Химера Соколова Наталья

Глава 6. Ненависть и любовь

Если новый семестр начинается с пары по истории – это не к добру. Едва увидев расписание, мы с Лизкой приуныли и нехотя поползли наверх, в ненавистный кабинет с огромными настенными часами. Хотя Савелий Моисеевич больше не работал в ЛИМБе, его энергетика, видимо, всё ещё гуляла по коридорам института и витала в стенах унылой аудитории.

Перед первой лекцией мы ходили в курилку, чтобы собрать последние слухи по поводу ареста историка, но пока никакой конкретики не было. Точно известно только одно: Савелий не Светлоликий. В остальном определённости нет. Даже не понятно, по какой статье его будут судить. Если он использовал исключительно своё служебное положение для принуждения девушек к съёмке, а может и к чему-то большему, то дело направят в суд для обычных людей, и там он получит стандартный срок – лет пять. А если применялись магические способности, то его будут судить в АДу и, скорее всего, дадут лет пятнадцать. В любом случае, расследование в самом разгаре, и подробности пока не разглашаются. Что касается исчезновения девушек, то здесь он молчит как рыба. Точнее, полностью отрицает свою вину и утверждает, что ничего об этом не знает. Может он и не врёт, потому что многое в этой истории не сходится. Например, девушек всегда похищали в новолуние или близко к нему, а в тот день, когда его застукали в фотостудии, были двадцатые лунные сутки, что сильно раньше нужного срока. Во-вторых, как оказалось, пропавшая Травникова не была девственницей – это тоже не вписывалось в известную картину. Ну и в-третьих – Савелий совершенно не умеет работать с бесами, а люди Светлоликого перед кражей ослабляли своих жертв с помощью крылатых подселенцев…

Зато мой бенефактор отлично находит общий язык с бесами, но, в конце концов, может это просто совпадение? Возможно, этому его научили в следственном отделе ФСБ?..

– Чернов – мент, – выдохнула я, когда мы с Лизкой поднимались по лестнице, ведущей на верхний этаж. Грудь сдавило, воздуха не хватало – то ли потому что я слишком быстро бежала по ступеням, то ли от волнения, что мне предстоят долгие объяснения с друзьями.

Лизка расхохоталась в голос:

– А что, версии с фениксом и уроборосом больше не в моде?

– Это вообще отдельная тема…

– Я уже в предвкушении, – хихикала подруга, уводя меня дальше по коридору. – Кем он станет завтра? Хотя нет, пожалуй, мент – это высшая каста. Всё. Он достиг в твоих глазах финальной формы развития…

Понятно, с Лизкой говорить бесполезно. У неё только одно на уме, а мне сейчас вовсе не до любовных сплетен. Может быть, хоть Яшка выслушает меня нормально, без подколов?.. Вот, кстати, и он. Лёгок на помине.

– Девки, вы видели, кто у нас теперь ведёт историю?! – догнав нас, проорал запыхавшийся парень. – Фига себе! Вот это рокировочка!

– Сыр, на тебе лица нет, – фыркнула Чародеева. – Не томи, скажи, всё плохо? Или всё хорошо?

– Да чёрт знает! – озадаченно выдохнул Яшка и тут же перешёл на шёпот. – Тссс! Тише! Она за нами идёт. Сейчас сами всё увидите!

Взяв обеих под руки, чтобы не оборачивались, Сыроежкин протолкнул нас в аудиторию под колокольные раскаты звонка, оповещающего о начале пары. Мы суетливо расселись по партам. Лизка с любопытством таращилась на дверь. Я заранее готовилась к худшему.

Прежде, чем преподавательница вошла, в зал проник цветочный аромат её духов – сладковатый, как сахарная пудра, и щекочущий нос жасминовым шлейфом. Потом у порога цокнули изысканные каблуки молочных туфель-лодочек. Качнулся в воздухе расширяющийся книзу подол кружевного белого платья. Блеснула в узком треугольном декольте золотая подвеска с прозрачным камнем-конусом, похожим на маятник. Знакомая умилительно-добрая улыбка озарила зал невидимым светом.

Какая же она милая, романтичная и ранимая – так сразу и не поверишь, что от руки этого ангельского существа, если оно разозлится, могут покрываться льдом дороги и страдать в авариях невинные люди…

Пальчики с аккуратным френч-маникюром кокетливо поправили светло-медовую прядь волнистых волос. Тётя Белла шагнула в аудиторию и проворковала своим нежным девичьим голоском:

– Доброе утро, мальчики и девочки. Рада всех видеть на моём занятии. Пожалуйста, садитесь.

