Золотой человек

– Ну, как ему это нравится? Хочется этого ему самому?

– Мистер Дойл, у вашего сына имеются все задатки для того, чтоб стать одним из талантливейших биохимиков мира. За все время работы с человеческими существами, воспитывая и обучая их, мы еще ни разу не сталкивались с более интенсивными, комплексными способностями к усвоению и обобщению данных, построению теорий и обработке опытного материала, чем те, которыми наделен ваш сын. Все тесты показывают: некоторое время спустя он поднимется к самым вершинам в избранной области науки. Да, мистер Дойл, пока он еще ребенок, но ведь учиться следует именно в детстве!

Дойл поднялся.

– Объясните, где и как мне его найти. Я побеседую с ним часа два, а дальше… дальше пусть сам решает.

– «Дальше»?

Дойл, стиснув зубы, сунул руки в карманы. Его раскрасневшееся лицо исполнилось мрачной, непреклонной решимости. За девять лет он порядком отяжелел, обрюзг, щеки покрылись паутинкой багровых прожилок, поредевшие волосы приобрели серебристо-стальной оттенок, невзрачный костюм давно не видывал утюга, однако упрямства Эд Дойл не утратил ничуть.

Доктор Биш сокрушенно вздохнул.

– Что ж, хорошо, мистер Дойл. Вот ваши бумаги. Закон позволяет вам наблюдать сына всякий раз, как вы подадите соответствующее заявление. Поскольку период недифференцированной подготовки для него завершен, вы также вправе беседовать с ним на протяжении девяноста минут.

– Наедине?

– Данное время вы можете провести с ним вне пределов Центра, – объяснил доктор Биш, придвинув к Дойлу бумаги. – Заполните эти бланки, и я распоряжусь доставить Питера сюда.

С этими словами он смерил стоящего перед ним человека оценивающим взглядом.

– Надеюсь, вы не забудете, что любые эмоциональные переживания на данной критической стадии могут весьма серьезно замедлить его дальнейшее развитие. Он выбрал свою область деятельности, мистер Дойл, и мешать его профессиональному росту, в том числе посредством неосознанных ситуативных блоков, недопустимо. На протяжении периода обучения Питер общался только с нашим техническим персоналом. К контактам с другими человеческими существами он не привык. Прошу вас помнить об этом и быть осторожным.

Дойл, не ответив ни словом, сгреб со стола бумаги и выхватил из кармана самопишущее перо.

Узнать сына, вышедшего из бетонной громады Центра в сопровождении пары роботов-служителей, оставивших его в нескольких ярдах от наземного автомобиля с Эдом внутри, припаркованного возле парадного входа, ему удалось далеко не сразу.

– Пит! – окликнул Эд мальчика, распахнув дверцу.

Сердце в груди затрепетало, заныло. Сын, щурясь на ярком солнце, подошел к машине. День был на исходе, стрелки часов показывали почти четыре. Ветерок, веявший над стоянкой, шуршал парой газет и еще каким-то бумажным мусором.

Питер оказался худощавым и стройным. Огромные темно-карие глаза он явно унаследовал от Эда, а вот светло-русые волосы скорее от матери, Дженет. Впрочем, подбородок ему тоже достался отцовский – угловатый, твердый, правильной формы. Окинув сына взглядом, Эд невольно заулыбался. Надо же, девять лет… целых девять лет миновало с тех пор, как робот-санитар вынул из ванночки на тележке решетчатый лоток, показав ему крохотного, сморщенного младенца, красного, как вареный рак!

С тех пор Питер здорово вырос, превратился из младенца в гордого, стройного, ясноглазого мальчугана с выразительным, чистым лицом.

– Пит, – заговорил Эд, – ну, как ты тут, черт побери?

Мальчишка, подойдя к дверце автомобиля, безмятежно взглянул в глаза Эда, оценивающе оглядел и машину, и робота-водителя, и грузного, не первой молодости человека в мятом твидовом костюме, неуверенно улыбающегося ему.

