Полуночный прилив Эриксон Стивен

– Стало быть, встреча закончена? – без тени улыбки осведомилась Уннутала.

Джаналла в молчаливом предостережении поднесла палец к губам, а затем взяла под руку первого консорта, и они направились к выходу.

Трибан Гноль немного задержался.

– Примите мои поздравления, прэда. Герун Эберикт – превосходный выбор.

Уннутала Хебаз ничего ему не ответила.

Вскоре они с Брисом вновь остались в зале одни.

– Ну до чего же ты проворный, защитник! – восхитилась она. – Я даже не слышала, как ты выхватил меч. Только почувствовала. Не вмешайся я, Морох был бы уже мертв.

– Возможно, прэда. С его стороны было ошибкой не заметить меня с самого начала.

– А Квилласу было бы некого винить, кроме себя.

Брис промолчал.

– Напрасно я тебя остановила, – заключила прэда и двинулась к выходу.

Брис проводил Уннуталу взглядом.

«Ох, Герун Эберикт, и вляпался же ты, бедняга».

Вспомнив, что сэда дожидается его возвращения, Брис тоже покинул бывший Тронный зал, в котором на сей раз удалось избежать кровопролития.

Он знал, что Куру Кан ощущает радость в каждом его шаге.

Сэда ждал Беддикта за дверью, аж пританцовывая от нетерпения.

– Пришлось пережить несколько тяжких мгновений? – не поднимая головы, спросил маг. – Ничего, пустяки. По крайней мере, сейчас. Идем.

Миновав полсотни каменных ступеней вниз, они прошли через пыльные коридоры. Брис начал догадываться, куда ведет его сэда, и у него, как у мальчишки, замерло сердце. Об этом месте он только слышал, но никогда прежде там не бывал. Похоже, королевского защитника допускали туда, куда скромному финадду вход был воспрещен. Брис хотел было спросить об этом у мага, но не решился.

Куру Кан привел его к замшелым дверям, обитым позеленевшими медными листами. На тяжелых створках не было ни замочной скважины, ни каких-либо запоров. Сэда приналег на одну створку, и двери с громким скрежетом открылись.

Они попали в круглое помещение. Узкие ступеньки обрывались возле некоего подобия мостика, висящего на прикрепленных к потолку цепях. Мостик вел к возвышению в центре комнаты. Пол был устлан выложенными в форме спиралей мерцающими плитками. Язык не поворачивался назвать их гадательными черепками.

– Что, финадд? Трепет охватывает? Ты заслужил путешествие сюда.

Куру Кан подвел Бриса к началу мостика, который угрожающе качнулся.

– Тут важно удерживать равновесие, – пояснил сэда и развел руки в стороны. – Ты должен почувствовать, с какой скоростью надо двигаться, а это непросто, поскольку нас здесь двое.

Брис последовал примеру старика и тоже раскинул руки.

– Осторожнее. На плитки не смотри. Мы с тобой пока еще не готовы. Вначале нужно достичь возвышения… Ну, вот и выбрались. Вставай рядом со мной, финадд. Давай вместе смотреть на первую плитку спирали. Что ты видишь?

Брис внимательно разглядывал переливающуюся холодным светом плитку. Она была почти квадратной: две пяди в длину и чуть меньше в ширину.

Обители. Сэданса. Святая святых Куру Кана, где он и осуществлял свои прорицания. Гаданием на черепках и толкованием того, что скажут Обители, занимались по всей Летерии. Но черепки гадателей не превышали размеров игральных костей, да и раскладывали их обычно где придется. Таким сокровищем, как этот круглый зал, обладал только главный королевский маг. Брис сразу обратил внимание, что светящиеся плитки постоянно меняют облик.

– Я вижу могильный холм во дворе, – ответил Брис на вопрос сэды.

– Что ж, все правильно: Курган. Ты молодец. Это сразу позволяет определить, спокоен ли у человека разум. Видения беспокойного ума наполнены страхом и злобой. Курган, третья плитка в Обители Азатов, если считать с конца. А какие ты испытываешь ощущения?

