Как перестать беспокоиться и начать жить Карнеги Дейл

Глава четвертая

Как анализировать и разрешать беспокоящие вас проблемы

• Есть у меня шестерка слуг,
• Проворных, удалых,
• И все, что вижу я вокруг, – Все знаю я от них.

• Они по знаку моему Являются в нужде.
• Зовут их: Как и Почему, Кто, Что, Когда и Где.

Редьярд Киплинг[15]

Сможет ли чудодейственный рецепт Уиллиса Х. Кэрриера, описанный во второй главе первой части, избавить вас от всех проблем? Конечно же нет.

Что же тогда делать? Нужно научиться справляться с самыми разнообразными ситуациями, вооружившись техникой разбора проблем, которая состоит из трех ступеней:

1. Собрать факты.

2. Проанализировать их.

3. Выработать решение и привести его в исполнение.

Слишком очевидно, да? Пусть так, но этим методом пользовался сам Аристотель и учил ему других. К нему же следует прибегать и нам с вами, если хотим избавиться от многочисленных проблем, превращающих наши дни и ночи в сущий ад.

Разберем первое правило: собрать факты. Почему этот первый шаг настолько важен? Потому что, не зная полной и достоверной картины, мы не можем начать вдумчиво искать выход из трудного положения. Не обладая достоверными фактами, мы можем лишь в замешательстве топтаться на месте. Моя ли это мысль? Ничуть не бывало: эта идея принадлежит ныне покойному Герберту Е. Хоксу, который в течение двадцати двух лет занимал пост декана колледжа Колумбийского университета. Он помог двум сотням тысяч студентов преодолеть беспокойство. Вот что он однажды сказал мне: «Растерянность – основная причина беспокойства». Он описывал это так: «Причина половины случаев беспокойства по всему миру кроется в том, что люди пытаются принимать решения прежде, чем собрали информацию, на которой решения должны основываться. Например, если передо мной возникает проблема, которую необходимо решить в три часа в следующий вторник, я наотрез отказываюсь даже думать о принятии решения до следующего вторника. Вместо этого все силы бросаю на сбор фактов, относящихся к делу. И в это время я не беспокоюсь, не ломаю голову над решением, не ворочаюсь по ночам в постели. Просто методично собираю факты. А к наступлению вторника, если я знаю все, что должен, проблема, как правило, разрешается сама».

Я поинтересовался у Хокса, значит ли это, что он окончательно избавился от беспокойства.

«Да, – ответил он, – пожалуй, теперь могу с уверенностью сказать, что моя жизнь практически свободна от беспокойства. Я обнаружил, что стоит человеку сосредоточиться на беспристрастном сборе фактов, как все его беспокойство, как правило, тут же сгорает в костре знания».

Только вдумайтесь: «Стоит человеку сосредоточиться на беспристрастном сборе фактов, как все его беспокойство, как правило, тут же сгорает в костре знания».

Как же поступает большинство из нас? Если мы и интересуемся фактами – на этот счет Томас Эдисон однажды со всей серьезностью сказал: «Не существует уловки, которой бы не воспользовался человек ради того, чтобы избежать тяжкого мыслительного труда». Так вот, если и интересуемся фактами, мы с настойчивостью ищейки устремляемся за любыми сведениями, которые подтверждают наше мнение и начисто упускаем другие! Мы хотим видеть лишь факты, говорящие в пользу верности наших действий, – факты, удачно вписывающиеся в наши убеждения, чтобы и дальше можно было выдавать желаемое за действительное.

Как сказал Андре Моруа: «Все, что идет в согласии с нашими желаниями, кажется правдой. Все, что им противоречит, ввергает нас в ярость».

В таком случае, чего удивительного в том, что нам так трудно нащупывать решения каждодневных задач? Разве не превратилась бы арифметическая задачка для второго класса в практически неразрешимую головоломку, вдолби мы себе в голову, что 2 + 2 = 5? Но тем не менее, в мире полно людей, которые превращают свою жизнь и жизнь окружающих в сущий ад, с пеной у рта доказывая, что два плюс два равняется пяти или даже пятистам!

Так что же делать? Держать эмоции в стороне от принятия решений и, как завещал декан Хокс, беспристрастно собирать все имеющиеся факты.

А когда мы беспокоимся, эта задача усложняется многократно. Когда мы волнуемся, эмоции берут верх. Поделюсь с вами двумя способами, которые помогают мне отстраниться от проблем и беспристрастно собрать все факты:

1. Я представляю, что собираю сведения не для себя, а для другого человека. Так я могу отстраненно, со стороны, взглянуть на «улики». Такой подход позволяет отключить эмоции.

2. Собирая факты, относящиеся к проблеме, иногда я прикидываюсь прокурором, готовящимся защищать противоположную сторону. Другими словами, выискиваю все «улики» против себя самого – все факты, идущие вразрез с моими желаниями, доводы, которых я не хочу даже замечать.

Затем выписываю на листочек свое видение и противоположное – как правило, ответ оказывается где-то посередине.

Вот что я хочу донести: ни вы, ни я, ни Эйнштейн, ни даже Верховный суд Соединенных Штатов не настолько умен, чтобы принять решение, не владея фактами. И Томас Эдисон это прекрасно понимал. На момент смерти у него было две тысячи пятьсот записных книжек, наполненных фактами о самых разных проблемах, которыми он занимался.

Итак, первое правило для решения проблем: собрать факты. Давайте поступать так, как декан Хокс: не будем даже пытаться искать решение, не собрав перед этим все факты.

И все же сбор всех имеющихся в мире фактов не поможет нам сдвинуться с места, если мы не обдумаем и не истолкуем их.

Довольно болезненный опыт научил меня, что обдумывать собранные факты лучше, когда они выписаны на бумагу.