Жемчужно-розовая сумочка опустилась на видавший виды стул, который ещё недавно протирала задница Савелия Моисеевича. Ведьма огляделась по сторонам и вздохнула:

– Да, аудитория далека от идеала. Сейчас она вовсе не соответствует состоянию моей души, да и вас наверняка вгоняет в серую скуку. Нам предстоит много работы, чтобы привести тут всё в порядок и наполнить свежей энергией, но об этом позже. А пока – давайте познакомимся. Меня зовут Белла Евгеньевна Ионова. Лучше просто Белла. Я буду вести у вас лекции и практические занятия по истории…

Осторожно сев на краешек стула, словно боясь запачкать обшарпанным сиденьем платье, она открыла журнал. Пробежалась глазами по нашим фамилиям, заглянула в оценки за первый семестр и тогда только подняла взгляд на зал:

– Кое с кем из вас я уже знакома, – пропел мелодичный голосок. Я вжала голову в плечи, но она обратилась вовсе не ко мне, а к Яшке. – Например вы, Сыроежкин. Не могу не признаться, что я до сих пор восхищена вами, молодой человек! Вы прекрасно вальсируете! Такой искусный танцор непременно должен иметь «пятёрку» по моему предмету. Понимаете, к чему я?.. Не смущайтесь. Если вы чего-то не умеете, то я обязательно всему вас научу. Обещаю, вам понравится со мной работать так же, как мне понравилось с вами танцевать…

Яшка поёжился и скрылся за стоящим на парте учебником, медленно сползая вниз по спинке стула. Я тихо хмыкнула.

– А вы, Антипова, не переживайте, про вас я тоже не забыла, – надув трогательные пухлые губки, Белла Евгеньевна пояснила залу. – Долгое время я была бенефактором этой нежной особы, пока она, как это часто случается у юных девушек, не пошла на поводу у своих романтических фантазий. Увы, Антипова не удовлетворилась моей бесценной помощью – или, по всей видимости, попросту решила поменять меня на кого-нибудь посимпатичнее – поэтому упросила красавца Льва Станиславовича взять её под опеку и теперь вьётся за ним маленьким глупым хвостиком в надежде на что-то большее…

В зале заахали. Любопытные взгляды всего потока обратились ко мне, и я почему-то пристыдилась. Вроде бы, моя совесть чиста, и скрывать нечего, но понимая, что непроизвольно краснею, я смутилась ещё больше и даже не решилась возразить.

– Вообще-то это он вился вокруг Ники почти месяц! – выкрикнула с задней парты Лизка. – Всё упрашивал позволить ему стать её бенефактором и вот, наконец, она сдалась!..

Белла Евгеньевна осеклась. Длинные ногти растерянно цокнули по облупившемуся преподавательскому столу.

– Леди, а вы у нас кто? Назовите, пожалуйста, вашу фамилию, – в её ласковом голосе сквозила сладость наливных ядовитых яблочек.

Меня внутренне тряхнуло. Кажется, назревает что-то очень, очень нехорошее. Ладно я, но за Лизку стало совсем страшно – как бы она сейчас тоже не попалась под горячую ведьмину руку.

– Елизавета Чародеева, – встав, уверенно представилась подруга. – Маг, работаю с оранжевым оргоном. Моя мать астролог, но я планирую стать адвокатом по делам Антикриминального Департамента.

– Заметно, – Белла скривила личико в подобии улыбки. – Что ж, тренируйтесь, коллега, это не возбраняется – только, желательно, в свободное от лекций время. А пока, с вашего позволения, мы начнём занятие…

Уф, обошлось! Лизка плюхнулась обратно за парту, а я, обернувшись к ней, прижала палец к губам, намекая прекратить трепаться, пока не стало ещё хуже.

– Савелий Моисеевич был чудесным преподавателем, когда я у него училась, – между тем, снова заговорила Ионова. – Он многое нам открыл, но, к сожалению, время отнеслось к нему беспощадно. Он не смог оседлать волну. Не успел за темпом современной жизни, поэтому состарился и преждевременно лишился здравого рассудка… Кстати, девочки-маги, попрошу взять на заметку. Даже человек с двумя спиралями может повернуть вспять время и остановить старение. И если вы будете внимательно слушать меня на лекциях, то, возможно, я смогу передать вам из первых уст секрет вечной юности и красоты…

Судя по тому, как молодо выглядела мать пятерых детей, она и правда знала какой-то секрет. Первокурсницы заметно заинтересовались и притихли, готовясь записывать новую тему. Следом за ними и я, вздохнув, раскрыла тетрадь.

– Ника, скажите… – Белла вдруг снова перевела взгляд на меня, и ручка непроизвольно выпала из моей руки. – Как вы считаете, сколько мне лет?

Странный вопрос, конечно. Не иначе как с подвохом, но я не дала себе времени об этом задуматься, да и о чём тут думать. Спросили – надо отвечать.

Войти в рабочее состояние получилось легко. Задержав дыхание, я закрыла глаза и погрузилась по очереди в несколько кротовых нор, пытаясь среди многообразия красок и энергий почувствовать пульсацию первородного атома. Крохотная клеточка, с которой начинается новая жизнь, навсегда остаётся самой яркой частицей в теле человека. Если притихнуть и остановить удары своего собственного сердца, то ощутить её не составит труда. А начало её биения и вовсе похоже на оглушающий взрыв от столкновения двух нейтронных звезд…

– Вы родились в ночь на первое ноября, – проговорила я глухим голосом. Зрение ко мне уже вернулось, но сфокусировать взгляд на её лице я пока не могла. – Наутро во Владивостоке выпал первый снег, все деревья и улочки стали белые-белые – поэтому вас назвали Беллой. Это было тридцать пять лет назад.

