Угги. Моя жизнь Холден Венди

Венди Холден

Угги. Моя жизнь

Wendy Holden

UGGIE: MY STORY

© Copyright 2012 by Omar von Muller

© Скворцова В.В., перевод на русский язык, 2014

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо»», 2014

Я ассоциирую себя с Рин-Тин-Тином.

В конце Великой Депрессии людям нужно было чем-то взбодриться.

И они полюбили собаку.

Ширли Темпл

Посвящается Риз,

моей любви, моему свету

Исполненная восторга и интуиции, актерская игра превращается в мастерство.

В противном случае она – лишь товар.

Михаил Чехов

Люди были взволнованы. Тонкий нюх и острое зрение подсказывали мне – что-то происходит. Странички на Facebook и Twitter не умолкают. Дома все часами прихорашиваются. Мама Мерси вернулась из салона красоты, папа Омар побрился. Что удивительно – дважды. Запахи мыла, пены для бритья, духов и лака для волос пропитали все вокруг, и я с трудом их различал. Дождавшись, когда мои когти и шерсть приведут в порядок, я вскочил на скейтборд и несколько раз обогнул бассейн, чтобы немного встряхнуться. Внюхиваясь в пропитанный ароматами воздух, почуял белку. Она что-то бормотала, карабкаясь по телефонному кабелю над нашим двором. Разъяренный вторжением, я бросил скейтборд и принялся лаять – до тех пор, пока не заболела глотка. Как ни старались дрессировщики, я так и не избавился от сильнейшего отвращения к белкам, птицам, кошкам и даже зебрам. Но об этом чуть позже. Я уже слишком стар, чтобы мчаться, преследуя хищного зверя. Впрочем, как и любого другого. Целых шестьдесят лет (по человеческим меркам) я отработал, снимаясь в рекламных роликах, кинофильмах, в передачах о животных и фотосессиях. Моя карьера близится к завершению. Косточки уже поскрипывают, лапки дрожат, Папе даже пришлось отстранить меня от воднолыжного спорта. Это поражение. Я так любил стремительно рассекать водную гладь!

По гороскопу я Водолей. Родился в феврале 2002 года. Мои родители – джек-рассел-терьеры. Моего старого приятеля зовут Гордо, он американский бульдог. Мы любим вместе смотреть астрологический телеканал. В одной передаче рассказывали, что мы, рожденные под знаками воздушной стихии, по своей природе уникальны, наша жизнь полна загадок. Мы преданны, искренни, изобретательны и неповторимы. К сожалению, в своем стремлении к уникальности мы иногда перегибаем палку.

Это все про меня.

У меня немного воспоминаний о времени, когда я был щенком. Кажется, отца видел лишь раз. Растерянный, он прибежал, чтобы обнюхать меня и моих братьев и сестер, расползающихся в разные стороны. Мама была нежной и заботливой. Запах парного молока до сих пор напоминает мне о ней. Нас очень рано разлучили: я был продан первому же незнакомцу, который всем остальным из выводка предпочел меня.

Я стою под палящим калифорнийским солнцем с только что уложенной феном шерстью и мечтаю нырнуть в прохладный бассейн, чтобы прогнать печальные воспоминания. Но меня ждет другое. На мне галстук-бабочка, изготовленный специально для меня мастерами именитого дома «Chopard». На бабочке золотая кость в восемнадцать карат, там выгравировано мое имя. Это украшение за 60 тысяч долларов мое лишь на один вечер. Скоро его продадут на благотворительном аукционе как пожертвование для организации, занимающейся спасением животных.

Конечно, я признателен мастерской «Chopard» и прекрасно сознаю значимость этого подарка, но ужасно хочется хоть чуть-чуть расслабить сдавливающий шею черный атлас. Я никогда не любил носить одежду, как это делают люди. Я не испытываю в этом необходимости, поскольку, находясь в прекрасной форме, могу не стесняться обнаженности. Хотя, должен признаться, встречал нескольких шарпеев, которые чувствовали себя вполне комфортно укутанными с ног до головы по последнему писку моды, и несколько датских догов, которые чувствовали себя особенно элегантными в бандаже для атлетов (думаю, вы понимаете, о чем я). Так или иначе, я – сторонник естественности.

Единственное исключение – «Собачья пальмовая ветвь» – упругий кожаный ошейник с выгравированной надписью, специальный приз собачьего жюри. Им меня удостоила группа международных кинокритиков в 2011 году. Приз учредили по аналогии с «Пальмовой ветвью», которую принято вручать людям на Каннском кинофестивале во Франции. Однажды я побываю во Франции… Пробегусь по знаменитому бульвару Круазетт и, пользуясь случаем, оставлю там пару незамысловатых посланий.

«Пальмовая собака», как обычно называют этот приз, – моя первая и потому самая ценная награда. Даже Лесси не была ее удостоена, хотя, откровенно говоря, в то время еще не придумали, как награждать четвероногих актеров.

Запыхавшийся, я лежу возле бассейна и пытаюсь настроиться на роль, которую предстоит сыграть этим вечером. В последний раз я ел уже больше часа назад, и в животе заурчало. Это верный признак, что скоро услышу знакомое: «Свет! Камера! Мотор!».

В действительности же мне нечего возразить, ведь это моя стихия.

Особое наслаждение я испытываю, показывая, что значит играть на одном дыхании. Следую подсказкам Омара и играю свою роль, выкладываясь по полной – так, чтобы «сорвать куш», как он любит говорить. Режиссеры любят со мной работать, ведь за меня приходится волноваться меньше всего. Бывает, иногда что-то не получается и приходится начинать заново, но, как правило, виной тому ошибки людей.

В животе снова заурчало, но все так поглощены парнем по имени Оскар, что не обращают на меня ни малейшего внимания. Впервые слышу об этом типе и обязательно задам хорошую трепку, если у него в кармане не найдется сосиски. Мой финальный выход хорошо бы отметить таким призом, который не отчистить от ковровой дорожки, какой бы красной она ни была.

Впрочем, еще больше вдохновляет надежда встретиться с моей любимой мисс Уизерспун, которая может почтить своим присутствием этот торжественный вечер. В Голливуде ни для кого не секрет, что во время съемок фильма «Воды слонам! » между нами установилась удивительная связь. Главную мужскую роль в фильме сыграл первый сердцеед киноленты «Сумерки » Роберт Паттинсон. Я никогда не понимал причин суеты вокруг мистера П (или Рпаттза, как его зовут фанаты). Каждый день двери киностудии штурмовали толпы выкрикивающих его имя женщин, хотя это вялое двуногое вряд ли было способно потягаться со мной даже в езде на скейтборде.

Шанс расцеловать мисс Уизерспун в фирменном стиле Угги! Вот ради чего стоит потрудиться!

В астрологии считается, что импульсивные Овны (под этим знаком родилась мисс У.) – идеальные партнеры для прохладных по натуре Водолеев. И правда, нас потянуло друг к другу. Было ощущение, словно сами звезды создали нас друг для друга и предрекли нам вечную любовь. Каждый раз, когда я оказывался на ее орбите, она встречала меня такой лучезарной улыбкой, на фоне которой даже кусочек пепперони выглядел менее манящим.

Все, что писали про нас в газетах, – возмутительная ложь. Каким бы сильным ни был соблазн, я ни разу не позволил себе опорочить даже ножку мисс Уизерспун. Помню ее в сияющем бикини, скачущей на лошади без седла, но и в такие мгновения я оставался джентльменом и безропотно сопровождал ее – мою Леди из Луизианы.

После того как последний фильм с моим участием, «Артист» , стал пользоваться успехом, моей благосклонности пытались добиться такие шикарные женщины, как Шарлиз Терон, Тильда Суинтон, Кэти Перри. Но мое сердце терьера осталось верным лишь одной голливудской красотке.

Я печально вздохнул, положил голову на лапы и погрузился в воспоминания.

