Пропавший лайнер Гаррисон Гарри

Глава 12

– Действительно, прямо-таки медовый месяц. – Френсис аккуратно красила лаком ногти, потом дула на лак, чтобы он быстрее подсыхал. – Две недели в плавающем отеле. Долгие дни на солнцепеке, жаркие ночи в постели. Настоящий медовый месяц. Плохо, что мы не поженились.

– Мы можем сделать это сегодня, в Гонолулу. – Хэнк устанавливал в магнитофон новую пленку. – Гавайи – часть Соединенных Штатов. Нас распишут без "проблем.

– Ну, не знаю. Очень уж буднично все будет выглядеть. Все равно что сходить в парикмахерскую. Думаю, лучше подождать до возвращения в Лондон. Я уже скомпрометирована, так что еще несколько недель ничего не изменят.

– Твой выбор, любовь моя. Готово.

Хэнк все лучше осваивал шпионские премудрости. Пленка пошла. Он захлопнул переднюю стенку, поставил магнитофон на кушетку, подсоединил к микрофону. Надел наушники. Послышалась музыка, что-то перекатывалось на столе, никаких голосов. Хэнк перевел магнитофон в режим ожидания, с включением записи на звук голоса, снял наушники, убрал в чехол.

– Чем занимаются сегодня туземцы? – спросила Френсис.

– Молчат. Может, высыпали на палубу и любуются открывающимся видом.

– А не последовать ли нам их примеру? С нашей эксклюзивной и дорогой веранды видны только крыши складов.

– Почему бы тебе тогда не подняться на палубу. У меня есть кое-какие дела.

– Я тебя подожду. Могу наткнуться на соседей, от одного вида которых меня пробирает дрожь. Хорошо, что они нас полностью игнорируют, потому что так легко отвечать тем же. Я уверена, что сказала бы что-нибудь ужасно оскорбительное, если бы пришлось вновь заговорить с кем-то из них.

– Причина в этих пленках.

– Я не понимаю ни слова. Но пленки буквально излучают зло. И не надо смеяться. Я чувствую, что они – плохие люди, хотя ничего о них не знаю.

Хэнк подошел и осторожно, чтобы, не дай бог, не задеть накрашенные ногти, поцеловал Френсис в лоб.

– Могу себе представить. И я не смеюсь. Ничего смешного в этих сукиных детях нет. Я тоже не понимаю многое из того, что они говорят, школьный курс немецкого для этого не годится. Вроде бы существует какой-то план, который непосредственно связан с неким герром Доктором. Вроде бы мы знаем, о ком речь, хотя они ни разу не упоминали фамилии этого человека. Я не могу сказать, сколько часов разговоров этих краутов[10] записано на пленках, но мне хотелось бы как можно быстрее от них избавиться.

Хэнк уже складывал пленки с записями в пластиковый пакет, когда в дверь постучали. Они отреагировали мгновенно, по уже заведенному порядку, Хэнк закрыл чемодан с электронным оборудованием и убрал его в стенной шкаф вместе с пленками, Френсис отсоединила шнур от переходника, ведущего к микрофону, и нажала кнопку «Play». Каюту заполнил низкий голос Долли Партон.

– Одну минуту, – крикнула она в направлении двери. – Но мне не нравится стиль кантри, – прошептала она.

– Притворяйся, что нравится. На корабле шесть радиоканалов, но кантри они игнорируют. Все понятно?

– Само собой.

Он открыл дверь и увидел стоящего на пороге стюарда Роберта.

– Только что получена почта, сэр. Вам письмо.

– Благодарю.

Хэнк закрыл дверь, долго смотрел на белый конверт, отправленный из Гонолулу днем раньше.

– Ради бога, вскрывай! Письмо внутри, а не снаружи, любовь моя. – Френсис выглянула из-за его плеча. В конверте лежал один-единственный листок с шапкой отеля «Королевский гаитянин» на Вайкики-Бич. Текст состоял из одного слова и четырех цифр, напечатанных мелким шрифтом посередине листка: «Номер 1125».

– Краткость – сестра таланта, – прокомментировала Френсис.

