Монастырь Вагант Игорь

Глойн отчаянно замотал головой.

– Нет, сир… Быстрее. – Он трясущейся рукой указал назад, туда, откуда они пришли. – Там Мортох…

Принц мельком взглянул через плечо. В паре сотен шагов от них на тропу из леса медленно выползали темно-сизые, похожие на языки, облака.

– Что? Это туман, Глойн.

– Он красный, сир…

Элла отмахнулся.

– Он сизый… – И замолчал, вспоминая. О чем там недавно рассказывал этот проклятый Гвалтер? Какие-то твари из тумана? Нет, не из тумана, да и не красные они были, а черные. – Что это, Глойн?

Мальчишка затрясся.

– Не знаю, господин. Потом расскажу, потом. Надо спешить. Он пока не видит нас, но чует. А если увидит… бежим, ваша милость…

– Проклятье, – процедил Элла сквозь зубы. – Да что ты болтаешь такое… Эй, как там тебя?

– Эдвин. – Юноша сделал шаг вперед.

– Пойдешь первым. Быстро.

Эдвин кивнул. Теа жалобно глянула на него, но выпустила его руку, ни слова не говоря.

Эдвин не боялся высоты, но под ложечкой неприятно засосало. Одно дело – влезть на дерево и просидеть там полдня, выжидая зверя, другое – когда кажется, что под тобой то самое место, которое напрямую ведет в обиталище темных богов.

Мост кряхтел и раскачивался, сучья предательски прогибались. Судя по виду, этот мост построили давным-давно, и время, ветер и дожди сделали свое дело. Ноги то и дело поскальзывались, застревая в щелях, а сухие веревки натягивались подобно струнам, грозя в любой момент оборваться. Сердце колотилось, готовое выпрыгнуть из груди, когда, наконец, Эдвин сделал последний шаг и без сил опустился на глинистую землю.

– Все нормально, – крикнул он, – держится. Только по одному.

Ветер свистел все сильнее, мешая понять, что на той стороне говорит черноволосый сир. Он что-то объяснял, Глойн и Теа слушали его, кивая в ответ, потом Теа ступила на мост, держась за веревки обеими руками.

Эдвин вздрогнул, внезапно осознав, что ветра нет. Вокруг царила звенящая тишина, поглощая, сжирая любой звук, и даже деревья застыли, словно боясь пошевелить листьями. Все звуки, кроме отвратительного свиста.

Туман вдруг заволновался. Он сгустился и бесформенной кашей потек по узкой тропе между стеной леса и обрывом. Его языки ощупывали края пропасти, сжимаясь, как змея, напоровшаяся на ежа, и так же стремительно распрямляясь. Туман был живой, и он боялся упасть вниз. Он обволакивал деревья, камни, испуганно отпрыгивал от обрыва, вставал и припадал к земле, принюхиваясь, скворча от удовольствия в предвкушении близкой добычи, и удивительным образом меняя свой цвет от сизо-синего до темно-красного. А его щупальца – Эдвин обомлел – слизывали с деревьев птиц. «Отчего же они не улетают?», – мелькнула в голове бестолковая мысль.

– Быстрее, сир! – очнувшись, заорал он. – Теа, бегом!

До тумана оставалось не больше сотни шагов. Теа, закусив губу от напряжения, ловко перепрыгивала через провалы в мосту.

– Живо! – рявкнул Элла, подтолкнув следом за ней Глойна. Сам он замыкал шествие.

Старый мост выдержал. Он кряхтел, роняя в бездонную пропасть обломки сучьев, и раскачивался так, что у Эдвина перехватывало дыхание.

Мортох вытянулся в гигантскую змею. Студнеобразное полупрозрачное тело ползло, приподнимаясь, выпускало из себя отростки, чтобы ощупать стволы деревьев, и втягивало назад, издавая мерзкие хлюпающие звуки.

Элла легко сбежал с моста, тут же обратив свой взор на невиданное чудовище. Он тяжело дышал, внимательно глядя прищуренными глазами.

