Пропавший лайнер Гаррисон Гарри

Полковник вел всех к дальней стене ангара. Там он открыл маленькую дверь, в которую тут же брызнул яркий солнечный свет. Аурелия Ортикела порылась в большой сумке, достала солнцезащитные очки, надела. Потом повернулась к майору и указала на самолет.

– Наш багаж и образцы продукции... что с ними?

– Уже разгружаются и будут доставлены в президентский дворец.

– Надеюсь, нам не придется стоять на этой жаре, не так ли?

– Разумеется, нет. Сюда, пожалуйста, в лимузине работает кондиционер. Дорога займет лишь несколько минут.

Выйдя из ангара, они оказались в центре военного лагеря. Со всех сторон их окружали вооруженные до зубов десантники. По периметру стояли джипы с пулеметами калибра 50 мм. На крыше ангара расположились снайперы. Подкатил невероятно длинный, черный «Кадиллак» с тонированными стеклами. По флангам его прикрывали четыре броневика, сзади – армейский шестиколесный грузовик.

– Система безопасности у вас на высшем уровне, – прокомментировал Хвоста.

– Благодарю вас, сеньор, – ответил полковник. – Стараемся создать гостям все условия. В лимузине не будет и жары. Сюда, пожалуйста. – Он открыл дверцу.

Хвоста полез в салон первым, уселся на заднее сиденье. За ним последовали женщина и полковник. Лайглесия закрыл за ними дверцу, вернулся к самолету, чтобы проследить за разгрузкой. Мундир уже начал пропитываться потом.

– Уронишь – пристрелю, – предупредил он солдата, который вытаскивал из грузового отсека тяжелый ящик. Солдат замер, со страхом посмотрел на майора, прекрасно понимая, что это не пустая угроза. Майора хорошо знали за его вспыльчивость и привычку сразу хвататься за пистолет. Он расстреливал своих с той же легкостью, что и революционеров. Солдат, дрожа, застыл на выходе из грузового отсека, пока второй не поспешил ему на помощь. Вдвоем они без труда опустили ящик на землю.

Один за другим все ящики перенесли в кузов грузовика.

Сверху поставили два чемодана, и сержант, командовавший солдатами-грузчиками, подошел к де Лайглесии, отдал честь.

– Разгрузка закончена, майор. Отдадите конвою приказ трогаться?

– Да. Сажай своих людей в грузовик.

Мотоциклисты с ревущими сиренами ехали в авангарде, разгоняя транспорт по обочинам. На каждом перекрестке стояли полицейские, не пропуская транспорт с боковых улиц. Они вытягивались в струнку, когда конвой проносился мимо. На скорости шестьдесят миль они въехали в Асунсьон, тормозя только на поворотах. Аурелия смотрела на грязные, обшарпанные дома за окном, но ничего не говорила. Хвоста открыл бар, встроенный в спинку сиденья перед ним, и налил себе большой стакан воды из хрустального графина. Тут же наполовину наполнил другой стакан виски и выпил с той же легкостью, что и воду. После короткой прогулки по солнцу его прошиб обильный пот, так что даже де Лайглесия, не отличавшийся особой чувствительностью, недовольно морщился от неприятного запаха.

Конвой продолжал свой путь по раскаленным, грязным улицам. Мимо парка с засохшими деревьями. Наконец, они миновали железные ворота президентского дворца и остановились у лестницы. Охранник не открыл дверцы лимузина, пока тяжелые ворота не захлопнулись и один из броневиков не встал между ними и лимузином.

Полковник повел гостей по мраморным ступеням.

По величественному холлу прошли к высоким дверям, которые охраняли двое вооруженных часовых, стоявших по стойке «смирно».

– Вы готовы войти? – спросил он.

– Естественно. – Хвоста вытирал с лица пот носовым платком. – Я заехал так далеко не для того, чтобы стоять в коридоре. Давайте доведем дело до конца.

– Это самый важный и серьезный момент...

– Только для вас, – прервала его Аурелия. – Для нас – это обычная сделка. Так что не будем терять времени.

Полковник отвернулся, чтобы скрыть засверкавшую в глазах злость. Майор де Лайглесия с трудом подавил улыбку. Щелкнул пальцами.