– Садись. Полезай сюда, – сказал Эд, сдвинувшись вбок. – Давай же, садись. Нам есть куда прокатиться.

Мальчишка вновь оглядел его с головы до ног. Внезапно вспомнив и о мешковатом костюме, и о нечищеных туфлях, и о неопрятной седой щетине на подбородке, Эд покраснел, выдернул из кармана красный носовой платок и нервно утер взмокший от пота лоб.

– Я прямо с корабля, Пит, – пояснил он. – С Проксимы только что прилетел. Не успел даже переодеться, вот и… растрепан слегка. Перелет-то, видишь ли, долгий…

Питер понимающе кивнул.

– Четыре целых и три десятых светового года, если не ошибаюсь?

– Да. Три недели лету. Садись. Неужели проехаться не хочешь?

Питер уселся с ним рядом. Эд хлопнул дверцей.

– Едем, – скомандовал он.

Робот-водитель завел мотор.

– Вези… – Эд выглянул за окно. – Правь вон туда. К холму. За город. На дух не выношу больших городов, – пояснил он Питу. – Никак не могу к ним привыкнуть.

– В колониях нет больших городов, верно? – пробормотал Питер. – И потому ты непривычен к городской среде обитания?

Эд откинулся на спинку кресла. Сердце мало-помалу успокаивалось, замедляло стук.

– Нет, Пит. По правде сказать, все как раз наоборот.

– То есть?

– Я отправился на Прокси из-за того, что не выношу больших городов.

На это Питер не ответил ни словом. Наземный автомобиль поднимался все выше и выше, мчался вверх вдоль стального хайвея, теряющегося в холмах. Прямо под ними, внизу, будто россыпь цементных кубиков, раскинулся громадный, внушительный комплекс зданий исследовательского центра. Встречных машин по пути почти не попадалось: бо2льшую часть пассажиров и грузов теперь возили по воздуху, а наземный транспорт доживал последние дни.

Дорога выровнялась. Машина мчалась вдоль гряды холмов. По обе стороны от полотна замелькали кусты и деревья.

– Хорошо здесь, наверху, – сказал Эд.

– Да, пожалуй.

– Как… как ты все это время жил? Я ведь вон сколько тебя не видел, да и видел-то всего раз. Сразу же после рождения.

– Я знаю. Твой визит отмечен в личном деле.

– И как у тебя? С учебой все ладно?

– Да, вполне.

– Обращаются с тобой хорошо?

– Разумеется.

Спустя еще немного времени Эд наклонился вперед.

– Останови здесь, – велел он роботу-водителю.

Автомобиль сбавил скорость, подруливая к обочине.

– Сэр, здесь ничего не…

– Вот и прекрасно. Выпусти нас. Дальше пойдем пешком.

Машина остановилась. Пассажирская дверца медленно, словно нехотя, распахнулась, и Эд поспешил выйти из кабины на проезжую часть. Следом за ним не торопясь выбрался наружу озадаченный Питер.

– Где мы?

– Нигде. Просто за городом.

Эд с лязгом захлопнул дверцу.

– Езжай в город, – бросил он водителю. – Нам ты больше не нужен.

Машина укатила прочь. Эд сошел на обочину. Питер последовал за ним. Отсюда склоны холмов тянулись вниз, к окраинам огромного города, титанической панорамой раскинувшегося у их подножий. Глубоко вздохнув, Эд широко развел руки в стороны, сбросил пиджак и перекинул его через плечо.

– Пошли, – сказал он, шагнув в траву у обочины. – Идем, идем!

– Куда?

– Прогуляемся. И первым делом уберемся от этой треклятой дороги, да поскорей.

Ступая с оглядкой, держась за стебли травы и корни, торчавшие из земли, оба начали спускаться со склона холма. В конце концов они вышли к ровной полянке под огромным платаном. Здесь Эд, кряхтя, уселся в траву, шумно перевел дух и утер пот с загривка.