Ох, Риз, почему же ты меня не позвала?

Актерская игра подобна обнаженной женщине – она стоит спиной к зрителю, а затем медленно поворачивается.

Розалинд Расселл

Папа Омар не спеша вышел во двор и подозвал меня. На нем был смокинг, который в последнее время ему часто приходится надевать. В надежде на одобрение и в знак своей исключительной преданности и любви я мигом вскочил на лапы. Поощрение не заставило себя ждать – через мгновение я жадно поглощал кусочки бекона, а Папа Омар почесывал меня за ухом. Его руки пахли гелем после бритья, но я терпел. Я благодарен своей Счастливой Собачьей Звезде за те девять лет, что мы провели вместе. Омар хороший человек. Больше всего я благодарен ему за то, что он не позволил отправить меня в собачий приют. Я никогда не видел этого жуткого места, где бесследно исчезают беспокойные щенки вроде меня, но знаю, что такие места есть.

Мой предыдущий хозяин решил отделаться от меня после того, как я попытался избавить свет от одного скверного кота. Подробности позже, а пока в свое оправдание скажу, что, как и другие юные щенки, оставшиеся без авторитетного отцовского руководства, я постоянно попадал в передряги. Я был слишком молод, чтобы различать добро и зло.

Мою шкурку спас счастливый случай: Омар узнал о моей судьбе от приятельницы. «Джек-рассел-терьеры – лучшие, – сказал он. – Попробую привить этому псу хорошие манеры».

Человек, планировавший избавиться от меня, вряд ли догадывался тогда, сколько я могу стоить. «Он убивает кошек, целыми днями гавкает и носится за птицами и автомобилями», – не забыл он предупредить Омара. Последнее он произнес с таким выражением, словно это было чем-то особенно ужасным.

Вот тогда и проявилась необыкновенная проницательность Омара: «Угги кажется сумасшедшим только оттого, что слишком умен», – так мой новый хозяин объяснил, что значит быть человечным. С тех пор нам не нужны слова, мы и без них прекрасно друг друга понимаем, и я предан человеку с настоящим собачьим сердцем.

Я блаженствую. Мы с Омаром сидим возле бассейна, он гладит мою шерстку. Скоро наша встреча с «Оскаром». Я приподнял уши, чтобы прислушаться к адресованной мне смеси ненужных слов, которую люди называют речью. Гнусавый колумбийский акцент делает речь Папы еще более экзотичной. Когда он пытается говорить быстро, то даже мама Мерси, привыкшая к ритмичной флоридской речи, не всегда понимает его. Мне же удается понять практически все.

«Сегодня большой день, приятель, – сказал Папа с такой ослепительной улыбкой, которая могла бы осветить целую съемочную площадку. – Он больше Золотого глобуса». Хозяин радовался своим воспоминаниям: «Угг, дружище, помнишь, как ты положил лапу поверх той премии? Потрясающе! Ты сделал так, как обычно делают люди!».

Я гордо поднял голову и услышал еще несколько хорошо знакомых фраз: «Хороший мальчик», «Послушный», «Жди», «Камеры» и «Собачьи папарацци». Конечно, больше всего я рассчитывал услышать свое любимое «Сосиски!», а, не услышав, решил, что он просто забыл сказать.

Я приветливо завилял хвостом, когда Папа упомянул Жана. Так звали моего партнера по фильму « Артист» . За время съемок мы здорово подружились. Резвились на заднем дворе его роскошного дома в Лос-Анджелесе. Это распространенная практика: актерам нужно познакомиться до того, как начнутся съемки, чтобы страсти разгорелись прежде, чем заработают камеры.

За те дни мне предстояло познакомить Жана с моими основными навыками, чему я очень радовался. Но и сам я узнал нечто важное для себя. Как и я, парижанин начинал свою карьеру с комедий и кабаре. Тем не менее, он успел сняться в одном фильме о собаках под названием « Человек и его собака ». Его партнером по фильму также был джек-рассел-терьер, хоть и не такой титулованный, как я. Но! – его партнер тоже был французом, поэтому до знакомства со мной Жан плохо понимал английский.

Не описать мой восторг, когда часы пробили полночь! Предстояло снова встретиться с Жаном! Большой черный лимузин остановился возле нашего дома. Водитель лениво надавил на клаксон. Необыкновенно ухоженная, из дома вышла Мама. Она пахла как гардения в летнюю ночь. Мой нос судорожно задергался.

Они с Папой поцеловали на ночь мою шестилетнюю «сестричку» Терри, которая спала, свернувшись калачиком в окружении своих любимых мягких игрушек. Мама оставила няне номер своего мобильника, и они с Папой погладили на ночь собак.

Дэш (каскадер, он дублировал меня в « Артисте» и всех остальных фильмах) уже спал в своей корзине и едва пошевелил лапой в ответ. Джампи – талантливый колли – специализировался на экстремально высоких прыжках, рисовании в свободном стиле и ловле высоких мячей в бейсболе. Сонный, он приподнял голову и подмигнул мне на прощание (да-да, действительно подмигнул!). Джулио – английский бульдог с бесчисленными складками кожи и вечно вопрошающим взглядом – увлекался математикой. Он еле слышно просипел «До свидания!». Гордо – мой лучший друг после Омара – встал с кровати и заботливо поправил влажным языком несколько непослушных волосков, выбившихся из моей прически.

Огромный пес Попье лежал, раскинувшись на кровати, что было вполне по-американски, как и он сам, и смерил меня угрожающим взглядом. Этот американский бульдог был в три раза крупнее меня и вонял, как скунс. Впрочем, это ничуть не мешало нашему соседству, которое раньше нередко сопровождалось шумными играми. Так было до тех пор, пока он не выклянчил симпатий моей любимой мисс У. Это произошло на съемках «Воды слонам!». Даже скромная роль Попье в этом фильме не помешала ему завоевать сердце моей любимой женщины. «Угги, здравствуй! Попье здесь?» – мурлыкала Риз каждый раз, когда мы с Омаром приезжали на съемки очередной сцены, и, если слышала «нет», ее лицо тут же тускнело.

Не знаю, как этому громиле с дурно пахнущей пастью удалось околдовать звезду моего фильма. Вероятно, всему виной то, что я играл в том фильме суку, но я все равно его не простил: он увел у меня из-под носа эту южную красавицу.

На счету Попье более пяти ролей, он прочно утвердился в амплуа хваткого борца и профессионального ныряльщика. Его кинематографический опыт действительно был богаче моего, но это не мешало мне стократно превосходить его в коммерческих делах. Я много снимался в рекламе. Благодаря куражу и особой харизме мне удавалось рекламировать что угодно, от автомобилей до пива. К примеру, в последнем ролике я рекламировал сидр торговой марки «Саванна Драй» и продемонстрировал высший пилотаж в скейтбординге.

Попье был хорош, но не более того. Было заметно, что этот трехгодовалый увалень устал от моего громкого успеха и решил перевести свет прожекторов на себя. Когда подошла его очередь прощаться на ночь с Мамой и Папой, он, явно переигрывая, продемонстрировал такую жгучую печаль, что его морда показалась мне еще более дряблой, чем обычно.

Мне не раз говорили, что я принадлежу к знатному роду собак, которых издревле разводят в Англии специально для охоты на лис. Вспомнив о высоком происхождении, я с демонстративной гордостью и напыщенностью прошествовал мимо кровати Попье к ожидавшему меня лимузину. Попье немного выждал, а затем, развернув свою тушу, испустил такой зловонный запах, что мой нос сморщился от отвращения.

Я был страшно зол. Впрочем, судя по испущенной им вони, это чувство было взаимным.

Мне случалось ловить во взгляде собак мимолетное недоуменное презрение. И я убежден, что, по сути-то дела, они считают людей психами.

