Когда плачет скрипка. Часть 2 Дан Виктор

Глава 7 Старый знакомый

Когда Михаил возвратился от Манюни в Управление, он застал Тризну в кабинете беседующим с Фесенко. Оказывается, Манюня по телефону связался с Фесенко и тот уже планировал операцию по задержанию Гвоздя.

– Мне кажется, Николай Петрович излишне перестраховывается. Сделаем шмон и что-нибудь найдем. Главное, получить ордера на обыск и задержание. Хотя бы на трое суток, – горячился Тризна.

– Он справедливо боится, что мы всполошим эту банду. Только оборвем найденную нить, – сказал Михаил.

– Мне лучше знакома эта братия. Посидит без наркоты неделю и расскажет все, когда начнется ломка. Мне известно, что Гвоздь сидит на игле крепко.

Фесенко согласился:

– Хорошо! Мне также кажется, что в нашей ситуации лучше действовать. Неизвестно, когда мы получим что-то более весомое против Гвоздя. Сейчас свяжусь с Сумченко и договорюсь об ордерах. Вы возьмете машину, еще кого-нибудь из ребят, лучше твоего, Вячеслав Андреевич, и с заездом в прокуратуру нагрянете на дом к Гвоздю. Но чтоб все было по правилам, с понятыми. Не нужно подставляться Сумченко.

Служебная “Волга” шуршала шинами по шлаковому покрытию проезжей части узкой улицы, обсаженной яблонями. Некоторые еще краснели крупными плодами. Иногда вместо яблонь встречались грецкие орехи. Дворы почти сплошь увиты виноградными лозами. Сизые до черноты гроздья свешивались сквозь сетку горизонтальной шпалеры, образующей над двором живой тент до самой крыши. Фасады домиков утопали в цветах до окон. Это были астры и хризантемы – цветы начинающейся осени. Дома были преимущественно небольшие.

– Это и есть ваша знаменитая Новоселовка. Картинка просто идиллическая.

– Пусть тебя не обманывают цветочки. Здесь почти в половине дворов кто-то сидел в заключении или сидит сейчас. Либо отец, либо сын. Тяжелая социальная среда и соответствующая социальная наследственность. Селятся здесь в основном бывшие заключенные. На металлургический завод и коксохим их берут без ограничений.

– В частном доме легче скрыть свою жизнь от постороннего глаза.

– Кроме того, государственной квартиры им не дождаться, и есть риск ее потерять при следующей посадке. Заводу нужны люди, поэтому получить здесь участок под застройку довольно просто. Стройматериалы дешевы, особенно б/у, а строить они умеют…

– В этом громадном массиве можно прожить на нелегальном положении всю жизнь.

– И живут. Никакие облавы и проверки не помогают… Все! Приехали. Сначала берем его, потом приглашаем понятых для обыска.

Тризна без стука открыл калитку. Залаяла собака на цепи и бросилась к входящему. Но когда увидела еще двоих, ретировалась в будку. Из хозяйственной постройки выглянула пожилая женщина с круглым помятым лицом.

– Вам кого?

– Милиция! Где ваш сын?

– Что случилось? Зачем он вам? – она заметно побледнела, но удивленной не казалась.

– Объясним потом. У нас ордер на арест и обыск. Показывайте, иначе мы войдем и без вас.

– Он спит на веранде…

Гвоздь спал одетым на затертом диване, укрывшись одеялом без простыни или пододеяльника. Серое небритое лицо, тени под глазами. Из-под одеяла торчали голые немытые ноги такого серо-желтого воскового оттенка, что вполне могли принадлежать покойнику. Спящий хрипло дышал, запрокинув голову и выставив свой непомерно большой кадык.

– Проснись красавица! – Тризна энергично потряс Гвоздя за плечо.

Тот открыл глаза, дико повел ими, разглядывая посетителей. Опять закрыл, и вдруг вскочил и попытался пробиться к выходу. Однако запутался в одеяле, упал и покатился по деревянному полу веранды. Вячеслав и его помощник быстро заломили ему руки назад и надели наручники. Потом бросили на диван как куль с картошкой.

