Проксима Лжи Гендер Аркадий

***

Как ни старался Федор помешать охватившей его буре эмоций выплеснуться наружу, вероятно, лицо все-таки выдало его. Потому что Дерябин, внимательно наблюдавший за тем, какой эффект произведет появление киллера, со смехом воскликнул:

— Вижу, вижу, вы узнали своего ангела-хранителя! Как говорится, родина должна знать своих героев в лицо! Трогательная встреча, не правда ли? «Друзья вспоминают минувшие дни, и битвы, где вместе рубились они…» Может быть, теперь вы все же соблаговолите сказать, где деньги, или вам нужны подтверждения серьезности моих намерений в виде дырки в одной из не жизненно важных частей вашего тела?

Он откровенно потешался. И Федору вдруг так не захотелось доставлять Дерябину удовольствие своей беспомощностью и осознанием таковой, что он… успокоился. Унялся противный тремор в пальцах, сгустившийся пару минут назад в желудке страх перестал подпирать диафрагму, и Федор свободно вздохнул полной грудью.

— Не глупите, Дерябин, — с ироничной усмешкой ответил он. — Сто человек видели, как я входил на завод! Потом — я ведь просто могу не сказать, где деньги.

— Из ста человек, которые вас видели, девяносто пять процентов — бессловесные таджики, — тонко улыбнулся Дерябин, — а молчание деда Лукича с проходной стоит максимум сто долларов. Да и завод большой, войти-то вы вошли, но кто знает, что вы пошли ко мне? А насчет вашего молчания… Отдаю должное вашему самообладанию, но когда Шер-Хан начнет методично всаживать вам пули в руки и ноги, долго молчать вы не сможете. В тот момент, когда вы ясно осознаете, что ваш жизненный путь завершился, и терпеть адскую боль уже нет никакого смысла, вы расскажете все. Во всем здании ни души, так что криков ваших никто не услышат. А потом сегодня же ночью безмолвные таджики по частям замонолитят ваше тело в бетонную колонну. Так что, Федор Андреевич, скажите лучше, где деньги, не доводите до крайних мер!

У Федор было все в порядке с воображением, он живо представил все, что сулил ему Дерябин, и физически ощутил, как кровь отливает от его лица. Хотя, наверное, это не был страх в классическом смысле этого понятия, — просто Федор не видел выхода из ситуации. Пожалуй, это было даже хуже страха. Бежать? Шансов никаких — до двери далеко, не зря хитрый Дерябин выманил его на середину кабинета. Броситься на этого истукана с пистолетом? Да за время, которое нужно, чтобы преодолеть разделяющие их четыре-пять метров, тот успеет выпустить в Федора всю обойму! Это что же получается — все, конец? Прощайте, родные, прощайте, друзья? «Да, да, да!» — увещевал сочувствующий взгляд добрых, как у аллигатора, Дерябинских глаз. «Да, да!» — подтверждал холодные глаза Шер-Хана. «Да!» — лаконично ставил точку в приговоре зрачок пистолета. И под пристальным взглядом всех этих глаз Федор сдался. Но в ту самую секунду, когда безнадежное признание уже готово было слететь с его губ, спасительным криком петуха удивительно громко среди гробовой тишине кабинета в его кармане зажужжал мобильник. Пистолет в руке Шер-Хана мгновенно взлетел на уровень Федорова лба, но Дерябин успокаивающим жестом вскинул ладонь, и застывший было под дулом пистолета Федор извлек телефон из кармана. Это была Катя.

— Фе-едь, привет! — раздался в трубке ее голос, радостный, как весенний ручей. — Тебе сейчас удобно говорить?

— Да как тебе сказать? — нервно усмехнулся Федор, исподлобья взглянув на свой почетный караул. — Наверное, не совсем. Я позвоню попозже, хорошо?

— Хорошо, хорошо, я только секунду, — зачастила Катя. — Просто я подумала, что тебе небызынтересно будет узнать, что доллары, которые ты мне оставил, фальшивые.

— Как это? — не понял Федор. — Этого не может быть! Откуда ты знаешь?

— За время работы в обменнике я, поверь, научилась отличать фальшивые доллары от настоящих! — с гордой обидой в голосе ответила Катя. — Правда, это фальшивки очень, очень высокого качества, я таких еще никогда не встречала. Их пропускают все, даже профессиональные детекторы. Если бы я не занималась серьезно вопросом распознавания качественных подделок, — даже закончила год назад специальные центробанковские курсы, где преподавали спецы из Интерпола, — я бы сказала, что это самые настоящие баксы в мире.

— Ошибки быть не может? — понизив голос, переспросил Федор, внезапно понимая, что эта информация может означать гораздо больше, чем то, что его желание шикануть перед Катей потерпело бесславное фиаско.

— Нет, Федь, не может, — уверенно сказала Катя. — Это подделки. А поскольку, судя по номерам, купюры из разных пачек, то, похоже, они у тебя все фальшивые. Ты там поосторожней с ними. И не переживай — я зарплату получила, так что вечерний пир не отменяется!

Пересохшие губы Федора сами собой растянулись в улыбке, к сердцу подкатила теплая волна. Какая же все-таки Катя умница! «Выберусь отсюда, — клянусь Богом, скажу ей все, что задолжал за эти одиннадцать лет!» — подумал Федор, стискивая пальцами трубку. Да только вот — «нэ кажи гоп…»

— Спасибо, Катюш, ты мне очень помогла! — попрощался с нею Федор, и с бесшабашной улыбкой повернулся к Дерябину: — Может быть, вам не стоит так переживать из-за этих денег, Евгений Эдуардович? Потому, что они фальшивые!

Пистолет в руке Шер-Хана слегка дрогнул, но Федор был слишком поглощен реакцией Дерябина на свои слова, чтобы заметить это. Правда, надо признать, что она того стоила. Редко увидишь, как румяная жизнерадостная физиономия за пять секунд превращается в восковую посмертную маску.

— Стоит, Федор Андреевич, стоит, — глухо, почти не раскрывая бескровных губ, отрывисто ответил Дерябин. — И где вы их спрятали, я думаю, мы узнаем и без вас. Ты проверил у него в каморке?

Эти слова были адресованы уже Шер-Хану, и в ответ на них киллер молча кивнул головой.

— Ну, и? — нетерпеливо переспросил Дерябин.

Тонкие губы Шер-Хана тронула еле заметная усмешка, и он отрицательно покачал головой. Федор мысленно возблагодарил Господа за столь несвойственную себе предусмотрительность.

— Чертов Лукич, вечно все напутает! — выругался Дерябин. — Должно быть, деньги у этой бабы, с которой он сейчас разговаривал. Как там бишь ее — Катя? Возьмешь ее номер у него на мобильном и тоже потом ее сплавишь по-тихому.

Шер-Хан снова кивнул, а Дерябин резко повернулся к Федору.

— Ну, что ж, Федор Андреевич, вот и пришла пора прощания, — хмуро усмехнулся он. — Вам не следовало так глубоко совать нос в наши дела, но тот объем информации, которым вы располагаете, с вашей жизнью не совместим.

Словно молния сверкнула в голове Федора. Ну, конечно — Дерябин прекрасно знал, что деньги фальшивые, и именно поэтому ему так нужно было их вернуть! Так вот он, какой основной бизнес мсье Дерябина, а не директорство, и даже не строительство бизнес-центра! А тот тем временем помолчал несколько секунд, видимо, собираясь с мыслями, и произнес, глядя Федору прямо в глаза:

— Видит Бог, мне жаль, что все так заканчивается. Вы всегда мне нравились. Разумеется, я знал, что деньги у вас, а после того, как вы сами, без принуждения решили вернуть их, моя симпатия к вам усилилась многократно. Но — не судьба. Прощайте.

И он коротко кивнул Шер-Хану. «Что — «прощайте»? Как — «прощайте»?» — пронеслось в голове у Федора. Это в смысле — сейчас меня убьют?! По-настоящему? Навсегда?! А как же Ирина? Он что, не спасет ее? А как же Полинка? И — Катя? Ведь после него Шер-Хан убьет Катю!! Нет, Боже, не-ет!!! А рот Шер-Хана уже искривила его фирменная усмешка, и под верхней губой сверкнул золотой зуб. Два предыдущих раза, когда Федор видел эту усмешку, смерть чудом миновала его, и с внезапной ясностью озарения он понял, что сейчас осечки не будет. Сердце Федор в одно мгновенье словно остановилось, заиндевело, покрылось ледяной коркой и тяжелым комком ухнуло куда-то вниз. Колени сразу заходили ходуном и повлекли Федора назад, к двери, прочь от киллера. А тот вскинул пистолет, и Дерябин с брезгливой гримасой отвернулся. Нестерпимое жжение разлилось у Федора над переносицей, где-то в середине лба, куда через секунду должна была ударить пуля. Ужасно захотелось закрыть глаза, но последним усилием воли Федор заставил себя смотреть. Поэтому он увидел, что как пистолет в руке Шер-Хана вдруг повернулся в сторону Дерябина и дважды практически бесшумно дернулся. Черная с отливом ткань директорского пиджака на его спине под левой лопаткой взорвалась двумя вулканчиками белой ватиновой подкладки. Дерябин изогнулся в талии, обе его руки, как в смешном детском танце про утят, взлетели вверх. Пару мгновений он, словно канатоходец, балансировал в этой нелепой позе, и только голова его дергалась в тщетной попытке повернуться и посмотреть назад, туда, откуда прилетела такая неожиданная и такая беспощадная смерть. Потом колени его подкосились, и он, как подорванное у основания здание, бесформенной кучей осел на пол, гулко врезавшись уже бесчувственным затылком в навощенные паркетины пола. А рука Шер-Хана, как манипулятор бесстрастного робота-автомата, сложилась в суставах, и пистолет скрылся под полами его черной одежды.