– Открывайте, – приказал он солдатам. Они вошли в огромный бальный зал, ярко освещенный люстрами и украшенный развешанными по стенам аляповатыми картинами. В дальнем конце стояла группа военных. Один из них повернулся, когда они вошли. Полноватый мужчина с бледной кожей, увешанный орденскими ленточками и медалями, улыбнулся и шагнул к ним.

– Вам оказана большая честь, – прошептал де Лайглесия. – Его превосходительство решил лично поприветствовать вас.

Тяжело ступая по паркету, президент Парагвая, генерал Альфредо Стресснер приближался к ним. На его губах играла теплая улыбка. Однако, несмотря на роскошный, расшитый золотом мундир, несмотря на крайнюю самоуверенность, выглядел он как лысеющий и пухлый сын баварского эмигранта. Каковым и был на самом деле.

В своей стране он обладал абсолютной властью, распоряжался жизнью четырех миллионов подданных. Похоже, направляясь к дорогим гостям, он пребывал в прекрасном расположении духа. Имел право.

– Senor Chvosta, Senorita Hortiguela, bienvenidos al Paraguay.

– Он говорит: добро пожаловать в нашу страну, – перевела Аурелия своему партнеру. Хвоста кивнул, но на этот раз ничего не пробурчал. Он продолжал потеть, как и на ступенях, ведущих во дворец.

А Стресснер тем временем повернулся к группе военных и подозвал седовласого офицера в морской форме. С короткой стрижкой и морщинистым лицом.

Без левой руки. С закрепленным на плече рукавом мундира.

– Это адмирал военно-морского флота Уругвая Маркес, – представил его Стресснер. – К сожалению, доктор Мендес не смог приехать, но счел необходимым прислать вместо себя адмирала.

Все согласно кивнули, словно никто не знал, что престарелый адвокат Мендес служил ширмой для правящей в Уругвае хунты генералов и адмиралов. После очередной политической разборки Маркес оказался на самом верху, власти в своей стране у него было ничуть не меньше, чем у Стресснера в Парагвае.

Но общество абсолютных правителей не произвело на Хвосту никакого впечатления, словно он постоянно общался с диктаторами и пожизненными президентами. Он в очередной раз промакнул носовым платком лицо и шею, прежде чем заговорить:

– Раз уж мы все собрались, давайте перейдем к делу. Если ящики вскрыты, я продемонстрирую вам, что вы получите.

– Они в другом зале, – тихим голосом сказал Хвосте майор де Лайглесия, пока Аурелия переводила остальным слова толстяка.

– Так отведите нас туда, – приказал Хвоста. Майор де Лайглесия прошептал несколько слов на ухо полковнику авиации. Тот кивнул. Короткая дискуссия между помощниками, которые ведали вопросами протокола, быстро разрешилась, когда Стресснер и адмирал Маркес, вежливо поклонившись друг другу, решили возглавить процессию. Охранники раскрыли двойные двери и отступили назад.

Просторное помещение словно специально построили для этой цели. Окна от пола до потолка закрывали стальные пластины, скрытые портьерами. Во всю длину зала тянулся мраморный стол на золоченых ножках. По центру стола, с одной его стороны, стояли два кресла. По другую сторону лежали ящики, привезенные на самолете. Металлические стяжки срезали, крышки откинули. Хвоста прошел к ящикам, чтобы осмотреть их содержимое, Стресснер и Маркес сели в кресла. Свита несколькими рядами выстроилась позади. Аурелия встала у торца стола, вытащила из сумки блокнот с листами, соединенными металлической спиралью. Солнцезащитные очки сменили очки для чтения. Она сосредоточенно пролистывала блокнот и покусывала губы. Царящее напряжение заметно усилилось, когда Хвоста закончил осмотр, отряхнул пыль с рук и повернулся к хозяевам. Заговорил, медленно и отчетливо, на английском, часто прерываясь, чтобы Аурелия могла перевести его слова.

