Рождество с детективом Устинова Татьяна
Хорошо, у Насти обнаружился младший брат, который с ходу выложил, что Гоша Тонков живет в двадцать восьмой квартире, но дома его нету. Он в баре работает официантом и сейчас на работе.
– А что за бар?
– Да сразу за углом. Не ошибетесь, – ответил брат и засунул за щеку вкусно пахнущую чипсину.
Леха сглотнул слюну. Черт! А ведь он с утра ничего не ел! Заодно и перекусит в баре. Если денег хватит.
Денег хватило на кофе с бургером. Уплетая его, Леха присматривался к официантам. Один, высокий и тощий, показался ему подходящей кандидатурой.
– Эй, ты случайно не Гоша? – спросил он, когда парень проходил мимо.
– Гоша. А в чем дело?
Парень не испугался, не задергался, даже глаза не забегали. Неужели мимо?
– Поговорить надо. Присядь.
– Нам не положено.
Тишков вынул удостоверение. Гоша кивнул.
– Тогда давайте на улице у служебного входа.
Леха быстренько дожевал гамбургер и, чувствуя в животе приятную сытость, вышел.
Разговор с Гошей не принес ожидаемого результата. В ночь, когда Маша слышала шаги, он работал, а в среду с самого утра и до обеда проходил диспансеризацию в поликлинике. Это тоже могут подтвердить человек десять.
А ведь казалось, так здорово все сложилось! Старший лейтенант было приуныл, но, подумав, решил, что сдаваться рано.
– Настя что-нибудь рассказывала вам о старушке, за которой они с Катей ухаживали?
Гоша вскинул глаза, вспоминая.
– Рассказывала. Обе они говорили, что бабулька прикольная донельзя. Самой уже прогулы на кладбище ставят, а она все прихорашивается. Бабулька нажаловалась, что девчонки плохо за ней ухаживали?
– Нет, не жаловалась. А не было версий насчет того, для кого она красоту наводит?
– Да какие могут быть версии! Бабушка никуда и не ходит, почти не встает. Ее соседка навещает, которая договаривалась насчет патронажа, и все. Девчонки все смеялись, что она педикюр делает красным лаком, словно любовника ожидает. Только разговор этот давно был, когда к Катюхе брат приезжал. Мы как раз в баре сидели.
– Брат?
– Ну да. То ли двоюродный, то ли троюродный.
– Имя помните?
– Толик. Или Алик. Нет! Валик! Точно! Валентин.
– Что еще о нем знаете?
– Ничего особенного. Отличный парень. Приятный в общении. Да мы всего один раз виделись. А что случилось? С девчонками все в порядке? Настя вчера звонила, но ничего не сказала.
– С ними все в порядке, – успокоил Тишков и подумал, что пора ему самому пообщаться с волонтерками.
Что еще за троюродный брат?
Он распрощался с встревоженным Гошей, двинулся к машине и решил позвонить Леле.
Только он собрался это сделать, как она позвонила сама.
– Ты «Имя Розы» читал? – огорошила Леля вопросом.
– Кино смотрел, – честно признался Леха.
Еще начнет выспрашивать, что да как в книге написано! Если проколется, будет считать его вруном! Лучше не рисковать.
– Помнишь, как умирали монахи? – продолжала литературную викторину Леля.
Леха собрался ответить, что не помнит, но тут откуда-то налетел сильный ветер, снег взметнулся с тротуара, закружил и чуть не снес с ног. Тишков успел ухватиться за перила ограждения, тянувшиеся вдоль набережной. Эта снежная кутерьма что-то выдула из забитого разными мыслями мозга, и Леха неожиданно для себя произнес:
– Они травились мышьяком, которым слепой монах смазал страницы книги.
– Точно! Страницы слипались, монахи мусолили пальцы и слизывали яд.
Снежная карусель на мгновение стихла, и Тишкову удалось разглядеть свою машину, припаркованную у самого парапета шагах в десяти. Леха нагнул голову и пошел, прикрываясь воротником.
– А к чему ты спросила?
– К тому, что нашу старушку отравили точно так же.
– Не может быть! Ты бы сразу обнаружила следы мышьяка!
– Ни в желудке, ни в пищеводе, ни на слизистых ничего не было, можешь мне поверить!
– А как же тогда?
– Приезжай быстрее, все покажу!