Время прервало для Федора свой бег. Он стоял ни жив, ни мертв, словно превратившись под взглядом Медузы в каменное изваяние. И тут резкий, как нашатырь, запах сгоревшего пороха достиг его ноздрей. Федора всего передернуло, его сердце, словно облитое кипятком, захлебнулось в горячей волне адреналина, и сразу заработало на предельных оборотах. Как рыба, выброшенная на берег, Федор схватил воздух распахнутым ртом, набрал полные легкие, только сейчас осознав, что последнюю, наверное, минуту, не дышал. Шер-Хан повернул на этот шумный вздох голову, спокойно и равнодушно вонзил в Федора взгляд своих бездонных, черных, как сама смерть, глаз.

— А ты везучий, гяур, — произнес он, и Федор сразу же узнал странный акцент Ирининого похитителя. — Этот верно сказал, — еще никто не уходил от Шер-Хана, а тебе удалось это теперь уже четырежды. Не иначе, великий Аллах не хочет твоей смерти!

Если Федора еще оставались какие сомнения относительно того, собирается ли Шер-Хан убить и его, то теперь они полностью рассеялись. Облизнув пересохшие губы, он хрипло спросил:

— Почему вы… почему ты застрелил его, а не меня?

— Какая разница, кого из вас убивать? — презрительно усмехнулся Шер-Хан. — Все вы — гяуры, неверные собаки! А он его все равно не простил бы мне, что я вместо тебя случайно шлепнул его племянника. А тебе повезло, что деньги оказались фальшивые, a то баба твоя была бы уже вдовой. Кстати, насчет нее условия прежние — полмиллиона долларов. Только настоящих.

Федор вздрогнул. Господи, час от часу не легче!

— Послушай, уважаемый, — хмуро обратился он к Шер-Хану. — У тебя, похоже, превратные представления о моих доходах, и второго мешка с настоящими баксами у меня тоже нету!

— А ты поищи! — гортанным смехом, больше напоминающим карканье ворона, рассмеялся Шер-Хан. — Я же говорю — ты везучий! Я видел, как ты эти бабки у Алексея в чемодане нашел. Захочешь бабу свою назад — еще найдешь!

Федором вновь бессильно закрыл глаза. Остаться в живых только для того, чтобы стать — пусть невольным, но — виновником смерти Ирины? Было от чего прийти в отчаяние, и Федор не выдержал, взмолился:

— Шерван, уважаемый, послушай: ведь это меня, а не ее тебе заказали! Это наше с тобой дело, она здесь ни при чем! Я прошу тебя, отпусти ее! Нашей дочери шесть лет, не лишай ребенка матери! Мне казалось, что настоящие джигиты не воюют с женщинами и детьми? Будь человеком! Мужчиной, в конце концов!

Он просил и умолял, не задумываясь о том, что в глазах Шер-Хана, должно быть, сейчас он теряет безвозвратно свое лицо. Если бы было нужно, Федор упал бы сейчас перед ним на колени! Но ясно было, что сострадания в душе этого демона зла не больше, чем в породивших его безжизненных горных утесах.

— Не тебе учить меня мужеству, гяур! — зло оборвал он Федора. — Все неверные — грязные собаки, и я жалею, что не могу убить каждую вашу суку и каждого щенка! Ты радоваться должен, что мне нужны деньги, а уж где ты их возьмешь, это твое дело. Если денег не будет, или ты обратишься к ментам, твоя шлюха пожалеет, что родилась на этот свет. Я буду резать ее на куски, сниму это все на пленку и сделаю так, что твоя дочь это увидит. У тебя есть сутки а то, чтобы найти деньги. Ровно через двадцать четыре часа я позвоню и скажу, где ты мне их передашь. Все, время пошло.

И, показывая, что все разговоры закончены, Шер-Хан резко повернулся, намереваясь уйти. Разум Федора словно застила пелена и, не осознавая, что делает, с коротким горловым рычанием он бросился на киллера. Но тот, словно у него глаза были на затылке, легко уклонился от нападения, а Федор, не искушенный ни в одной из разновидностей рукопашного боя, промахнувшись, потерял равновесие. Он врезался в стол и, кувырком перелетев через него, со всего размаху грохнулся все тем же злополучным боком об пол. От пронзительной боли у него на мгновение помутилось в голове, а когда он снова обрел способность воспринимать действительность, в лоб ему упиралось дуло пистолета.

— Храбрый гяур! — издевательски посмеивался, стоя над Федором, Шер-Хан. — Храбрый, но глупый. Если я убью тебя сейчас, кто спасет твою жену? И кто заплатит мне за нее выкуп?

Чувствуя, как закипают под веками слезы бессильной ярости, Федор закрыл глаза, а когда снова открыл их, Шер-Хана уже не было. Закрытая потайная дверь указывала на то, каким путем он покинул кабинет, — видимо, в рест-рум был еще и черный ход. Превозмогая боль, Федор поднялся на ноги и только теперь увидел, что упал совсем рядом с Дерябиным. Директор лежал в неудобной позе, неестественно вывернув шею, и широко распахнутые глаза его так же, как при жизни, смотрели на мир ясно и лучезарно. Федор склонился над телом и закрыл покойному веки. Потом потушил в кабинете свет и вышел прочь.

***

Мешок с фальшивыми долларами преспокойно лежал там, где Федор его оставил. Даже если бы деньги были настоящими, трудно было бы найти для них более сохранного места, чем эта забытая строителями растворная «банка», сваренная из трехмиллиметрового железа! Минуту Федор раздумывал, не оставить ли на самом деле эти бесполезные бумажки здесь, но армейская привычка «все свое носить с собой» взяла верх. Он извлек хрусткий от холода пакет из-под «банки», слез с перекрытия и по гулко-пустой лестнице начал медленно спускаться вниз. Но, дойдя уже почти до самого выхода на улицу, передумал и снова поднялся на два этажа, к своей каптерке. Так и есть — дверь была нараспашку: не снизойдя до возни с замком, Шер-Хан просто выбил ее ногой. Не хотелось даже думать о том, что бы было сейчас, если бы тогда что-то не подтолкнуло его перепрятать мешок на крыше! Федор поневоле поднял глаза вверх, но над ним был только низкий серый потолок каптерки.

При виде приближающегося Федора дед Лукич, который, позевывая, неторопливо прохаживался у дверей проходной, засуетился вдруг, испуганно заметался, забился в свою сторожевую будку и прикрыл за собой хлипкую дверь. То ли черный мешок на плече Федора, о котором интересовался сам директор, внушил Лукичу такой ужас, то ли вертухай-ветеран безошибочным нюхом учуял, что технадзор вообще не должен был вернуться? Проходя мимо будки, Федору вдруг ужасно захотелось пнуть косенькую дверь, за которой скрылся старый фискал. Но, подумав, что сейчас перед ним стоят совершенно другие задачи, он сдержал себя, и через отключенные в это позднее время турникеты, не оглядываясь, покинул завод «Конвейер». Может быть, навсегда?

На Ленинградке частник на громыхающей «Волжане» подлетел по первому взмаху руки. Федор с силой вырвал заедающую дверь, безо всякого пиетета зашвырнул вовнутрь мешок, плюхнулся рядом и коротко скомандовал: «В Ясенево!» Водила меланхолично кивнул, и «Волжана», сотрясаясь проржавевшим кузовом, с трудом отвалила от обочины, вливаясь в редкий поток машин, текущий к центру. Федор бессильно откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. «Что же делать, что же делать?» — индейскими барабанами стучала в висках одна и та же мысль. Но ответа на это вопрос не было, в голове и во всем теле гудела космическая пустота. Схлынувшее чудовищное напряжение последних часов отливалось теперь такой слабостью, что Федор не мог пошевелить даже кончиком мизинца. Там-тамы сменились убаюкивающим постукиванием поездных колес по рельсам, и Федор почувствовал, что выключается. Смолкло простуженное завывание уезженного мотора, перестал доноситься из приоткрытого окна шум улицы. Его словно закачало на волнах и повлекло куда-то. Там был яркий свет, и из этого света навстречу Федору выступили вдруг две человеческих фигуры, одетые во все ослепительно-белое. Лиц фигур, как на фоне яркого солнца, разглядеть было невозможно, но в одной из них — повыше и поплотнее, одетой в костюм-тройку, Федор безошибочно угадал покойного Алексея Куницына, а во втором — пониже ростом и посуше, в щегольской паре от Армани — не менее покойного Дерябина. Парочка, оживленно беседуя, шла прямо на Федора.

— Нет, но позвольте, дорогой дядюшка! — с горячностью голосе обращался к Дерябину Куницын. — Как же Шер-Хан мог видеть, что Федор Ионычев роется в моем кейсе, если штора в тот момент была закрыта? Ведь Федор, когда вошел в комнату, первым делом задернул штору!

— Да нет, это ты позволь, дражайший племянник! — прижимая руки к груди, возражал ему Дерябин. — Лучше ответь, как он мог не отличить тебя от господина Ионычева, даже и в объятиях его жены? Ведь ты так располнел за последние годы!

— Но главное-то главное, дядюшка! — восклицал Куницын, поднимая вверх указательный палец. — Где Федор достанет пятьсот тысяч американских долларов? Настоящих, заметьте, настоящих!