– Да чтоб тебя… – вдруг ругнулся принц, выхватывая меч. – Эдвин, руби!

– Вон они! – Крик раздался одновременно с его словами.

Из леса на противоположной стороне показались солдаты, и сразу от скалы рядом с беглецами, звякнув, отскочили несколько арбалетных стрел. По всей видимости, преследователи знали эти места и значительно срезали дорогу, оказавшись прямо у моста. Двое наемников немедленно бросились на мост, и один из них, видимо, краем глаза заметив что-то необычное, обернулся.

Но было уже поздно. Чудище стремительно ринулось на людей. Десятки щупалец, мгновенно превратившихся в кроваво-красные, хватали добычу. Солдаты падали, крича, и растворялись в желеобразной массе. Один попытался убежать, но его поймали за ногу, подняли и проглотили, как извивающегося червяка. Другой выхватил меч в тщетной попытке поразить монстра, и тут же упал на колени, бессильно опустив руки и покачиваясь.

Теа завизжала: головы у солдата уже не было. Мортох ленивым движением слизнул ее, разбрызгав вокруг пятна крови. И вдруг один из мерзких языков, дрожа и сильно вытянувшись, уставился прямо на девушку. Он услышал.

Теа замолчала, вытаращив глаза от ужаса и заткнув себе рот кулаком, Эдвин застыл с тесаком в руке.

Те двое наемников побежали по мосту. Туман, на мгновение замешкавшись, толстым щупальцем потек за ними следом.

– Руби! – яростно крикнул принц.

Опомнившись, Эдвин принялся остервенело кромсать тесаком толстую лозу, удерживавшую мост. Над другой веревкой трудился Элла.

– Не надо! Подождите! – закричали солдаты; им удалось преодолеть уже больше половины пути.

Эдвин нервно обернулся, взглянув на принца.

– Руби, – жестко приказал тот.

Одна из веревок с треском лопнула. Солдаты, дико вопя, повисли над бездной. Мост вздрогнул и словно застыл перед тем, как обрушиться в пропасть. Другая веревка, натянувшись, как тетива, еще держалась долю мгновения, затем оборвалась, хлестнув тонкой лозой Эдвина по щеке.

Щупальце на той стороне, извиваясь, втянулось наверх – и исчезло. Туман истончился на глазах, превратившись в едва видимую на фоне черного леса сероватую дымку.

– Глойн, – тихо позвал Элла. Побелевшими пальцами он продолжал крепко сжимать рукоять меча, – оно может перепрыгнуть сюда?

Глойн высунулся из-за большого валуна, за которым сидел все это время.

– Не знаю, сир. Вроде бы нет.

Элла кивнул.

– Уходим, – устало произнес он.

* * *

Через полчаса они вернулись обратно. Узкая тропинка, петляя между скал, все круче и круче забирала наверх; идти получалось с трудом.

– Уже слишком темно, – сказал Элла. – Возвращаемся. Эдвин, Глойн, поищите какую-нибудь пещеру, только небольшую, без ходов. Мне хватит на сегодня сюрпризов.

Подходящую расселину они нашли легко, довольно просторную, сухую и даже без летучих мышей. Эдвин разжег костер, воспользовавшись сухими веточками и листьями, охапку которых притащил Глойн, затем вытряхнул на землю содержимое котомки убитого горца. И вдруг застыл, глядя на Теа.

– Гесим… – сказал он. – Там остался Гесим.

Девушка слабо улыбнулась.

– Не волнуйся за него. Раз он не пошел за нами, значит, не захотел. Парнишка ушлый, не пропадет.

В котомке оказался кусок вяленого мяса и кожаная бутыль с неизвестным Эдвину крепким напитком.

Глойн принюхался и сделал глоток, довольно крякнув.

– Это вош, – пояснил он, – сладкий. Из меда делают. С можжевельником.