– Беспокойство.

– Верно. И смятение, согласен?

– Да, пожалуй.

– Но Курган силен. Он не поддается никакому смятению. Причина тут в другом. Беспокойство исходит снизу, из-под земли. Помнится, в прошлом месяце, как ни приду сюда, спираль неизменно начиналась с этой плитки.

– Или заканчивалась ею.

Куру Кан вскинул голову:

– Возможно. Ум воина способен к неожиданным выводам. Насколько важно твое наблюдение? Узнаем, и очень скоро… Начинается или заканчивается. Но если Курган неподвластен смятению, тогда почему эта плитка с таким упорством оказывается в одном и том же месте? Возможно, нам еще предстоит увидеть, что это значит. Скорее всего, беспокойство касается грядущих событий. Это предупреждение.

– Сэда, а вы бывали на месте Азатов?

– Да. Башня и подземелье пребывают в прежнем состоянии. Обитель сохраняет прочность и цельность… Теперь, финадд, давай смотреть дальше. Что ты видишь на следующей плитке?

– Ворота, образованные разверзнутой пастью дракона.

– Врата, пятая плитка в Обители Драконов. Как она соотносится с Курганом Азатов? Врата предшествуют Кургану или следуют за ним? Впервые за всю свою жизнь я столкнулся в раскладе с плиткой из Обители Драконов. Мы являемся очевидцами… или же вскоре станем таковыми… чего-то необыкновенного.

Брис перевел взгляд на мага:

– Мы приближаемся к Седьмому завершению. Если верить летописям, нас ожидают грандиозные события. Должна возродиться Первая империя. Преображение ждет и короля Дисканара. Он перейдет в сонм Взошедших и примет древний титул первого императора.

Куру Кан обхватил руками плечи. И заметил:

– Распространенное верование. Но истинное пророчество, финадд… оно весьма неясное.

Слова сэды встревожили Бриса. До сих пор он не сомневался в таком истолковании Седьмого завершения.

– Неясное? И в чем же это выражается?

– В пророчестве сказано: «Король, правящий к моменту Седьмого завершения, должен преобразиться, равно как должно произойти возрождение Первой империи». Но тут сразу начинаются вопросы. Как именно преобразиться? Каким образом возродиться? Во плоти? Ведь Первая империя вместе с ее правителем были уничтожены не тут, а далеко отсюда, на другом континенте. Здешние поселения оказались брошенными на произвол судьбы. Мы очень долго жили в отрыве от остального мира. Понимаешь, финадд? Гораздо дольше, чем ты думаешь.

– Я знаю. Это длилось около семи тысяч лет.

– Язык со временем меняется, – улыбнулся сэда. – Прежние значения и понятия искажаются. При каждом очередном переписывании появляются новые ошибки. Даже верные стражи точности – цифры – могут по чьей-то небрежности в один момент трансформироваться до неузнаваемости. Хочешь, я поделюсь с тобой своими мыслями на сей счет? Что бы ты сказал, узнав, что несколько нулей попросту исчезли? Допустим, это произошло в начале нынешнего Седьмого завершения.

«Неужели наша обособленность от мира длилась семьдесят тысяч лет? Или… целых семьсот тысяч?»

– А теперь опиши мне следующие четыре плитки.

Испытывая легкое головокружение, Брис заставил себя вернуться к созерцанию спирали.

– Эта мне знакома. Предатель из Пустой Обители. За ним идет… Белая Ворона из… как же их называют… Опорных плиток, то есть черепков. Вот что изображено на третьей, ума не приложу. Похоже на острые куски льда, торчащие из земли и отражающие свет. Такое ощущение, что они растут.

Куру Кан со вздохом кивнул:

– Это Семя – последняя плитка в Обители Льда. Еще одна редкая гостья, которую я никогда прежде здесь не видел. Ну а четвертая?

