Какого цвета убийство? Эриксон Томас

Глава 6

Габриэль Хельмарк молча разглядывал женщину, сидевшую перед ним. Волосы у нее были сильно обесцвеченные, почти белые, уложенные в безупречную прическу. Скулы, обтянутые бледной кожей, тонкие бескровные губы – лицо ее напоминало череп. Ни единого грамма жира. Руки такие тощие, каких он еще не видел у взрослого человека. Комиссар порадовался, что не протянул ей ладонь для приветствия: мог бы переломать ей все пальцы, сам того не заметив.

Казалось, она никогда не перестанет плакать. Тушь стекала ручьями по щекам. Он все понимал, но уходило бесценное время, не может же он вот так ждать до вечера. Пока женщина сморкалась и вытирала глаза, Хельмарк огляделся. Квартира не поражала взгляд кричащей роскошью, однако все материалы наверняка дорогостоящие. И площадь внушительная – комнат на десять. Впрочем, чему удивляться, Клаэс Юнггрен почти три десятилетия был воротилой в финансовом мире.

Комиссар полиции деликатно кашлянул.

– Госпожа Юнггрен, я обязан задать вам несколько вопросов. Но если вы не в состоянии, может быть, я зайду в другой раз?

Бледная женщина отрицательно покачала головой.

– До завтра мне легче не станет. Давайте сейчас.

Наконец-то.

– Скажите, были ли у вашего мужа враги?

Казалось, реплика взята из шаблонного детективного сериала, где суровый полицейский, понизив голос, допрашивает жену погибшего.

– В огромных количествах, – ответила Сара Юнггрен.

– Понимаю, – проговорил комиссар, хотя на самом деле ничего не понимал. Более всего ему хотелось взять быка за рога и спросить, был ли среди них кто-нибудь, кто ненавидел ее мужа настолько, что решился пристрелить его на глазах у пятисот зрителей. Но так нельзя. Придется ходить вокруг да около.

– Вам сейчас тяжело, – проговорил он. Что за дурацкая фраза? Конечно, тяжело. Он совершенно не умеет проявлять сочувствие.

Сара Юнггрен всхлипнула.

– Мне-то ладно, а вот Линде…

Пауза. Хельмарк ждал продолжения. Ничего не последовало.

– Кто такая Линда?

– Наша дочь. Она уже давно живет в Лондоне. Это ужасно…

– Как она все восприняла?

– Они собирались встретиться впервые за пять лет. Линде было семнадцать, когда она уехала от нас. И с тех пор отказывалась общаться с Клаэсом.

Габриэль Хельмарк поднял брови. Уже что-то.

– А причины?

– Долгая история. Отчасти это связано с его нелицеприятным поведением. Линде все это до смерти надоело, и она уехала. Мне бы не хотелось обсуждать это в подробностях.

– А как отреагировали вы?

– Дочь поступила так, как считала нужным. А с Клаэсом мы уже давно не общались по душам. По крайней мере, друг с другом.

– Но все же теперь они собирались встретиться? – осторожно проговорил комиссар.

Сара Юнггрен сделал рукой жест, который он не смог истолковать. Нервное, пожалуй.

– Поначалу я подумала, что у нее кончились деньги, но потом мне показалось, что она действительно хочет повидать отца. Не могу точно сказать, с чем это связано, но оба они были довольно радостными. Словно и не было этих пяти лет.

Сара замолчала и поднялась. Медленным неверным шагом подошла к одному из высоких окон. Таким медленным, каким идут люди, пытающиеся скрыть, что пьяны. Ее плечи чуть заметно дрожали.

Хельмарк без стеснения наблюдал за ней.

– Кажется, я никогда еще не видела Клаэса таким довольным, как в последнюю неделю… – она говорила тихо, словно разговаривала сама с собой. – Он человек многоликий… Был… Вы сами в этом убедитесь, когда начнете наводить справки. Но на этот раз впервые за много лет я видела в нем чувства, которые показались мне неподдельными. Он радовался, что увидит Линду. По-настоящему. А потом…

– А потом случилось вот это, – закончил Хельмарк.

– Кто это сделал? – спросила Сара на удивление громко и требовательно.

От неожиданности комиссар закашлялся и встал. Ну откуда ему знать?