Ведьма молчала. Её по-доброму сощуренные небесно-голубые глаза, блистая перламутровыми тенями, смотрели на меня не отрываясь, и только я одна чувствовала, как они втыкали в меня, словно в куклу вуду, мелкие острые иголочки.

– Время – лишь условность, Белла Евгеньевна. Ой, то есть, я хотел сказать, просто Белла, – отважно пришёл мне на помощь Яшка. – Вам столько лет, на сколько вы себя ощущаете – и ни днём больше.

– Вот это я понимаю, Сыроежкин, – длинные, закрученные кверху ресницы преподавательницы умилённо дрогнули. – Отличный ответ. Чётко, быстро и профессионально. Вы определённо заслуживаете наивысшего балла. Не то, что всякие там выскочки-фениксы, избалованные чрезмерным вниманием бенефактора…

Белла Евгеньевна прервалась и снова зыркнула на меня своими выразительными светлыми глазами. Столько всего плескалось в этом молчаливом ревнивом взгляде, что я сразу поняла: всё. Мне крышка. Её экзамен мне летом не сдать.

Он ложится спать около трёх часов ночи, а встаёт в семь, чтобы успеть приехать в институт к первой паре. Почти не спит – и времени на то, чтобы его просканировать, остаётся очень мало. Когда я беру в руки его запонку, мне нужно минут сорок только для настройки – влезать в ауру без разрешения, оказывается, не так-то просто. А когда я в итоге настраиваюсь, то вижу лишь неконтролируемый поток кошмарных снов и воспоминаний, вроде того побега в лесу. Похоже, годы пребывания в монастыре, среди монахов, пытавшихся изгнать из него «злого духа» с помощью запрещающих печатей – это самый глубокий его «шрам». Теперь ясно, откуда эта тяга к тьме и почему он лютой ненавистью ненавидит всё христианское. Почему после освобождения от насильного затворничества, где его брили налысо, чтобы нанести на череп обжигающие печати, отпустил длинные волосы. Почему, окончательно разрывая связь с прошлым, сменил не только имя, но и фамилию – ведь родился он под другой. Под какой именно, я прочесть так и не смогла. Детская память будто стёрта. Выжжена дотла пожарищем, как стены старого монастыря…

Я жалела и ненавидела его одновременно. Ужасное чувство. Агата Анатольевна считает, что ни в коем случае нельзя смешивать в алхимическом котле своей души жалость и любовь, эти два ингредиента соединённые вместе разрушают и субъекта, и объекта. Но почему она ничего не говорит о ненависти? Ведь жалость и ненависть – комбинация ещё более гадкая. Меня разрывало напополам.

Отодвинув в сторону цветные карандаши, я размяла спину. На плотном листе бумаги передо мной возвышались острые тёмно-серые пики куполов. После пожара монастырь отстроили заново из красного кирпича, а стёкла украсили белыми коваными витражами. На территории выкопали небольшой прудик, посадили розы и ракитник. Сзади по-прежнему вздымался сплошной стеной древний лес, а вот спереди к каменным воротам для удобства туристов и паломников подвели новую асфальтовую дорогу… Всё это я зарисовала сегодня по памяти – проклятая картинка стояла перед глазами уже несколько дней, и я надеялась «выгнать» её из головы, переселив на бумагу.

– Слушай, Ник, а что если нам залить твой рисунок в интернет и запустить поиск по фото? – склонившись над моим художеством, предложила Лизка.

– Да ты что, – отмахнулась я. – Я не так точно рисую. Это же просто схематичный набросок…

Но Чародеева уже зачесала рыжую волнистую прядку за ухо и, чавкнув жвачкой, нависла над столом с телефоном, чтобы отфотографировать лист со всех ракурсов.

– Ну вот, пожалуйста. Спасо-преображенский монастырь в Псковской области. Один в один!

– В Псковской?! Ты уверена?.. От Рязани довольно далеко…

– Зато от Питера близко. Съездим туда на выходных?

– Зачем?

– Как зачем? Нужно проверить, правду ли ты видишь в своих снах…

– Это не совсем сны. Точнее, сны, но не мои.

– Тем более. Чернов может чувствовать твоё сканирование и «подсовывать» ложную информацию.

– Для лжи слишком реально. Вряд ли можно так подробно передать все кошмары, страхи и физическую боль.

– Можно, Ника. Он маг. Он может всё.

– Ну, хорошо. Допустим, мы приехали в Псков. Что дальше? Это было давно. По моим меркам прошло не меньше полувека.

