ ВЫ ЯВИЛИСЬ СЮДА?
Хорза задумался на секунду. Услышав, как Бальведа едва слышно фыркнула, он сказал:
– Я ищу кое-кого, кто находится здесь.
А ЧЕГО ИЩУТ ОСТАЛЬНЫЕ?
– Они ничего не ищут. Они просто со мной.
ОНИ ЗДЕСЬ.
– Они… – Хорза облизнул губы. Все его репетиции, все его мысли о том, что говорить в этот момент, оказались, как видно, бесполезными. – Они не все прибыли сюда по свободной воле. Но у меня не было выбора. Я вынужден был взять их с собой. Если вы хотите, они останутся на борту этого корабля, на орбите Мира Шкара, или продвинутся дальше, внутрь Барьера Тишины. У меня есть скафандр, я могу…
ОНИ ЗДЕСЬ ПРОТИВ СВОЕЙ ВОЛИ.
Хорза никогда не слышал, чтобы Дра’Азон прерывал собеседника. Ему это показалось плохим знаком.
– Обстоятельства… довольно затруднительны. Некоторые виды в галактике воюют друг с другом. Возможности выбора ограничены. Иногда приходится делать то, чего не сделал бы в обычной ситуации.
ЗДЕСЬ СМЕРТЬ.
Хорза посмотрел на слова, появившиеся на экране. Он почувствовал прилив ужаса. В пилотской кабине на несколько мгновений воцарилось молчание. Потом Хорза услышал, как несколько человек беспокойно задвигались.
– И что же это значит? – спросил автономник Унаха-Клосп.
– Тем… здесь… что? – сказал Хорза.
Марейнские слова так и остались на экране. Вабслин постучал по каким-то клавишам сбоку консоли – эти клавиши обычно управляли изображением на экранах перед ним, но теперь везде отображались те же слова, что и на главном экране. Инженер сидел в своем кресле как-то пришибленно, с напряженным видом. Хорза откашлялся и сказал:
– Тут неподалеку было сражение, конфликт. Перед тем как нам попасть сюда. Возможно, оно еще не закончилось. Там может быть смерть.
ЗДЕСЬ СМЕРТЬ.
Доролоу охнула и стала оседать. Нейсин и Авигер подхватили ее.
– Лучше увести ее в столовую, – сказал Авигер, посмотрев на Нейсина. – Пусть там полежит.
– Давай, – сказал Нейсин, скользнув взглядом по лицу женщины.
Доролоу потеряла сознание.
– Может быть, мне удастся… – начал Хорза и глубоко вздохнул. – Если здесь смерть, то, может быть, мне удастся ее остановить. Может быть, мне удастся предотвратить новые смерти.
БОРА ХОРЗА ГОБУЧУЛ.
– Да? – сказал Хорза, проглотив слюну.
Авигер и Нейсин вытащили бессознательную Доролоу через дверь в коридор, ведущий в столовую. Текст на экране изменился:
ВЫ ИЩЕТЕ МАШИНУ, СПАСШУЮСЯ БЕГСТВОМ.
– Ого-го, – сказала Бальведа и отвернулась, пряча улыбку и прикрывая рот рукой.
– Черт! – сказала Йелсон.
– Похоже, наш бог совсем не так уж глуп, – глубокомысленно произнес Унаха-Клосп.
– Да, – резко ответил Хорза. Притворяться, похоже, было бессмысленно. – Да, ищу. Но я думаю…
ВЫ МОЖЕТЕ ВОЙТИ.
– Что? – сказал автономник.
– Ура! – прокричала Йелсон, скрестив руки на груди и опираясь спиной на переборку.
Вернулся Нейсин и застыл в дверях, увидев слова на экране.
– Как быстро все решилось, – сказал он, обращаясь к Йелсон. – Что он ему сказал?
Йелсон в ответ только покачала головой. Хорза почувствовал, как напряжение отпустило его. Он прочел каждое из слов на экране в отдельности, словно опасаясь, что в коротком послании каким-то образом может скрываться отказ. Он улыбнулся и сказал:
– Спасибо. Мы все можем спуститься на планету? ВЫ МОЖЕТЕ ВОЙТИ.
ЗДЕСЬ СМЕРТЬ.
ВЫ ПРЕДУПРЕЖДЕНЫ.
– Какая смерть? – спросил Хорза. Напряжение вернулось: слова Дра’Азона о смерти пугали его. – Где смерть? Чья?