– Пока слишком рано говорить. Есть кто-то, на кого вы бы могли подумать? Хотя бы несколько имен?

Сара Юнггрен покачала головой и обняла себя руками за плечи.

– Нет. Это может оказаться кто угодно.

Хельмарк уже было направился к двери, но все же решил уточнить.

– Чисто для протокола: ваш муж составил завещание?

– Пока не знаю. С Клаэсом ни в чем нельзя быть уверенной.

Сегодня Алекс остался работать дома. Он сидел на кухне, глядя на обед, к которому едва притронулся: ему не удалось проглотить больше двух кусочков. У еды, ко всему прочему, был вкус картона. Интересно, как скоро он сможет вновь наслаждаться пищей? Ему всегда нравилось хорошенько заправиться.

Этой ночью он спал относительно нормально. Шок так и не наступил. Клаэс Юнггрен с простреленной головой решил не посещать его в кошмарах – наверное, благодаря вчерашнему вину, которое уже дома он довершил еще одной порцией двойного виски. Весь пятизначный счет в «Гриле», к слову, оплатил Берт Ландин из адвокатского бюро. Хоть что-то хорошее за тот злосчастный день.

У Алекса зазвонил мобильный телефон, лежащий рядом на столе. Он вздрогнул. Высветился незнакомый номер.

– Алло?

– Алекс Кинг? Это Нина Мандер. Когда вам было бы удобно подъехать к нам в участок?

И теперь – что-то хорошее уже за сегодня.

В полиции Алекс появился около трех, одетый в простой темный костюм без галстука. Стандартный имидж консультанта.

Здание полицейского управления отнюдь не было архитектурным шедевром. Семь этажей, окна на первом забраны решетками. Остановившись на широкой лестнице, ведущей к главному входу, он задумался – действительно ли там находятся камеры, или же решетки нужны для того, чтобы стекла не побили камнями?

Он сообщил о своем прибытии внутрь большой застекленной будки. После того как его фамилию сличили со списками приглашенных и позвонили тому, кто его вызвал, молчаливый полицейский провел его по бесконечным извилистым коридорам. Алекс понадеялся, что потом ему помогут найти выход.

Нина вышла в коридор ему навстречу с едва заметной улыбкой, они поздоровались. Алексу понравилось, как уверенно она пожимает руку: в мире полицейских-мужчин ей, должно быть, постоянно приходилось самоутверждаться.

Они уселись в серой и унылой комнате для допросов, той самой, с зеркалом Гезелла. Инспектор включила диктофон и произнесла дату, время и его имя.

По спине Алекса прошлись мурашки: конечно, он всего лишь свидетель, но, возможно, еще полчаса назад на его месте сидел какой-нибудь маньяк. Интересно, а с другой стороны зеркала кто-нибудь наблюдает?

– Пожалуйста, расскажите, что вы помните о событии? – спросила Нина.

Он повторил сказанное в «ИнфраСити» и добавил:

– Мне показалось, что я видел, как под потолком что-то сверкнуло. За минуту до выстрела. Может, за две. Но я был так сосредоточен на том, что собирался сказать… даже не отреагировал.

– Сверкнуло? Это мог быть отблеск прожектора?

– Мог.

– Зеркало? Фонарик?

– Возможно. Собственно говоря, я не знаю. Но это вполне могло быть и отражение света в оптическом прицеле.

Алекс тут же почувствовал себя дураком. Чтобы попасть в человека с такого расстояния, оптический прицел настоящему снайперу, скорее всего, не нужен.

Нина не обратила никакого внимания на его комментарий.

– Что вы можете сказать по поводу людей, сидевших вокруг Юнггрена?

– Собирательный образ типичного корпоративного клиента, с которыми я общаюсь целыми днями. Ничего особенного.

Инспектор приподняла бровь, ожидая пояснений.

– Те, кто приходит на мои семинары или лекции, обычно одеты в дорогие костюмы и безупречно отглаженные рубашки, у них элегантные сумочки и дорогие часы. Стрижка стоит тысячу, если это мужчина, если женщина – то три.

Он перевел дух. Он чувствовал, что его понесло, но остановиться было трудно.