– Сиди смирно! Мы пригласим сейчас понятых!

Помощник Тризны привел двух пожилых соседей. Начали обыск. Почти сразу в тумбочке нашли иглы, шприц, спиртовку и прочий антураж наркомана. Под пружинным матрацем дивана обнаружился небольшой “арсенал”: финский нож с наборной ручкой, два кастета и заточка.

Этого было достаточно, чтобы подержать Гвоздя в КПЗ сколько нужно, однако Тризна продолжал поиски. Михаил понимал, что шприцы, иглы и даже свежие следы уколов не заменят главное вещественное доказательство – наркотики.

– Мы его самого еще не обыскали, – напомнил Михаил.

– Точно! – отреагировал Тризна, и обратился к помощнику. – Снимай с него штаны.

Сопротивляющегося Гвоздя раздели до трусов. Он лежал на животе, уткнувшись в подушку. Михаил укрыл его одеялом. На веранде было прохладно, кроме того, он заметил мокрый след на подушке. Наверное, слезы обиды и унижения. Михаилу было не жалко его. Гвоздь сам выбрал свою судьбу. Жаль было его мать. Он укрыл эти ноги с дряблыми мышцами ради нее. Не все понимают, что человек каждый день как сказочный витязь на распутье: налево пойдешь в тюрьму попадешь, прямо пойдешь… В жизни, однако, больше вариантов для выбора и исход не так очевиден. О последствиях для близких вообще редко кто думает.

Раздумья Михаила были прерваны торжествующим возгласом Тризны:

– А вот и наркота! Тайник в поясе джинсов… Посмотрите! – он обращался главным образом к понятым. – Сейчас вы подпишите протокол обыска, и мы вас отпустим.

Допрос Гвоздя проводил Фесенко. Тризна и Михаил должны были ассистировать. Наркотики отдали на экспертизу, но Тризна определил сразу: опиум-сырец.

– У вас, гражданин Гвоздев, целый букет правонарушений и должен заметить, что исход определяется вашей откровенностью. Начнем с главных вопросов. Где вы взяли наркотик?

Гвоздь тупо молчал, разглядывая свои исхудалые руки. Наручники с него сняли недавно. Выше кистей можно было видеть красные полосы.

– Проснись! Кайф закончился. Начались суровые будни, я бы даже сказал, расплата, – поощрил его Тризна.

– Заработал.

– У кого? За что?

Гвоздь молчал, словно не решаясь. Фесенко угадал его состояние:

– Понимаю, что вы попали в зависимость от них. По своей воле или из-за стечения обстоятельств. Но это не причина, чтобы их выгораживать, жертвуя собой. Может, вы их боитесь?

– А вы их не боитесь?

– Довольно откровенный намек. Значит, они не особенно скрывают факт покушения на Манюню. Работают на свой “авторитет”. Прекрасно знают, что такие разговоры к делу не пришьешь, а запугать могут. Только не нас. Мы знали, на что шли, когда выбирали профессию…

– Он не понимает, чем больше нам скажет, тем больше у нас будет возможностей обеспечить его безопасность, – опять подключился Тризна. – Раз такие разговоры идут, мы узнаем из других источников, а он получит свое на полную катушку.

– Все это разговоры о снисхождении. Используете и выбросите за ненадобностью опять к ним в руки.

– Мы не шутим. Будете сидеть здесь, пока не скажете все, что знаете. Но с каждым днем отсрочки, польза от вашей откровенности для вас будет снижаться.

– Он не понимает, – продолжил Тризна, называя Гвоздя в третьем лице, – что принимал участие в слежке за сотрудником прокуратуры с целью подготовки нового покушения. Это тебе не две дозы опиума.

– Вы не докажете!

– Докажем! Сова и Зуб больше соображают, чем он и заложат его с потрохами, – подал голос Михаил. Это было его предположение.

