Божий дом Шекли Роберт

Глава 46

Скаббер был вне себя от радости, когда, осмотревшись, увидел плотные ряды инопланетян, пришедших приветствовать заезжего бога. На огромном пространстве в центре главного города, известном под названием Запретной площади, их собрались десятки и сотни тысяч, и число быстро возрастало до миллионов.

Площадь, каждая сторона которой тянулась миль на двенадцать, была оснащена громкоговорителями на высоких мачтах, укутанными в почти неразрушимый прозрачный пластик с дырочками для вентиляции. Инопланетянин по имени Ксозе объяснил, что пластик защищал громкоговорители от стихий в течение неисчислимых лет и веков, пока они висели без употребления.

— Без употребления? — переспросил Скаббер. — Неужели их совсем не использовали?

— Да, вот именно.

— Не понимаю.

— Все достаточно просто. Великая Запретная площадь — одно из древнейших сооружений нашей цивилизации, восходящее к временам, которых никто из инопланетян и не помнит. Площадь благоговейно охраняли, вход сюда был воспрещен, а тех, кто по безрассудству пренебрегал запретом и вторгался в священные пределы, ждало суровое наказание.

— Вы что, даже громкоговорители не проверяли?

— Нет, не проверяли. Предки работали на совесть, и у нас не возникало сомнений, что, когда пробьет час, все окажется в полном порядке.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что твои далекие предки соорудили эту площадь и установили аппаратуру не для себя, а в предвидении наступления определенного дня в будущем?

— Совершенно верно. Для бога, проведшего столько дней среди людей, ты тонко разобрался в обстановке.

— Спасибо за комплимент, — отозвался Скаббер. — Но откуда предки знали, для чего они строят то, что строят?

— Они и не знали. Но с самого рождения знали, как построить эту площадь с аппаратурой. Знание было заложено генетически. Не сомневаемся, что, это сделал какой-то наш отдаленный потомок, пожелавший, чтобы в определенном случае события, развернулись строго определенным образом.

— А откуда вы взяли, что нынче именно тот случай — Сама наша ДНК подала нам знак. С твоим прибытием наша судьба обрела ясность. Мы должны отправиться на войну с людьми, и ты нас возглавишь — За тем я, собственно, и прибыл, — заверил Скаббер. — Однако меня удивляет, что вы ожидали моего появления.

— Наш народ в будущем стал, вне сомнения, гораздо умнее, чем сейчас. Неудивительно, что потомки предвидели это славное событие и приняли соответствующие меры.

— Но если твои потомки знали заведомо, что это произойдет, следовательно, для них событие уже свершилось. Разве не так?

— Не обязательно, — ответил Ксозе. — Прими во внимание, что развитие событий во сне отличается от их развития наяву.

— Понятно, — заявил Скаббер, хотя на самом деле ничего не понял.

— А теперь, если не возражаешь, пора. Народ ждет твоего слова.

Подойдя к микрофону, Скаббер постучал по нему ногтем большого пальца. Раздался вполне удовлетворительный глухой звук. Толпа весело шевельнулась, и можно было расслышать возгласы:

— Вот уж истинная примета бога — проверка микрофона!

Еще один голос поддержал:

— Довелось же дожить до такого дня!

А третий присоединился шутливо:

— Если ты не прекратишь наступать мне на ногу, то не доживешь до следующего!

Тем не менее все реплики, вся дружеская болтовня оборвались тишиной, как только Скаббер шагнул вперед и прокашлялся.

— Друзья, собратья-инопланетяне! — воззвал он. Слова полетели громово над исполинской площадью, отражаясь в усилителях на периферии, сделанных из редчайшего звукового дерева и рассчитанных таким образом, чтобы даже самый дальний слушатель в полной мере ощутил всю мощь божеского голоса. — Да, собратья, поскольку и я каждой клеточкой своей чувствую себя инопланетянином, если смотреть в корень. Сейчас я не стану останавливаться на этом вопросе подробно — займемся им как-нибудь на досуге. Я счастлив тем, что стою здесь перед вами, как ваш истинный бог, избранный теми, кто обладал даром предвидения и внедрил свое предвидение в ваш генетический код, дабы вы предвкушали мое появление и подготовились к нему… — Он запнулся и произнес со смехом:

— Я, кажется, забыл, с чего начал…

— С того, что вы сами похожи на инопланетянина, — напомнили инопланетяне добродушно.