– Мы привезли образцы, взятые из общей партии. В некоторых случаях марки не совпадают с полученным от вас перечнем. Вы должны понимать, что мы не производители, а посредники. Мы находим необходимый продукт, который кто-то хочет продать. Однако случается, что ситуация меняется в период между заказом и поставкой. Но «Глобал трейдере» известна тем, что заменители равны или превосходят по качеству первоначально выбранный продукт. Первый пункт перечня.

Аурелия нашла нужную строку.

– Противопехотная осколочная граната. Вес – пятьсот восемьдесят шесть грамм. Замедление – три с половиной секунды. Зона максимального поражения – шесть метров...

Пока она говорила, Хвоста достал из ящика черную, с металлической оболочкой гранату. Когда он поднял ее в руке, помощники напряглись, некоторые даже схватились за пистолеты. Но торговца оружием интересовала исключительно прибыль, а не убийство политических лидеров. Подержав гранату в руке, пока Аурелия перечисляла ее характеристики, Хвоста положил ее на стол перед военными диктаторами. Те одновременно наклонились вперед, словно два студента-теолога, изучающих Библию.

Аурелия Ортикела продолжала бубнить: скорострельность, калибр патрона, радиус поражения, убойная сила, возможность установки подствольного гранатомета... стол медленно, но верно заполнялся орудиями смерти.

Штурмовые винтовки «армалайт», гранаты со слезоточивым газом, русские автоматы, американские пулеметы – все выкладывалось на мраморную поверхность, пока преобладающими цветами не стали воронено-черный и грязно-оливковый.

Стресснер и адмирал одобрительно кивали, когда видели наиболее интересные образцы, помощники тихими голосами обменивались комментариями, сверяясь с имеющимся у них перечнем. Когда последний образец лег на стол, Хвоста вытер масло и пыль носовым платком и бросил его в ближайший ящик.

– Вопросы?

После короткой паузы подал голос один из помощников:

– Патроны для автоматов от другого производителя и...

Хвоста остановил его взмахом руки.

– Патроны того же калибра, а по качеству превосходят заказанные первоначально. Мы выяснили, что заказанные патроны больше двух лет хранились на складе и, следовательно, могли подвести при стрельбе очередями. Новые патроны вы можете проверить сами. Для этого их более чем достаточно. Поскольку замена произведена после получения заказа, двадцатипроцентное увеличение стоимости мы покрываем сами. Следующий вопрос.

– Боевые машины пехоты и легкие танки. В каком они состоянии? – спросил Стресснер.

– Можно сказать, в идеальном. Полностью отремонтированные, с минимальным пробегом, укомплектованы запасными частями, которых хватит как минимум на год эксплуатации. Полагаю, мы можем перейти к следующему этапу наших переговоров. Мы выполнили свою часть соглашения. Пойдя на значительные финансовые потери, «Глобал трейдере»...

– Вы получили миллионы долларов, – сердито прервал его Маркес. – Как минимум три с половиной. Это большие деньги.

Хвоста не стал ждать, пока Аурелия переведет ответ адмирала. Испанский язык он знал лучше, чем могло показаться на первый взгляд.

– Для международной торговли оружием это совсем небольшие деньги, адмирал. Вернее, мизерная сумма. «Глобал трейдере» заплатила гораздо больше, чтобы приобрести товар, необходимый двум вашим странам. Если бы вы не были первыми лицами своих государств, мы бы никогда не пошли на такие расходы. И теперь пришло время реализовать наши договоренности.

Холодный голос, едва ли не оскорбительный тон. Шея адмирала Маркеса побагровела, он тряхнул головой, дернулся пустой рукав. Стресснер стукнул двумя кулаками по столу.

– Не надо наглеть, Хвоста. Когда вы услышали, что наши страны хотят приобрести оружие, вы сами обратились к нам с предложением.

Если Хвоста разозлился или испугался, то окружающие этого не заметили. Голос остался спокойным и холодным.

– Сейчас не время для оскорблений. Торгуя оружием, мы должны прежде всего быть реалистами. Ни для Уругвая, ни для Парагвая внешней угрозы не существует. Вас волнуют исключительно «внутренние проблемы». Ваши сограждане, которые хотят скинуть действующие правительства...

– С помощью коммунистов! – воскликнул адмирал.

– Возможно, какая-то помощь и есть, но она не является основным фактором. Буду с вами откровенен, тем более, все, что я скажу, не является секретом. Правозащитные группы вроде «Международной амнистии» недовольны методами, которыми вы пользуетесь...

– Коммунистическая пропаганда! Хвоста пристально посмотрел на адмирала, и тот, что-то пробормотав себе под нос, замолчал.

– Международное сообщество закрыло перед вами легальные каналы поставки вооружений. Именно поэтому я и обратился к вам с предложением. Мы подумали, что две ваши страны могли бы объединить усилия. У ваших стран есть свои плюсы и минусы. Парагвай обладает необходимыми финансовыми ресурсами. Но эта страна лишена выхода к морю. Международный контроль воздушного пространства исключает доставку оружия на самолетах. Уругвай располагает глубоководным портом Монтевидео, куда оружие может поступить по морю. А уж над территорией ваших стран на самолетах можно перевозить, что угодно. Отсюда и мое предложение, то самое, которое вы приняли. Залог мы получили, необходимые закупки произвели и теперь готовы поставить товар. Готовы ли вы проплатить поставки?

– Где груз? – спросил Стресснер.

– В море, как мы и договаривались. Бриллианты у вас?

– Будут в самое ближайшее время. Где ваш эксперт?

– Сегодня прилетает из Голландии. Таким образом, свою часть договоренностей мы полностью выполнили. Оружие на корабле, который находится в Тихом океане, неподалеку от южноамериканского побережья, как вы и просили. Требуемые образцы представлены...

– Их еще не проверили в деле, – вмешался адмирал.

Хвоста недовольно скривил губы, отмел это замечание, как совершенно неуместное.

– Образцы здесь, эксперт по алмазам прибывает сегодня. Как пройдет оплата и поставка?

– Это очень деликатные вопросы, – мягко заметил Стресснер.

– Позвольте с вами не согласиться, господин президент. Вопросы эти не деликатные, но опасные. Одни не любят платить, другие – поставлять оплаченный товар. Этих опасностей следует избегать. Попросту говоря, господин президент, господин адмирал, мы доверяем вам не больше, чем вы – нам. Так как вы намерены расплатиться и получить оружие?

– Адмирал, не желаете выпить со мной бокал вина? – Стресснер отодвинул кресло и встал. Помощники поспешили отодвинуть кресло адмирала, помогли ему подняться. Оба диктатора вышли, более не сказав ни слова торговцам оружием.

– Наглецы! – Аурелия бросила блокнот на стол, заваленный оружием. – Это же оскорбительно! Хвоста холодно улыбался в спины военных.

– Оскорбления меня не трогают. Только оплата. И им нужен этот товар. Ты принимаешь все слишком близко к сердцу.

Только один человек остался с ними – майор де Лайглесия.

– Я участвовал во всех переговорах, связанных с этой сделкой. Позвольте объяснить, но не здесь. Я трое суток не спал, готовя ваш визит и доставку этих ящиков. Давайте найдем какое-нибудь местечко, где мы можем посидеть, выпить, и я расскажу вам, что уже сделано.

– Хорошо бы не только выпить, но и закусить, – пробурчал Хвоста. – Но я должен все знать. Этот бизнес стоит больших денег, и задержка повышает цену.

– Пожалуйста, мистер Хвоста, не волнуйтесь. Я в курсе всех подробностей. Некоторые, возможно, вам очень даже понравятся.

– Это вы о чем? – подозрительно спросил он.

– О том, что вам предстоит насладиться морским круизом на лайнере «Ка-Е-Вторая». А теперь, пожалуйста, сюда.

Сержант Прадера с презрением наблюдал за сменой часовых у президентского дворца. Какие они расхлябанные, неорганизованные. Хороша нынче элитная гвардия! Ботинки не чищены, пуговицы не драены, да и многим следовало бы постричься. Даже у офицеров внешний вид оставлял желать лучшего.

Высокий, крепкого сложения, смуглый, с коротко стриженными жесткими волосами сержант стоял в воротах и мрачно смотрел на марширующих мимо солдат. «Одна неделя, – думал Прадера, – и я привел бы их в норму. Одна неделя, которую они не забыли бы до конца своих дней, даже если б прожили сто лет. Эти люди – позор армии». Его взгляд прожигал насквозь, и даже офицеры предпочитали смотреть прямо перед собой, чтобы, упаси бог, не встретиться с ним глазами. В армии все знали сержанта Прадеру. Никто не чувствовал себя спокойно в его присутствии.

Сержант являл собой символ старой армии. Он был старше многих генералов, но никто не решался спросить, сколько ему лет, или заглянуть в архивы. Все знали, что сержант останется на службе, пока не умрет. Если такое вообще могло случиться. О нем чего только не рассказывали. Многие солдаты облегченно вздохнули, когда он получил повышение по службе. Теперь он занимался обеспечением безопасности дворца, и его железную руку чувствовали только те, кто непосредственно ему подчинялся. Он организовал утренний конвой из аэропорта во дворец, хотя кто-то из офицеров и считал, что это его заслуга. В парагвайской армии все делалось тремя способами, правильно, не правильно и как считал нужным сержант Прадера.

Сержант подождал, пока сменятся часовые, его холодный взгляд не отпускал сдавших вахту, пока за ними не закрылась дверь караульного помещения. Новые часовые с каменными лицами стояли навытяжку и молились святой Деве и святому Фоме, покровителю Парагвая, чтобы их миновал леденящий взгляд сержанта Прадеры. И все вздохнули с облегчением, когда он повернулся и направился к западному крылу складского здания.

С суровым лицом, тяжелым шагом сержант поднялся по лестнице. Если кто-то и был в этой части здания, то они удрали, заслышав его приближение. Но он знал, что, кроме него, никого нет. Не мог не знать, поскольку так организовал работу, что мало кому находилось здесь дело и только в его присутствии. В западном крыле хранились важные армейские архивы. Соблюдение режима секретности стояло на первом месте.

Сержант верил в режим секретности и порядок, зачитывал приказы так часто, что его подчиненные заучили их наизусть. Никто не мог появиться на этом этаже после того, как прошлым вечером сержант покинул его. Тонкая черная нитка, натянутая на уровне лодыжек на плохо освещенной лестнице, подтверждала, что приказа никто не ослушался. Как и две другие, также натянутые сержантом на стратегических позициях. Другого сержант и не ожидал, но полагал, что дополнительные меры предосторожности никогда не повредят. Он прошел в конец коридора, к дальней двери, отпер все четыре замка. Открыл дверь, закрыл за собой, запер на все замки и направился в следующую комнату, окна которой выходили на президентскую площадь. У дальней стены стояло электронное оборудование. Сержант посмотрел на него и удовлетворенно кивнул.

Наиболее важной частью обстановки был лазерный микрофон, установленный напротив окна. Последнее было открыто, в отличие от ставен из горизонтальных деревянных реек. Одна рейка сломалась и повисла вертикально, требуя замены. Но в президентском дворце ремонтникам и без нее хватало работы. Однако в ставне образовалась щель, в которую и нацелился лазер. Сержант, как всегда, посмотрел в прицел и, как всегда, убедился, что лазер наведен правильно. По другую сторону площади находились окна конференц-зала, в котором проводились самые секретные совещания.

Сержант лично руководил установкой стальных листов внутри окон, с тем чтобы работу сделали, как должно. Но в процессе кто-то разбил одно стекло. Поскольку сержант не приказал солдатам заменить разбитую панель, никто этого и не сделал. И луч когерентного света, посылаемый лазером через всю площадь, упирался в стальной лист, не прикрытый стеклом.

Сержант до сих пор с благоговением смотрел на чудо-машины, которыми его снабдили. Ему сказали, что лазерный луч возвращался назад и принимался тем же устройством. Что голоса в конференц-зале вызывали вибрации в стальном листе и эти вибрации воспринимались лучом и машинами в этой комнате. Он восторгался ими и, естественно, не имел ни малейшего понятия о принципах их работы. Его это не интересовало, поскольку машины функционировали. Он настроил их, как ему и сказали, и работали они, как положено. И слава богу.