Джон Стейнбек

Несмотря на все уважение к Лэсси, я не видел в ней ничего особенного. На мой взгляд, Рин-Тин-Тин и даже Мус, который играл Эдди в сериале «Фрэйзьер», подходили на ее роль куда лучше. Мус всегда был моим кумиром. Он полностью соответствует моим представлениям о собачьей привлекательности, и наши судьбы во многом сходны. Как и в моем случае, первый хозяин отказался от него, поскольку Мус доставлял много беспокойства. Конечно, я не думаю, что он мог быть замешан в убийстве кошки, как я, но он часто убегал и лазал по деревьям. Ай да молодец! После того как он перебрался из родной Флориды в Лос-Анджелес, его начали готовить к съемкам. Через шесть месяцев упорных тренировок его взяли на престижную роль Эдди. Как любят говорить люди, все остальное – это целая история.

Мус стремился к хорошей жизни и мировой славе. Его чрезмерная экспрессивность порой мешала в работе, но он успешно компенсировал ее каменным выражением морды. Удивительное сочетание! Было забавно наблюдать, как люди, якобы разумные существа, капитулировали перед его изобретательностью. Несомненно, Мус проложил путь таким, как я. Но еще больше я благодарен ему за то, что он убедил съемочную команду использовать печеночный паштет и сардины каждый раз, когда в кадре собака должна облизываться.

Рин-Тин-Тин – герой даже в человеческом понимании этого слова. Во время Первой мировой войны он, еще щенком, был контужен. Его вывезли из разбомбленной Франции и отправили обратно в Голливуд (тогда это место называлось «Голливудлэнд»). Он был профессиональным спасателем, и его первая главная роль в 1923 году спасла кинокомпанию «Уорнер Бразерс» от банкротства. Через пять лет он получил премию Академии кинематографических искусств в категории «Лучший актер». Однако, как и остальных собак-актеров, заслуги не спасли его от ядовитых насмешек со стороны двуногих обитателей Голливуда.

Ринти, как его называли друзья и родные, ввел еще одно новшество. Как бы фантастически это ни звучало, он начал участвовать в беспроводном вещании и вел собственное шоу на радиостанции CBS. Американская аудитория была тронута судьбой этого иммигранта, и он стал первым псом, чье имя увековечили медными буквами на Аллее славы в Голливуде. Он проложил тропу и к доходному рекламному бизнесу с участием кинозвезд, за что ему особая признательность.

Забавно, но даже его смерть была «звездной». Он умер в объятьях сногсшибательной блондинки Джин Харлоу в возрасте тринадцати лет. Она была рядом с ним в начале его жизни, озарила и ее конец. Вот такой каламбур.

Лэсси была избалованной самозванкой, что сильно отличало ее от Ринти. Она родилась в Калифорнии во время Второй мировой войны и была вовсе не сукой, а кобелем по кличке Пэл. Мой хозяин, Омар, провел детство в Барранкилье – индустриальном городке на севере Колумбии. Тем не менее он, как и сами американцы, попался на эту приманку. Омар с разинутым ртом смотрел в телевизор, когда этот кобель с шелковистой шерстью прикидывался девчушкой. Было бы куда правдоподобней, если бы его звали не «Лэсси», а «Лэсс».

Его хвастливый хозяин утверждал, что Пэл происходит из знатного рода первых английских колли, а его родословная якобы и вовсе усыпана звездами. Звучит весьма самоуверенно и малоправдоподобно.

С ранних лет Пэл гонялся за мотоциклами, что я одобряю. По этой причине киностудия MGM наняла его работать каскадером. Так он нашел свое амплуа. О Лэсси ходит много сомнительных рассказов, но один вполне правдоподобен. Поговаривают, что он получил роль случайно, буквально увел ее из-под дрожащего носа другой собаки [1] , которая уже была утверждена, но побоялась переплыть реку. Не знаю ее клички – только то, что она со стыдом покинула съемочную площадку, тогда как Пэлу эта роль принесла звездную славу и честь стать вторым псом, чье имя увековечили на Аллее славы».

Пэл действительно сделал блистательную для собаки карьеру, но я никогда не прощу ему вероломства. Кинобизнес коварен, и Пэл достиг успеха нечестным путем.

Так или иначе, закрываю на это глаза лишь из уважения к чувствам Омара. Этот пес оставил в его детском сердце неизгладимый след. «Мы с братьями любили смотреть сериал о Лэсси», – вспоминал он. – В шестнадцать лет я впервые начал дрессировать собаку. Это была немецкая овчарка по кличке Кайзер. Я обучал его традиционным трюкам, например, прыжкам через огненный обруч. Мой старший брат Нельсон готовил собак для охранно-караульной службы. Он и научил меня всему, что я теперь умею. Но именно Лэсси побудила меня по-настоящему взяться за работу. Мне нравилось в этой собаке абсолютно все».

Если бы я умел говорить, как люди, то смог бы рассказать Папе всю правду о Лэсси, вспомнить о Рин-Тин-Тине и о том, что после смерти одних звезд восходят новые, как своего рода продолжение бренда. Хотя не уверен, что мне стоило бы это делать. Я не настолько жесток, чтобы поднять лапу на то, что Омар долгие годы называл Чудом.

Папа интеллигентный человек, и с самого детства его сердце было полно любви к животным. Люди приносили ему раненых птиц, собак, кроликов, кур и даже медведей и крокодилов. Он возвращал их к жизни и обучал трюкам.

Он вспоминал: «Каждый вечер, вернувшись из школы, я сразу бежал к своим животным, потом взбирался на крышу и наблюдал за ними оттуда. Мне было интересно изучать их повадки. Я мечтал, что однажды мы с ними переедем в США и, может, будем работать в Голливуде. Я покидал крышу только к ночи».

В пятнадцать лет Омар вместе с семьей уехал из Колумбии покорять Америку. И его дела пошли хорошо. Своего любимого пса Кайзера он оставил с шурином, а сам уехал в Балтимор, где в свободное от учебы время (тогда он еще посещал старшую школу) продолжал разводить и дрессировать животных. Как стало известно позже, Кайзер умер вскоре после отъезда Омара.

«Я нашел щенка ньюфаундленда и назвал его в честь Кайзера. Прочитал гору литературы о собаках этой породы, о том, как обучать их плавать, бегать и тянуть рыболовные сети. Натренированный, Кайзер вырос настоящим богатырем, – рассказывал Омар. – Я следил за его шерстью и весом. Он был в прекрасной атлетической форме и мало напоминал ньюфаундленда. Мы много трудились. Одно из упражнений – спасение куклы. Я сажал ее в корзину и спускал на воду, а Кайзер должен был ее спасти. Однажды мы с Кайзером, его братьями и сестрами пошли к озеру. Сначала в воду вошел Кайзер, за ним остальные. Следующие полчаса он спасал всех по очереди, а потом лаял на них, запрещая возвращаться в воду. Он был очень заботливым».

Омар научил Кайзера такому, что не удавалось ни с одним другим животным: «Однажды в сериале «Лэсси» я увидел, как собака взмывает высоко в воздух. Мне стало интересно, смогу ли я научить этому Кайзера. Сначала я формировал из своих рук обруч и учил Кайзера прыгать через него с разных сторон. После долгих тренировок научил его прыгать высоко вверх из положения стоя. Потом Кайзер научился прыгать через обруч из моих рук, не касаясь их. Люди не верили своим глазам».

Беднягу Кайзера постигла трагическая участь. Однажды Омару пришлось уехать, и он оставил Кайзера с другом. Когда вернулся, то узнал, что Кайзера отравили. Он больше не называл собак этим именем.

Любите искусство в себе, а не себя в искусстве.