— Ах да, вспомнил. Я собирался сказать, какие планы у меня на ваш счет. Мои дражайшие друзья, эти планы заложены в мой генетический код точно так же, как и в ваш. И они требуют незамедлительного уничтожения планеты, прозвавшей себя Землей и населенной существами, которые именуют себя людьми.

— Что за наглость с их стороны! — прокомментировал кто-то из толпы. — Продолжай, о великолепнейший бог, ибо мы слушаем тебя затаив дыхание и навострив уши, а те, кто лишен слуха, будут проинформированы слышащими, которые принесли с собой дощечки и белые фосфоресцирующие мелки для письма.

— Ответ похвальный, — объявил Скаббер. — Однако давайте не будем пустословить, а прямо отсюда все вместе организованно проследуем на базу космического флота и без промедления начнем погрузку. В свершениях такого размаха нельзя терять ни секунды.

— Правильно! Правильно! — завопили инопланетяне хором.

И стройными рядами, во главе со Скаббером, двинулись через город к дальним туманным полям, где прозорливые предки в далеком прошлом заложили космический флот. Корабли ждали своего часа, укрытые прозрачными вентилируемыми чехлами. Скаббер был приятно поражен тем, что, невзирая на свой почтенный возраст, они выглядят вполне современно — воистину предки могли добиться этого, только если и впрямь грезили будущим. В глаза бросалось разнообразие форм кораблей — все разновидности было не пересчитать, и тем не менее он попросил объяснения такому феномену.

— Сам вижу, ты удивлен тем, что наши космические корабли сконструированы по-разному, — ответил Ксозе. — Наши мудрые предки задумали их с учетом всех мыслимых форм инопланетян. Задумали и построили.

— Ну что ж, твои предки были в высшей степени прозорливы во всем, что может потребоваться в будущем, — сказал Скаббер. И задал вопрос:

— Собрались ли здесь все пилоты, штурманы, коки, уборщики, солдаты, матросы, женский персонал, короче, все и все, кто и что может пригодиться в экспедиции подобного масштаба?

— Все и все здесь, в полной готовности.

— Тогда вперед! — воскликнул Скаббер. — Инопланетяне, по кораблям! Главный навигатор! Явитесь ко мне, и я задам флоту курс, который приведет нас к цели, предначертанной судьбой.

Ксозе гордо выпрямился, требуя внимания.

— Главный навигатор — это я. Мой повелитель, твой корабль ждет тебя. Обрати внимание, что он по праву заслуживает определения «божественный».

Скаббер не мог не заметить большой золотой корабль. Едва с корпуса сдернули прозрачное покрывало, корабль засиял столь лучезарно, что затмил темное карликовое солнце, освещавшее всю картину.

— Мы пойдем первыми, — заявил Скаббер навигатору. — А остальные пусть следуют за нами в любом удобном для них порядке.

— Будет исполнено, — откликнулся навигатор.

И скоро, очень скоро, даже с удивительной быстротой, весь космический флот взмыл к небесам, описал один виток вокруг родной планеты, а затем, в соответствии с инструкциями Скаббера, нырнул в таинственную глубь подпространства, укрылся его саваном, дабы возродиться на предельно близком расстоянии от Земли.

Глава 47

— Привет! — объявила Меллисента. — Я вернулась…

Артур сидел в спальне, потягивая свой утренний кофе, когда Меллисента вдруг возникла прямо у него за спиной. Он невольно подскочил, расплескивая кофе на халат.

— Проклятье! — воскликнул он. — Извините, Меллисента, но вы явились так неожиданно, что испугали меня. Неужели вы не могли как-то оповестить о своем визите? Позвонить в звонок или еще что-нибудь?

— Послушай, — сказала она. — Я должна сообщить тебе нечто важное.

Артур испытал неприятное чувство: сейчас богиня станет его упрекать, а ведь он ее едва знает.

— Что бы там ни было, — произнес он, — я заранее извиняюсь.

— Ради всего святого, заткнись и послушай, что я тебе скажу.

— Извиняюсь, — повторил Артур. — В чем дело, Меллисента?

— Артур, я люблю тебя.

— О!.. Очень мило.

— И я решила, что мы будем жить вместе и я разрешу тебе меня боготворить.

— Вот те на! Замечательно, Меллисента…

— Ты, кажется, не очень доволен.

— Разумеется, я доволен. Как я могу быть недовольным?