Брис пожал плечами:

– Мне кажется, она пустая.

– Так оно и есть. Здесь гадание заканчивается. Возможно, ему препятствуют события ближайшего будущего, поскольку выбор, который направит их в то или иное русло, пока еще не сделан. Или же эта плитка указывает на начало чего-то только-только появившегося. И концом цепи событий должна стать последняя плитка – Курган. Удивительный расклад. Просто не знаю, что и сказать.

– Сэда, а этот расклад видел еще кто-нибудь? Вы с кем-нибудь говорили про эти… странности?

– Первый евнух знает. Я сообщил ему, что представляю, с какими неожиданностями он может столкнуться во время Великой встречи. Ну, теперь еще и ты это увидел. Получается, всего трое.

– А почему именно я удостоился такой чести?

– Да потому, что ты королевский защитник. Твоя обязанность – охранять жизнь правителя.

– Король почему-то держит меня на расстоянии, – вздохнул Брис.

– Я напомню ему еще раз, – пообещал Куру Кан. – Дисканару пора уже отказаться от своей любви к уединению. А когда он смотрит в твою сторону, никто не должен загораживать ему обзор… Теперь расскажи, к чему королева подстрекала своего сына в старом Тронном зале.

– Подстрекала? Я бы назвал это совсем другим словом.

– Не имеет значения. Расскажи, что видели твои глаза и слышали твои уши. Но важнее всего, Брис Беддикт, что шептало тебе твое сердце.

Брис опять уставился на пустую плитку.

– Халл может сильно усложнить ситуацию, – сдавленно произнес он.

– Это прошептало тебе сердце?

– Да.

– Осложнения могут возникнуть во время Великой встречи?

Беддикт кивнул.

– Каким образом?

– Боюсь, сэда, как бы мой брат не убил принца Квилласа.

Прежде этот двухэтажный дом принадлежал плотнику. На первом этаже помещалась его мастерская, а на втором – несколько неказистых жилых комнат. Наверх вела крутая скрипучая лестница. Фасадом дом выходил на канал Квилласа. Судя по причалу напротив, весь материал плотнику доставляли по воде.

Бывшая мастерская была достаточно просторной. Особенно теперь, когда отсюда вывезли верстаки и прочие необходимые приспособления. Там, где они прежде крепились, теперь чернели в полу дырки. На стенах оставались крюки, куда вешали плотницкие инструменты. Их силуэты и сейчас еще были ясно различимы, ибо стены покрывал слой пыли от опилок. В помещении до сих пор сохранялись запахи свежей стружки и разных жидкостей, которыми протравливали и покрывали древесину. Слева от двери во всю стену тянулся еще один рабочий стол, по какой-то причине оставленный здесь бывшим хозяином. Фасадная стена была устроена так, что при необходимости часть ее снималась, позволяя без труда заносить материалы или выносить готовую продукцию.

– И зачем только плотнику понадобилось продавать этот дом? – недоверчиво спросил Техол Беддикт, поглядывая на трех женщин, стоявших возле лестницы. – Место бойкое, расположение удобное.

– Нам он сказал, что ему здесь тесно, – ответила Шанда. – Дескать, дело расширяет. Да и семья увеличилась.

– Прямо на канале… Такой домик задешево не купишь.

– Две тысячи третьяшек выложили. Мы ведь купили еще и почти всю мебель наверху. И вдобавок заказали стол. Вчера вечером его как раз притащили.

Шанда обвела рукой пространство первого этажа:

– Это твое. В смысле, пара тех стен. Проход от двери к лестнице, само собой, останется общим.

– А эта труба тоже моя? – уточнил Техол, указывая на обломок глиняной трубы, спускавшейся сверху и исчезавшей в полу.

– Это кухонный слив. У них кухня была наверху. Но мы приказали все там сломать. Думаем, твой слуга прокормит нас четверых… Отхожее место на заднем дворе, опорожняется прямо в канал. Там же есть холодный погреб с ледником. Ледник, между прочим, устроен на совесть. И просторный – в нем запросто поместится целое семейство нереков.