– Вы их еще не взяли! – ответ выдал Гвоздя с головой.

– Это дело одного или двух дней.

Фесенко повторил свой вопрос:

– Кто дал наркотик? За что?

– Сова, – не устоял Гвоздь.

– Мы из него клещами будем тянуть по одному слову до утра, – Тризна упорно называл Гвоздя в третьем лице, чтобы не говорить вы.

– За что?

– Попросил узнать, где живет, – Гвоздь кивнул в сторону Михаила, – но не сказал, что это работник прокуратуры.

– Следователь прокуратуры! Теперь видите, в какую историю вас втравили за пару доз.

– Я не знал!

– Детский лепет! – Тризна не ослаблял напор.

– Вы сказали Сове, что успели узнать?

– Судя по тому, что получил свои сребники в виде отравы, уже доложил! Кончит он так же, как Иуда…

– Где вы его видели?

– Он приходил ко мне домой.

– Что он сказал?

– Что, зная село, найти этого лоха пустяк. На местном базаре любая бабка скажет.

– Где Сова прячется?

– Вы его возьмете и они догадаются, что через меня. Мне будет крышка!

– Не скажешь, крышка тебе точно. Скажешь, Сова надолго сядет в железную клетку, – гнул свою линию Тризна.

– Сова там шестерка!

– Каких тузов вы имеете в виду? Зуба? Альтмана? – спросил Михаил.

На последний вопрос Гвоздь отреагировал испугом:

– Я этого не говорил!

– Вы Зуба знаете?

– Нет!

– Альтмана?

– Нет! Первый раз слышу

– А о Зубе слыхали?

Гвоздь заколебался, потом ответил.

– Слыхал.

– Что?

– Разное…

– Что конкретно?

– Крутой парень. Все, больше не могу. Это к моим делам не относится.

– Это глубокое заблуждение или подлая ложь, – зашипел раздраженно Тризна.

– Хорошо! Вернемся к вашим делам. Где прячется Сова? – продолжил Фесенко.

– Не знаю! Поищите в порту.

– Что это значит? – спросил Михаил.

– Он имеет в виду Портовый район, – объяснил Тризна. – Знаю там пару местечек, где он может бывать.

Ресторан “Волна” обслуживал в основном иностранных моряков за валюту. Греки, турки, итальянцы, арабы, реже немцы… Всегда на рейде и в порту стояло несколько судов.

Когда-то ресторан подвергался атакам десятков фарцовщиков и проституток, стремящихся прорвать милицейский кордон и попасть внутрь. Сейчас на входе лениво скучал бородатый швейцар в голубом пиджаке с галунами и белых брюках.

Тризну он узнал и молча поклонился. Вячеслав сразу же направился в бар в цокольном этаже. Михаил едва поспевал за ним. Они спустились еще на десяток ступенек и оказались в большом зале с колоннами и сводчатым потолком. Стойка бара тянулась подковой вдоль трех стен зала. В центре находилась танцевальная площадка, окруженная одним рядом столиков. В баре царил полумрак. Цветные витражи на окнах почти под потолком едва пропускали сумеречный свет с улицы. Люстры еще не зажгли. Несколько светильников вдоль стойки освещали только рабочее пространство барменов. Посетителей было довольно много, но время пик еще не настало.

Тризна и за ним следом Михаил пошли по кругу. Они почти наткнулись на Сову. Он сидел с компанией за угловым столиком, закрытым колонной, и поэтому его не было видно от входной двери. Сова поднял глаза на Михаила и сразу вскочил со стула. Сбоку вдруг раздался громкий возглас, отвлекший Михаила на несколько секунд.

– Миша! Ребята, это Миша с которым мы воевали в Афгане! Как ты здесь оказался?! – навстречу Михаилу с раскинутыми для дружеских объятий руками двигался Валентин Дробот, Валет. Его фальшивая улыбка показалась Михаилу странной. Но сейчас было не до этого. Опрокинув стол под ноги Тризне и Михаилу, Сова вдоль стойки побежал к выходу. Михаил устремился следом, вытаскивая на бегу пистолет.