На экране снова произошли перемены. Первые две строчки исчезли, осталось только: ВЫ ПРЕДУПРЕЖДЕНЫ.
– Что-то не нравится мне его тон, – медленно сказал Унаха-Клосп.
После этого все слова исчезли. Впереди – менее чем в стандартном световом годе – ярко светило солнце системы Мира Шкара. Хорза проверил цифры на навигационном компьютере, когда его экран вместе с остальными вернулся в рабочее состояние, отображая числа, графики, голограммы. После этого мутатор облегченно откинулся к спинке кресла.
– Значит, нас ничто не тронет? – спросил Нейсин.
Хорза уставился на экран, где был виден только желтый карлик, яркая немигающая точка в центре, – планеты еще не появились. Он кивнул.
– Ничто. По крайней мере, ничто снаружи.
– Отлично. Пожалуй, я это отпраздную стаканчиком. – Нейсин кивнул Йелсон и бочком протиснул свое худое тело в дверь.
– Как ты думаешь, это разрешение распространяется только на тебя или на всех нас? – спросила Йелсон. Хорза, не сводя глаз с экрана, покачал головой.
– Не знаю. Мы встанем на орбиту, а оттуда, перед тем как попытаться спустить «ТЧВ», свяжемся с базой мутаторов. Если господину Адекватному это не понравится, он даст нам знать.
– Значит, ты решил-таки, что оно мужского рода, сказала Бальведа.
А Йелсон спросила:
– А почему не связаться с ними сейчас?
– Мне не понравились все эти разговоры о смерти. – Хорза повернулся к Йелсон; Бальведа стояла рядом с ней. Автономник опустился и теперь парил на уровне человеческих глаз. Хорза посмотрел на Йелсон. – Простая мера предосторожности. Не люблю сразу раскрывать все карты. – Он перевел взгляд на Бальведу. – Последнее регулярное сообщение с базы на Мире Шкара должно было быть отправлено несколько дней назад. Тебе, видимо, неизвестно, было ли оно принято, – сказал Хорза, ухмыляясь и глядя на Бальведу так, что было ясно: он не ждет от нее ответа – по крайней мере, правдивого.
Та опустила глаза в пол, потом изобразила что-то вроде пожатия плечами и, подняв глаза, встретила взгляд Хорзы.
– Известно, – сказала она. – Оно не было передано вовремя.
Хорза сверлил ее глазами. Бальведа выдержала его взгляд. Йелсон смотрела то на Хорзу, то на Бальведу. Наконец автономник Унаха-Клосп сказал:
– Откровенно говоря, все это не вызывает доверия. Я бы посоветовал… – Он смолк, заметив, как Хорза глядит на него. – Гммм, – сказал он, – впрочем, это не имеет значения. – Он поплыл к двери и исчез за ней.
– Кажется, все в порядке, – сказал Вабслин, не обращаясь ни к кому в отдельности, и отодвинулся от консоли, кивая сам себе. – Корабль снова работает нормально. – Он повернулся, улыбаясь трем остальным.
Они пришли за ним. Он был в гимнастическом зале – играл в плавбол. Он думал, что там он в безопасности, в окружении друзей, которые были повсюду (казалось, они несколько секунд парили в воздухе перед ним, как рой мух, но он, рассмеявшись, распугал их, схватил мяч, бросил его и заработал очко). Но они пришли за ним туда. Он увидел, как они идут. Их было двое – они появились из дверей, вделанных в узкий камин внутри ребристой сферы гимнастического зала. На них были бесцветные плащи, и они шли прямо на него. Он попытался отплыть в сторону, но его энергетическое снаряжение отключилось. Он застыл в воздухе, не в силах никуда двинуться. Он попытался плыть в воздухе, выбраться из антигравитационника, чтобы бросить в них это снаряжение, может быть, ударить их, задержать, уйти от них подальше, но тут они схватили его.
Никто из окружавших его людей, казалось, не заметил этого, и он вдруг понял, что никакие они не друзья, и он даже не знает никого из них. Его взяли за руки, и через мгновение (эти двое вроде бы никуда не двигались, но в тоже время заставили его почувствовать, что превратили невидимый уголок в место, которое всегда было там, хотя и не на виду) они оказались в неосвещенном пространстве. Когда он отвернулся, их бесцветные плащи стали видны в темноте. Он был бессилен, заперт в камне, но мог видеть и дышать.