– Это все, что мне нужно. На последнем инструктаже мне сказали, что со мной свяжутся и скажут, куда отвезти пленки. Теперь я могу сойти с ними на берег.

– Не можешь. Мужчины уносят с корабля только фотоаппараты и видеокамеры. Носить посылки, особенно секретные, – удел женщин. Сейчас я найду прекрасную наплечную кожаную сумку с изображением сиднейского оперного театра. Туда ты и положишь пакет с пленками.

У трапа они получили гостевые карточки. Внизу их уже ждали вахини, чтобы украсить гирляндами цветов.

– Ну разве не здорово?! – воскликнула Френсис, вдыхая нежные ароматы.

– Нет. Давай найдем мусорный контейнер и выбросим их, чтобы не выглядеть, как туристы. Они – отличительный знак для всех городских карманников и мошенников.

– Какой ты грубый. Я надену и твою гирлянду. Они сели в такси, попросили отвезти в отель «Королевский гаитянин». Ехали в достаточно плотном транспортном потоке, поэтому Хэнк не мог сказать, следили за ними или нет.

– Наши соседи по кораблю очень подозрительны, – заметил он. – Возможно, они едут следом, чтобы знать, куда мы направляемся.

– И что ты предлагаешь? Уходить темными проулками, как показывают в кино?

– Не мой стиль. Мы должны от них оторваться, если они следят за нами, но так, чтобы у них не возникло и мысли о том, что мы заметили слежку. В поездке в отель нет ничего предосудительного. Возможно, мы условились встретиться там с друзьями. Поэтому мы позволим им довести нас до отеля. Там войдем в лифт и нажмем кнопку последнего этажа или любого другого из верхних, на котором никто не выйдет. Как только мы убедимся, что сбросили «хвост»...

– Ты говоришь, как истинный профессионал!

– Мы разделимся. Сумка останется у тебя, я же возьму пленки. Ты пройдешься по магазинам, купишь что-нибудь, чтобы положить в сумку, а часом позже мы встретимся в баре на первом этаже. Как тебе мой план?

– А на первом этаже есть бар?

– Покажи мне хоть один отель без бара на первом этаже.

– Ты, разумеется, прав. Если баров несколько, я буду ждать тебя в том, который ближе к центральному входу.

– Я вижу, что и ты не новичок в этой игре. Приехали.

Они пересекли холл, направляясь к лифтам. В один как раз входила толстуха в цветастом платье. Двери кабины закрылись. Она нажала на кнопку третьего этажа, повернулась к ним, любезно спросила: «А вам на какой этаж»?

– Пятнадцатый, пожалуйста, – ответил Хэнк.

Двери закрылись, выпустив толстуху на третьем этаже, и в кабине они остались одни.

– Может, сразу нажмем на одиннадцатый? – спросила Френсис.

– Нет, кто-нибудь может следить за индикатором. Будем следовать намеченному плану. Едем на пятнадцатый. – Он достал из сумки пластиковый пакет с пленками, быстро поцеловал Френсис, когда двери разошлись на четырнадцатом этаже. В коридоре не было ни души. Она улыбалась ему, когда двери кабины закрывались, но за улыбкой мелькала тревога.

Хэнк коридором дошел до двери на пожарную лестницу. Открыл ее, убедился, что, закрывшись, она не запирается автоматически. Ему определенно не хотелось спускаться на четырнадцать этажей. Точнее, на тринадцать, потому что двумя этажами ниже он увидел на двери табличку с цифрой 12. Миром правили суеверия. Он прислушался, прежде чем открыть дверь на одиннадцатом этаже. Убедился, что следом никто не спускается. Узи Дрезнер открыл ему дверь и запер, едва Хэнк переступил порог.

– Вот пленки. – Хэнк протянул пакет.

– Отлично. Были проблемы?

– С записью – никаких. Наболтали они много чего. Но поначалу наши соседи отнеслись к нам с подозрением и попытались прощупать нас. Боюсь, мы встретили их не очень вежливо. С тех пор мы не общались.

– Это хорошо. Познакомьтесь, пожалуйста, с мистером Гинзбергом.

С дивана поднялся невысокий, седовласый мужчина и пожал ему руку.