Константин Станиславский

Окончив школу, Папа переехал в Майами и открыл там свое дело. Как и старший брат, он начал дрессировать боевых собак, участвовал в уличных представлениях, а затем занялся съемкой рекламных роликов и даже фильмов, где артистами были его животные. Иногда он появлялся в кадре вместе с ними в роли офицера полиции, дрессировщика или гангстера. Возможно, Омар так и остался бы во Флориде, но ураган Эндрю, обрушившийся на штат в 1992 году, разрушил его планы. Омар отказался от эвакуации, так как не мог оставить своих зверей. Они пересидели шторм вместе. «Это было похоже на конец света, – вспоминал он. – Не хочу пережить такое еще раз». Омар собрал волю в кулак, стряхнул пыль и начал все сначала – теперь в Лос-Анджелесе. В его свите появился джек-рассел-терьер. Омар нашел его в развалинах. Он был еще совсем щенком и едва дышал. Папа дал ему кличку Энди – в честь урагана, который чуть не погубил его. Обучил пса всему, что требовалось для съемок в рекламных роликах, прессе и некоторых телевизионных шоу, которые я называю Собачьей драмой.

В конце 1990-х Омар много работал с немецкими овчарками, которых успешно обучал по немецкой программе шутцхунд. Эта система тренировки собак для защитной службы включала обучение слежению, выполнению указаний и защите. Однажды Омара пригласили в мотель участвовать в журнальных съемках, более подробной информации не предоставили. Привели в одну из комнат полуразрушенной постройки на окраине города, где он столкнулся лицом к лицу с самой Шэрон Стоун. По сценарию она играла арестантку.

«У меня отнялся язык, когда ее увидел, – вспоминал он. – Я был ее фанатом. Но идеал рухнул, как только узнал, что ей не понравилась моя собака».

Однажды во время прогулки по калифорнийскому побережью с Омаром приключился интересный случай. «Я прогуливался по Венис-Бич. Вдруг увидел джек-рассел-терьера, игравшего со скейтбордом, – вспоминал он. – Пес вел себя так, словно сошел с ума. Он лаял и кусал скейтборд, вставал на него передними лапами и пытался бежать вместе с ним. Тут я подумал: а почему бы не научить собаку кататься на скейтборде? Тогда у меня было уже два джек-рассел-терьера: Энди и Пит. Второй действительно проявил талант в этом виде спорта. Со временем скейтбординг давался ему все лучше и лучше, в конце концов он освоил даже езду по кривой и прыжки. Было забавно. Каждому хотелось научить свою собаку такому. Но, если не ошибаюсь, я был первым, кому это удалось. Я стал называть своего спортивного терьера Питом-экстремалом».

Пит-экстремал схватывал все на лету. Думаю, в нем было больше от Прометея, чем от экстремала. Омар научил его спускаться на скейтборде по лестнице, рассекать склоны скейтбордических парков и даже кивать головой во время езды. Не каждый человек мог тягаться с ним. Этот парень был сумасбродом наподобие Дугласа Фэрбенкса-младшего – прототипа главного героя фильма «Артист » по имени Джордж Валентин, роль которого исполнил Жан Дюжарден.

Дуглас Фэрбенкс начал свою карьеру в немом кинематографе, и с появлением звукового кино ему пришлось овладевать новыми навыками. Он был одним из первых актеров, кому предстояло «заговорить». Рин-Тин-Тину повезло меньше. Красавец, он бил все рекорды по кассовым сборам в стране, его работа оценивалась в восемь раз выше, чем у двуногих актеров, но у него было слабое место – не умел говорить. С приходом «говорящего» кино фортуна от него отвернулась.

Пит – экстремал, Брандо и я в ожидании водных лыж

В отличие от Рин-Тин-Тина речь Дугласа Фэрбенкса была прекрасно поставлена, и он беспрепятственно продолжил покорять Олимп, а во время Второй мировой получил и славу национального героя Америки за участие в десантных операциях на побережье Франции. За боевые подвиги он был награжден медалями военно-морского флота США, Франции и Великобритании.

После того как Омар обучил Пита-экстремала премудростям воднолыжного спорта, тот поучаствовал в собственных десантных операциях. Этот пес был бесстрашным! Единственное, к чему никак не мог приспособиться, это громоздкий спасательный жилет, который приходилось надевать всякий раз, спускаясь на воду.

В то время я торил свою тропу в жизнь. Первые хозяева дали мне кличку Угги. Я бы предпочел Герцог или Граф, что подчеркнуло бы мое царское происхождение куда лучше. Тогда Пит уже был живой легендой. Совсем скоро они с Энди стали моими братьями по труппе и образцами для подражания: Пит – на спортивном поприще (я так и не достиг такого же совершенства), а Энди – в актерском мастерстве (его я даже превзошел).

К сожалению, у Пита был один роковой недостаток. Он испытывал сильнейший страх перед выходом на сцену всякий раз, когда ему приходилось выступать перед живым зрителем. Он вешал уши и полностью терял способность сконцентрироваться, особенно если зрители начинали аплодировать и что-то громко восклицать. В отличие от Пита, Энди был прирожденным актером и сделал шикарную карьеру на телевидении и в рекламе. Он был первым из воспитанников Омара, кого пригласили на полноценную роль в кино.

Эти два терьера побили все мыслимые рекорды.

Энди оставил этот мир в шестнадцать лет, что соответствует 112 человеческим годам. Внушительно, не правда ли? С Питом-экстремалом произошел несчастный случай: любопытство одолело, и как-то раз он укусил ядовитую жабу, а ее токсины смертельны для собак.

Я уверен, что Питу и Энди суждено встретиться на небесах, чтобы резвиться там целую вечность. Конечно, эти мысли не сглаживают горечь утраты. Мы с Омаром до сих пор с тоской вспоминаем их мордашки.

Собака прыгает к вам на колени, потому что любит вас; кошка – потому что ей там теплее.

Альфред Норт Уайтхед

Я никогда не гордился тем, что убил кошку. Будь это белка или зебра – было бы чем похвастать. Впрочем, когда я переехал жить к Омару, у меня появились сестры-кошки, и они оказались вполне ничего. Конечно, как и все другие кошки, они были себе на уме и оставались дикарками. Они тучами истребляли птиц, мышей и прочих беззащитных тварей, которые попадались к ним в лапы, предавали их нескончаемым мукам: хлестали когтистыми лапами и с любопытством наблюдали, как долго протянет жертва с оторванным ухом, лапой или выколотым глазом. Попробовали бы они проделать это с животным своего размера! В голове не укладывается, как люди (даже самые добрые и отзывчивые, с которыми я сталкивался) могут терпеть такую первобытную жестокость. Или они не замечают, что делается у них под носом, пусть даже у людей он теплый и сухой? Даже Гизмо – один из редких котов, который не вызывал во мне отвращения и, надо признать, был довольно умен, – часто не мог устоять перед соблазном пустить кровь какой-нибудь беззащитной зверюшке, повергая тем самым в ужас Мерси и Терри.

Коварный, хитрый, скрытный, пронырливый, подлый – вот отличный синонимический ряд, который точно характеризует всех кошек.

Отклоняясь от темы предумышленных кровавых расправ, расскажу и о том, что заставляет меня восхищаться этими существами. Конечно, завораживает уже то, что у кошки предположительно девять жизней, хотя, с другой стороны, это возмутительно – где же тогда справедливость? Но есть кое-что еще: их взаимоотношения с людьми. Здесь правила диктуют кошки. В отличие от собак, простодушных и заботливых, они злопамятны и хитры.

Кошки жестоки, и тем не менее они – совершеннейший образец спокойствия. Словно гибрид Джеймса Дина, Грейс Келли, Стива Маккуина и Ингрид Бергман. Этот список можно продолжить.

Тот случай с кошкой (как потом выяснилось, погибшую звали Гейт) произошел, когда мне было несколько месяцев. Кажется, к тому времени я еще не осознал, что я собака. В промежутках между едой, сном и изучением себя во мне бурлила такая необузданная энергия, что я был готов взорваться.