– Помогите мне!
– Мы здесь не для этого.
– Кто вы?
– Ты знаешь?
– Не знаю.
– Тогда мы не можем тебе сказать.
– Чего вам надо?
– Нам нужен ты.
– Почему?
– А почему бы и нет?
– Но почему именно я?
– У тебя никого нет.
– Что?
– У тебя никого нет.
– Что вы имеете в виду?
– Ни семьи, ни друзей…
– …ни религии, ни веры.
– Это неправда.
– Откуда ты знаешь?
– Я верю в…
– Во что?
– В себя!
– Этого недостаточно.
– Как бы там ни было, ты никогда не узнаешь.
– Чего? Чего я не узнаю?
– Хватит. Давай приступим.
– Приступим к чему?
– К отбиранию твоего имени.
– Я…
И они вместе забрались в его череп и взяли его имя.
И он закричал.
– Хорза! – Йелсон тряхнула его голову, и та ударилась о перекладину в изголовье маленькой кровати.
Он проснулся, захлебываясь криком, который постепенно замер на его губах; его тело напряглось на мгновение, потом расслабилось.
Он протянул руки и коснулся покрытой пушком кожи. Женщина взяла в руки его голову и прижала к своей груди. Он ничего не сказал, но сердце его настроилось на частоту ее сердца. Она покачала его, словно младенца в люльке, потом отодвинула его голову, приподнялась и поцеловала его в губы.
– Нет-нет, я ничего, – сказал он. – Просто ночной кошмар.
– Что тебе снилось?
– Ничего, – сказал он и снова пристроил голову между ее грудей, словно громадное, хрупкое яйцо.
На Хорзе был его скафандр. Вабслин сидел на своем обычном месте, Йелсон – в кресле второго пилота. Все они были в готовности. Экран перед ними был заполнен Миром Шкара; расположенные в брюхе «ТЧВ» детекторы прощупывали серо-белую сферу, находящуюся точно под ними, и увеличивали ее изображение на экранах.
– Еще раз, – сказал Хорза.
Вабслин передал записанное сообщение в третий раз.
– Может, они больше не используют этот код, – сказала Йелсон, смотря на экран из-под своих четко очерченных бровей.
Она снова подстриглась, оставив на голове ежик длиной не больше сантиметра и едва ли гуще, чем пушок на ее теле. Угрожающий вид ее контрастировал с миниатюрностью головы, торчащей из большого воротника скафандра.
– Это традиционный сигнал. Даже не код, а скорее церемониальный язык, – сказал Хорза. – Если они его услышат, то поймут.
– Ты уверен, что мы подаем сигнал в нужное место?
– Да, – сказал Хорза, стараясь сохранять спокойствие.
Они встали на стационарную орбиту менее получаса назад и висели над континентом, в котором находились туннели Командной системы. Почти вся планета была покрыта снегом. Лед покрывал тысячекилометровый полуостров; здесь система туннелей уходила под морское дно. Мир Шкара семь тысяч лет назад вошел в очередной ледниковый период, и лишь относительно узкая лента океана вокруг экватора (между слегка неровными линиями тропиков) была свободна ото льда. Она казалась стальным, сероватым ремнем, подпоясывавшим этот мир, и время от времени была видна сквозь вихри грозовых туч.
Они находились в двадцати пяти тысячах километров от этой заснеженной поверхности, и их коммуникатор посылал сигнал на круглый участок диаметром около десяти километров – там, где полуостров сужался между двумя замерзшими заливами. Там был вход в туннели; там жили мутаторы. Хорза знал, что никакой ошибки он не совершил, но ответа с базы не поступало.
Здесь смерть — эти слова не выходили у него из головы. Ему казалось, что частичка планетной стужи продрала его до костей.
– Ничего, – сказал Вабслин.
– Хорошо, мы спускаемся. – Хорза взял штурвал ручного управления в свои руки, одетые в перчатки.
«Турбулентность чистого воздуха» прощупала своими гиперполями изогнутые стенки гравитационного колодца планеты, осторожно направляясь вдоль них. Хорза отключил двигатели и перевел их в аварийный режим полной готовности. Больше двигатели не должны были понадобиться, а вскоре, когда градиент тяготения увеличится, вообще нельзя будет пользоваться ими.