– Вот. Давай-ка здесь посидим.

Питер не без опаски опустился на землю слегка поодаль. Синяя рубашка Эда покрылась темными пятнами пота. Ослабив галстук, расстегнув ворот, он вынул из кармана пиджака трубку и кисет с табаком.

Под пристальным взглядом Питера Эд набил трубку и раскурил ее от толстой серной спички.

– Что это? – негромко спросил мальчик.

– Это? Трубка, – с улыбкой объяснил Эд, посасывая мундштук. – Ты что же, трубки никогда в жизни не видел?

– Нет.

– Хорошая трубка. Купил я ее, когда впервые отправился на Проксиму. Ох и давно это было, Пит… двадцать пять лет назад! Мне только-только исполнилось девятнадцать. Всего вдвое больше, чем тебе сейчас.

Убрав кисет с табаком, он прислонился спиной к стволу дерева. Мясистое лицо его сделалось серьезным, взгляд затуманился.

– Всего девятнадцать, да. А на Проксиму я отправился слесарем-водопроводчиком. Починка, продажи, когда удавалось что-то продать… «Терран Пламбинг». Огромные, цветастые рекламные щиты на каждом углу. Возможности без границ. Девственные земли. Золото на улицах. Заработай свой миллион…

Оборвав фразу, Эд расхохотался от всей души.

– И как же ты справился?

– Неплохо. Совсем неплохо. Теперь у меня, понимаешь ли, собственное дело. Обслуживаю всю систему Проксимы. Ремонт, техобслуживание, прокладка, монтаж… шесть сотен работников! Долго я к этому шел. Представляешь, как потрудиться пришлось?

– Представляю.

– Есть хочешь?

Питер повернулся к Эду:

– Что?

– Ну, ты не проголодался?

Достав из кармана пиджака сверток, Эд развернул бурую оберточную бумагу.

– С дороги пара сэндвичей осталась. Я ведь, когда лечу сюда с Прокси, непременно едой запасаюсь. А буфеты на борту транспортов не люблю: цены там – три шкуры спустят. Будешь? – спросил он, протянув сверток Питеру.

– Нет, спасибо.

Эд впился зубами в сэндвич. Ел он беспокойно, то и дело поглядывая на сына. Питер, сидя неподалеку, молчал и безучастно глядел вдаль. На его чистом, симпатичном лице не отражалось никаких чувств.

– Все в порядке? – наконец спросил Эд.

– Да.

– Ты не замерз там?

– Нет.

– Простуда, знаешь ли, нам совсем ни к чему.

Мимо них, спеша к платану, шмыгнула белка. Эд бросил зверьку кусочек сэндвича. Белка отпрянула в сторону, неторопливо вернулась, встала на задние лапки, распушила длинный серый хост и смерила обоих сердитым взглядом.

Эд вновь рассмеялся.

– Надо же, глянь, глянь! Ты белок когда-нибудь видел?

– По-моему, нет.

Подхватив угощение, белка помчалась прочь и скрылась в высокой траве под кустами.

– А вот на Прокси белок не водится, – заметил Эд.

– Да, в самом деле.

– Эх, хорошо все же в кои-то веки вернуться на Терру! Былое вспомнить, из прежнего кое-что повидать. Вот только уходит оно…

– «Уходит»?

– Ну, отмирает. Уничтожается. Терра меняется что ни день, – пояснил Эд, широким взмахом руки указав на склоны холмов. – Вот и всего этого в один прекрасный день не станет. Деревья вырубят. Холмы сровняют. Мало-помалу всю гряду сроют и увезут. Пустят на насыпи где-нибудь у побережья.

– Это вне нашей сферы, – сказал Питер.

– Что?

– Я не получаю материалов подобного рода. Разве доктор Биш тебе не сказал? Моя сфера деятельности – биохимия.

– Да, знаю, – пробормотал Эд. – Но объясни, как тебя угораздило впутаться в эти дела? В биохимию?

– Согласно результатам тестов, таково самое рациональное применение для моего склада ума и природных способностей.

– И тебе нравится ей заниматься?

– Странный вопрос. Конечно же, нравится. Ведь это то самое дело, для которого я пригоден как нельзя лучше.

– По-моему, чертовски странно все это – впрягать мальчишку в такие науки с девяти лет.

– Почему?

– Бог ты мой, Пит… Сам я в девять лет просто слонялся по улицам. Отсиживал в школе какое-то время, а после гулял, бродил то там, то сям. Играл, читал, а сколько раз на пусковые площадки космических ракет тайком пробирался! – Эд призадумался. – Одним словом, занимался, чем хотел. А в шестнадцать на Марс махнул. Там прожил какое-то время, официантом вкалывал, а после отправился дальше, на Ганимед. Однако на Ганимеде ловить оказалось нечего: все схвачено, все поделено. Подумал я и отправился с Ганимеда на Прокси. Проезд пришлось отрабатывать, нанявшись на большой грузовик, но ничего, справился.

– И остался там, на Проксиме?

– Ну да! Нашел то, чего хотел. Чудесные там края… Ну а теперь мы, понимаешь, Сириус начинаем осваивать, – продолжал Эд, гордо выпятив грудь. – У меня и там филиальчик уже готов. Небольшой, торгово-сервисный.

– От Солнца до Сириуса восемь целых и восемь десятых светового года.

– Да уж, неблизко. Отсюда семь недель лету, и перелет-то каков! То метеоритный рой, то еще что-нибудь. Не заскучаешь!

– Могу себе представить.

Эд повернулся к сыну. Лицо его засияло надеждой и энтузиазмом.

– А знаешь, о чем я уже давненько подумываю? Отправлюсь-ка я теперь туда. На Сириус. Домик у нас там выстроен неплохой. Сам планы чертил. Спецпроект сообразно условиям системы.

Питер понимающе кивнул.

– И знаешь что, Пит…

– Что?

– Может, и тебе интересно будет? Махнуть на Сириус, поглядеть, что там да как? Края там превосходные. Четыре планеты – чистых, нетронутых. Свободного места куча. Многие мили свободного места. Пропасти, горы, утесы. Океаны, моря. И никого вокруг. Горстка колонистов с семьями, кое-какие постройки, и все, а вокруг – равнины, равнины до самого горизонта.

– Что значит «интересно»?

Эд побледнел, нервно дернул уголком рта.

– Слетать туда. Я тут подумал: может, тебе будет любопытно слетать со мной, самому взглянуть, каково там живется. На Сириусе сейчас – почти как на Прокси было двадцать пять лет назад. Тишина, чистота… никаких городов.

Питер улыбнулся.

– Ты чему улыбаешься?

– Ничему. Без определенной причины, – ответил Питер, вскакивая на ноги. – Знаешь, если нам предстоит добираться до Центра пешком, пора идти. Время позднее.

– Да, конечно, – согласился Эд, не без труда поднявшись с травы. – Конечно, но…

– Когда ты собираешься снова вернуться в Солнечную систему?

– Вернуться…

Эд двинулся следом за сыном. Питер карабкался наверх, к дороге, с завидным проворством.

– Погоди… уф… не так быстро, ладно?

Питер убавил шаг, и Эд, отдуваясь, поравнялся с ним.

– Когда я вернусь… пока точно не знаю. Я ведь на Терре бываю нечасто. С Джен мы расстались, а больше меня ничто здесь не держит. Сказать откровенно, я и на этот раз прилетел только затем, чтоб…

– Сюда.

Добравшись до обочины, Питер свернул на дорогу и зашагал к городу. Запыхавшийся Эд накинул пиджак и поспешил за ним, затягивая на ходу узел галстука.

– Питер, так что скажешь? Хочешь махнуть со мной, на Сириус с его планетами поглядеть? Там замечательно. Если хочешь, можем и поработать вместе, вдвоем – ты да я.

– Но у меня уже есть работа.

– Вот эта чушь? Эта треклятая химия?

Питер вновь улыбнулся.

При виде его улыбки Эд нахмурился, побагровел.

– Чему улыбаешься? – резко спросил он, однако ответа не дождался. – Что тут смешного? Что тут смешного-то, черт побери?

– Нет, ничего, – заверил его Питер. – Не волнуйся. Идти нам еще довольно долго, а время позднее. Нужно поторопиться.

С этими словами он немного ускорил шаг и, гибкий, стройный, ровной походкой двинулся дальше, слегка покачиваясь из стороны в сторону на ходу.

Доктор Биш, отогнув рукав полосатого пиджака, взглянул на часы.

– Рад видеть тебя. С возвращением!

– Он отослал наземный таксомотор, – смущенно пробормотал Питер. – С холма пришлось спускаться пешком.

Снаружи стемнело. С наступлением темноты вдоль стройных рядов лабораторных зданий научно-исследовательского центра автоматически, один за другим, зажглись фонари.

Доктор Биш поднялся из-за стола.

– Распишись здесь, Питер. В нижней строке этого бланка.

Питер, приняв бумагу, поставил роспись.

– А что это?

– Подтверждение тому, что ты встретился с ним согласно действующему законодательству. Что мы вам никоим образом не препятствовали.

Мальчик вернул бланк доктору, и тот аккуратно уложил документ в папку.

– Пойду, – сказал Питер, шагнув к выходу из кабинета. – Спущусь в кафетерий, поужинаю.

– Ты все это время ничего не ел?

– Нет.

Доктор Биш, скрестив руки на груди, окинул мальчика изучающим взглядом.

– Скажи, что ты о нем думаешь? Ведь ты впервые в жизни увиделся с отцом. Должно быть, подобное для тебя непривычно. Все время учебы и работы тебя окружали только мы.

– Действительно… опыт необычный.

– Каковы же твои впечатления? Что запомнилось особенно ярко?

– Крайне эмоциональное поведение. Явная необъективность во всех высказываниях и поступках. Налицо отклонение, причем практически равномерное.

– И это все?

Питер остановился в дверях, поразмыслил и невольно заулыбался.

– Нет, еще кое-что.

– Что именно?

– От него… – Осекшись, Питер фыркнул от смеха. – От него явственно пахло. Постоянно, довольно резко, в течение всей встречи.

– Боюсь, это свойство присуще им всем, – пояснил доктор Биш. – Так пахнут некоторые продукты жизнедеятельности, выделяемые кровью и выводящиеся из организма при помощи определенных кожных желез. Чаще общаясь с ними, ты к этому привыкнешь.

– А мне обязательно чаще общаться с ними?

– Это твои собратья по виду. Как же иначе с ними работать? Вся программа твоего обучения составлена с учетом данного обстоятельства. После того, как мы обучим тебя всему, чему сможем, тебе предстоит…

– Этот резкий запах… он напоминает что-то знакомое. Я думал над этим все время, пока был с ним рядом. Пытался вспомнить, что именно.

– И теперь можешь идентифицировать запах?

Питер надолго задумался, ушел в себя, сосредоточенно морща лоб. Доктор Биш, скрестив руки, терпеливо ждал у стола. Кабинет окутался неярким, мерцающим светом: с началом ночи в здании автоматически включилась система обогрева помещений.

– Знаю! – воскликнул мальчик.

– И что же это за запах?

– Животные в биологических лабораториях! Запах тот же. Подопытные животные пахнут в точности так же.

Рободоктор и многообещающий девятилетний мальчишка, переглянувшись, обменялись улыбками – улыбками тайными, заговорщическими, свидетельствовавшими о полном взаимопонимании.

– Кажется, я догадываюсь, что ты имеешь в виду, – неспешно проговорил доктор Биш. – Впрочем, нет, не догадываюсь. Знаю.