Он сел перед машинами, перемотал назад пленку. Ему сказали, что машины включались автоматически, на звук голоса. Если в конференц-зале кто-то говорил, слова тут же записывались. Так что сержанту оставалось только удивляться этому маленькому чуду, сотворенному человеческим гением. Он прокрутил пленку до отметки, фиксирующей первую запись этого дня, и надел наушники. Ему хотелось послушать, о чем говорят в конференц-зале.

Пленка крутилась, сержант слушал. И пока он слушал, глаза у него чуть раскрылись. Любой солдат знал, что сие является у Прадера признаком крайнего удивления. Нормальный человек наверняка бы вскрикнул, чтобы выразить свои чувства, но едва ли кто мог считать сержанта Прадеру нормальным человеком. Он символизировал собой армию.

Действительно, командиры и думать забыли, что сержант имеет хоть какое-то отношение к человеческим существам. Он не женился, у него не было никаких родственников.

Никто понятия не имел, что у него все-таки была сестра, которая вышла замуж и уехала на маленькое ранчо на север, в далекую провинцию Амамбей. Как-то на Рождество, когда его особенно достали казармы, мужские голоса и ругань, сержант решил съездить к ней. С подарками для детей, потому что после ее свадьбы прошло много лет.

Вернулся он под Новый год, без подарков и в свойственном ему мрачном расположении духа. Даже визит к единственной родственнице никак не повлиял на его поведение и отношения с окружающими.

На самом же деле поездка кардинально изменила сержанта. Вернулся он совершенно другим человеком.

Поначалу, из-за военной формы, в маленькой деревеньке никто не хотел с ним разговаривать. Но сержант умел убеждать людей в том, что они должны открыть ему свои сердца, и какой-то несчастный однажды ночью на собственном опыте убедился, что у него нет оснований сомневаться в способностях сержанта. Вот так тот и узнал, что муж его сестры присоединился к профсоюзу сельскохозяйственных рабочих, более того, помогал его расширению, уговаривал других вступать в профсоюз.

Кавалеристы появились ночью. Дом сожгли дотла. Его сестру, ее мужа, шестерых детей и всю скотину перебили.

Вот тогда-то сержант вдруг начал задумываться о политике своей страны. Он давно уже понимал, что дела ведутся не лучшим образом. Существовали специальные армейские подразделения, которые жестоко расправлялись с враждебными правительству элементами: террористическими группами или коммунистами. Сержант не имел ничего общего с этими подразделениями, поэтому никогда о них не думал. Но теперь их деятельность очень его заинтересовала. Информацию он получил без труда, и ему очень не понравилось то, что он узнал. Вот когда в голову полезли мысли о его сестре... и о нем самом.

Мысли эти и привели его в комнату с лазерным микрофоном, к пленке, которую он только что прослушал. Он скопировал запись на маленькую кассету, убедился, что копия получилась хорошая, положил кассету в карман, зарядил лазерный микрофон новой пленкой, проверил, включены ли все машины, и покинул здание, тщательно заперев все замки и заново натянув нитки.

Городская площадь со сценой, на которой иногда устраивались концерты, находилась в нескольких минутах ходьбы от президентского дворца. Встречавшиеся ему солдаты отдавали честь. Солнце уже село, и легкий ветерок чуть разгонял дневную жару. Сержант купил вечернюю газету, сел на площади под уличным фонарем. Мальчишка, чистильщик обуви, подзуживаемый приятелями, нашел в себе смелость приблизиться к сержанту и спросить, не нужно ли почистить ботинки. Короткий взгляд поверх газеты обратил мальчишку в бегство.

После того, как сержант прочитал репортажи о последнем туре национального футбольного чемпионата, он-таки глянул на свои ботинки. Должно быть, обнаружил на их начищенной поверхности несколько пылинок: день выдался сухим. Огляделся, увидел мальчишку с ящиком для чистки обуви на плече. Встретился с ним взглядом, щелкнул пальцами. Мальчишка подлетел пулей и принялся за работу, тогда как сержант вновь уткнулся в газету. И заметил, что его ботинки начищены, минут через десять после того, как мальчишка опустил щетки. Мельком глянул на них, выудил из кармана монету, отдал мальчишке. Тот тут же убежал.

В темноте никто не мог увидеть, что вместе с монетой мальчишка получил и кассету.