— Не знаю, как, но ты недоволен. Артур… а что, если ты меня не любишь?

— Ну разумеется, люблю. Кто сказал, что нет?

Меллисента чуть не сделала нечто, к чему сама не была готова, как вдруг ее осенило, и она всхлипнула:

— Ох…

— Что такое? — всполошился Артур.

— До меня только что дошло, что если я люблю тебя, это еще не значит, что ты тоже любишь меня.

— Конечно же, люблю.

— Погоди минутку.

— Да? — выдохнул Артур, раболепно съеживаясь.

— Не бойся, я тебя не ударю. И не дрожи.

— Хорошо, мадам.

— И не называй меня «мадам».

— Не буду… Меллисента.

Она испустила вздох.

— Ты не любишь меня. Ни капельки. Какая же я была дура! Считала само собой разумеющимся, что если я люблю тебя… Но ты не любишь меня, так, Артур? Говори правду!

— Я безмерно уважаю вас. И думаю, что вы самая красивая, кого я только видел.

— Но ты все равно меня не любишь.

— Вероятно, нет.

— Прощай, Артур!..

Глава 48

Меллисента вернулась в Божье царство испросить совета у одной из верховных богинь, Афродиты, обитающей ныне в недостроенном замке из паросского мрамора в долине Темпе. Верховная предложила гостье чаю и выразила сочувствие.

— Кому же понравится влюбиться против собственной воли! — сказала Афродита. — Любовь — типично мужская идея. Только мужчина и мог до этого додуматься. Только мужской принцип, главенствующий во Вселенной, мог подтолкнуть к такому безобразию — иначе его и вовсе не было бы.

— Вот уж не ожидала, что ты заявишь что-либо подобное! — воскликнула Меллисента.

— Думаешь, мне нравилось быть верховной богиней любви? Нисколько! Всего лишь нескончаемая череда страстных увлечений, и все на поверку одинаковы, все тщеславные тупицы. И все спустя какое-то время меня бросали. Как только мужчина — что бог, что человек — покончит с влюбленностью, он тут же начинает искать себе другое занятие.

— Не думаю, что с Артуром произойдет то же самое.

— Любовь — несчастье независимо от того, делает ли мужчина, что ему говорят, или нет. Горе горькое, если он бросает тебя, и не меньшее, если он липнет к тебе, когда твоя страсть истощилась.

— Но раз ты пришла к таким выводам, удивительно, почему ты не сумела как-то повернуть свое знание себе на пользу.

Афродита передернула плечиком.

— Как запрограммирована богиня любви, исходя из мужских принципов Вселенной? Любовь — ее единственная радость. Может, это и нечестно по отношению к себе, но без любви нет удовольствия, нет смысла жить.

— Понимаю, — отозвалась Меллисента. — Мне хочется быть рядом с ним так сильно, просто до боли. И хочется освободиться от него. Что посоветуешь?

— О том, чтоб избавиться от чувства, можешь забыть. Ты влипла, деточка. Стрелы Купидона бьют без промаха, вытащить их нельзя. Так что расслабься и получай удовольствие.

Меллисента скорчила гримасу.

— Но какое удовольствие может принести любовь смертного?

— Знаешь, среди них попадаются вполне симпатичные. Не могу забыть того мальчика Париса.

— Артур — не Парис.

— Не играет роли. Принцип не меняется.

— Ну что ж, — изрекла Меллисента, — если уж придется жить с этим, значит, придется. Вроде бы ниже моего достоинства разрешить смертному обнять меня, но для него сделаю исключение. И заставлю его почувствовать, какой единственный в жизни шанс он выиграл, получив меня.

С тем она и удалилась. Афродита допила остывший чай и подивилась, беседуя с собой, сколь многое юной Меллисенте еще предстоит усвоить. Если она полагает, что тяжко быть влюбленной, посмотрим, что она скажет, когда окажется любимой или — в данном случае много вероятнее — нелюбимой.

Глава 49

Меллисента отправилась в родительский дом. Отец был в саду, ухаживал за виноградной лозой. Она не колеблясь рассказала и ему, как этот смертный отверг ее.

Симус выпрямился и спросил:

— Что же это такое? Разве он не был ужален любовной стрелой?

— Нет. Я же тебе говорила. Стрела попала не в него, а в меня.

— А тогда с чего ты решила, что он в тебя влюбится?