Приехать быстрее все же не удалось. Метель снова собрала большущую пробку, так что добираться до Лели пришлось почти два часа.
– Где ты ходишь? – с порога набросилась она.
– Так я…
– Иди быстрее сюда!
Не слушая его лепет, она потянула его за рукав и первым делом сообщила:
– Я дура! Представляешь?
– Нет! – твердо ответил Леха.
– Я не догадалась поискать следы на пальцах! На подушечках! – радостно блестя глазами, объявила Леля.
– Ты нашла на них следы мышьяка? – поразился Тишков.
– Да нет же! – возмутилась Леля.
Леха уставился обескураженно.
– Не понял.
– Да что тут непонятного! Забудь про мышьяк! Он давно не в тренде! Тут что-то поинтереснее! Типа рицина или сакситоксина, пока не знаю, но сейчас не об этом! Сам яд не определился, но она слюнявила средний палец на правой руке. Это ясно?
– Это ясно. Но почему ты решила, что она…
– Да потому, что несколько страниц «Крошки Цахеса» были слипшимися! С тридцать четвертой по сорок первую.
– И на них – следы яда?
– Ну, блин! До чего же вы, менты…
– Да ты толком объясни, – обиделся за ментов Леха. – Сама ничего объяснить не можешь, а мы, типа, тупые.
– Яд следов не оставил. Ни на листах, ни на пальцах. Нигде.
– Так, может, листы слиплись, потому что книга новая? Страницы иногда плохо разрезаны. Не слышала о таком?
– Слышала. Но листы не склеены краями были, они именно слиплись. Я думаю, яд имел кристаллическую форму, то есть это порошок. Чтобы намазать страницы книги, его надо было развести водой до консистенции, которая могла удержаться на поверхности бумаги.
– Типа, кашицы.
– Ну да! Яд на момент экспертизы уже улетучился, а страницы остались слипшимися. В краске, которой окрашивают бумагу, присутствуют соединения, которые при намокании дают склеивающий эффект. Чтобы разделить страницы, Ирина Павловна облизывала палец, она долистала до тридцать восьмой и умерла. Буквально с Гофманом на устах.
– А почему ты уверена, что яд все же был? Ты ведь ничего не обнаружила?
– Именно поэтому! Если бы это был твой любимый мышьяк, следы сразу бы нашлись! Но просто так слипнуться страницы не могли! Яд был, я в этом уверена! Но он не оставил следов!
– Значит, «Новичок» или что-то в этом роде? Выходит, Ирину Павловну убили агенты спецслужб? Зачем им старушкины деньги?
Леля вздохнула.
– Вообще-то, я надеялась, что ты сможешь это выяснить.
Леха почувствовал, как ее надежды надавили на его плечи.
Он уже пытался представить, что у Любы был сообщник – специалист ГРУ, но вот мог ли яд, который не смогла обнаружить экспертиза, оказаться у Катиного троюродного брат Валика?
Только в порядке бреда. Если, конечно, этот брат не секретный агент вражеской разведки.
– Ну? – нетерпеливо спросила Леля. – Что скажешь?
Черт возьми! Да что тут можно сказать? Какие богатства были у этой Ирины Павловны, чтобы ее травить супер-пупер ядом?
Леха посильнее дернул себя за ухо.
– А следов денег или золотых слитков ты не обнаружила?
– Нет. Но звонила твоя скалолазка.
– Кто? – не понял Леха.
– Ну Мария Бурцева, соседка, – глядя на него с подозрением, пояснила Леля, – так она сказала, что однажды Ирина Павловна обмолвилась о чем-то таком. Ее отец воевал, дошел до Берлина и из Германии вывез какие-то ценности. Старуха сказала об этом вскользь, Бурцева даже внимания не обратила. А тут вспомнила.
– Слушай, – встрепенулся Леха, – а ведь все складывается! Она продавала ценности и на это жила. Непонятно только, почему так бедно.
– Твоя Маша сказала, что в молодости Ирина Павловна была редкой красавицей. Даже после смерти мужа старалась выглядеть так, чтобы ему понравиться. А то, мол, на том свете он может ее не узнать. Мелочи быта ее не волновали.
Не сдержавшись, Леха фыркнул.
– Маникюр и педикюр – это для сохранения красоты, что ли?