«ТЧВ» со все возрастающей скоростью падала на планету, ядерные двигатели находились в состоянии готовности. Хорза следил за показаниями экранов, пока не убедился, что корабль идет верным курсом, а потом, когда ему стало казаться, что планета под кораблем слегка вращается, отстегнул ремни безопасности и пошел в столовую.
Авигер, Нейсин и Доролоу сидели в своих скафандрах, пристегнутые к креслам столовой. Пристегнута была и Перостек Бальведа, одетая в теплую куртку и брюки того же цвета. Ее голова торчала над мягким кольцом воротника белой рубашки. Объемистая тканая куртка была застегнута до самого горла. На ногах у Бальведы были теплые ботинки, а на столе перед ней лежали меховые перчатки. У куртки был даже небольшой капюшон, который пока что лежал на спине Бальведы. Хорза не был уверен, выбрала ли Бальведа этот безвольный, бесполезный образ космического костюма со смыслом или бессознательно – из страха и потребности в безопасности.
Унаха-Клосп расположился в кресле и был привязан к спинке так, что его лицевая часть смотрела в потолок.
– Я надеюсь, – сказал автономник, – что мы не будем выделывать никаких кульбитов, как в прошлый раз, когда вы пилотировали этот металлолом.
Хорза его проигнорировал.
– Никаких сообщений от господина Адекватного не поступало, так что, похоже, высаживаться будем все, сказал он. – Когда сядем, я один пойду проверить, как там дела, а когда вернусь – будем решать, что делать дальше.
– То есть вы хотите сказать, решать будете вы… – начал было автономник.
– А если ты не вернешься? – сказал Авигер.
Автономник издал какое-то шипение, но быстро замолчал. Хорза посмотрел на старика: в скафандре он казался совсем игрушечным.
– Я вернусь, Авигер, – сказал он. – Не сомневаюсь, все на базе живы-здоровы. Я попрошу их приготовить нам чего-нибудь вкусненького. – Он улыбнулся, хотя и знал, что его слова звучат не очень убедительно. – Ну а в том маловероятном случае, если что-то окажется не так, я сразу же вернусь.
– Этот корабль – наш единственный способ выбраться с планеты. Не забывай об этом, Хорза, – сказал Авигер.
Его глаза смотрели испуганно, и Доролоу прикоснулась к рукаву его скафандра:
– Верь в Бога, – сказала Доролоу. – Ничего с нами не случится. – Она посмотрела на Хорзу: – Правда, Хорза?
Хорза кивнул.
– Все будет в порядке. Никуда мы не денемся. – Он развернулся и пошел назад в пилотскую кабину.
Они стояли в высоком горном снегу и смотрели на летнее солнце, которое садилось в собственные красные моря из воздуха и туч. Холодный ветер играл ее волосами – каштановое на белом, – и она автоматически подняла руку, чтобы откинуть их назад. Затем она повернулась к нему, наклонила голову и прижалась щекой к его ладони. На ее лице появилась едва заметная улыбка.
– Вот тебе и весь летний день, – сказала она.
День был ясный, но температура не поднималась выше точки замерзания, и все же они смогли снять перчатки и скинуть с головы капюшоны. Ее затылок грелся о его ладонь, роскошные, тяжелые волосы ниспадали на его руку; она посмотрела на него, и он снова поразился ее коже – белой, как снег, белой, как кость.
– Опять у тебя этот вид, – тихо сказала она.
– Какой? – настороженно спросил он, хотя и знал ответ.
– Отчужденный, – сказала она, беря его руку и поднося к своим губам, потом поцеловала его пальцы, словно то были маленькие, беззащитные зверьки.
– Ну, это ты так говоришь.
Она повернулась в сторону лилово-красного шара, заходящего за далекие хребты.
– Это то, что я вижу, – сказала она ему. – Я неплохо разбираюсь в твоей мимике. Знаю все выражения твоего лица, знаю, что за ними скрывается.
Он почувствовал прилив злости на себя – оттого, что у него все написано на лице, но при этом понимал, что она права, по крайней мере частично. Она не знала о нем только то, чего не знал и он сам (но, значит, говорил он себе, довольно много). Может быть, она знала его лучше, чем он сам.
– Я не отвечаю за выражения своего лица, – сказал он секунду спустя, стараясь свести все к шутке. – Знаешь, они иногда и меня самого удивляют.
– И что же ты с этим делаешь? – спросила она; закат придавал ее тонкому, бледному лицу несвойственные ему оттенки. – Ты будешь удивлен, когда улетишь отсюда?