Меллисента возмутилась:

— Ему следовало бы влюбиться, потому что я красивая и потому что я богиня.

— Моя милая девочка, как же ты еще не разобралась, что даже боги любят не по велению рассудка, а уж люди тем более. И вообще, зачем ему любить тебя? Он хоть привлекателен, твой любимый?

— Определенно нет.

— Тогда чем его может привлечь любовь к тебе? Зачем она ему, если его не заставили полюбить, как заставили тебя?

Она уставилась на отца.

— Ох, я, кажется, начинаю понимать, что ты имеешь в виду. А заставить Купидона пустить стрелу и в него возможности нет?

— Ни малейшей. Купидон ненавидит взаимность. Предпочитает асимметрию.

— Ну и что мне делать?

— Постарайся справиться, моя девочка. Когда подходишь к концу, иного выхода просто не остается.

— Но почему конец наступил для меня так рано?

Отец не смог ничего ответить.

Глава 50

Гермеса Меллисента застала в момент, когда он смазывал свою лиру.

— Мне нужен совет, — заявила она с порога.

— Валяй!

— Я влюбилась в смертного, а он меня не любит.

— По-моему, ничего особенного. В чем проблема?

— Я хочу, чтоб он полюбил меня.

— Ты перепробовала все уловки, чтобы соблазнить его?

— Да.

— А уловки из серии «не хочу соблазнять»?

— Это что такое?

— Это значит делать вид, что не испытываешь чувств, какие тебя обуревают.

— Следовательно, лгать?

— Совершенно верно.

— Я выше этого.

— Очень жаль. В таком случае ты никогда не добьешься того, к чему стремишься.

— Должен же быть какой-то способ!

— Способ есть, и я только что его тебе сообщил. Диссимуляция, демонстрация чувств, обратных истинным.

— Что за гнусность!

— Ты права, — согласился Гермес. — Не делай ничего подобного. Лучше быть честной по отношению к себе, чем любимой.

— Нет, такого я тоже не хочу.

— Ну что ж, госпожа, если ты хочешь того, чего хочешь, я сказал тебе, как добиться желаемого. А если хочешь не так уж сильно, проваливай и займись чем-нибудь другим.

Тем Меллисенте и пришлось удовольствоваться.

Она вновь спустилась на Землю. И вновь объявилась в спальне Артура, даже не удосужившись объяснить свое отсутствие. Артуру осталось лишь повторить, как ему жаль, что он ее не любит.

— Да ладно! Мне это решительно все равно. Просто захотелось покрутиться тут и понаблюдать за событиями.

— За событиями?

— Конечно. Это же самое оживленное место в обоих мирах.

Артур ощутил какую-то встревоженность, хотя по сути понимал, что ему тоже должно бы быть все равно. Он наконец-то заметил, что Меллисента очень привлекательна, и даже удивился, что не замечал этого раньше.

Разумеется, Меллисента отнюдь не разлюбила Артура. Она любила его даже сильнее, чем прежде. Но к потребности любить добавилось понимание того, как добиться желанного результата. Как возбудить любовь. Ложь и диссимуляция, вне сомнения — едва ли не самое верное оружие Любви.

Некоторые утверждают, что Меллисента додумалась до этого своим умом. Иные говорят, что она следовала инструкциям Гермеса.

Она прекрасно понимала, что ставит себе довольно слабенькую цель, но любая цель все же лучше, чем ничего.

Глава 51

Теоретически встреча с Меллисентой была самым замечательным событием в жизни Артура. Хотя сказать так — еще ничего не сказать: встреча с ней стала бы самым замечательным событием для любого мужчины. Богиня по сравнению со смертной женщиной — то же самое, что титан по сравнению с пошлым сатиром; а уж богиня любви — не просто богиня, а… да любое сравнение бледнеет, и нет оборотов речи, достаточно рельефных, чтобы передать хотя бы одну десятую обаяния Меллисенты, прекрасной юной богини любви древних ливанцев, современной богини любви для Артура Фенна.

Однако замечено, что по-настоящему оценить богиню может лишь мужчина незаурядно сильный, очень и очень чувственный и к тому же способный распознавать оттенки тоньше, чем профессиональный дегустатор вин. Увы, Артур ни одним из этих качеств не обладал. Ни чувственности, ни тонкого вкуса — самый обыкновенный простофиля. Меллисента зря растрачивала себя на него.