– А почему нет? – сделав строгое лицо, поинтересовалась она.
Старший лейтенант пожал плечами. Они были широкими и вкупе с узкими бедрами в джинсах смотрелись очень даже неплохо. Леля глянула и вздохнула.
– Ладно, – нахмурился Леха, решив, что она вздыхает, опечалившись от его бестактности, – это я просто так сказал. Давай рассуждать вместе, если ты не против.
– Только сначала съедим чего-нибудь. Мой ускоренный метаболизм срочно требует заправки.
Что такое метаболизм, Леха догадывался смутно, но есть хотелось так, что живот сводило. Бургер, проглоченный второпях, давно канул в Лету. К тому же хотелось чего-нибудь горячего.
Они вышли и, подгоняемые январской метелью, в темноте побежали к машине.
В чебуречной, до которой смогли доехать, Леха набрал номер Кати. Девушка ответила почти сразу, вот только о своем брате многого рассказать не смогла.
Да, есть такой. Зовут Валерием. Старше ее лет на десять или больше. Три или две недели назад приехал. Нет, знает его плохо. Виделись до этого, когда ей был годик всего. Документы? А зачем ей его документы смотреть? Он сразу сказал, что сын тети Нади. Приезжал зачем? Да не сказал. По делам, наверное. Жил где? Откуда она знает! Тусил с ними несколько раз, а потом стал появляться реже. Уехал? Почем она знает! Она же на сессии. Нет, не звонил. Как выглядел? Отлично выглядел! Ей бы такого парня! Просто неудобно, он же брат! Описать? Ну… красавчик, одним словом! Приметы? Да вроде никаких! И вообще, он такой классный! Почему? Да просто классный, и все! А что вам нужно вообще?
Закончив разговор, Леха с минуту сидел, глядя перед собой и о чем-то сосредоточенно размышляя.
– Ну что? Выяснил? – спросила снедаемая любопытством Леля.
Леха поднял на нее глаза и медленно поводил головой из стороны в сторону.
– Да не может быть, что она совсем ничего про него не знает и даже описать не может! Как так? – возмутилась Леля.
Леха молчал еще целых три минуты, а потом выдал:
– Это он. Валерий.
– С чего ты взял?
Он пожал плечами.
– Понятно. Инсайт, – сказала Леля и покосилась на нетронутые чебуреки.
– Я должен его найти.
Леля, которой до ужаса хотелось есть, вспылила:
– Тогда давай ешь быстрее, а то он смоется!
– Это если он уже нашел то, что искал.
– Конечно, нашел! Во-первых, он приходил в ночь на четверг. Во-вторых, сегод- ня пятница. У него был еще целый день и вся ночь!
– Ночью Маша его точно услышала бы, – авторитетно заявил Леха. – Ее кушетка стоит у самой стены. В четверг она все время была дома и прислушивалась: боялась, что преступник снова заявится. Даже заявление привез в полицию помощник отца.
– Да, мне она тоже об этом говорила.
– Вот поэтому я не уверен, что ценности найдены. Когда ищут, остаются следы. Не мог убийца разложить вещи в том же порядке.
– Просто аккуратно искал.
– Леля, ты не понимаешь! Все равно было бы заметно. Ценности не на столе в вазочке лежат. Я очень хорошо проверил. На полу следов было много, потому что «Скорая» приезжала. А в тумбочках, комодах и в шкафу – идеальный порядок. Даже не сдвинуто ничего.
– Может, он точно знал место?
– Предположим. Что ему нужно было сделать? Что-то вскрыть, взломать, на худой конец – открыть. Так? Тогда должны быть хоть какие-то следы.
– Да почему?
– Да потому что! Зачем ему наводить порядок, чтобы ничего не было заметно, если он уже взял то, что хотел? Ну сама подумай. Если бы он вскрыл тайник, то мы тоже его обнаружили бы. Вскрытым, я имею в виду. Ему-то уже все равно. Уверен, он успел забрать лишь то, что лежало на поверхности. Думаю, его кто-то спугнул. Но он вернется.
Леля задумчиво потерла кончик носа. Леха невольно улыбнулся. Забавно у нее это получается!
– Пожалуй, ты прав. Хотя преступник не дурак и мог решить: если следов вскрытия тайника не заметят, все подумают, что старушка умерла своей смертью. Тогда все будет шито-крыто. Ведь не зря он использовал такой способ убийства. Где, кстати, убийца мог достать яд? Видно, он не простой гопник с базара.
На этот раз призадумался Леха. Если все так, как говорит Леля, то дело становится практически безнадежным. Чтобы установить, чьи отпечатки были на книге, надо кучу времени потратить. Мало знать, что их нет в базе. Брать отпечатки придется и у Любы, и у девчонок-волонтерок, и у того санитара, который поднял книгу с пола. Хорошо хоть Маша книги не трогала. Впрочем, ее отпечатки у них уже есть. Пока возишься, преступник наверняка скроется. А если он решит не возвращаться в квартиру убитой? Вдруг он знает, что там побывала полиция? Леля сказала, что это не простой гопник. Судя по всему, так и есть. В общем, дело тухлое.
Кстати, а преступник почему голыми руками книги касался? Оплошал? Поверил в себя? Торопился? Не так уж он крут, значит.
А раз так, следовательно, унывать рановато! Все еще может получиться. Надо поехать и хорошенько обыскать квартиру. Что он, хуже преступника? Не сможет найти тайник?
И тут в Лехиной голове что-то тоненько зазвенело.
А если рискнуть и устроить засаду? Прямо сегодня! На удачу! Вдруг убийца все же вернется!
– Времени у него не так много. Квартиру опечатают, и все, – не заметив, произнес он вслух.
Леля встрепенулась.
– Ну и что ты предлагаешь?
– Устроить засаду в Машиной квартире.
– Только не это! – вскрикнула Леля.
– Так ее же дома не будет. Мы незаметно и тихо придем вдвоем с Колескиным, а Маша громко и на виду уйдет на тренировку. И все! Застукаем гада!
Леля посмотрела в его горящие возбуждением и готовностью к подвигу глаза и вдруг поверила, что все так и будет – он обязательно поймает убийцу. Это же Леха!
Маша как раз собиралась уходить на тренировку, когда раздался звонок. Выслушав Лехино предложение, она даже вопросов задавать не стала, просто согласилась и все. Договорились, что приедут к ней через час.
Оставалось согласовать операцию с Худеевым, и тут Леха предвидел трудности. Однако начальника на месте не оказалось, и быть он обещался только в понедельник. Старший лейтенант решил, что это добрый знак, и, прихватив безотказного Колескина, поехал устраивать засаду.
Он даже не успел нажать на звонок у двери, как она отворилась, и Маша, прижав палец к губам, поманила их рукой.
– Мне кажется, он уже здесь, – шепотом сообщила она, когда мужчины на цыпочках зашли в квартиру.
Леха сразу прикинул, мог ли преступник слышать их шаги по лестнице.
– Хорошо, что вы поднимались одновременно с лифтом, не слышно ничего было, – прошептала Маша. – Глазка у Ирины Павловны нет, будем надеяться, он не прочухал вашего прихода.
– Что делать будем? – поинтересовался Колескин. – Брать?
Леха нахмурился. Почему он пришел сейчас? Маша ведь дома.
– Я стала вас ждать и незаметно уснула. Кто-то в дверь звонил, но для вас было слишком рано, мы же через час договаривались. Вот я и не стала открывать.
Положительно, эта девушка слушает его мысли.
– Правильно сделала. Вдруг это он? Проверял, дома ли ты.
– Я так и подумала. Испугалась немного даже. Что мне теперь делать?
– Сиди тут, – шепотом скомандовал старший лейтенант и махнул рукой Колескину.
Дверь была заперта, и Леха мысленно похвалил себя, что на всякий случай взял у Маши ключи. С немыслимой осторожностью, не звякнув, он открыл дверь, и оперативники шагнули в квартиру.
Комната была освещена тусклым светом стоящего на столе маленького фонарика, поэтому человека, склонившегося над раскрытым нутром дивана, они заметили не сразу. Но тот, видимо, уловил движение у входа и резко выпрямился. Фонарик шлепнулся, свет упал прямо на преступника.
Леха увидел молодого красавца в распахнутом пальто, держащего в руках горсть мелких монеток.
Он сделал шаг, но красавец вдруг стремительно бросился к окну, дернул раму, одним движением вскочил на подоконник и присел, собираясь броситься вниз. Невольно вскрикнув, Тишков рванулся и успел вцепиться ему в волосы.
