Ковчег спасения. Пропасть Искупления Рейнольдс Аластер

Глава девятнадцатая

Увидев оружие, которым располагал «Буревестник», Клавэйн не знал, плакать или смеяться, – настолько древним, неэффективным и маломощным оно было в сравнении даже с самыми устаревшими, наислабейшими боевыми системами сочленительского корвета или рейдера демархистов. Арсенал грузовика, несомненно, смонтировали из хлама, пролежавшего на черном рынке не одну сотню лет, причем руководствовались внешним видом. Отбирали за угрожающие очертания, красоту и вообще непонятно за что, но уж точно не за боевые возможности. Несколько единиц огнестрельного оружия хранилось во внутренних помещениях, чтобы отбиваться от вторгшихся захватчиков. Большая же часть арсенала содержалась или в запечатанных тайных отсеках с люками, расположенными непосредственно под оболочкой грузовика или в выступах на носу и корме, где Клавэйн рассчитывал увидеть коммуникационную аппаратуру и радары. Не все было исправно: треть вооружения или не была боеспособной изначально, или сломалась, или осталась без патронов, снарядов, топлива и прочего необходимого.

Чтобы управлять оружием, Антуанетта отодвинула в полу пластину, на первый взгляд ничем не отличающуюся от соседних. Из открывшейся шахты медленно поднялась толстая колонна, разворачивая пульты, дисплеи, рычаги и клавиатуры. На сферическом экране высветилась схема «Буревестника», исправное оружие на ней отображалось мерцающим красным светом. Красныйже свет отображал соединения оборонительных средств с бортовой системой коммуникаций. Прочие экраны на колонне показывали пространство вокруг судна с разными степенями увеличения. На самом большом корабли баньши отображались расплывчатыми пятнышками радарного эха, ползущими к грузовику.

– Пятнадцать тысяч километров, – объявила Антуанетта.

– А я бы все-таки сделал маневр уклонения, – пробормотал Ксавьер.

– Сожгите это топливо, когда возникнет нужда, – возразил Клавэйн. – Но не раньше. Антуанетта, все исправное оружие готово к стрельбе?

– Все что есть – готово.

– Хорошо. А можно ли поинтересоваться, почему вы не использовали его раньше?

Она торопливо набирала команды, стараясь лучше подготовить, навести оружие, направить потоки данных от него по менее загруженным участкам сети.

– Клавэйн, тому две причины. Первая: установка боевых систем на гражданский корабль карается смертью. Вторая: если бы баньши заметили наши пушки, у них бы появился дополнительный повод догнать и ограбить нас. Пушки – лакомый кусочек.

– До абордажа не дойдет, если вы мне доверитесь.

– Довериться вам?

– Позвольте мне управлять артиллерией.

– Скорее рак на горе свистнет! – ответила она, искоса глянув на Ксавьера.

Клавэйн откинулся на спинку, сложил руки:

– Что ж, если понадоблюсь, вы знаете, где меня искать.

– Да начинай же маневр! – буркнул Ксавьер.

– Нет, – процедила девушка, стуча по клавишам.

Судно вздрогнуло, прокатился глухой рокот.

– Что это было? – осведомился Клавэйн.

– Предупредительный выстрел.

– Хорошо. Я бы сделал то же самое.

Наверное, Антуанетта предупредительно выстрелила снарядом с начинкой из вспененного водорода, разогнанной в короткой линейной пушке-ускорителе до нескольких десятков километров в секунду. Об этом средстве уничтожения Клавэйн знал все. С тех пор как демархисты лишились возможности производить антиматерию в промышленных количествах, вспененный водород стал их главным оружием.

Демархисты добывали водород из жидких недр газовых гигантов. При чудовищных давлениях он переходил в металлическое состояние, подобно ртути, но в тысячи раз плотнее. Это состояние не было стабильным, при сбросе давления металл превращался в газ низкой плотности. А вот вспененная фаза была уже квазистабильна и при правильном обращении могла поддерживать свое состояние и после падения давления на много порядков. Состояние вспененного и помещенного в боеголовки водорода регулировали так, чтобы он терял стабильность в момент соударения с целью. Происходил скачкообразный фазовый переход – и мощный взрыв. Вспененный водород использовали как взрывчатку, а также в качестве инициатора для термоядерных и атомных бомб.

«Антуанетта права, – решил Клавэйн. – Хотя с военной точки зрения ее водородная пушка – седая древность, но одно подозрение в обладании таким оружием может обречь человека на необратимую нейросмерть».

Он увидел на экране, как огненный жучок снаряда полз к приближающимся пиратским кораблям. Промахнулся всего километров на десять.

– А они и не думают останавливаться, – заметил Ксавьер спустя несколько минут.

– Сколько еще осталось таких снарядов? – спросил Клавэйн.

– Один, – ответила Антуанетта.

– Приберегите его. Сейчас вы слишком далеко. Они могут засечь снаряд радаром и уклониться.

Он отстегнулся от кресла, зашагал по рубке, остановился за спинами хозяев судна. Присмотрелся к системе управления оружием, определяя, как она работает.

– Чем еще располагаете?

– Есть два гигаваттных эксимерных лазера. Один Брейтенбахов трехмиллиметровый бозер с протонно-электронным прекурсором. Пара твердотельных пушек-ускорителей ближнего боя, частота стрельбы – мегагерцы. Каскадно-пульсовой одноразовый гразер, выходной мощности не помню.

– Наверное, в половину гигаватта, – предположил Клавэйн. – А это что? – Он ткнул пальцем в очерченное красным, но не названное девушкой оружие.

– А, это ерунда, игрушка. Пушка Гатлинга.

– Игрушка, говорите? Не спешите сбрасывать пушку Гатлинга со счетов, она может очень пригодиться.

– Их выхлопы поменяли направление, – заметил Ксавьер. – Судя по доплеровскому эффекту, баньши тормозят.

– Мы их напугали? – спросил Клавэйн.

– Похоже, нет – это у них стандартная тактика.

– Мать их растак! – буркнула Антуанетта.

– Не делайте ничего, пока они не приблизятся, – предупредил Клавэйн. – Пусть подойдут вплотную. Они не рискнут стрелять, чтобы не повредить груз.

– Напомню об этом, когда нам перережут глотки, – пообещала Антуанетта.

– Они так делают? – удивился Клавэйн.

– Это самая гуманная из их привычек. Прочие гораздо неприятней.

Следующие двенадцать минут были самыми напряженными в жизни Клавэйна. Он понимал, как чувствуют себя хозяева судна, разделял их желание открыть пальбу изо всех стволов, но сейчас это было бы самоубийством. Пучковое оружие – слишком маломощное для надежного поражения, стреляющее пулями или снарядами – слишком медленное, эффективное лишь на малом расстоянии. Стреляя издали, поразишь в лучшем случае одного врага. Странно, почему они не вняли предупреждению? Антуанетта не раз продемонстрировала, что добыть груз «Буревестника» будет очень непростой задачей. Куда логичней отказаться и поискать мишень полегче, не такую проворную и вооруженную слабее. Но если верить Антуанетте, для баньши уже до крайности необычно заходить так далеко в военную зону.

Когда осталась сотня километров, баньши разделились – один зашел с другого борта и продолжил сближение. Клавэйн рассмотрел увеличенное изображение ближайшего корабля. Оно было расплывчатым – на «Буревестнике» стояла оптика не военного качества, – но показывало достаточно, чтобы исчезли все сомнения. Корабль баньши, угольно-черный, усаженный гарпунными пушками, пилонами с оружием, был раньше гражданским, чуть меньше «Буревестника», и состоял из двух частей, передней и задней, соединенных тонкой перемычкой. Зигзагообразные неоновые узоры на корпусе напоминали акульи зубы и оскаленные черепа.

– Откуда они появляются? – спросил Клавэйн.

– Из Ржавого Пояса, из окрестностей Йеллоустона. Откуда именно, никто не знает.

– И власти их терпят?

– Ни хрена власти не могут, ни Феррисвильская конвенция, ни демархисты. Поэтому при виде баньши все просто кладут в штаны, – ответил Ксавьер. – Если ваша братия все-таки возьмет верх, ох и намучаетесь вы с пиратами.

– К счастью, это уже не моя проблема.

Оба пиратских корабля подобрались ближе, взяли «Буревестник» в тесные клещи. Изображение с видеокамер стало резче, позволило оценить сильные и слабые стороны врага, предположить, чем он вооружен. В разуме Клавэйна прокручивались десятки возможных сценариев боя. Когда осталось шестьдесят километров, сочленитель кивнул и заговорил спокойно, уверенно:

– Пожалуйста, выслушайте меня. На этой дистанции есть шанс причинить им серьезные повреждения, но только в том случае, если вы в точности последуете моим инструкциям.

– Да не слушай ты его, – буркнул Ксавьер.

Клавэйн облизнул губы:

– Можете не слушать, но в таком случае вы умрете. Антуанетта, вам нужно запрограммировать пушки. Пока никаких видимых движений наружных частей, а затем по моей команде – мгновенное целенаведение и открытие огня. Баньши очень внимательно следят за нами и ждут реакции.

Девушка взглянула на него и кивнула, положив пальцы на клавиатуру:

– Говорите, что программировать.

– Выстрел с правого борта двухсекундным импульсом эксимерного лазера как можно ближе к середине корпуса. Там кластер датчиков и сенсоров, нам лучше вывести его из строя. Одновременно с левого борта дадим очередь из твердотельного ускорителя – частота мегагерц, длительность – сто миллисекунд. Это их не убьет, но наверняка разнесет ракетную установку и, надеюсь, покалечит гарпунные пушки. В любом случае мы спровоцируем их на реакцию, и это хорошо.

– В самом деле? – хмыкнула девушка, лихорадочно вводя данные.

– Да. Заметили, под каким углом идет корабль баньши? Их главный калибр очень уязвим. Они изготовились к стрельбе, но не подвергнут свое основное оружие опасности, пока не будут уверены в гарантированном поражении цели. К тому же баньши решат, что мы ударили нашим главным калибром.

– А это вовсе будет не он! – азартно заключила Антуанетта.

– Вот именно! И тогда мы угостим обоих из пушки Брейтенбаха.

– А одноразовый гразер?

– Он эффективен на средних дистанциях. Это наш козырь, прибережем его на самый крайний случай.

– А пушка Гатлинга?

– Это десерт.

– Клавэйн, надеюсь, вы не вешаете нам лапшу на уши! – взяла суровый тон Антуанетта.

Он ухмыльнулся:

– Я тоже на это надеюсь. Совершенно искренне.

Корабли баньши приближались. Теперь сквозь окна хорошо различались рубки: черные пятна, выбрасывающие иногда струйку белого или синего пламени – выхлоп корректирующего двигателя. Пятнышки увеличивались, обозначились контуры кораблей. Затем Клавэйн различил и неоновые узоры на корпусах. Они включились только на финальной стадии гонки. Когда уже началось торможение при заходе на абордаж, не было нужды сохранять маскировку. Узоры, очевидно, призваны были сеять ужас и вызывать панику, как «Веселый Роджер» в давнюю эпоху парусников на Земле.

– Клавэйн?

– Через сорок пять секунд, и ни секундой раньше. Согласны?

– Да. Но я боюсь.

– Это естественно. Но бояться не стоит. Вы не умрете.

И тогда он вдруг ощутил: судно вздрогнуло снова, почти так же, как при выстреле снарядом со вспененным водородом. Но теперь оно дрожало дольше.

– Что случилось? – резко спросил Клавэйн.

Антуанетта нахмурилась:

– Я не стреляла…

– Ксавьер?! – рявкнул Клавэйн.

– Э, приятель, это не я! Должно быть…

– Зверь?! – закричала Антуанетта.

– Прошу прощения, юная леди, но я взял на себя смелость…

Клавэйн понял, что корабельная субличность приняла самостоятельное решение выстрелить из мегагерцевой пушки в сторону корабля по левому борту, как и намеревался Клавэйн, – но слишком рано.

«Буревестник» тряхнуло. На главной панели управления засветились красным целые блоки. Завыла сирена. Клавэйн ощутил сквозняк, и тут же загрохотали одна за другой, захлопываясь, герметичные двери.

– В нас попали, – объявила Антуанетта. – В середину корпуса.

– Мы в дерьме по уши, – заметил Клавэйн.

– Спасибо, я уже поняла.

– Эксимером в правого баньши! Скорее!

«Буревестник» тряхнуло опять, и на этот раз половина огней на панели погасла. Клавэйн подумал, что, скорее всего, пират выстрелил проникающей боеголовкой с генератором электромагнитного импульса. А девушка так хвасталась, что все критические системы работают на оптике!

– Клавэйн! – Она смотрела круглыми от страха глазами. – Я не могу запустить эксимеры…

– Попробуйте выйти на них по другой ветке сети!

Пальцы забарабанили по клавиатуре. Клавэйн глядел на экран, там менялась сеть активных связей, по мере того как Антуанетта перенаправляла потоки данных. Судно содрогнулось вновь. Клавэйн наклонился и взглянул в иллюминатор по правому борту. Корабль баньши уже казался громадным, он непрерывно тормозил, приближаясь. На его корпусе разворачивались абордажные манипуляторы, как будто суставчатые, шипастые, когтистые конечности диковинного черного насекомого, выбирающегося из кокона.

– Поторопись! – прошипел Ксавьер девушке.

– Антуанетта, – проговорил Клавэйн со всем спокойствием, какое смог изобразить, – предоставьте мне управлять оружием. Пожалуйста!

– И какой в том гребаный толк?

– Просто пустите меня за пульт!

Она поколебалась пять-шесть секунд, тяжело вздохнула, затем отстегнулась и выбралась из кресла. Клавэйн протиснулся мимо нее, уселся за пульт.

Пока наблюдал, понял, как с ним обращаться. В тот же момент, когда пальцы коснулись клавиш, имплантаты начали ускорять поток мыслей. Кругом все двигалось с медлительностью ледника: и лицевые мышцы хозяев судна, и потоки данных на приборной панели. Даже собственные руки шевелились будто в патоке, была очевидна задержка между посылкой импульса по нервам и откликом мускулов. Но Клавэйн к этому привык. Уже много раз делал подобное и учитывал заторможенность телесных движений.

Когда сознание ускорилось в пятнадцать раз и каждая секунда ощущалась четверть минуты, Клавэйн заставил себя успокоиться. На войне секунда – это много. А пятнадцать – бездна времени. За такой срок немало можно обдумать и сделать.

Ну что ж, приступим!

Он принялся создавать оптимальные пути контроля над оставшимся оружием. Паутина сети на дисплее замерцала, изменяясь. Клавэйн исследовал несколько вариантов, не позволяя себе останавливаться на просто приемлемом, выискивая лучший. Чтобы найти оптимальную конфигурацию потоков данных, потребуется две секунды – но это недаром потраченные секунды. Он глянул на экран радара ближнего сканирования, отметил, как забавно смотрятся циклы обновления его данных – словно биения огромного сердца.

Готово. Эксимерные лазеры вернулись под контроль. Теперь осталось лишь продумать план боя с учетом изменившейся ситуации. А это потребует нескольких секунд – реальных секунд работы мозга.

Работы почти на пределе.

Но Клавэйн был уверен, что справится.

В результате один корабль баньши был уничтожен, второй, тяжело поврежденный, отвалил в темноту, хаотично мерцая неоновыми огнями, словно короткими замыканиями. Спустя пятьдесят секунд пираты включили термоядерный двигатель и заспешили к Ржавому Поясу впереди так и не доставшейся им добычи.

– Хорошая иллюстрация на тему «как найти друзей и заслужить уважение», – сказала Антуанетта, глядя на кувыркающиеся останки корабля баньши.

Половина его корпуса исчезла, открыв исковерканные внутренности, испускающие серые спирали дыма.

– Клавэйн, отличная работа!

– Спасибо. Если я не совсем обманываю себя, теперь у вас две причины мне доверять. А сейчас, с вашего позволения, я потеряю сознание.

Он провалился в беспамятство.

Больше на пути до Ржавого Пояса ничего особенного не случилось. После боя с баньши Клавэйн проспал девять часов, пока мозг оправлялся от перегрузки. В отличие от мозга Скади, он не был приспособлен работать с максимальным ускорением дольше пары секунд, и Клавэйн фактически подвергся мощному тепловому удару.

Но неприятных последствий это не оставило. Зато он заработал уважение и симпатию хозяев «Буревестника» – ради этого стоило немного перегреться. Он получил право свободно перемещаться по кораблю, и парень с девушкой потихоньку избавились от скафандров. Баньши не вернулись, военные корабли на пути не встретились.

Клавэйн ощущал потребность заняться чем-нибудь полезным. С согласия Антуанетты он помог Ксавьеру исправить несколько мелких неполадок и сделать ряд небольших усовершенствований. Мужчины часами напролет сидели в тесных проходах среди труб и проводов или прокапывались сквозь слои архаичного программного кода.

– Нисколько не виню за недоверие, – сказал однажды Клавэйн.

– Я очень боюсь за нее, – отозвался парень.

– Это понятно. Она очень рисковала, отправившись за мной. На вашем месте я бы тоже постарался ее отговорить.

– Ну, лично против вас я ничего не имею…

Клавэйн провел стилосом по лежащему на коленях компаду – он перечерчивал логические пути между сетью управления и сенсорным узлом на корпусе.

– Клавэйн, а с вами что будет, когда прилетим в Ржавый Пояс? Как нам поступить?

Клавэйн пожал плечами:

– На ваше усмотрение. Высадите меня, где вам удобнее. Например, на «карусели» Новый Копенгаген.

– А потом что?

– Я сдамся властям.

– Демархистам?

– Да. Слишком опасно обращаться к ним без посредников, из открытого космоса. Следует действовать через нейтральную сторону, через конвенцию.

– Надеюсь, у вас получится, что задумали. Вы же так рисковали!

– Поверьте, мне не впервой, – ответил Клавэйн. И перешел на шепот, хотя в этом не было нужды – от Антуанетты их отделяло несколько десятков метров. Но все же ему казалось, что лучше о таком говорить негромко. – Ксавьер, пока ее нет рядом, я хотел бы кое о чем спросить.

Парень посмотрел на него сквозь исцарапанные серые стекла очков для визуализации сетевых данных.

– Валяйте.

– Насколько я понял, вы дружили с ее отцом и ремонтировали это судно еще в то время, когда отец его пилотировал.

– Ну да.

– Значит, вы о «Буревестнике» знаете все. Наверное, даже больше, чем Антуанетта.

– Она чертовски хороший пилот.

Клавэйн улыбнулся:

– Вежливый намек на то, что ее не слишком интересует устройство собственного судна?

– Ее папа тоже мало интересовался. Тому, кто развозит товары по космосу, недосуг копаться в программах и подпрограммах.

– Понимаю. Я и сам не специалист в корабельном деле. Но я заметил странноватое вмешательство судового машинного интеллекта…

Клавэйн намеренно не закончил фразу.

– И что ж тут странного?

– Субличность не подчинилась приказу. Она слишком рано выстрелила и тем самым едва не погубила нас.

– Клавэйн, это же был не приказ, а просто рекомендация.

– Виноват, ошибся. И все же она не имела права на подобную самодеятельность. Даже если субличность способна управлять артиллерией – что для гражданского судна я нахожу в высшей степени необычным, – она не должна была действовать без прямого приказа. И уж тем более паниковать.

Ксавьер нервно рассмеялся и переспросил:

– Паниковать?

– По моим ощущениям, это была именно паника.

К сожалению, Клавэйн не мог разглядеть глаза Ксавьера за стеклами очков.

– Машины не паникуют.

– Верно. В особенности субличности гамма-уровня, каковой субличностью по идее и должен быть Зверь.

– Значит, это и не было паникой, – заключил Ксавьер.

– Видимо, так, – согласился сочленитель, хмурясь, и снова занялся компадом, протаскивая стилос сквозь переплетение сетевых путей – словно вороша клубок спагетти.

Когда пришвартовались у Нового Копенгагена, Клавэйн хотел немедленно уйти, но Антуанетта с Ксавьером его не отпустили. Настояли, чтобы отобедал с ними напоследок где-нибудь на «карусели». Поразмыслив немного, Клавэйн согласился. Обед займет всего пару часов и даст ценную возможность акклиматизироваться перед опасным путешествием в одиночку. Вдобавок он был очень благодарен влюбленной паре, в особенности после того, как Ксавьер разрешил воспользоваться его гардеробом.