Риджийский гамбит. Интегрировать свет Сафонова Евгения

– А свой отъезд вы в итоге объяснили…

– Тем, что заскучал без друзей и в преддверии Солирдага решил развлечься вместе с Вини. – Солирдаг… насколько помню из местных книг, день прощания с летом, один из главных риджийских праздников.

– Но дяде вы, как и Дэн, сказали правду?

– Да.

– Это ещё ничего не значит, – робко возразила Криста. – Да, наёмники явно следили за вами с Вини, как только вы выехали из Солэна, но весь наш двор знал…

– Но дядя знал, что происходит на самом деле. И, зная это, ничего не сказал отцу. А он один из тех, кому открыт доступ к моему маячку, и обещал, что будет регулярно его проверять, раз уж речь идёт не о безмятежном предсвадебном путешествии, – хмуро ответил Дэнимон. – Потому я и сказал ему правду. Рассчитывал, что в случае опасности дядя поднимет тревогу, и как только я пропал из виду… Если б дядя сразу пошёл к отцу, наши гвардейцы были бы в Тьядри в тот же день. Они нашли бы Фаника прежде, чем до него добрались наёмники, и прежде, чем Восхт и Вини попались в вашу ловушку.

– А я нахожу ситуацию ещё более интересной. – Фаник задумчиво стучал кончиком указательного пальца по столешнице, благо стараниями Лода ногти у него успели отрасти заново. – Если наёмники увязались за мной и Вини столь стремительно, с ними связались заранее. Каким-то образом их наниматель понял, что вскоре мы отправимся в Тьядри. Из этого можно сделать неутешительный вывод, что он прекрасно знал нас. Всех нас. Он шпионил за Кристой, узнал, что она у дроу… или хотя бы то, что она пропала в их горах, но выводы сделать нетрудно… а дальше понял, что Дэн отправится её выручать – и тоже попадётся. Он знал, что Вини неожиданно покинула своё королевство, и понял, зачем она сделала это. Он понял даже то, что я поддамся на её уговоры. Из всех эльфов мне известны только двое, которые могли предсказать всё это. – Он поднял взгляд, посмотрев на Эсфора. – Первый сейчас сидит за этим столом. Второй – тот, о ком мы говорим.

…я вдруг поняла, кого он мне напоминает. Даже внешне, но в первую очередь манерами, повадками, неизменной смешинкой в голосе и в глазах. Сашку – только повзрослевшего лет на пять-семь.

И не избалованного заботой разведённой матери, помноженной на возможность не пробираться сквозь тёмный лес образования самому, а уютно устроиться на моей шее.

– Доводы убедительные. – Лод тоже смотрел на мальчишку с одобрением: чувство, редко проявлявшееся в его взглядах на светлых. – Однако доказательств, что всё затеял именно тэлья Фрайндин, у нас нет. Это мог быть любой другой высокородный эльф, который хорошо вас изучил. И всё усложняет отсутствие мотива.

– Фрайну незачем так поступать, – проговорил Эсфор убеждённо. – Он всегда был лучшим из нас троих. И никогда не хотел править.

– Если бы хотел, убрал Хьовфина, а не его наследников. И он мог сделать это давным-давно, – кивнул Алья. – Но мы исходим из того, что злодеем двигала в первую очередь ненависть к нам, не стремление получить личную выгоду. Всё, что он сотворил сейчас и восемнадцать лет назад, он творил для того, чтобы спровоцировать светлых на новую войну.

– А брат мужа – один из тех, от кого Повелительница эльфов никак не ожидала отравленного ножа в спину, – негромко добавила Морти.

– Вы думаете, что резню восемнадцать лет назад и моё похищение организовал один и тот же эльф? – Фаник удивлённо вскинул брови. Интересно… Стало быть, он тоже считает, что резню кто-то «организовал». Впрочем, если и Восхт понимал, что в официальной версии светлых есть сомнительные пункты…

…я рассматривала несколько вариантов. Начиная с того, что несостоявшийся убийца Фаника и состоявшийся убийца его матери – действительно разные лица. Заканчивая тем, что не совпадают даже личности организатора и исполнителя того старого убийства. Последний вполне мог оказаться лишь марионеткой в руках сильных мира сего.

Но некоторые штрихи заставляли меня склоняться к определённым выводам.

– Мы можем ошибаться, – легко признал Лод. – Вполне возможно, что вашу мать устранили по другим причинам. Личным причинам. Кажется, многие считали, что человеческая девушка – не самая подходящая партия для Повелителя эльфов.

Ого. Так Дэнимон и Фаник – полукровки?.. Хотя это объясняет необычную для эльфов масть.

– Эльфам чужды предрассудки, – отрезал Дэнимон. Фаник скептически хмыкнул, но его вряд ли услышал кто-то, кроме меня. – Мама была из знатного рода, троюродной сестрой матери Вини. Все считали, что в ней возродилась прекрасная Льомдэлль, которую отец потерял в войне с…

– Многие были не в восторге от выбора брата, – устало бросил Эсфор, оборвав жаркую речь племянника на полуслове, и я поставила мысленную галочку «не забыть узнать, что за прекрасная Льомдэлль». – Да, после войны никто не смеет открыто показывать пренебрежительное отношение к людям. Иначе заклеймят последователем Тэйранта. Но в высших кругах это пренебрежение всегда было и, боюсь, ещё долго будет.

Не выдержав, я кашлянула, и собравшиеся за столом светлейшие особы посмотрели на меня.