– Почему ты всегда думаешь, что я улечу? – раздраженно сказал он, засовывая руки в теплые карманы куртки и глядя на полусферу исчезающей звезды. – Я тебе все время говорю, что я здесь счастлив.
– Да, – сказал она. – Ты мне все время это говоришь.
– Зачем мне отсюда улетать?
Она пожала плечами, взяла его под руку и положила голову ему на плечо.
– Яркие огни, огромные толпы, интересные времена. Другие люди.
– Я счастлив здесь, с тобой, – сказал он и обнял ее за плечи. Даже в объемистой клетчатой куртке она казалась тоненькой, почти хрупкой.
Она помолчала, потом сказала совсем другим тоном:
– И ты тоже будешь счастлив здесь. – Посмотрев ему в глаза, она улыбнулась. – А теперь поцелуй меня.
Он поцеловал ее, обнял. Глядя через ее плечо, он увидел что-то маленькое и красное, двигавшееся по примятому снегу у ее ног.
– Смотри, – сказал он, разжимая объятия и нагибаясь.
Она присела рядом с ним. Оба принялись рассматривать крохотное, похожее на палочку насекомое, которое медленно и неустанно ползло по снегу – еще одно живое, двигающееся существо на пустом лике этого мира.
– Я таких еще не видел, – сказал он.
Она покачала головой и улыбнулась.
– Ты просто не обращаешь внимания, – пропела она.
– Он протянул руку, подобрал насекомое и посадил его себе на ладонь – она не успела его остановить.
– Ах, Хорза… — сказала она, дыхание у нее перехватило, на лице нарисовалось отчаяние.
Он посмотрел на нее непонимающим взглядом – ее лицо было таким огорченным, – а крохотное существо тем временем умерло от тепла его руки.
«Турбулентность чистого воздуха» опускалась на планету, кружа над слоями ее холодно-яркой атмосферы, переходя из дня в ночь, из ночи в день, снова и снова пересекая в своем спиральном движении тропики и экватор.
Постепенно они входили в атмосферу – ионы и газы, озон и воздух. «ТЧВ» вонзалась в тонкую оболочку планеты, рыча огненными соплами, сверкая, как большой, неуклонно двигающийся метеорит на ночном небе, потом корабль пересек линию разделения дня и ночи, понесся над морями серо-стального цвета, столовыми айсбергами, ледяными полями и шельфами, замерзшими берегами, ледниками, горными хребтами, вечномерзлой тундрой, мешаниной паковых льдов. Когда корабль уже приземлялся, огненными столбами вниз, под ним снова была суша. Суша тысячекилометрового полуострова, вдающегося в замерзшее море: словно чудовищно большую сломанную конечность уложили в гипс.
– Вот оно, – сказал Вабслин, глядя на экран массдетектора.
Там медленно двигалась яркая мерцающая звездочка. Хорза посмотрел на экран.
– Разум? – спросил он.
– Как раз та самая плотность, – кивнул Вабслин. – На глубине в пять километров. – Он нажал несколько клавиш и скосился на цифры, ползущие по экрану. – На противоположной от входа стороне системы… и он двигается. – Мерцающая звездочка погасла. Вабслин произвел какие-то настройки, откинулся к спинке кресла, тряхнув головой. – Детектору нужен ремонт. Его дальность действия, считай, нуль. – Инженер поскреб себе грудь и вздохнул. – И двигатели тоже на последнем издыхании, Хорза.
Мутатор пожал плечами. Если бы двигатели работали нормально или масс-детектор давал правильные показания, кто-нибудь мог остаться на «ТЧВ», пилотируя его при необходимости и сообщая другим координаты Разума в туннелях. Вабслин, казалось, чувствовал себя виноватым из-за того, что все его попытки отремонтировать пострадавшие системы корабля не привели к заметному улучшению работы двигателей или детектора.
– Бог с ним, – сказал Хорза, глядя на бескрайние снежные и ледяные просторы, проплывающие внизу. – По крайней мере, теперь мы знаем, что он там.
Корабль вывел их в нужное место, и Хорза, несмотря ни на что, узнал его: когда-то он летал тут на маленьком одноместном самолете, которым разрешено было пользоваться базе. Он поискал взглядом этот самолет, когда они были уже на подлете: может, кто-то в этот момент как раз сидит за его штурвалом.