Эдвин закашлялся, отхлебнув. Никакой особенной сладости он не заметил и нерешительно протянул бутыль Элле. Этот сир вызывал у него непонятное чувство – нет, не робость, а что-то иное. В запачканной одежде, худощавый, невысокого роста и с осунувшимся хищным лицом, облепленным длинными черными, как смоль, волосами – внешне Элла совсем не был внушительным, как, например, его высочество Эдан Беркли, но в нем чувствовалась жесткость и привычка приказывать.

Элла принял бутыль молча. Попробовав, поморщился.

– Так, – буркнул он, – Эдвин. Рассказывай, кто и откуда.

– Из Талейна. Это в Срединных горах. – Чуть подумав, Эдвин решил подробности опустить. Рассказал о том, что, лишившись семьи, был вынужден бежать от войны из родной деревни, о том, что бежал с девушкой, которую по дороге потерял и, наконец, как попал в плен к Каменным Волкам.

Элла слушал внимательно, не перебивая. В конце кивнул.

– Интересно. Юноша, путешествующий через все королевство в поисках любимой девушки. Она так дорога тебе?

– Да.

– Хорошо. Это похвально. Я должен поблагодарить тебя за свое спасение. Хотя сдается мне, ты ринулся защищать в первую очередь ее, – принц указал на Теа, – но так уж получилось, что помог нам всем. Возьми.

Он протянул Эдвину один из перстней, которые унизывали его пальцы: золотой, с крупным красным камнем, украшенным замысловато вырезанной буквой «Э». Юноша с сомнением взглянул на подарок.

– Бери, – шепнул Глойн, – ты не можешь отказаться.

– Именно, – произнес Элла. Он услышал сказанное. – Если человеку оказывают услугу, а этот человек не может что-то дать взамен, это – раб, не имеющий ничего своего. Либо не заслуживающий уважения вор из Морского народа. Не оскорбляй меня. И за ответный дар не благодарят.

– Я понимаю, – просто ответил Эдвин. Чуть поколебавшись, он надел кольцо на средний палец – оно пришлось точно впору. – Могу ли я спросить, кто вы?

Его собеседник пожал плечами.

– Я был бы невежлив, отказав спасителю в праве узнать имя человека, ради которого он рискнул жизнью. Элла Леолинен. – Чуть помешкав, он добавил: – Барон Глоу. И если ты, Эдвин, сын Гуайре, свободного охотника из Талейна, согласишься и дальше сопровождать меня, я приму твое согласие.

– Я… – Эдвин почувствовал себя неловко. – Я должен продолжить поиски Гвендилены.

– Ну, разумеется, – усмехнулся Элла. – Я так понимаю, ты хочешь поутру перепрыгнуть обратно через ту пропасть?

– Э-э… нет. – Эдвин растерялся.

– В таком случае тебе ничего не мешает продолжить со мной путь до Глоу. А там я смогу отпустить тебя.

– Соглашайся, – чуть слышно шепнула Теа.

Эдвин кивнул.

– Хорошо, сир.

– Договорились. – Принц медленно перевел взгляд на слугу. – А теперь твоя очередь, Глойн. Что это была за тварь? Они тут водятся?

Тот помотал головой.

– Я ни разу не видел. Но мне матушка рассказывала. А ей – мать ее матери.

– Как же ты узнал, что тот туман и есть Мортох, раз не встречал его никогда?

– Не знаю, – словно извиняясь, ответил Глойн. – Я почувствовал. Наверное, он полз против ветра, господин.

– Он дышал, – задумчиво добавил Эдвин, – и он распространяет вокруг себя страх. Я читал про этих тварей.

Элла приподнял брови.

– Читал? Ты обучен грамоте?

– О них писал Тэлисин Скороход. Может быть, не совсем о них – я представлял себе красный туман немного по-другому, но очень похоже.

– Хм. Я знаю эту книгу. Но никогда особо не интересовался.

– Почему? – удивился Эдвин.