— А чем, собственно, те доллары, которые у него сейчас, хуже настоящих? — с обидой в голосе удивлялся Дерябин. — Но если это уж так принципиально, то придумать, как превратить их в настоящие, мне не представляется большой проблемой. Собственно, ему придется придумать, иначе его дочь останется сиротой! Я бы на его месте придумал.

— Конечно, ведь решение очевидно! — с энтузиазмом подхватывал Куницын. — Но вопрос в том, догадается ли он?!

— Да, в этом вопрос, — кивал головой Дерябин. — Так ли господин Ионычев умен, каким он себе кажется…

И с этими словами сладкая парочка со смешным чпоканьем прошла сквозь Федора, как сквозь пустое место. Федор обернулся, но ничего не увидел позади себя. «Странные они — эти ангелы!» добродушно усмехнулся он и… проснулся. Несколько секунд он сидел неподвижно, пораженный реалистичностью привидевшегося. Да, ну и темы обсуждали господа покойнички! Интересно, какое такое очевидное решение проблемы с деньгами они имели в виду? Хотя, это им легко рассуждать на эту тему — мертвым, да еще во сне! Черт, пригрезится же! Хотя кое-что из их бла-бла-бла представляется настолько рациональным, что требует немедленной проверки! Федор закрутил головой, определяя, где они едут. Он был в отрубе недолго, минут десять, и сейчас машина была на Садовом, приближалась к американскому посольству и через полминуты нырнула бы в тоннель под Новым Арбатом.

— Слышь, командир, — застучал водилу по плечу Федор. — Мне разнадобилось в Ясенево! Поехали в Коровино, а? За мной не заржавеет, не переживай!

— Я и не переживаю, все равно по Москве всю ночь кататься! — послушно уходя на разворот, пожал плечами частник, и разбитно подмигнул Федору в зеркале: — Что, в Коровине девки лучше?

— Нет, в Ясеневе лучше, — помедлив, твердо ответил Федор.

***

Попасть на стройку спокойно можно было бы и через никем не охраняемые ворота с калиткой. Но, дабы не привлекать внимание какой-нибудь праздноглазеющей в окно соседки, Федор решил воспользоваться черным ходом, благо в покосившемся дощатом заборе лазов было предостаточно. Правда, дальше пришлось пробираться по нетронутой снежной целине. Пока Федор, проваливаясь чуть не по колено, добрался до зияющего чернотой на фоне кирпичной стены проема будущего подъезда, он основательно вымок. Внутри была тьма кромешная и, осторожно нащупывая каждую ступеньку и придерживаясь за холодные кирпичи стены, Федор поднялся на предпоследний построенный этаж. Именно с него, судя по дневному трассологическому эксперименту, стрелял киллер. Сюда через пустые глазницы окон уже проникал какой-никакой свет. Но, прежде чем найти нужную квартиру, Федору пришлось, спотыкаясь о разбросанные по перекрытию кирпичи и даже следы чьего-то недавнего пиршества вокруг остатков костра, основательно поплутать в незнакомой планировке. Но вот, похоже, та самая комната. Точно — наметенный сквозняками приличный снежный мешок у стены под окном притоптан, чуть в стороне валяется кусок фанеры — видимо, ее киллер подкладывал под колено, когда чуть меньше суток назад с этой позиции выцеливал в окне спальни свою жертву. Федор словно воочию увидел эту картину — коленопреклоненная черная фигура Шер-Хана с длинноствольной винтовкой в руках, его фирменная золотозубая усмешка — предвестница чьей-то неизбежной смерти… Федор вдруг ясно представил себе картину, которую в последние секунды жизни Алексея Куницына наблюдал Шер-Хан в оптическом прицеле своей винтовки. Сердце его вновь обожгла ревность. Было, все было у них с Алексеем, что бы ни говорила Ирина. Потому Шер-Хан в запальчивости и назвал ее «шлюхой», что видел это… Хотя, не самое подходящее время для мук ревности сейчас, а, старик? Да и неактуально уже…

Федор подошел поближе к окну, суеверно стараясь не наступать на многочисленные следы Шер-Хановых остроносых ботинок на снегу, и осторожно выглянул наружу. Да, уж — отсюда до их дома было просто рукой подать! Не хуже, чем с театральной галерки сценическое действие, отсюда даже без бинокля было прекрасно видно, что происходит в тех немногочисленных квартирах, где не были зашторены окна. Вон их дородная соседка Валька, уперев руки в боки — по губам видно, что матерно! — ругается со своим вечно пьяным мужем — алкашом и гармонистом рыжим Витьком, более известным во дворе под кличкой Холодец. Интеллигентные Спеловы с четвертого этажа тихо сидят в креслах и смотрят телевизор. А вон — незнакомая Федору симпатичная девушка из третьего подъезда готовится отойти ко сну и, не предполагая, что за ней наблюдают, натуральнейшим образом раздевается! Вот она скинула халат, завела гибкие руки за спину и расстегнула застежку лифчика… Федор почувствовал, что краснеет, и не без труда заставил себя отвести глаза. Вот так же Шер-Хан наблюдал, как перед тем, как приступить к любовными утехам, парочка сначала разминалась коньячком в зале. Вернее, ждал, пока процесс не перетечет неизбежно в спальню, потому что с этой точки место их пиршества — точно — не просматривается. Хотя — а, ну, стоп! Зато отсюда, оказывается, видно трюмо, стоящее в коридоре, а в нем отражается часть комнаты! Правда, совсем малая часть, из-за надоконной перемычки стола и кресел в зеркале не видно. Вот если бы точка обозрения была на метр ниже… В предчувствии очередного открытия сердце Федора зачастило. Болван, так ведь киллер, ясный крен, не торчал, как ты, столбом, а стоял на коленях, — ты же сам, кретин, фанерочку приметил! Федор присел на корточки и наклонил голову так, чтобы линия взгляда была чуть выше подоконника. Ха, точно — так в зеркале все прекрасно видно! Мелко, правда, ведь к расстоянию от наблюдателя до объекта добавляется двойное расстояние от объекта до зеркала. Но, надо полагать, что в оптический прицел, которого просто не могло не быть на винтовке стрелка, картинка была вполне контрастной! Но, позвольте — Ведь Дерябин говорил, что киллер — человек Куницына! Так что же это получается — Шер-Хан умышленно шлепнул своего босса? Хотя, веры Дерябину, конечно, нет, но даже если сделать невероятное допущение, что Шер-Хан не знал Куницына в лицо, все равно он не мог не видеть, что в квартире не Федор! И, напротив, — Шер-Хан, помнится, сказал, что, мол видел, как Федор «…бабки в чемодане нашел»? А ведь он не мог видеть этого, потому, что Федор штору-то закрыл! Да и трудно представить, чтобы киллер вместо того, чтобы оперативно мотать с места преступления, полтора часа после убийства сидел бы на своей позиции и спокойненько наблюдал за развитием сюжета! Да, мутное какое-то дельце получается, — налицо, что называется, серьезные нестыковочки… Правда, какое это теперь имеет значение, — ведь помочь спасти Ирину это никак не может! Но все равно нехорошо как-то становится от понимания того, что единственный человек, кто кроме Федора на самом знал о деньгах в Куницынском кейсе, была Ирина… М-да, а ведь если абстрагироваться от Ирининого положения сейчас, то к ней, как говорится, возникает ряд вопросов! Например, почему после ухода Федора она не вызвала милицию? И как, собственно говоря, она умудрилась оказаться в лапах Шер-Хана, ведь чтобы захватить ее, тому нужно было как минимум попасть в квартиру? И какую роль Ирина сыграла в исчезновении трупа, ведь, получается, что уборку в спальне делали ее руки? «Господи, да в чем ты ее подозреваешь?! — укорил сам себя Федор. — Решил вину за то, что не остался в квартире, не вызвал сам ментов, свалить на жену?! Ну, красавец! Что она, по твоему, сама в полон бусурману сдалась?!» — «А ты не утрируй! — отмахнулся сам от себя Федор. — Ты вот жил с женщиной больше десяти лет, и выясняется, что ничего, ничего не зал о ней!» Ведь оказалось же, что с Куницыным они — институтские однокашники? И, значит, все эти годы она тебя обманывала! И про то, что Куницын и Дерябин — родственники, знала, но это уже так, мелочь… А что еще в таком случае таила она все это время от мужа? Какие секреты скрыты в ее прошлом? Один-единственный только раз Федор осторожно поинтересовался о происхождении шрамов на ее запястьях. «Никогда больше не спрашивай меня об этом!» — почернев лицом, резко ответила Ирина. Правда, сразу спохватилась, что совершенно ни с того, ни с сего была слишком уж нелюбезна с мужем, извинилась, чмокнула, улыбаясь, в лоб. Но на вопрос так и не ответила. М-да, чего уж там, раньше надо было думать о том, что такие тихие и красивые омуты, как Ирина, для чертей — самое заповедное место…

«Ну, и что? — усмехнулся в лицо Федору тот, второй. — Да не просто ли ты, сделав из матери твоего ребенка какого-то черта с рогами, подводишь базу под то, чтобы с этой минуты больше ничего не предпринимать и ручки сложить? Мол, сделать-то все равно ничего нельзя! Типа — где я вам найду полмиллиона долларов за одни сутки, да еще и в субботу? Оно конечно, ведь это не тебе зверюга — Шер-Хан будет медленно отрезать выступающие части тела. Неприятно, конечно, — совесть, зараза, загрызет, дочке в глаза смотреть будет невмоготу… Но уж лучше так, сопереживающим порядком, чем под ножик-то, да?» Ничего не ответил на это сам себе Федор, потому что стало ему вдруг ужасно тошно и стыдно. И по какому-то мгновенному наитию он вынул из кармана телефон, и набрал тещин номер.

