Память душ Лайонс Дженн

21. Душа в арфе

(Рассказ Терина)

Солнечный свет отражался от парящих в воздухе белых алебастровых спиралей, выгибающихся дугой над головами и будто подчеркивающих идеально голубое небо.

Не изумрудно-зеленое. Не сине-зеленое. Голубое.

Терин и Хаэриэль стояли на лугу, окруженном низкой цветущей живой изгородью рядом с огромным зеркальным бассейном. В воздухе стоял запах солнечного света, весенних цветов и сладкий, чистый аромат хвойных деревьев. Напротив зеркального бассейна вытянулись несколько густо усыпанных цветами топиариев в человеческий рост.

– Небо не того цвета, – сказал Терин. – Как и солнце.

Хаэриэль улыбнулась и коснулась его щеки.

– Совсем нет. – Солнечный свет отражался от ее золотистых волос. – Просто наша память длиннее, чем у куурцев.

Его взгляд был прикован к окружающей обстановке. Где они сейчас находились? Это были не джунгли, температура была вполне умеренной. Может, это все иллюзия?

Они были не одни. По всей территории двигались фигуры в длинных желто-зеленых одеждах, проверявшие растения, рассматривавшие цветы и казавшиеся довольно таинственными. Никто не носил оружия, но ванэ всегда были столь искусны в магии, что оно могло быть просто излишним.

К путешественникам спокойно подошел жрец с темно-рубиновой кожей. Терин понятия не имел, был ли он на самом деле жрецом, но вел он себя именно так. Терину нравилось думать, что он немного умеет их распознавать.

Терин ожидал, что его присутствие расстроит священника. В конце концов, в этом месте не полагалось ступать человеку, а Терин был именно человеком.

Взгляд священника остановился на нем, а затем скользнул дальше. Он не догадался, что Терин – не ванэ. При этом нельзя сказать, что жрец был полностью бесстрастен. Он просто не отреагировал именно на Терина.

– Как ты смеешь выдавать себя за нашу мертвую королеву? – спросил он у Хаэриэль.

– Выдавать себя? – рассмеялась Хаэриэль. – О, ты сделал совершенно неверное заключение. А теперь перестань драматизировать. Я здесь, чтобы попросить о перемещении для цали.

Терин нахмурился. Он знал, что такое камни цали. И служитель носил именно такой кристалл. Терин знал, что ванэ использовали их, чтобы удерживать души своих умерших близких, прежде чем отпустить их в царство Таэны, но…

У Хаэриэль не было камня цали.

– Ты не Хаэриэль. – Жрец властно вскинул бровь.

Терин хотел было успокоить жреца, но передумал. Учитывая, как он плохо владеет языком, это выдаст его.

– Я должна подтвердить свою личность? – Хаэриэль сделала короткий жест, и жрец, задыхаясь, взмыл в воздух.

– Э-э, Хаэриэль, дорогая моя… – тихо начал Терин. – Я уверен, что ты знаешь местный этикет лучше меня, но разве он нам не нужен? Для того, что ты хочешь сделать? – Смотреть, как она подняла мужчину в воздух, было почти физически больно. Что-то в самом этом движении… каждый раз, когда он видел, как Хаэриэль нападает на кого-нибудь с помощью магии, он вздрагивал. Как будто ожидал, что удар обрушится на него. Его разум уклонялся от теней и полузабытых болей.

Хаэриэль отпустила жреца. Задыхаясь, он упал на землю.

– Ваше Величество? – раздался женский голос. Вперед выступила еще одна служащая, которая тут же успокоила остальных: – Все в порядке. Нет причин для беспокойства. – Она наклонилась к священнику. – Морасан, не валяй дурака. Это ведь явно королева Хаэриэль.

Новая жрица казалась существом, нарисованным пастельными красками – нежно голубыми, с тенями индиго, словно это был колокольчик, переродившийся в женщину.

– Пожалуйста, простите его, Ваше Величество.

Хаэриэль улыбнулась:

– Дамаэрис, какая прелесть.