– Поговорим с монахами, у них могли сохраниться легенды о пожаре. Или даже кто-то из стариков ещё не помер, как та бабка из Боголюбовки… Короче, на месте разберёмся. Эй, ты чего?..

– Не знаю, – я завернулась в плед и сжалась, с ногами забравшись на кровать. – Странное ощущение. Как будто я боюсь возвращаться туда, где никогда раньше не была…

Глава 7. Без промаха

В раковину капает вода. Кап-кап-кап. Течёт по фаянсовой стенке, оставляя рыжую дорожку. Надо бы нажаловаться коменданту, чтобы починили старый кран – подумала я, прикрывая за собой дверь ванной комнаты. Ещё и лампочка сейчас почему-то мигает и светит тусклее обычного – не иначе как скоро выключится.

Этим утром моё лицо в отражении казалось совсем бледным, а если протереть краешком полотенца мутное зеркало, что я и сделала по привычке, то можно было даже разглядеть тёмные круги под глазами. Хоть я и бессмертная, мой ресурс не бесконечен. Сегодня вечером плюну на эти бесполезные ночные сканирования и всё-таки лягу спать пораньше…

Наклонившись над раковиной, я включила воду похолоднее и умылась. Потёрла лицо ладонями, разогревая. Снова ополоснула его ледяной водой. Подняла взгляд, надеясь увидеть в отражении порозовевшие щёки, но тут же ахнула и отшатнулась.

Синяки вокруг моих глаз из просто тёмных превратились в неестественно чёрные. И вообще, это уже были вовсе никакие не синяки, а круглые очки коллекционера.

– Прекрасно… – прошипел демон, и прозрачная гладь зеркала пошла волнами от его шёпота, будто вода. Чёрные усы дрогнули, тонкие губы растянулись в улыбке. – Как прекрасно и отвратительно ты сегодня выглядишь. Чем слабее тело, тем ярче душа!..

– Уходите… – пробормотала я, зажмурившись и снова открыв глаза.

До последнего надеялась, что это просто сон или галлюцинация, но нет, гость в кожаном пальто по-прежнему стоял по ту сторону зеркала. И, похоже, чувствовал себя как дома. Взяв с полочки флакончик Лизкиного парфюма – точнее, его отражение – он поднёс его к запястью и нажал на распылитель. Приторный фруктовый аромат отчётливо поплыл по ванной комнатке, при этом реальные духи продолжали стоять на полке – целыми и нетронутыми.

Коснувшись руки кончиком носа, коллекционер сделал медленный вдох, дёрнул усами и скривился, будто раскусил лимон:

– Столь откровенная безвкусица могла появиться только в мире людей! Насколько красив флакон, настолько же его содержание – уродливо. Всё должно быть наоборот. Резервуар – всего лишь скромное дополнение к той драгоценности, что хранится внутри. Хочешь, я покажу тебе твою новую обитель?..

С этими словами он расстегнул пальто и постучал ногтем по пустой пробирке – чуть расширяющейся книзу, с круглым красным колпачком из дутого стекла. В ней не было ничего особенного, и вместе с тем при виде неё меня охватил животный ужас – как у маленького зверька рядом с огромным клыкастым хищником, раскрывающим голодную пасть. Кто-то свыше будто поставил меня перед выбором – сдаться могущественной разрушительной силе и тихо умереть или, распушившись и выпустив коготки, сражаться. Я выбрала второе.

– Убирайтесь вон!!! – заорала я изо всех сил. Эхо больно ударило по ушам.

В ответ, криво ухмыльнувшись, он вытянул вперёд руку. Круглый алый символ, загоревшийся в центре его ладони, отразился от зеркала и лёг знакомыми контурами прямо мне на лоб. Кожа вздулась, в глазах от боли потемнело. Запрещающая печать!

Дрожащими пальцами я нащупала на полочке деревянную шкатулку для украшений, выудила с самого дна, из-под браслетов и цепочек, запонку со знаком Сатурна и воткнула себе в руку в том месте, где быстро-быстро билась венка пульса. Крылья, резко раскрывшиеся за моей спиной, прошили насквозь стены общежития и раскинулись двумя гигантскими чёрными полотнами по длинным коридорам.

– Ещё не готова. Как жаль, – коллекционер с сочувствием отряхнул со своего плеча крошки побелки. – Не сегодня, но уже скоро. Я подожду. Скоро всё случится…

Дверь ванной комнаты распахнулась, на шум прибежала Лизка, впопыхах затягивая поясом пушистый халат. Всего на секунду застыла на пороге – и вот она уже хватает с полочки тот самый флакон духов и с размаха швыряет его в зеркало.

Громкий звон заглушает её запоздалые ругательства. Стекло разбивается, разлетаются повсюду мелкие осколки. Коллекционер кривит губы, будто ему больно, отшатывается назад, и очертания его фигуры теряются в чёрных трещинах:

– Ещё увидимся, феникс!

