Мальчик девочку искал... Крапивин Владислав
– Сказки для детей дошкольного возраста, – задумчиво сказал Гуська. И глянул на Авку в поисках поддержки. И Авка понял, что стройная система мироздания требует его решительной защиты.
– Чушь! – отрубил он. – Извините меня, Звенит, но вы вешаете нам на уши тыквенную ботву. Давно доказано, что никаких… этих, материков, кроме нашего, в мировом океане совсем нет.
Она, не разгибаясь, повернула к Авке лицо:
– В каком, в каком океане?
– В… мировом. В бесконечном… – Авка вдруг ощутил странную неуверенность.
Звенит выпрямилась, сняла очки-полумаску, почесала ею мочку правого уха (там сидела круглая родинка). Глаза у девочки были серые с зелеными прожилками. И не было в них насмешки. Скорее – сочувствие.
– Мальчики, вы не обижайтесь, только… ох и отстали вы тут с вашей географией. Бесконечный океан… Вы небось до сих пор думаете, что Земля – плоская, как сковородка?
– Ничего подобного! – опять вознегодовал Гуська. И Авка поддержал его:
– Ничего подобного! Земля вот такая! – Он ладонями изобразил нечто выпуклое. – Высшая точка взгорбленности: восемь тысяч девятьсот шестьдесят девять локтей над плоскостью океана!
– Да ведь никакой плоскости нет! Неужели здесь до сих пор никто не открыл, что Земля – круглая, как мяч?
Авка даже разочаровался.
– У-у! Это же старые легенды! У нас некоторые мудрецы про такое еще в средние века рассказывали! Это называлось "круглотыквенная ересь" и считалось вредным учением. Мудрецов заставляли от нее отрекаться.
– И все до одного отреклись?
– Ха, попробуй не отречься, когда тебя сажают в медный таз с водой и снизу нагревают до кипения! То есть даже не до кипения, а пока не заорешь: "Ой-ёй-ёй, отпустите, она не круглая!"
– У нас тоже заставляли отрекаться, тоже в средние века, – насупленно сообщила Звенит. – И многие тоже… Но несколько ученых стояли на своем до конца, хотя их сожгли на костре. И поэтому "круглое" учение победило.
И опять вмешался Гуська.
– На костре, конечно, жутко, но там зато героизм. А какой героизм, если ты сидишь в горячем тазу без штанов…
Это была, без сомнения, здравая мысль, но Авка вдруг очень смутился. Почему-то он представил в таком нелепом положении (то есть в тазу) себя. И он разозлился на Гуську. Но злость не показал, потому что вдруг Звенит (или Звенка?) догадается о ее причине! И чтобы не догадалась, он быстро сообщил с ученым видом:
– То, что Земля не может быть шаром, давно доказано. Это называется "опыт профессора Живобрагуса". Профессор взял круглую тыквочку за хвостик, обмакнул ее в воду и сказал: "Смотрите! Если бы Земля была такой формы, океан давно стек бы с нее, как с этого плода стекает вода!" Ну? Что ты тут возразишь?
– И тыква сразу сделалась совершенно сухой?
– Ну… не сразу, конечно…
– Вот видишь! На ней осталась тоненькая пленка воды! А на земном шаре такая пленка и есть океан!
– Пфы! Океан не может быть пленкой! – заявил Гуська.
– Но это же в планетарных масштабах!
– В каких масштабах? – не понял Авка.
– В пла-не-тар-ных. Шаровая Земля называется планета. Некоторые ученые считают, что планет много и они летают вокруг Солнца.
– Ученые? – с невинным видом сказал Гуська.
– Планеты, – терпеливо разъяснила Звенит. – И там тоже есть материки и население.
– Вы все рехнулись там, в своей Никалукии, – заявил Гуська (и не заметил, как тем самым признал существование этой страны).
Звенит, кажется, обиделась. Чуть-чуть. Авка быстро уловил это "чуть-чуть".
– Гуська! Девочка у нас в гостях, а ты… Извинись немедленно!
И Гуська немедленно извинился (попробовал бы отказаться!):
– Простите меня, пожалуйста. – Поник головой и затеребил свои необъятные брюки. Но было ли его раскаяние искренним?
Авка встретился с девочкой глазами, застеснялся очередной раз и решил, что пора наконец спросить о главном. О том, что с самого начала жгло его любопытство.
– Скажите, Звенит… то есть скажи… на чем это ты прилетела? У вас уже изобрели тыкволеты?
– Ой, нет, это по-другому называется! Гра-ви-то-план…
– Как-как? – разом сказал Авка и Гуська.
– Ну… такой аппарат, в котором есть механизм против земного притяжения… Все дело в магнитах. Они ведь одними полюсами притягиваются друг к другу, а другими отталкиваются… Или у вас такое открытие тоже еще не сделали?
– Как это не сделали! – возмутился Гуська. – У нас даже игрушки такие есть, попрыгунчики с толкательными магнитами!
– Вот и хорошо! Значит, вы поймете… У нас изобрели большой земной антимагнит. Который к земле не притягивается, а наоборот… В общем-то это не новая идея, про нее еще в одной старинной книжке написано, о путешествиях Гулливера. У вас тут такой нет?
Авка и Гуська замотали головами.
– Ну, ничего… В общем, такой "антипритягатель". Большущее колесо из особого сплава, в нем-то главный секрет… Ну и построили гравитоплан. Это первый, опытный образец…
– А как тебя-то в него пустили? – недоверчиво сказал Гуська.
– Ох… – девочка Звенит помотала головой, села на корточки, подперла щеки и снизу вверх по очереди глянула на Гуську и на Авку. Глаза ее сделались несчастными. – Никто меня не пускал… Эта штука стояла на площадке недалеко от нашего дома. Конечно, там были охранники, но они не знали, что в заборе дырка. А я знала… А в кабине лежала инструкция: как запускать двигатель. Горелки не были включены, но оказалось, что в котле еще сохранилось давление, от недавнего испытания. А я-то не знала. Ну и нажала кнопку… Мой дедушка говорит про такое: "Бес под локоть боднул"…
– Бес – это нечистый дух с рогами? – уточнил Гуська.
– Ну да! Он боднул, а я пришла в себя уже на высоте. Поглядела – облака рядышком, а город еле виден в заднем иллюминаторе…
– В чем? – удивился Гуська.
– В окошке, балда, – сказал Авка. И Звенит посмотрела на него с уважением. И Авку – будто маслом по сердцу. (Хотя, казалось, с чего бы?)
А Зенит со вздохами продолжала:
– Ну, что тут делать-то? Пришлось читать инструкцию до конца, да поскорее. Чтобы не брякнуться. Хорошо, что она короткая… Первым делом разожгла горелки, нужно было держать давление. Потом попробовала управлять – туда, сюда. Ничего, слушается… Ну, и надо бы возвращаться.
– А как приземляться, в инструкции тоже написано? – с пониманием спросил Авка.
– Ох, написано… Только не написано, ч т о будет дальше. Взгреют ведь так, что небо с овчинку покажется…
"Небо с овчинку" – это надо запомнить, – подумал Авка. Но мельком. А главная мысль была с опаской и сочувствием: "Неужели там даже девчонок посылают к какой-то ихней баронессе?"
– А дальше-то что? – подал голос Гуська (тоже, кажется, с сочувствием).
– Дальше я подумала: семь бед – один ответ… – (Авка мельком запомнил и это выражение, неведомое в Тыквогонии). – И решила: сперва полетаю как следует, а потом уж стану реветь и обещать, что "я больше не буду"… – (Авка отметил, что такая фраза в империи широко известна: видимо, у нее всемирное распространение). – Ну и помчалась в сторону моря. Думаю: хоть на корабли сверху погляжу…
– И поглядела? – Авка присел на корточки рядом с ней.
– Да! На всякие!
Гуська присел с другой стороны. Спросил по-доброму так, без насмешки:
– А лететь не страшно?
Звенит опять вздохнула:
– Сперва страшновато, а потом ничего… Возвращаться в тыщу раз страшнее. И я наконец придумала: полечу на восток, там, говорят, есть какие-то незнакомые земли. Открою их, и тогда меня не будут очень сильно ругать. Ведь такое открытие – это слава на всю Никалукию!
– Ну вот, ты и открыла! – подскочил Авка. – Теперь тебе ничуточки не попадет! И может, даже памятник поставят!
– Да не надо мне памятник! Лишь бы дома не попало… Ох, а кто мне поверит, что я нашла неизвестный материк? Нужны какие-то доказательства!
Авкины мысли сработали с быстротой и точностью:
– Я дам тебе учебник географии за четвертый класс! Мне он все равно уже ни к чему. Там про нашу Землю много всего понаписано, а у вас такой книжки и не видали никогда…
– Как замечательно! – Звенит просияла. В буквальном смысле. Ее торчащие скулы засветились, глаза заискрились и совсем позеленели, широкий рот разъехался в улыбке и снова открыл большие неровные зубы.
"А ведь она совсем некрасивая, – прыгнула у Авки мысль. – Почему же я тогда…"
Ч т о он "тогда", Авка не посмел произнести даже мысленно. Посмел только назвать ее так, как хотелось с самого начала:
– З… Звенка… Я сейчас сбегаю домой и принесу учебник… Ой! Меня же точно больше не отпустят. Или пошлют на выгон Матильду встречать, или заставят поленницу перекладывать…
Гуська – он был преданный человек. И понимающий.
– Я сбегаю! Я знаю, где твои книжки на полке! А если спросят, совру, что учебник надо в школу сдать. Что ты ждешь там…
– Гуська, ты герой! – возрадовался Авка.
– Я не герой, я… – Он не договорил и глянул нетерпеливо: бежать?
Для него все было просто. Он видел, что Авка уже принял за правду рассказ про страну Никалукию. А раз Авка принял, значит, так оно и есть. Нечего сомневаться, надо делать дело…
Авка же и в самом деле совсем поверил незнакомой девчонке.
Ну, насчет планет, летающих вокруг солнца, это, конечно, бред. Насчет того, что у Земли форма круглой тыквы, – тоже масса сомнений. Хотя, с другой стороны, это помогает соединить понятия бесконечности и конечности океана. Как известно, шар не безграничен, однако попробуйте найти там конец и начало!.. А в том, что Звенка прилетела из неизвестной республики Никалукии, Авка теперь окончательно уверился. И был счастлив: ведь он – первый (вернее, они с Гуськой), кто в Тыквогонии узнал о неведомой земле! А еще был счастлив по причине, в которой боялся признаться даже себе…
– Ну, я полетел? – Гуська нетерпеливо пританцовывал.
– Ой, подожди минутку! Надо еще вот что… У вас есть керосин? Знаете, что это такое?
– Конечно, знаем! – обрадовался Авка. – Не с лучинами же мы сидим по вечерам!
– А можно достать полную канистру?
– Полную что? – разом сказали Авка и Гуська.
– Сейчас! – Звенка умчалась, исчезла в щели купола (гра-ви-то-плана) и сразу вернулась с серебристым четырехугольным сосудом. Большим, но, видимо, легким. Он гудел, когда Звенка на бегу поддавала его коленками. – Вот! Надо, чтобы по самое горлышко. А то весь керосин кончился, я еле успела выбрать гладкое место для посадки. Еще бы чуть-чуть – и бряк на деревья или крыши… Без керосина не разжечь горелки, а без них не раскрутить колесо антимагнита. И не взлететь. Антимагнит работает лишь тогда, когда крутится…
– Понятно, – деловито отозвался Авка. – Только Гуське эту посуду полную сюда не дотащить. Придется идти двоим: Гуське – за книжкой, мне – в керосиновую лавку…
– Я дотащу. То есть довезу на тележке, – храбро пообещал Гуська. И поманил Авку, когда тот хотел заспорить. Они отошли, и Гуська быстрым шепотом сказал:
– Ты разве не понимаешь? Ей же будет страшно одной на чужом берегу.
Нет, он в самом деле был хороший человек. И вовсе даже не глупый.
– Ладно, Гусенок, шпарь!.. Стой! А деньги-то… – Авка стал нащупывать в кармане среди разных чопок монетки. К счастью, керосин в тыквогонской столице стоил гроши. Тех денежек, что нашел Авка, вполне должно было бы хватить на двадцать императорских мерных кружек.
Гуська взвихрил песок босыми пятками и умчался.
Авка снова подошел к Звенке. И опять они посмотрели друг на дружку и стали глядеть себе под ноги.
– Звенка…
– Что?
– А… ты сможешь прокатить меня на своем гр… на своей машине? Хоть немножко, над берегом? И еще Гуську, тоже чуть-чуть…
Звенка виновато сморщила нос.
– Я… понимаешь, кабина-то одноместная. Вдвоем нельзя. Гравитоплан не потянет.
– Но ведь он рассчитан на взрослого! А мы с тобой по весу как раз, будто один взрослый! А Гуська еще легче меня!
– Да, но кресло-то сбалансировано точно посредине. Строго на продольной и поперечной осях. Тебе придется сесть сбоку, и нарушится равновесие…
– И сразу – бульк? – грустно спросил Авка.
– Или бряк…
– Ну а поглядеть-то, как там внутри, можно?
– Конечно!
Принцесса и барабанщик
Внутри оказалось непривычно и удивительно. Будто в громадной сахарнице с прозрачной выпуклой крышкой. А стенки были непрозрачные. Обтянутые чем-то вроде черной замши. И повсюду на них светились и мигали стеклянные капли (что в них там горело, непонятно). Посреди "сахарницы" стояло низкое, очень мягкое на вид кресло. Перед креслом – наклонный коричневый столик. Он похож был на ученическую парту, но с множеством белых и черных клавиш – как на школьном клавесине.
– Садись в кресло, если хочешь, – разрешила Звенка. – Только ничего не нажимай.
У Авки и в мыслях не было чего-нибудь нажать. Ненормальный он, что ли? Надавишь непонятную штучку и вмиг под облака! Или куда подальше… Он даже руки заложил за спину. Но в кресло сел. С удовольствием. Оно обхватило его прохладной мягкостью. Сразу ясно – нездешняя мебель.
Звенка устроилась сбоку от кресла. Надавила крайнюю клавишу, и щель в куполе беззвучно закрылась. Сквозь прозрачную крышу небо казалось еще синее, чем на самом деле. А облака – еще белее и пушистее. Чудеса! Но… сейчас Авке уже не очень хотелось к облакам. И он подумал с опаской: а что, если Звенка все-таки надавит нужную клавишу и они – фью-у-у… Конечно, хорошо бы, но лучше не сейчас…
Но Звенка больше ничего не нажимала. Только объяснила:
– А вот эти рычагом управляют: вверх, вниз, вправо, влево…
– Я догадался…
– Можешь за него подержаться, он пока отключен.
Авка осторожно подержался.
– Звенка… А долго ты сюда летела?
– Трудно понять. Наверно, долго, но в полете время сжимается, про это в инструкции тоже написано. Мне-то показалось, что часа два, а сколько часов дома прошло… это мне подробно объяснят, когда вернусь… Ох, что будет…
– Но ты же вернешься с открытием! С доказательством!
– Только на это и надежда… Но ведь может получиться, что сперва нахлобучка, а потом уж начнут слушать про открытие…
"Может", – мысленно согласился Авка. И пожалел Звенку. А она сидела рядом на корточках, и ее волосы щекотали Авкины пальцы, которыми он вцепился в подлокотник.
В гравитоплане пахло чем-то незнакомым – похоже на листья осокоря после дождя, но с горчинкой. И была в запахе легкая тревога.
Авка пошевелил пальцами (чтобы Звенкины волосы пощекотали их сильнее) и спросил:
– А ваша Земля в океане как держится? На чем? Прямо в дно упирается или, как у нас, лежит на трех китах? – И тут же испугался: вдруг она засмеется? Скажет, что киты – сказка!
Звенка не засмеялась.
– У нас про это по-всякому говорят. Но большинство ученых считает, что материк держится на трех великанских слонах, а они стоят на гигантской морской черепахе. И вот она-то плавает в океане…
– Может, так и есть, – вежливо сказал Авка, хотя не очень-то поверил в слонов и черепаху.
– Может быть… – отозвалась Звенка и почему-то вздохнула.
– Все-таки странно все это… – сказал Авка.
– Что?
– То, что на наших землях мы друг про друга до сих пор ничего не знали.
– Потому что между материками чудовищное расстояние… – (У нее получилось "чю-удовищное").
– Не такое уж чудовищное, раз ты долетела.
– Это, наверно, потому, что в гравитоплане время сжимается… А наши корабли до вас никогда не доплывали. И ваши до нас тоже…
– Потому что они далеко в океан и не ходят. Наши капитаны говорят: "Зачем уходить далеко в бесконечные воды? Они везде совершенно одинаковые и ничего нового там нет. Есть только опасность, что заблудишься, когда уже совсем не видно земли. Вот и плавают вокруг… этого, материка…
– У нас в общем-то так же. Но все-таки иногда устраивают дальние экспедиции. Так, например, открыли Малую Элефанту. И с той поры нет-нет, да и начинаются разговоры: а может быть, где-нибудь на земном шаре есть еще какие-то материки?.. Тем более что один раз случился удивительный случай…
– Какой?
– Это было лет десять назад, я сама, конечно, не помню, мне дедушка рассказывал. Однажды прилетел на берег большущий матерчатый шар, надутый теплым воздухом, к нему была привязана корзина, а в ней сидел человек. Совсем оголодавший. Он разговаривал на таком языке, что его еле поняли. А когда поняли, то удивились: он говорил, что прилетел с какой-то земли, про которую у нас никто не слыхал. На этой земле, мол, великие пустынные поля, сплошь усыпанные песком и там водятся громадные звери с рогами на морде и сухопутные крокодилы длиной в сто локтей… А еще, говорил он, там есть города с башнями из синего и зеленого стекла и с садами, которые растут почти что в воздухе, на высоких прозрачных мостах… Ему почти никто не поверил. Решили, что он просто повредился в уме во время полета…
– А может быть, все же есть такая земля? – сказал Авка. Почему то шепотом.
И Звенка шепнула:
– Может быть…
И шепоток ее был такой же теплый и пушистый, как волосы, которые щекотали Авкину руку. И он вдруг понял, что ему не так уж интересно, есть на свете земля с чудовищами и стеклянными башнями или нет. То есть, конечно, интересно, только это не главное. Главнее было другое: радоваться тому, что неизвестно откуда свалившаяся Звенка говорит с ним доверчивым шепотом и тихонько дышит рядом.
В общем, Авка чувствовал себя, как кусок сливочного масла, который положили на теплую сковородку. И без сомнения, чувство это было то самое, за которое (если кто-то узнает!) можно удостоиться звания "бзяка-влюбляка".
Конечно, такое звание было не столь обидным и скандальным, как, например, "бзяка-бояка" или "бзяка-трепака" (то есть ябеда). Некоторые храбрецы, случалось, даже не отпирались, а говорили: "Дураки! Мы с ней просто дружим! Нельзя, что ли?.." А находились и такие герои, которые заявляли прямо: "Ну и что? Ну и да! Хочу и буду, не ваше дело, тыквы прокисшие!" И добавляли многообещающе:
- Кто сболтнет еще хоть раз,
- Десять раз получит в глаз!
Но для этого должен быть очень смелый характер. И, наверно, очень сильная влюбленность. У Авки же характер был так себе, средний по смелости. А что касается влюбленности… он и сам не знал. Просто чувствовал, что тает (и даже непонятно, почему: ведь некрасивая же!). Чтобы не растаять совсем, Авка торопливо спросил:
– А колесо этого, антимагнита, оно где?
– Внизу, под полом. Когда оно вертится, пол слегка дрожит и от этого подошвам щекотно… – Звенка неуверенно хихикнула.
– А почему оно от горелок вертится? Как бумажная вертушка от теплого воздуха?
– Нет, что ты! Там паровая машина! Горелки нагревают воду в котле, пар толкает в трубах поршни, а они раскручивают колесо… У вас есть такие машины?
– Есть. Но их редко используют. Если только сильный неурожай тыкв…
– А при чем тут тыквы?!
– Потому что у нас вся цивилизация на тыквах держится. – Слово "цивилизация" Авка выговорил с солидностью выпускника императорской начальной школы. Будущего гимназиста. – И двигатели на них работают. Берется большая тыква, в нее впрыскивают специальное вещество, вроде жидких дрожжей, потом вставляют трубку. В тыкве начинается брожение, по трубке идет сильный толкательный газ, и его можно использовать как угодно. Хоть для машин на фабрике или мельнице, хоть для тыквокатов, чтобы грузы возить без лошадей… Есть тыквы с громадным запасом газовой энергии! Особенно сорт "Драконий желудок".
– Как здорово! У нас ничего такого нет… А тыквы не взрываются?
– Конечно нет! Их же вкладывают в специальные железные шары. В "тыквосферы"… Хотя некоторые взрываются! Есть специальный сорт, называется "Гнев императора". Это тыквы моментального действия. Если в них вколют возбудитель, они через несколько секунд – трах! бах! шарах! С таким грохотом! И все разметают вокруг! Их бросают во врага специальными катапультами… Но это, если война. А войны у нас уже давно не было, с тех пор, как заключили мир с Дикими областями. Потому что чего с ними делить-то? У них своя цивилизация, бамбуково-помидорная… Наш император и их вождь Каса-Бамбукус Вдумчивый решили, что лучше торговать, чем тысячам людей пробивать головы неизвестно зачем…
– Он и правда вдумчивый, этот… Бамбукус. И ваш император тоже.
– Ага. Его у нас все уважают. И его папу уважали. Он запретил учителям лупить детей, отменил смертную казнь и велел министру тыквенного хозяйства каждый год выдавать бесплатно бедным семьям по десять хлебных тыкв. А тем семьям, где много детей – еще дополнительно по две тыквы сливочно-шоколадного сорта… А ваш президент какой? Хороший?
– Да ничего… Только вот с этим гравитопланом из-за него были всякие трудности. Колючки-рогатки…
– Почему?
– Не хотел, чтобы его изобретали. Денег на эту работу не давал… Ну, ученые наши этот опытный образец все же построили. А я его… Ой-ёй-ёй, что теперь бу-удет…
– Ты же сделала великое открытие, – напомнил Авка.
– Да… Но еще неизвестно, понравится ли оно там, у нас. Взрослые – они такие… непредсказуемые.
"Это верно", – вздохнул про себя Авка. Но Звенке сказал:
– Все будет нормально… Только вот Гуська где-то застрял. Может, лавка закрыта на перерыв? Или колесо у тележки отвалилось? Гуська ее сам сколачивал, хлипкое сооружение…
– По-моему, он хороший, – задумчиво сказала Звенка. – Он твой друг?
– Ну… вроде того.
Звенка сильно шевельнулась у кресла. Снизу вверх, от подлокотника, строго глянула на Авку.
– Как это так? Друзей "вроде того" не бывает. Друг, он – или "да", или "нет".
– Ну… я не так выразился. Друг… – Было бы долго и неловко объяснять девочке из другого мира тонкости мальчишечьих отношений в Тыквогонской империи.
– По-моему, он очень добрый, – успокоившись, продолжала Звенка. – Только с виду немножко забавный. Особенно его штаны.
– Они от старшего брата. Поэтому большущие.
– А почему заплата смешная такая, красная? Неужели белой материи не нашлось?.. Ой, здесь, наверно, мода такая, да?
– Не мода, а обычай. Брат, покуда не вырос, был императорским барабанщиком, это его форменные брюки. Все придворные барабанщики ходят с красной заплатой на левом колене.
– Почему?
– Потому что однажды случилась история… Еще целый век тому назад… Тогдашний император и его дочка, ей лет десять было, вроде как нам, поехали на открытие нового императорского цирка. Он и сейчас посреди столицы стоит. Ну, конечно, в городе полный трам-тарарам, почетный караул, музыка. У цирка вдоль улицы с одной стороны императорские трубачи, с другой – императорские барабанщики. А один барабанщик, самый маленький (звали его, говорят, Бустик), опоздал на это дело. Он вышел со своим барабаном из дома как полагается, заранее, но в одном переулке ему повстречались вредные пацаны. Знаешь, бывают такие…
– Бывают. У нас тоже… – вздохнула Звенка. И пересела с пола на мягкий подлокотник, потому что устала сидеть на корточках. Она обняла Авку за плечо и тепло дышала ему в заросшее темя. И это было такое… замирательное ощущение. И Авка, не решаясь шевельнуться, рассказывал дальше:
– Вот, они его окружили и давай задирать:
- Барабанщик, тра-та-та!
- Голова твоя пуста!
- В барабане дырка,
- Не ходи до цирка!
Начали стукать по барабану, дергать за эполеты, за аксельбанты, у него ведь на мундире много было всякого такого. Бустик начал, конечно, отмахиваться, а они тогда – в драку…
– Все на одного?!
– Нет, что ты! Это была бы гугнига, и они сделались бы бзяками с отпадом…
– Что за гугнига?
– Это, значит, совершенно бессовестное дело. А бзяки…
– Про бзяк я знаю. А что было дальше?
– Они заставили его драться с каждым поодиночке. Бустик был маленький, но не трусливый. Одному разбил губу, другому вляпал под глаз. Самому ему тоже досталось, но он держался – ведь императорский барабанщик, а не кто-нибудь! И когда он третьему противнику расквасил нос, его отпустили. Даже помогли надеть как следует барабан и дали булавку, чтобы пристегнуть оторванный эполет… И Бустик помчался! Он уже опаздывал! А недалеко от цирка случилась еще одна беда. Он споткнулся на мостовой и рассадил себе о булыжник, сквозь штанину, колено… Кое-как дохромал до строя, встал на левом фланге, и тут подскакивает начальник всей музыкантской команды, тамбур-полковник по прозвищу Тыквоквас. "Это что такое! Это что за вид! Как ты посмел! Вот как всыплю тебе в казарме три дюжины барабанных палок!.." Тогда еще разрешалось такое… Но времени уже не было, в дальнем конце улицы закричали ура, значит, показалась императорская карета. Тамбур-полковник показал Бустику во-от такой кулак и оставил в строю, иначе шеренга была бы неполной… Бустик стоит, а по щекам слёзы. Там, с мальчишками, он ни слезинки не уронил, а сейчас… ну, обидно же, и боль в коленке отчаянная, да и страшно: вдруг правда дело кончится палками?.. И даже вытереть щеки нельзя, потому что велено стоять навытяжку…
– Бедняжка, – вздохнула Звенка. И Авке стало приятно, будто она пожалела не давнего Бустика, а его самого.
– Ага… – кашлянул он. – А карета всё ближе. И вот уже поравнялась с флангами музыкального строя. И Тыквоквас уже поднял свой жезл с кисточками чтобы скомандовать трубачам и барабанщикам торжественное приветствие, но карета вдруг – стоп! Это велел император. Высунулся из кареты и говорит: "Эй, тамбур-полковник, идите-ка сюда!" Тот подскочил, отсалютовал, докладывает: "Ваше императорское величество! Императорские трубачи и барабанщики для торжественной встречи вашего императорского величества и ее императорского высочества построены. Разрешите начать церемонию?"
Авка рассказывал с удовольствием. Эту историю он слышал много раз, знал ее во всех подробностях. А говорить он, как нам известно, умел. И Звенка теперь слушала почти не дыша.
– Император поглядел на толстого тамбур-полковника Тыквокваса и говорит:
"Подождите вы с церемониями. Лучше скажите, почему это у вас вон тот мальчик с барабаном плачет?"
Тыквоквас был большой трус. Он все время боялся, что его выгонят с должности за пьянство. Тут он затрясся и давай оправдываться:
"Ваше императорское величество, этот скверный мальчишка чуть не опоздал на парад, бежал изо всех сил и поэтому в таком безобразном виде. Простите. Мы не успели принять меры. Поверьте, государь, он будет примерно наказан!"
А император, он был неплохой дядька, нахмурился и спрашивает:
"За что же, полковник, вы хотите его наказывать? Он же бежал, чтобы успеть в строй и выполнить свой долг! Сразу видно, как торопился, даже ногу поранил. Вы, господин Тыквоквас, наверно, не помните, как это больно, когда в детстве разбиваешь коленку?"
Тамбур-полковник совсем обалдел от страха:
"Так точно, никак нет, ваше императорское величество. То есть так точно, никак да. То есть…"
И тут рядом с императором оказалась принцесса. У нее были веснушки и решительный характер. Она сказала:
«Мальчик. Иди сюда. Пойдем со мной. – И повела Бустика в карету. Там она велела ему засучить штанину, смазала содранное место какой-то щипучей туалетной водой (у принцесс ведь всегда много такого с собой), а между делом выспросила про все, что с ним случилось. Потом перевязала колено своим платком. – Ну вот, теперь все в порядке. А полковника не бойся, он тебе ничего не сделает».
Бустик посопел, вытер слезы и говорит:
"Спасибо, ваше высочество. Только из барабанщиков меня все равно прогонят".
"Почему?"
"Видите, что случилось с брюками… Красное пятно теперь до конца все равно не отстирать, дыру незаметно не зашить, а на новые штаны денег дома нет. Мы ведь должны покупать форму за свои деньги…
Тогда принцесса высунулась в окошко кареты и велела:
"Полковник, подойдите сюда! Повелеваю, чтобы отныне у всех барабанщиков на левом колене была красная заплата. В память о храбром поступке барабанщика Бустика!"
Тыквоквас, конечно, глаза выкатил и:
"Слушаюсь, ваше императорское высочество!"
– А император? – спросила Звенка.
– А ему что? Жалко, что ли? Тем более, что дочку он любил и выполнял все ее желания. Если, конечно, они не вредили империи. Но это-то ведь не вредило… А принцесса потом стала приглашать Бустика во дворец – на всякие праздники и просто так, поиграть. И они подружились…
Читать бесплатно другие книги:
