Огненный крест Гэблдон Диана
Точнее, задремал – я даже сквозь одеяло чувствовала, как он мурлычет.
– И как мне его назвать? – задумалась я, поигрывая с кончиком пушистого хвоста. – Пятнышко? Пушок? Тучка?
– Что за дурацкие клички, – лениво отозвался Джейми, не страдая толерантностью. – Это ты в Бостоне так называла котят?
– Нет. У меня раньше не было кошек, – призналась я. – У Фрэнка была аллергия, он от них чихал. А как шотландцы называют кошек? Диармайд? Макгилливри?
Джейми фыркнул и расхохотался.
– Адсо, – уверенно сказал он. – Назови его Адсо.
– Это что за кличка такая? – поразилась я. – Впервые слышу это слово.
Джейми пристроил подбородок мне на плечо, глядя на спящего котенка.
– У моей мамы был кот по кличке Адсо. Серый чертенок, очень похожий на этого.
– Правда?
Джейми редко говорил о матери, та умерла, когда ему было восемь.
– Ага. Тот еще мышелов и мать обожал, а нас, детей, терпеть не мог. – Джейми улыбнулся. – Наверное, потому, что Дженни наряжала его в платьица и кормила сухарями, а я однажды кинул в мельничный пруд – хотел проверить, умеет ли он плавать. Умел, кстати, – добавил Джейми. – Только не любил.
– Кажется, я его понимаю. И все-таки, почему Адсо? В честь какого-то святого?
Кельтских святых порой звали очень странно: например, Онху или Дарлугдаха. Но о святом Адсо я слышала впервые. Какой-нибудь покровитель мышей?
– Не святого, – поправил Джейми. – Монаха. Мать, как ты знаешь, получила хорошее образование, она училась в Леохе с Колумом и Дугалом, умела читать на греческом и латыни, немного на иврите, а еще на французском и немецком. В Лаллиброхе, конечно, библиотека была маленькой, но отец старался выписывать для нее книги из Эдинбурга и Парижа.
Джейми почесал коту полупрозрачное ухо, и тот смешно дернул усами, прищурился, будто собираясь чихнуть, однако глаз так и не открыл. Мурлыканье притихло.
– Одну из ее любимых книг написал австриец, Адсо из Мелька. И она решила, что его имя отлично подходит для кота.
– Почему?
– Потому что Мельк… – Джейми выразительно кивнул на опустевшее блюдце, – …значит «молоко».
Котенок приоткрыл зеленый глаз, будто бы отзываясь на кличку, и замурлыкал с новой силой.
– Что ж, раз он не против, я – тем более. Пусть будет Адсо.
Глава 19
Меньшее зло
Неделю спустя мы – то есть женщины – гнули спины над стиркой, как вдруг Кларенс зычно объявил о чьем-то визите. Маленькая миссис Аберфельд подпрыгнула, будто ужаленная пчелой, и уронила мокрые рубашки на землю. Миссис Баг и миссис Чишолм дружно открыли рты, собираясь ее отчитать, а я воспользовалась моментом, чтобы улизнуть: вытерла руки о фартук и поспешила во двор встречать гостей.
Как раз вовремя: из кустов показался гнедой мул, вслед за ним – толстая кобыла на поводу. Мул встряхнул ушами и радостно поздоровался с Кларенсом. Я поспешно зажала уши и прищурилась, разглядывая в слепящем солнечном свете всадника.
– Мистер Хазбенд!
– Миссис Фрейзер, доброго вам дня!
Эрмон Хазбенд снял черную фетровую шляпу, коротко кивнул мне и спешился, с громким стоном разгибая спину. Под бородой беззвучно шевельнулись губы. Он был квакером и избегал крепких выражений, по крайней мере вслух.
– Ваш супруг дома, миссис Фрейзер?
– Только что видела, как он идет в конюшню. Сейчас найду его! – крикнула я, перекрывая рев мулов, взяла у гостя шляпу и махнула в сторону дома. – Идите, я позабочусь о ваших лошадях.
Он поблагодарил и, хромая, направился к кухонной двери. Со спины я видела, что Хазбенд почти не опирается на левую ногу. Шляпа у меня в руке была в пыли и грязи, а еще от него несло немытым телом и потной одеждой. Значит, в седле он провел не только сегодняшний день, но и как минимум всю неделю, а спал под открытым небом.