Она и сама понимала его заурядность, хоть у нее хватало ума никогда не поминать об этом, разве что изредка, намеком, когда ее очень уж припекало. А Артур делал немало такого, от чего могло припечь.

Довольно ей было подойти к нему на фут или ближе, как он начинал дрожать. А если она прикасалась к нему, он буквально падал в обморок. Может, это и было в своем роде лестно, но отнюдь не вело к великому сексуальному удовлетворению, для какого была создана Меллисента. В сущности, об удовлетворении вообще не могло идти и речи. Артур был слишком переполнен благоговейным уважением к ней и ненавистью к себе, чтобы коснуться ее или позволить ей коснуться себя.

В общем-то она не собиралась брать инициативу в свои руки. Богини, хотя в принципе ничего не имеют против агрессии, все же предпочитают, чтобы за ними ухаживали обычным порядком и чтобы решительные действия предпринимали мужчины. А для Артура самая мысль о том, чтобы физически приблизиться к ней, была равносильна оскорблению величества, почти равна богохульству.

Неважно, сколько раз она прямо говорила ему об этом, — он никак не мог взять в толк, что она жаждет его. Он все равно спрашивал себя: кто я такой, чтобы меня возжелала богиня? И в ответ всегда слышалось: несчастный зануда, вот ты кто. И уж такие мысли не могут вести к успешному ухаживанию.

Меллисента поняла его затруднения. К тому времени она вполне разобралась в психологии мужчин, даже изучила ее на скорую руку, и распознавала низкое мнение о себе, когда сталкивалась с чем-то подобным. Она решила выждать благоприятного момента — а Артур пусть пока попривыкнет к ней.

Обдумав еще раз совет Гермеса, она решила поискать нового консультанта и договорилась о беседе с Минохом, некогда верховным богом сирийцев — ближайших соседей ливанцев. Она поддерживала с ним дружеские отношения с давних пор и привыкла ценить мудрость старшего бога.

Разыскав Миноха на ранчо в западной части Божьего царства, она начала без обиняков:

— У меня возникла проблема.

— Я мог бы догадаться и сам. На твоем совершенном лобике пролегла морщинка. Не позволяй никаким проблемам портить свою внешность, моя дорогая.

— Тогда помоги мне выпутаться.

И она поведала Миноху, как ее угораздило влюбиться в смертного, как она отправилась к нему и как он отверг ее, да и теперь, по-видимому, благоговейно боится.

— Ты когда-нибудь любила смертного прежде? — осведомился Минох.

— Нет, никогда. Мне это даже в голову не приходило.

— Каждому лишь свой собственный опыт в науку, — изрек Минох. — И все же то, что испытываешь ты, нет-нет да случалось и прежде. И всякий раз возникали трудности. Со стороны смертных.

— Он, кажется, не в силах забыть, что ниже меня.

— С полным на то основанием. Он обыкновенный человек. А ты богиня.

Меллисента испустила вздох.

— И с этим ничего не поделаешь?

— Есть один способ. Право, я удивлен, как ты сама до него не додумалась.

— Поведай!

— Слушай меня внимательно, моя дорогая. В том, что я скажу, присутствует доля риска, но результат почти гарантирован. Ты не думала о том, чтобы сделать ему подарок?

— Это он должен осыпать меня подарками!

— Разумеется, так, дорогая. Однако я имел в виду подарок особенный, необычный. Подарок, преподнести который по силам только богине…

— Артур! — позвала Меллисента вечером, едва они остались одни.

— Да, любовь моя?

— Хочу сделать тебе подарок.

— Ужасно мило с вашей стороны. Но, пожалуй, не стоило бы…

— Тебе не интересно, что именно я дарю?

— Уверен, вы и сами скажете, когда захотите.

Меллисента вздохнула. Почтительность, присущая Артуру, порой просто выводила из себя. Однако сегодня она твердо решила, что останется милой и ласковой.

— Вот, дорогой.

Она достала коробочку, спрятанную на груди, и протянула Артуру. Тот принялся вертеть коробочку в руках, бормоча:

— Красиво, очень красиво…

— Открой.

— Ну конечно. Я как раз собирался это сделать.

Он открыл коробочку — там оказалось кольцо. Вроде бы железное и совсем простенькое, не считая того, что по окружности выгравированы занятные письмена.

— Замечательно красивое, — сказал Артур, но таким скучным тоном, что Меллисента едва сдержала желание пнуть его.