С исчезновением незваного гостя лампочка загорелась в полную силу, и её перестало «коротить». В остатках зеркала теперь снова угадывалось моё лицо – невыспавшееся и бледное. Я с усталым стоном опустилась на краешек унитаза.

По ванной плыл, кружа голову, приторный фруктовый аромат парфюмерной воды. Всюду валялись куски штукатурки. Из соседней комнаты через узкую, но длинную дыру в стене кто-то громко возмутился, что «с этими фениксами никакой личной жизни».

– Что это за извращенец в пальто? – голос у Лизки сел, но она старалась не подавать вида, что испугалась. – Твой новый поклонник? Если твой, то тебе за ним и убирать!..

Крылья рассеялись, от них остался только едва заметный, пахнущий канифолью дымок. Спрятав запонку обратно в шкатулку, я взялась за метлу и принялась сгребать осколки в одну кучу.

– Я пока поговорю с комендантом, – вздохнула Чародеева, снимая с вешалки свою студенческую форму. – Наплету ему, что ты всех нас спасла от неизвестной страшной сущности, и попрошу, чтобы не сдавал тебя куратору…

Да, заговаривать зубы Лизка умеет прекрасно. Надеюсь, у неё и в этот раз получится, и расследовать подробности произошедшего комендант с Черновым не будут. А то ведь так и до обыска недалеко – придут осматривать место «преступления», найдут у меня волшебную запонку – и вот тогда мне точно крышка. Чернов, в отличие от коллекционера, ударит без промаха…

Во всех ведомостях и документах, где Яшке нужно было указывать фамилию своего бенефактора – Агеев – он умышленно писал её строчными символами и без буквы А. Первая буква просто убегала в неизвестном направлении – или «случайно» не пропечатывалась, если текст набирался на компьютере. Казалось бы, мелкая пакость – а змею всё же было приятно в который раз отравить репутацию нерадивого отца.

– Ты на каникулах домой ездил? – спросила Лизка, с хлопком открывая бутылку оранжевого оргона. В воздух над холлом взвилось облачко едва заметных прозрачных пузыриков. – Они всё ещё вместе?

– Да, – сморщился Сыроежкин, изминая пальцами ведомость об очередной индивидуалке, которую он как всегда прогулял, но снова получил «отлично». – Мать переехала к нему в Петербург. Звали меня с ними жить или хотя бы в гости, но я, разумеется, отказался.

– А комнат там сколько? – деловито поинтересовалась Чародеева. – Далеко от института?

– Нет, здесь рядом, на Васильевском острове. Пять комнат и терраса на крыше, – ещё сильнее скривив нос, буркнул Яшка.

– Понты! За эксперименты над людьми хорошо платят! – рыжая сделала пару глотков из бутылки. – Я бы съездила на разведку. Всё лучше, чем тухнуть в общаге.

– А ты сама-то! – огрызнулся Яшка. – Зачем папины хоромы на общагу променяла?

– У меня важная миссия – я переехала, чтобы защищать Нику! И, как сегодня выяснилось, не зря!..

– Тоже мне нашлась телохранительница… – бухтел Сыр, не желая слушать. Подписавшись под словами «с оценкой ознакомлен», он махнул ручкой, как волшебной палочкой, в сторону проходной. – Вон, пусть ваш ненаглядный некромант её защищает.

Убирая пропуск в карман куртки, в холл действительно вошёл Колдунов, да ещё и не один, а с Юлей. Блондинка на ходу тыкала пальцем с длинным ногтем в телефон, держа нового кавалера под руку. Пару раз она споткнулась и чуть не упала со своих высоченных каблучищ, но и тогда в реальность не вернулась. Паша же, напротив, шёл очень осторожно, встревожено озираясь по сторонам. Боится, что увижу их вместе?.. Скривившись, я отвела взгляд.

– На этого бабника надежды нет, – допив оргон, Лизка с грохотом бросила пустую бутылку в урну. – У него теперь свои дела. Вчера даже на занятия не явился – небось, Юлька за выходные выпила все соки. А сейчас, глядите, проспался и притащил свою задницу в институт. Ещё и не палится, смотрит так наивно. Наверняка у него уже и объяснение готово – о том, что ты «всё не так поняла». Ника, не ведись! Не вздумай говорить с ним!

Взяв под локоть, рыжая уверенно потащила меня к лестнице, ведущей наверх.

– Малышка, доброе утро! Как дела?

Едва ли сегодняшнее утро можно назвать добрым. Да и дела мои хуже некуда, но я лучше промолчу – всяким предателям знать это вовсе не обязательно. Чародеева настойчиво потянула меня за руку, мол, не задерживайся. Отвернувшись, я стала подниматься за ней по ступеням.

– Эй, девчонки, вы куда?..

Бережно, но быстро усадив Юлю на банкетку в холле, парень поправил рюкзак на плече и сорвался следом за нами.

– А действительно, куда мы? – шепнула я на ухо подруге.

– Какая разница! – тоже шёпотом ответила та. – Туда, где он не будет тебя доставать. Если ничего лучше не придумаем, то в женский туалет! Главное – не оборачивайся!