– Слишком уж давно она написана. Да и казалось мне, что в ней чересчур много сказок. Про каких-то чудовищ, которых никто и никогда не видел. – Элла задумался на мгновение. – Однако ж оказывается, что старые сказки имеют способность оживать.

В пещере ненадолго повисло молчание. Костер постепенно затухал, бросая блики на щербатые стены. Вход в пещеру был узок, и поэтому здесь царило приятное тепло. Глойн сосредоточенно поджаривал кусок мяса, нанизав его на кинжал, Теа молчала, придвинувшись поближе к Эдвину. Элла сделал хороший глоток из бутыли и протянул ее обратно.

– Ну, и о чем же писал тот самый Тэлисин? – спросил он.

Эдвин задумался, вспоминая.

– В подземном царстве Вила много таких. Он писал о красном тумане, о гулях с синими глазами, которые внешне схожи с человеком, но очень тощи, имеют длинные конечности и могут ползать по потолку, о тенях – это страшные создания, являющиеся по ночам и приносящие с собой холод, и их невозможно убить человеческим оружием. Много о чем. И все они появляются тогда, когда нарушено равновесие.

– Что значит – равновесие? Между чем и чем?

– Я не знаю. – Эдвин пожал плечами. – Я не читал эту книгу целиком. У моей матушки была всего пара дюжин страниц из нее, без начала и конца. Тэлисин толковал о каких-то трех основах, что держат мир, но что это такое, я не могу сказать.

– Хм. – Элла одобрительно кивнул. – Первый раз встречаю простого охотника, который читал то, чего не читал я, и говорит так, как подобает грамотному человеку. Ты умен, Эдвин, сын Гуайре. Ты свободный, и я не имею права неволить тебя, но, когда найдешь свою Гвендилену, можешь вернуться ко мне.

Эдвин наклонил голову.

– Я подумаю, сир.

– Да. У тебя будет дом и два золотых керна в год. Добрые подданные мне не помешают. Если только… – Элла перевел взгляд на своего слугу. – Глойн, если ты не найдешь утром дорогу в Глоу, я могу подумать, что ты зря ешь свой хлеб.

– Я найду, господин, – сказал мальчишка, зевнув. – Глоу – это на востоке. Надо держать путь на Гленкиддирах, а замок будет немного севернее.

– Конечно. Спокойной ночи.

Элла вдруг отвернулся от костра и улегся на бок, укрывшись плащом.

Чуть позже, когда принц со слугой заснули, Теа и Эдвин выбрались из пещеры наружу и просидели до полуночи, рассказывая друг другу о своих мытарствах. Огромная круглая луна висела прямо над головами, заливая горы желтоватым светом и играя тенями.

– Он сын короля, – шепотом поведала Теа, – самый настоящий. Он не особо разговорчив, и я так поняла, что с братьями не слишком дружит. Думаю, вот и отправили его сюда из столицы, подальше с глаз.

«Да еще и убить по дороге велели», – подумал Эдвин.

– Сама-то ты как с ним оказалась? – спросил он.

– Они мимо «Северной Звезды» проезжали. И он согласился меня с собой взять. Наверное, понравилась я ему.

– Вот как? – рассеянно переспросил Эдвин, больше думая о своем. Слишком многое произошло за этот день.

– Ну да, – легко сказала Теа, – нравлюсь я мужчинам.

Эдвин кивнул, скользнув взглядом по собеседнице. Пожалуй, действительно так. Быстроглазая, с очаровательными ямочками на щеках и такая… живая, что ли.

В горах было довольно прохладно. Теа села к нему поближе, прижалась боком и, устроившись поудобнее, попросила обнять ее.

– Зябко, – объяснила она.

Рука Эдвина оказалась прямо под ее грудью, и он усиленно старался не думать об этом.

– А тебе… нравлюсь? – тихо спросила она.

– Да. Ты красивая.

Теа удовлетворенно кивнула.

– Смотри.

Она поднялась и, потянув за шнуровку, сбросила с себя платье. Эдвин, слегка ошалев, не нашелся, что сказать.