Более того, просто перенося их на листок и четко формулируя стоящую перед нами проблему, мы сильно приближаемся к ее решению. Чарльз Кеттеринг[16] говорил: «Верно сформулированная задача уже наполовину решена».

А вот как это выглядит в реальной жизни. Китайцы любят приговаривать, что одна картина стоит тысячи слов, так давайте же и я нарисую вам картину, в которой покажу, как один человек применял на практике вещи, о которых я писал выше.

Хочу рассказать вам о Гейлене Литчфилде, с которым знаком несколько лет. Он один из самых успешных американских бизнесменов на Дальнем Востоке. В 1942-м, когда японцы захватили Шанхай, мистер Литчфилд был в Китае. Вот как он описывал произошедшее, когда гостил в моем доме:

«Вскоре после атаки на Перл-Харбор японцы вошли в Шанхай. В то время я работал управляющим в Азиатской страховой компании в Шанхае. К нам прислали „военного ликвидатора“ в чине адмирала и дали мне указания всячески помогать этому человеку в ликвидации наших активов. Моего мнения не спрашивали, выбора у меня не было. Я мог сотрудничать или нет. Но это „или нет“ означало верную смерть.

Итак, я выполнял то, что приказывали, ведь другого выбора не было, однако один пакет ценных бумаг, стоимостью 750 000 долларов, я не включил в список, который подал адмиралу. И поступил я так потому, что те бумаги принадлежали нашему гонконгскому филиалу и к шанхайским активам они никакого отношения не имели. И все же я боялся, что окажусь в беде, если японцы об этом узнают. Вскоре именно так и вышло.

Когда правда вскрылась, меня в офисе не было, зато все видел главный бухгалтер. Он рассказал, что японский адмирал впал в дичайшую ярость: топал ногами и выкрикивал ужасные проклятия, называл меня вором и предателем! Я ослушался приказа японской армии! Я прекрасно знал, что это означает. Меня бросят в Бриджхаус!

Бриджхаус! Камера пыток японского гестапо! У меня были друзья, которые покончили с собой, только бы не попасть в эту тюрьму. У меня были и другие друзья, которые умерли в ее стенах после десяти дней допросов и пыток. И вот Бриджхаус уже маячит передо мной!

Как я поступил? О случившемся я узнал днем в воскресенье и, по идее, должен был быть в ужасе. И не владей я определенной техникой для решения проблем, был бы напуган до смерти. Многие годы до этого всякий раз, когда мной овладевало беспокойство, я садился за печатную машинку и печатал два вопроса и ответы на них:

1. Что меня тревожит?

2. Что делать?

Раньше я пытался отвечать на эти вопросы мысленно, но уже давно перестал так делать. Практика показала, что разум проясняется, именно когда я записываю вопросы и ответы. Поэтому в то воскресенье, в полдень, я вошел в свою комнату шанхайского отделения Ассоциации молодых христиан, сел за печатную машинку и воспользовался проверенным методом:

1. Что меня тревожит?

Я боюсь, что завтра меня бросят в Бриджхаус.

Затем я напечатал второй вопрос:

2. Что делать?

Спустя несколько часов напряженных размышлений на листочке появились четыре варианта действий и их вероятные последствия.

1. Попытаться объяснить все японскому адмиралу. Но он не владеет английским. Придется говорить через переводчика, и он может опять разозлиться. В таком случае моя смерть более вероятна, ведь жестокому вояке проще запереть меня в Бриджхаусе, чем пытаться разговаривать.

2. Попробовать сбежать. Невозможно. За мной наблюдают круглыми сутками. Я должен отмечаться, когда выхожу и вхожу в свою комнату. При попытке побега меня, скорее всего, поймают и пристрелят.

3. Остаться в комнате и больше не появляться в конторе. Но тогда японский адмирал заподозрит неладное, пошлет солдат, меня, скорее всего, бросят в Бриджхаус и не дадут ни слова сказать в свою защиту.

4. В понедельник утром как ни в чем ни бывало выйти на работу. Возможно, адмирал будет настолько занят другими делами, что даже и не вспомнит о моем поступке. А даже если и вспомнит, возможно, к тому времени уже остынет и не станет меня допрашивать – тогда я спасен. А если все же станет расспрашивать, у меня по крайней мере будет возможность все объяснить. Итак, прийти в контору в понедельник, будто ничего не произошло, дает мне целых две возможности избежать заключения.

Стоило тщательно обдумать все варианты и выбрать четвертый, как мне тут же полегчало.

Следующим утром я вошел в офис: японский адмирал сидел на своем месте с сигаретой во рту. Как обычно яростно зыркнул на меня и ничего не сказал. Шесть недель спустя, слава богу, он вернулся в Токио, и моей тревоге пришел конец.

Как я уже говорил, тот воскресный полдень, когда я напечатал на машинке все варианты действий и вероятные исходы каждого и спокойно принял решение, спас мне жизнь. Не сделай я этого, наломал бы дров и суетливыми действиями подписал бы себе смертный приговор. Не обдумай я проблему, не прими взвешенное решение, я бы все воскресенье сходил с ума от беспокойства. Не спал бы всю ночь и пришел бы на работу затравленным и усталым – и одного этого могло бы быть достаточно, чтобы у японского адмирала появились сомнения, и он начал действовать.

Опыт снова показал, насколько важно принять решение. А зацикленность на одной цели и беспрерывные блуждания по кругу приводят людей к нервным срывам и превращают их жизни в сущий ад. Оказалось, что пятьдесят процентов моих беспокойств испаряются, стоит мне принять четкое, обдуманное решение. А еще сорок процентов исчезают, стоит только начать действовать согласно принятому плану.