– Подождите!..

Сизо-фиолетовый оргон, потянувшийся за нами снизу, сковывал ноги, и создавалось ощущение, что мы передвигаемся в желе. Как в кошмарном сне – пытаешься убежать от монстра, но путаешься в одеяле. Лестница казалась бесконечной, и когда мы, наконец, прибежали наверх, обе вымотались так, словно поднимались на вершину небоскрёба.

На третьем этаже было людно и шумно, голоса студентов сливались в один сплошной монотонный гул, однако стоило сиреневой дымке доползти до коридора, все как по команде притихли. Время замедлилось. В гробовой тишине, протяжно и ниже, чем обычно, прозвенел звонок, и ребята, пошатываясь, словно зомби, начали медленно разбредаться по аудиториям.

Паша догнал нас прямо у уборной.

– Ника! – поймав за руку, он развернул меня к себе. Кажется, это был первый раз, когда он обратился ко мне по имени, без всех этих «малышей». – Поговори со мной!

– Не о чем ей с тобой говорить!.. – Лизка попыталась оттолкнуть его, но парень прохладно её осадил:

– Не лезь не в своё дело.

– Что?! – задохнулась та. – Как ты со мной разговариваешь! Это моя лучшая подруга вообще-то!..

Паша легонько коснулся мизинцем её плеча. А может быть даже, не коснулся, просто его рука ненадолго зависла в воздухе рядом с девушкой, и та, побледнев, резко замолчала. По её щекам, как трещины по сухой земле, побежали тёмно-лиловые изломанные полосы – это почернели и вздулись под кожей её одеревеневшие вены. Она качнулась, словно у неё подкосились колени, юркнула в уборную и выкрутила до упора холодную воду, пытаясь смыть с себя магию. Мы с Пашей остались наедине в опустевшем коридоре.

– Малыш…

– Катись к чёрту! – рявкнула я и постаралась быстро улизнуть обратно на лестницу. Но куда там – теперь Паша бежал за мной уже вниз, а впереди него тёк по ступеням, сбивая меня с пути, парализующий фиолетовый оргон. Споткнувшись, я чуть не потеряла ботинок – он наполовину слетел с ноги – и схватилась за кованые перила, чтобы не упасть.

– Осторожно! – парень в два счёта оказался рядом. Он хотел меня придержать, но я увернулась. – Что происходит? Почему ты избегаешь меня?

– А ты сам не понимаешь?! – я попыталась вдеть ногу обратно в обувь, но без ложки это было не так-то легко.

– Не понимаю. Иначе бы не носился за тобой по всему ЛИМБу, – он произнёс это спокойно, не повышая голоса, просто чуть быстрее, чем обычно. – Что стряслось? Опять проблемы с бенефактором?

– Мои проблемы тебя не касаются! – наспех ослабив шнурки, я, наконец, обулась и распрямилась, чтобы посмотреть ему в глаза. – Лучше расскажи, как ты отдохнул тут без меня на каникулах?

– Так себе.

– Не ври! Я всё знаю про вас с Юлей!

– Малыш, я думал, мы давно уже обсудили эту тему с алхимическими андрогинами и пришли к пониманию. Пожалуйста, не злись на нас. Юля недавно рассталась с парнем, ей сейчас и так нелегко, она вынуждена принимать антидепрессанты…

– Зачем антидепрессанты, если есть ты!

– Не понял.

– Ты вернулся в Питер её утешать, и до последнего дня каникул вы жили вместе! Депрессию, полагаю, сняло как рукой! Я очень рада! – в моём голосе звенели слёзы. – Только немного переживаю за вас. Видимо, вы так влюблены, что часов не наблюдаете, вот и прогуляли вчера весь учебный день! Плохая, знаешь ли, идея – прогуливать занятия на последнем курсе. Так и вылететь за миг до триумфа недолго!..

– Что?! – на его лицо на секунду сошла тёмная тень, в зрачках мелькнул злой огонёк. – Что за чушь?!..

Я непроизвольно поёжилась, по ногам начал мурашками подниматься леденящий мороз, как будто я стояла босая на снегу. Паша резко стал другим – таким бессердечным и холодным я помню его разве что в день нашего знакомства в клубе. Потом в какой-то момент он просканировал меня, подстроился, надел живую маску. Вплоть до сегодняшнего дня только пальцы, лишённые тепла, выдавали его настоящего, а сейчас маска слетела, и я увидела за ней чужого человека, всё это время прятавшегося в тени. Бесчувственного. Мёртвого. Стало страшно – как в фильме ужасов про теневую часть личности, который мы с ним когда-то вместе смотрели в кино…

Вверх над моими плечами поплыл чёрный дым. Забыв зашнуроваться, я побежала дальше по лестнице. Догнав, Паша снова схватил меня, на этот раз за предплечье, а когда я развернулась, готовясь перевоплотиться и испепелить его в прах, он вдруг молниеносно расстегнул свой рюкзак и вытряс всё содержимое мне под ноги.