Девушка встала перед ним во весь рост, чуть запрокинув голову назад и дыша полной грудью. Ее обнаженное тело засияло в лунном свете, словно усыпанное мириадами мельчайших искорок.

– Дотронься до меня, – потребовала Теа.

Эдвин уставился на нее с оторопью.

– Ну, давай, – нетерпеливо сказала Теа, – ты прямо как дитя. Смотришь так, будто голых баб никогда не видел.

Она схватила руку Эдвина и положила себе на бедро.

Юноша замер в изумлении. Между его пальцами кожа девушки действительно как будто мерцала сама собой, слабо, почти незаметно.

– Видишь? Моя мать, и бабка, и прабабка – из Айхейе. Знаешь, где это?

Эдвин покачал головой. Глаза Теа потемнели, глядя на него и в то же время сквозь него, руки чуть подрагивали. Слабый ветерок шевелил ее пышную шевелюру.

«Как у крушинок», – растерянно подумал Эдвин.

– Это на юге, – нараспев заговорила Теа, – очень далеко на юге, у моря Арит. Там, где сейчас Гриммельнская чаща. Там главенствовали женщины, светловолосые, как я, с кожей, словно алебастр. Они воевали впереди мужчин, плавали на кораблях и строили города. И не было в любви искусней их. И у них не было семей, таких, как здесь. Они жили в длинных домах, у каждой женщины было много мужей, столько, сколько она желала, и ни один мужчина не имел права отказать той, которая хотела от него ребенка. Прабабка моей прабабки была там одной из эйхе, старейшин, и она родила семнадцать детей. Это – в моей крови. Но сто лет назад темные леса пришли в движение и поглотили Айхейе.

Теа тряхнула волосами.

– Рано или поздно одна из нас родит ту, которая сможет снова собрать всех эйхинов. И, возможно, это буду я. Ведь я – настоящая эйхе. И девочка должна быть первенцем. А пока рожают только мальчиков. Это – кара богов за то, что мы потеряли свои земли.

– Удивительно, – пробормотал Эдвин.

– Ага, только пока никак не получается, – вдруг непосредственно заявила Теа. – Все, хватит глазеть. Помоги одеться. Холодно.

Эдвин протянул ей платье.

Теа обхватила его голову ладонями и поцеловала в лоб. И тихо рассмеялась.

– Может быть, это судьба. Помнишь, ушел тогда от меня? А сейчас боги так сделали, чтобы мы опять встретились. Это знак. Кто знает: может, когда-нибудь ты пойдешь со мной. Да-да, помню, – торопливо кивнула она, заметив, что Эдвин что-то хочет сказать, – у тебя есть девушка. Но ничего. Мужчине редко хватает одной женщины. А я не жадная. И я не спешу. Боги примут решение, когда придет время.

Эдвин улыбнулся.

– А как же его милость Элла? Ты же, вроде сказала, что ему понравилась?

– Да никак. – Теа принялась завязывать платье. – Он просто пожалел меня. Такие, как он, не женятся на таких, как я. И я сама выберу себе мужа. Пойдем. Пора спать.

* * *

Дорога в горы оказалась не настолько трудной, как показалось ночью, хотя склоны были довольно круты. Тропинка петляла вправо и влево меж гигантских валунов и вековых сосен, забираясь все выше и выше, почти теряясь в зарослях можжевельника, и вновь выныривая в лесных прогалах.

Глойн шел впереди, не выказывая признаков усталости, принюхиваясь и озираясь, как дикое животное, оказавшееся в родных краях. За ним, не отставая, быстро шагал Элла с видом хмурым и задумчивым.

Глойн остановился.

– Дардин, – сказал он, указывая наверх.

На вершине горы, едва видимая между стволов деревьев, стояла башня.

– Сторожевая крепость, – пояснил Глойн. – Давно заброшена, там нет никого. Мы с матушкой здесь ночевали, когда в Лонхенбург шли. Оттуда все видно.