Как только мой нюх проснулся, запахи заполнили все пространство вокруг, и я без устали принюхивался, пытаясь разобраться в них. Я вырывался из дома, клетки или машины и со всех лап бежал во двор, в парк или на улицу к самому интересному.

Я нетерпеливо лаял и огрызался на все, что оказывалось в поле зрения или на пути, будь то вращающиеся колеса, голуби, пустые пластиковые мешки, белки, другие собаки или – к несчастью – кошки.

Мое тело пробуждалось, и я бросался в бой, рассекая пространство, как артиллерийский снаряд.

Мой щенячий энтузиазм был прекрасным топливом, мой нюх – лучшей навигационной системой из всех возможных. Ведомый природными инстинктами, в тумане сумасшедшей увлеченности я часто не слышал, что мне говорят или кричат. Ничто и никто не мог меня остановить, я превращался в несчастный случай, который вотвот произойдет.

Однажды мы с семьей поехали на барбекю в соседний штат. Там я и пал жертвой собственных первозданных инстинктов. Вырвавшись из рук человека, который чуть не затискал меня до смерти, я почувствовал под лапами почву и пустился наутек. Прежде чем меня поймали, я оглушил весь двор радостным лаем и выбежал на улицу, напугав своим внезапным появлением велосипедиста. Благодаря небольшому росту я без труда пролез под изгородью и очутился в подвале соседнего дома. Пока глаза привыкали к темноте, я задрал морду и учуял незнакомый запах – смесь аммиака и дохлой рыбы. Фу!

Слух был острым, поэтому, еще не разглядев источник вони, я услышал его. Что-то зарычало, зашипело, в темноте блеснули клыки. Я увидел чей-то нос, исполосованный боевыми шрамами. Животное уставилось зелеными глазами и занесло когтистую лапу.

Я и пискнуть не успел, как шипящее чудовище вцепилось своими когтями, принялось царапать и рвать мою шерсть, морду, глаза. Я вырывался из когтистых лап, но они тянули меня все глубже и глубже в подвал. Мы катались в липкой куче клювов и костей – месиве кошачьего завтрака. Фу! Фу!

Пользуясь охватившим меня отвращением, дикарка тут же добилась преимущества и оказалась на мне. Острые зубы впились в шею, и я издал истошный вопль, поразивший меня самого. Люди бросились ко мне: «Угги! Угги!» Их крик насторожил чудовище – вероятно, оно пыталось оценить масштаб надвигающейся опасности.

Стараясь не упустить свой шанс, в темноте я бросился на обидчика и изо всех сил сомкнул зубы над тем местом, которое, по моим расчетам, было его глоткой. Я почувствовал вкус крови, но продолжал трясти то, что было у меня в зубах, до тех пор, пока оно не перестало шевелиться.

Я знал, что сейчас примчатся люди, поэтому начал пятиться из темной западни и тащил за собой трофей, чтобы похвастать перед хозяевами своей отвагой.

Выбравшись на свет, я оказался в кругу уставившихся на меня людей. Странно, но в их взглядах не было одобрения. Я разжал челюсти. На землю упал труп одного из детенышей чудовища.

Мои дела были бы не столь плохи, если бы убийство котенка оказалось моим первым прегрешением. Но на счету были и другие: я гадил, бросался на машины и велосипеды, рвал тапочки и туфли, валялся в лужах. Согласитесь, все вместе характеризовало меня не с лучшей стороны. А теперь я вдобавок замарал свои лапы кровью. Люди могли счесть меня безнадежным. Я принял самый трогательный и преданный вид, но это не помогло. Негативное решение было лишь вопросом времени.

«Эта собака неконтролируема! – резюмировал один из людей. – Если до конца недели не найдется какой-нибудь сумасшедший и его не заберет, то придется отдать в приют».

Тогда я еще не мог осознать, что тот день оказался самым счастливым в моей жизни. Меньше чем через неделю в мою жизнь вошел «сумасшедший» Омар фон Мюллер.

Актерская игра – не больше и не меньше, чем обыкновенная игра. Идея в том, чтобы облагородить жизнь.

Джордж Элиот

Первое время у Омара было слишком много работы, чтобы всерьез заняться мной, и он попросил свою знакомую понаблюдать за мной недельку. Все складывалось неплохо, хотя пару раз за небольшие провинности меня все же ссылали на задний двор. Приключения начались с того, что меня смертельно оскорбил козел моей временной хозяйки. Сам козел смотрел на дело иначе. Он скреб землю и кривил передо мной свои эластичные губы так, что выглядывали желтые зубы. Вроде пустяк, но хватило, чтобы вывести меня из себя. Я рванул к козлу, чтобы выразить лаем свое возмущение. Злодей выставил рога, чтобы меня боднуть. Страсти накалялись. Я стал нарезать круги, пока у козла не закружилась голова, и он не потерял способность предугадывать, с какой стороны я зайду в следующий раз. Я поджидал, когда козел окажется ко мне задом, подпрыгивал и впивался в его ляжки острыми, как иголки, зубами, хватался за редкую шерсть, садился верхом.

Несколько раз я видел по телевизору родео и всегда жалел этих бедных животных, особенно когда какие-то энтузиасты запрыгивали на них и заставляли, отбрыкиваясь, скакать по арене. Зато теперь я могу сказать, что тот случай с козлом запомнился мне как один из самых веселых в моей жизни.

С заднего двора донеслись истошные крики хозяйки козла. Она подбежала, готовая испепелить меня одним взглядом, с криком схватила за хвост и начала дергать, приказывая оставить козла в покое. Но я и не думал отступать. Их-хаа!

Меня отправили прямиком к Омару. Но, даже оказавшись в немилости, я не пытался демонстрировать угрызения совести и сделал важное открытие: комфортабельный дом Омара был местом, где властвуют собаки.

Кроме Пита-экстремала и Энди (он мне сразу понравился) вместе со мной жили и другие: коричневый пес Брандо – нечистопородный джек-рассел-терьер, также спасенный от приюта, и собака Чата – мопс. Еще у Омара жили голуби, две кошки и желтоголовый амазонский попугай Манго – настоящее исчадье ада.

Вскоре к нам присоединился Гордо – щенок пса Никко, самого талантливого и титулованного из всех воспитанников Омара, да и вообще всех американских бульдогов. Омар назвал щенка Гордо, потому что в переводе с испанского «gordo» значит «выигрыш». Гордо снялся в нескольких рекламных роликах и низкобюджетных кинолентах, а на съемках фильма «Пиво моим лошадям» вывихнул колено и попал на операцию. Я всегда мечтал о том, чтобы у меня был брат. Гордо стал им, и наша искренняя дружба длилась всю жизнь.

Моими сожителями были преимущественно особи мужского пола (кстати, тогда Омар тоже был холостяком). Так что в нашем «Зверином доме» командовали парадом мужчины. Они прекрасно справлялись, в чем я убедился очень скоро. Переступив порог этого дома, я первым делом принялся исследовать каждый его уголок, как ищейка. Затем выбрал наиболее комфортное место – посередине дивана, как раз напротив телевизора – и оставил в его углу свою визитную карточку.

Папа Омар был довольно строг и требовал подчиняться правилам. К примеру, запрещалось испражняться где попало, грызть предметы, лаять, драться и воровать. Новый хозяин четко обозначал границы дозволенного и поощрял их соблюдение. В наказание за провинности меня могли дернуть за ошейник или легонько ущипнуть за шею. Когда я вел себя особенно плохо, хозяин мог стиснуть рукой мою пасть и впиться в меня взглядом. Пристально глядя в глаза, строгим тоном он напоминал о своем лидерстве.

Конечно, он убедил меня не сразу, сначала я слегка испытывал его. Думаю, совсем не обязательно говорить о том, что первое время я был сбит с толку количеством новых правил. Омар же мог месяцами хранить улики, чтобы доказать мне потом мою вину.

Улика № 1: пятно на ковре в гостиной.

Улика № 2: отметины от зубов на ножках вращающегося стула.

Улика № 3: шрам на носу Гордо (я посчитал, что он необходим ему, чтобы увеличить шансы трудоустройства в сценах драки).

Наконец, улика № 4: вмятина на прутьях клетки Манго.

Самое тяжкое мое преступление – страсть копаться в мусоре. Я любил опрокидывать мусорное ведро и растаскивать по всей кухне мусор и объедки. Впервые я сделал это еще в доме первого хозяина, и мне так и не удалось полностью избавиться от этой дурной привычки.

«Мне кажется, это доказывает как минимум то, что ты помешан на еде, – сказал Омар, когда уже в пятый раз обнаружил меня возле опрокинутого мусорного ведра жующим коробку из-под пиццы. – Но у нас так не принято».

Он взял меня за шкирку и отнес в место наказания – небольшую конуру с запирающейся дверцей. Конура на улице, внутри только миска с водой. Изоляция от общества не понравилась, и я пронзительно заскулил, выражая свое щенячье возмущение. Омар был беспощаден, и не оставалось ничего, кроме как повиноваться. Со временем я стал оказываться в клетке все реже, к удовлетворению соседей, чья жизнь в периоды моего заключения сильно омрачалась.

И все же Омару стоило купить специальное мусорное ведро с защитой от Угги на случаи, когда я срывался и предавался любимой забаве.

Собаки – это чудо на лапах.

Автор неизвестен

Как только я освоил фундаментальные правила жизни в семье Мюллеров, где каждый был по-своему талантлив, пел или танцевал, Папа официально зачислил меня в школу актерского мастерства под своим руководством, рассчитывая, что ему удастся направить мой неуемный энтузиазм в русло комической драмы. Не то чтобы он был излишне амбициозен – он следовал традициям таких выдающихся мастеров всех времен и народов, как Константин Станиславский (создатель знаменитой актерской системы), Ли Страсберг, Санфорд Мейснер и Стелла Адлер. Их ученики – Брандо, Гарленд и Де Ниро – приобрели мировую известность. Мисс Адлер была бы особенно восхищена работой Омара, так как он полностью следовал ее завету: «Не будь скучным». Я уверен, со мной Омару это удалось. Сначала – обязательные команды повинования, на освоение которых обычно уходит около года. Курс включал обучение условным сигналам и жестам, весь материал многократно повторялся. Первые уроки строились по принципу «от противного». К примеру, Омар тряс передо мной кусочком сосиски или сушеной печени, что одновременно побуждало к действию и заставляло контролировать инстинкты. Эту форму поощрения было нетрудно освоить: желание съесть что-то вкусное побуждало правильно понимать подсказки Омара. После знакомства с мусорным ведром моим любимым лакомством стала пицца, но Папа настоял на более здоровой пище, поощрял меня мини-хотдогами с ароматом свинины, курицы или овощей.

Общаясь со мной, Омар сочетал английский и испанский языки, пощелкивание и имитацию звуков, издаваемых животными. Для привлечения внимания он использовал пищащие игрушки (моим любимцем был Вонючка Скунс, мне нравилось с ним возиться, потом он бесследно пропал). Я никогда не встречал человека, равного по выдержке Омару – он почти не бранил за ошибки. Я наслаждался каждой минутой, проведенной с ним наедине, особенно если в конце ожидало лакомство.

В доброжелательной обстановке между мной и Омаром быстро сложились такие доверительные отношения, какие только можно представить. Казалось, в них было нечто мистическое. Просматривая любимый астрологический канал (Омар включал его, чтобы расслабиться), я узнал, что дружба двух Водолеев превращается для обоих в увлекательное приключение, которое длится, пока они в восторге друг от друга. Это про нас.

Омар восхищался, как быстро я все схватывал. Я не сводил с него больших карих глаз, мои торчащие уши всегда были готовы принять команды. Всего за несколько дней я изучил простейшие команды: «Сидеть! Пошли! Ко мне! Стоять!». Через несколько недель освоил бег с прыжками и новые команды: «Кувырок! Сидеть-Стоять! Лежать-Стоять! Гуляй! Кругом! Поклон!».

Я научился поднимать и приносить предметы, выхватывать из кармана мяч, не причиняя при этом вреда. А научившись пользоваться голосом в нужных целях, я с удовольствием подавал его всякий раз, когда Омар приказывал это жестом или командой «Голос!».

Я мог яростно скрести в дверь и по нескольку минут сидеть на задних лапах, медленно прогуливался по команде «Замедлить шаг!» и полз на брюхе. Я взмывал ввысь, чтоб ударить противника в живот, но прыгал и через обруч, включая тот, что Омар изображал руками. Схватив в зубы предмет, я не отпускал его без команды, даже если меня поднимали в воздух, трясли и крутили (это было очень весело!).

Когда я слышал «Выстрел!», то опрокидывался на землю и лежал как мертвый, пока не командовали подняться на лапы. «Сопровождать!» означало, что я должен идти вслед за Омаром или кем-то еще. Я должен был оставаться рядом с человеком, когда слышал команду «Рядом!» – даже при отвлекающих факторах, как автомобиль, дым, необычные запахи или внезапные громкие звуки.

Мы оба видели, что мне все давалось легко. Я наслаждался тренировками и впадал в уныние, когда они заканчивались. Я впитывал материал словно губка, что повлияло даже на мой словарный запас, я понимал некоторые слова на испанском: amigo (приятель), padre (отец) и bueno (хорошо, хватит). Я и не предполагал, в какого полиглота еще превращусь.

Для всех так называемых собак-актеров я – живое свидетельство, что работу может заменить только еще более самоотверженная работа. Можно быть сколь угодно энергичным, интеллектуальным, обладать прекрасной интуицией, но, пока не научишься быстро реагировать на команды, эти качества – лишь скромный довесок к гонорару.

Впоследствии Омар так объяснил секрет моего успеха: «Угги не просто исключительно фотогеничный пес – он обладает удивительной жизненной силой. У него прекрасное чувство юмора, он может заставить смеяться каждого и любит держать ситуацию под своим контролем. Угги пользовался ошеломляющим успехом везде, куда бы я ни брал его с собой».

Папа говорил, что главное, чем одарила меня природа, – бесстрашие. Это справедливо лишь отчасти, поскольку у меня все же был один страх – потерять его. И я готов открыть правду: отсутствие страха было не чем иным, как верой в человека. Когда я уловил смысл всех сигналов и команд Омара, то решил следовать им неукоснительно. Я верил, что Омар никогда не причинит мне вреда и не позволит сделать это никому другому, будь то ребенок, незнакомец, директор кинофильма и кто угодно еще.

Мой новый Папа был самым важным в моей жизни.

Секрет моего успеха – моя вера в него.

Мир завоевали, научившись понимать собак; мир существует благодаря тому, что собак понимают.

Фридрих Ницше

Я не всегда знал, что такое доверие. Сначала это было не более чем привязанность собаки к человеку. Мои чувства к Омару стали особенно яркими и устойчивыми. Я не сразу нашел свой путь, но встав на него, больше никогда не сворачивал. Омар был моей путеводной звездой. Я был в восторге, когда за успехи меня вскоре официально зачислили в труппу фон Мюллера и начали вместе с остальными собаками брать на все уличные представления. Например, я участвовал в прогулке по Третьей улице в Санта-Монике, она же Променад. Это торговый и туристический центр города, с которым меня связывают приятные воспоминания: вместе с труппой мы развлекали прохожих, а они воздавали нам бисквитными пирожными и задорным смехом. Омар вывозил нас на такие мероприятия, чтобы мы привыкали к многолюдному шуму и могли похвастать своими талантами.

Омар начал с выступлений на оживленных улицах, на набережной Венис-Бич – популярной достопримечательности и места отдыха в Лос-Анджелесе. Однако вскоре нас выдворили оттуда за то, что мы ходили без привязи (хотя нуждались в ней не больше самих людей!). Но в этом была и доля везения, поскольку в Санта-Монике нас ожидала куда более благодарная аудитория, где мы и набирались опыта, и наслаждались каждой минутой общения со зрителями.

Восьмилетний Энди в то время был звездой аджилити и прыжков с обручем, тогда как мы, остальные, еще сидели на скамье запасных. Брандо блистал на скейтборде и был неподражаемым клоуном. Даже Гизмо не оставался в стороне. Он умел стоять на задних лапах, имитируя боксирование, а для пущей убедительности мог так же стоя «дать пять» Омару. Только бедный Пит так и плелся позади, стесненный множеством окружавших нас людей.

Сначала я довольствовался тем, что сидел на скамейке и нюхал воздух. От запаха хот-догов, гамбургеров, кофе и попкорна текли слюнки. Омар знал мою одержимость едой и поэтому, чтобы мне окончательно не снесло крышу, поручил вести театральную кассу. Я брал у зрителей купюры, прыгал с ними сквозь обруч, потом опускал деньги в специальную емкость. Эта суета доставляла большое удовольствие, и я радостно облизывал руки с протянутыми купюрами. Но я был честолюбив, и роль сборщика податей быстро утомила меня. Моей судьбой был настоящий бизнес, который мы привычно называем «шоу», и я ждал своей большой роли. Кроме того, долларовые купюры невкусные, и я часто наказывал их за это – рвал в клочья, невзирая на крики Омара: «Угги! Не делай этого!».

Мои выходки быстро принесли свои плоды. Омар понял, что я способен на нечто большее, и принялся за работу. Вскоре я вышел на новый рубеж, нежели прыжки через обруч – взмывал над провалом между стойками, как знаменитый трюкач Ивел Книвел. И научился импровизировать, когда кто-то из коллег по цеху допускал ошибки. К примеру, Брандо был неряшливым кассиром, и всякий раз, когда он ронял купюры, я молнией взлетал со скамьи и под раскатистый смех публики с поклоном подавал ему упавшее, за что получал «чаевые».

Я приковывал внимание толпы, профессионально затягивал овации и в результате несколько раз получил по пятьдесят долларов чаевых, а однажды целых сто.

Разумеется, эти купюры я не кромсал.

Но больше чаевых Омар был тронут тем, что десятки любителей собак были так восхищены, что стали просить Омара обучить тому же своих неуправляемых дворняг. «Для начала мне хочется, чтоб моя собака прибегала, когда я ее позову, – просили они. – И будет классно, если потом вы научите ее кататься на скейтборде!». Вероятно, им казалось, что это такое плевое дело, которому можно обучить собаку за пару дней.

Еще Папе предлагали студийную работу для Энди, и даже Гизмо однажды посчастливилось – ему предложили сняться в клипе Тома Петти «Swinging » в роли то спящего, то пьющего кота. Таким образом, наше веселое времяпрепровождение оказалось еще и прибыльным. К примеру, гонорар за участие в съемках рекламного ролика составлял 3000 долларов, а порой и больше. Вот это, я понимаю, работа!

Надо признать, что тяжелее всего приходилось Омару. Долгие годы он посвятил работе с «трудными» собаками. Это были мастиффы, бульдоги и различные помеси, за которые больше никто не брался. Он понимал, что если тренировки не принесут пользы, то, скорее всего, их усыпят. Его ранила эта мысль, обрекала на тяжкий дополнительный труд. Одна знакомая Омара, одержимая идеей спасения собак, свозила к нему смертников, чтобы он занялся их социализацией.

Одной из таких собак был маленький черный пагль. «Никто не в силах с ней справиться, – сказала Омару подруга (от нее приятно пахло). – Она сумасшедшая; наверное, потому, что мопсы и бигли – не те породы, которые можно скрещивать».

Омар принес пресловутого маленького пагля домой, мы взглянули в его остекленевшие от ужаса глаза и удалились, решив не испытывать судьбу. Через несколько недель Омару удалось остепенить собачку настолько, что та позволила вывести себя на улицу на поводке. Прогресс был заметным, но периодически она все равно пускалась во все тяжкие.

При внезапном движении или звуке этот маленький живой кусок колючей проволоки начинал кричать, как банши. Она скрипела зубами, огрызалась, а потом принималась везде гадить. А когда Омар или кто-то другой проходил мимо, она в буквальном смысле карабкалась на стену. Омару приходилось начинать сначала, но каждый раз она возвращалась к старому. С ней действительно было неладно. Она любила закатывать глаза так, что оставались одни белки. Выглядело так, словно ее мозг улетал на планету Пагль.

Кончилось тем, что однажды она приняла действия Омара за угрозу, подпрыгнула и ударила его в лицо, возле глаза. Хлынула кровь, Омар чуть не лишился зрения. Тогда он неохотно набрал номер своей подруги, чтобы сообщить: эта собака вынуждает его признать свое поражение. «Никто не найдет на нее управу, – сказал он. – Может покалечить кого-нибудь. Этого надо избежать». Удрученная подруга Омара не смогла собраться с силами и отвезти умалишенную дворняжку к ветеринару, чтобы там положили конец ее мучениям. Омар взял это на себя. Сердце обливалось кровью, но это стало одним из самых мужественных и добрых его поступков.

Этот урок не сломил упорную подругу Омара, и она привезла другого пса, на этот раз – дикую охотничью собаку, которую изловили в Пасаденском холмогорье. Там орудовала целая свора. Собаки растаскивали урны и доставляли жителям столько беспокойства, что те начали их травить и отстреливать. Самым трудным было то, что доставленная собака никогда раньше не жила в постоянном контакте с человеком. Когда Омар приближался, она испуганно прижималась к земле и лежала как парализованная.

Собаки, живущие на воле, дни напролет спят, а ночью бродят по улицам – именно к такой жизни привыкла эта собака. Понаблюдав несколько дней, Омар начал выводить ее по ночам на прогулку, таская за собой на поводке. Три месяца ушло на тренировки, социализацию, и случилось невероятное – ее взял человек, у которого раньше никогда не было домашних животных. К всеобщей радости и удивлению, некогда дикое животное провело оставшуюся часть жизни, наслаждаясь обществом человека, и не где-то, а в многолюдном Нью-Йорке.

Еще один громкий успех Омара связан с историей десятилетней немецкой овчарки. Этот пес был так предан бывшему хозяину, что никого не подпускал к себе. Со временем старик-хозяин стал немощным, ему потребовался уход посторонних людей, и возникла проблема с собакой. Говорят, нельзя научить старую собаку новым трюкам, но для Омара не было невозможного. На одной из первых совместных прогулок в парке пес пригвоздил Омара к земле (Омар споткнулся, а пес неверно понял резкое движение), но совсем скоро уже в буквальном смысле ел у него с рук.

«Я подумал, что пробил мой смертный час, когда этот пес повалил меня на землю и, стоя на моей груди, рычал и капал слюной в лицо, – вспоминал Омар. – Я отвернулся и лежал так, пока пес не отошел. Я поступил правильно, и через три дня уже мог класть руку псу в пасть, зная, что тот не причинит вреда. Нужен был человек, который сказал бы ему « нет ».

Папа верил: залог успеха в том, чтобы научить животных понимать границы дозволенного и уважать хозяина: «Некоторые выдающиеся тренеры считают, что человек должен демонстрировать свое доминирующее положение в отношениях с животным, запрещая ему забираться к нему в кровать и тому подобное. Это не так. Можно спать хоть в обнимку с собакой и нянчить ее, предварительно четко обозначив границы дозволенного. Дисциплина должна быть абсолютной, но со вкусом доброжелательности».