Воздух взорвался фиолетовым оргоном. Я оглохла, обмякла, мысли резко смолкли. Стало спокойно и как-то чересчур тихо. Поверх учебных папок, файлов и исписанных альбомных листов бесшумно лёг, выпав с самого дна сумки, паспорт, из которого торчал розоватый железнодорожный билет.

– Я не прогуливал занятия. Кузнецов официально дал мне академ на понедельник, потому что в выходные поезда не ходили.

Подняв документ, некромант раскрыл его и подставил мне под нос. Деревня Люболяды – было выбито светло-серым шрифтом место отправления. Путь не близкий, с пересадкой в Луге. Плацкарт, верхняя боковая полка. В конечный пункт – Санкт-Петербург – поезд прибыл сегодня в шесть утра.

– До последнего дня каникул я оставался у бабушки, – глухо пояснил Паша. – Она застудила суставы, и от боли не могла встать с кровати. Нужно было привезти продукты и лекарства из города. Набрать воды из колодца. Убраться. А ещё у неё хозяйство: куры, гуси, коза, собака. Скоро ей будет восемьдесят пять, но она сама всю зиму о них заботится. Как ты уже знаешь, её сын – мой отец – умер двадцать лет назад. А после смерти дедушки в прошлом году помочь ей больше совсем некому. Поэтому я и поехал туда – не смог бросить её одну в трудный час. Когда-нибудь она тоже уйдёт за черту, и тогда мне не нужно будет никуда ехать, чтобы с ней пообщаться. Но не сейчас. Не сейчас. Пока ещё не время…

Под ворохом его мертвецки спокойных объяснений я опешила. Фиолетовый туман рассеялся, чёрный дым тоже. Перестали колоться током напряжённые лопатки. Теперь кололо только в груди. Было жутко совестно.

– Почему ты подумала, что я тебя обманул? Кто тебе такое сказал?

– Никто… – проблеяла я. – Паша, извини меня, пожалуйста. Я ошиблась. Просто… мне… это приснилось.

Карие глаза, моментально смягчившись, сощурились в улыбке:

– Ох, иди сюда, глупенькая… – прежний Паша вернулся. Притянув меня к себе, он ласково провёл холодными пальцами по моим волосам. – Малыш, да, я всё понимаю. Твой дар совершенствуется с каждым днём, и тебя всё чаще могут посещать видения, до мелочей сбывающиеся в реальности. Так бывает, это нормально. Но всё же иногда сны – это просто сны…

Придерживая за плечи, он осторожно, как несмышлёного ребёнка, повёл меня по ступеням на нижний этаж:

– Не бойся, малышка. Я тебя не обману. Я тебе предан и буду ждать столько, сколько понадобится. И давай отныне договоримся: если тебя что-то тревожит, сначала обсуди это со мной, и только потом уже – с другими. Хорошо?..

Спиной, напряжённым онемевшим затылком я почувствовала, что следом за нами на площадку у лестницы вышел, оставив своих студентов в аудитории, Чернов. Прислушался к обрывкам нашего разговора. Принюхался – то ли к фиолетовому оргону, то ли к клубам угольного дыма, которые, медленно переплетаясь, поднимались к куполу института…

Скрестив руки на груди, он ещё долго смотрел нам вслед, и взгляд его был мрачнее тучи.

Глава 8. Знак свыше

Увидев Чародееву, Яшка побледнел, как полотно, только не понятно – от испуга или от внезапно нахлынувшей радости. Пробормотав что-то про синий оргон, который «водопадом хлещет из пробоя», он усадил её на своё место рядом со мной, а сам пересел назад и положил обе руки на затылок девушке. В такой позе он сидел половину пары по биологии, не шевелясь и впервые за всё время отказавшись записывать новый материал. Анна Александровна ничего ему не возразила. Похоже, переглянувшись с ним, она без слов поняла, что сегодня он занят практикой, а не теорией, поэтому просто посоветовала позже переписать лекцию у меня.

Правда, мне тоже оказалось не до учёбы. Тучи сгущались со всех сторон – нужно было что-то делать. Поколебавшись несколько минут, я прикрылась учебником и всё же написала сообщение Чернову:

– У меня проблемы. Утром мы снова чуть не сцепились.

Молчать дальше смысла нет. Бенефактор явно прожигал меня глазами не просто так. Видимо, комендант всё же настучал ему о моей утренней выходке, и чем дольше я теперь буду прятаться, тем больше подозрений на себя нашлю.

– Ты о Паше? – ответа не пришлось долго ждать, но он поставил меня в тупик. Почему Чернов притворяется, что не в курсе?.. Решил воспользоваться излюбленным трюком следаков на допросе? Закосить под дурачка, чтобы усыпить бдительность, развязать подозреваемому язык и выведать максимум подробностей?.. Нет, я на это не поведусь. Нужно сразу идти в наступление.