– Богатый, видать, был плотник, – заметил Беддикт. – И рукастый.

– Еще бы! – усмехнулась Шанда. – Иначе гнул бы спину в каком-нибудь подвальчике. Идем наверх. Там и поговорим.

– Как-то мне это не нравится, – вздохнул Техол.

– Что именно тебя смущает? – удивилась лысая.

– Похоже, у вас все уже решено заранее. Зато представляю, как обрадуется Багг, когда узнает. Думаю, вы любите сушеные фиги.

– Если желаешь, можешь занять крышу, – одарив Техола лучезарной улыбкой, сказала рыжая Риссара.

Беддикт нерешительно переминался с ноги на ногу и вовсе не торопился подниматься на второй этаж.

– Хотел бы я наперед понять, что к чему. Вы угрожаете разболтать все мои жуткие секреты, а в обмен на свое молчание требуете, чтобы я принял участие в каком-то деле. Я не имею даже смутного представления, о чем идет речь. Иными словами, вы считаете мои тайны благодатной почвой, в которую глубоко пустила корни ваша, нисколько не сомневаюсь, сумасбродная затея.

Шанда нахмурилась.

– Давайте отколошматим его, чтобы стал сговорчивее, – предложила Хиджана.

Но Шанда не откликнулась на предложение подруги.

– Все проще простого, – сказала она Беддикту. – У нас есть тридцать тысяч третьяшек. Ты должен помочь нам заработать десять.

– Еще десять тысяч третьяшек?

– Десять верхушек.

Техол изумленно воззрился на лысую женщину:

– Десять верхушек? Но это же… десять миллионов третьяшек! И что вы намерены делать с такой пропастью денег?

– Нам надо, чтобы ты скупил оставшиеся острова.

Техол запустил пальцы в волосы, а затем принялся расхаживать взад-вперед.

– Ты, должно быть, спятила. Я начинал с жалкой сотни докариев и едва не откинул копыта, пока сколотил всего одну верхушку.

– А все потому, Техол Беддикт, что ты ленив и время утекало у тебя сквозь пальцы. Эту верхушку ты сколотил за год, а работал не больше одного-двух дней в месяц.

– Зато как я выкладывался в те дни! Я поминутно рисковал свернуть себе шею.

– Врешь! Ты никогда не ступал наугад. Ни разу. Ты юлил, лавировал, заставляя других идти за тобой по пятам. А они поклонялись тебе, точно богу.

– Пока ты не расправился со всеми, – добавила Риссара, улыбка которой стала еще лучезарнее.

– Юбку свою попридержи, не то сейчас упадет, – заметила Техолу Хиджана.

Он потуже затянул одеяло, служившее ему юбкой.

– Что значит «расправился со всеми»? Кто внушил вам такую дикость? Да, я сколотил себе верхушку. Но я был отнюдь не первым, кто это сделал. Просто у меня получилось куда быстрее, чем у других.

– Однако изначально ты располагал лишь сотней докариев, – усмехнулась Шанда. – Да тут даже сотни ровняшек будет мало, что уж говорить о докариях! Девчонкой я зарабатывала сто докариев за три месяца, собирая оливки и виноград. Никто еще не сколачивал кругленькие суммы, начав с докариев. Только ты один такой уникум.

– А теперь мы даем тебе тридцать тысяч третьяшек, – сказала Риссара. – Тряхни стариной, приятель. Приумножь эти денежки, Техол Беддикт. Тебе и десять миллионов верхушек сделать – раз плюнуть.

– Если вы думаете, что это так просто, чего же тогда сами не займетесь приумножением капитала?

– У нас нет должной ловкости и смекалки, – призналась Шанда. – Зато мы наблюдательные и упорные, нас не собьешь с пути. Натолкнувшись на твои следы, мы пошли по ним, и, как видишь, они привели нас к тебе.

– Не оставлял я никаких следов.

– Это ты другим рассказывай. Говорю тебе, мы умеем быть наблюдательными.

Техол продолжал мерить шагами пыльные доски пола.

– Обменная гильдия оценивает все богатства Летераса в сумму от двенадцати до пятнадцати верхушек. Возможно, есть еще пять неучтенных, так сказать теневых.

– И одна из этих пяти твоя?

– Не забывайте, моя была списана.

– Ага, пока не пролилось целое море кровавой мочи. К докариям на дне канала было прицеплено десять тысяч проклятий, и на всех – твое имя.

– Ты серьезно, Шанда? – встрепенулась Хиджана. – Может, нам нужно было пошустрить там?

– Поздно, красавица, – ответил ей Техол. – Их уже заграбастал Бири.

– Мы и про Бири все хорошенько разузнали, – невозмутимо сказала Шанда. – Он, как у вас говорят, подставное лицо. Вполне может и не знать, что работает на тебя.

– Если так, то мне еще нужно со всем этим разобраться.

– Зачем? – спросила Шанда.

Техол пожал плечами, потом резко остановился и повернулся к лысой женщине:

– Ты никоим образом не могла разузнать об этом. Ни при каком раскладе.

– Ты прав, – не стала спорить она. – Я просто догадалась.

Глаза Техола удивленно распахнулись.

– Да с таким чутьем, Шанда, тебе сколотить десять верхушек – плевое дело. Зачем я вам сдался?

– Ты не делаешь ложных шагов, Техол Беддикт. Потому тебе всегда и удавалось дурачить людей. Да никому и в голову не придет, что на самом деле ты припрятал свою верхушку. Ясное дело, что ты разорился, иначе не жил бы сейчас, как крыса, у которой нет ничего, кроме собственного хвоста. Ты потерял свои денежки! Где? Этого никто не знает. Но где-то потерял. Потому с тебя и списали всю сумму. Что, скажешь, не так?

– Деньги – это всего лишь фикция, фантазия, ловкость рук, – кивнул ей в ответ Техол. – А вот если у вас появятся, скажем, бриллианты, тогда деньги уже перестают быть абстракцией. Если желаете, я расскажу вам про изнанку этой игры. Все проще простого. Поймите: даже намек на деньги – это уже сила. Да вот только она ненастоящая. Обещание силы, скажем так. Но вполне достаточно и обещания, пока все верят в него. Перестанут верить – и оно разлетится в прах.

– Если только у тебя в руках не было бриллиантов, – задумчиво сказала Шанда.

– Точно. Тогда это реальная сила.

– Стало быть, ты догадался об этом? И решил проверить. И сперва все было замечательно, а потом рассыпалось. Оказалось на грани краха.

– А теперь представь, какое я пережил потрясение, – улыбнулся Техол.

– Да не было никаких потрясений, – оскалила зубы лысая. – Ты просто увидел, какой опасной может стать идея, попав в дурные руки.

– Все руки дурные, Шанда. Включая и мои собственные.

– И потому ты ушел со сцены?

– Ага, и возвращаться обратно не намерен. Запугивать меня бесполезно. Делайте что угодно. Можете сообщить правду Халлу, пусть он обо всем узнает. Можете трезвонить на каждом углу, рассказать обо мне каждому встречному и поперечному. Но то, что по закону списано, невозможно законным образом восстановить. Такого Обменная гильдия не допустит. Так что, пожалуйста, поднимайте шумиху. Все лишь облегченно вздохнут, узнав, что их обвели вокруг пальца и что никакой кругленькой суммы на самом деле не было и в помине.

– Нам не нужна шумиха, – поморщилась Шанда. – Ты до сих пор не понял. Когда мы скупим оставшиеся острова, то сделаем то же, что сделал в свое время ты, Техол. Десять верхушек… вдруг исчезнут.

– Но тогда вся экономика Летерии рухнет.