Сова был в худшем положении. Ему приходилось расчищать себе дорогу и на выходе из ресторана Михаил был буквально в четырех метрах за спиной Совы. Здесь Сова в отчаянии предпринял трюк, который едва не позволил ему уйти. Он толкнул Михаилу под ноги девушку, которая в этот момент входила в ресторан. Михаилу пришлось проделать кувырок через голову, чтобы не травмировать девушку.

Когда он поднялся с тротуара, Сова стремительно убегал под гору. На счастье спуск к порту был пуст и Михаил начал стрелять без предупреждения, целясь в ноги. После второго выстрела Сова свалился, как подкошенный, и несколько раз перевернувшись, застыл на газоне.

“Неужели убил?!” – Михаилу не мог допустить, что совершил такую оплошность. Мимо по направлению к неподвижному телу пробежал Тризна.

– Жив! Это обморок. Зови водителя с аптечкой, нужно перевязать.

Водитель подогнал машину поближе к раненому. Тризна закатал штанину и перевязал рану на голени. Она оказалась сквозной. Потом тщательно обыскали Сову. Оружия не было. Сигареты, бумажник, записную книжку, шариковую ручку, зажигалку сложили в пакет.

– Если кость не задета, ему сильно повезло, – сказал водитель, помогая Тризне втащить очнувшегося Сову в машину.

Постепенно начала собираться толпа зевак. Кто-то ради этого вышел из ресторана, другие проходили мимо и остановились из любопытства.

– Дай мне пять минут, мне нужно еще раз заглянуть в бар, – попросил Михаил и пошел к двери ресторана. Толпа зевак стремительно рассеялась перед ним. Только сейчас он заметил, что пистолет еще держит в руке. Он спрятал его в кобуру под левой полой куртки.

В баре посетителей заметно поубавилось. Валет также испарился, словно его и не было. Михаил вернулся на выход. Их машина уже стояла у тротуара напротив входа в ресторан. Тризна что-то объяснял милиционеру, который, наконец, появился. Михаил сел сзади рядом с раненым, и они поехали в дежурную больницу.

По дороге Сова молчал, прикрыв глаза. Возбуждение Тризны также пошло на убыль. Он уже говорил не так быстро и горячо:

– Сделают операцию, отвезем его в СИЗО. Там есть рядом больница и надежная охрана. Полежит до завтра, подумает. А завтра мы его допросим. Сегодня нужно изучить содержимое его карманов. Я видел в бумажнике какие-то рецепты…

Михаил был занят своими мыслями. Из головы не выходил Валет. Он наконец-то понял, что его удивило в его облике. Изо рта исчезли золотые коронки, обнажив пожелтевшие под коронками зубы. В полумраке бара улыбка Валета была жутковатой. Но не только это поразило Михаила. Валет сильно напоминал фоторобот Зуба.

“Нужно срочно разобраться, когда он здесь появился. По времени все получается, если Валет через несколько месяцев после демобилизации появился здесь. Возможно, он и есть парень с гнилыми зубами, который приставал к Ларисе. Тогда он вероятный кандидат в убийцы. Убить может. Мотивы были. Месть или желание заполучить кольцо. Обстановку знал хорошо. Знал об отношениях Крамара и Ларисы. Возможно, все задумано слишком умно для Валета. Возможно, я его недооцениваю. Не обязательно быть отличником по математике, чтобы придумать, как подставить Крамара. Хотя смущало несовпадение кличек. Валет это не Зуб. Валет гордился своей кличкой…”

Был одиннадцатый час вечера, когда Тризна и Михаил получили возможность ознакомиться с личными вещами Совы. Начали с бумажника. В нем был паспорт и в общей сложности около трехсот долларов в разной валюте: долларах и немецких марках. Но главное, в бумажнике оказалось несколько фальшивых рецептов: пустых и заполненных. Михаил проверил шариковую ручку. Рецепты были написаны, на первый взгляд, ею. Точнее определит экспертиза. Идентификация облегчалась тем, что ручка была иностранная.