– Смеются там, где надо, много улыбаются, соглашаются с тем, что я говорю, одновременно озабочены тем, что подумают коллеги. На семинар они приходят, потому что их попросил сходить начальник. Он – а обычно это мужчина – считает, что дешевле и проще всего отправлять их раз в год на повышение квалификации.

– Дешевле, чем по-настоящему руководить ими? – улыбнулась Нина.

Алекс кивнул.

– Именно. А сам он отменяет свое участие за несколько часов до начала, потому что всегда находятся более важные дела. Таким образом, даже и не пытается измениться.

– Подумать только, – проговорила Нина без тени заинтересованности. – Давайте вернемся к делу. Кто-нибудь передвигался по залу больше, чем другие?

Алекс задумался, глядя в пол.

– Нет.

– Кто-нибудь смотрел на Юнггрена?

– Они смотрели на меня, – ответил он, слегка пожимая плечами.

– Да, вы были героем дня… Часто выступаете с лекциями?

– Перед такой большой аудиторией – пару раз в году.

Она что-то записала, хотя диктофон продолжал работать.

– Стало быть, испортили ваш звездный час?

Так ли это? Алекс подумал о многомесячной подготовке, о том, как он нервничал в последние дни перед выступлением. Конечно, это просто работа, однако Нина права. Чудовищный срыв. Он снова пожал плечами.

– После такого трудно удержать внимание публики. В целом – да, жаль такой яркой увертюры.

– Яркой увертюры? – переспросила Нина, поднимая на него глаза.

В самом деле, что он такое сейчас ляпнул?

– Я имею в виду мощное вступление, пробуждающее у публики интерес к теме лекции.

– И какова она была?

Он смутился, произнося это вслух.

– «Кругом одни идиоты».

Когда он только придумал эту фразу, она показалась ему гениальной. Теперь, задним числом, это звучало плоско и глупо.

Инспектор даже не улыбнулась.

– М-да, видно, это срабатывает, судя по числу слушателей. Что вам известно о Клаэсе Юнггрене?

– Его звезда взошла в восьмидесятые. Финансист. Венчурный капиталист. Масса недоброжелателей. Я знаю лишь то, что известно широкой общественности.

Нина кивнула. Похоже, он не сказал ничего нового.

– На чем вы намерены сосредоточиться при расследовании?

Инспектор полиции строго посмотрела на человека, сидящего напротив.

– Об этом я не могу рассказать.

– Конечно. Извините.

Они еще немного обсудили содержание его лекции – Алекс не мог понять, чем это поможет расследованию. Хотя такое внимание ему только льстило. А потом Нина чуть ли не на середине фразы внезапно поднялась и указала ему на выход.

Нина перечитывала распечатку беседы – не допроса, напомнила она себе, – с Алексом Кингом. Обычно ей не нравились консультанты: они без конца болтали, сыпали обещаниями и постоянно пытались в чем-то убедить. Она сильно сомневалась в их способности реализовать все то, что было на словах. Однако господин Кинг не пытался произвести на нее впечатление и заболтать. Она привыкла, что мужчины в ее обществе распускают хвост, но этот вел себя очень сдержанно. Казалось, он прекрасно умеет держать себя в руках. Допрашивать такого – одно удовольствие.

Когда они говорили о содержании его несостоявшейся лекции, Нина невольно заинтересовалась. Понятное дело, что это выходило за рамки профессиональной беседы, но, похоже, этот Алекс Кинг действительно разбирался в людях, в их типажах и мотивах поведения. А это может оказаться полезным.

«Определенно, потребуется еще одна беседа», – с удовольствием подумала Нина и переключилась на предстоящую встречу с дочерью Юнггрена.

Глава 7

– Вы обязаны найти убийцу отца! И как можно быстрее! Пока наша жизнь не превратилась в сущий ад!

Линда Юнггрен говорила на повышенных тонах, и Габриэль Хельмарк понимал ее. Они с Ниной сидели в квартире родителей Линды. Мать спала – по словам дочери. Или же напилась. И было с чего: новость об убийстве вызвала в СМИ своеобразную коллективную эрекцию. Скандальное, профессионально исполненное убийство. Оружие намеренно оставлено на месте преступления. Жертва – известный финансист. Комиссару Хельмарку пришлось, в полном соответствии с инструкциями полицмейстера Микаэля Ульвгрена, отвечать на все вопросы журналистов. А их было много – все они кричали наперебой, тыкали ему в лицо микрофоны и объективы фотокамер.