Я расседлала мула и сняла две седельные сумки, набитые скверно пропечатанными памфлетами с жуткими иллюстрациями. Одна из картинок показалась весьма любопытной: гравюра изображала горящих праведным гневом регуляторов, противостоящих кучке чиновников, среди которых заметно выделялся приземистый силуэт Дэвида Анструтера. Подписи не было, но художнику на удивление тонко удалось передать сходство шерифа с ядовитой жабой. Интересно, с какой стати Хазбенд развозит эти чертовы листовки?
Животных я загнала в загон, шляпу и сумки сложила на крыльце, а сама поднялась на холм к конюшне – небольшой пещере, огороженной частоколом. Бри называла ее родильным отделением: обычно мы там держали тельных коров или жеребых лошадей.
Что же привело в наши земли Эрмона Хазбенда… и нет ли за ним погони? До его фермы отсюда ехать дня два – не самый близкий путь для увеселительной прогулки.
Хазбенд был одним из лидеров регуляторов и неоднократно попадал в тюрьму за свои разоблачительные брошюры. Последний раз я о нем слышала, когда его изгнали из местной общины квакеров – те сочли, что он подстрекает людей к насилию. Судя по памфлетам, опасения были не напрасны…
Из приоткрытой двери конюшни доносились терпкие запахи соломы, скота и навоза вперемешку с крепкими ругательствами. Джейми квакером не был и сквернословить не стеснялся, хотя на гэльском эти выражения звучали весьма поэтично.
Нынешнюю реплику я перевела для себя примерно как «чтоб кишки перепутались змеями и брюхо лопнуло! Да падет на тебя, отродье навозных мух, проклятье ворон!» И так далее в том же духе.
– Ты с кем разговариваешь? – удивленно заглянула я внутрь. – И что за проклятье ворон?
Я прищурилась, вглядываясь в темноту, но увидела лишь силуэт Джейми возле белеющей в углу копны соломы. Он повернулся ко мне и вышел на свет, приглаживая руками выбившиеся из-под ремешка волосы.
– Tha nighean na galladh torrach! – хмуро объявил он, тыча пальцем себе за спину.
– Белая сукина дочь… – недоуменно перевела я. – О, чертова свинья опять сбежала?
Наша свиноматка – создание крайне коварное и свободолюбивое. Она уже дважды сбегала из загона: в первый раз кинулась на Лиззи (той, к счастью, хватило ума отпрыгнуть с ее пути и закричать), а во второй вырыла себе яму возле стены, легла в засаде, дождалась, когда ворота откроют, и сбила меня с ног. Сегодня она столь грандиозных планов не строила – просто выбила доску и прокопала под частоколом лаз… Прямо-таки побег из нацистского лагеря!
– А то. – Джейми, несколько успокоившись, вновь перешел на английский. – Что до проклятья ворон, то оно бывает разным. Например, ты желаешь кому-нибудь, чтобы птицы налетели на его посевы и сожрали зерно. Я вот хотел, чтобы они выклевали этой твари глаза.
– Да, тогда, наверное, было бы легче ее ловить, – вздохнула я. – Как скоро она должна опороситься?
– День, может, два или три. Если это произойдет в лесу и ее вместе с поросятами сожрут волки, так ей и надо. – Он пнул кучку земли возле лаза, бросая комок глины в темную дыру. – Кто-то приехал? Я слышал Кларенса.
– Эрмон Хазбенд.
Джейми резко повернулся, мигом позабыв о свинье.
– Хазбенд? – переспросил он тихо, словно про себя. – С чего бы?
– Не знаю. Но он не первый день в седле – наверное, памфлеты развозит.
Мне пришлось почти бежать, так стремительно Джейми спускался по склону, на ходу завязывая волосы. Догнав мужа, я стряхнула у него с плеч соломинки.
Небрежно кивнув миссис Чизхолм и миссис Маклауд, которые палками выуживали дымящееся белье из чана и развешивали на кустах, Джейми направился в дом. Под двумя осуждающими взглядами я последовала за ним, старательно делая вид, что у меня есть занятие поважнее стирки.
О Хазбенде уже позаботились – возле него лежал на тарелке хлеб с маслом и стояла полупустая кружка пахты. Сам Хазбенд, опустив голову на сложенные руки, крепко спал. Рядом крутился Адсо, приглядываясь к густым седым бакенбардам, дрожащим от храпа. Котенок зачарованно протянул к ним лапку, но Джейми за шкирку сгреб его со стола и сунул мне.