– Очень приятно, – говорил он с легким акцентом. Смотрел не на Хэнка, а на пакет.

– Мистер Гинзберг был профессором немецкого языка и литературы. До того, как попал в Бухенвальд. Теперь он работает с нами. Знает все региональные акценты и диалекты немецкого, может определить место, откуда говорящий родом, с точностью до двух миль.

Они проводили взглядом Гинзберга, выходящего из номера с пакетом в руке.

– Хотите выпить? – спросил Узи. Хэнк взглянул на часы.

– Пожалуй, что да. Солнце уже высоко. Бурбон со льдом, пожалуйста.

Узи наполнил стаканы, себе – апельсиновым соком.

– За ваше здоровье. Устраивайтесь поудобнее и расскажите, что произошло после нашей последней встречи.

– С нами – ничего. Ничего важного, если не считать этих пленок. Новости должны быть у вас.

– Они есть. Мы больше узнали о людях, участвующих в этой афере, об их планах, о суммах, которые поставлены на кон. За оружие будут расплачиваться бриллиантами...

– Да, вы много чего узнали.

– Это так. Но нам по-прежнему неизвестно, где и когда будет произведен обмен.

– Всему свое время. Но мне хотелось бы услышать, что вы уже выяснили.

– Разумеется. – Узи глотнул апельсинового сока. – Похоже, у парагвайского подполья есть агент в высших эшелонах власти или человек, имеющий доступ туда, где проходят самые секретные переговоры. Этот человек сделал запись встречи генерала Стресснера и адмирала Маркеса, который в настоящее время возглавляет хунту, правящую Уругваем. Этот правитель, если вы не в курсе, – такой же отвратительный тип, как и Стресснер. Объединяет их и лояльное отношение к бежавшим нацистам, для которых обе страны являются надежным убежищем. Ранее Парагвай и Уругвай не испытывали потребности в тесном сотрудничестве, но сейчас она возникла. Обе страны участвуют в сделке по закупке большой партии оружия. Бриллианты – средство платежа. Оружие доставят в Уругвай, оттуда его часть будет переправлена в Парагвай. Больше мы ничего не знаем. Не знаем, где находится сейчас корабль с грузом оружия, не знаем, когда и где будет произведена оплата.

– Но предположения у вас есть?

– Разумеется. Каким-то образом в этой сделке задействована «Ка-Е-Вторая». Возможно, бриллианты уже на борту и их охраняют живущие рядом с вами бандиты. В разговорах, которые вы записывали, мелькало слово Diamant?

– Не слышал ни разу. Но, возможно, мог и пропустить мимо ушей.

– Не волнуйтесь. Если оно произносилось, мистер Гинзберг его услышит.

– Вам известно, откуда взялись бриллианты?

– Нет. Но мы думаем, это вклад нацистов. Уж конечно, у этих карликовых диктаторов их быть не может. Но нам необходима новая информация, поскольку парагвайский источник временно пересох. Вот фамилии людей, которые нас интересуют. Запомните имена и фамилии и сожгите листок, прежде чем выйдете из этой комнаты. Эти двое, чех и женщина, представляют торговцев оружием. Остальные – военные обоих государств.

Хэнк смотрел на листок, запоминал фамилии и одновременно рассуждал вслух:

– Мы знаем, что в двух «суперлюксах» живут люди, участвующие в сделке. Но, возможно, на корабле есть и другие их сообщники?

– Хороший вопрос, один из тех, что не дает нам спать по ночам. Пришлось вскрыть кое-какие сейфы и залезть в компьютерные базы данных, но теперь у нас есть полный список пассажиров. Но он мало что нам говорит. Всего лишь фамилии. Любые могут быть вымышленными. Правда, мы знаем, кто заказывал и оплачивал каюты, сколько человек уже на борту и сколько еще прибудет. Для столь дорогого круиза пассажиров на удивление много. У нас возникли проблемы с покупкой билетов для наших людей, но мы их уладили. Они поднимутся на борт здесь, на Гавайях.

– Приятно слышать. Как мне с ними связаться?

– Никак. Они вас найдут. Все надо делать с крайней осторожностью. Тем более что наши парагвайские друзья нашли себе новых партнеров. Тупамарос.

– Я слышал о них. Городские партизаны, террористы в Уругвае. Но я думал, они уничтожены.

– Большая часть. Те, что остались живы, рассеяны по другим странам, но представляют собой значительную силу. Мы с ними сотрудничаем, но все реже и реже. Парагвайцам и тупамарос нужны бриллианты и, если удастся, оружие. По меньшей мере они хотят, чтобы оружие не попало в их страны. Они пообещали отдать нам нацистов, им они ни к чему, но ничего больше.

– Если бы мы знали больше..

– Мы знаем, – донесся с порога голос Гинзберга. Он вошел, держа в руке несколько листков. – Потрясающие записи, мистер Гринстайн. Великолепные. Я еще подготовлю их распечатку, но пока хочу поделиться с вами своим маленьким открытием.

Они шагнули к нему, а Гинзберг, улыбнувшись, победоносно потряс бумажками.

– Что-то очень важное произойдет в Акапулько. Там начнется завершающий этап сделки. Судя по всему, к ним присоединится Вилгус. Он и привезет бриллианты.

– На корабль? – спросил Узи.

– Этого я не знаю, прямо они этого не говорили. Но сказали другое. Бриллианты принадлежат нацистам, часть фонда взаимных сбережений, как они его называют. Их так много, потому что они должны приглядывать за своей собственностью. Для нас это большая удача. Эти люди могут вывести нас на всю подпольную нацистскую организацию, на источники их финансирования.

Гинзберг все с той же улыбкой наблюдал, как радостно сверкнули глаза Гринстайна и Дрезнера. Согласился выпить стаканчик виски, предложенный Узи.

– Будем надеяться, что ваши предположения окажутся верными, – воскликнул Узи. – И наши многолетние усилия принесут плоды.

Они подняли стаканы и выпили.

Глава 13

Город Акапулько купался в жарких лучах тропического солнца, повисшего в бездонном синем небе. Однако над Тихим океаном собирались тучи. Иной раз их пугающая чернота разрывалась молниями, но гроза бушевала так далеко от берега, что до него не долетали раскаты грома. Пассажиры двух автомобилей, стоящих на обочине прибрежного шоссе, по-разному относились к надвигающейся грозе. Охранники, изнывающие от зноя в «Фольксвагене», пусть они и опустили все окна, с нетерпением ждали дождя. В «Мерседесе» же работали и двигатель, и кондиционер, в салоне царила прохлада, поэтому пассажиров жара нисколько не донимала.

Клаус, сидевший за рулем, обернулся и сдвинул стеклянную перегородку.

– Я бы хотел, чтобы мы двинулись дальше, герр доктор.

– Мы еще едим, – ответил Вилгус с куриной ножкой в руке, губы блестели от жира.

– Я очень сожалею, но двигатель начинает перегреваться. Если мы проедем чуть вперед, воздух его охладит и мы сможем снова остановиться.

– Хорошо. Через несколько минут. – Он протянул стакан, и генерал Штарке наполнил его ледяным белым вином. – Не нравятся мне эти облака, Штарке. Они могут обернуться штормом, может быть, ураганом.

– Я так не думаю. Этим утром синоптики говорили про тропические ливни, сильный ветер.

– Ветер означает волны, а я терпеть не могу плавать по морю. А вон и наш корабль. Я уже чувствую, как мне выворачивает желудок. Пожалуйста, убери всю еду...

Он вытер губы льняной салфеткой, бросил ее в корзинку, которая стояла между ними. По океану величественно скользила «КЕ-2», держа курс на порт.

– На корабле таких размеров волноваться не о чем. – Штарке поставил корзинку на пол. Достал из кармана портсигар. – Я прочитал рекламный проспект, который находился в одном конверте с билетами. Водоизмещение шестьдесят семь тысяч тонн. Стабилизаторы, управляемые компьютерами. Два ходовых винта. Двигатели мощностью в сто десять тысяч лошадиных сил, крейсерская скорость двадцать восемь с половиной узлов. Этот корабль выдержит любой шторм, а потом легко уйдет от него. Не волнуйся, дружище.