«У нас имеются некоторые улики», – это была чистая правда.

«Мы надеемся в ближайшее время задержать убийцу», – неправда.

«Мы хотели бы обратиться к общественности», – отчасти правда. На самом деле это только создает проблемы. В Стокгольме полно сумасшедших.

Сидя в гостиной Юнггренов, комиссар с содроганием отмахнулся от воспоминания о толпе этих стервятников из СМИ.

– Насколько я понимаю, вы довольно давно не встречались. И на то были весьма нелицеприятные причины.

Линда прищурилась.

– Кто вам такое сказал? Мать разболтала?

– Да.

Девушка глянула через плечо, словно ожидая увидеть хозяйку квартиры в дверях гостиной. Но ее там не было.

– Это правда? – спросил Хельмарк.

Линда кивнула.

– Пять лет. Собирались увидеться на следующей неделе. Он хотел приехать в Лондон и остановиться у меня. В последнее время мы с ним снова сблизились, несмотря на… Нелицеприятные причины.

Хельмарк поерзал на стуле – с его габаритами ему редко удавалось устроиться с комфортом. Нина что-то записывала в блокнот.

– Почему вы так давно не виделись? Ваша мать не давала никаких подробностей.

– Какое это имеет значение? Вряд ли это стало поводом к тому, что отца… – она запнулась, глядя прямо перед собой, – убили.

Сколько вариантов она мысленно перебрала, прежде чем остановилась на слове «убили»? «Убрали»? «Устранили»? «Казнили»? «Заказали»?

Комиссар откинулся на спинку стула – та жалобно затрещала.

– Мы хотим найти виновного, поймите.

Некоторое время Линда Юнггрен разглядывала свои туфли, потом проговорила:

– Эти нелицеприятные причины… Они ведь все равно выяснятся, да?

Хельмарк кивнул. Конечно.

– Отец был из тех, кого называют бабниками. Ни одной юбки не пропускал. Это тайна, о которой знали все. Он трахался с женами большинства своих деловых партнеров.

Девушка отвернулась к окну, словно ее крайне заинтересовала серая хмарь, повисшая снаружи.

Полицейские молча ждали.

– В последние недели с ним словно что-то случилось. Отец позвонил мне. Он делал это и раньше, но я никогда не отвечала. Он всегда оставлял мне на автоответчик поздравления в мой день рождения, но я не перезванивала.

Линда потерла ладони – в комнате было холодно. Пожалуй, мерзла она не только снаружи. Между ее бровей пролегла морщинка.

– Почему же в этот раз вы перезвонили? – подала голос Нина.

– Точно не знаю. Но голос у него звучал… по-другому. Не могу объяснить. Он попросил меня связаться с ним. Он говорил это и раньше, но на сей раз это прозвучало искренне.

– Он показался вам другим, не таким, как обычно? – уточнил Хельмарк.

Девушка кивнула.

– Звучит странно, но отец был куда более внимательным и заботливым, чем обычно. Ну… Как отец, понимаете? Спросил, как у меня дела. Заметно было, что он слушает, что ему интересно. Раньше такого не было. Но причин этих перемен я не знаю.

– Линда, – проговорила Нина. – Как мы поняли, у вашего отца были недруги.

Дочь Клаэса Юнггрена фыркнула и слегка ухмыльнулась. Само собой.

– Как вы думаете, кто за этим стоит?

Она покачала головой, мысленно отметая какие-либо варианты.

– Понятия не имею. Это может быть кто угодно.

Неизвестный номер.

– Алекс Кинг слушает.

– Добрый день, это Юнссон с четвертого канала. Правда ли, что вы единственный, кто видел, как Юнггрену выстрелом снесло череп?

Алекс глубоко вдохнул и покрутился на стуле. Он сидел за своим рабочим столом в офисе в Веннер-Грен-центре. Ему и в голову не приходило, что им заинтересуются СМИ. Положив руку на столешницу, он забарабанил по ней пальцами. Каков правильный ответ?

– Не уверен, что мне есть что сказать по этому поводу.

– Понимаю, не телефонный разговор, – не унимался Юнссон. – Завтра утром мы собираем в студии гостей, и ваше присутствие разбавит дискуссию. Такое громкое дело! Вся Швеция посмотрит на вас через свои экраны.

В студии? Алекс приложил руку ко лбу. Ему нечего сказать. И он не уверен, что вообще имеет право что-либо говорить.

– Боюсь, я мало чем могу быть полезен. Ничего существенного я не…

– Придет шеф национальной полиции, Лейф Перссон. И вдова покойного. Будет интересно!

Алекс сжал зубы. Они же как слепни, эти телевизионщики: раз присосутся – не избавиться. Он встал, отряхнул с пиджака невидимые пылинки. Жена Юнггрена, должно быть, до сих пор пребывает в шоке. О чем они думают? Наверное, этот Юнссон из той же породы, что и те, кто снимал развороченный труп на свои мобильные телефоны. Те, кто останавливается посмотреть, если случилась авария на дороге, и уходят разочарованные, когда не застают ничего по-настоящему кровавого.

– Это предложение меня не интересует.

– Подождите! Вы меня неправильно поняли. Мы хотим воссоздать полную и правдивую картину случившегося. Нам нужны все, кого так или иначе затронуло это событие. Приятель, вы ведь теперь страдаете бессонницей, а? Выговоритесь! – выпалил Юнссон.

Алекс еле сдержался, чтобы не швырнуть мобильник в стену.

– Спасибо, но мой ответ «нет», – ответил он резко и сбросил вызов. Стервятники.

После этого он отключил телефон.

Габриэль Хельмарк вытер рот салфеткой и выкинул остатки безвкусного липкого салата в корзину для бумаг. По служебной почте постоянно приходили сообщения о том, что выбрасывать пищевые отходы в офисных помещениях ни при каких обстоятельствах нельзя. Это антисанитария, возникают проблемы с мухами и муравьями. Подобное пренебрежение правилами утилизации приводит к… Да по барабану, к чему оно приводит. Им лишь бы придраться и установить свои порядки.

Габриэль прикрыл пластиковую тарелку листом бумаги. Вот. Не видно – значит, не существует.

Комиссар в сотый раз набрал знакомый номер на мобильном, подождал. По-прежнему нет ответа. Куда, черт подери, подевался этот фигляр? Хельмарк не желал в этом признаваться, но тревожный звоночек внутри уже прозвенел. Это отклоняющееся поведение. Пусть он и разиня, но он всегда отвечал на звонки. Всегда.

Вздохнув, Хельмарк убрал мобильник в карман. Начинать бить тревогу и что-то предпринимать, или рано?

В дверном проеме возникло знакомое лицо.

– У меня для тебя подарочек, – сказал Нильсон, один из следователей группы Хельмарка, и положил шефу на стол лист бумаги.

Взгляд комиссара упал на заголовок: «Почему Клаэс Юнггрен должен был умереть». Интересно.

– Курьер привез десять минут назад.

– И где ты болтался целых десять минут? – рявкнул Хельмарк.

Начав читать, он почувствовал, как напрягается каждая мышца в теле.

«Три месяца назад Клаэс Юнггрен получил требование выплатить двадцать пять миллионов крон в обмен на охрану своей неприкосновенности до конца жизни. Несмотря на неоднократные напоминания, платить он отказывался. Согласно установленным условиям, бизнесмен должен был умереть, если не заплатит. Поскольку в течение всего срока он отказывался удовлетворить требование, месяц назад он получил уведомление о том, что будет убит. Юнггрен продолжал игнорировать требование, в связи с чем мы казнили его в Уппландс-Вэсбю в среду 13 апреля 2010 года. Была использована винтовка „Блазер Тактикал 2“, которую позднее обнаружили под потолком в большом конференц-зале в „Скандик ИнфраСити“. Мы использовали полуоболочечные пули».

Габриэль Хельмарк сидел, уставившись на бумагу, как баран на новые ворота. Какая наглость! Принесли к нему в участок, положили ему на стол!

«Мы казнили его».

Мы.

Как, черт подери, они прознали, какая была винтовка?