– Мистер Хазбенд, – тихо позвал Джейми, наклоняясь над столом. – Сэр…
Тот фыркнул, заморгал и резко сел, чудом не опрокинув кружку с пахтой. Уставился на меня, словно припоминая, где это он, затем опомнился и привстал, кивая Джейми.
– Друг Фрейзер! Прощу прощения, я…
Джейми отмахнулся и сел напротив, небрежно беря с тарелки второй кусок хлеба.
– Вы чего-то хотели, мистер Хазбенд?
Тот с силой потер лицо, что, конечно, красоты ему не добавило, зато позволило проснуться. Здесь, в полумраке кухни, он выглядел еще хуже: под красными глазами проступали мешки, седые волосы и борода сбились в колтуны. Хазбенду было немногим за пятьдесят, но казался он лет на десять старше.
– Благодарю за гостеприимство, миссис Фрейзер. И вас также, мистер Фрейзер. Я хотел бы попросить об одной услуге, если не затруднит.
– Чем могу помочь? – вежливо отозвался Джейми и, вопросительно приподняв брови, откусил от хлеба.
– Вы не могли бы купить мою лошадь?
Джейми продолжал задумчиво жевать.
– Зачем?
Разумный вопрос. Лошадь гораздо проще продать в Салеме или Хай-Пойнте, раз уж ему не хочется ехать в Кросс-Крик. Человек в здравом рассудке не потащится в такую глушь, как Ридж. Я спустила котенка на пол и села рядом с Джейми.
– Слышал, вас назначили полковником милиции.
– Виноват. – Джейми взмахнул кусочком хлеба и криво усмехнулся. – Вы же не думаете, что правительство дало мне денег на содержание полка?
Гость приподнял уголок рта в знак того, что оценил шутку. Полковник должен сам обеспечивать своих людей, надеясь в будущем получить компенсацию от Ассамблеи: именно поэтому должность не считалась почетной и ею «одаряли» лишь самых состоятельных граждан.
– Если б так, я был бы рад помочь.
Джейми приглашающе указал на тарелку, и Хазбенд взял другой кусок хлеба. Он долго жевал его, глядя на Джейми из-под седоватых бровей, и наконец покачал головой.
– Нет, друг Фрейзер. Я должен распродать свой скот, чтобы заплатить штраф. Иначе у меня отберут имущество. В таком случае мне с семьей придется покинуть колонии. В общем, надо продать все, что могу, и за любую цену.
Джейми нахмурился.
– Ясно… Я бы помог вам, Эрмон, надеюсь, вы понимаете. Но, боюсь, у меня наличных наберется не больше двух шиллингов, нет даже бумажных векселей, не говоря уж о серебре. Если я могу еще что сделать…
Хазбенд улыбнулся.
– Да, друг Джеймс. Ваш совет и поддержка будут бесценны. Что до остального…
Он поднялся и достал из наплечной сумки письмо со знакомой восковой печатью. В груди тревожно похолодело.
– В Пампкин-Тауне я встретил гонца, – пояснил Хазбенд, пока Джейми ломал печать. – И предложил сам передать вам письмо, раз уж собирался сюда.
Джейми кивнул, внимательно читая послание. Я подвинулась ближе, заглядывая ему через плечо.
22 ноября 1770 года.
Полковнику Джеймсу Фрейзеру.
По последним известиям, возле Солсбери собрались лица, именующие себя регуляторами. Я отправил распоряжение генералу Уодделу разогнать это незаконное сборище силами милиции. Приказываю вам собрать годных к службе мужчин и явиться в Солсбери, чтобы до 15 декабря вступить в войска генерала. С собой надлежит иметь запас провианта в достаточном количестве, чтобы обеспечить ваших людей на протяжении двух недель.
Ваш покорный слуга,
Уильям Трион.
В комнате повисла тишина, только потрескивали угли в очаге. Снаружи доносились женские голоса, в окно залетал запах щелочного мыла, смешиваясь с ароматами тушеного мяса и дрожжевого теста.
Джейми перевел взгляд на Хазбенда.
– Знаете, о чем письмо?
Квакер устало кивнул.
– Гонец рассказал. Губернатор не пытается делать из этого тайну.