Штарке прочитал проспект только один раз, но цифры запомнил навсегда. Благодаря феноменальной памяти он плодотворно работал в генеральном штабе, пока не отправился на фронт командовать дивизией СС в наказание за то, что позволил себе не согласиться с одним из очень уж глупых тактических решений фюрера. История доказала правоту Штарке, но ему это не помогло: он попал в списки военных преступников за некоторые приказы, которые отдавал своим подчиненным.

– Мне приятно, что ты меня успокаиваешь, но я знаю свой желудок. Знаю, как он реагирует на море. – Вилгус выпил вино, положил бокал в корзинку с мусором. С кивком благодарности принял одну из гаванских сигар Штарке, аккуратно срезал кончик золотыми ножницами, которые достал из жилетного кармана. Выпустив первую струю ароматного дыма, заметно расслабился. Наклонившись вперед, сдвинул стеклянную перегородку. – Хорошо. Немного прокатимся, чтобы охладить двигатель. Потом в порт. Я хочу попасть на лайнер без задержки, когда схлынет поток пассажиров.

Либор Хвоста, родившийся в Пльзене, в Чехословакии, давно уже покинул эту социалистическую страну ради более богатого капиталистического мира. Он верил только в деньги, особенно в большие деньги, и его нисколько не волновал способ, которым они зарабатывались. Поэтому далеко не случайно он приложил немало усилий для того, чтобы стать гражданином Швейцарии.

Аурелия Мария Ортикела, испанка как по происхождению, так и по фамилии, после смерти генерала Франко обнаружила, что на родине к ней относятся, мягко говоря, прохладно. Впрочем, ее это не слишком тревожило. Она уже получила гражданство Аргентины и работала в процветающей корпорации, которая активно вела свой бизнес в Южной и Центральной Америке. В отличие от Хвосты она любила оружие и даже оборудовала тир в своем доме, расположенном неподалеку от Сантьяго-дель-Эстеро, в предгорьях Анд. Она считала, что вечер выдался удачным, если ей удавалось расстрелять несколько сотен патронов, а потом, со звоном в ушах, счастливой и расслабленной, подняться на второй этаж с бутылкой хорошего вина. Там ее ждала Клара, с нежными руками и полной грудью, что только способствовало полноценному отдыху. Любовь к оружию Аурелия унаследовала от отца, артиллерийского капитана, который воспитывал ее на базах испанской армии, поскольку мать Аурелии умерла в родах. И сексуальной ориентацией она была обязана исключительно отцу, как только, став старше, выяснила, что все другие отцы ходят к проституткам, которых хватало около любой военной базы, а не к своим дочерям. Аурелия ненавидела мужчин по очень веской причине.

Едва таможенник вернул паспорт Хвосте, Аурелия положила перед ним свой. Скучающий мексиканский чиновник небрежно пролистал страницы, нашел ту, на которой стояла печать, проставленная утром в аэропорту, рядом поставил свою и протянул паспорт Аурелии. Она подошла к Хвосте, дожидаясь, пока к ним присоединится Де Грут.

Хендрик Де Грут относился к той категории людей, которые в любой ситуации сохраняют спокойствие. Он давно уже научился не выказывать эмоций на публике, что в полной мере соответствовало избранной им профессии. Таможенник нахмурился, долго изучал голландский паспорт, но, разумеется, не нашел ни одной зацепки. Де Грут не обращал на него ни малейшего внимания. Наконец, в паспорте появилась нужная печать, и Де Грут взял его, не кивнув и не улыбнувшись.

Положил паспорт в брифкейс, захлопнул его, убрал со стойки, быстро, экономными движениями, словно выполняя некую работу. Именно в работе он проявлял себя с лучшей стороны. Вырос Де Грут на одной из старейших гранильных фабрик Амстердама, а сие означало, что практически все время его мысли занимали бриллианты. Пусть и молодой, ему еще не перевалило за тридцать, он был первоклассным экспертом и безошибочно, чуть ли не с одного взгляда определял огранку, качество и стоимость бриллианта. Он часто путешествовал: услуги независимого оценщика требовались многим. Гонорары брал высокие, но зато не интересовался происхождением камней и вообще отличался немногословием. Назначаемая им цена за услуги включала как плату за высокую точность оценки, так и за молчание.

– Добро пожаловать на борт, – приветствовал их стюард, как только они ступили с трапа на палубу. Проверил билеты и направил к ближайшему лифту. Хвоста и Аурелия заняли одноместные каюты на первой палубе с иллюминаторами в первом классе. Де Грут тоже получил одноместную каюту, но финансовый отдел «Глобал Трейдере» не счел нужным тратить лишние деньги на оценщика, поэтому его каюта находилась на пятой палубе, глубоко в чреве корабля. Он не стал протестовать, когда по схеме определил местоположение каюты. Сумма гонорара компенсировала и некоторые неудобства.

С причала Хосеп, лидер «Тупамаро», наблюдал за посадкой пассажиров. Его взгляд мельком прошелся по тяжело дышащему, обильно потеющему толстяку, на несколько мгновений, чисто рефлекторно, задержался на великолепном заду женщины, идущей рядом, двинулся дальше. Он их не знал.

– Вас послал Чучу? – раздался голос у него за спиной.

Хосеп обернулся и увидел мужчину, стоящего в тени, докера с длинным багром на плече. Кивнул, шагнул к мужчине.

– Да, с ним связывался я. Все устроено?

– Почти. Провести ваших людей в моей бригаде не составит труда. Я могу нанимать, кого захочу. Но вот багаж – это другое дело, с этим сложнее...

– Нет, багаж – ерунда. Он сложен за углом. Тебе надо лишь проследить, чтобы он попал на борт вместе с чемоданами остальных туристов.

– Простите, сеньор, вы не понимаете. Другие чемоданы прошли таможенный досмотр, их проверяли. Ваши лежат там, куда ночью их привез грузовик. Я не знаю, что в них... мне без разницы, но, если меня поймают... Это же контрабанда, за нее полагается тюрьма...

– Так позаботься о том, чтобы тебя не поймали. Мне сказали, что ты лучший в порту бригадир. Тебе платят хорошие деньги. Сколько ты попросил плюс премия. И вот что еще. Ты живешь в Колония-дель-Флорес, не так ли?

– При чем здесь это?

– У тебя уютный маленький домик, утопающий в цветах. Мне его показали. Ты живешь там с женой и двумя дочерьми. Они живы и здоровы. Сейчас.

– Сукин сын, что ты такое говоришь! Докер перехватил багор, угрожающе нацелил его на Хосепа. Тот и не думал защищаться, но его слова резали, как бритва.

– Ты безмозглый болван. Я же здесь не один. Тронь меня или не доставь наши чемоданы на борт, и завтра их найдут в кроватях с перерезанным горлом, от уха до уха. И ты будешь там сидеть, привязанный к стулу, с веками, пришитыми к бровям, чтобы все видеть. Ты мне веришь? Да? Да? Да?

С каждым «да» Хосеп отвешивал мускулистому докеру оплеуху. Бил наотмашь, в полную силу, голова докера моталась из стороны в сторону. Но он больше не поднимал багор, смиренно принимая наказание.

– Я верю, верю, – просипел докер, тыльной стороной ладони вытирая закапавшую из носа кровь. – Все будет сделано, как вы говорите.

– А вот теперь ты понял. Принимайся за работу.

Докер ушел, униженный, побежденный. Хосеп удовлетворенно кивнул. Цели он достиг: их багаж будет на борту лайнера. И двинулся вдоль причала, чтобы посмотреть, все ли идет по заранее разработанному плану.

Отклонений он не заметил. На корабль садилось не так уж много пассажиров, поэтому никто никуда не спешил, обычное дело в странах с тропическим климатом. Большинство пассажиров, приплывших на лайнере, сошли на берег. Им тоже торопиться было некуда, поскольку отплывал корабль лишь на следующее утро. Туристам, даже тем, кто отправился в кругосветное плавание, нравилось провести вечер в ночных клубах Акапулько. Местные власти с радостью шли навстречу пожеланиям богатых клиентов.

Один из грузовых кранов, установленных на баке «КЕ-2», высоко над причалом, повернулся, крюк завис над сетью. Некоторые чемоданы и большие сумки уже установили по центру сети. В этот самый момент один из докеров подкатил тележку, доверху нагруженную новыми чемоданами. Что-то сказал полицейскому, который с написанной на лице скукой наблюдал за подготовкой к погрузке багажа на корабль. Мгновением позже оба мужчины ушли в тень склада.

Тут же к сети подкатил электрический погрузчик, на вилах которого стоял поддон с большими чемоданами. Потребовалась минута, чтобы поддон остался на причале, а погрузчик укатил по своим делам. Два других докера быстро поставили большие чемоданы на сеть и ретировались. Когда полицейский вернулся, на месте погрузки вроде бы ничего не изменилось. Еще один докер закрепил углы сети на крюке, помахал рукой кому-то на палубе. Тот ответил тем же, потом дал знак крановщику, которого с причала не было видно.

Трос натянулся, сеть с чемоданами оторвалась от причала, начала подниматься все выше и выше, перемахнула через борт и исчезла. Хосеп одобрительно кивнул и зашагал вдоль борта к корме, где на корабль грузили свежие продукты.

И здесь все шло гладко. Длинной вереницей докеры курсировали между кораблем и складом. Они сильно потели в этой влажной, душной жаре, перенося на борт грозди бананов, коробки, мешки, ящики с фруктами и овощами. Работа была тяжелая, выматывающая, и Хосеп сухо улыбнулся, когда один из докеров остановился неподалеку и вытер лицо большим, грязным носовым платком. Мужчина смотрел на Хосепа, но не подавал и вида, что знает его много лет. Хосеп же в этот момент внимательно изучал корму «КЕ-2». Достал сигарету, поднес к ней зажигалку, сделал одну затяжку, бросил на асфальт и растоптал. Докер повернулся и скрылся в здании склада. Обратно вышел с корзиной на плече, полной сочных плодов гуавы. Присоединился к другим докерам, поднимающимся по сходням на корабль.

Никто, кроме Хосепа, не заметил, что мужчина на причале больше не появился. Как и еще трое тупамарос, работавших в бригаде докеров. Если остальные докеры что-то и заметили, то никак не отреагировали.

Убедившись, что его люди уже на корабле и там все тихо, Хосеп, не торопясь, направился к дальнему выходу с причала. Там дежурили солдат и гражданский охранник. Солдат холодно смотрел на приближающегося Хосепа, опираясь на тяжелую винтовку «маузер». Хосеп его словно и не заметил, протянул пропуск охраннику. Тот взял пропуск, глянул на него, кивнул, вернул. Хосеп двинулся дальше, на залитую солнцем улицу.

Ему очень нравилась Мексика, где повсеместно действовал один неписаный закон: «No hay reglas fijas»[11]. To есть все решения принимались на месте конкретными людьми. Хосеп одобрял мексиканский образ жизни, где в любой ситуации взятки служили палочкой-выручалочкой. Многое упрощалось.

Старенький грузовик стоял в двух кварталах, как с удовлетворением отметил Хосеп, в тени. Он открыл скрипящую дверцу, залез в кабину. Там, покуривая «косячок», его ждала Консепсьон Вальверде. Она протянула «косяк» Хосепу, тот глубоко затянулся, надолго задержал дыхание, пока, наконец, не выпустил дым через нос.

– Никаких проблем. Сработало, как часы. Она кивнула, но не произнесла ни слова. Смуглая, молчаливая красавица двадцати пяти лет от роду. Разыскиваемая в трех странах за убийства.

– Один из докеров, правда, подергался, но это мелочь. Я видел, что наши чемоданы и люди уже на корабле. Теперь наша очередь. Бумаги.

Она достала из сумки конверт, протянула ему. Он проверил билеты и мексиканские паспорта, оставил себе свои, конверт с ее документами вернул. На полке за сиденьем лежал пиджак. Хосеп захватил его с собой, вылезая из кабины. Солнце уже спряталось за грозовые облака, духота усилилась. Он смотрел на небо, когда Консепсьон, спрыгнув на землю с другой стороны, подошла к нему.

– Надо поторопиться. Гроза уже совсем близко. Поначалу на пыльную улицу тяжело упали несколько капель дождя. Их становилось все больше и больше, а потом небеса вдруг прохудились, и дождь хлынул как из ведра. Последний десяток ярдов до входа на причал они пробежали, но все равно вымокли насквозь. Однако сетовать на погоду не стали, просто кивнули клерку «Кунарда», который проверил их билеты. Парагваец Леандро Диас уже ждал их по другую сторону таможенного барьера, в одиночестве сидел на скамье у дальней стены. Хосеп и Консепсьон присоединились к нему. Леандро посмотрел на тупамарос, вопросительно изогнул бровь.

– У нас все в порядке, – ответил Хосеп на невысказанный вопрос. – Наши люди на борту. Твои парагвайцы?

– Там же. И, наконец, мы получили новую информацию от нашего агента. Новости невероятные, в них просто трудно поверить.

– В этой жизни нет ничего невероятного, – возразил Хосеп.

– Есть. Как мы и подозревали, окончательное оформление сделка получит на «Ка-Е-Второй». Так что мы окажемся в нужном месте и в нужный час.

– Бриллианты?

– Должно быть, на борту, потому что на корабль уже прибыли представители «Глобал трейдере» со своим оценщиком. У него задача только одна – установить подлинность и стоимость бриллиантов. Но важнее другое. Как нам стало известно, со стороны Парагвая документы подпишет сам Стресснер!

– Теперь я понимаю, что ты подразумевал под невероятным! Твой толстопузый генерал никогда не покидает свою страну. И я должен позаботиться о том, чтобы он туда не вернулся.

Леандро кивнул.

– Именно об этом я и думал. Но это еще не все новости. Мы также выяснили, что Уругвай будет представлять человек того же уровня...

– Уж не этот ли козел Маркес? – спросила Консепсьон.

Леандро кинул, и женщина от радости хлопнула в ладоши.

– Это прекрасно, прекрасно. – Она повернулась к Хосепу. – Ты позволишь мне перерезать ему горло?

Позволишь?

– Я думаю, это можно устроить. – Хосеп коротко улыбнулся. – Такую возможность упускать нельзя. Это шанс освободить нашу страну.

– Обе наши страны, – поправил его Леандро Диас. – А теперь пошли на корабль.

Глава 14

Хэнк Гринстайн стоял на палубе неподалеку от трапа и наблюдал за людьми, поднимающимися на борт, пока не осознал, что выглядит все это уж больно подозрительно... тем более он понятия не имел, кого высматривает. Он ретировался на ют, откуда, облокотившись на поручень, мог видеть, как идет погрузка. Далеко впереди, ближе к носовой части, на корабль загружали багаж. Под ним длинной цепочкой докеры заносили продукты. Ему оставалось лишь гадать, как они могут работать в такую жару. Он запарился, лишь наблюдая за ними. Впрочем, надвигающиеся облака обещали значительно снизить температуру воздуха. Но пока, пусть солнце уже и скрылось за ними, прохладнее не становилось.

– Наконец-то я тебя нашла. – Френсис поднялась по трапу с первой палубы.

– Я думал, ты спишь.

– Я спала. Но проснулась от чувства клаустрофобии. Задернутые шторы, жужжание кондиционера. Мне снились кошмары.

– Тебе следовало раньше лечь спать. Не стоило сидеть до четырех утра, наблюдая, как я проигрываю в «блэкджек».

– Но ты выигрывал! Был в плюсе на двести фунтов. Мой герой!

– Вот тогда твоему безмозглому герою и следовало подняться из-за стола. В итоге я проиграл тридцать фунтов.

– Неважно, дорогой, зато у меня остались незабываемые впечатления. А особую радость мне доставили эти мерзкие наци, проигравшиеся в рулетку. Я словно смотрела старый фильм. Это бормотание себе под нос по-немецки, удары кулаком по столу. Уж не упала ли капля дождя?

– Упала. А вот и ее подружки. Их становится все больше и больше.