– Вот именно! – Все три женщины радостно закивали.

– Вы что, сумасшедшие?

– Даже еще хуже, – заверила его Риссара. – Мы мстительницы.

– Вы ведь все полукровки? – Молодой человек не нуждался в их ответах. Он и так знал, что далеко не всегда полукровки внешне отличаются от чистокровных летерийцев. – Хиджана, я так понимаю, фарэдка. А Шанда и Риссара, наверное, из тартеналей?

– Да, ты угадал, – кивнула лысая женщина. – Летерия уничтожила нас, и теперь мы намерены уничтожить Летерию.

– А ты покажешь нам, как это делается, – добавила Риссара, одарив Техола еще одной улыбкой.

– Я? – изумился он. – Но почему?

– Да потому, что ты ненавидишь своих соплеменников, – пояснила Шанда. – Всех этих хладнокровных хищников и мерзавцев. Техол, нам очень нужны оставшиеся острова. Мы ведь знаем: ты переселил остатки племен на те, что купил. Они живут там, не высовывая носа. И пытаются заново построить то, что потеряли. Но этого мало. Пройдись по улицам Летераса – неприкрытая правда на каждом шагу. Гордые воины превратились в спившихся оборванцев и попрошаек. Ты ведь сделал это для Халла. Я и не подозревала, что твой старший брат ничего не знает про твою затею. Признаться, ты меня очень удивил. По-моему, тебе нужно все ему рассказать.

– Зачем?

– У него душа изранена и нуждается в исцелении.

– Я не могу, – ответил молодой человек.

Шанда подошла к нему и положила руку на плечо. У Беддикта аж ноги подкосились от столь неожиданного проявления сочувствия.

– Ты прав, пока не можешь, – сказала лысая женщина. – Мы ведь оба понимаем: этого недостаточно.

– Твой брат должен быть в курсе наших замыслов, – вставила Хиджана. – А тебе, раз уж ты теперь все знаешь, пора уже перестать упираться и начать нам помогать. У тебя есть вторая попытка: на этот раз сделай все правильно.

Техол высвободился из-под руки Шанды и слегка отступил назад. Он изумленно смотрел на женщин: да уж, с такой напористостью можно горы свернуть.

– Не знаю, чем Халл прогневал Скитальца, но, похоже, мой брат обречен вечно ходить по одним и тем же тропам, не в силах свернуть с них. А что касается вашей троицы… Вы шли по следу, не позволяя себе ни единого взгляда в сторону. Похвальное свойство. Но у него есть и оборотная сторона: вы не замечаете, как меняется окружающий мир.

– Ты это о чем толкуешь? – не поняла Шанда.

– Да о том, что Летерия находится на грани падения, и отнюдь не из-за моих действий. Разыщите Халла и спросите у него сами. Уверен, он бродит где-то на севере. Поговорите с ним, и вас многое удивит. Халл храбро сражался за ваших соплеменников. За все племена, поглощенные Летерией. И сейчас мой брат готов биться снова. Только на сей раз он будет сражаться за Летерию. Знаете почему? А потому, дорогие мои подружки, что тисте эдур оказались достойными противниками. И вовсе не мы их, а они нас намерены поработить.

– С чего это ты взял? – недоверчиво спросила лысая женщина. – Или, может, опять решил задурить нам голову?

– Нет, Шанда. Мне нет смысла этим заниматься. Тисте эдур, как и мы, играют не по правилам. Вернее, они сами устанавливают правила и сами меняют их, когда понадобится.

– А если ты ошибаешься?

– Не стану отрицать, я вполне могу и ошибаться. Но в любом случае грядущие события будут весьма кровавыми.

– Тогда мы должны помочь тисте эдур.

– Шанда, твои разговоры попахивают государственной изменой, – усмехнулся Техол.

Женщина поджала губы.

– Дурень! – раскатисто засмеялась Риссара. – А чем мы, по-твоему, занимаемся?

«Скиталец меня возьми! Они правы».

