Память душ Лайонс Дженн

7. Посещение бара

Турвишар усмехнулся и покачал головой.

– Ты понимаешь, как нам повезло, да? Потому что ты ошибался насчет того, как там работает магия.

– Ну что ж. Никто ведь не пострадал? – Кирин прочистил горло. – Да, да, я знаю. Слава Тадже… – Кирин осекся.

Повисло неловкое молчание.

Турвишар взял бумаги и начал читать.

(Рассказ Сенеры)

В Кишна-Фарриге стояла зима.

Три женщины – Сенера, Талея и Ксиван – появились на крыше, на которой их было не разглядеть с улицы. Релос Вар когда-то, много лет назад, показал Сенере это место на случай, если ей когда-нибудь понадобится прибыть туда самой. Она уже несколько раз бывала здесь, но местные обычаи показались ей слишком странными, чтобы чувствовать себя комфортно.

Сенера взяла с собой своего любимого дола, Бунтарку, поскольку волшебнице казалось, что миссия затянется надолго. А еще потому, что, хотя Сенера могла нанять кого-нибудь присматривать за собакой, Бунтарку можно было считать одомашненной только по самым щедрым стандартам. Взволнованная тем, что оказалась снаружи, питомица дернула поводок, занервничав из-за шума и гомона, раздававшегося с мощенной булыжником улицы. Вдали – ряды ярко раскрашенных зданий. Это был самый большой город на континенте, знаменитый торговый порт и перевалочный пункт, куда стекались богатые и бедные, боги и смертные, свободные люди и рабы. Все они стали либо его бенефициарами, либо его жертвами.

Город пах чуть сладко и чисто. Надо льдом и снегом разносился гостеприимный запах древесного дыма и выпечки. Это была ложь. Большую часть года в Кишна-Фарриге пахло дохлой рыбой, немытыми телами и неприкрытой жадностью – в отличие от родного города волшебницы, столицы Куура, где всегда пахло специями, обожженной солнцем плиткой и отчаянием.

Портовый город был шокирующе покрыт снегом, который в то же время не сильно замедлил активность в доках. Торговые суда курсировали взад и вперед, доставляя товары, забирая новый груз и вновь отплывая прочь. Снег, однако, упростил работу Сенеры. По дороге от портала к месту назначения троице не нужно было переодеваться.

Перед прибытием Сенера заставила Ксиван и Талею на время раздеться. И теперь под подбитыми мехом туниками и толстыми зимними плащами они носили несколько новых иероглифов, нанесенных на кожу, – иероглиф понимания языков и, в случае с Ксиван, иероглиф, скрывающий ее уникальный статус умершего, но все еще полностью одушевленного существа.

Но, разумеется, ни один глиф не стоил бы чернил, которые Сенера использовала, чтобы нарисовать их, если бы Ксиван или Талея решили обнажить Этот Проклятый Меч (так Сенера называла Уртанриэль). От этой штуки у нее по коже бежали мурашки. Она, честно говоря, не знала, как кто-то может выдержать его присутствие.

– Почему мы не можем сразу отправиться в Долину Последнего Света? – спросила Ксиван.

– Потому что я никогда не была там раньше, – ответила Сенера.

– Да, полагаю, в этом есть смысл. – Ксиван окинула взглядом открывающийся перед ней пейзаж. – Признаюсь, я думала, что Кишна-Фаррига будет более… не знаю…

– Белой, – подсказала Талея.

– Белой? – Сенера поднял бровь. – Снег повсюду.

– Нет, я не это имела в виду… – Талея прикусила губу.

Сенера вздохнула. А, в этом смысле «белой».

– Нет, это будет южнее. Кишна-Фаррига слишком много контактировала и смешивалась с Кууром, Джериасом, даже с Манолом[51]. Даже когда мы окажемся дальше в Свободных государствах, там можно будет увидеть смесь всех оттенков кожи. Уж поверьте мне, никто не будет столь «белым», как йорцы.

– Давайте найдем убежище, – предложила Ксиван.

Сенера знала, что герцогине не может быть холодно. Скорее она проявляла уважение к двум своим смертным спутникам. Или просто поняла, что стоять в снегу и вести себя так, будто холод – это проблема, которая тебя не касается, не считается таким уж нормальным.

Сенера указала вперед:

– Там есть таверна.

Честно говоря, Сенере хотелось как можно скорее войти внутрь. Не из-за холода – ей хотелось попасть внутрь до того, как она заметит невольничий корабль, или какого-нибудь богатого торговца, наслаждающегося своей новой покупкой, или следующую партию рабов, которую везут в аукционный дом.

До того как Сенера поддастся вечному жгучему желанию выровнять значительные участки такого города, как Кишна-Фаррига. Искушение это делалось еще более проблематичным, поскольку она была достаточно сильна, чтобы исполнить это.

Она ненавидела этот город почти так же сильно, как Куур.

Зайдя в таверну, троица замолчала, давая себе время привыкнуть к плохому освещению. Сенера поджала губы и снова задумалась о возможности того, что Таджа просто ее не любит. Болтовня в таверне стихла; и все темнокожие матросы-куурцы, которыми была забита комната, повернулись, чтобы посмотреть на них.

Хотя Кишна-Фаррига была более эгалитарной, чем ее аналоги в Кууре, она часто давала приют путешественникам. И в настоящий момент они зашли в бар, который обслуживал посетителей из Куура и их вкусы. Женщины в комнате могли находиться лишь в «профессиональном качестве» – продавая либо напитки, либо себя.

Стоящая рядом Талея напряглась.

Ксиван направилась к бару.

В комнате поднялся шум, но разговоры сменились: прибыло новое развлечение.

– Эй, красавицы, почему бы вам не подойти сюда?

– Ну что, дамы, пришли согреть старика?

– Сколько – за всех?

Ксиван окинула взглядом бармена, осторожно смотрящего на нее из-за прилавка:

– Вы принимаете куурский металл?

Бармен поразмыслил над вопросом и кивнул:

– Принимаю. Но собакам сюда вход запрещен.

Ксиван пододвинула по стойке три трона.

– Три сливовых вина. Сдачу оставь себе, а о собаке забудь.

Три трона – это было намного больше, чем стоило сливовое вино, даже если учесть расходы на импорт и текущий обменный курс.

– Сейчас принесут. – он сделал паузу. – не сочтите за неуважение, леди, но вы уверены, что находитесь в нужном месте?

Талея фыркнула и села. Задом наперед, так что оказалась лицом к таверне. Она положила одну руку на эфес меча, а другую на рукоять кинжала. Любой, у кого была хоть капля здравого смысла, понял бы, что все в Отвергнутой воительнице кричит: «Только прикоснись ко мне, я убью тебя, а затем использую твою плоть как приманку, чтоб поймать себе обед», но эти люди не казались разумными. Куурские матросы видели лишь трех женщин, которые пришли одни, пусть даже две из них были в кольчугах и не пытались скрыть, что они вооружены.

Сенера не села. Они не пробудут здесь долго.

Ксиван улыбнулась в ответ на вопрос бармена.

– Снег закончился, так что да. А теперь, может быть, вы поможете мне найти ответ на один вопрос?

Пьяный матрос – крупный, широкоплечий парень, легко выигрывавший любую затеянную им драку в баре, – шагнул к ним.

Талея встала и преградила ему путь.

– Эй, розовый лепесточек, ты просто очаровашка. Садись за мой столик. Мне как раз надо согреть колени, – усмехнулся он, окинув Талею взглядом.

– Нет, спасибо, – ответила Талея.

Сенера закатила глаза. Она со всеми такая милая?

– Иди сядь, – приказала Сенера мужчине.

– Я не с тобой разговаривал, сука!

Сенера выдохнула. Она бывала в ситуациях, когда дипломатия и ее цели требовали, чтобы она вела себя хорошо, притворялась кроткой, вела себя как хорошая маленькая рабыня. И в этом она преуспела.

Сегодня она играла не по этим правилам.

– Ты хоть представляешь, сколько костей в человеческой руке? – спросила Сенера мужчину.

Он уставился на нее:

– Что?

– Э… Извините. Можно здесь никого не убивать? – уточнил бармен. – Я только что прибрался.

Слегка удивленная Сенера оглянулась на мужчину. Он действительно осознал реальную угрозу.

– Я не собиралась убивать ни души, – заверила она его. – И раз уж ты так любезно попросил, я даже не пролью крови.

Тем временем моряк сосредоточил свое внимание на Сенере, а не на Талее.

– Проклятая баба! У тебя шикарные маракасы! Эй, Гракир, иди сюда. Возможно, мы получим две за одну цену.

– Была не права, – сказал Сенера. – Точнее, слишком сложно сказала. Хотя должна была сказать просто: «Сядь обратно, пока я не переломала тебе все кости, иначе ты сможешь дрочить лишь с помощью своего друга Гракира».

Моряк заморгал на нее в тупом коровьем замешательстве.

– Что? Такая крошка? Я тебе покажу…

Матрос шагнул к ней; Бунтарка с рычанием бросилась вперед. И тогда моряк совершил самую страшную ошибку в своей жизни. Он попытался пнуть собаку.

Еще до того, как он закончил это движение, он вдруг закричал. Воздух наполнился звуком, словно кто-то разом сломал связку маленьких веток. Это был странный хлопающий, щелкающий звук. А сам мужчина, всхлипывая, прижал к груди странно изогнутые руки.

В воздухе повис сердитый ропот, люди в таверне начали вставать, и Талея потянулась за мечом.

Ксиван не обнажила меч. Похоже, ее это не заинтересовало. Она взяла со стойки кружку сливового вина и неспешно отхлебнула, наблюдая за толпой.

Сенера сверкнула глазами, уперев руки в бока.

– Неужели вы думаете, что я не могу сделать то же самое с вами всеми? Сядьте и пейте свое проклятое пойло. Нам не нужны неприятности, так что не создавайте их.

В таверне воцарилась тишина.

Если бы они не были возгордившимися пьяными дураками, то, возможно, прислушались бы к ней. Но они были пьяны. Они были куурцами. И они, безусловно, были дураками. Они просто не могли смириться с мыслью, что какая-то долтарка будет указывать им, что делать. Что, по мнению Сенеры, было весьма глупо в стране, где в любую дверь может войти королева-богиня.

Повторим снова: дураки.

И пусть вперед шагнули не все, но трое мужчин, казалось, воспылали желанием отомстить за своего павшего товарища.

Сенера разбила им коленные чашечки. Это было проще, чем ломать пальцы на руках у всех троих.

Они упали на землю и от этого закричали лишь сильнее. Люди, стоявшие позади, замерли, когда до них наконец начало доходить, что они дорого заплатят за победу. Если предположить, что они вообще могли победить.

А они не могли.

– Пошли. Вон. И сели.

По полу загрохотали стулья – клиенты вспомнили, что они оставили свои игры и выпивку без присмотра или что у них есть дела поважнее.

– Мне никогда не нравился Мабрик, – пробормотал кто-то.

Все вернулись к своим напиткам и разговорам. Кто-то, возможно тот самый Гракир, сгреб Мабрика и отнес его обратно к другому столу, в то время как остальные помогли убрать трех нападавших.

Ксиван повернулась к бармену.

– Так как же попасть отсюда в Долину Последнего Света?

– Долина Последнего Света? – Мужчина был явно озадачен. – Почему ты хочешь… – Он замолчал, окинул взором Сенеру, Талею и, вероятно, сделал поспешные выводы. – Я хочу сказать, что вам нужно пойти на восток, к горам. Она расположена у их подножия. Не пропустите. – Он скорчил гримасу. – Хотя я не могу себе представить, зачем кому-то может понадобиться туда ехать. Это не очень хорошее место.

– Все в порядке, – сказала Сенера. – Мы не очень хорошие люди.

– Спасибо. – Ксиван кивнула Сенере и Талее, и все трое вышли наружу.

Бунтарка завиляла хвостом и потерлась о ногу Сенеры.

– Это будет происходить везде, куда бы мы ни пошли? – спросила Талея Сенеру.

– О нет, – ответила Сенера. – Большинство барменов не настолько полезны.

8. Подземные дороги

(Рассказ Кирина)

Как только я ступил на четвертую ступеньку, в огромной зале, расположенной за ней, зажегся свет. Открывшаяся комната была столь же большой, как банкетный зал Синего дворца, который ранее получил от меня наивысшие оценки как самое большое внутреннее помещение, которое я когда-либо видел в своей жизни[52]. Комнату через равные промежутки заполняли колонны, расставленные по полу, украшенному повторяющимися черными и белыми плитками. Некоторые столбы были покрыты трещинами и повреждениями, но комнате, казалось, не грозило обрушение. Из виднеющихся вдали разветвляющихся коридоров – гигантских круглых провалов, ведущих во тьму, – вливались в помещение грязь и ил, повредившие лишь покрытие кафельного пола. По всей комнате были расставлены скамейки, но больше ничего, что можно было бы назвать мебелью.

В прежние времена помещение было бы заполнено. Тут были бы магические сооружения, зачарованные повозки, люди. Теперь остались лишь пыль и тени.

– Пошли. – Я перепрыгнул через две ступеньки и побежал к панели внизу. К рычагам управления, которыми можно снова закрыть дверь. Роламар, возможно, и не доберется до нас внутри комнаты, но бродячие мертвецы, которых оживил дракон, наверняка пролезут. Я понятия не имел, сможет ли дракон пробиться внутрь, но я надеялся, что мы спрячемся прежде, чем он заметит, куда мы ушли.

Моргаджи вбежали внутрь, согнав в центр толпы женщин и детей для их защиты. Несмотря на эту гендерную расстановку, моргаджа с зеленым камнем и Джанель вошли в комнату последними.

– Закрывай! – выкрикнула Джанель.

Я ударил по панели.

Ничего не произошло.

Наступила ошеломленная тишина.

Я ударил снова.

По комнате эхом разнесся скрежет шестеренок, и двери начали закрываться.

– О чем ты только думала? – Тераэт немедленно повернулся к Джанель. – Нельзя каждый раз бросаться на шум драки!..

Джанель вцепилась Тераэту в ворот халата и дернула ванэ вниз, заставляя его согнуться перед нею.

Я огляделся, обеспокоенный таким количеством зрителей. Когда непосредственная опасность нападения «дракона-нежити» миновала, или, говоря буквально, скрылась из виду, моргаджи обратили внимание на нас.

Эти взгляды были совсем не дружелюбными. Моргаджи традиционно награждали незваных гостей смертью. Не знаю, кого они больше ненавидели: куурцев или ванэ[53].

– Заткнись. Немедленно, – прорычала Джанель Тераэту сквозь стиснутые зубы. – Позже мы поговорим о том, что я сделала и почему, но сейчас я должна быть главной, а ты должен вести себя так, как будто я здесь главная. Понял? – Чуть склонив голову, она повысила голос так, что он эхом разнесся по залу. – Не торопись становиться старухой. Я могу придумать твоему рту лучшее применение.

Ошеломленный, Тераэт уставился на нее, а затем начал сердито ей отвечать. Начал, но потом тоже заметил, что моргаджи бросают на нас мерзкие взгляды. Его взгляд заметался из стороны в сторону, а затем он опустился на колени перед Джанель.

– Пожалуйста, прости меня. – И склонил голову.

Я чувствовал повисшую в воздухе паузу, колебание…

…а потом моргаджи перестали обращать на нас внимание, принявшись лечить своих раненых, оценивать потери.

– Что только что произошло? – спросил я Турвишара.

Волшебник, казалось, понимал не больше меня.

– Я не… не уверен. Тебе не кажется, что эта группа матриархальна?

– Да, – сказал я, – но я почти уверен, что группа, с которой я встречался в прошлый раз, была такой же. – Я посмотрел на несшую зеленый камень главу моргаджей – чернокожую с полоской серебряной чешуи на лице. – Подожди… знаешь, я думаю, что это одна и та же группа. Это та самая моргаджа, которую я встретил в Харас-Гулготе в прошлый раз.

– Невероятно, – выдохнул Турвишар.

Чувствую, если бы у нашего друга де Лора были при себе перо и бумага, он бы был по уши погружен в конспектирование[54].

Несколько неуклюжих моргаджей направились к нам, вернее, к Джанель.

– Сухая Мать примет тебя, – сказал один на удивительно хорошем гуаремском. – Только тебя.

Джанель рассмеялась:

– Думаешь, я вчера была мальчишкой? Мои мужья пойдут со мной.

– Муж… – начал было я.