– Я о коллекционере. Если это не ваш розыгрыш, если вы не специально натравили на меня эту тварь, то теперь вы сами видите, что я не справляюсь одна! – напечатала я быстро.

– А что с Колдуновым? Он не обидел тебя?

Хороший вопрос вообще-то. Я ведь и сама не знаю, обидел он меня или нет. То, что он сделал с Лизкой, ужасало. И хотя подруга утверждала, что это был очень мягкий энергетический удар, скорее даже шлепок, мне всё равно стало не по себе. Слишком уж пугали эти на секунду помрачневшие, жестокие холодные глаза. Возможно, зайди ссора чуть дальше, он ударил бы и меня.

– Неважно, – не желая дискредитировать Пашу перед научруком, я снова перевела тему. – Скажите лучше, вы не хотите мне помогать с коллекционером из-за того, что я отказалась содействовать вам с расследованием?

Прошла пара минут. Ответа не было. Прочёл – и молчит.

– Это месть? Делаете всё, чтобы я почувствовала себя в вашей шкуре?! – настрочила я вдогонку.

Снова тишина. Может быть, тоже какой-то психологический приём – пытка молчанием?.. Ещё сильнее разозлившись, я закидала его целым ворохом сообщений:

– Нас с вами нельзя сравнивать! Вы справитесь с вашими делами самостоятельно, а вот я одна – нет!

– Разве не за тем вы стали моим бенефактором, чтобы мне помогать?!

– Знаете, для вас это всё просто игры, а кому-то может стоить жизни!

– Почему вы игнорируете очевидное?

– Такие стычки с коллекционером опасны не только для меня, но и для окружающих! Как же вы не понимаете!..

Чернов снова появился онлайн и выдал сухое:

– Антипова, я пока ничего не понимаю. Расслабься. Дай мне тебя просканировать.

Расслабься! Легко сказать! Да я уже полгода всё никак не могу расслабиться, а он вечно только подливает масла в огонь!.. Откинув телефон, я закрыла глаза. Выдохлась так, будто все эти слова я не писала, а кричала. Нет, Анна Александровна, простите, но учиться я сегодня не в состоянии. Придётся нам всей компанией потом переписывать лекцию у старосты…

– Энергетические тела человека спрятаны друг в друга, как составные части матрёшки, – проговорила в этот момент с кафедры биологичка. – Когда вы проникаете глубже, чтобы добраться до сути проблемы, помните, что с каждой новой итерацией человек становится всё уязвимее, всё восприимчивее к вашей диагностике…

По венам бежали электрические змейки мурашек, разогревая тело изнутри, будто воду в чайнике. Ползли и щекотно лопались под кожей невидимые маленькие пузырики воздуха. Чернов, в отличие от Анны Александровны, не церемонится и залезает в ауру по самые уши, наводя там кавардак. Пытка продолжалась безумно долго – по ощущениям, четверть часа, не меньше – но когда я снова взяла в руки телефон, услышав вибрацию, оказалось, что не прошло даже двух минут.

– Не переживай, сегодня вы всё сделали правильно. Коллекционеров сводит с ума вид разбитого стекла, они не выносят смотреть на осколки. Однако это вовсе не значит, что в следующий раз, едва он появится, тебе обязательно нужно всё вокруг ломать. Попробуй установить с ним контакт. Извинись, в конце концов. С такими, как он, вполне можно договориться.

– Трудно договориться с тем, кто воспринимает тебя как дичь. Он хочет меня поймать. Мне нужна ваша помощь!

– Как я уже говорил, он для тебя не опасен, но твой страх перед ним делает тебя дичью, поэтому ты и ведёшь себя соответствующе – неразумно, будто глупый цыплёнок, а не феникс с двенадцатью спиралями.

– Прекратите меня оскорблять!

Только этого не хватало! Не просто отказывается помочь, но ещё и издевается! Спасибо хоть не курицей на этот раз назвал! Рассерженно заблокировав телефон, я швырнула его на край парты. Лизка, устало открыла глаза и шепнула:

– Эй, подруга, опять с Пашкой ссоришься?

Отмахнувшись, я схватила ручку, подвинула к себе тетрадь и принялась прямо посреди фразы показательно записывать за биологичкой лекцию. Тему занятия я прослушала и теперь совсем не понимала, о чём идёт речь, но решила хотя бы сделать вид, что взялась за ум.

Телефон коротко провибрировал, экран снова ожил. Мы одновременно вздрогнули, ручка беспомощно зависла у меня в руке, едва я прочитала текст ответного сообщения.

– Вау! Вот это поворот! – Чародеева присвистнула и смахнула с затылка Яшкины ладони, прерывая целительский сеанс. – Так, Сыр, хорош, мне уже полегчало!

Всю дурноту с её лица и впрямь сняло как рукой. Голубые линзы в глазах засветились кокетливыми звёздочками, на губах заиграла улыбка, и даже щёки мигом порозовели. Жирно-прежирные буквы всплывающего уведомления излечили её быстрее, чем волшебные руки уробороса.