Омар часто возмущался, что по телевидению никогда не показывают собаководов, неистово дергающих за поводок и хватающих собаку за шею в страхе, что их питомец выглядит недостаточно хорошо. «Я люблю своих собак, как собственных детей, – говорил Омар, – но приходится быть строгим, чтобы они с самого начала поняли, кто здесь главный. А дальше можно и баловать».

Я сам был на волоске от смерти, но достиг мировой славы.

Метод Омара испытан мной на собственной шкуре, и я утверждаю, что он работает, а я тому живое свидетельство.

Искать в себе стоит только те качества, которые универсальны.

Сэнфорд Мейснер

Подготовив меня к выступлениям в уличном театре и обозначив границы дозволенного, Омар понял, что я способен на нечто большее. Он решил обучить меня езде на скейтборде и задействовать в экстремальных видах спорта. Энди постарел, Пит так и не преодолел страх перед толпой, поэтому основное внимание сосредоточилось на моей персоне. Позже Омар говорил: «Угги был прирожденным актером. Ему давалось все». На обучение скейтбордингу понадобилось гораздо больше времени, чем на то, что мы осваивали прежде. Признаться, иногда хотел все бросить и улечься с Гордо у телевизора. Омар стал кормить меня только из своих рук. «Угги хороший пес, – говорил он, пока я чавкал куском курицы или колбасы. – Хороший muchacho [2] ». Потом давал мне покататься на скейтборде. Этот спортивный снаряд соответствовал моему телосложению, росту и весу, езда на нем доставляла большое удовольствие. Доска обязательно должна быть легкой, упругой, с плавным ходом. «Я очень щепетилен в выборе колес, шасси, подшипников и досок, – объяснял Омар, когда подгонял под меня доску, – от этого многое зависит». От него не ускользала ни одна мелочь, которая могла помешать освоению нового вида спорта.

Для первых тренировок он выбрал небольшой зеленый островок возле тротуара перед домом. Чтобы я не перегревался, тренировались только по утрам и вечерам, по прохладе. Омар ставил скейтборд на траву и блокировал колеса, чтобы он не катился. На первых занятиях учил меня запрыгивать и спрыгивать с доски, словно это маленький столик. Каждый раз, когда я взбирался на доску и стоял на ней, как на отвесной скале, Омар давал мне что-нибудь вкусное. Так проходили недели, и я смаковал каждое мгновение. Наконец почувствовал себя на скейтборде твердо и уверенно.

Затем Омар научил меня, стоя на доске выполнять команды «Сидеть!», «Лежать!», «Стоять!» и «Кругом!». Когда это удалось, начал слегка покачивать доску подо мной из стороны в сторону, потряхивать и приподнимать ее над землей. Делал это осторожно, чтобы я не испугался. Иногда желание спрыгнуть с колышущейся подо мной доски брало верх, и мы возвращались на несколько шагов назад, чтобы я понял: все, что происходит – безопасно.

Омар не торопился. Наши занятия длились около десяти минут, затем он, к вящему моему разочарованию, убирал доску и доставал ее вновь лишь на следующий день, на что очень эмоционально реагировал мой хвост.

Первые дни на скейтборде. Едва дышу

Убедившись, что ничто меня не тревожит, Омар немного отпустил колеса и поставил доску на тротуар. Слегка подтолкнул ее, обещая мне лакомство, если не спрыгну. Затем привязал к доске нейлоновую веревку, чтобы тянуть за собой. Когда доска разгонялась или что-то казалось небезопасным, останавливал ее ногой.

Репетиции, усердие, терпение и положительное подкрепление – вот ключ к успеху. Последнее я особенно любил. «Почтенный Угги!», – каждый раз произносил Папа, протягивая мне кусочек бекона. Или: «Хорошая работа!», «Ай да молодец!» – когда меня ожидал лакомый кусочек печенки. Он никогда не позволял себе быть бесцеремонным.

Я и раньше приводил зрителей в восторг во время уличных представлений. Но тот восторг не может сравниться

с тем, что зритель испытал при виде джек-рассел-терьера, катающегося на скейтборде. Это было сильнейшим стимулом, чтобы делать еще больше, ехать еще быстрее!

Я крепко цеплялся за доску всеми четырьмя лапами, когда Омар отпускал колеса, чтобы дать мне почувствовать, как доска набирает скорость, спускаясь с пригорка, и как сбрасывает ее, достигая бордюра.

Мышцы инстинктивно сокращались, я наклонялся по ходу движения. Задними лапами удерживал равновесие и, если нужно, мог ускорить ход. Нейлоновой веревки больше не было; был только я – свободный и раскованный – и калифорнийский бриз, развевающий мои уши, – вместе с ним мы кружили возле Омара на пустой парковке. Спустя пару недель я уже уверенно управлял доской и выполнял основные маневры, а примерно через сто часов тренировок грохотал, спускаясь на скейтборде по лестнице, и бороздил наклонные плоскости.

Успех был так сладок, что все лакомства, служившие раньше лучшей наградой, утратили для меня свой вкус. Теперь я понял, почему Пит помешался на скейтбординге. Он был готов работать до полного изнеможения, Омару приходилось даже отбирать у него доску.

Свершившееся стало бесценной наградой. Я никогда не чувствовал себя более человекоподобным, чем на скейтборде.

Актерская игра – это форма исповеди.

Таллула Бэнкхед

Все шло хорошо. Омар был восхищен моим прогрессом и даже решил, что мне нужно принять участие в состязаниях среди животных, организованных телеканалом «Animal Planet» в рамках телешоу «Pet Star». Мы с Гордо смотрели это шоу сотни раз. Люди приводили своих питомцев, которые состязались перед звездным жюри в надежде продемонстрировать лучший трюк. Приз в 25 тысяч долларов говорил о высоких требованиях. Участвовало много собак. Однажды Омар взял туда Брандо, и тот прошел на скейтборде до самого финала, где его припер к стене австралиец – голубой хилер по кличке Скидбут [3] , принадлежавший техасскому фермеру. Черт подери, этот пес был действительно хорош! Он различал «лево» и «право», кружился на месте, давал «пять». Казалось, он даже умел считать. Скидбут мог удерживать на кончике носа бисквит и сидел так, не пытаясь его съесть. Я не уверен, что удержался бы на его месте.

Омар не тревожился. «Угги умеет ездить на скейтборде, ходить задом наперед, прикидываться мертвым, кланяться и много других вещей, – сказал он своей новой подружке, Мерси (от нее приятно пахло). – Он без труда пройдет пробы».

Мы приехали на съемки шоу Марио Лопеза. Все шло хорошо, пока мы стояли за кулисами, ожидая своего выхода. Тут, к ужасу Омара (и к моему восторгу), нашим соперником оказался белый какаду. Он сидел на руке у своего ничего не подозревавшего хозяина.

Теперь я расскажу одну историю, которая связана у меня с попугаями. В тот же день, как я переступил порог своего нового дома, я понял, что Манго, волнистый попугай Омара, точит на меня клюв. Он словно говорил: «О нет, еще одна блохастая псина!». Манго не очень любил Омара, как и остальных особей мужского пола. Терьеров же он презирал. Манго вопил и повторял команды Омара противным скрипучим голосом: «Уг-гиии, стоять! Уг-гии, сидеть!»– чистил перья и кидал в меня чешуйками кожи, хлопал крыльями и поливал меня питьевой водой.

Я невзлюбил этого волнистого переростка и подпрыгивал, хлопая пастью, но клетка висела слишком высоко, достать его я не мог. Лишь однажды, когда попугая выпустили полетать, мне удалось подобраться достаточно близко, чтобы перекусить его костлявое тело, ему посчастливилось улизнуть. Я выплюнул пару зеленых перьев, которые выдрал из хвоста, а он нарезал надо мной круги, атакуя пометом. Я снова подпрыгнул и опрокинул его клетку, оставив на ней вмятину. Этот противный попка захлопал крыльями и завизжал так пронзительно, что его, наверное, было слышно за пять кварталов.