Несмотря на позднее время, Иринина мама сняла трубку на полгудке, как будто дежурила у телефона.

— Здрасьте, Капитолина Павловна! — начал Федор, стараясь, чтобы голос его звучал не очень уж загробно. — Извините, что так поздно…

— Федор? — строго перебила его теща. — Почему звонишь ты, а не Ирина? И почему ваш домашний номер не отвечает, — я телефон оборвала! Вы вообще где? Что-то случилось?

— Нет, нет! — зачастил Федор, не представляя, как теперь выпутаться из ситуации.

На самом-то деле он ведь позвонил затем, чтобы проверить жену, что называется, «на вшивость», используя для этого, как лакмусовую бумажку, дочернюю любовь. Матери и дочери, как правило, любят друг друга и бывают очень близки. Но у Ирины с матерью были вообще совершенно особые отношения. Капитолина Павловна, воспитавшая дочь без отца, любила ее фанатично, самоотверженно и всеохватно. Ирина платила ей тем же. Не было вечера, чтобы они не созванивались и по полчаса-часу увлеченно не общались, как лучшие подруги, на самые разные темы. Поэтому если бы в исчезновении Ирины было «двойное дно», матери она позвонила бы обязательно.

— Нет, нет, все в порядке! — как можно более беззаботно ответил Федор, со странной радостью чувствуя, что со своей теорией попал впросак. — У нас у дома что-то копали, кабель порвали, во всем подъезде не работают телефоны. А у Иры деньги на мобильном еще вчера закончились, а я сегодня зарплату не получил, не смог положить ей на счет. Вот, звоню со своего мобильного узнать, как вы там с Полькой?

— У нас все нормально, — уже более спокойным тоном ответила теща. — Мы с Полиной вечером много читали, она хорошо поела и спит. Вообще девочке у меня нравится, ты же знаешь, Федор. Нужно и вам выбираться из этого вашего Коровина, мы только вчера с Ирой это обсуждали…

— У меня сейчас батарейка сядет, Капитолина Павловна, — мягко перебил тещины излияния Федор.

— Да, да, я понимаю, о чем со мной разговаривать! — оскорбилась теща, и Федор, как воочию представил ее обиженно поджатые губы. — Пока у тебя батарейка не села, дай мне, пожалуйста, Иру на минутку, мы с ней кое о чем вчера не договорили.

— Я еще не дома, — облившись потом, нашелся Федор. — Шеф задержал на работе.

— А-а, — протянула теща, интонационно давая понять, что она-то знает, на какой такой работе задерживаются обычно непутевые зятья. — Ну, хорошо, попроси Ирочку, чтобы каким-нибудь образом позвонила мне завтра, мне нужно посоветоваться с ней по поводу того, что дальше нам с Полиной читать.

— Конечно, конечно, Капитолина Павловна, — заверил тещу Федор. — Она позвонит вам завтра от знакомых из соседнего подъезда. Спокойной ночи!

— Спокойной ночи, Федор, — надменно ответила теща и дала отбой.

«Она обязательно вам позвонит! — сжал зубы Федор, пряча телефон в карман. — Не знаю, как я сделаю это, но она вам позвонит!»

***

Катя позвонила, когда такси уже подъезжало к Ясеневу, и радостно отрапортовала, что к пиру все готово, только выпить нечего. Федор поразился своевременности напоминания, и в круглосуточном мини-маркете рядом с Катиным домом купил литровую бутылку самой дорогой водки. Катя встретила его в дверях и без слов бросилась на шею. Федор уронил на пол мешок, положил ей ладони на бедра, привлек к себе. Все ниже пояса в нем моментально загудело, но усилием воли он остановил руки, уже расстегивающие на Кате одежду. Ему стало ужасно стыдно вдруг, что после такого дня, чудом сам избежав смерти, и за двадцать с минутами часов до весьма вероятной смерти Ирины не только тело его, но и разум стремится сейчас только к одному — поскорее слиться в одно целое с Катей.

— Что-то еще случилось? — тонко уловив состояние Федора, спросила она, отстраняясь. — Все совсем плохо?

— Пожалуй, даже еще хуже, — невесело улыбнулся в ответ Федор.

Они снова сели на кухне. Все было, как и сутки назад, разве что вместо мяса с картошкой на столе был любимый Федоров плов, который Катя, научившись у родственников из Ферганы, умела готовить совершенно профессионально. Потрясающе пряный аромат баранины, риса и чеснока с тонкой барбарисной нотой витал над столом. Последний раз Федор ел почти двенадцать часов назад и удивился тому, что совершено не испытывает чувства голода. А вот выпить натянутые, как струны, нервы просто требовали. Федор налил Кате — как обычно, полстопки, а себе вместо лафитника попросил поставить стакан, и налил его чуть не до краев. Катя посмотрела на него с испугом, но Федор подмигнул ей, мол, не боись, I'm o'key!

Перед тем, как выпить, Федор полсекунды раздумывал, потому что от того, как водка попадает в пьющего, очень зависит, какое действие на него она произведет. Чтобы водка согрела, высосите ее через зубы, как синий кит, фильтрующий планктон. Чтобы развеселиться, смакуйте порцию маленькими глотками. Только не забудьте, что для такого способа водка должна быть если уж не качества «хлебного вина», то уж как минимум отменно холодна, а то ощущения будут не из приятных. А чтобы запьянеть побыстрее, наберите ее полный рот и уже потом проглатывайте. Но сейчас Федору нужно было, что называется, «глушануться», снять колом засевшее в затылке напряжение этого страшного дня. Здесь нужно пить по-особенному, и он, предварительно выдохнув, задрал подбородок к потолку и резко выплеснул тепловатую водку прямо в пищевод, сопроводив глоток возвратно-поступательным движением кадыка. Обжигающая струя пролетела, как пустая бутылка по мусоропроводу, и ощутимой тяжестью ухнулась в желудок. По телу, как кошка на мягких лапах, пошло горячее тепло, быстро поднялось по позвоночнику и ожидаемо вставило в голову. Сразу зазвенело в ушах, все окружающие звуки стали слышны как-то глуше. Зато ушла чугунная тяжесть из затылка. Как будто сбросив с плеч тяжелую ношу, Федор весь просел, согнулся дугой в спине, бессильно оперся локтями в колени и в такой позе застыл, уставившись в одну точку где-то чуть повыше плинтуса. Катя, не выпив, поставила свою рюмку обратно на стол.

— Ты бы поел, Федь, — осторожно сказала он, пододвигая Федору тарелку с дымящимся пловом.

— Да, да, — встрепенулся, словно очнувшись, Федор, распрямился, повернулся к столу, и с уже занесенной над пловом вилкой снова замер, как изваяние.

Он бы сейчас не здесь. Его глаза смотрели прямо пред собой, но видели не уютную Катину кухонку, а интерьер директорского кабинета, глядящий ему прямо в лоб черный ствол пистолета, хлопки выстрелов, медленно, как в рапиде, оседающее на пол тело Дерябина и его последний, полный боли и удивления, взгляд через плечо… Пальцы Федора затряслись, вилка выскользнула из них и жалобно звякнула о тарелку. Федор вздрогнул и вернулся. Катя смотрела на него огромными от страха глазами, как будто воочию видела сейчас то же, что и Федор.

— Ирина у того, кто застрелил Куницына, — тихо произнес Федор, почему-то совершенно не сомневаясь, что никакие подробности не нужны, что Катя все поймет и так. — Если до завтрашнего вечера я не найду полмиллиона настоящих долларов, он убьет ее.

Катя охнула и закрыла рот ладонью. Повисла густая тишина, нарушаемая только тиканьем часов на стене. Наконец, Катя отняла от лица пальцы, оставившие на ее коже яркие белые следы, и тихо спросила:

— Наверное, я глупость скажу, но, может быть, нужно все-таки обратиться в милицию?

Федор оторвался от своих мыслей, внимательно посмотрел на Катю.

— Почему — глупость? — пожал он плечами. — Я сам думал об этом. И при других обстоятельствах я бы тоже считал, что поступить нужно именно так. Но нельзя же просто прийти к ним и сказать: «Мою жену похитили!» Придется рассказать им все, а после моего рассказа я думаю, что они сначала меня арестуют, а уж потом начнут розыски Ирины. Возможно, это была бы и не чрезмерная цена за жизнь человека, с которым прожил столько времени, если бы была хоть капля уверенности, что господа менты за оставшиеся неполные сутки способны найти и обезвредить похитителя. Но, я думаю, максимум, что они успеют, это завести папку с надписью «Уголовное дело по похищению гражданки имярек». А вот тот с Ириной церемониться не будет, я знаю. Сутки назад он застрелил одного своего непосредственного шефа, два часа назад у меня на глазах — второго. Этому человеку убить человека, как мне — комара. Даже, думаю, легче. Так что, пойди я сдаваться в милицию, не знаю, какой в результате приговор будет мне, а вот ей — смертный, это точно.

Катя сидела с отсутствующим выражением лица, и неясно было, согласна она с Федором, или нет. Потом вдруг она вздохнула, потянулась за своей рюмкой, выпила, не поморщившись, и решительно, как шахматист фигуру на доске, по столу подвинула пустой лафитник Федору:

— Налей еще, пожалуйста. Только полную.