Элла кивнул в ответ. И, ни слова не говоря, свернул с дороги прямо по направлению к башне. Теа недовольно хмыкнула: карабкаться вверх по склону было намного труднее, чем по извивающейся змеей тропе, но, подобрав юбку, послушно пошла за спутниками.

Солнце находилось еще далеко от середины своего дневного пути, когда они оказались на плоской вершине горы.

Башня была очень старой. Валуны в ее основании, размером с тушу теленка, заросли мхом, толстые плети плюща обвивали стены почти доверху. Дверь давно сгнила, оставив после себя только проржавленные петли.

– Посмотри, – кивнул Элла Эдвину.

Эдвин зашел внутрь, отшатнувшись от целой стаи спящих летучих мышей, которые устроили себе гнездовище под одним из выступов. Деревянные потолочные перекрытия тоже уступили натиску времени, и над головой, между зияющих провалов, виднелся кусочек голубого неба. Как ни удивительно, ступени, что вели наверх, были каменными. Прижимаясь к стене, Эдвин легко забрался под самую крышу и оказался на небольшой площадке, огороженной выщербленным и в некоторых местах обвалившимся парапетом. Внизу плавно покачивались верхушки сосен.

– Сир Элла! – крикнул он, – поднимайтесь!

Вокруг, насколько хватало взгляда, тянулись горы, старые, в основном невысокие и густо заросшие лесом. Все, кроме одной, и она притягивала взоры.

– Гленкиддирах, – произнес чуть запыхавшимся голосом Глойн.

На юго-востоке, милях в двадцати от Дардинской башни, подобно гигантскому замку среди крохотных домишек, грозно возвышалась обитель древних богов.

Лишенные растительности серо-черные склоны поднимались почти отвесно, острые зубья скал, хищно ощерившись, окружали каждый ярус. Ни дерева и ни куста не росло на мертвой поверхности Гленкиддираха, а птицы еще далеко от горы резко меняли направление полета. Вершиной Гленкиддирах вонзался в небо, и небо, словно возмущенное таким вторжением, клубилось свинцовыми тучами, скрывая единственный вход в другой мир.

Гленкиддирах был мертв и жив одновременно. Тучи дышали и громыхали, затягиваясь в бездонную воронку, скалы трещали и время от времени осыпались, как будто что-то огромное спало и ворочалось внутри стонущей горы.

– О, матерь Боанн, – выдохнула Теа, вцепившись в руку Эдвина.

– Царство Вила, – пробормотал тот, – там, внизу.

Элла искоса глянул на своего нового подданного.

– Да уж, – буркнул он себе под нос, – старина Хэвейд, похоже, никогда не видел этого… места.

Эдвин вздрогнул.

Его мать, Мириэль, привязанная к столбу, языки пламени, снопы искр и дикие крики над деревенской площадью.

– Я послан Хэвейдом, Великим магистром Ордена, – прерывающимся голосом объявил монах. – Во славу Аира и с позволения его Величества…»

Элла с интересом посмотрел на Эдвина.

– Тебе знакомо это имя?

Юноша кивнул, проглотив комок.

– Да, сир.

– Интересно, – сказал принц. – Но об этом потом… Глойн! Отсюда видно мой замок?

– Нет, сир! – с готовностью откликнулся мальчишка, указывая пальцем. – Он вон там, чуть левее, за той грядой. По прямой от Гленкиддираха миль пять будет, но только прямой дороги нету.

– А кривая есть? Я хочу взглянуть на эту гору.

Глойн замахал руками.

– Что вы, ваша милость… никак нельзя!

– Отчего же?

– Туда не ходят! Кто уходил, не возвращался! Там – мертвые одни… там… – Глойн разволновался и продолжал махать руками, не находя слов.

Элла насмешливо фыркнул.

– Успокойся, храбрый горец. Я пошутил. Во всяком случае – мы не пойдем туда сейчас.

Глойн дышал, как рыба, выброшенная на берег.

Элла взглянул на своих спутников.

– Поторопимся. Я хочу уже к вечеру добраться до Глоу.