– Мне кажется, тут виден один и тот же почерк, – справившись с мгновенной робостью, заговорила я: от концентрации сиятельного внимания становилось слегка не по себе. – Убирают кого-то из семьи Повелителя, когда светлые и тёмные близки к примирению, и при этом подставляют дроу. Вряд ли это простое совпадение. Кто-то не хочет, чтобы вы примирились… но личный мотив тоже имеет право на существование. Заметим, никто не покушался ни на самого Повелителя, ни на его братьев, однако удар наносили так, чтобы у Хьовфина появилось ещё больше причин возненавидеть тёмных. В первом случае по его жене, во втором – по детям, которые внешне пошли в мать. – Я взглянула на Эсфориэля. – Как Фрайндин относился к жене брата?

– Фрайн ко всем относился тепло. С самого детства. Я говорил: он лучший из нас троих. – Эльф смотрел на моё лицо, но создавалось впечатление, что видит он нечто совсем иное. – Когда война закончилась, ему было всего одиннадцать. Мы с Фином вернулись домой, наши родители – нет. Фин занял место отца, и на его плечи легла задача возродить из пепла наше королевство. Я отдалился от всего и всех, коротая дни наедине со своей печалью. Но Фрайн был лишь ребёнком, который неожиданно остался один. Он потерял родителей, а братьям было не до него. Лишь много позже я с содроганием понял, как легко он мог озлобиться на весь мир, однако он остался тем же светлым мальчиком, что до войны кидался мне на шею во время моих редких визитов домой. – Эсфор моргнул, и взгляд его сделался более осмысленным. – Да, он не любил дроу. Но людей он всегда считал равными эльфам – один из немногих. Когда Фин объявил, что избрал будущей Повелительницей человеческую деву, мы с Фрайном первыми поддержали его.

…прямо-таки портрет ангела во плоти. Которых не существует.

И пусть рядом со мной живой пример в лице Морти, я не могу поверить даже в её искренность.

– Но он не любил дроу, – цепко повторил Алья.

– Он не знал их так, как я. Когда-то они разрушили всю его жизнь. Жизнь его семьи и его народа. Конечно, у него были причины их не любить.

– Значит, у него были и причины не желать примирения с ними.

– Были. Но не ценой жизни племянников. Не ценой жизни их матери. Дэн и Фаник… мы с Фрайном всегда любили их, как собственных сыновей. Порой мне казалось, что мы куда ближе к ним, чем сам Фин. В своей одержимости будущей войной он нечасто находил время на детей.

Я покосилась на Дэнимона, но тот ничего не сказал: видимо, тут даже любящему сыну нечего было возразить.

– Да, многое указывает на Фрайна. Но я готов поклясться, что это не он. Я знаю своего брата. Я верю в него.

Решимостью Эсфора можно было резать алмазы. Он говорил это так же твёрдо, как когда-то уверял свою возлюбленную принцессу, что сердце её брата исполнено добра… брата, который потом развязал войну, уничтожившую их всех. Так тебе легче, тэлья Эсфориэль? Безоговорочно верить в тех, кого любишь, – даже несмотря на то, что твоя долгая жизнь уже смеялась над тобой, растаптывая эту веру? Ты предпочтёшь снова пережить боль предательства, снова выдернуть нож из спины, но не оскорбить любимых недоверием? Как прекрасно, как глупо…

И ведь мне, похоже, придётся брать с тебя пример.

– В нашем мире говорят, что яд – оружие женщин, – осторожно сказала я. – Настоящий злодей мог лишь прикрыться тем, что в первую очередь все ниточки приведут к Фрайндину. И это вполне мог быть не злодей, а злодейка. Думаю, многие эльфийки мечтали занять место рядом с Повелителем, и кто-то из них мог быть очень зол, что в итоге оно им не досталось.

– О мамином месте мечтали многие, – признал Фаник. – Включая половину её фрейлин. Но из них я не назову ни одной достаточно умной, чтобы провернуть подобное.

– И на такой случай у нас есть ещё одна зацепка. – Положив браслет на столешницу, Лод призвал в руку знакомую грифельную табличку. – Ночью я вышел на того, кто писал послания наёмникам. След ойры тщательно замаскировали, однако я сумел его распутать. Двусторонние артефакты всегда делают тебя уязвимым… След привёл меня в Мирстоф.

– Что?!

Навиния выдохнула это так возмущённо, будто «старшак» нанёс ей глубокое личное оскорбление, посмев угнездиться в её столице.

– Я знаю, кто руководил наёмниками. Я знаю, где он. Если он расскажет нам всё, что знает, уверен, мы приблизимся к разгадке. Однако, – Лод посмотрел на Алью, – прежде предлагаю всё же наведаться к тэлье Фрайндину. Если ниточки ведут к нему не просто так, на этом наши поиски оканчиваются. Если наши подозрения беспочвенны – нам было бы очень полезно заручиться поддержкой ещё одного брата Повелителя эльфов.

…а Фрайндин, в свою очередь, сумеет вразумить Мари, потому что у меня такие вещи выходят не слишком хорошо. Если, конечно, он и правда невиновен.

– А если тот, кто стоял за похищением Фаника, и убийца Повелительницы – не одно и то же лицо? – задумчиво спросил Восхт.

– У меня тот же вопрос, – поддакнул Фаник. – Думаю, отца больше обрадовала бы поимка убийцы любимой жены, чем неудавшегося убийцы нелюбимого сына.

Лод слегка пожал плечами:

– Да, в нашей версии много допущений. Но даже если так… Когда мы отдадим Хьовфину того, кто покушался на принца, он поймёт: среди светлых есть те, кто желает его семье зла. И, думаю, после этого Повелитель сам отыщет того, кто отнял у него жену.

– Поддерживаю, – сказала я. – Главное – заставить светлых понять то же, что поняли вы. Когда ваш отец увидит, что его сыновья невредимы, когда люди осознают, что их Повелительница жива… когда они поймут, что всё не так, как им казалось…

– Они наконец снова захотят нас слушать, – закончила Морти. – И мы предложим им мир.

Алья молчал, обдумывая предложение Лода, и по лицам собравшихся я видела: последнего слова все ждут именно от него.

Быть может, Повелитель дроу не был самой сильной фигурой за этим столом, – но он оказался тем самым королём на доске для скаука, под чьим знаменем мы в итоге сражались.

– Если мы поможем вам… повидаться с дядей, – произнёс Дэнимон негромко, – вы наденете на него ошейник? Чтобы он сказал правду?

– Мы не будем злоупотреблять вашим доверием лишь для того, чтобы заполучить ещё одного заложника, – успокоил его Лод. – Ошейник – крайняя мера. Для начала попробуем мирно побеседовать. Было бы неразумно с ходу настроить Фрайндина против нас столь… неучтивым обращением.

– Хорошо, – серьёзно кивнул принц. – Я не хочу, чтобы он пострадал.

– Если он ни при чём, никто этого не хочет. – Даже с табурета Алья поднялся так, словно под ним был трон. – Ладно. Беритесь за Фрайндина.

Король сказал своё слово. И хотя никто не кивнул в знак согласия, стало ясно: решение принято.

– В таком случае обсудим план, – резюмировал Лод. – Эсфориэль, принц Дэнимон, принц Фаникэйл – останьтесь. Остальным более докучать не смею.

Намёк, к моему удивлению, поняли все. Трое пленников, которых теперь даже как-то неудобно было так называть, направились к двери в свои покои, Морти с братом – к лестнице из башни, а я – к ступенькам, уводившим наверх. И хотя меня несколько раздосадовало, что к моим услугам при обсуждении плана прибегать не собирались, но я знала: Лод обратится ко мне за помощью, если она понадобится. А его сольные планы до сего дня не подводили.

Не обращая внимания на одеяло, подозрительно шевелившееся на моей постели, я прошла в библиотеку. В призрачном свете волшебных цветов отыскала на полке книгу, на корешке которой подписали «Сокрытие чар»; прислонившись спиной к шкафу, пролистала потрепанный том. Ожидаемо отыскала там Лейндармальский заговор – и, убедившись, что он действительно позволяет магу скрыть путеводные следы своих чар от других магов, вернула потрёпанный том на место.

Позже я определённо к нему вернусь, чтобы изучить от корки до корки. Но пока меня ждали «Ловушки», которые давно следовало добить, чем я и занялась.

Я всегда восхищалась красотой чисел и формул, как и красотой кода. И по мере того как я разбиралась в магических формулах… О, они были не менее прекрасны, чем математические, и не менее изящны, чем элегантно написанные проги. Особенно те заклятия, до которых я добралась сейчас: невероятно сложные в своей гениальной простоте, сверкающие, как бриллианты, незамутнённые и чистые, как родниковая вода. Их не творил человек – они жили собственной жизнью задолго до него, и оставалось лишь придать им форму так же, как скульптор придаёт форму куску мрамора, чтобы высвободить дремлющую в нём жизнь. Наверное, так музыканты восхищаются гениальными симфониями, а художники полотнами да Винчи… Хотя последнего я никогда не понимала: и с чего все с ума сходят от обычной женской улыбки? То ли дело формулы.

Когда вошёл Лод, я сидела в кресле и разбиралась в одной из последних рунных цепочек, изящной и многослойной, как нервная система. Ловушка Брёлайве, вызывавшая у жертв приступ безумия, заставляя поверить, что на тебя напал твой злейший враг, – но каждый удар, который в своих фантазиях ты наносил призрачному недругу, в реальности доставался тебе самому.

– Всё учишься? – Колдун встал рядом, вглядываясь в книгу.

– В этом мире у меня мало других занятий. Как план?

– Осталось лишь подгадать правильный момент. Думаю, он наступит завтра.

– Мне с вами можно?

Он слегка усмехнулся:

– Тебе – всегда и везде.

– Даже так? А как насчёт мест, в которые мне идти слишком рискованно? Я же не могу за себя постоять.

– Зато я могу. И сумею позаботиться о том, чтобы ты была в безопасности.

Это не было ни бахвальством, ни даже обещанием: простая констатация факта, как и многое из того, что он говорил. Одна из черт, которые мне в нём так нравились.

– Хорошо, что эмер Айкатт не таит на тебя зла, – вырвалось у меня. – За Артэйза.

– А, так вы всё-таки видели совет.

– Да, и… вы с Альей казнили Артэйза из-за меня, а меньше всего я хотела…

– Ты тут ни при чём. – Он не успокаивал меня, просто излагал положение дел. – Артэйз нарушил закон и запятнал честь своего дома. Честь для дроу имеет огромное значение. Все понимают решение, которое принял Алья, и уважают выбор, который сделал эмер Айкатт.

– Кроме Лундвинэла, видимо.

– Он тоже понимает, что Артэйз сам вырыл себе могилу. И не таит злобы ни на отца, ни на своего Повелителя.

– А на тебя?

Лод помолчал. И ещё помолчал, выдерживая странную, удивившую меня паузу.

Но всё-таки ответил.

– После того как я убил его младшего брата… да. – Лод пожал плечами. – У будущего супруга Морти определённо осталось ещё меньше причин меня любить.

Повелитель дроу вошёл в комнату пленных без стука, лёгкой неслышной походкой, и светлые не сразу заметили его появление.

Алья обвёл взором кровать, где принцы о чём-то переговаривались с Восхтом, и камин, у которого сидела Криста; когда та увидела дроу и испуганно выдохнула, тот уже непреклонно, без оглядки двинулся к окну, подле которого восседала Навиния. Принцесса вяло наблюдала за бегавшим по столешнице паппеем, и её не насторожила даже внезапно повисшая в комнате тишина. Она повернулась к двери, лишь когда тень Повелителя дроу упала на стол, и медленно подняла глаза, встречая его взгляд.

На пару секунд в комнате застыли все и всё, кроме паппея, настороженно шевелившего усами.

Следом Алья поклонился, изящно и низко изогнув стан.

– Принцесса, я прошу у вас прощения за своё… неподобающее поведение ранее, – произнёс он ещё прежде, чем выпрямиться: мягко, но без всякого заискивания. – Чтобы сгладить то напряжение, что возникло между нами, вы отобедаете со мной.

– Я? С вами? – тонкие ноздри Навинии дрогнули. – После того, что вы сделали, вы ещё смеете…

Она вдруг замолчала – и, подчиняясь движению руки Альи, покорно поднялась на ноги.

– Это было не приглашение, а приказ, – уточнил Повелитель дроу, галантно подхватывая принцессу под руку.

– Если она не хочет никуда идти, – гневно выпрямился Дэнимон, – ты не…

Он осёкся, получив тычок под рёбра от брата, а также неожиданно неодобрительный взгляд Навинии, повернувшей голову в сторону бывшего жениха. Судя по этому движению, на ментальном поводке её уже никто не держал.

– Возражения исчерпаны? – осведомился Алья прохладно. – Чудно.

Он чинно повёл принцессу к двери, оставляя светлых смотреть им вслед: Кристу – с сочувствием, Восхта – с опаской, Дэнимона – с непониманием и Фаника – со странной насмешкой в коричных глазах.

– Я решил, что лишние церемонии ни к чему, – изрёк Алья, пока они с Навинией спускались по винтовой лестнице, – а потому обедать будем в моей башне.

Принцесса ничем не показала, что услышала его, и дальше оба шли безмолвно, гладя мрамор мягкими туфлями, безупречно попадая в ритм шагов друг друга.

В тёмно-фиолетовых покоях башни Повелителя ждал накрытый овальный стол; отражения свечей светлячками мерцали в серебре приборов. Любезно отодвинув перед принцессой кресло, Алья дождался, пока та опустится на бархатное сидение, и прошёл к другому концу стола, чтобы занять место напротив.

– Какое ауменье [5] предпочитаете? Фиалковое, розовое, липовое?

Навиния хранила молчание, глядя на свою тарелку, накрытую серебряным колпаком.

– Думаю, розовое придётся вам по вкусу, – заключил дроу. – Йон, ты слышал.

Иллюранди вынырнул из теней с откупоренной бутылью спустя несколько секунд – брат-близнец Акке, только волосы чуть короче. Ловко, не пролив ни капли, слуга Повелителя наполнил бокал принцессы; снял с тарелки колпак, под которым обнаружилась золотистая рассыпчатая крупа и запечённая с травами птичья ножка; мгновенно переместившись к Алье, повторил предыдущие действия и исчез так же быстро, как появился.

– Ешьте, – сказал дроу, когда они с Навинией вновь остались одни.

Та подняла глаза, пристально глядя на хозяина башни, и не думая притрагиваться к приборам.

– Не заставляйте меня принуждать вас даже к таким простым вещам, – Алья проговорил это почти ласково. – Чем моя трапеза хуже той, что ждала бы вас в комнатушке, которую вы вынуждены делить со своими друзьями?

Опустив голову, принцесса коснулась костяной рукояти трезубой вилки, и Повелитель дроу удовлетворённо взялся за нож.

– Думаю, вам будет любопытно услышать, – отрезая кусок мяса, заметил он невзначай, – что ваш Совет, стоило ему узнать о вашем пленении, обратился к Первому Советнику… бывшему, конечно, – тому, которому вы в своё время устроили отставку… с просьбой взять на себя управление страной в это тяжёлое и горестное время. И тот, недолго думая, согласился.

Навиния ела неторопливо и аккуратно, уставившись в тарелку, ничем не проявляя, что слышит сотрапезника – и что он в принципе существует.

– Первый Советник целиком и полностью одобрил решение, принятое за вашей спиной ещё несколько месяцев назад: в грядущей войне предоставить эльфам всевозможную помощь. Войска – в первую очередь. Людей ведь теперь всё это касается не меньше, чем Детей Солнца. – Алья отправил в рот порцию крупы и тщательно прожевал, прежде чем заговорить дальше. – Армию поведёт лично Хьовфин, и людей отдадут под его командование. Конечно, у них будут свои военачальники, но главнокомандующим назначен Повелитель эльфов. Подозреваю, что ваш народ пойдёт в авангарде – на убой. Обезвреживать собой наши ловушки, чтобы эльфы могли пройти следом, по их телам. Жертвуют обычно наименее ценным материалом, а людей куда больше эльфов, несмотря на все старания Тэйранта, приложенные в своё время. – Отложив вилку, дроу сомкнул пепельные пальцы на своём бокале. – Вы ведь, не в обиду будет сказано, плодитесь, как кролики.

Принцесса молчала, и эмоции её выдавало лишь то, как упорно она продолжала пилить уже давно разрезанный кусок.

– Конечно, сразу коронацию вашему преемнику, которого подыскал Совет, не устроят. – Откинувшись на спинку кресла, Алья покачал бокал в ладони, так, что ауменье достало почти до кромки; оно отливало земляникой, тонкие всплески напоминали прозрачные розовые лепестки. – Наверное, сперва дождутся конца этой «войны», как они её называют. Я склонен именовать то, что они собираются сделать, бойней. И наверняка ваши советники предполагают, что вы либо уже мертвы, либо скоро умрёте… либо погибнете, когда светлые будут штурмовать наши города. Совершенно случайно, конечно же. – Дроу поднял бокал на уровень глаз, насмешливо салютуя принцессе. – Должен вас поздравить: требовалось приложить массу усилий, чтобы советники признали – вас проще убрать, чем усмирить. Достойно уважения. Полагаю, сейчас ваш Совет дружно благодарит богов за наше своевременное вмешательство.

Выпавшая из руки Навинии вилка ударилась о тарелку с глухим звяканьем.

– Вы говорите о моих советниках так, будто чем-то лучше их. А вы… вы ещё хуже. – Она наконец вскинула голову, без страха встретив взгляд дроу; голос её леденило презрение. – Все мужчины одинаковы. Все вы не воспринимаете нас всерьёз. Мы для вас любимые постельные игрушки, утробы для ваших детей, но не более. Даже если вы подчиняетесь нам, то лишь формально: не потому, что уважаете, а потому, что так надо. И даже подчиняясь, на деле пытаетесь нами управлять.

– Я лучше ваших советников хотя бы потому, что мне дорог каждый мой подданный. Каждый. То, что иногда мне приходится осуждать кого-то из них на смерть, этого не отменяет. – Алья облокотился на ручку кресла, подперев голову свободной ладонью; не сводя глаз с лица принцессы, пригубил сладкий цветочный напиток. – Позвольте угадать… Вы считаете, что мужчины и женщины абсолютно равны, и то, что в мире властвуют мужчины, а женщин допускают к правлению лишь в исключительных случаях, ужасно несправедливо.

– Вы ничем не лучше нас. Как правило, вы сильнее, но ум не имеет никакого отношения к силе. – Губы принцессы изогнулись в пренебрежительной улыбке. – И страсти затмевают вам разум куда успешнее, чем нам.

– Многие мужчины не в силах устоять перед женскими чарами, не спорю. Но я знавал и не одну девушку, для которой желания перевешивали все доводы разума.

Ответная улыбка Альи граничила с усмешкой, и Навиния всё же опустила глаза.

– Вы мыслите так же узко, как все мужчины, которых я знала, – предпочла сменить тему она. – К примеру, меня вы, как и Совет, считаете никудышной правительницей.

– Откровенно говоря, да, – легко согласился Алья. – Но не потому, что вы женщина, а потому, что вы объективно отвратительно управляли страной. Будь на вашем месте мужчина, я сказал бы ровно то же про него. Впрочем, я читал о великом множестве дрянных правителей, и вы далеко не худший пример. Вы хотя бы искренне желали блага для своего народа: эта милостыня, визиты в лечебницы, борьба с разбойниками… прекрасные устремления. – подобная похвала из его уст почему-то не звучала похвалой. – Вы делали лучшее, на что способны, и не ваша вина, что вы не способны на большее. В конце концов, грешно было бы забивать столь очаровательную головку скучными политическими соображениями.

Последнее он произнёс без насмешки, без укоризны, абсолютно серьёзно.

– Так вы считаете, что я глупа.

– Необязательно быть глупым, чтобы не годиться в правители. Без Лода мне бы тоже пришлось тяжело. – Алья сделал ещё один маленький глоток. – Я признаю, что женщины могут соперничать с мужчинами очень во многом, если не во всём. Моя сестра, помимо того, что она бесконечно лучше, чище и добрее меня, владеет мечом несравненно искуснее. Та девочка, что помогла нам пленить Дэнимона, столь же умна, как Лод, а его ум не сравнить с моим. Но хороший правитель – не тот, кто хорош во всём, а тот, кому хватает мудрости понять, что он не в силах в одиночку разобраться со всем; и, разглядев тех, кто сможет помочь ему наилучшим образом, поставить их на нужные места, пусть даже вопреки правилам и предрассудкам. Самодурство ни к чему хорошему не приводит, ведь нужно думать не только о настоящем, но и о будущем. Все мы смертны рано или поздно, а если всё держится на одном элементе, пусть даже исправно работая… что будет, когда этот элемент исчезнет? – Повелитель дроу рассеянно махнул рукой. – Мы с вами чем-то похожи. Волей богов нам пришлось сесть на престол, и сделать это очень рано. Но вы так и не признали, что нуждаетесь в помощи кого-то, кто мудрее и взрослее вас, и в том ваша главная ошибка. Вы решили всё взвалить на себя, и на себя одну, и тут редкий мужчина выдержал бы. Не говоря уж о юной девушке, одарённой многими талантами, но не теми, что идеальны для Повелителя.

– Мы с вами… – Навиния гневно тряхнула головой, и волосы её всплеснулись тёмной волной. – Да что вы обо мне знаете?!

– Многое. Вы даже не подозреваете, насколько. – Дроу смотрел на принцессу поверх кромки бокала; в полумраке золотые глаза его казались матово-бархатистыми. – Хотите, расскажу?

– Извольте. Хоть посмеюсь.

– Что ж, – Алья лениво опустил веки, – не буду пересказывать скучные факты, о которых я осведомлён прекрасно. Думаю, вам любопытнее будет услышать иное. Видите ли, я всегда считал, что лучший способ убедительно обмануть – сказать правду, приправив её толикой лжи. И то, что вы говорили Лоду про «сладких придворных мальчиков», когда пытались соблазнить его… вот вам, к слову, пример мужчины, который в любой ситуации думает верхней головой… заставило меня сделать некоторые выводы. Позже они подтвердились теми вашими беседами с друзьями, что я слышал, и вашей реакцией на меня.

– Ну да, вам ведь есть с чем сравнить мою реакцию, – Навиния заметила это со странной бесстрастностью. – Это доставляет вам удовольствие, вспоминать всех, кого вы мучили? Их крики и мольбы?

Алья не вздрогнул. Даже глаз не открыл. Лишь голос стал чуть глуше, когда он ответил:

– Нет. Что угодно, но не удовольствие. И потому я стараюсь о них не вспоминать. – Когда Повелитель дроу всё же посмотрел на принцессу, взгляд его огладил её лицо невидимыми цепкими пальцами. – Но все боялись меня… кроме вас. В вас не было страха. Ни капли. Ни разу при взгляде на меня.

Ему не удалось скрыть уважения, скользнувшего в этих словах, и собеседница улыбнулась ему в ответ с лёгким снисхождением:

– Я – Повелительница Навиния из рода Сигюр. Я одолела шайку Кровавого Роба, сгубившую сотни невинных жизней, и Жестокого Эйна, который убил на своём алтаре две дюжины детей. Поверьте, вы – далеко не самое страшное, что я видела в жизни.

– Я никогда не сомневался, что многое в этом мире куда страшнее меня. И никогда не стремился пугать… больше, чем нужно, по крайней мере. Страх – хороший рычаг управления, но, когда твой трон держится лишь на нём, в какой-то миг он начнёт шататься. Страх, уважение и любовь – они должны идти рука об руку.

– И поэтому вы пощадили меня, в отличие от остальных? Потому что я вас не боялась?

Принцесса сказала это всё с той же улыбкой, так небрежно, будто все эти дни не искала подсказки в его лице. И не мучилась вопросом, почему наследник Тэйранта, тёмная тварь, безжалостная и бездушная, в последний момент отпрянула от неё и ушла – не воспользовавшись абсолютной властью над ней, не отомстив всему её народу и виду, не свершив возмездие за сестру, которое и многие светлые сочли бы вполне справедливым.

Даже сама Навиния.

– Поэтому тоже. Но в первую очередь потому, что в последнее время слишком многое напоминает мне: я вплотную подошёл к черте, из-за которой не будет возврата. За которой я действительно превращусь в наследника Тэйранта – как вы тогда и сказали. А подле меня были и есть те, ради кого я не должен её переступать. И когда Лод делает всё, чтобы выстроить заново сожжённые между нашими народами мосты… я был бы ублюдком, если бы перечеркнул все его усилия, сотворив с вами то, чего вы никогда нам не простите. – Алья смотрел перед собой, не замечая, как в зелени глаз Навинии плеснулось изумление его неожиданной откровенности. Повелитель дроу исповедовался не столько ей, сколько себе. – Я никогда больше не причиню вам боль. Ни вам, ни другим, таким же, как вы. Я почти поплатился за то, что делал, и расплата моя была бы страшной. Я никогда не понимал, что мои гвардейцы… для них я не просто правитель, не просто тот, кого они должны защищать. Их оторвали от дома слишком рано, и я должен был заменить им отца и братьев. Я был их объектом восхищения, примером для подражания. Так бывало с гвардией Повелителя обычно. А я так долго не мог этого понять, потому что сам был мальчишкой… и подал им пример, который оказался ужасен. И мало того, что потерял себя – чуть не потерял одного из тех, ради кого сам отдал бы жизнь.

Когда он вновь взглянул на принцессу, взор его уже утратил странную, непривычную, какую-то растерянную мягкость.

– Повелительница Навиния из рода Сигюр, – повторил Алья затем, точно стараясь распробовать каждое слово на вкус. – Да, это то, что вы есть. И в том ваша беда.

– Моя беда?.. – улыбка не сошла с губ Навинии, лишь ощутимо выцвела.

– Всю жизнь вам подчинялись. Не потому, что считали ваши приказы, ваши желания верными, а потому, что вы были той, кому надо подчиняться. И вы позволяли себе всё больше и больше в надежде, что рано или поздно найдётся тот, кто сумеет сказать вам «нет». – Алья смочил губы ауменье. – С детства вас ненавязчиво пытались оттеснить от престола, по праву принадлежавшего вам. Для вашего же блага. Власть, да тем более в такое нелёгкое время, – бремя, которое делает с людьми страшные вещи, и опекавший вас Советник прекрасно видел, что вы для него непригодны. Он хотел, чтобы вы прожили счастливую жизнь, занимаясь лишь тем, в чём вы действительно преуспеете и что вам действительно по сердцу. Но вы видели в этом козни и интриги и вбили себе в голову, что во имя светлой памяти родителей обязаны править самостоятельно. Объясняли снисхождение окружающих лишь тем, что вы не родились мальчиком, и в какой-то момент поняли, что можете обратить свой недостаток в оружие. – Речь Повелителя дроу была размеренной и совершенно отстранённой. – Постель для вас была не столько удовольствием, сколько средством достижения цели. Согласен: при должном умении это хороший способ управлять мужчинами. Вы пользовались любовниками для своих нужд, в глубине души презирая за то, что они играют по вашим правилам. А когда острая надобность в их услугах отпала, вы принялись придумывать им новые правила, поднимать планку, испытывать их гордость… и постоянно искали что-то, чего никак не могли найти. Поэтому вы ухватились за Дэнимона, ведь он был первым, кто посмел взбунтоваться. Пусть не открыто осечь вас, а просто сбежать – воистину мужской поступок, ничего не скажешь, – но для вас то было проявлением похвального своеволия. Бедный мальчик так и не осознал, что побегом лишь разжёг ваш интерес… его брат, похоже, понимает вас куда лучше. А сами вы мните себя такой взрослой, такой мудрой, но вам всего девятнадцать, и в глубине души вы несчастная романтичная девочка, живущая в сказке, которую вы сами себе придумали. Про злобного интригана Советника, про бедную венценосную сиротку, выросшую в храбрую воительницу, защитницу слабых и убогих… и про прекрасного принца, который никак не может прийти и спасти её от всех, кто её окружает, но с кем она чувствует себя в ловушке.

Алья смолк. По взгляду его видно было, что он ждёт ответа, однако Навиния не торопилась этим воспользоваться. И больше не улыбалась.

Она взяла в руки бокал, всё это время ждавший своего часа, и кошачьи глаза дроу проследили, как хрусталь касается девичьих губ, отчего-то пересохших.

– Как я и думала. – Сделав пару глотков, Навиния вернула бокал на парчовую скатерть. Аккуратно промокнула рот шёлковой салфеткой. – Ничего вы обо мне не знаете. – Уронив салфетку обратно на стол, она с достоинством встала. – Я насытилась. Не будете ли так добры сопроводить меня обратно?

Алья безмолвно поднялся на ноги и, вновь подхватив девушку под руку, повлёк её к лестнице. Сопротивления он не встретил.

Обратно они тоже шли в молчании, не глядя друг на друга. Глаза обоих туманила непроницаемая пелена сумрачных дум.

– Дальше я сама, – бросила Навиния, когда Алья открыл дверь в башню колдуна.

– Как пожелаете, – равнодушно ответил тот. – Я всё равно узнаю, если вы не дойдёте до своих покоев.

Фыркнув, она встала на первую ступеньку – и остановилась, замерев в полутьме витого лестничного колодца.

– В одном Дэнимон был прав. Когда я вернусь в своё королевство… если вернусь… я найду тех, кто сделал это с вашей сестрой, – проговорила Навиния, не оборачиваясь. Слова заметались между гулкими стенами, чтобы эхом осыпаться на принцессу людей и Повелителя дроу за её спиной. – Я боролась с монстрами всю свою жизнь. Я не позволю, чтобы монстры жили среди моего народа. Ни один ребёнок, дроу он или нет, не должен пережить то, на что её обрекли.

– Она и не пережила, – произнёс Алья мягко. Когда Навиния, вздрогнув, оглянулась через плечо, отступил на шаг – и отвесил церемонный поклон. – Благодарю, принцесса. До скорой встречи.

Когда Алья закрыл дверь, оставляя девушку наедине с окружающим сумраком, та ещё пару мгновений смотрела на чёрное дерево. Потом поднялась вверх на две ступеньки – и опустилась на третью так резко, будто ей в один миг отказали ноги.

Она долго сидела, прикрыв лицо ладонями, зарыв кончики пальцев в волосы, и компанию ей составляла лишь не нарушаемая ничем тишина. По прошествии нескольких тягучих минут медленно опустила руки, чтобы сказать пустоте, завершая долгий диспут с кем-то невидимым:

– Всё равно он тот ещё сигсонур.

И стёрла призрак улыбки, мелькнувшей на губах от мыслей о чём-то, чему определённо стоило остаться в этом сумраке.

Лод смотрел на меня, а я смотрела на него – во все глаза, вспоминая, как в школе мне периодически напоминали, что у меня их четыре.

…так вот почему Морти защищала Артэйза. Принцессе действительно уготована блестящая партия в виде дроу из славного древнего дома; только вот я не ожидала, что личность этого дроу уже всем известна.

– И… как давно?..

– Морти и Лу обручены с семи лет. – Лод присел на ручку кресла. Голос его был спокойным. – Эта помолвка оказалась последним, что успел сделать покойный Повелитель дроу, прежде чем отбыл на переговоры со светлыми.

– Так давно? Но почему тогда они до сих пор не…

– Дроу редко вступают в брак раньше тридцати. Как мужчины, так и девушки. На Детей Луны не давят ограничения короткой человеческой жизни, а дроу, как я уже говорил, ценят опытных женщин. Мать Альи вышла замуж, когда ей было всего девятнадцать, но они с Повелителем искренне любили друг друга и не видели смысла ждать. К тому же королевство нуждалось в наследнике.

– А в случае Морти торопиться некуда, и о любви, как я понимаю, речь не идёт.

– По крайней мере, с одной стороны. Насколько могу судить, для Лу это не только расчёт.

…поразительно, как невозмутимо он рассуждает о будущем браке любимой женщины.

– И почему именно Лу?

– А почему нет? Дом Рауфгата – славный и древний род. К тому же покойный Повелитель был очень дружен с главой дома, дядей Лу и Артэйза. Он хотел, чтобы Бллойвуги и Рауфгата породнились.

Ах да, Морти же говорила, что Артэйз потерял в резне любимого дядю. Видимо, того самого.

– Эмер Айкатт стал во главе дома, когда его старший брат погиб на переговорах, – продолжил Лод, отвечая на не заданный мною вопрос. – Тот любил Айкатта всем сердцем, и его детей – как собственных. Сам он когда-то разорвал помолвку со своей суженой, другую заключать не торопился, а потому считал Лу своим будущим наследником. Вот и решил обручить Морти именно с ним.

– Как интересно. А почему он разорвал помолвку?

– Понял, что его невесте больше по сердцу его друг. И что её чувства взаимны. А поскольку он искренне любил обоих, то решил не мешать их счастью.

Внезапная догадка заставила меня подозрительно сощуриться:

– А этим другом, случайно, не был отец Альи и Морти?..

Лод в ответ только кивнул.

– И поэтому Повелитель хотел, чтобы его дочь стала частью дома Рауфгата? Потому что испытывал чувство вины?

Ещё один кивок.

– А Алья не разрывает помолвку, потому что уважает, можно сказать, последнюю волю отца?

– И матери. Когда Повелительница лежала на смертном одре, Лу поклялся, что будет беречь её дочь больше, чем себя самого. Ему тогда только исполнилось десять, но он всегда был серьёзным молодым человеком, – Лод сказал это без всякой насмешки. – Последнее, что Морти слышала от своей матери, – что с Лу та спокойна хотя бы за её будущее.

…как же часто родители ломают наши жизни. Даже самые любящие. Чем больше они любят нас, чем больше мы любим их – тем больше давит на нас груз обязательств, желания соответствовать ожиданиям и чувства вины, если не соответствуешь; тем больше ты превращаешь в нерушимую заповедь последнее, что родитель успел сказать или сделать, прежде чем бросить тебя навсегда…

– Значит, когда-нибудь Морти выйдет замуж за Лу… а ты останешься её хальдсом?

– Если мы все доживём до этого момента, – безыскусно проговорил Лод. – Я знал, на что иду. Мы все знали. И мы не первые, кто будет жить так. Мужем её мне в любом случае стать было не суждено: то, что Алья сделал меня Первым Советником – уже нонсенс, с которым дроу смирились, признавая мои дарования. Но выдать за меня принцессу – за человека, своего вассала… почти то же, как если бы Навиния обручилась с конюхом.

И снова в словах – ни досады, ни печали, ни горечи.

Пожалуй, иногда я понимала, почему Лу сомневался в наличии у него сердца.

– При её взбалмошности, пожалуй, могла бы, – пробормотала я, решаясь на вопрос, который терзал меня уже давно. – А Алья… всё-таки… Навинию…

Я всё-таки запнулась, и под внимательным взглядом Лода меня потянуло пригладить чёлку.

– Просто… они как-то странно смотрят друг на друга после этого, и я… мне кажется, что они друг другу нравятся, но я не понимаю…

– Нет. – Лод отстранённо сжал двумя пальцами воротник своей рубашки. – Алья не смог этого сделать. Не с ней.

Я сдержала облегчённый выдох в горле.

…что ни говори, надеяться, что ты не служишь венценосному садисту – одно, а получить подтверждение этого – другое.

– И что, они правда…

– Правда. Потому что Навинии нужен тот, кто возьмёт над ней верх, тот, кто не станет под неё подстилаться. А Алье нужна та, кто сможет быть с ним на равных, та, кто примет его таким, какой он есть. Его худшие стороны Навинии известны, и всё же они её не отпугнули. В сравнении с омерзительным чудовищем, которого она воображала, когда представляла наследника Тэйранта… реальный Алья, даже со всеми своими демонами, просто обречён был приятно её поразить, – голос Лода звучал иронично. – Он достаточно силён, чтобы иметь над ней власть – даже без ошейника. Что бы она ни говорила, ей это нравится. Она достаточно сильна, чтобы не бояться его тьмы и не смотреть на него снизу вверх, как придворные дамы. И ему, в свою очередь, это нравится. Когда принимают даже твоего дракона… это высшая степень близости.

– Поэтому ты тогда не стал препятствовать ему? – тихо спросила я, когда Лод замолчал, задумавшись. Тоже запоздало заметил в собственных словах резонанс с нашей историей?.. – Потому что знал, что он не сделает этого?

– Предполагал. И надеялся. А если бы всё-таки сделал… мне пришлось бы признать: возможно, я зря пытаюсь убедить светлых, что мы не такие, какими они нас считают. – Он выдержал длинную паузу, и я прекрасно понимала причины как её длины, так и её тяжести. – Если ты проголодалась, можем пообедать вместе.

…да, моё дорогое отражение из зазеркалья. Всё-таки ты ничего и никогда не делаешь просто так.

– С удовольствием.

Вызвав Акке, Лод принялся отдавать ему распоряжения насчёт обеда, – а я, мысленно вернувшись к началу разговора, невидящим взглядом уставилась на рунные цепочки.

…не знаю, почему Морти так любезна со мной. Даже узнав всё, что я теперь знаю, я не могу верить ей. Но я поверю тебе, Лод. Хотя бы потому, что у меня слишком мало точек опоры, помогающих мне жить и сохранять здравомыслие, и ты – главная из них.

Я поверю, что ты мой друг. Я даже поверю, что моё чувство не безответно. Ты не обещал не лгать мне, но ложь входит в моё представление о предательстве, а ты обещал не предавать меня. И если ты обманешь моё доверие, если все твои слова были ложью – мне не придётся беспокоиться, что будет со мной после того, как вся эта история окончится. Потому что твоё предательство меня уничтожит. Потому что я впустила тебя в свою душу, мысли и сердце так глубоко, как не пускала никого. Потому что удар от тебя будет последним ударом, который я смогу вынести. И то, что останется от меня после него, уже не будет мной.

Да, то, что нас не убивает, делает нас сильнее. Но не обязательно убивать тело, чтобы убить душу. Если после контрольного выстрела судьбы ты не умираешь, твоё место просто занимает кто-то другой: очень похожий на тебя, но куда более сильный. А ещё куда более циничный, равнодушный и злой.

И не хочу даже думать, во что в таком случае превращусь я.

Лод сел рядом – улыбчивый, близкий, надёжный. Улыбнувшись в ответ, я захлопнула книгу, которую по-прежнему держала в руках.

…а теперь, зная всё это…

…я просто постараюсь об этом не думать.

Глава 3

Фигурная атака на королевском фланге

Дерево-дом привычно и приветливо распахнуло дверь, стоило коснуться её ладонью, – и Фрайндин вошёл внутрь, навстречу тёмной тишине. Стало быть, Мэрис отошла… и хорошо.

Сейчас ему отчаянно требовалось побыть одному.

Страницы: «« « 123456 » »»