Если найдутся в аптеке рецепты, заполненные этой ручкой, то причастность Совы к афере с лекарствами будет доказана безусловно.

Тризна предложил подвезти Михаила к гостинице на служебной машине. Рабочий день Тризны еще продолжался. Предстояло забрать помощника, стерегшего Сову, и перевезти раненого из больницы в СИЗО.

Михаил вышел на углу гостиничного переулка и махнул рукой на прощание. Завтра предстоял тяжелый день. После всех волнений хотелось поскорее забраться под одеяло. Несколько домов по узкому переулку и он на месте. Шел торопливо, почти бежал.

Звон стекла он услышал раньше, чем выстрел. Михаил нырнул на землю заученным движением. Перевернулся на спину, выхватив пистолет. Выстрелил в направлении силуэта за углом на противоположной стороне переулка. Перекатился и выстрелил еще раз. Силуэт исчез. Михаил вскочил в подъезд дома и позвонил поочередно в три двери, выходящих на площадку первого этажа. Никто не открыл. Михаил позвонил еще и через дверь попросил вызвать милицию, когда заметил, что в дверном глазке мелькнул свет. Милиция приехала через четверть часа. Гораздо раньше прибежал дежурный милиционер из гостиницы.

Михаил определил квартиру, окно которой было выбито пулей. После долгих уговоров открылась дверь, и Михаил с милиционером вошли в комнату с выбитым стеклом и попытались найти пулю. Им это удалось. Она застряла в штукатурке перегородки.

Составление протокола заняло добрых полчаса. Когда Михаил после душа и чая залез под одеяло, был час ночи. Хуже всего, что сон пропал. Хорошо еще, что он жил один. Можно было включить торшер и читать. Однако чтение прерывалось воспоминаниями о злополучном выстреле. Простая случайность спасла ему жизнь. Стрелявший ожидал его с остановки трамвая, чтобы расстрелять из-за угла буквально с трех метров.

Заснул он внезапно во время чтения.

Утром Михаил первым делом позвонил Манюне и рассказал о вчерашних происшествиях. Расследование требовало подключения новых людей, чтобы не потерять темп. Михаил просил Манюню посодействовать. Тот обещал все обсудить с Фесенко и Тризной. Нужна была срочная информация по Валентину Дроботу. Через областной военкомат по телефону узнали, откуда он призывался и домашний адрес. Однако районное отделение милиции обещало дать ответ только на следующий день.

Тризна занялся организацией допроса Совы. Самочувствие последнего было удовлетворительным, и врач разрешил его допросить.

Допрос прошел на удивление гладко. Очевидно, Сова за ночь обдумал ситуацию и решил признать очевидные факты, чтобы сохранить силы для более важных баталий. На допрос приехали трое: Фесенко, Тризна и Михаил. На сей раз Фесенко предупредил, что не потерпит нарушения субординации и остальные будут задавать вопросы только с его разрешения. Тризна пожал плечами, Михаил согласно кивнул.

– Где вы живете?

– Кажется, мой паспорт у вас…

– Вы по адресу прописки не проживаете.

– Разве милиция каждый день проверяет?

– Ну, хорошо! Где вы ночевали последний раз?

– В СИЗО!

– Довольно шутовства! Вы знаете, что я имел в виду!

– У знакомых, только они ни при чем.

– Кому сообщить, что вы здесь?

– Никому. Кому нужно, уже знает. Стрельба была на весь квартал…

– Почему вы бежали при задержании?

– Могу сказать, только вы мне не поверите.

– Слушаем!

– У меня были чужие деньги. Почти три сотни баксов. Мне известно, что после таких задержаний часто и густо плакали твои денежки. Для меня это большая сумма и я не хотел рисковать. Кстати, мои худшие опасения оправдались.