Раздался дикий крик, по полу со звоном заскакали монетки, преступник изо всех сил дернулся и… вылетел в окно.
Грохоча берцами, Колескин потопал вниз.
Двигаясь по инерции, Леха налетел грудью на подоконник, на мгновение у него потемнело в глазах. Он потряс головой, разгоняя боль, и перегнулся.
Сначала ничего разглядеть не получалось. Улица была освещена, но при такой погоде это не давало никакого эффекта. По тротуару мело нещадно, вихревые потоки взлетали до второго этажа, снег летел прямо в глаза, выбивая слезу, но Леха был уверен, что убийца там, внизу. Корчится от боли и пытается подняться.
Он свесился с подоконника и увидел выбежавшего из подъезда Колескина. Тот сначала метался из стороны в сторону, а потом остановился в недоумении, и Леха вдруг понял, что внизу… никого нет.
Из-за угла вынырнула машина, и в свете фар старший лейтенант вдруг увидел, как вдоль канала изо всех сил улепетывает прочь маленький кривоногий человечек в длинном не по росту пальто.
Видно, напугали они беднягу.
– Лех, ты его видишь? – крикнул ему Колескин, задрав голову.
Тишков помотал головой.
– Ушел, гад, – с сожалением констатировал тот и сплюнул.
Утром в понедельник старший лейтенант доложил обо всем прибывшему в отдел начальнику. Играя желваками на толстых щеках – как только сумел! – Худеев выслушал и всыпал ему. За все. За отсутствие рапорта, за самоуправст- во, за щенячью самонадеянность, нарушение субординации, протокола и устава.
Леха решил, что ему кирдык, и мысленно уже собирал вещички с рабочего стола в коробку из-под обуви. Однако Худеев, выпустив пар, сделал неожиданное заключение:
– Иди отсюда, и до обеда чтобы я твоей рожи не видел, махновец!
– Есть, товарищ майор! – гаркнул Тишков, сообразив, что увольнять его пока не собираются.
В конце коридора маячила худенькая фигурка.
– Лешка! – бросилась к нему Леля и, схватив за рукав, вгляделась в его лицо. – Сильно ругали?
Леха сглотнул вязкую слюну и кивнул.
– Пойдем отсюда, – скомандовала она и потянула его за собой.
В ее маленьком кабинетике рядом с секционной, где Леля обычно осматривала трупы, было прохладно и тихо.
Леля усадила его за маленький столик, налила большую кружку крепкого чая, а потом устроилась напротив и, блестя глазами, сказала:
– Я исследовала золотые монетки из квартиры Ирины Павловны. Он держал их голыми руками. Отпечатки совпадают с найденными на книге Гофмана. Фоторобот составить сможешь? Отлично. И потом, гляди, что я нашла.
Леля протянула лист бумаги, на котором лежали три волоска. Леха удивился. Странные какие-то, рыжие. Чьи, интересно? Ведь сбежавший преступник был брюнетом.
– Это я с твоей куртки сняла. Ты вырвал, когда за волосы его схватил.
– Точно его? – не поверил Леха.
– Можешь не сомневаться.
Леля придвинулась к нему.
– Итак, у нас есть ДНК, отпечатки и портрет. Надежда не потеряна! Мы его обязательно найдем.
– Откуда такая уверенность? – буркнул Леха.
– Ты лишил его силы. Вырвал волшебные волоски.
– Что?!
Леха подозрительно взглянул на девушку. Какие волшебные волоски? О чем это она? Насмехается над неудачником?
Но Леля не насмехалась. Она смотрела очень серьезно, и было в ее глазах то, что заставило его кивнуть.
Это было странно, но Леха вдруг поверил, что так все и будет.
Метель за окном улеглась.
Шел тихий и легкий снег.
Где-то вдалеке зазвонили колокола.
Мир готовился встретить Рождество.
Евгения Михайлова
Ангел-хранитель
Лида Розова была рабой собственной доброты. Об этом знали все, кроме нее. Все – это в самом прямом смысле. Не было человека в районе, который не знал бы Лиду. «Это та, которая всех спасает». «Если ничего не придумаешь, попроси Лиду, она поможет». «Да не парься ты вообще: позвони Лиде, она и собаку выгуляет, и кошку покормит, да еще лотки помоет».
Позвони Лиде – это стало спасительным кодом для очень большого количества людей, знакомых иногда только поверхностно – по месту проживания. Были, конечно, критичные и трезвые умы, которые останавливались в недоумении перед условиями этого уравнения: один человек, двадцать четыре часа в сутки, – и нескончаемый поток тех, кто получает помощь Лиды или рассчитывает на нее.
И не то чтобы Лиду окружали одни потребители и эксплуататоры. Лиду по-настоящему любили, с ней дружили нормальные и очень хорошие люди, в том числе скромные, корректные, понимающие, что она никому ничего не должна. Но чужая, доступная, постоянно активная доброта – это великий провокатор, такая ловушка и соблазн… Что рано или поздно самый независимый, самодостаточный и уверенный в собственных силах человек звонил Лиде:
– Извини, не оторвал ни от чего? Мне просто больше не к кому с этим обратиться. Дело в том…
И начиналась какая-то совсем уникальная история. Например, эта, которая так и не закончилась. Человек, который иногда, встречаясь с Лидой на улице, говорил ей «привет», после дружеской попойки в московской квартире оказался в карантинном бараке в Крыму. И вместе с похмельем к нему пришло острое понимание того драматичного факта, что в московской квартире заперта одна-одинешенька кошка Тыква. А ключ от квартиры только у мамы, которая живет на другом конце Москвы. У мамы больное сердце, ее нельзя расстраивать ни Крымом, ни карантином, ни тем более похмельем обожаемого сына. И, конечно, ее нельзя послать спасать Тыкву. Есть, конечно, друзья, те самые, с которыми выпивал и которые помогли «наконец-то выбраться на отдых в Крыму», мама знает их с его детства. Но это исключено – выводить их на маму и Тыкву, еще более невозможно допускать в квартиру. Там еще осталось… А не осталось, так они с собой принесут. И конец всему – в том числе работе и ремонту.
– Кстати, Лида, меня зовут Геннадий, если ты не помнишь. Я живу в девятиэтажке на пересечении с Островитянова. Маму зовут Нина Петровна. Адрес и телефон могу прислать СМС, если ты вдруг согласишься помочь.
– Конечно, помню, – воодушевленно отвечала Лида своим мелодичным голосом. – Это ты забыл: я же твою Тыковку возила на стерилизацию к своему ветеринару. Ей тогда было два года, она бросилась под колеса твоей машины, и ты, такой чудесный, не смог ее оставить на улице. Сейчас ей должно быть пять лет, мне очень хотелось бы ее увидеть. Я только думаю, как подать это все твоей маме…
– Моей маме это никак нельзя подавать, – решительно ответил обнаглевший Гена. – Она очень впечатлительная. Ей можно только врать. К примеру, я на важном совещании, а ты соседка и видишь, как из моей квартиры пробивается дым.
– Гена, ты точно нездоров. От такого любая мама с ума сойдет. Нет. Присылай адрес и телефон, я сама придумаю.
Лида была талантливым человеком, неплохим художником. Издательства заказывали ей иллюстрации к детским книгам и учебникам. Ее работы были изящными, легкими и по-детски милыми. Такими же были те решения, которые она умела принимать. К маме Гены она приехала вся такая воодушевленная и восторженная. Рассказала, что ее сын Гена, замечательный архитектор и ее, Лиды, сосед (насчет архитектора – правда, только без «замечательный»), пригласил Лиду в свой уникальный проект: ему нужен художник для проработки деталей. Нужно торопиться, чтобы получить грант. И тут такая проблема: на совещание по проекту опаздывают зарубежные партнеры из-за проверок на границах. Гена там главное действующее лицо, он не может отлучиться. А в его квартире не только томится Тыква, но и лежат материалы для эскизов Лиды.
Мама, измученная своей изоляцией, была очень рада такому чудесному знакомству и замечательным подробностям из жизни и деятельности сына.
– Лидочка, дорогая, я так вам благодарна за все. Гена совсем не любит рассказывать о себе, максимум «все нормально». Он сейчас просто прислал мне сообщение: «К тебе придет Лида, сделай как скажет». Вот ключ от квартиры Гены. И можно вас попросить? Если не трудно, конечно. Расскажите мне потом, как все прошло.
– Конечно, само собой, – радостно ответила Лида. – А как вы? Что-то нужно?