Теперь уже Федор внимательно посмотрел на Катю, но возражать не стал, налил лафитник всклинь. Себе, хотя потребности в алкоголе больше не было, тоже плеснул немного. Катя подняла рюмку. Ее рука подрагивала, и водка, тонкими струйками проскользнув у нее под пальцами, закапала на стол, расходясь на льняной скатерти серыми пятнами. Катя заторопилась, потянулась к рюмке губами, вылила расплескивающуюся рюмку в рот, попыталась проглотить, но лафитник для нее явно было велик, и водка брызнула у нее между губами, потекла по подбородку. Катя зажмурилась, зажала рот тыльной стороной ладони. Федор потянулся было помочь, постучать по спине, но она замахала рукой — мол, не надо, все уже нормально. Посидела, в два приема проглотила-таки водку, выдохнула, открыла покрасневшие глаза.

— Вот ведь горе луковое! — хлюпнула она носом, вытирая блестевшие в ресницах слезы. — Не умеешь пить, так и не бралась бы, а то все туда же!

Катя встала, достала сигареты с зажигалкой, закурила и вдруг тихо зарыдала, повиснув рукой на полуоткрытой дверце стенного шкафчика. Федор подскочил, обнял Катю за сотрясающиеся плечи, забормотал растерянно:

— Кать, а, Кать, ты чего, а, ты чего?

Катя, разбрызгивая слезы, замотала головой, обернулась порывисто, обхватила Федора руками за шею, прижалась к нему мокрой щекой, зашептала горячечно на ухо:

— Ты не представляешь, Федь, сколько раз мне снился сон, что твоя жена умирает! Что на попадает под машину, или тонет на море, или с ней еще что-то происходит. В общем, все, ее больше нет, ты свободен! Ты женишься на мне, и мы счастливы, как раньше! И когда ты позвонил мне вчера, я сразу поняла, что сны начинают сбываться. Ирину жаль страшно, но ведь сделать же все равно ничего нельзя! Где ты возьмешь столько денег? А насчет Полины ты не сомневайся, я буду ей хорошей матерью!..

Федор с трудом разжал Катины руки у себя на шее, буквально оторвал ее от себя и с силой тряхнул.

— Что ты мелешь?! — закричал он, заглядывая в ее совершенно безумные глаза. — Ты что, с ума сошла?!!

Катя вздрогнула, как от удара, ее глаза вновь обрели осмысленное выражение.

— Прости дуру, — еле слышно пробормотала она. — Я знаю, где взять деньги.

От неожиданности Федор разжал руки, и Катя тихо опустилась на табуретку.

— Расскажешь? — не веря своим ушам, осторожно переспросил Федор.

— Конечно, — подняла на него глаза Катя. — Мы просто обменяем твои фальшивые доллары на настоящие.

***

План Кати бы прост, как все гениальное. Завтра утром она позвонит в головную контору своего банка и скажет, что старый и очень серьезный клиент заказал ей продажу пятисот тысяч долларов. Инкассаторская машина привозит рубли для выполнения заказа, и на них по разным обменным пунктам Москвы Федор и Катя снова покупают валюту. Учитывая безупречную Катину репутацию, ее никто ни в чем не заподозрит. Конечно, не одна Катя умеет распознавать качественные фальшивки, и рано или поздно подделка обнаружится. Но случится это не сразу, и уж, в любом случае, не раньше понедельника.

Федор смотрел на Катю, как апостол Андрей на Иисуса, гуляющего по водной глади Генисаретского озера. Да, не каждый день становишься свидетелем маленького, но совершенно настоящего чуда! «Но сам-то ты как не догадался?! — укорил себя Федор. — Ведь как просто! И покойнички тебе намекали!» И еще он подумал о том, что прагматичная Ирина на месте Кати, скорее всего, поступила бы иначе.

— Но ведь будут потери на курсовой разнице? — наморщил лоб Федор.

— Разумеется, — подтвердила Катя, — маржу еще никто не отменял. Но такую сумму банк возьмет по специальному курсу и покупать, я надеюсь, тоже будем оптом. Так что потери будут минимальными.

— Все-таки сколько? — продолжал допытываться Федор, которому никак не удавалось сообразить, о каких вообще суммах может идти речь.

— Обычно на крупных суммах потери не превышают полупроцента, — ответила Катя и быстро прикинула в уме: — Тысячи две с половиной, максимум — три.

Сердце Федора упало.

— Три тысячи долларов?! — безнадежно переспросил он. — Кать, у меня кроме неполного полумиллиона фальшивых баксов, в кошельке — вакуум, и при этом почти полный! Хотя…

Решение проблемы, грозящей обрушить весь гениальный замысел, молнией сверкнуло в голове Федора и заставило его хаотично заметаться по кухне.

— Хотя — подумаешь, три тысячи! — с воодушевлением предался он размышлениям вслух. — Это всего тридцать бумажек по сто баксов. А полмиллиона долларов — это пятьдесят пачек. Вынуть из тридцати из них по одной купюре, и все! Что он, все пачки пересчитывать будет? Или вообще сказать ему честно: «Брат, четыреста девяносто семь тысяч баксов собрал, три — не смог!» Думаю, он не будет мелочиться. Или, может, просто занять эту несчастную треху у кого-нибудь, а?

— Не надо ни у кого ничего занимать, — сказала Катя, с тихой улыбкой наблюдавшая за лихорадочными перемещениями Федора. — И просить людей, у которых Ирина, ни о чем не нужно. А уж тем более — подвергать ее ненужной опасности в случае, если обман раскроется. Эдак ты договоришься до того, что вообще не надо ничего делать, ведь можно попытаться втюхать похитителю эти же деньги и сказать, что это уже другие, настоящие, да?

«Вот и Дерябин-покойник так считал», — промелькнуло в голове Федора. А Катя встала, снова открыла дверцу стенного шкафчика, но, порывшись внутри, вместо сигарет извлекла оттуда пухлый бумажный конверт, перетянутый красной резинкой.

— Здесь ровно три тысячи, — сказала Катя, протягивая конверт Федору. — На шубу копила. Но, говорят, весна будет ранней… Вот я и думаю: зачем мне теперь шуба?

Катя шутила, но уголки ее губ предательски подрагивали, и глаза были на мокром месте. Федор стоял и молча смотрел на нее, — он не знал, что сказать, у него просто не было слов. Катя взяла его руку и вложила конверт ему в ладонь.

Горячая волна чего-то ужасно доброго охватила Федора. Еще когда по молодости красота и сексуальность применительно к качествам женщины было для него несравнимо важнее, чем ее морально-этические качества, Федор, когда давал себе труд задуматься, понимал, что человек Катя — очень хороший. Но чтобы вот так, в наше напрочь лишенное романтики время, пусть даже и из вполне Джульеттиной любви к нему — сначала придумать и предложить смертельно опасную авантюру с банком, а теперь отдать еще и последние сбережения!.. Не отпуская Катину руку, он опустился перед ней на колени и порывисто прижался губами к ее еще влажным и соленым от слез пальцам.

— Ты не женщина, ты добрый ангел, — прошептал он, глядя на Катю снизу вверх. — Я не знаю, как благодарить тебя!

Катя выпростала руку, запустила пальцы Федору в волосы, сильно прижала его голову к своему упругому животу.

— Не надо благодарить, Федечка, — прошептала она, закрывая глаза. — Просто люби меня, а?..

Никакие слова не нужны были Федору сейчас, как эти! Он взлетел с колен, легко подхватил тихо ахнувшую Катю на руки и понес в комнату.

Глава 10

В шесть утра она выходила на работу, чтобы поспеть к началу смены на «родном» ЛЛМЗ; вернувшись домой, весь вечер просиживала с Дочей, помогая учить уроки. А после полуночи вязала на заказ кофточки и свитера, благо выходили вещи из-под ее спиц быстро и превосходного качества. Благодаря этому, оставшись без кормильца, Рюхины в общем, не бедствовали. Денег хватало и на лекарства, и на фрукты с рынка. Удалось наскрести и на взятку директрисе. В девятый класс Дочу взяли.

***

Когда Катя, стараясь не разбудить Федора, потихоньку выскользнула из-под одеяла и, накинув халатик, вышла из комнаты, ему показалось, что после того, как утихли их жаркие ласки, не прошло и минуты. «Господи, куда это она? Надо ведь хоть немного поспать», — подумал он, и только теперь сообразил, что на самом деле уже светает, и Катя встала звонить в банк.

— Але, Сереж, доброе утро! — в подтверждение этому раздался с кухни ее приглушенный голос. — Это Катя. У меня такое дело — позвонил вчера уже поздно один мой знакомый. Он сегодня дом покупает, и продавец неожиданно попросил его рассчитаться рублями. Ну, да, а у него доллары, ровно полмиллиона. Нет, ждать до понедельника он не может. Я знаю, что только Прокофьев может разрешить. Я знаю, что сегодня суббота, но ты ведь можешь ему позвонить? Ну, и что, что спит еще, разбудишь, вопрос того стоит. Будет недоволен? Я думаю, что гораздо больше он будет недоволен в понедельник, когда узнает, что из-за того, что ты не решился его разбудить, банк потерял две штуки баксов чистой прибыли. Так что звони ему, и побыстрее, мне нужно дать ответ человеку. Да, я на домашнем. Давай, жду.

Пикнул выключаемый телефон, и Катя с радиотрубкой в руках появилась в дверях, задумчиво покусывая кончик толстой черной антенны.

— А кто такой у нас этот Сережа? — постаравшись придать осипшему со сна голосу строгие нотки, спросил Федор. — Коллега по работе? Понимаю… Только как-то ты с ним неофициально очень, а? Я б даже сказал, по-приятельски?!

— Да, это один мой давний воздыхатель! — кокетливо стрельнув глазами, поддержала шутку Катя. — И по совместительству замначальника нашей службы безопасности.

— Воздыхатель? Соперник?! — изображая свирепую ревность, нахмурил брови Федор. — Не потерплю!

— Против тебя у него нет шансов! — рассмеялась Катя, присаживаясь на кровать. — Но то, что сегодня его дежурство, большая удача. Другого мне было бы сложно убедить так рано звонить Прокофьеву.

— Тэк-с, ну, а этот Прокофьев у нас кто? — голосом следователя из райотдела, допрашивающего несовершеннолетнего правонарушителя, осведомился Федор. — Еще один воздыхатель?

— Если бы! — деланно погрустнела Катя. — Иметь в воздыхателях вице-президента банка было бы недурно! Но Пал Николаич Прокофьев, по слухам, совершенно равнодушен к женщинам. Так что здесь шансов нет уже у меня!

— Ты жалеешь об этом? — понизил голос Федор, беря Катю за руку.

— Дурачок! — улыбнулась Катя, шутливо щелкнув его пальцем по носу. — Мне, Федечка, кроме тебя никто не нужен!

Внезапно Федор ясно осознал, что кроме освобождения Ирины ему для полного, всеобъемлющего, окончательного счастья нужны вот эти самые Катины слова. И — больше ничего. А ее глаза в сероватых отблесках рассвета мерцали загадочно и призывно. Федор, отшвырнув одеяло, притянул Катю к себе. Свободной рукой развязывая на себе пояс халатика, она послушно упала в его объятия. Но, ставя жирный крест на их планах на ближайшие десять минут, в этот момент зазвонил телефон.

— Да, да! — с трудом сдерживая учащенное дыхание, схватила трубку Катя. — Слушаю, Сереж! Дозвонился до Прокофьева?

Федор не без труда заставил себя разжать объятия, и Катя, вскочив с постели, с трубкой в руках заходила по комнате. Приподнявшись на локте, Федор с нетерпением наблюдал за ней, но говорил в основном ее собеседник, а Катя лишь кивала головой, да изредка вставляла комментарии типа: «Угу», и «Да, понятно». По выражению ее лица с сосредоточенно нахмуренными бровями Федору никак не удавалось определить, хорошие или плохие новости сообщают Кате из банка. Страх неизвестности неприятным холодком начал щекотать ему спину. Но через несколько минут Катино лицо, наконец, разгладилось, и она, смешно выпучив глаза, показала Федору оттопыренный большой палец. Поняв, что все в порядке, Федор с облегчением снова повалился на подушку.

— Ну, все, спасибо, Сереж! — заканчивая разговор, произнесла в трубку Катя. — А то меня клиент этот уже одолел, звонит каждые пять минут! Конечно, неохота тащиться в субботу на другой конец города, но — надо, так надо! Тогда до встречи в одиннадцать? Пока!

Она с торжествующим видом выключила трубку и повернулась к Федору. Ее газа сияли.

— У моего конкурента появились шансы? — сам улыбаясь во весь рот, не удержался, чтобы не поерничать, Федор. — В качестве цены положительного исхода разговора с Прокофьевым ухажер Сережа получит-таки твою благосклонность? Тебе неохота, но уговор дороже денег? В одиннадцать у вас свидание? Это он живет на другом конце города?

— Мой обменный пункт на другом конце города, в Текстильщиках, балда! — смеясь, показала ему язык Катя. — К одиннадцати часам Сергей подвезет туда рубли по вчерашнему курсу ЦэБэ минус одна копейка. Говорит, что Прокофьев сначала вообще не хотел разрешать транзакцию. Но потом дал «добро», но только при условии, что валюту приму и проверю лично я, а сопровождать инкассацию в оба конца будет Сергей. А ведь знает прекрасно, что у меня сегодня выходной, и Сергей сутки только что отдежурил! Конечно, формально он прав — сумма крупная, но на самом деле просто мелко мстит за то, что разбудили его с ранья! Дескать, вам надо, вы и отдувайтесь в свое свободное время! Вот зануда!

Разгоряченная, взбудораженная разговором, принесшим решение такой важной проблемы, в едва прикрывавшем ее стройное тело халатике, с рассыпавшимися по плечам густыми прядями ее неподражаемых волос она была сейчас не просто красива и желанна, а… как бы это сказать?.. Ведь с первой минуты, как только Федор увидел Катю во второй раз, после десяти с лишним лет разлуки, он с удивлением и даже маленьким ужасом осознал, что к Кате его тянет гораздо, несравнимо сильнее, чем к Ирине. И только сейчас, внезапно, совершенно внезапно, в одну эту секунду Федор понял, что именно является основой этого влечения. Ведь нельзя не признать, что если Катя тоже гораздо больше, чем просто симпатична или миловидна, то Ирина — просто фантастически красива! Если вдаваться подробности, то у Ирины правильнее черты лица, больше и округлее грудь, тоньше талия, длиннее ноги. В общем, по всем классическим составляющим женской красоты Ирина имела против Кати неотыгрываемую фору. Именно все это когда-то давно заставило Федора потерять голову, вычеркнуть из своей жизни Катю и сделать предложение Ирине. И только сейчас Федор понял, что на самом деле именно это ни с чем не сравнимое сочетание до сих пор чуть детской угловатости, от природы загорелой кожи и безграничной любви, льющейся из чудесных Катиных глаз цвета Куинджиевской «Ночи над Днепром», нужны ему гораздо больше, чем вся Иринина модельная красота! И хотя Катя, конечно, не ярчайшая, но — ближайшая и самая теплая звезда в созвездии женщин из жизни Федора! Не Альфа, но — Проксима Любви… И именно все это Катино, а не то Иринино, подходило к Федоровой душе, как редкий ключ к сложному замку, как затейливые вырезы последнего паззла, который, встав на место, создает законченную гармонию. Господи, как же он ошибся тогда, той далекой весной почти одиннадцать лет назад!

— Иди к мне! — севшим от нахлынувшего вожделения голосом позвал Федор.

— Не-етушки! — присев у изголовья кровати на корточки, помотала пальцем у его носа Катя. — Нет уже времени на развлечения!

— Да это, может быть, самое серьезное дело в моей жизни! — засмеялся Федор, пытаясь поймать Катин палец. — А куда торопимся-то? Вопрос, ты говоришь, решен, а до одиннадцати времени еще — вагон!

— А что, нам нужно только продать валюту? — возразила Катя, увертываясь от Федоровых рук. — Ты вообще представляешь, сколько обменок нужно объехать, чтобы снова купить полмиллиона долларов?

— Ну, наверное, десятка полтора? — наобум назвал Федор цифру, существенно больше той, которая ему представлялась.

— Ошибаешься, — покачала головой Катя. — Сейчас в обменных пунктах стараются крупные суммы не держать, особенно в выходные дни. К тому же минимум половину валюты держат в евро. Я думаю, в среднестатистической обменке можно купить максимум тысяч двенадцать-пятнадцать долларов, а то и того меньше.

— Это получается, — надо объехать минимум сорок обменок?! — в неожиданном отчаянии от того, что их великолепный план может разбиться о банальную нехватку времени, воскликнул Федор. — Но это же нереально успеть!

— А сколько реально? — очень серьезно поинтересовалась Катя.

Федор задумался. В Катиной обменке они закончат, будем надеяться, в половине двенадцатого, ну, в двенадцать. Шер-Хан сказал, что позвонит ровно через сутки, то есть примерно в половине девятого. Итого на все — про все у них восемь часов. Даже если по полчаса на одну обменку — а быстрее даже по относительно свободной субботней Москве вряд ли получится — то это получается шестнадцать точек.

— Да, наверное, те самые десятка полтора, — мрачно ответил он. — Максимум.

— То есть в среднем нам надо покупать по тридцать три тысячи долларов в каждой, — быстро скалькулировала Катя. — Ну, вот и отлично!

— Чего ж хорошего? — не понял Федор. — Ты же говоришь, что по столько в обменках не держат?

— Не держат, — подтвердила Катя, — потому что ограбления боятся. А на заказ из банка привезут без проблем. Загвоздка в том, что сегодня суббота, объем купли-продажи валюты гораздо меньше, чем в будни. Обменки, готовые даже на заказ продать тридцать тонн баксов и выше, нужно еще поискать.

— Поискать? — нахмурился Федор. — Не богато у нас времени на поиски!

— Есть такое прекрасное изобретение человечества — те-ле-фон! — улыбнулась Катя. — Мне лучше появиться на работе пораньше, так что я сейчас убегу. А тебе торопиться особо некуда, так что ты пока вставай, одевайся-умывайся, и садись обзванивать обменные пункты. Спрашивай сразу: «Крупную сумму купите?» Крупная по-нашему — от десяти тысяч, так что если ответят «нет», сразу клади трубку. Если «да» — выясняй, сколько могут взять максимум. Всегда спрашивай номер заказа и подробный адрес, чтобы не терять времени на поиски.

— Кать, да понятно все! — несколько раздраженно прервал ее поучения Федор. — Ты так, как будто я никогда больше чем с сотенной в обменник и не заходил! Я только не понимаю, где в субботу в полдевятого утра взять номера телефонов этих самых обменников? Я думаю, в «ноль-девять» в этом вопросе мне не помогут. Или, может, у тебя дома есть полный список?

— Больно мне надо держать дома такие вещи! — с усмешкой фыркнула Катя. — У меня есть кое что получше! Слышал еще об одном прекрасном изобретении человечества под названием ин-тер-нет?

— Ты хочешь сказать, что вот этот раритет не только работает, но еще и подключен к сети?! — съязвил в ответ на подначку Федор, кивая на компьютер.

— Еще как подключен! — показала ему язык Катя. — По выделенной линии, все летает! Так что заходишь на «Рамблер» и…

— Не учи учителя! — буркнул Федор, вставая с постели. — К тому же я предпочитаю «Яндекс».

***

Как ни быстро завершил Федор свой утренний туалет, выйдя из ванной, он застал Катю уже почти полностью собравшейся. Сидя на обувной полке в коридоре, она одной рукой застегивала на округлой икре молнию модного остроносого сапога, другой — рылась в поисках чего-то в своей дамской сумочке. Глазами же при этом она внимательно изучала свое отражение в зеркале на стене напротив. У ее ног стояла большущая спортивная сумка, явно приготовленная, чтобы не забыть.

— Черт, сто лет уже специально в зеркало не гляделась, а тут уже пять минут пялюсь, оторваться не могу! — смутилась она, увидев Федора. — Вот что значит, мужик в доме появился!

Легко поднявшись с низенькой полки, Катя ладонями провела себе по бокам от груди вниз, оправляя на талии и бедрах складки изящного бежевого шерстяного платья, и потянулась к вешалке за дубленкой. Федор опередил ее, сдернул дубленку с крючка, и услужливо распахнул ее навстречу Кате. «Мерси!» — кокетливо поблагодарила она, крутанулась на месте, ловко вскользнула в рукава, повесила на локоть свой изящный ридикюль и снова повернулась к Федору.

— Значит так, так, — тоном матери, собирающего непутевого сына в школу, наставительно обратилась она к нему. — Там на кухне кофе, бутерброды, позавтракай обязательно! Ровно ко времени не подъезжай, но и больше, чем минут на пятнадцать, не опаздывай. Адрес я там тебе написала. Отсюда езды в субботу — ровно полчаса, так что на обзвон времени у тебя достаточно. Компьютер я тебе включила. Ну, все понятно, Федечка?

— Все понятно, мама! — улыбнулся Федор, обнимая Катю за плечи. — Непонятно только, зачем тебе такая большая сумка?

— Это не мне, это тебе, — поправила его Катя. — Четырнадцать миллионов рублей без малого — это сто сорок пачек тысячными купюрами, да часть по закону подлости обязательно дадут пятисотками. В общем, это килограмм двадцать, если не двадцать пять денег. Как понесешь?

— М-да, не сообразил я, — озадаченно заскреб в затылке Федор.

— А тебе и не надо, — тихо и очень серьезно сказала Катя, преданно заглядывая ему в глаза. — Ведь теперь я есть у тебя!

Она поднялась на цыпочки, коротко поцеловала Федора в губы и взялась за ручку входной двери.

— Страшнайя-а! — уже выходя на лестничную площадку, снова мельком кинула она на себя взгляд в зеркало. — Ну, ничего, вчерне нарисуем лицо по дороге, окончательную ретушь наведем на рабочем месте, и к приезду кавалера дорогого будем уже во всеоружии нетленной красоты! Так, созваниваться не будем, потому как для Сергея мы с тобой знакомы, но не слишком. Подъедешь, позвони в дверь и скажи: «Заказ». Ну, все, я уехала. До встречи, дорогой кавалер!

Катя взмахнула на прощание рукой, и захлопнувшаяся дверь отгородила ее от Федора. Минуту он стоял, глядя на белое полотно двери, но мысленным взором продолжал видеть вместо него ее улыбающееся, милое и родное лицо. Да, именно так — родное. И права Катя — она снова есть у его, и он, Федор, тоже есть у нее! Пора исправить ошибку, которую он совершил тогда — десять лет, восемь месяцев и четырнадцать, — нет, уже пятнадцать дней назад! Возможно, самую большую ошибку в своей жизни… И — самое главное — необходимо извиниться перед Катей за этот чудовищно длинный срок ожидания, к которому он, Федор, ее приговорил. Но это — вечером, завтра, потом. Потому, что сейчас не время для сантиментов, сейчас у него много важной, срочной работы. Он вздохнул, и пошел к компьютеру.

Монитор приветливо мигал зеленой лапочкой, а в нижнем его углу был приклеен маленький стикер с адресом обменного пункта. Но Катя не только включила машину, но и, войдя с помощью Эксплорера в интернет, уже открыла в окошке браузера стартовую страницу предпочитаемого Федором поискового сервиса «Яндекс». Единственное, что мешало немедленно начать работать, было отсутствие перед компьютером какого бы то ни было сиденья, и Федор направился на кухню за табуреткой. Там царил полный порядок, никаких следов вчерашнего ужина не было и в помине. Посуда была чисто вымыта, на столе приветливо дымилась большая чашка ароматного кофе, на тарелке лежали бутерброды с мелко нарезанной колбасой. Под тарелку были подсунуты давешние двести долларов. «Господи, да когда же она все это успела-то?» — недоуменно подумал Федор, но так и не нашел объяснения этому феномену.

Он поудобнее устроился у экрана монитора, отхлебнул кофе, в командной строке сервиса набрал «Пункты обмена валюты+Москва» и стрелкой мышиного курсора нажал на клавишу «Искать». Выделенная линия на самом деле была высокоскоростная, так что уже через несколько секунд поисковик выдал на-гора первые результаты, скромно приписав, что всего сайтов, удовлетворяющих условиям запроса, найдено двенадцать с чем-то тысяч, а документов на них — больше еще раз в десять. Федор быстро пробежал глазами аннотации, кратко анонсировавшие содержание каждого соответствующего сайта. «…Все пункты обмена валюты Москвы…», — гласила буквально вторая или третья по счету, — то, что надо! Федор нетерпеливо кликнул ссылку, выбрав режим «восстановить текст» — более быстрый из-за того, что отсекал всю графическую информацию. На экран торжественно выгрузилась статья из интернет-версии какого-то периодического издания под заголовком «Горсанэпидемнадзор обязал все пункты обмена валюты Москвы обзавестись аптечками». Федор последними словами прошелся по поисковой системе, скурпулезно отфильтровавшей все заданные им для поиска слова, и даже в той же последовательности, но отказывающейся понимать, что нужно-то ему совсем не это! Что ж, каков вопрос, таков и ответ, — сам задал слишком расплывчатые критерии! Чертыхнувшись по поводу неудачи, Федор очистил командную строку, напечатал слово «Список» и поставил галочку на задании «Искать в найденном». Теперь из огромного количества сайтов и интернет-страниц, в том или ином виде содержащих упоминания о столичных обменках, поисковик по идее должен был отсеять всю шелуху типа этой газетной статьи, оставив в основном рациональную списочную информацию. Проникнувшись высокой ответственностью, «Яндекс» моментально отреагировал, отфильтровав процентов девяносто информации. Анонсы сразу стали не в пример более внятными. По одному из них, пометавшись в нерешительности курсором вверх-вниз и в итоге по традиции прибегнув к методу «научного тыка», Федор кликнул мышкой. Появившаяся на экране яркая страничка на самом деле оказалась списком московских пунктов обмена валюты… тверского коммерческого банка «Урожай», каковых у гиганта фининдустрии тамошнего региона в столице оказалось аж три штуки. Федор снова чертыхнулся, скосил глаза на часы в нижнем правом углу экрана, выругался еще раз и открыл следующую ссылку. Ее содержание разительно отличалось от предыдущего, и это тоже был «список пунктов обмена валюты», но — тоже совершенно не то, что нужно! Примерно то же самое в несколько других вариациях повторилось с двумя-тремя следующими ссылками, анонсы которых при первом прочтении были обнадеживающими. Федор призадумался. «Выделенка» у Кати была, конечно, шустрая, но не настолько, чтобы наобум проверять все ссылки подряд, — на это ушел бы не один час. От одной этой мысли Федору становилось не по себе. Понятно, что нужно было корректировать критерии поиска, но как?! Федор потер пальцами виски, — думай, думай! Так, а если предположить, что с самого начала он пошел по неверному пути? Федор решительно вернулся на главную страницу, ввел: «Обмен валюты+крупные суммы+Москва» и запустил поиск. «Яндекс» не на шутку задумался, но через полминуты вывел на экран результаты. «Агенство «Интернетбизнесконсалтинг». Курсы валют. Обмен крупных сумм валюты в Москве. Обменные пункты», — гласила первая же ссылка, и слегка дрожащим указательным пальцем Федор надавил на правую кнопку мышки. На экране отобразилась стартовая страница, пестревшая графиками, таблицами курсовой стоимости и диаграммами, — видимо, «Интернетбизнесконсалтинг» специализировался на информации по финансовым вопросам. Так, ну, и где ж здесь «…обменные пункты»? Ага, вот где незаметная ссылочка на них, притаилась в укромном уголке страницы! Так, кликаем, и… Графики и диаграммы на экране сменились таблицей, в шапке которой красовалась надпись «Список обменных пунктов Москвы». Бинго! Федор колесиком скроллинга на мышке прокрутил список до конца. Он оказался очень длинным, подробным и содержал адреса и телефоны более пятисот московских обменок. Час от часу не легче! Немыслимое дело — обзвонить за оставшиеся до выхода пятьдесят минут даже десять процентов от этого количества! Но что это за красненькие и зелененькие звездочки напротив некоторых из обменок? Федор заметался в поисках и скоро обнаружил сноску, сообщавшую, что помеченные красной звездочкой обменники работают на заказ с крупными суммами валюты, а зеленой — при этом еще и круглосуточно. Если круглосуточно, то, надо полагать, что и относительно ранним субботним утром тоже? Ура-а! Федор вскочил с табуретки, от радости потрясая в воздухе кулаками. Хотя, возможно, радоваться было рановато, так как полученная информация, как любая, нуждалась в проверке. Федор схватил трубку и набрал номер первого по счету обменника, помеченного в списке звездочками обоих цветов.

— Обменный пункт, — на втором гудке послышался в трубке курящий женский голос.

— Здрасьте, — несколько замешкался не ожидавший такого быстрого ответа Федор. — А вы сегодня работаете?

— Нет, мы сегодня выходные, — фыркнула дама на том конце провода. — Это у меня рзвлекуха такая — в субботу с утра пораньше выходить на работу и всем сообщать, что на самом деле обменка сегодня не работает. Конечно, работаем. Вам что на что поменять нужно?

— Рубли на деньги, — поддержал сарказм юморной собеседницы Федор. — Только мне много надо.

— Всем много денег надо, — усмехнулась обменщица, — да где же взять? А каких денег-то надо? Американских, европейских? И сколько — много? Тысяча, две, десять?

— Пятьдесят тысяч долларов, — решив сразу если не идти ва-банк, то хотя бы играть по-крупному, ответил Федор. — Найдете?

— Не, пятьдесят нету, — сразу стала серьезной меняльщица. — Но любую половину вам наскребу, если хотите.

— Это в смысле двадцать пять тысяч? — уточнил Федор. — А если на заказ?

— А какая разница — заказ, не заказ, — снова фыркнула собеседница, — если больше взять неоткуда?

— Что ж — такой дефицит зелени? — удивился Федор. — А, вроде, пишут, доллары больше никто в чулке не держит? Так его должно быть а рынке — веником мети, а?

— Ну, да, ВэВэПэ удвояется, национальная валюта укрепляется, — голосом Совинформбюро срифмовала веселая эксчейндж-дива. — Только вы за курсом, видать, не следите. За последнюю неделю доллар на двадцать копеек подорожал, вот народ и приостановился его скидывать. У нас ведь народ как? — куда ветер подует!

— Понятно, — прокомментировал прослушанный валютно-синоптический ликбез Федор, поскучнев от того, что не добирает даже до средней суммы.

— Так я не пОняла, вы подъезжаете? — обиженным тоном поинтересовалась подкованная в вопросах валютообращения меняльщица.

— Да, наверное, — неопределенно ответил Федор, пребывая в нерешительности по поводу того, следует ли ему договариваться наверняка насчет несчастных двадцати пяти штук. — Я подумаю и перезвоню.

— Ага, только вы побыстрее думайте, — в стиле Остапа Бендера посоветовала ему эксчейнджщица. — А то и этих не останется.

— А, может, наоборот, наторгуете к концу дня? — не смирился с апокалиптическими перспективами Федор. — Сегодня суббота, народ за покупками попрет, всем рубли понадобятся, вот они зеленые к вам и понесут?

— Это — вряд ли, — переключившись на интонации товарища Сухова, прокомментировала наивные Федоровы предположения работница обменного промысла и философски добавила: — Хотя, кто его знает? В общем, подъедете, посмотрим. А зовут меня, кстати, Зоя!

«Зоя… из мезозоя!» — срифмовал теперь Федор, кладя трубку. От разговора осталось смешанное чувство сожаления о потраченных на разговор трех минутах и удовлетворения по поводу того, что надыбал-таки нужную информацию. Воистину, Интернет — одно их величайших изобретений человечества; в нем есть все, надо только уметь искать!

Принтера, чтобы распечатать список, у Кати не было, и Федор, на чистом листе бумаги под номером один записав координаты обменного пункта, с хозяйкой которого он только что имел такую содержательную беседу, принялся обзванивать другие, беря их телефоны прямо с экрана монитора. Две следующих номера не отвечали, зато в четвертом по счету обменнике, хоть и не работали на заказ, твердо пообещали продать сразу пятьдесят тысяч. Да еще и обнадежили, что к двенадцати-тридцати, когда Федор рассчитывал подъехать, возможно, долларов наберется и больше. Федор пренебрежительно зачеркнул координаты предыдущей обменки с ее жалкими двадцатью пятью тысячам, и начал список сначала, нарисовав единицу перед номером телефона этой, настоящей, жирной обменки! В общем, процесс пошел. Кофе давно остыл, и невостребованные бутерброды обиженно загибались на тарелке. Федор набирал номера, чертыхался, если не отвечали и матерился, если было занято. Где-то удавалось наверняка договориться о заказе на тридцать пять — сорок тысяча, а где-то говорили, что сейчас есть десять, но после обеда будет больше. Федор записывал все обменки, с которыми общался, и везде говорил, что точно подъедет. Время от времени он вызывал на экран монитора калькулятор и прибрасывал на нем, какая сумма набралась. Через сорок минут непрерывного висения на телефоне Федор констатировал, что искомая сумма сверстана, причем даже с избытком. Для верности он позвонил еще по нескольким адресам, договорился и там, и только тогда, с трудом отлепив мокрую трубку от горевшего огнем уха, удовлетворенно выдохнул и пробежал глазами список. В нем значились двадцать три обменных пункта, разбросанных по Москве от родной Петровско-Разумовской до совершенно тьмутараканного Матвеевского и неведомой Квесисской улицы. М-да, объехать их все ко времени возможности не было никакой. Оставалось уповать на то, что в девяти обменках, где верхний предел суммы зафиксирован не был, у Федора в результате возьмут больше, чем договаривались. О том, что будет, если, напротив, суммы окажутся меньшими, думать не хотелось. Да и времени не было: до выхода оставалось три минуты — только-только, чтобы одеться и выместись шеметом за дверь. Федор выключил компьютер, чуть не за армейские сорок секунд влез в одежду, покидал в наружные карманы куртки мобильник, ручку, ключи. Драгоценный список, аккуратно сложив, убрал во внутренний. Двести фальшивых долларов кинул в мешок к себе подобным, подумал и со вздохом добавил для ровного счета еще сотку из из Катиных, настоящую. Мешок убрал в сумку, огляделся — ничего не забыл? Ну, тогда с Богом!

***

За ночь снова подморозило, было холодно и ветрено. Мелкий противный снежок сыпал из серой мглы над крышами домов, колко бил в лицо, змеился по заледеневшим тротуарам вихреватыми струями поземки. Федор поежился, поднял воротник и, отворачиваясь от ветра, пошел к дороге.

Первого тормознувшего по его поднятой руке частника на «копейке» он отпустил, только для вида перекинувшись с ним парой фраз. Дело в том, что Федор хотел ангажировать машину сразу на весь день, чтобы не терять больше времени на изыскание средств передвижения. А это означало, что водитель должен быть не абы кто. Этот же первый оказался «ара», а более бестолковых извозчиков, чем наводнившие в последние годы московские улицы армяне, трудно даже придумать. Вполне в традициях своих коллег-земляков, водила, услышав от потенциального пассажира пункт назначения, сначала спросил: «Сколко?», и только вслед за этим: «А гдэ это?», после чего Федор с чистой совестью захлопнул дверь «копейки». Быть за штурмана Федор не собирался, — на сегодня у него были другие задачи. Подъехавшую буквально следом новенькую раскосоглазую Волгу-такси Федор просто пропустил плавным движением руки, — ездить целый день на официальном московском таксомоторе не по карману даже тому, у кого при себе полмиллиона долларов. Третья остановилась старенькая «сотка» Ауди, за свой длинный хищный силуэт прозванная «акулой». На таких «весьма подержанных», но когда-то престижных иномарках ездят коренные москвичи-интеллигенты в возрасте скорее под пятьдесят, чем за сорок, по вечерам и выходным выезжающие подбомбить приварок к своей нищенской зарплате «ЭсЭнЭса» в одном из загибающихся академических институтов. Несмотря на почтенный возраст, машина была ухожена, вымыта, шуршала недорогой, но шипованной резиной, что все вместе явно свидетельствовало об аккуратности и обстоятельности ее хозяина. Кажется, это было то, что нужно.

— Доброе утро! — поприветствовал Федор услужливо открывшего ему навстречу пассажирскую дверь водителя. — Мне в Текстильщики, но вообще нужна машина по Москве на весь день, часов до девяти. Вы как, располагаете временем?

Сидевший за рулем был прилично старше Федора, лысоват, в маленькой аккуратной бородке — в общем, примерно таков, каким Федор его себе и представил.

— Время, это единственное, чего у меня в избытке, — улыбнулся он, и его умные глаза залучились в уголках сеточкой веселых морщинок. — Но мне было бы проще оценить любезность полученного предложения, если бы уважаемый клиент обозначил его ценовые рамки.

«Кандидат, — повысил Федор водителя в ученом звании, услышав столь редкую в наше время изысканную манеру выражаться. — А, может быть, и доктор».

— Сто долларов США, — обозначил Федор, улыбаясь в ответ.

— Зама-анчиво, конечно! — закачал головой кандидат и хитро прищурился. — Но, с другой стороны, и работа не маленькая, вам не кажется?

— Кажется, — усмехнувшись, согласился Федор, которому уже очень нравилась перспектива ездить сегодня именно в компании. — Плюс бензин за мой счет.

Страницы: «« 12345678 »»

Читать бесплатно другие книги:

Предопределенный ход исторических событий меняется – медленно, незаметно, но неотвратимо. Да, Третий...
1189 год на дворе. Европа взбудоражена и находится в состоянии сладкого ожидания – христианские коро...
Ричард Львиное Сердце – самый доблестный воитель эпохи. Тогда почему у него постоянно нет денег?...
Жил счастливый разносторонне одаренный человек. У него хорошая семья и масса друзей. Неожиданно он р...
«Вальтер Скотт не прав. Диккенс тоже не прав. История средневековой Англии выглядела совсем по-друго...
Лорен и Трейси давно мечтали об отдыхе в Майами. Однако вопреки ожиданиям подруг вожделенный курорт ...