Мужчина, Морасан, все еще держась за горло, поднялся на ноги. Он взглянул на Терина, словно хотел что-то сказать, но потом закрыл рот, тем более что Терин совсем не выглядел счастливым. И это было вполне понятно. Терин совсем не чувствовал себя счастливым.

Хотя совершенно не понимал почему.

– Чем мы можем помочь Вашему Величеству? – спросила Дамаэрис.

– Как я уже сказала Морасану, я хочу попросить о перемещении для цали, – еще раз объяснила Хаэриэль.

– Конечно, – согласилась жрица. – Вы ведь дадите мне этот цали? – она протянула руку.

Хаэриэль положила арфу рядом со жрицей.

– Этот конкретный камень цали принял нестандартную форму. Но я не вижу причин, по которым это могло бы помешать ему сработать.

– О, – сказала Дамаэрис. – Я… вижу…

Терин уставился на нее. Арфа была цали? Он всегда считал, что цали – это драгоценные камни, что они должны быть драгоценными камнями. Теоретически, однако, при правильных обстоятельствах душу могли бы содержать другие сосуды. Если эта арфа каким-то образом содержала душу ванэ, значит, это было технически возможным. Он ломал голову, пытаясь вспомнить все, что мог, об этой проклятой арфе. Семья его старого друга Корана Миллигреста владела этим антиквариатом на протяжении нескольких поколений, но Коран никогда не придавал этому большого значения. С другой стороны, двоюродный брат Корана – Никали…

Коран однажды пошутил, что продаст свою коллекцию музыкальных инструментов, чтобы заплатить карточный долг, и Никали был готов вызвать его за это на дуэль. И был он вполне серьезен. Терин, конечно, мог бы приписать это гордости за семейную музыкальную коллекцию, если бы уже давно не пришел к выводу, что Никали на самом деле был ванэ, просто притворяющимся человеком.

Позади них послышалось тихое жужжание, словно кто-то вертел гирю на веревочке. Затем в нескольких футах от него появилась синеволосая женщина-ванэ с серебристой кожей. Глаза Терина расширились. Он не мог не узнать ее, учитывая, сколько лет она служила его сенешалем.

Мия.

– Госпожа Мия… – сказал внук Терина.

– Это не мое имя, – ответила Хаэриэль.

Терин вздрогнул, когда воспоминание развеялось как туман, прежде чем он смог опознать его.

Женщина не могла быть Мией, потому что Хаэриэль стояла рядом с ним. Хаэриэль все еще носила тело Мии, даже если теперь оно выглядело по-другому. Оставался лишь один кандидат, который не только знал, как выглядит настоящая Мия, но и мог выдавать себя за нее.

Терин подошел к Коготь.

– Что тебя задержало?

– Прошу прощения, Ваше Величество. – Коготь присела в полупоклоне перед Хаэриэль. Та махнула рукой в знак согласия и вернулась к разговору с Дамаэрис.

Терин изо всех сил старался держать дыхание под контролем. Сердце колотилось как бешеное.

Коготь смерила его изучающим взглядом:

– Ой-ой.

Терин глубоко вздохнул:

– Что значит «ой-ой»? Что, что там произошло?

Коготь пожала плечами:

– О, я просто хотела узнать, могу ли я съесть демона. И думаю, что это любопытство должно остаться неудовлетворенным. – Она вновь вернулась к изучению Терина. – А «ой-ой» означает, что ты стоишь на краю обрыва, утеночек… Вопрос лишь в том, сойдешь ли ты с него?

По его телу пробежала дрожь:

– Не понимаю, о чем ты.

– Именно, не понимаешь. Но ты очень к этому близко, Ясноглазый. – Она окинула взглядом поляну. – Это место навевает воспоминания. Прошло несколько тысячелетий.

Охватившая Терина дрожь была вполне понятна. Ясноглазым его называла Ола – несколько десятилетий назад, когда Педрон решил, что то, что нужно Терину, чтобы стереть ханжеский слой с нимба, – это его собственный раб[105]. Он вспомнил, как Кирин предупреждал, что Коготь выдавала себя за Олу. Он достаточно знал о мимиках, чтобы понять, что они могут копировать кого угодно, но чтобы копировать кого угодно в совершенстве, нужно лишь одно…

– Я не убивала Олу, – тихо прошептала Коготь, отвечая на вопрос раньше, чем он сформировался в сознании Терина. – Я любила ее.

– Это бы тебя остановило? – спросил Терин.

Коготь вздрогнула. Она не ответила, лишь указала жестом на поляну.

– Это Колодец Спиралей, – сказала она. – Святая святых. Люди думают, что духовное сердце ванэ – Мать Деревьев, но нет, на самом деле оно здесь. – Коготь на мгновение замолчала, а потом продолжила: – Знаешь, я здесь родилась.

Терин взглянул на нее.

– А ты рождалась?

– Ладно. Я была здесь создана. О, пьянящие дни в начале основания… Люди делали все то, чего не следовало делать. Играли с понятиями, которые мы не понимали. – Она бросила на него особенно серьезный взгляд. – Ты понимаешь, что мы в Кууре?

– Что? – На этот раз Терин забыл, что надо говорить потише.

Хаэриэль оглянулась на него:

– Все в порядке?

– Все в порядке. Извини. – Он махнул ей рукой, и Хаэриэль снова обратила внимание на двух жрецов. Они устанавливали рядом с колонной цветов колыбель, в которую можно было положить арфу.

Терин повернулся к Коготь:

– Куур? Ты серьезно?

– О да, – ответила Коготь. – Это великий Кирписский лес. – Она усмехнулась, увидев выражение лица Терина. – Да ладно тебе. Ты действительно думаешь, что Куур выведал все грязные маленькие секреты ванэ? Вторглись вы сюда или нет, но человеческие глаза никогда не видели некоторых частей Кирписа. – Она помолчала. – Ну, до сих пор. – Коготь ударила Терина по руке. – Везучий пес.

– Никогда больше не прикасайся ко мне, – сказал Терин. Нахмурившись, он окинул взглядом невероятно красивый луг. – Однако я не понимаю. Разве у ванэ из Манола нет своего… что бы это ни было?

– О нет. Есть только один Колодец Спиралей, – ответила Коготь. – И как бы ни росла напряженность между двумя странами, никто никогда не ограничивал доступ к нему. – Она наклонилась к Терину. – Знаешь, все, что тебе нужно сделать, чтобы сбежать, – это просто… бежать. Недалеко отсюда находится Академия. Ты доберешься до нее меньше чем за день.

– С чего бы мне бежать? Я не пленник. – но на открытом лугу ему вдруг стало душно. Жрецы, бросавшие на него подозрительные взгляды, стали вдруг походить на охранников.

– Я верна Хаэриэль, – ни с того ни с сего сказала Коготь. – Но и у меня есть свои пределы. – Она прикусила нижнюю губу. – Большинство членов королевской семьи так и не позволили бы Оле работать на саму себя, будучи куртизанкой. Большинство не позволили бы ей купить свободу. Достаточно легко было просто забрать у нее слезы звезд и покончить с этим. Никто бы не подумал о тебе хуже. – Она фыркнула. – Никто из «важных шишек» не подумал бы о тебе хуже.

– И в благодарность за это Ола предала меня. – Терин не совсем понимал, почему Коготь говорит ему об этом. Даже если она обладала воспоминаниями Олы, для него эти воспоминания заключались только в боли.

– Нет, – сказала Коготь. – Она не предавала тебя. Но все же тебя предали. Люди, гораздо более близкие тебе, чем Ола Натера. – Она не отводила взгляд от разговаривающей Хаэриэль. – Гораздо более близкие.

– Все, что ты говоришь, – ложь. Почему Мия…

– Это не мое имя, – сказала она.

Терин не закончил фразу.

Коготь наклонилась ближе:

– Ты почти на месте, Ясноглазый. Помнишь старые добрые времена? Ты, Коран, Никали и тот большеглазый парень с фермы из Маракора… Помнишь, как твой отец Педрон решил сделать с тобой кое-что?..

Терин резко вдохнул. Потому что он действительно помнил, как это было. Педрон не хотел создавать ему гаэш, поэтому использовал кое-что другое. Он помнил, как его разум уклонялся от неправильных тем, как он забывал разговоры и важных для него людей. То, как весь мир, казалось, исказился…

Резкий звук ломающихся костей эхом разнесся по Великому Холлу. Крики.

Сломанная шея.

– Помоги мне, Таэна, – прошептал он. Проблема с чарами заключалась не в том, чтобы сломать их. Это было легко. Трудность заключалась лишь в том, чтобы понять, что они существуют.

– Вот, – прошептала Коготь. – Именно. Можешь считать, что это мой способ сказать тебе спасибо от имени Олы. Ты дал Оле свободу. А теперь я отдаю тебе твою.

Терин замер неподвижно, вытянувшись в струну и прижав кулаки к бокам, а воспоминания ураганным ветром проносились у него в голове. Воспоминания о том, как он не верил в происходящее, когда начались убийства. Воспоминания о боли от слов Хаэриэль, слов, которые били больнее, чем ее магия. Воспоминания об ужасе, который он испытал, увидев, как она убивает всех и он не способен ее остановить. Воспоминания о знании, что он заслужил такой исход. Что ее гнев был… оправдан.

Терин закрыл глаза, по его щекам потекли слезы.

– А теперь, когда ты перешагнул через край, – прошептала Коготь, – ты падаешь или летишь?

Терин знал, что ему лучше не бежать. Не надо делать никаких резких, быстрых движений, которые могли бы привлечь внимание Хаэриэль. Конечно, жрецы будут возражать против того, чтобы Хаэриэль чересчур уж разбрасывалась заклятьями, но предыдущая демонстрация ее магии показывала, что слишком уж сильно возражать они не будут. Он огляделся. Поляна должна была быть окружена иллюзиями. Хаэриэль не могла выглянуть за их пределы – так же, как и он. Стоит ему зайти за них – и он станет невидимым.

Он медленно отступил назад. С каждым шагом чувствуя то кошмарное беспокойство, что Хаэриэль могла обернуться и заметить его, узнать его намерения. Один из жрецов заметил, что он отступает, но, если не считать хмурого взгляда в его сторону, он ничего больше не предпринял.

А Коготь…

Терин подавил горький смех. Коготь превратилась в него. Если Хаэриэль оглянется, она увидит стоящего там Терина. И не посмотрит мимо мимика, чтобы увидеть настоящего Терина, медленно отступающего к деревьям.

Когда деревья сомкнулись вокруг него, Терин повернулся и побежал.

22. Под зеленым небом

(Рассказ Кирина)

Дрейки медленно кружили вокруг нас, то приближаясь, то отдаляясь.

– Они ждут, когда мы побежим? – нервно спросил Турвишар.

– Может быть, – ответил Тераэт. – Но есть еще одна возможность… – он повысил голос и выкрикнул приветствие на языке триссов.

После минутного молчания ему ответили их голоса.

– Не нападай на них, – шепнул я Джанель.

– С чего бы мне… – начала она и напряглась, когда полдюжины триссов вошли в круг света, отбрасываемый костром. – Ох…

Триссы выглядели почти как люди, если не считать, что они покрыты змеиной чешуей и у них змеиные головы. Я всегда считал, что вариации их облика, скорей всего, чисто косметические.

– Я не знал, что в Маноле живут триссы, – сказал я Тераэту, стараясь, чтобы мой голос звучал легко и непринужденно.

– Ты что, шутишь? Все триссы живут в Маноле. Как ты думаешь, куда они отправились после того, как Куур выгнал их из Хорвеша? – Тераэт сказал триссам что-то еще: что-то такое, что я понял достаточно хорошо, чтобы принять за вежливое предисловие.

Среди Черного Братства было много триссов, так как триссы перешли от поклонения своему богу-королю Инису к поклонению богу, ответственному за его уничтожение, – Таэне. В этом был какой-то странный смысл. Как бы то ни было, Тераэт и триссы еще некоторое время о чем-то разговаривали.

Тем временем Турвишар попытался скормить мясо крокодила дрейку, который осторожно, как дикая кошка, крался вперед. Турвишар даже не потерял при этом руки – что, надо сказать, весьма впечатляюще.

Тераэт встал. Напряжение спало. Трисс шагнул вперед и похлопал Тераэта по плечу.

– Это Всизин, – объяснил нам Тераэт, – двоюродный брат Сзарра. Он слышал о нас.

Чтобы подчеркнуть это, трисс, о котором шла речь, широко улыбнулся мне, раскрыл объятия и провозгласил:

– Слиголто!

Я застонал, а Тераэт рассмеялся. Джанель наклонилась к Турвишару:

– Что он только что сказал?

– Мартышка? – неуверенно предложил Турвишар, – По-видимому, в Маноле нашли мартышку с золотистым мехом?..

Я ущипнул себя за переносицу.

– Один из моих инструкторов по оружию, Сзарр, дал мне это прозвище. Я думал, что избавился от него, когда взорвал остров, на котором жил в то время.

Тераэт усмехнулся.

– Это был не ты. Не приписывай себе вспыльчивость Старика.

У Джанель загорелись глаза:

– Мартышка? Они называют тебя Мартышкой? Это намного лучше, чем Плут! Любой ведь может вступить в этот клуб и называть тебя Мартышкой?

Я серьезно посмотрел на нее.

– Нет.

Тераэт хлопнул меня по плечу.

– Давай, Мартышка. Они предложили отвезти нас в их деревню. Давай хоть сегодня выспимся в настоящих кроватях.

Я не могу винить триссов в их гостеприимстве.

«Деревня» оказалась довольно большой – почти как целый город где угодно в Кууре. Глубоко в джунглях дома обычно стояли на сваях, спасаясь от наводнений. Здесь же, на опушке, все располагалось на уровне земли.

Триссы предпочитали дневной свет, поэтому большинство горожан спали, когда охотники вместе с нами вернулись домой. Из окон выглянуло несколько голов. Внезапно одна из дверей распахнулась, и наружу выбежал крошечный трисс и обхватил ногу охотника, вызвав смех окружающих.

Я никогда раньше не видел ребенка-трисса. Ни у кого из триссов на Инистахане не было семей, так что я встречал только взрослых. Я не мог бы определить пол ребенка, впрочем, как и пол взрослых триссов. В любом случае ребенок был очарователен.

Триссы принесли крокодила Тераэта, а также другую дичь, пойманную с помощью дрейков.

Поскольку было уже поздно, здороваться мы ни с кем не стали. Триссы показали нам комнату с четырьмя покрытыми тростником деревянными кроватями. Стоило мне лечь на кровать, и я тут же уснул и не просыпался всю ночь.

На следующее утро нас угостили великолепным завтраком из яиц диких птиц и мяса крокодила, а также кофе и дрожжевым хлебом под названием шорва, который я полюбил за время своего пребывания на острове Инистхана. Мы знали, что нам нужно спешить, но Турвишар настоял, что нам необходимо время, чтобы оправиться после произошедшего с нами испытания. Никто не стал спорить.

Весь день я ловил себя на том, что благодарен триссам за их щедрость. Они обеспечили нас едой, ванной и одеждой. Кто-то одолжил мне достаточно острую бритву. Тераэт, обладавший среди триссов почти священным статусом, объяснил всю срочность наших поисков. И все же я уверен, что они помогли бы нам, даже если бы никогда не слышали о Таэне; триссы были щедрым народом.

Конечно, их одежду можно было счесть за доспехи: это была многослойная жесткая кожа и специально высушенные листья, обработанные до твердости железа. Триссы делали одежду из отдельных кусков, которые они зашнуровывали или связывали, так что никакого пошива не требовалось. Их оружие также было весьма специфичным, поскольку триссы использовали изогнутые мечи, сделанные словно в хорвешанском стиле[106]. Также у них всегда были кинжалы.

Я как раз собирал сумку, когда вдруг услышал, как Тераэт издал сдавленный звук. Я поднял голову, чтобы посмотреть, в чем заключалась проблема.

Проблема была в Джанель. О боги, неужели все проблемы всегда будут заключаться в ней?

Триссы дали ей типичную трисскую одежду, которую она надела так, чтоб та удовлетворяла ее требованиям приличия. А поэтому райсиги из змеиной кожи она завязала как можно туже, чтобы имитировать джоратский лиф, прочные сапоги и облегающий кожаный кеф. Большинство триссов носили юбку до колен или набедренную повязку с разрезами, но ей каким-то образом удалось найти брюки. Даже несмотря на то, что прошло много времени с тех пор, как она ездила верхом (это, должно быть, ее просто убивало!), и неизвестно, когда такая возможность еще представится снова, она по-прежнему стремилась носить наряд, подходящий для верховой езды. На всякий случай.

Вдобавок она убедила наших хозяев подарить ей украшения – понятия не имею, как она это сделала! – вырезанные из крокодильих зубов и разнообразных раковин. Все эти украшения она вплела в свой лаэвос. На запястьях у нее появилось огромное количество браслетов, на шее – разноцветные шнурки. Джоратские жеребцы выражали свою мужественность, нося украшения и украшая тело.

Сомневаюсь, что мне или Тераэту это показалось очень уж мужественным.

Оба мы уставились на нее.

Самое смешное, что ее одежда в Пустоши была гораздо более откровенной. И это довольно отвлекало, хотя с этим прекрасно справлялись и голые ноги Тераэта.

Вспомнив вдруг, что Тераэт солгал мне про Джанель, я вдруг понял, что хочу быть совершенно безжалостным. Он знал ее много лет, прежде чем я с ней встретился. Знал, ухаживал за ней и ни разу не намекнул, что знает нас обоих. Даже несмотря на то, что эти проклятые пророчества говорили о том, что мы с Джанель должны быть вместе. Даже несмотря на то, что он знал, что мы связаны в прошлых жизнях. Хотя он знал, что Ксалторат выследил меня и поместил в мой мозг воспоминания о Джанель – и сделал это по причинам, которые я до сих пор не мог понять.

Я подошел к Тераэту и похлопал его по плечу точно так же, как ванэ из Манола сделал это прошлой ночью.

– Помнишь, что ты сказал мне четыре года назад?

Тераэт оторвал взгляд от Джанель.

– Возможно, тебе придется чуть-чуть конкретизировать.

Я улыбнулся.

– Четыре года назад, на Инистхане. Я чувствовал, что влюблен в женщину, которая очень похожа на ту, что сейчас стоит вон там. Ты дал мне мудрый совет. Помнишь, что ты мне тогда сказал?

Тераэт прищурился. Я не мог сказать, вспомнил ли он свои слова или понял, что я заманиваю его в ловушку. И настроение у меня было настолько ужасным, что иначе как ловушкой это и нельзя было назвать.

Я наклонился к уху Тераэта и прошептал:

– Она не для тебя.

А потом я ушел.

23. Затерянный в лесах

(Рассказ Терина)

Как выяснилось, с тем, чтобы добраться через Кирписский лес к Академии, у Терина было две проблемы.

Во-первых, он не был в лесу более двадцати лет.

Во-вторых (хотя, вероятно, это было тесно связано с «во-первых»), он заблудился.

Гигантские хвойные деревья Кирписа столь волшебно и величественно, столь высоко возносились к небесам, что заслоняли солнце. Что означало, что Терин понятия не имел, в каком направлении идет. Или, точнее, он не знал, в каком направлении ему надо идти. Предположительно, на юг, но на «юг» можно было пройти тысячу миль, добравшись лишь к собственной смерти без еды, воды или чего-либо похожего на соответствующую одежду.