– Пожалуй, тисте эдур и не мечтали о таких союзницах! Вряд ли они сами справились бы с этим лучше вас.

– Плевать нам на то, кто бы справился лучше или хуже, – отрезала Шанда. – Мы говорим об отмщении. Подумай о Халле, обо всем, что с ним случилось. Пора действовать, Техол Беддикт!

«Сомневаюсь, что Халлу происходящее видится под таким углом, – подумал Техол. – Он сильно изменился, причем уже давно».

– Послушайте, мстительницы. Я столько времени взращивал в себе равнодушие к жизни, безразличие к любым событиям. Мне казалось, я добился в этом определенных успехов.

– Ага, кое-чего добился. Стоишь рядом с тремя красивыми женщинами, а из-под твоей юбчонки ничего не выпирает.

– Я имею в виду, что растерял деловые навыки.

– Не болтай чушь, Техол Беддикт. Талант и интуицию не задавишь. Просто они дремали и ждали своего времени. Час настал. Итак, с чего начнем?

Техол вздохнул, как вздыхает человек, уставший противиться судьбе:

– Перво-наперво мы сдадим внаем нижний этаж. Бири не хватает места под склады. Он охотно клюнет.

– А как же ты?

– Мне нравится мое жилище, и я не намерен его покидать… Теперь слушайте дальше. Никто не должен знать, что я ввязался в игру. Никому ни единого намека. Поняли? Иначе мы все провалим. На виду будете только вы. И уберите подальше свои мечи и кинжалы. Мы затеваем куда более опасную войну, где воюют другим оружием. Напротив моего дома притулились бездомные нереки: мать и двое детей. Мать возьмете к себе кухаркой и прачкой, а ребятишки будут у вас на посылках. Затем приоденьтесь и отправляйтесь в Обменную гильдию. Пусть вас там запишут по всем правилам. Скажете, что занимаетесь недвижимостью, строительством и перевозите грузы. Этого пока хватит. Сейчас можно дешево купить семь строений вблизи пятого крыла Дворца Вечности.

– Слыхали, – поморщилась Шанда. – Земля там плывет.

– Верно. А мы все исправим и сделаем так, что здания будут стоять, как на скале. И когда это случится, ждите, что к вам пожалуют королевский землемер и толпа обнадеженных зодчих. Вот так вы начнете богатеть.

«Хотите, чтобы пятое крыло дворца не проседало? Предлагаем надежный способ старины Багга. Пятое крыло простоит… нет, не века. Но по крайней мере до тех пор, пока кровавые потоки не сметут весь наш мир».

– Техол, купить тебе что-нибудь из одежды? – вдруг предложила Шанда.

– Зачем? – удивленно заморгал он.

Серена глядела вниз. Зубчатка леса спускалась в долину. Там в редких просветах между деревьями поблескивала вода. Тисте эдур называли эту реку Т’ис-форундаль – «кровь гор». Железная руда придавала ее водам красноватый оттенок.

Эта река еще не раз пересечет им дорогу.

На берегу застыл воин тисте эдур. Казалось, он появился прямо из красновато-коричневых вод. Постояв еще какое-то время, воин выбрался на дорогу и пошел вверх, по направлению к каравану.

«Словно бы заранее знал, что мы здесь», – подумала Серена.

Бурук Бледный не очень-то спешил. Вскоре после полудня он велел остановиться, а спуск в долину перенес на завтра. Трудно сказать, что было тому причиной: излишняя предосторожность или пьяное безразличие. В любом случае остаток дня, вечер и ночь они проведут здесь.

Халл стоял рядом с женщиной. Они оба следили глазами за приближающимся тисте эдур.

– Серена?

– Что?

– Ты плакала ночью.

– Я думала, ты спишь.

Халл ответил не сразу.

– Твой плач всегда меня будил.

«И это все, что ты решаешься мне сказать?»

– Жаль, что твой никогда не будил меня, – парировала она.