– К вечеру никак не получится, – заявил Глойн. – Птица сможет, человек – нет. Два-три дня, не меньше.

Вниз они спускались в молчании. Черные Горы вновь встретили их шумом деревьев и неумолчным птичьим гомоном. И только прислушавшись, можно было разобрать неровное дыхание Гленкиддираха.

Глава 18

Теодрик

– Пошла вон, сучка! – рявкнул Теодрик, шлепнув девушку по голому заду. Та, рыдая, выскочила наружу, хлопнув пологом шатра.

Теодрик, старший сын покойного Идриса Леолина, огляделся, пьяно покачивая головой. В глазах мутилось, и иногда ему казалось, что вокруг не четыре девицы, и не пять, – будь все проклято, сколько же их на самом деле? – а шесть или восемь. Они двоились и троились, словно издеваясь. И ни одна ни на что не способна. Тупые шлюхи. Как там говорил папашка? Дырки для мужской услады. Надеюсь, Вил в своем подземном царстве сейчас раздирает его в клочья. Или нет, не раздирает. Это слишком просто. Пусть целая стая гулей жрет его по кусочку. По маленькому кусочку, каждый день. И так целую вечность, без конца.

Негнущимися пальцами Теодрик протер глаза и, икнув, сделал большой глоток из кубка.

– Ты, поди сюда. – Он указал на одну из девушек, рыжеволосую и тоненькую.

«Тоща, что твоя оглобля, – присмотревшись, решил герцог, – но авось порезвее будет, чем та, толстозадая».

Рыжая подбежала, пытаясь улыбнуться.

– Чего щеришься, дура, – буркнул Теодрик, – рот открой…

Она уставилась на него в испуге. Девчушка лет тринадцати, наверное. Он забрал ее днем у одного крестьянина, кинув тому серебряный дарн. На кой она бедняку, если у него и так с десяток детей? А у этой глаза большие, и сама, видать, нетронутая еще.

Он схватил девушку за волосы и резко подтянул ее голову к своему животу.

– Давай, трудись.

Та рухнула на колени и, чуть не плача, перегнулась через край купели, в которой, развалясь, сидел его высочество. Голова ее заходила вверх-вниз, маленькие грудки беспомощно подрагивали.

Теодрик откинулся назад, уставившись на расписанное красными драконами полотнище шатра. Красные на синем. Они плясали в неровном свете, скалились, тоже издеваясь над наследником престола, которому вместо этого самого престола показали кукиш.

Толстые свечи чадили, черноватый дым ел глаза. Шлюхи намеренно зажгли такие дешевые сальные огарки, чтобы показать, что он – никто. Хорошие свечи – только для королей. И эта рыжая – тоже такая же мразь. Даже своего господина усладить не умеет. А ведь он, можно сказать, спас ее. Облагодетельствовал. А так бы сидела всю жизнь в своей грязной деревне, мела земляной пол и варила бобовую бурду. Потом вышла бы замуж за какого-нибудь немытого мужлана и рожала таких же ублюдков по штуке в год. А он, Теодрик, накормил ее, напоил. Не каждому выпадает счастье прислуживать такому знатному господину. И вместо благодарности эта мелкая тварь льет слезы.

Его вдруг охватило бешенство.

– *censored*! – заорал Теодрик и, ухватив мясистыми пальцами ее косы, всадил так глубоко, что она захрипела. Отдернул и с силой погрузил ее голову в воду.

Она трепыхалась, колотя кулачками и царапая его грудь. Вода забулькала.

Мимоходом она вцепилась в бороду герцога, выдрав клок волос. Теодрик рассвирепел. Он бил и крутил, топил все глубже и глубже, выкручивал ей шею даже после того, как тщедушное тельце обмякло, повиснув в его руках, словно тряпка. Тогда он отшвырнул ее в сторону. Она упала, распластавшись и расплескав воду.

Покачиваясь, Теодрик встал.

Голые девицы в ужасе сбились в углу.