Останкино 2067 Сертаков Виталий

1. Человек за ширмой

– Итак, вы ударили девушку по лицу. И после этого она разделась догола?

– Вот еще, не передергивайте. В лифте она только расстегнула плащ.

– Простите, вам не показалось, что она испытывала недовольство?

Человек за ширмой раздраженно заворчал:

– Что за ерунда, Милеша вела себя абсолютно естественно. Ей нравилось подчиняться.

– Что было на ней одето, кроме плаща?

– Серые туфли с такой, знаете… змейкой вокруг лодыжки. И кружевное белье.

– Хеви-пирс, тату, скрабстил, принты?

– Я же сказал – в лифте только расстегнулась. Был виден живот, со «светлячком» в пупке, и… Знаете, капитан, мне мешает ваше сопение и эта ширма. Мы что, не могли общаться через сеть?

– Господин Костадис, мне самому неловко, но сейчас как раз случай применения особой процедуры дознания. Общение в сети исключено.

– Мне неприятно. Мы словно прячемся друг от друга. Ладно, валяйте дальше, потерплю!

– Вы настаивали, чтобы Милена разделась? Вы ее ударили?

Вместо ответа человек за ширмой громко вздохнул.

– Господин Костадис, пока я не нахожу в ваших действиях ничего предосудительного. Порог насилия не был превышен. Но без заключения о полной безопасности мы не отважимся даже на пошаговый проход. А без вашего разрешения я могу исследовать только стрим девушки. Вы предоставите свой стрим для просмотра?

– Свои мозги ковырять не дам.

– Что ж, это ваше право.

Снова хриплый смешок. Человек за ширмой отпил воды из стакана.

– Здорово их тряхануло, да?

– Господин Костадис, как официальное лицо, я не могу давать личных оценок.

– Для дознавателя экспертного совета вы очень молоды.

– До того, как получить приглашение в Останкино, я отработал шесть лет в специальном отделе.

– Да ладно, я не хотел вас обидеть! Просто впервые вижу… точнее, впервые слышу открытого перформера.

– Никакой обиды. Господин Костадис, вернемся к лифту. Вы уверены, что это был ваш дом и ваш лифт? Возможно, стены поменяли расцветку, изменилась форма светильников, высота потолков?

– Вы знаете, что я не употреблял ни алкоголь, ни драг. Я не служу в полиции, у меня на ладони нет универсального принта. Как, по-вашему, я сумел бы пройти в чужой жилой блок?

– Как я понял, машину вел автопилот. Вы пытались проявить инициативу в машине? Можете вспомнить, что Милена вам говорила?

– Она вообще редко открывала рот. Я приказал снять гирлянду. У нее в волосах была очень милая гирлянда, настоящий фейерверк, но мне хотелось потрогать живую женщину, а не елочное украшение. Она послушалась и распустила волосы. Ладно. Тогда я приказал снять нижнюю часть комбинации. И чтобы при этом смотрела мне в глаза, не отрываясь. Милеша сделала, как я хотел. Она откинулась, подняла ноги вверх…

– Господин Костадис, не было ощущения, что она смеялась?

– Нет, я бы сразу заметил. Она была очень серьезна. Она… Вот вы работаете на корпорацию, а сами не понимаете простых вещей! Неужели не ясно, что клиент как раз и платит за искренность? Да кто бы купил у вас эти хреновы сценарии, если бы в них снимались обычные актеры?! Я сам приложил руку к индустрии. Уж как-нибудь отличу правдивое чувство от фальши! Понятия не имею, кем Милеша увлекалась месяц назад, и из какой деревни вы ее вытащили, но сейчас она влюблена в меня!

– Извините, господин Костадис. Вы не допускаете, что перформер может играть внутри сценария? Обычная женская хитрость, или, если угодно, каприз, коварство. И пожалуйста, не заводите себя так, иначе врач прервет нашу беседу. Я слушаю вас.

– Ладно, ладно… Я спросил Милешу, что она желает выпить. Потом протянул руку и ждал, пока она освободится от белья. Она подала свои прозрачные кружева, я положил их в карман. Затем мы подъехали к гаражу, пилот открыл ворота и вызвал лифт… Слушайте, молодой человек, эта девочка – всего лишь сценарный перформер. В чем вы ее подозреваете?

– Я обязан рассмотреть любые версии. Пентхаусы такого уровня обычно неплохо охраняются. В отчете подчеркивается, что девушка не касалась панели замка. Но почему ее зафиксировали лишь камеры в гараже?

Человек за ширмой вздохнул:

– Я приказал «домовому» отключить слежение. Заранее, еще в машине.

– Господин Костадис, прошу прощения, у вас есть разрешение на подобные санкции? Насколько мне известно, самостоятельно отключать видео в частных жилищах имеют право лишь депутаты, сотрудники силовых министерств и офицеры спецслужб.

– Вы невнимательно проглядели мое досье. Напротив линейки статуса – желтый флажок. Я уже шесть лет состою в совете обороны.

– Тогда понятно. Вы зашли в лифт. Что было дальше?

– Мы зашли, я сказал Милеше, чтобы сняла все. Я хотел ее поцеловать. Она отстранилась, я дал пощечину. Милеша застонала… уверяю вас, от удовольствия. Закусила губу, затем расстегнула зиппер. Двери лифта открылись, я указал ей в сторону гостиной. Когда она повернулась, чтобы выйти первой, я взял ее за плечи, и плащ остался у меня в руках.

– Одну секунду! Вы впервые увидели ее обнаженной?

– Нет, первый раз она разделась, когда я покупал ей вечернее платье и белье. Во вторник, в ЦУМе.

– Вы запомнили ее фигуру?

– Ее невозможно не запомнить.

– Ив тот раз у нее на бедрах не было принтов?

– Не было, как и светлячка в пупке. Не было татуажа на… на лобке и на ягодице.

– Однако вы уверены, что к себе домой привели именно эту женщину?

– Что за хренотень! Я не настолько стар, чтобы путать своих любовниц… Погодите-ка, капитан! Вы намекаете на то, что мне могли подсунуть кого-то другого вместо перформера? Близнеца?!

– Пока не знаю. С той встречи Милена сменила цвет волос и прическу?

– Да. Она была блондинкой, но я сказал, что мне не нравится. В последний раз она нарастила «голубое серебро» и убрала волосы под гирлянду.

– Итак, вы вошли в гостиную? Опишите обстановку этого месяца.

– Сейчас у меня там круглый зал, со стеклянным потолком, камином и толстым белым ковром на полу. Я скинул пиджак, подозвал бар и кресло. Сказал ей, чтобы сняла бюстгальтер. Я дал команду «домовому» подогреть пол и держать Милешу в красном конусе, а остальное освещение убрать.

– У вас тонкий вкус. В красном свете ее тело наверняка смотрелось очень соблазнительно.

– Гм… Не то слово. Она блестела, намазалась чем-то ароматическим. А вы сами видели ее раздетой?

– Разумеется, нет. Без решения Совета доступ в сценарий закрыт. Скажите, вы не почувствовали, что ситуация выходит из-под контроля?

– Сначала я увидел дорогие принты. Меня поразило, что при загрузке моего стрима разработчики проглядели такую важную деталь. Начиная от верха бедра и почти до колена обе ее ноги снаружи были покрыты художественным принтом. Что-то вроде джунглей, из которых периодически выглядывают звери, вылетают птицы и прочая ерунда. Не меньше восьми цветов. Впрочем, в остальном парни попали в точку. Вплоть до запаха. Эти сукины дети привели к тому, что уже на третий день я стал подумывать, не купить ли сценарий на всю оставшуюся жизнь, хе-хе…

– Но что-то ведь шло не так?

– Да, все эти украшения. Я приказал ей повернуться спиной, убрать волосы с затылка и положить руки на затылок. Она все делала, как я велел. Встала на коленки, затем нагнулась, опустилась щекой на ковер. Я приказал ей сцепить руки сзади, как будто на ней наручники. Нагнулся и провел пальцем ей по спине. Девчонка вся дрожала, а пахло от нее просто одуряюще. Она не притворялась, она получала кайф от своего положения. Ладно, вы меня понимаете.

– Прекрасно понимаю. Вы вызвали «домового»?

– Да, я хотел шепнуть ему, чтобы включил покадровое слежение в гостиной. В ответ «домовой» отчитался по динамическим параметрам. Ну, все как положено. Бассейн заполняется, температура воды, воздуха в парилке и спальне, влажность и прочая хрень.

– Компьютер отчитался и?..

– Я повторяю, что сам отключил систему визуального и звукового контроля. Однако в ведении «домового» остались датчики объема и передвижений. Он доложил мне, что в доме присутствуют три биологических объекта. Два в гостиной и один – наверху, в бассейне.

– Господин Костадис, я думал о вашем бассейне. Преступник, оснащенный передовой электроникой, мог засечь, что вы отключили визуальные средства. После этого он, опережая вас, поднимается в квартиру и прячется в бассейне. Под водой не действуют датчики объема. «Домовой», согласно заложенной программе, докладывает вам лишь о текущих изменениях. Передвижение незнакомого объекта, произошедшее минуту назад, его уже не волнует. А от полицейского компьютера вы отключились сами. Преступнику остается только ждать, когда вы зайдете в сауну. «Домовой» засек чужого и сообщил вам, потому что бассейн был почти пустой, и человек не смог там как следует распластаться.

– Послушайте… – Человек за ширмой впервые заговорил менее уверенно. – Если бы меня хотели убить, гораздо проще сделать это в городе.

– Я не утверждаю, что вас хотели убить. Расскажите, что было дальше.

– Ну… Я слушал «домового» вполуха. Сказал Милеше, чтобы встала и пошла в сауну впереди меня. Мы поднимались по лестнице, я смотрел на ее ягодицы и ничего больше не видел. Потом… я вдруг почувствовал себя эдаким сентиментальным старикашкой. У меня там панорамное окно, красивый вид на Кропоткинскую. Я заметил, что Милешу увлек пейзаж, дал «домовому» команду погасить лампы. Очень красиво, только иллюминация в бассейне и женская фигура на фоне городских огней… Но оказалось, что Милешу больше привлекают совсем другие картинки. Она переключала уличные театры, пока не остановилась на самом идиотском. Представьте себе Тверскую, да еще в вечернее время! Такая хрень! По всей ширине проспекта бродят толпы туристов, какие-то акробаты, канатоходцы, черт знает что! Мало того что она выбрала камеры наземного уровня, так еще и звук добавила…

– Сочувствую вам. Должно быть, неприятное ощущение – очутиться в толпе.

– Там камера наверняка встроена прямо в витрину, кажется, что все проходящие мимо пялятся прямо на тебя! Ладно, я уговорил себя, что потерплю. Возможно, Милеша фантазировала, что кто-то еще может ее увидеть… Ладно, я сел на край бассейна, скинул ботинки, рубашку. Но в воде, уверяю вас, никто не прятался!

– О чем-нибудь говорили?

– Нет. Она произнесла что-то вроде «Как здорово…», но я не уверен. Играла музыка, джаз. Если вы намекаете, что кто-то притаился в сливном отверстии, то его дыхания я мог не расслышать.

– А в сауне? В кабинете?

– Сауна и выход на террасу были закрыты снаружи, на замках горели маячки. А замки спальни, кабинета и бильярдной блокируются отдельной цепью. Даже когда в доме уборщица или гости, открыть эти двери могу только я.

– У вас на ладони дополнительный принт?

– Да, на левой.

– Что было дальше?

– До меня дошло, что она отправилась к окну без разрешения. Словно слушала меня и одновременно еще кого-то. Это длилось недолго. Вот сейчас, когда вы спросили, я отчетливо припоминаю, что был раздражен.

– Естественно, нарушался сценарий.

– Черт побери, капитан! Она же не робот, а живой человек. Все это выглядит и ощущается настолько естественно, я имею в виду сценарий, что нет времени анализировать… Впрочем, кому я рассказываю? Наверняка уж вы-то побывали в чужих стримах! Было довольно темно, я различал светлячки в ее пупке и на кончиках бровей… У бассейна высокий бортик, сантиметров шестьдесят, снизу шел свет. Я приказал ей поставить ногу на бортик и снять туфельку. Сначала одну, затем другую… Я потянулся и начал разматывать змейку с ее лодыжки.

Костадис смущенно кашлянул.

– Итак, вы снимали с ее ноги туфельку, и что случилось потом?

– Потом я очнулся на коврике в душевой. Сверху поливал кипяток. Удивительно, как я не задохнулся и не сварился заживо. «Домовой» сделал пару запросов, когда уловил сбои в работе сердца, и поднял на ноги ребят. Охрана сидит в подвале, они прибыли через сорок секунд.

– Позвольте, я обобщу. Итак, вы заказываете сценарий, знакомитесь с очаровательной девушкой, целиком в вашем вкусе. После периода ухаживания везете ее к себе домой. Я допросил охрану здания и операторов на пульте района. Выяснилось, что за три года был лишь один случай, когда вы воспользовались правом на снятие слежения. Я делаю предположение, что этот перформер, Милеша, каким-то образом внушает хозяину дома мысль о необходимости соблюдать ее инкогнито. Как она этого добилась, неизвестно…

– Да говорю же, я сам!

– Одну секунду. В квартире хозяин получает тревожный сигнал от «домового», но по непонятной причине игнорирует его. Вместо того чтобы воспользоваться одной из нижних спален, он ведет девушку наверх, в сауну. Я делаю предположение, что кто-то заинтересован, чтобы Костадис оказался по возможности ближе к двери в рабочий кабинет. Добраться до указанной двери можно либо с помощью спецсредств, либо с помощью левой ладони хозяина квартиры. Необъяснимым образом вполне здоровый человек вдруг теряет сознание. Специалисты вашей больничной кассы не предоставили данных о системных недугах. Когда Костадис приходит в себя, то оказывается в душе, полураздетый и мокрый; девушка здесь же, испугана. Дверь в спальню и кабинет закрыта, как и прежде. Через семь минут на крыше садится вертолет страховой компании, через девять минут садится вертолет телеканала, когда становится известно, что человек пострадал во время реализации сценария. В доме ничего не пропало, следов борьбы не обнаружено, следов химии в вашем организме тоже нет. Девушка утверждает, что мужчина собирался заняться с ней любовью, но внезапно упал. Больше она никого не видела. Она решила окатить вас водой, но по ошибке включила горячую. Спустя минуту вбежали парни в камуфляже, перформера обыскали, не обнаружили ничего компрометирующего. В целом врачебный отчет, предоставленный экспертному Совету, расплывчат. Скажем прямо, медики сбиты с толку. Никто не понимает, что произошло и есть ли в деле вина корпорации. Страховщики настроены агрессивно, но согласились неделю соблюдать тишину. Возможны два варианта развития событий. Разработчики сценария, чтобы не доводить дело до суда, признают вину, выплачивается возмещение; шум, скандал, огласка. Вполне вероятен временный запрет на персональные шоу. Второй вариант. Мы доказываем, что вины телекомпании нет. Данный сценарий все равно отправляется на доработку. Скорее всего, для следующих заказчиков будут введены дополнительные ограничения по здоровью и возрасту…

– Вы что-то недоговариваете?

– Вы уверены, что в вашем кабинете ничего не пропало?

– Хрень какая-то! Вы хотите сказать, что девочка могла подтащить меня к двери, затем, через коридор, к следующей двери, всюду пользуясь моей ладонью… Вот дьявол! Но даже если и так, то… что им было нужно?

– Что-то, что есть у вас дома. Господин Костадис, я знаком с предварительной версией относительно технического сбоя в программе перформера. Определитесь, чего хотите вы. Найти истину или получить страховку?

– Капитан, вам платят много денег за ваш талант.

– Вы правы. Я уже заработал достаточно, чтобы честно вести дела.

Человек за ширмой шумно вздохнул. Послышалось низкое гудение, спинка кровати пошла вверх. Затем звякнула посуда на столике.

– Разумно… – В сиплом голосе миллионера впервые прозвучала доброжелательность. – Я тут навел кое-какие справки. Мне подтвердили, что дознаватель Совета – действительно открытый перформер, уникум в своем роде. Якобы в Москве лишь трое таких, как вы. Мне подтвердили, что, находясь на службе в Управлении, вы одиннадцать раз привлекались для экспертизы персональных шоу. Мне подтвердили, что только вы безболезненно входите в стрим покойников. Правда, ходят слухи, что есть и другие умельцы… но это лишь слухи. Мне подтвердили, что ваш перевод в Останкино стал большим ударом для Управления.

– Благодарю вас.

– Но мне сообщили и другое. Дознаватель экспертного Совета мог продолжить успешную карьеру в полиции, если бы не относился столь педантично к своей работе. Например. Группа следователей занималась банкротством одного известного банка и столкнулась с большими сложностями. Там были трупы. Естественно, как серьезная финансовая структура, банк был связан договорами с Останкино. Для снятия стрима двух покойников был привлечен открытый перформер. В последний момент кто-то позвонил сверху и приказал, чтобы покойников не трогали. Якобы родственники против. Однако дознаватель превысил свои полномочия. Нарушил запрет и представил отчет сразу в четыре инстанции. После чего руководство Управления было вызвано на ковер. Там вспомнили предыдущие заслуги молодого дознавателя. От серьезных неприятностей его спасло вмешательство телевидения.

– Вы отлично осведомлены, господин Костадис.

– А теперь я вас хотел бы попросить. Прежде чем вы переправите ваш отчет в экспертный Совет, найдите меня. Мне почему-то кажется, что вы способны нарыть много больше, чем вам позволит начальство. Кстати, вам известно, чем занимается моя фирма?

– Да.

– В таком случае вам известно, как я набираю персонал.

– Вы предлагаете мне работу?

– Вот еще! Это на случай, если вам ее снова придется искать. Хотя я понимаю, что вас немедленно заберут к себе военные.

– На случай, если я что-то «нарою»?

Ширма отодвинулась. Живой Костадис выглядел гораздо старше и бледнее, чем на обложке «Делового обозрения».

– Если найдете то, что украли из моего компьютера, капитан.

– А что у вас украли?

– Пока не знаю, хрень такая! Но если я вам скажу, что могло бы пропасть, то с этой информацией вы долго не проживете. Удачи, капитан!

2. Дознаватель

…Женщины надоедливые.

Женщины истеричные и вечно подозрительные.

Женщины, сами не знающие, чего они хотят, и запутывающие этой проблемой окружающих мужчин…

Нет сил постоянно думать о ней.

«Опель» соскользнул с монорельса, выдвинул шоссейные колеса и запросил подтверждение маршрута. Человек высунул голову из колпака театра, рассеянно глянул в окно и снова препоручил управление пилоту. Машина перестроилась в первый ряд, спустилась в петлю развязки и замерла на нижнем ярусе паркинга. Вспыхнул индикатор зарядки, за багажником опустилось жалюзи гаражной секции, а Януш продолжал сидеть, уставившись в одну точку. О Ксане он внятно не думал. Он чувствовал, что не в состоянии рассуждать о ней отстраненно; всякая попытка анализа приводила к внутреннему тремору.

…Чего ей не хватает?

Почему она не в состоянии прожить неделю без своих вечных нападок? Почему приходится сотни раз повторять, что он ее любит, и демонстрировать это всеми доступными средствами?

Не успел Януш перешагнуть порог квартиры, как на всех скринах заблистала лоснящаяся физиономия шефа.

– Полонский, почему не отвечаешь на вызовы?

– Прошу прощения, случайно отключился. – Януш топтался в коридоре, ожидая, пока коврик закончит стерилизацию обуви; лицо Гирина таяло за спиной и появлялось то на стенке платяного шкафа, то на барной стойке в кухне, то на потолочном зеркале.

– Георгий Карлович, вы меня и в туалете будете преследовать?

– Пока не увижу отчет.

– Отчет не готов. Возникли непредвиденные обстоятельства.

…Где эта ненормальная?

Ксанка получает кайф, когда я в панике рыскаю по всем притонам. Теперь с каждой минутой я буду чувствовать себя все хуже, буду представлять, что с ней могло случиться…

Гирин почесал двойной подбородок.

– Дружочек, если тебе нужна помощь секретарши для составления отчета, я ее к тебе на дом пришлю.

Януш сосчитал до десяти, включил кофеварку, затребовал у «домового» меню и повернулся к ближайшему скрину с почти искренней улыбкой.

– Георгий Карлович, я просил у вас санкцию на допрос перформеров из сценария «Халва».

Гирин снова почесался. Януш пожал плечами, стянул свитер и отправился в душ. На полупрозрачной пленке кабины немедленно появилась знакомая жирная физиономия. Януш отвернулся и начал намыливать голову. Он попытался вспомнить хотя бы одно положительное качество своего нового шефа.

– Полонский, с равным успехом ты можешь допросить электронного кота или «домового».

– Но перформер юридически дееспособен!

– Ограниченно, дружок, ограниченно способен! Что такое «непредвиденные обстоятельства»?

…Она не возвращалась ни сюда, ни к себе, и стыдно запрашивать городской поиск, словно отлавливаешь мелкого неплательщика! От меня она свой маячок прячет! Конечно, «расческа» Управления ее определит через сорок секунд, но… опять скажет, что я достаю ее своим архаичным мужским шовинизмом…

Януш намылил спину и подставил лицо горячим струям. В режиме «торнадо» душ массировал тело сразу с восемнадцати точек.

– Костадис предложил мне работу.

– Кто тебя защитит, дружочек, кроме нас?

– Вы знали, что он состоит в Совете обороны?

– Да хоть в обществе любителей мух.

– Он разбирается в нашей кухне. Намекал, что знает, как устроено шоу.

Пауза. Гирин почесал нос.

– Ты смеешься, дружок? В программе путаются сами разработчики.

– Он подозревает, что перформер вышел за рамки сценария.

– Закончишь мыться – позвони мне по закрытой линии.

Гирин отключился. Кое-какими положительными качествами шеф обладал несомненно. В свое время, принимая Януша на работу, он поручился за отставного следователя перед руководством корпорации. Он водил дружбу со всеми, кто что-то значил в телебизнесе. А ведь всякому школьнику известно, на кого в городе равняется губернатор… А еще Карлович был гораздо умнее своих начальников-директоров.

Последнее Гирин умело скрывал.

…Когда подружка старше тебя на восемь лет и не выглядит, как топ-модель, и по субботам впадает в депрессию, и не может запомнить элементарных вещей, типа твоего любимого парфюма, и наезжает на тебя по поводу и без повода, и соглашается лишь на гостевой брак… Черт, кто за кем должен бегать, в конце концов? Ксана не просто соглашается, она ставит его перед фактом, и он не в состоянии ничего поделать…

Януш сунул голову в воронку фена. «Домовой» выплюнул на стол запечатанную тарелку с салатом и несколько ломтиков горячего хлеба. На скрине контроля безопасности Януш видел самого себя в шести ракурсах, неосвещенные комнаты квартиры и площадку перед лифтами. Там беседовали двое мужчин, возле их голов помаргивали зеленые флажки. Оба не находились в федеральном розыске и не имели судимостей.

Януш вошел в защищенный канал, нацепил массивные очки.

«Полонский, чего этот старый пердун добивается?»

«Во всяком случае, не страховой выплаты».

Януш включил культурный обозреватель второго канала. Мужчины зашли в лифт. Заправщик отрапортовал о полном заряде аккумуляторов автомобиля.

«У него чешутся руки нас закопать?»

Януш искал на клавиатуре букву «ж». Защищенный канал связи с начальством не предполагал использование голосового интерфейса. Председатель писал в два раза быстрее. Он был в два раза старше и еще помнил времена, когда все стучали по клавишам.

«Похоже, до нас ему нет дела».

«Тогда почему я не вижу отчета дознавателя?»

…И нет никаких сил от нее отделаться. И даже не потому, что найти свободную женщину становится все труднее. Сейчас и не поймешь, что такое «несвободная», за одно это слово можно схлопотать по морде… Даже не могу толком вспомнить, как это все началось. Такое ощущение, что она была всегда и всегда меня превращала в тряпку…

«Полонский, почему нет отчета?»

Януш вздохнул. Секунду назад он был редким талантом, ведущим полицейским дознавателем, спецом всемогущей телеимперии, с новеньким креслом в новеньком кабинете, с окладом в пять нулей. Секундой спустя он встанет на скользкую тропу. Слишком скользкую даже для уникального открытого перформера.

«Потому что это не был несчастный случай».

Гирин потянулся за сигаретой. Секунды две Полонский видел склонившийся затылок в мелких рыжих волосках.

«Что мне доложить директору канала, дружок? Сказать, что у дознавателя неважное настроение?»

На сей раз Януш досчитал до пятнадцати. Гирин курил свой слащавый «эрзац», с интересом разглядывая остывающий завтрак на столе подчиненного. Ведущая второго канала, ухитряясь одновременно говорить бодро, с томным придыханием, сообщила о новом наборе желающих в «Жажду».

«Георгий Карлович, я просмотрел список заказчиков на текущий месяц. Серьезные люди».

«Очень серьезные, дружок. Тебе хватит ума не называть имен?»

«Если у Костадиса не было сердечного приступа, мы рискуем подставиться. Разрешите мне войти в сценарий».

«Дружок, у заказчика еще в запасе шесть оплаченных дней. Он залечит свою шишку на затылке и получит право еще неделю играть в любовь. Кто заплатит неустойку в тридцать тысяч, если мы сейчас выдернем девушку? Тем более что придется применять насилие. Не забывай: перформер понятия не имеет о дополнительных чипах в организме, пока не отключится таймер! Как ты ее убедишь, что придется залезть в глаз?»

«Костадис дал понять, что к своим чипам коды нам не отдаст».

«А что ты хочешь там увидеть? Есть основания считать, что он тебя обманул?»

«Нет, не думаю. Скорее всего, он рассказал все, как было. Если кто-то и видел больше, то только эта артистка».

«Януш, ее уже допросили и отпустили. Никто не вправе задерживать человека более суток без предъявления обвинения… Смешно сказать, я втолковываю это специалисту Управления! Таймер сработает через шесть дней, она сама придет к нам за остатком денег, и лазер снимет весь ее стрим…»

«Она могла видеть гораздо больше, чем говорит. Георгий Карлович, у меня такое чувство, что мы делаем большую ошибку. Нельзя было ее отпускать. Помогите мне ее найти… Я попробую убедить ее… в частном порядке».

С минуту Гирин взирал на собеседника ничего не выражающим взглядом. Фен оторвался от макушки Януша и уполз в потолок. «Домовой» насыпал вуалехвостам свежую порцию корма и запустил в кухню пылесос. Дикторша заигрывала с волосатым юношей, победителем шоу «Двое в тайге». Председатель совета потушил окурок и пощелкал по клавишам.

«Это исключено по условиям соглашения. Никаких вмешательств в личную жизнь перформера… Но снаружи на «Халву» можешь взглянуть. Даю тебе сутки, дружок. Доступ с компьютера в моем кабинете. Пропуск начнет действовать через час».

Дожевывая на ходу, Януш бегом спустился на паркинг. При подъезде к Останкино трижды предъявил пропуск. Какое-то время простоял в пробке, разглядывая громаду новой телевышки. Вышка утопала в лесах, обещая вот-вот обойти в росте старшую сестру, над верхними секциями кружили вертолеты. В небе вспыхивала бегущая строка. К столетию старого Останкино гражданам обещали грандиозное празднество.

Главное здание встретило дознавателя вечерним холодом коридоров. Проскальзывая повороты, изредко кивая полузнакомым лицам, Януш привычно отмечал знакомые двери. Двери походили на зарубки памяти.

Департамент телевещания.

Дирекция Первого канала.

Аппаратная номер такой-то.

Департамент по связям с общественностью.

За сотню лет эти двери пропитались запахом власти.

Гирин, как всегда, угодил и нашим, и вашим. В распоряжение дознавателя он предоставил все базы данных и каналы связи, а вход в сеть открывался с личного рабочего места председателя экспертного Совета. Высокое доверие, ограниченное восемью часами утра понедельника. В восемь тридцать в дознании должна быть поставлена точка, а сто пятьдесят солидных заказчиков получат доступ к сценарию «Лукум». Новое слово в интерактиве, новые возможности перформанса…

Шеф оставил записку с кодами доступа и магнитным ключом от бара. Януш прошелся по кабинету размером с хорошую волейбольную площадку, потрогал фарфоровую четверку коней, несущую на бал Золушку в золоченой карете. Януш знал, что за кабинетом следили, как минимум, четыре угловые камеры. Но наверняка у Гирина имелось разрешение на отключение федеральной слежки.

…Невозможно сосредоточиться на работе, когда твоя женщина сначала доводит до изнеможения твой язык, затем, ни с того ни с сего, доводит тебя до нервного истощения своими придирками, затем снова требует любви, затем отказывается встречаться, затем заявляет, что ты ей надоел, и исчезает на сутки, демонстративно нацепив новое дорогое белье…

Только запустив обозреватель, Януш заметил на обратной стороне записки еще несколько слов, написанных от руки. Гирин оставил такие подсказки, что сразу становилось ясно: шеф мыслил с ним в одном направлении. Ничего удивительного. Человек на таком посту обязан иметь нюх, как у лисицы. На этот стол ложились аналитические отчеты по безопасности всех новых программ. Малейшая ошибка, неточность в рекламе, угроза безопасности клиентам могли стоить миллионов, судебных тяжб и потерянного реноме.

Дознаватель задумался. Тем временем театр погнал рекламу предстоящих праздников. Замелькали кадры хроники, умело переведенные из плоскости в трехмерный объем. Запуск первого комплекса, тысяча девятьсот шестьдесят седьмой год. Тогдашний коммунистический лидер Брежнев лично выбирает место для телебашни. Заливают фундамент, подвешивают на пружинах «комнаты тишины». Колосс разрастается, дает приют арендаторам, сторонним службам, от него отпочковываются программы, рождаются первые альтернативные каналы. И снова – стройки, расселение кварталов, подземные тоннели, отдельные корпуса для правительственных вещательных каналов. Первое интерактивное шоу, включение руководства Останкино в Совет обороны и Совет при президенте. Первая программа с участием перформеров, первые счастливые покупатели. Закон о телевидении две тысячи двадцать девятого года, поставивший Останкино вне контроля. Поправки к Конституции в тридцать шестом году. Запрет частных альтернативных каналов. Введение сценарных перформеров…

Непосвященным кажется, что корпорация незыблема, как ее главный офис. Наблюдатели полагают, что не из Кремля, а именно отсюда исходят команды. Отчасти это верно, но многое зависит от случайной оплошности. Недостаточно четко внесли в договор, что клиент может погибнуть не только от зубов аллигатора, но и от удара молнии. При вручении приза не учли особенностей налогообложения в чужой стране. Не забыли взять разрешение у родителей, что их ребеночек примет участие в смертельном шоу, но забыли предупредить, что покинуть сценарий до конца съемок невозможно…

Януш приложил ладонь к опознавательному сегменту, ввел многозначный код. Компьютер шефа не желал подчиняться привычным безмолвным командам. По статистике, восемьдесят семь процентов пользователей всего мира общались с электроникой посредством внедренного под кожу микрочипа. Но Гирин принадлежал к оставшимся тринадцати процентам. Он упорно мучился с устаревшим голосовым интерфейсом и совсем уж архаичными клавиатурами.

Януш поиграл кнопками на подлокотнике кресла, настраиваясь на долгую неподвижность: массивное седалище шефа требовало гораздо большего простора. Над головой с шелестом развернулся колпак кинотеатра, и вкрадчивый женский голос произнес: «Добро пожаловать, Георгий Карлович. Чем займемся сегодня вечером?..»

Полонский не мог сдержать улыбку. Интересно, что сказала бы настоящая секретарша Гирина, если бы увидела, в каком соблазнительном декольте выступает ее виртуальный двойник? Хлопая длинными ресницами, девушка вышла на подиум, точно диктор перед картой погоды, и указательным пальчиком провела по списку директорий.

– Сценарий «Халва», – сказал дознаватель.

Белокурая бестия качнула бедрами и чуть ослабила шнуровку на корсете. Погас свет, замурлыкал корпоративный гимн, и перед носом дознавателя затрепетала оранжевая надпись: «Проектная группа персонального шоу «щербет». Интеллектуальная собственность корпорации. Все права защищены. Тиражированию не подлежит. Только для руководителей категории «А». Очередной доступ к ресурсу санкционирован по запросу председателя экспертного Совета. 20 сентября 2067 года, 19.43. Время московское».

3. Я болен ею

…Я выхожу из душевой и вижу в зеркале ее чуть вздернутый носик и ватку, которой она стирает тушь с ресниц. Она сидит на пуфе верхом. Боковые молнии на брючках расстегнуты, и видно, что нет нижнего белья. Она дает понять, что заметила мое опоздание и что могла бы провести вечер гораздо продуктивнее. Она никогда не замечает собственных «провалов» во времени, своих внезапных смен настроения и своей хронической непунктуальности.

Ксана – это пуп земли.

Я ею болею. Как-то ночью я проснулся в ужасе. Мне приснилось, что Ксана меня будит, надавив сетчато-чулочной пяткой мне на кадык. Будит и спрашивает, какого черта я не поздравил ее с нашим юбилеем.

Кошмарное ощущение. Я постоянно забываю, какой день в календаре знаменует наше знакомство. Я не помню, когда она заявила, что согласна только на гостевой брак. Она отчеканила, что при одной мысли о постоянном сожительстве с мужчиной у нее начинаются колики. С девушкой, процедила она, еще можно просуществовать некоторое время под одной крышей. Но с парнем…

Она сказала, что только извращенки получают кайф от традишена, когда нужно ежедневно просыпаться в постели с храпящим небритым созданием, сносить его присутствие в ванной, отчитываться за каждый шаг и терпеть упреки. Так никто давно не живет, за исключением тронутых мамаш, которые вбили себе в тупые головы, что ребенку ежедневно необходим отец. Еще так живут старухи, слезоточивое поколение, выросшее на заплесневелых идеалах мужской доминанты.

Она заявила, что не видит радости в том, чтобы мелькать друг у друга перед глазами больше двух вечеров в неделю. Ну ладно, так и быть – трех… Иногда можно и по вторникам.

Когда я не нахожу ее у себя в постели по вторникам, я болею еще сильнее.

Самое интересное, что Ксана тоже по-своему привязана ко мне. Потому что после ранения она ежедневно навещала меня в больнице. А когда я прищучил тех подонков и добился от них показаний против собственного банка, она приезжала каждый день и торчала с журналистами у здания суда. Когда меня выставили из Управы, она не насмехалась и вела себя как паинька.

Я болен ею.

Сейчас она нарочито усердно ковыряет несуществующий прыщик на лбу и ждет моих извинений, чтобы затеять ссору. Ей остро необходима ссора и даже потасовка, потому что потасовка будет означать для нее хороший секс.

– Ну, и что ты на меня уставился? Никак не сочинишь, что бы такого соврать?

Впрочем, драться совсем необязательно.

Для нее главное – довести ситуацию до такого накала, после которого обоим впору пить успокоительное.