Джейми согласно хмыкнул и посмотрел на меня. Да уж, губернатор секретничать не станет. Чем больше людей знает, что Уоддел направляется в Солсбери с отрядом милиции, тем лучше. Особенно если известна конкретная дата. Мудрый полководец предпочитает запугивать противника, а не сражаться с ним, тем более что официального войска у Триона нет, а значит, главное его оружие – это осмотрительность.
– Так что думают регуляторы? – спросила я Хазбенда. – Что они намереваются делать?
Тот испуганно вздрогнул.
– Делать?
– Ваши люди ведь собрались там не просто так, – заметил Джейми.
Хазбенд не стал спорить.
– Конечно, – с достоинством выпрямил он спину. – Хотя вы ошибаетесь, это не мои люди, если не считать того, что все люди – братья. Что же до их цели, они хотят выразить протест против злоупотребления властью. Против введения незаконных налогов, изъятия земель…
Джейми нетерпеливо взмахнул рукой.
– Да, Эрмон, я все это слышал. И ваши памфлеты читал. Вы сами-то чего хотите?
Квакер безмолвно приподнял густые брови.
– Трион не скрывает своих планов. А вы – скрываете. И в конечном счете они разнятся с интересами регуляторов, так ведь?
Джейми смотрел на Хазбенда, потирая пальцем длинный нос. Тот почесал подбородок.
– Вы о том, что я привез письмо, хотя мог бы его придержать?
– Именно.
Хазбенд глубоко вздохнул и потянулся, громко хрустнув суставами.
– Даже если забыть о том, что я думаю о подобном поступке, друг Джеймс… Я ведь уже говорил, как много для меня значит ваша дружба?
– И для меня тоже, – улыбнулся Джейми краешками губ.
– Предположим, генерал Уоддел выступит против регуляторов. Как думаете, с кем им лучше столкнуться: с враждебно настроенными незнакомцами или своими приятелями-соседями?
– Из двух зол выбирают меньшее… И я, выходит, меньшее зло. Понятно.
– Именно так, друг Джеймс. Я последние десять дней провел в седле, ездил по всем западным колониям, пытаясь распродать имущество. Регуляторы не представляют угрозы, мы не желаем разрушений, мы хотим лишь, чтобы наши жалобы услышали. В Солсбери соберутся те, кто пострадал от властей, мы надеемся привлечь внимание к вопросам, которые важны для всех. Хотя симпатий тех, кто далек от наших проблем, мы не ждем.
Джейми перестал улыбаться.
– Мои симпатии на вашей стороне, Эрмон. Дело в том, что я… я полковник милиции. И выполню свой долг, по душе он мне или нет.
Хазбенд отмахнулся.
– Я не прошу забыть о долге. Хотя приехал с просьбой. У меня жена, дети… Если им придется спешно уезжать…
– Отправляйте их сюда. Здесь они будут в безопасности.
Хазбенд уронил плечи, зажмурился и вздохнул. Потом открыл глаза и положил руки на стол, собираясь подняться.
– Благодарю. Что до кобылы – оставьте пока себе. Если моей семье она понадобится, я за ней пришлю. Если нет… пусть лучше будет у вас, чем достанется какому-нибудь продажному шерифу.
Я почувствовала, что Джейми хочет возразить, и предупреждающе положила руку ему на колено. Эрмону Хазбенду сейчас больше нужна поддержка, нежели кобыла, которую он не в силах прокормить.
– Мы позаботимся о ней, – сказала я с улыбкой. – И о ваших близких, если придется. Как ее зовут, кстати?
– Кобылу? – Хермон встал на ноги и вдруг задорно усмехнулся. – Ее зовут Джеруша, хотя моя жена называет ее Миссис Свинка. Боюсь, аппетит у нее чрезмерный, – смущенно добавил он для Джейми, который при слове «свинка» ощутимо напрягся.
– Пустяки. – Джейми, видно, с большим трудом отогнал мысли о свинье и встал, глядя в окно: лучи послеполуденного солнца заливали золотом подоконник и пол. – Уже темнеет, Эрмон. Может, переночуете у нас?
Тот покачал головой и наклонился за сумкой.
– Нет, друг Джеймс, благодарю. Мне еще много куда надо успеть.
Я настояла, чтобы он подождал, пока ему соберут еды в дорогу. Джейми тем временем седлал мула. Я слышала, как они переговариваются во дворе, хотя голоса звучали так тихо, что я не разобрала ни слова, только самую последнюю фразу, когда вынесла сверток с сэндвичами и бутыль пива. Джейми как раз напористо спросил: «Эрмон, вы уверены, что это разумный поступок? И что иначе нельзя?»
Тот ответил не сразу. Забрал у меня сверток, благодарно кивнул. Потом, держа мула на поводу, все-таки повернулся к Джейми.
– Я частенько вспоминаю о Джеймсе Нейлере. Слышали о нем?
Мы с Джейми недоуменно переглянулись, и Эрмон улыбнулся в бороду.
– Он был членом Общества Друзей, одним из первых, кто присоединился к Джорджу Фоксу. Человек твердой веры, хотя и не без некоторой… экстравагантности. Однажды Джеймс Нейлер побежал голым по снегу, крича о падении города Бристоля. Джордж Фокс спросил его: «Уверен ли ты, что Господь желал подобного поступка?»
Эрмон нахлобучил шляпу, улыбаясь еще шире.
– А тот ответил: «Да, уверен». Вот и я уверен, друг Джеймс. Храни Господь тебя и твою семью.
Глава 20
Уроки стрельбы
Терзаемая чувством вины, Брианна оглянулась. Дом давно исчез в желтом море каштановых листьев, но плач ребенка до сих пор стоял в ушах.
Роджер проследил за ее взглядом и нахмурился.
– Не переживай, милая. Ты же знаешь, твоя мать и Лиззи о нем позаботятся.
– Лиззи совсем его избалует, – согласилась она, но на сердце все равно было тяжело. Лиззи не спускала Джемми с рук, играла с ним, кормила рисовым пудингом с патокой… Брианну вдруг накрыл ужасный приступ ревности, ей стала ненавистна одна лишь мысль, что Лиззи будет трогать розовые пальчики Джемми и играть с ним в «Десять маленьких поросят».
Брианна не любила оставлять сына, пусть даже на время. В голове до сих пор звенели его панические крики, во сто крат усиленные воображением, а перед глазами так и застыло личико, искаженное гневом и болью предательства.
В то же время ей надо было уйти. Она не могла дождаться момента, когда оторвет от себя липкие детские пальчики и перелетным гусем умчится в утреннюю даль.
Наверное, отсюда и чувство вины – в глубине души Брианне хотелось уйти и бросить сына.
– Я не сомневаюсь, что все будет хорошо, – сказала она скорее для себя, чем для Роджера. – Просто… Я никогда так надолго его не оставляла.
– Угу, – сочувственно пробурчал Роджер. Однако, судя по лицу, он явно думал, что ребенка надо оставлять почаще.
Брианна вспыхнула от гнева, но вовремя прикусила язык. Роджер ведь ничего не сказал. Она проглотила колкую фразу и улыбнулась.
– Хороший сегодня денек, правда?
Зеленые глаза разом потеплели, приобретая оттенок сочного мха, ковром пружинившего под ногами.
– Еще какой. Приятно погулять на свежем воздухе, правда?
Прозвучало это немного двусмысленно. Брианна не стала отвечать, просто кивнула и запрокинула голову, подставляя лицо блуждающему ветру, заблудившемуся в елях и пихтах. Неожиданно их окутало вихрем ржавых осиновых листьев.
– Постой-ка.
Повинуясь внезапному желанию, Брианна сбросила кожаные башмаки с чулками и затолкала в сумку на плече. Встала и закрыла глаза, шевеля пальцами босых ног во влажном мху.
– Роджер, только попробуй! Так здорово!
Он заломил бровь, но все-таки опустил ружье (Брианна позволила нести оружие Роджеру, хотя то и дело порывалась его отобрать), снял ботинки, осторожно ступил одной ногой на мох – и невольно зажмурился, округляя рот в беззвучном «Оох!».
Брианна порывисто подалась ближе и поцеловала его. Он изумленно распахнул глаза, потом обхватил ее за талию и стал целовать в ответ. День для поздней осени выдался на удивление теплым, Роджер не надел пальто; сквозь материал рубашки ощущалась твердая грудь.
Бог знает, что случилось бы дальше, но тут ветер сменил направление. Из моря желтой листвы донесся слабый крик. Может, это вовсе был не ребенок, просто ворона каркнула вдалеке, однако Брианна стрелкой компаса немедленно развернулась на звук.
Настроение пропало, и Роджер отступил на шаг.
– Хочешь вернуться? – безропотно спросил он.
Она поджала губы и мотнула головой.
– Нет. Только давай отойдем подальше. А то нас услышат. В смысле, выстрелы.
Роджер усмехнулся, и Брианна вспыхнула. Она не могла притворяться, будто не понимает, что у сегодняшней прогулки есть и иная цель.
– Конечно. – Роджер наклонился за ботинками. – Пошли.
Обуваться Брианна не стала, но ружье забрала. Не то чтобы она не доверяла Роджеру (хотя он признался, что из такого прежде не стрелял). Просто с ружьем, пусть даже незаряженным, ей было безопаснее. Длинный пехотный мушкет весил добрых фунтов десять, зато полированный приклад удобно лежал в руке, а стальной ствол приятно оттягивал плечо.
– Так и пойдешь босиком?
Роджер неодобрительно посмотрел на ее ноги и перевел взгляд на горный склон, заросший кустами колючей ежевики и усыпанный валежником.
– Только немного, – заверила Брианна. – Я с детства привыкла ходить босиком. Папа – Фрэнк – каждое лето возил нас в горы, в Уайт-Маунтинс или Адирондак. За пару дней ноги у меня грубели так, что я могла по горящим угольям ходить.
– Ага, у меня тоже, – усмехнулся Роджер и снова сбросил ботинки. – Правда, гулять по берегам Несса или галечному пляжу Ферт-оф-Форт проще, чем по этим булыжникам.
Он кивком указал на тропинку, прятавшуюся под обломками гранитных скал.
– Кстати… – Брианна хмуро опустила взгляд. – Ты давно делал прививку от столбняка? Вдруг наступишь на что-нибудь острое?
– Прежде чем пройти сквозь камни, я сделал все прививки, какие только можно, – заверил Роджер. – От тифа, холеры, лихорадки денге… Думаю, в этом списке был и столбняк.
– Денге? Я тоже позаботилась о прививках, но о тропической лихорадке не подумала… – Зарываясь пальцами в сухую траву, Брианна догнала его несколькими широкими шагами. – К чему ее бояться здесь или в Шотландии?
Тропинка вилась по крутому берегу и исчезала под навесом черно-зеленой тсуги. Роджер приподнял тяжелые ветви, и Брианна нырнула в душистый сумрак.
– Я же не знал, куда попаду. – Голос Роджера звучал здесь приглушенно. – Вдруг в какой-нибудь портовый город или Вест-Индию, где раньше было… где сейчас, – поправился он, – немало заразы, которая разносится на невольничьих судах.
Брианна не ответила, сделав вид, что отвлеклась на дорогу. Однако в душе стало тревожно от того, насколько серьезно Роджер готовился к ее поискам… А еще эта мысль до неприличия обрадовала.
Земля вся была усыпана иголками, такими мокрыми, что они даже не хрустели под ногами, лишь приятно пересыпались и пружинили.
– Ай!
Роджеру не повезло – он поскользнулся на гнилой хурме и едва не упал, чудом ухватившись за куст падуба, который в отместку исколол его острыми листьями.
– Черт… – пробормотал он, слизывая с пальца каплю крови. – Хорошо, что я привит от столбняка, правда?
Брианна рассмеялась, но на сердце вдруг стало тяжело. А как же Джемми? Он ведь скоро начнет ходить и босиком лазить по горам… Мальчишки Маклауда и Чишолма – не говоря уж о Жермене – постоянно были в синяках и царапинах, с ними каждую неделю что-то случалось. Или вот болезни… Ей с Роджером брюшной тиф или дифтерия не страшны, однако у Джемми такой защиты нет…
Она сглотнула, вспоминая вчерашний вечер. Этот дьявольский жеребец все-таки цапнул отца, и Клэр, усадив его перед очагом, заставила снять рубашку и стала перевязывать рану. Джемми с любопытством высунул голову из колыбельки, и дед взял его на руки.
– Цоки цок, цоки цок! – напевал он, легонько подбрасывая на коленях счастливого малыша. – А по нашей злобной кляче… скоки скок, скоки скок… нож мясницкий давно плачет!..
В голове у Брианны засела не милая песенка. Нет, ее поразил резкий контраст между полупрозрачной нетронутой кожицей ребенка и блестящей паутиной шрамов по всей спине отца вкупе с кроваво-черной раной на руке. Для мужчин сейчас опасное время…
Конечно, от всех бед Джемми не уберечь. Но от одной мысли, что с ним – или Роджером – что-то случится, сводило живот и бросало в холод.
– Ты сильно поранился? – резко повернулась она к Роджеру.
– Что? – удивленно моргнул он, уже забыв об исколотых пальцах. – Нет, конечно.
Брианна взяла его за руку и поцеловала царапинки.
– Будь осторожнее, – велела она.
Роджер удивленно рассмеялся.
– Хорошо. Не волнуйся, с оружием обращаться я умею. Пальцы себе не отстрелю. Как думаешь, это место пойдет для полигона?
Они вышли на небольшой луг, заросший рододендроном и высокой травой. С той стороны стояли осины, трепеща остатками золотых и багряных листьев на фоне яркого неба. Где-то рядом шумел ручей, над головой кружил красный ястреб. Солнце приятно грело плечи.
– То, что надо, – согласилась Брианна и сняла с плеча ружье.
Ружье оказалось замечательным: длинным, но сбалансированным, его запросто можно было удержать на вытянутой руке – что Брианна и продемонстрировала с превеликим удовольствием.
– Видишь? – сказала она, одним движением вскидывая ружье. – Вот точка равновесия. Левой рукой берешься здесь, поднимаешь и упираешь приклад в правое плечо. Держи крепче. Отдача сильная.
Она показала, как это делается, затем передала ружье Роджеру – причем нежнее, чем когда протягивала ему ребенка. С другой стороны, Джем рос малышом крепким.
Брианна неторопливо зарядила ружье. Роджер, прикусив от усердия язык, за ней повторял: оторвать зубами бумажную закрутку на гильзе, забить пулю в дуло… Собственная неуклюжесть его раздражала, а вот изящные выверенные движения Брианны очаровывали и вызывали возбуждение.
Ладони у нее были крупными, почти мужскими, только более тонкими. С оружием она обращалась легко – другие женщины управляются так с метлой и иглами. Сегодня она надела бриджи, и домотканая материя плотно обтянула длинные ноги, когда Брианна села на корточки и принялась рыться в сумке.
– Ты что, взяла еду? – пошутил Роджер. – Я думал, на обед мы кого-нибудь подстрелим.
Она молча вытащила белый платок и встряхнула его, придирчиво разглядывая. Прежде Роджеру казалось, что Брианна пахнет жасмином и травой, теперь же – порохом, кожей и потом. Он глубоко втянул в себя эти ароматы, невольно поглаживая приклад ружья.
– Готов?
– Ага, – отозвался он.
– Тогда проверь кремень и запал. – Она встала. – А я пока привяжу мишень.
Со спины, в просторной рубахе из оленьей кожи и заплетенными в косу волосами, она была на удивление похожа на отца. Хотя их двоих все равно не спутать. В брюках или нет, у Джейми Фрейзера такой задницы не было. Роджер мысленно поздравил себя с удачным выбором инструктора.
Тесть с удовольствием дал бы ему пару уроков стрельбы. Джейми был терпеливым преподавателем; Роджер видел, как тот после ужина обучает мальчишек Чишолма. Вот только страдать от унижения под бесстрастным синим взглядом совершенно не хотелось.
Был у Роджера и скрытый мотив обратиться за помощью к Брианне. А может, не такой уж и скрытый… Клэр, например, услышав об их планах, посмотрела на дочь со столь ехидной улыбкой, что та возмущенно выпалила: «Мама!»
Не считая короткой ночи после брачного обряда, сегодня первый раз, когда он получит Брианну в полное свое владение, хоть ненадолго избавившись от общества ненасытного отпрыска.
Роджер заметил солнечный зайчик, сверкнувший на ее руке. Она носила браслет – тот самый, который он подарил, когда просил выйти за него замуж… в прошлой жизни, туманным зимним вечером в Инвернессе. По серебряному ободку вилась надпись на французском: Un peu, beaucoup, passionnment, pas du tout – любит, не любит, к сердцу прижмет, к черту пошлет…
– К сердцу прижмет, – пробормотал Роджер, представляя, что на Брианне ничего нет, кроме браслета и его обручального кольца.
Ладно, и до этого тоже дойдет очередь. Он взял новую гильзу. В конце концов, времени у них много.