Итак, примерно от девяноста процентов беспокойств я избавляюсь при помощи следующих четырех шагов.

1. Четко описываю то, что меня беспокоит.

2. Выписываю то, как могу поступить.

3. Решаю, что делать.

4. Тут же принимаюсь за исполнение принятого решения».

Гейлен Литчфилд занял должность директора Дальневосточного отделения Starr, Park and Freeman, Inc. – корпорации, предоставляющей услуги по страхованию и представлению финансовых интересов. Так он стал одним из самых важных американских бизнесменов в Азии. Он признался, что достиг таких высот по большей части благодаря описанной выше методике анализа препятствий и их преодоления.

Почему его метод настолько хорош? Он состоит из конкретных выполнимых шагов и направлен на саму суть проблемы. Более того, в нем используется важнейшее и незаменимое третье правило: действуй. Пока мы не приведем принятое решение в исполнение, все поиски фактов и тщательный анализ – это не более чем слова на ветру, бесполезная трата сил.

Уильям Джеймс сказал: «Как только решение принято, а для его исполнения нужно сделать лишь шаг, начисто избавьте себя от всякой ответственности и заботьтесь лишь о благополучном исходе». В этом случае Уильям Джеймс, без сомнения, использовал слово «заботьтесь» в качестве синонима «тревожьтесь». Вот каков его посыл: приняв выверенное решение, основанное на фактах, смело принимайтесь за его исполнение. Не останавливайтесь, чтобы передумать. Даже не думайте останавливаться, не сомневайтесь и не пытайтесь все переиграть. Не поддавайтесь сомнениям, ведь они породят еще больше сомнений и тревог. Не оглядывайтесь.

Однажды я поинтересовался у Уэйта Филлипса, одного из самых крупных нефтяных промышленников из Оклахомы, как он принимает решения. Он ответил: «Я обнаружил, что существует предел, дальше которого размышления о какой-либо проблеме порождают лишь беспокойство и сумятицу. После определенного момента дальнейшие рассуждения и анализ приносят уже вред. Обдумав собранные сведения, мы просто обязаны выстроить план действий, привести его в исполнение и не оглядываться».

Почему бы и вам не воспользоваться техникой Гейлена Литчфилда прямо сейчас?

И вот первый вопрос: «Что меня беспокоит?» (Пожалуйста, впишите ответ в специально отведенное поле ниже.)

Второй вопрос: «Что делать?» (Пожалуйста, впишите ответ в специально отведенное поле ниже.)

Третий вопрос: «Какие возможны варианты действий?»

Четвертый вопрос: «Когда я начну действовать?»

Глава пятая

Как беспокоиться по поводу работы в два раза меньше

Если вы деловой человек, то, вероятнее всего, говорите себе: «Какое глупое название для главы. Вот уже девятнадцать лет я управляю собственным делом, и уж кому как не мне знать ответы на этот вопрос. Чушь какая – какой-то незнакомец будет рассказывать мне о том, как беспокоиться о деле вполовину меньше!»

И будете правы – встреть я такой же заголовок несколько лет назад, подумал бы так же. Очень многообещающие слова, но, как известно, обещания практически ничего не стоят.

Давайте начистоту. Может, мне и не удастся помочь вам беспокоиться о работе на пятьдесят процентов меньше – это под силу лишь вам и никому другому, – зато я точно могу рассказать, что делали другие для этого, а вам лишь останется решить, применять такие же техники или нет.

Возможно, вы помните, что в третьей главе я цитировал известного во всем мире доктора Алексиса Карреля: «Те, кто не умеет бороться с беспокойством, умирают молодыми».

А раз беспокойство настолько серьезная угроза, не хотели ли бы вы, чтобы вам помогли уменьшить его хотя бы на десять процентов? Да? Отлично! В таком случае расскажу про одного делового человека, которому удалось избавиться не от пятидесяти процентов беспокойства, а уменьшить время, которое он проводил на совещаниях в поиске решений проблем на семьдесят пять процентов.

Более того, это будет история не некоего мистера Джонса или мистера Икс, и рассказ не начнется со слов: «Мой знакомый из Огайо…» – реальность этих персонажей и происходящих с ними событий все равно не проверить. Нет. Герой повествования – самый настоящий человек по имени Леон Шимкин, бывший совладелец и директор одного из самых крупных издательств самых настоящих Соединенных Штатов – Simon and Schuster, главный офис которого расположен в Рокфеллер-центре в Нью-Йорке.

Вот как сам Леон Шимкин описывал свой опыт:

«Пятнадцать лет подряд я собирал ежедневные совещания, на которых обсуждались многочисленные проблемы. Практически полдня мы спорили: поступить так, иначе или вообще ничего не делать? Мы напрягались, ерзали в креслах, расхаживали взад и вперед и вновь спорили, но блуждали по замкнутому кругу. К ночи я был уже без сил. Тогда я был уверен, что этим я буду заниматься всю оставшуюся жизнь. За пятнадцать лет меня ни разу не посетила мысль, что можно вести дела иначе. Если бы ко мне подошел человек и сказал, что можно уменьшить время, которое я провожу на нервных совещаниях на три четверти и на столько же снизить нервное напряжение, я бы назвал такого советчика сумасшедшим очумелым диванным оптимистом. И все же я выработал план, благодаря которому именно это и случилось. Пользуюсь им вот уже восемь лет. Этот метод творит чудеса – я стал работоспособнее, здоровее и счастливее.

Действительно похоже на чудо, и, подобно всем фокусам, метод очень прост, стоит лишь понять, как он устроен.

Итак, вот в чем секрет. Во-первых, я немедленно упразднил процедуру, согласно которой проходили совещания все пятнадцать лет. Раньше каждое собрание начиналось с того, что мои обеспокоенные коллеги описывали все, что пошло не так, а затем судорожно спрашивали: «И что будем делать?» Во-вторых, завел новое правило, согласно которому любой желающий обратиться ко мне с проблемой, должен был перед этим составить и передать мне записку, содержащую ответы на четыре вопроса:

1. В чем проблема?

В старые времена мы часок-другой буквально мариновались в кабинете, и никто не мог толком сформулировать суть проблемы. Мы доводили друг друга до исступления, обсуждая некие расплывчатые препятствия, и никому и в голову не приходило описывать их на бумаге.

2. Что послужило источником проблемы?

Оглядываясь назад, мне становится физически тошно от того, сколько часов было впустую потрачено на те суматошные совещания, во время которых истинные причины проблем так и не были найдены.

3. Каковы все возможные решения проблемы?

В старые времена, к примеру, один человек предлагал решение. Тут же с ним в спор вступал другой. Конфликт набирал обороты. Нередко обсуждение уходило совсем в другую сторону, а к концу совещания выяснялось, что никто и не записывал различные предложения по преодолению препятствия.

4. Какое решение предлагаете вы?

Один из коллег часами размышлял о какой-то проблеме, беспокоился, обдумывал ее снова и снова, затем приходил на совещание. Ни разу он не взвешивал все возможные варианты действий и не писал на листочке бумаги: «Вот какой выход предлагаю я».

Теперь ко мне редко обращаются с проблемами. Почему? Потому что коллеги поняли: чтобы ответить на все четыре вопроса, необходимо собрать и тщательно проанализировать все факты. А проделав все это, в трех четвертях случаев мой совет уже и не требовался, ведь с таким подходом правильный ответ выскакивает, как поджаренный хлеб из тостера. А даже если без консультации не обойтись, она занимает около трети того времени, которое требовалось раньше, ведь обсуждение проходит в конструктивном ключе, и выверенное решение находится быстрее.

С тех пор в издательском доме Simon and Schuster тратят намного меньше времени на беспокойство и меньше говорят о том, что пошло не так, зато предпринимают куда больше действий, чтобы сделать все так.

Мой друг, Фрэнк Беттджер, один из самых преуспевающих страховщиков Америки, рассказал, что благодаря схожему методу не только стал меньше беспокоиться о работе, но и удвоил свои доходы.

«Много лет назад, – рассказал Фрэнк, – когда я только начал продавать страховые полисы, меня переполняли бесконечное воодушевление и любовь к работе. А затем что-то пошло не так. Я разочаровался настолько, что возненавидел свое дело и подумывал и вовсе уйти из профессии. Так бы и сделал, если бы одним субботним утром мне в голову не пришла мысль сесть и найти источник своего недовольства и тревоги.

1. Для начала спросил себя: «В чем же проблема?» Ответ: я совершал просто чудовищное количество визитов, а продаж было слишком мало. У меня неплохо получалось заинтересовывать людей, но вот с закрытием сделок было туго. Клиент говорил: «Ну что ж, я подумаю о вашем предложении, мистер Беттджер, зайдите ко мне чуть позже». Вот именно эти повторные визиты и вгоняли меня в уныние.

2. Затем спросил себя: «Каковы возможные решения?» Но чтобы ответить на этот вопрос, нужно было изучить факты. Тогда я достал рабочий журнал за последние двенадцать месяцев и взглянул на цифры.

Меня ждало ошеломляющее открытие! Черным по белому в журнале было написано, что семьдесят процентов всех продаж я совершал уже во время первого посещения! Двадцать три процента были совершены во время второго! И лишь семь – во время третьего, четвертого, пятого и последующих визитов, которые выматывали меня и отнимали столько времени. Другими словами: я в буквальном смысле выбрасывал половину рабочего дня на то, что приносило лишь семь процентов дохода!

3. «Каково решение?» Здесь все очевидно. Я тут же отказался от третьих и последующих посещений, а освободившееся время посвятил поиску новых клиентов. Результаты оказались выше всех ожиданий. В короткий срок я удвоил стоимость каждой сделки.

Как я уже говорил, Фрэнк Беттджер стал одним из самых крупных страховщиков Америки. Но перед этим он практически сдался. Он уже был готов признать поражение, пока не проанализировал проблему, и это помогло ему добиться успеха.

Сможете ли вы применить такие же вопросы к трудностям в вашей работе? Напомню: они способны снизить вашу тревогу на пятьдесят процентов. Приведу их еще раз:

1. В чем проблема?

2. В чем источник проблемы?

3. Каковы все возможные решения?

4. Какое решение кажется вам наилучшим?

Часть вторая кратко: Техники для анализа беспокоящих вопросов

Правило 1. Соберите факты. Помните слова декана Хокса из Колумбийского университета: «Причина половины случаев беспокойства по всему миру кроется в том, что люди пытаются принимать решения прежде, чем собрать информацию, на которой они основываются».

Правило 2. После тщательного разбора фактов, примите РЕШЕНИЕ.

Правило 3. Действуйте. Отбросьте все тревоги по поводу успеха и осуществите задуманное.

Правило 4. Когда у вас или ваших партнеров только появляется желание попережевать по поводу проблемы, письменно ответьте на следующие вопросы:

В чем проблема?

В чем причина проблемы?

Каковы все возможные варианты решения?

Каково наилучшее решение?

Глава шестая

Как вытеснить беспокойство из сознания

Никогда не забуду историю, которой однажды вечером с классом поделился Мэрион Дж. Дуглас. (Это не настоящее имя. По семейным причинам он попросил не раскрывать его личность.) Но он разрешил поделиться его историей. Он поведал классу о том, как трагедия обрушилась на его дом не единожды, а дважды. Вначале умерла его пятилетняя дочь, которую он обожал всем сердцем. Они с женой очень тяжело переживали эту потерю. «Но, – продолжал он, – десять месяцев спустя Господь благословил нас второй дочерью. Через пять дней девочка тоже умерла».

Эта двойная потеря чуть не сломила обоих. «Было очень тяжело, – продолжал он, – я не спал, не ел, не мог отдохнуть или расслабиться хоть на мгновение. Мои нервы пошатнулись, от уверенности в себе не осталось и следа». Наконец, он пошел по врачам: один посоветовал снотворное, другой – отправиться в путешествие. Он попробовал и то и другое, но ни одно лекарство не помогло. «Меня будто в тиски зажали, – описывал несчастный отец, – и их хватка становилась все сильнее и сильнее». Так ощущается горе – если вас когда-либо душила скорбь, вы поймете его слова.

«Но, слава богу, у нас остался один ребенок – четырехлетний сын. Он подсказал мне выход. Однажды после обеда, когда я сидел и жалел себя, он подошел и спросил: „Папочка, построишь мне кораблик?“ Я был не в том настроении, чтобы мастерить кораблики. Более того, не хотелось делать вообще ничего. Но мой сын – настойчивый мальчуган! Пришлось сдаться.

Постройка игрушечного кораблика заняла около трех часов. Когда же судно было готово, я с удивлением осознал, что за эти три часа отдохнул так, как не отдыхал вот уже несколько месяцев!

Это открытие выдернуло меня из уныния, и я задумался – тоже впервые за несколько месяцев. Я понял, что трудно беспокоиться, когда занимаешься делом, которое требует планирования и включенности в процесс. То есть во время работы над корабликом беспокойству попросту не было места в моей голове. Поэтому я решил заняться делом.

Следующим же вечером обошел весь дом, комнату за комнатой, составляя список дел, требующих внимания. Починить нужно было много чего: книжные шкафы, ступеньки лестницы, оконные рамы, ставни, дверные ручки, замки, текущие краны. Вы удивитесь, но за пару недель в списке было уже двести сорок две позиции.

За пару лет я отремонтировал практически все. Кроме этого, я наполнил свою жизнь интересными занятиями. Дважды в неделю посещаю уроки в вечерней школе для взрослых в Нью-Йорке. Занялся общественной деятельностью в родном городе, и меня избрали председателем школьного совета. Я посещаю десятки собраний. Помогаю собирать деньги для Красного Креста и занимаюсь еще много чем. Сейчас я настолько занят, что на беспокойство просто нет времени».

Нет времени на беспокойство! Именно так говорил Уинстон Черчилль, когда в разгар войны работал по восемнадцать часов в день. Когда его спросили, тревожит ли его огромная ответственность, он ответил: «Я слишком занят. Беспокоиться нет времени».

В таком же положении находился и Чарльз Кеттеринг, когда приступил к разработке электрического стартера для автомобилей. Вплоть до выхода на пенсию мистер Кеттеринг был вице-президентом General Motors и руководил всемирно известным научно-исследовательским отделом этой корпорации. Однако в начале карьеры он был настолько беден, что устроил лабораторию на собственном сеновале. Чтобы покупать еду, он был вынужден брать деньги из полутора тысяч долларов, которые его жена скопила, давая уроки игры на пианино. Позднее он взял взаймы пятьсот долларов из своей страховки. Однажды я спросил его жену, волновалась ли она в такие моменты. «Да, – призналась она, – переживала так, что спать не могла». Но мистер Кеттеринг не волновался. Он был слишком поглощен работой, чтобы беспокоиться.

Великий ученый Пастер говорил об «умиротворении, которое царит в библиотеках и лабораториях». Почему именно там? Потому что люди в библиотеках и лабораториях слишком заняты своей работой, чтобы беспокоиться о себе. У ученых редко случаются нервные срывы. У них попросту нет времени на такие излишества.

Почему занятость, казалось бы такая простая штука, прогоняет тревогу? Ответ кроется в одном из самых важных законов, когда-либо раскрытых психологической наукой. А заключается он в том, что человеческий мозг, каким бы продвинутым он ни был, совершенно не способен думать более чем об одной вещи в определенный промежуток времени. Не верите? Что ж, тогда проведем небольшой эксперимент.

Откиньтесь на спинку кресла, закройте глаза и попытайтесь одновременно представить статую Свободы и подумать о том, чем будете заниматься завтра утром. Давайте, не стесняйтесь.

Ну? Убедились в том, что в голове помещается лишь одна мысль, но никак не обе сразу? Так вот, эта же закономерность справедлива и для мира эмоций. Невозможно быть оживленным, предвкушать что-то новое и в то же время тяготиться тревогой. Один вид эмоций неизбежно вытеснит другой. И именно это, казалось бы, простое открытие позволило армейским психиатрам творить самые настоящие чудеса во время Второй мировой войны.

Когда солдаты возвращались с фронта, настолько потрясенные пережитым, что им ставили диагноз психоневроз, военные врачи в качестве лечения назначали «постоянную занятость».

Каждая минута жизни этих переживших ужасы войны людей была наполнена занятиями, в основном проходящими на свежем воздухе: рыбалка, охота, игра в мяч, гольф, садоводство, фотографирование и танцы. У них попросту не было времени вариться в воспоминаниях о войне.

Термином «трудотерапия» в психиатрии называют тип лечения, когда в качестве лекарства прописывается физический труд. Метод не новый. Греческие врачи пользовались им еще за пятьсот лет до рождения Христа!

Этот вид лечения также применяли квакеры в Филадельфии во времена Бена Франклина. Люди, посещавшие квакерские лечебницы в 1774 году, были обескуражены тем, как душевно больные пациенты пряли лен. Они думали, что бедняг жестоко эксплуатируют – но квакеры поясняли, что заметили благотворное влияние работы на состояние пациентов. Физическая активность успокаивает нервы.

Любой психиатр подтвердит, что работа – или, если хотите, вовлеченность – одно из лучших обезболивающих средств при расшатанных нервах. Генри У. Лонгфелло узнал это на собственном опыте, когда потерял свою молодую жену. Однажды женщина растапливала на свече сургуч, и ее платье загорелось. Лонгфелло услышал крики и попытался спасти ее, но не успел, и она умерла от ожогов. Муж был настолько потрясен этим ужасным случаем, что чуть не сошел с ума. К счастью для него, во внимании нуждались трое маленьких детей. Несмотря на свое горе, Лонгфелло стал малюткам и отцом и матерью. Он гулял с ними, рассказывал истории, играл с ними и впоследствии увековечил их в стихотворении «Детский час». Также он перевел Данте. Все эти занятия настолько увлекли его, что он забылся и в конце концов вновь обрел душевное равновесие. Как сказал Теннисон, когда потерял самого близкого друга Артура Халлама: «Забыться в делах, иначе горе иссушит меня».

Большинству из нас нетрудно забыться в работе, когда все наше внимание направлено на дело. Но опасность подстерегает после, когда трудовой день подходит к концу и мы возвращаемся домой. В то самое время, когда нам надлежит расслабляться и наслаждаться свободным временем, нас одолевают демоны уныния и приспешники беспокойства. В такие моменты мы начинаем задумываться о том, успешна ли наша жизнь; не загнали ли мы себя в тупик; значит ли что-нибудь оброненная боссом на работе фраза; не растеряли ли мы свою привлекательность.

Когда мы ничем не заняты, нашему сознанию свойственно приближаться к состоянию вакуума. А любой студент-физик прекрасно знает: «Природа не терпит вакуума». Самый наглядный пример вакуума, который встречали и вы, и я, – пространство внутри раскаленной электрической лампочки. Сломайте колбу, и теоретически пустое пространство моментально заполнится воздухом.

Таким же образом природа стремится заполнить пустой разум. Чем? Как правило, эмоциями, причем не самыми приятными, зато очень сильными. Почему? Потому что страх, зависть, злость, ненависть, ревность и беспокойство подпитываются первобытным напором и силой древних джунглей. Эти эмоции настолько могущественны, что изгоняют из сознания все радостные, миролюбивые мысли и чувства.

Очень метко эту мысль выразил Джеймс Л. Мерсилл, профессор педагогики в Колумбийском педагогическом колледже: «Беспокойство, как правило, выматывает вас не тогда, когда вы трудитесь не покладая рук, а когда рабочий день подходит к концу. И тогда воображение начинает бушевать: рисует дикие картины, превращает самые незначительные промахи в чудовищные ошибки. В такие моменты мозг подобен двигателю, работающему без нагрузки. Обороты все растут, агрегат греется и вот-вот взорвется. Лекарство от разрушительного беспокойства – созидание».

Необязательно быть профессором, чтобы осознать эту истину и применять ее на практике. Во время Второй мировой войны я познакомился с одной домохозяйкой из Чикаго, которая на собственном примере узнала, что «лекарство от разрушительного беспокойства – созидание». С этой женщиной и ее мужем я познакомился в вагоне-ресторане, когда ехал из Нью-Йорка на свою ферму в Миссури.

Пара рассказала, что их сын вступил в ряды армии на следующий день после Перл-Харбора. Женщина призналась, что чуть не угробила свое здоровье, переживая за единственного сына. Где он? В убежище или в бою? Будет ли ранен? Вернется ли живым?

Когда я поинтересовался, как же она справилась с тревогой, она ответила: «Занялась делом». Она пояснила, что вначале отпустила домработницу и стала выполнять все домашние дела сама. Но толку от этого оказалось мало. «Проблема была в том, – продолжала она, – что с домашними делами я справлялась машинально, не включая голову. Поэтому я волновалась и когда застилала кровати, и когда мыла посуду. Тогда я поняла, что мне нужна другая работа, которая не только заполнит мои дни, но и потребует как физической, так и умственной включенности. И я устроилась продавцом в большой универсальный магазин.

И это сработало. Я тут же оказалась в самом водовороте событий: клиенты окружали меня, спрашивали цены, интересовались о размерах, цветах. Ни секунды на посторонние размышления. А когда наступал вечер, я мечтала только о том, чтобы дать отдых гудящим ногам. После ужина я падала в кровать и моментально отключалась. На беспокойство не было ни времени, ни сил».

Она ощутила на собственном опыте то, о чем Джон Каупер Поуис писал в книге «Искусство забывать неприятное» (The Art of Forgetting the Unpleasant): «Некая уютная защищенность, некий глубинный внутренний мир, радостная немота успокаивает нервы человеческого существа, погруженного в выполнение поставленной перед собой задачи».

И какое чудо, что это именно так! Оса Джонсон, одна из самых знаменитых женщин-путешественниц, рассказала мне о том, как освободилась от беспокойства и горя. Возможно, вы читали историю ее жизни. Книга называется «Замужем за приключениями» (Married Adventure). И если какая-то женщина и вышла замуж за приключения, так это она. Мартин Джонсон женился на ней, когда ей было шестнадцать, и перенес ее с тротуаров Чанута, городка в Канзасе, на тропы в первозданных джунглях Борнео. В течение четверти века эта пара из Канзаса колесила по всему миру, снимая документальные фильмы об исчезающей природе Азии и Африки. Несколькими годами позже они путешествовали с лекциями и показывали свои замечательные картины. Они вылетели на самолете из Денвера в сторону побережья. Самолет врезался в гору. Мартин Джонсон умер на месте. Врачи пророчили, что Оса никогда не встанет с постели. Но они не знали, с кем имели дело. Три месяца спустя она читала лекции перед большими аудиториями, сидя в инвалидном кресле. На самом деле во время того тура она провела более сотни лекций – и все это на кресле-каталке. На мой вопрос, зачем это было нужно, она ответила: «Чтобы не оставить себе времени на горе и беспокойство».

Оса Джонсон открыла для себя ту же истину, о которой около века назад писал Теннисон: «Забыться в делах, иначе горе иссушит меня».

Адмирал Берд также прочувствовал ее на себе, когда пять месяцев в одиночестве прожил в хижине, буквально погребенной под ледяным панцирем, покрывающим Южный полюс. Этот великий ледник скрывает самые древние секреты Земли и занимает неизведанный континент, превышающий площадь Соединенных Штатов и Европы, вместе взятых. Адмирал Берд провел там пять месяцев в полном одиночестве. Ни единой живой души на расстоянии сотни миль. Мороз был настолько сильным, что он видел, как замерзает и кристаллизуется выдыхаемый им воздух. В своей книге «Один» (Alone) адмирал Берд повествует об этих пяти месяцах, проведенных в ошеломляющей темноте, забирающейся в самую глубину души. Дни и ночи были одинаково черны. Чтобы сохранить рассудок, ему приходилось постоянно работать.

«Вечером, перед тем как задуть светильник, я распределял работу на завтра. Около часа на расчистку спасательного туннеля, примерно полчаса на то, чтобы разровнять заносы, час на приведение в порядок бочек с горючим, час на врезку стеллажей в стены туннеля для запасов еды и пару часов на замену доски в санях для перевозки людей…

Замечательно, что я мог таким образом распоряжаться временем. Это давало столь необходимое ощущение, что у меня все под контролем…» Далее он добавляет: «Без такой деятельности мои дни были бы бесцельны. А конец такого бесцельного существования известен – разложение».

Обратите внимание на последнюю фразу: «А конец такого бесцельного существования известен – разложение».

Если нас с вами обуревает тревога, давайте же использовать проверенное временем лекарство – труд. Ту же самую мысль высказывал даже такой авторитетный человек, как ныне покойный доктор Ричард К. Кэбот, бывший профессор медицины в Гарварде. В книге «Законы, по которым живут люди» (What Men Live By) он писал: «Работая врачом, мне множество раз доводилось с радостью наблюдать, как труд исцеляет людей, больных дрожательным параличом души, развивающимся вследствие давления на человека непомерных сомнений, нерешительности и страха… Отвага, которую дает нам работа, сродни уверенности в себе, воспетой Эмерсоном».

Если мы с вами будем не заниматься делом, а только сидеть на одном месте, то рано или поздно таки высидим целую стайку существ, которых Чарльз Дарвин называл не иначе как «беспокойными мушками». А эти «беспокойные мушки» – не более чем старые-недобрые гремлины – если дать им слабину, они измотают, отнимут у нас желание действовать и силу воли.

Я знал одного делового человека из Нью-Йорка, который изничтожил своих «беспокойных мушек», занявшись делом, погрузившись в него настолько, что у него не осталось ни секунды на то, чтобы вариться в собственных мыслях. Его зовут Тремпер Лонгмэн. Он посещал мои занятия и его рассказ о том, как он победил беспокойство, настолько меня заинтересовал и удивил, что я предложил отужинать после занятия. В итоге мы засиделись в ресторане чуть ли не до утра и обсуждали его приключения. Вот что он рассказал:

«Восемнадцать лет назад я тревожился настолько, что у меня развилась бессонница. Я раздражался по любому поводу, был постоянно напряжен, да и вообще нервы были ни к черту. Чувствовал, что все идет к нервному срыву.

А беспокоиться было из-за чего. Я работал заведующим финансами компании Crown Fruit and Extract Company. Мы вложили полмиллиона долларов в клубнику, расфасованную в консервные банки объемом один галлон[17]. В течение двадцати лет мы снабжали этими банками производителей мороженого. И внезапно продажи остановились, потому что такие крупные игроки, как National Dairy и Borden’s, резко наращивали производство и в целях экономии времени и денег стали закупать клубнику бочками.

А мы не только не смогли распродать партию ягод на полмиллиона, но и заключили контракт на закупку сырья на год вперед за миллион долларов! Мы уже заняли в банке 350 000 долларов. Погасить или возобновить эти кредиты не было никакой возможности. Не удивительно, что я так волновался!

Я помчался в Уотсонвилл, в Калифорнию, где располагалась наша фабрика, в надежде убедить президента в том, что условия изменились и что мы на грани разорения. Он отказывался верить: винил во всех грехах нью-йоркский офис, будто продавцы из нас никудышные.

Я умолял несколько дней, и он, наконец, сдался: фасовка ягод прекратилась, а свежее сырье распродали на рынке свежих ягод в Сан-Франциско. Проблемы были почти разрешены. Мне бы перестать волноваться, но я уже не мог. Беспокойство – это привычка, и у меня она уже развилась.

Вернувшись в Нью-Йорк, я стал беспокоиться обо всем: о вишне, которую мы закупали в Италии, об ананасах, которые завозили с Гавайев, и так далее. Я был напряжен, выходил из себя по любому поводу, не мог спать, и, как уже говорил, все шло к нервному срыву.

От отчаяния я сменил образ жизни, который и излечил меня от бессонницы и тревог. Ушел с головой в работу. Загрузил себя настолько, что времени на волнение просто не осталось. До этого работал по семь часов в день. Теперь же – по пятнадцать-шестнадцать часов в сутки. Каждый день приходил в контору в восемь утра и уходил практически в полночь. Взял на себя новые обязанности, еще больше нагрузил себя ответственностью. Когда около полуночи я возвращался домой и падал в кровать, то от усталости выключался уже через несколько секунд.

В таком режиме я проработал три месяца. Так как привычка беспокоиться исчезла, я вернулся к обычному семи- или восьмичасовому графику. Тот случай произошел восемнадцать лет назад, но с тех пор беспокойство и бессонница не донимали меня ни разу».

Прав был Джордж Бернард Шоу, когда сказал: «Залог несчастья – иметь свободное время, чтобы размышлять о том, счастливы вы или нет». Так не думайте о подобной чепухе! Закатайте рукава и займитесь делом. Кровь побежит быстрее по вашему телу, мозг заработает, и вскоре, вот увидите, беспокойство попросту не выдержит такого бешеного темпа и растворится. Займитесь делом. Не сидите сложа руки. Это самое дешевое лекарство на этой планете и, пожалуй, одно из лучших.

Итак, вот первое правило, чтобы избавиться от привычки беспокоиться:

Заняться делом. Тревожащийся человек должен забыться в делах, иначе горе иссушит его.

Глава седьмая

Не дайте мелочам отравлять вашу жизнь

Поделюсь с вами жуткой историей, которую буду помнить, скорее всего, до самой смерти. Ее мне рассказал Роберт Мур из Мэйплвуд, что в штате Нью-Джерси.

«Самый важный в жизни урок я получил в марте 1945-го, – начал он, – в море, на глубине 276 футов[18], у побережья Индокитая. Я был одним из восьмидесяти восьми членов экипажа подводной лодки Baya S. S. 318. Радар показал, что в нашу сторону движется небольшой японский конвой. Незадолго до рассвета мы погрузились для нападения. В перископ я увидел японский сторожевой корабль, танкер и минный заградитель. Мы выпустили три торпеды по сторожевику, но промахнулись. Судя по всему, механизмы всех трех снарядов дали сбой. Сторожевик, не зная, что его атакуют, продолжал двигаться по курсу. Мы уже собирались обстрелять последний корабль – минный заградитель, как вдруг он развернулся и пошел прямо на нас. Японский самолет заметил нас на глубине шестидесяти футов и по радио передал наши координаты заградителю. Мы погрузились на 150 футов[19], чтобы избежать обнаружения, и приготовились к бомбардировке глубинными минами. Закрепили люки дополнительными болтами и, чтобы сделать ход лодки абсолютно неслышным, выключили все вентиляторы, систему охлаждения и все электроприборы.

Через три минуты начался настоящий ад. Вокруг лодки взорвалось сразу шесть глубоководных мин, а взрывная волна буквально вдавила подлодку к самому дну, на глубину 277 футов. Мы были в ужасе. Когда судно атакуют на глубине менее тысячи футов, это опасно; когда же глубина менее пятисот – это практически всегда заканчивается гибелью подлодки и экипажа. Мы же застряли на мелководье: с точки зрения безопасности судна и членов команды, 276 футов – примерно как стоять в тазу, в котором воды по колено. Пятнадцать часов к ряду минный заградитель сбрасывал на нас глубинные бомбы. Если такая бомба взрывается на расстоянии 17 футов[20] от подлодки, взрывная волна пробьет переборку. Десятки глубинных мин взрывались над нами, на расстоянии 50 футов[21]. Нам приказали «закрепиться» – то есть занять свои койки, лежать тихо и не дергаться. Я был так напуган, что с трудом дышал. А в голове снова и снова крутилось: „Нам конец… нам конец! нам конец!“ Так как вентиляторы и система охлаждения были выключены, температура воздуха внутри подлодки была больше 100 градусов[22], но меня бил такой озноб, что пришлось надеть свитер и куртку на меху. Правда, меня все равно трясло, зубы стучали, а тело покрылось холодным липким потом. После пятнадцати часов бомбежка внезапно закончилась. Вероятно, у японского минного заградителя кончились глубинные заряды, и он ушел. Те пятнадцать часов длились для меня пятнадцать миллионов лет. Перед глазами прошла вся жизнь. Вспомнились все плохие поступки, все мелочи, из-за которых я так тревожился. Перед службой на флоте я работал банковским клерком. Тогда я беспокоился из-за слишком долгого рабочего дня, ничтожной зарплаты, а еще о том, что повышение получить очень трудно. Тревожился из-за того, что не могу позволить собственный дом, новую машину, не могу купить жене хорошую одежду. Вспомнился ненавистный босс, который только и делал, что ругал и отчитывал меня! Вспомнил, как усталый и озлобленный приходил домой и ругался с женой из-за всякого вздора. Я переживал даже из-за здоровенного шрама на лбу, который получил в автомобильной аварии.

Какими важными казались эти вещи много лет назад, но как же они ничтожны, когда тебя в любой момент может разорвать глубинной миной! И тогда я поклялся, что, если когда-нибудь еще увижу солнце и звезды, никогда, никогда, никогда больше не буду тревожиться. Никогда! Никогда! Никогда! В те ужасающие пятнадцать часов внутри подлодки я узнал об искусстве жить гораздо больше, чем за четыре года изучения бухгалтерского учета в Сиракьюсском университете».

Мы нередко мужественно встречаем и с честью преодолеваем самые тяжкие жизненные испытания, но потом позволяем ничтожным и досадным мелочам свалить нас. Например, Сэмюэл Пепис описывал в своем знаменитом дневнике, как однажды наблюдал в Лондоне казнь сэра Гарри Вэйна. Сэр Гарри, взобравшись на эшафот, молил не о пощаде, а о том, чтобы палач случайно не задел болезненный нарыв на его шее!