Тут Тризна с раздражением сунул ему в лицо официальную опись изъятых у Совы вещей.

– Прочти и сразу скажи при свидетелях, что пропало!

– Кажись, все в ажуре, – с ехидной улыбкой сказал Сова, часто моргая глазами. Вскоре Михаил заметил, что более частое моргание, выдает волнение Совы.

– Вы давали гражданину Гвоздеву задание выследить, где проживает следователь Гречка?

– Гвоздю?! Да, давал.

– С какой целью?

– Хотел встретиться в домашней обстановке.

– Зачем?

– Вы же знаете. Он наехал на аптеку. Узнал о фальшивых рецептах. Мой бизнес мог лопнуть. Заметьте в протоколе: я ничего не воровал! Лекарства покупал за свои деньги, а что продавал дороже, так сейчас рынок. Спекуляция уже не существует. Хотел договориться полюбовно.

– Вы имеете в виду велосипедную цепь?

Сова побледнел, потом залился краской и часто-часто замигал.

– Кто те двое, с кем вы напали на следователя.

– Случайные знакомые. Я хотел только попугать! Не знал, что он каратист…

– Вы хотите сказать, что вас не предупредили? Кто давал задание?

– Это моя собственная глупость, о которой сожалею.

– Да. У вас будет для этого достаточно времени, и достаточно поводов, – после небольшой паузы Фесенко продолжил. – Вы подделывали рецепты. Вы не платили налоги.

– Кто их сейчас платит?! А что подделывал рецепты признаю, хотя в действительности меня на это толкает государство запрещением на приобретение безобидных таблеток…

– Вы знакомы с заведующей седьмой аптеки?

– С Антониной Васильевной?! Конечно! Когда покупаешь лекарства несколько лет в одной и той же аптеке приходится иногда обращаться к заведующей. То нет нужного лекарства, то тебе не отпускают его в количестве, указанном в рецепте.

– Мы вернемся позже к вопросу об отношениях с заведующей. Скажите, это вы на белом “Запорожце” следили за служебной “Волгой” Управления?

– У меня нет машины!

– Чем вы расплачивались с гражданином Гвоздевым?

– Дал три дозы.

– Где вы их взяли?

– Купил у одного человека.

– А точнее?!

– У иностранного моряка.

– Как вы с ним познакомились? Кто свел?

– Один человек.

– Кто он?

– Как-то в компании я спросил, где достать. Мне подсказали.

– Это не аптека! Узнал адрес и купил. Да и то, если из-под прилавка, то должен кто-то свести первый раз… Кто свел с моряком?

– Не имеет значения, – выдавил Сова после непродолжительных колебаний.

– Не тебе, болван, решать, что имеет значение, а что нет! – вскипел Тризна.

Сова съежился в постели и поднес руки к лицу, хотя Тризна, вопреки агрессивному тону, оставался неподвижным.

– Вы давно знаете этого человека? – Фесенко вернул в свои руки бразды управления допросом.

– Несколько лет замечаю его иногда в знакомых компаниях, но дел с ним не имел, кроме последнего случая.

– Не в ваших интересах скрывать его имя. Не нужно отягощать свое положение. Вы знали Белостенную-старшую?

– Старуху, которая повесилась?

– Которую повесили!

– Какая разница?! Лишь бы не я…

– Вы ее знали.

– Она мне иногда находила оптовых покупателей, а я ей платил. Старушка пила безбожно и ей вечно не хватало денег.

– Когда вы ее видели последний раз?

– Не помню.

– Напрягите свою память получше к нашему следующему приходу. Мы долго скучать не дадим. Сегодня у вас снимут отпечатки пальцев. Нам нужно сравнить их с отпечатками в одной квартире. Вы не догадываетесь, где?

– Понятия не имею! – но глаза выдавали Сову с головой.

Фесенко поднялся, давая понять, что допрос закончен.

По дороге в Управление все вместе заехали к Манюне поделиться новостями и обсудить план действий.

Итоги шумного обсуждения подвел Манюня: