Робинзоны космоса. Бегство Земли

Глава 1. Место занято!

Мы рассчитывали достичь системы Этанора за две недели. Она состояла из одиннадцати планет, из которых по крайней мере две – судя по их расположению – могли оказаться пригодными для жизни, при условии, что атмосфера нам подойдет. Конечно, мы собирались не приступить к немедленной колонизации этих планет, а вывести Венеру и Землю на подходящие орбиты.

Мы уже приближались к девятой планете – внешней по нашему курсу, – когда гиперрадары на волнах Хека внезапно обнаружили три быстродвижущихся объекта, летевших прямо на нас. Я спал и был разбужен сигналом тревоги. Кельбик открыл дверь моей каюты, бросил мне несколько слов и тут же исчез. Я быстро вскочил и поспешил на командный пункт, где и нашел его склонившимся над экраном.

– Похоже, Хорк, – воскликнул он, – все указывает на то, что место уже занято!

– Действительно. Тирил, боевая тревога!

Не отрывая глаз, мы следили за тремя точками на экране, в то время как по всему «Клингану» люди занимали свои посты, готовясь, быть может, к первому космическому сражению землян с далеких времен вторжения драмов. Наконец на экране отчетливо обрисовались три звездолета, более удлиненные, чем наш: они перемещались довольно-таки быстро, без видимых сопел. Судя по всему, неизвестные использовали принцип космомагнетизма или другую, столь же прогрессивную технику. Внезапно от передового корабля отделилась сверкающая точка, на мгновение замерла рядом с ним, а затем на огромной скорости устремилась к нам.

– Тирил, внимание… – начал было я, но тут же умолк.

Сверкающая точка описала идеальный полукруг и снова прилипла к борту корабля. Затем маневр повторился трижды.

– Я понял, – сказал Кельбик. – Они предупреждают, что у них есть оружие, но прибегать к нему им не хотелось бы.

– Вероятно, ты прав. Ответьте им точно так же и начинайте торможение.

Из недр «Клингана» вырвались десять телеуправляемых торпед, которые мгновенно преодолели четверть расстояния, отделявшего нас от незнакомцев, и вернулись в свои гнезда. Мало-помалу мы сближались, и наконец, оставив позади два своих спутника, один из кораблей остановился примерно в тридцати километрах от нас. Теперь его было отлично видно на смотровых экранах: перед нами висела длинная блестящая сигара без единого иллюминатора или какого-либо заклепочного соединения.

– Попробуем связаться с ними по радио, – сказал я.

Довольно долго мы посылали сигналы на различных волнах, не находя нужной. Наконец наш приемник запищал, экран телевизора на мгновение вспыхнул и тут же погас. Но за этот короткий миг нам удалось разглядеть человеческое лицо. Какого оно было цвета, мы сказать не могли: по экрану бежали радужные всплески.

– На какой мы были волне в момент приема? Тридцать сантиметров? Ищите на тридцати!

Наш экран снова осветился, на сей раз устойчиво. На нас смотрел человек. Не какой-нибудь гуманоид, отдаленно напоминающий людей, но абсолютно похожий на нас человек! У него было энергичное загорелое лицо, проницательные синие глаза и длинные рыжие волосы, ниспадавшие из-под серебристого шлема. Он заговорил. Язык его был мне незнаком, но мучительно что-то напоминал. Кельбик толкнул меня локтем и пробормотал:

– Хорк, похоже, это наречие, родственное древнему языку клум начала тысячелетия!

– Как, ты знаешь язык, на котором никто не говорит вот уже четыреста лет?

– Я выучил его студентом, чтобы проверить перевод – кстати, не слишком точный – одного клумского математического труда, сделанный в четыре тысячи пятисотом году стариком Берином. Я могу ошибаться, но, по-моему, этот человек спрашивает, кто мы такие.

– Что ж, попробуй ему ответить.

С трудом подбирая слова, Кельбик произнес короткую фразу. На лице человека на экране отразилось удивление, затем радость. Он тотчас же, не менее коротко ответил.

– Он выражает свое облегчение по поводу того, что мы – люди. Он боялся, что мы окажемся драмами.

– Стало быть, они знают про драмов?

Кельбик посмотрел на меня с жалостью:

– Учитывая тот факт, что они люди и говорят на клумском языке, скорее всего, это потомки экипажа одного из наших затерявшихся в гиперпространстве звездолетов, ты так не думаешь?

Я повернулся к капитану:

– Тирил, вы всегда увлекались историей. Скажите, был ли среди пропавших звездолетов хотя бы один с клумским экипажем?

Капитан ненадолго задумался.

– Полагаю, что да. Третий или пятый, а может, даже и оба. Начиная с десятого, вылетевшего в четыре тысячи сто девятнадцатом году, уже был введен универсальный язык, хотя древние местные языки вышли из употребления в период между четыре тысячи двухсотым и четыре тысячи трехсотым годом.

С экрана хлынул новый поток вопросов, на сей раз более настойчивых. Кельбик не очень уверенно перевел:

– Если я правильно понял – язык сильно изменился, – он снова спрашивает, откуда мы. Мне ответить?

– Естественно!

В течение следующих нескольких минут говорил один Кельбик. Человек в шлеме слушал. Я видел, как выражение недоверия на лице его сменялось изумлением, затем восхищением. Он произнес несколько слов и прервал связь.

– Он переговорит со своим правительством. Мы должны оставаться на месте, пока он не получит указаний.

Мы, в свою очередь, связались с Землей на волнах Хека.

Я приказал продолжить торможение и предложил Совету привести в боевую готовность наш флот. Затем началось томительное ожидание.

Три звездолета по-прежнему плавали перед нами в космосе, но теперь ближайший был всего в двадцати километрах, а остальные два – километрах в ста. Они не подавали признаков жизни. Наши люди оставались на боевых постах, готовые к худшему. Трижды, но безуспешно мы пытались возобновить связь. Время тянулось все более и более медленно. Наконец, через двенадцать с лишним часов, экран снова осветился.

– Есть ли у вас на борту кто-нибудь, уполномоченный вести переговоры от имени вашего правительства? – спросил все тот же незнакомец.

– Да, я! – ответил я.

– Приглашаем вас к нам на борт вместе с вашим спутником, который говорит на нашем языке. Мы сядем на Тилии, где вы встретитесь с нашими правителями. Двое наших парней перейдут на ваш корабль и будут там оставаться в качестве заложников. Вы вернетесь по истечении срока, равного двенадцати оборотам планеты Ретор, которая сейчас перед вами.

– Хорошо, – сказал Кельбик. – Но если мы не вернемся по истечении этого срока, наши друзья обрушат на вас всю мощь наших двух планет.

Человек пожал плечами:

– Мы вас не боимся и желаем мира… если, конечно, это возможно. Чтобы и у вас не возникло никаких опасений, будет лучше, если вас доставит к нам один из ваших спасательных шлюпов. Надеюсь, они у вас имеются?

– Конечно. У вас есть шлюз?

– Разумеется. Он будет открыт.

Я быстро собрал в своей каюте необходимые мне личные вещи – Кельбик поступил так же – и, поскольку незнакомец ничего не говорил об оружии, присовокупил к ним легкий фульгуратор. Уже в шлюпе мы облачились в спасиандры и, когда наш аппарат причалил к борту чужого корабля, шагнули в зияющее отверстие шлюза, правда выждав, пока двое в спасиандрах, аналогичных нашим, не заняли места в покинутом нами шлюпе, помахав нам на прощание рукой. Дверь шлюза бесшумно закрылась за нами. Мы стали пленниками чужого звездолета.

Наше заточение оказалось коротким. В шлюз со свистом проник воздух, и открылась внутренняя дверь. За ней обнаружился узкий проход, в котором нас ждал человек в маске. Он помог нам снять спасиандры.

– Извините, что не показываю вам своего лица, но мы не знаем – вдруг вы являетесь переносчиками бактерий, против которых у нас нет иммунитета. Наденьте и вы такие же, пока наш судовой врач не заверит, что нам ничто не грозит. Пойдемте.

Я едва не спросил, почему они не ввели себе инъекцию панвакцины, но вспомнил, что она была изобретена в 4210 году, уже после отлета с Земли предков этих людей.

Мы вошли в сверкающую лабораторию, но, когда пожелали пройти дальше, наткнулись на совершенно невидимую перегородку и оказались запертыми между ней и дверью. Я ощупал ее: это была чрезвычайно прозрачная, без отблесков, материя, а не силовой экран, как я опасался. К нам подошел мужчина среднего роста, довольно пожилой, но все еще крепкий.

– Я вынужден попросить вас самим сделать забор крови, а затем передать мне образец через небольшое шлюзное окошечко, которое вы видите вот здесь. Если бы вы относились к другому виду, эти меры предосторожности, возможно, были бы излишними, но, вероятно, мы с вами очень похожи, вследствие чего ваши болезни, быть может, передаются и нам… Благодарю. Полагаю, наши люди проходят на вашем корабле примерно такую же проверку.

– Естественно, – ответил Кельбик, шепнув мне, уже на нашем языке: «Разумеется, при панвакцине в этом нет надобности, но на Тебеля, нашего биолога, положиться можно. Этим несчастным сильно повезет, если их там не препарируют!»

По прошествии четверти часа врач вернулся и нажал на какую-то кнопку. Невидимая перегородка ушла в пол с легким шумом.

– Все в порядке. Вы оба совершенно здоровы, и те немногочисленные обычные бактерии, которые присутствуют в ваших организмах, не вызовут эпидемии. Что до местных микробов, то они вас атаковать не станут, как не атакуют и нас самих. В худшем случае у вас начнут выпадать волосы. Впрочем, у нас есть от этого вакцина, и если вы позволите…

Я пожал плечами:

– Спасибо, но это лишнее. У нас самих имеется панвакцина, которая защищает организм от любых болезней.

– В таком случае… Пойдемте, капитан ожидает вас.

Мы прошли в длинное помещение, увешанное циферблатами и экранами; судя по всему, то была рулевая рубка. Человек, поднявшийся нам навстречу, оказался тем самым, с которым мы переговаривались по телекоммуникационной связи.

Он был одет как настоящий дикарь: серебряный шлем, ярко-красный камзол, того же цвета облегающие брюки, заправленные в высокие ботинки из черной кожи, длинный черный плащ, широкий, расшитый золотом пояс, из-за которого торчали два дальних родственника наших фульгураторов. Короче говоря, вылитый космический пират из ваших современных научно-фантастических романов!

Но лицо его было искренним и вполне дружелюбным. Он приветствовал нас, подняв правую руку с открытой ладонью на высоту плеча:

– Кириос Милонас, капитан звездолета «Эрия».

– Хорк Акеран, адмирал пятой эскадры разведчиков. – Кельбик придумал хитроумную уловку, чтобы скрыть мое настоящее звание. – И я, Кельбик Борейон, математик.

– Присаживайтесь. Полагаю, на прародительской планете все еще пьют – по большим праздникам? Мы ведь можем считать нашу встречу одним из них, не так ли?

Он отдал короткий приказ. Какой-то человек принес бокалы и бутылку.

– Надеюсь, адмирал, – почтительно проговорил Кириос, – наше мирасу вам понравится. Мы делаем его на основе одного растения с планеты Тилия, на которой в основном и проживаем.

Стеклянная бутылка – никто еще не придумал ничего лучшего для хранения ценных жидкостей – отличалась непередаваемо изящной формой. Пока Кириос разливал спиртное по хрустальным бокалам, я размышлял над небольшими противоречиями в фактах: одежда нашего хозяина и та строгая дисциплина, которая, судя по всему, царила на его звездолете, указывая на несколько варварский милитаризм, довольно плохо соотносились с изысканностью бокалов и бутылки. Уж не было ли добро награбленным, доставшимся Милонасу от другой цивилизации? Но это казалось маловероятным.

Я сделал небольшой глоток. Внутри бокала было не вино в земном смысле слова, а что-то вроде одного из тех сладких ликеров, которые китайцы получают из абрикосов, только с большей выдержкой и более насыщенным букетом. Напиток был чудо как хорош.

– Как скоро мы прибудем к месту назначения?

– Раньше… – Он на мгновение задумался, пытаясь обозначить срок более или менее понятным нам способом. – Раньше, чем вы выспитесь и поедите. Но наши вожди примут вас чуть позднее.

Завязалась долгая беседа. Кириоса интересовало все, что касалось Земли.

– Мы знали, что Солнце взорвалось, или, по крайней мере, предполагали это, так как не были абсолютно уверены в том, что самая ближайшая к нам звезда солнечного типа действительно является Солнцем – настоящим Солнцем. Даже не знаю, как выразить мое восхищение вашим подвигом! Превратить две планеты в звездолеты! И всего лишь при помощи космомагнетизма!

И он забросал нас вопросами, которые доказывали, что в этой обособленной части человечества капитаны космических кораблей обладали весьма обширными научными знаниями.

Потом он, в свою очередь, утолил наше любопытство. Да, они являлись потомками экипажа третьего гиперкосмического звездолета. Их история мало чем отличалась от истории того удачливого корабля, который все же сумел вернуться на Землю: после шести лет отчаянных скитаний по всему космосу они совершенно случайно набрели на некую систему, в которой имелись пригодные для жизни планеты, и решили обосноваться на одной из них.

– И вы не нашли способа сориентироваться в гиперпространстве?

– Если бы я сказал вам, что мы его нашли, вы бы мне не поверили и были бы правы. В таком случае мы бы давно уже вышли с вами на связь! Мы тоже прибегали к помощи космомагнитов, но наткнулись на тот же барьер, что и вы.

Из осторожности мы умолчали об открытиях, сделанных на Марсе. Мы поужинали с капитаном – подали кроваво-красное, очень вкусное мясо и необычные, но восхитительные фрукты, – а затем прекрасно выспались.

Планета неуклонно увеличивалась в размерах, и вскоре мы вошли в ее атмосферу. На центральном экране рулевой рубки я разглядывал все еще затянутую тучами поверхность, как вдруг испытал настоящий шок: я узнал простиравшийся под нами полуостров, на оконечности которого, сверкая нагромождениями копьевидных башен, стоял какой-то город. Я обладал тогда – да и сейчас обладаю – фотографической памятью, так что сомнений у меня не было ни малейших. Я прошептал Кельбику:

– Второе марсианское фото!

Он вздрогнул, пригляделся внимательнее, побледнел и пробормотал:

– Но тогда… Как такое вообще возможно?

Обращаясь к Кириосу, я спросил его, как можно более небрежно, – Кельбик переводил мои слова:

– А вы, случайно, не знаете других народов, способных путешествовать в космосе, кроме драмов, нас и вас самих?

– Есть еще один в системе соседней звезды. Вероятно, они тоже являются потомками землян. Все наши попытки вступить с ними в контакт потерпели неудачу. Но еще раньше, в старину, у нас была объявлена тревога. Наши детекторы засекли в высотах нашей атмосферы некое неравномерно движущееся тело. Это случилось примерно в трехсотом году нашей эры. Мы тут же выслали патрульный корабль, он ничего не обнаружил и смог поймать лишь радарное эхо. Преследование было долгим, но внезапно исчезло и эхо. Мы долго еще находились в состоянии боевой готовности… Но почему вы спрашиваете? Вам что-то известно?

– Нет, обычное любопытство. Мы и сами ни с кем не пересекались после нашествия драмов.

Придумав какой-то предлог, мы с Кельбиком отошли в сторону.

– Ты уверен? – спросил у меня он.

– Абсолютно.

– И однако, трехсотый год их эры соответствует примерно четырехтысячному нашему. Это же совсем недавно! К тому времени мы находились на Марсе уже более двух тысяч лет, а марсиане и вовсе исчезли задолго до этого!

– Тут есть парадокс, даже независимо от того, был ли таинственный звездолет, посетивший эту планету, марсианским или же нет. Но вероятность чистого совпадения крайне мала.

– Этот контур… похоже, он как-то воздействует на темпоральные поля… Быть может, здесь и нужно искать решение?

– Что ты хочешь сказать?

– Ничего. Поговорим об этом, когда вернемся на Землю.

На боковом экране зала возникла высокая башня, совсем рядом с нами. Мы были на одном с ней уровне, затем опустились, и башня словно устремилась в небо.

– Прибыли, – сказал Кириос Милонас. – Господин адмирал, не окажете ли мне честь побыть – вместе с вашим другом – моим гостем, пока мое правительство изволит вас принять?

Астропорт был окружен внушительными строениями, и их близость свидетельствовала о высоком мастерстве пилотажа астронавтов этой планеты. Мы вышли из космолета и вслед за Кириосом сели в продолговатое земное транспортное средство. Через несколько минут мы уже были за пределами города, а еще через полчаса прекрасная дорога, змеившаяся в лесах, среди диких деревьев, вынесла нас к дому нашего хозяина.

Дом, стоявший на берегу небольшого озера, представлял собой настоящее чудо архитектуры – ничего лишнего, – а его комфорт соответствовал привлекательному внешнему виду. Кириос устроил для нас беглый осмотр жилища. Оно оказалось не очень большим – всего с десяток комнат, но расположенных очень удачно: дом казался гораздо более просторным, чем был на самом деле. Что меня удивило, так это полное отсутствие различных автоматических аппаратов, которые есть в каждом, даже самом скромном земном обиталище. Я поделился своим наблюдением с Кириосом.

– Позднее поймете, – ответил он.

В некоторых помещениях перед нами почтительно раскланивались слуги (почти все – женского пола), представители класса, исчезнувшего у нас несколько тысячелетий назад. И вновь смешение высокой цивилизации и варварства!

Спустя пару минут я получил еще одно доказательство этого. Во внутреннем дворе раздались крики; выглянув из окна, я увидел двух здоровенных мужчин, секших розгами третьего, привязанного к столбу. Кириос, в свою очередь, подошел к окну:

– Ха, вижу, Треблен ничуть не изменился. Ну ладно…

– Что такого он сделал? – спросил Кельбик, на лице которого было написано возмущение.

– Ничего. Именно этим я его и попрекаю, – спокойно ответил наш хозяин. – На Тилии нет места бездельникам.

Я едва не спросил, почему несчастного еще в детстве, когда выявился его недостаток, не подвергли ульнийской обработке, но смолчал – ее начали применять лишь с 4197 года. К тому же ради успеха моей миссии лучше было не вмешиваться во внутренние дела тилийцев.

Перед завтраком – еще один сюрприз! Когда мы спустились из наших комнат по лестнице из резного дерева, Кириос уже ждал нас в окружении трех молодых женщин, которых тут же нам и представил:

– Гелиона, моя первая жена. Сирика, моя вторая жена. Элеана, моя третья жена.

Выходит, тилийцы практиковали полигамию. Многобрачие существовало и у нас, но все-таки было редкостью. Я поклонился в знак приветствия, что, похоже, крайне обрадовало молодых женщин и вызвало легкое раздражение у хозяина. Еще один повод для удивления: ни одна из трех жен не села с нами за стол!

Еда оказалась превосходной, мне редко приходилось пробовать такое. Мясо было изысканным и исключительно сочным, чего о нашем, увы, не скажешь. Хватало и вкуснейших фруктов; мне особенно понравился один, чем-то напоминавший земной ананас, и я пообещал себе захватить на Землю его зерна, даже если они будут единственным, что я увезу с Тилии. Было также много разных напитков, в том числе очень крепких.

Последняя чашка горячей ароматной настойки, низведшей кофе до уровня обычного пойла, – и наш хозяин провел нас на выходившую на озеро веранду. Его огромное тело опустилось на низенькое ложе. Затем он указал нам на два других и начал так:

– Изучение психологии и человеческого поведения составляет часть моей военной подготовки, и я увидел, адмирал, что многое здесь вас удивило, а то и вовсе шокировало. Впрочем, и меня самого поразили некоторые ваши поступки, и я знаю, что вы это заметили. Официально мне ничего не известно о вашей миссии, и она меня никак не касается. Не нужно, однако же, быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, в чем она заключается. Когда моя «Эрия» перехватила ваш звездолет, вы производили разведку нашей системы, пытаясь уяснить, сможете ли вы в ней обосноваться? Я ведь прав, да?

И когда вы увидели, что она занята, то, возможно, подумали: они являются потомками тех же предков, что и мы, и позволят разместить здесь нашу планету? Вы будете разочарованы, адмирал, а если не вы лично, то ваше правительство. Пойти на такое мы не можем. Я не стану углубляться в детали, но могу заверить, что вы получите от нашего верховного правителя вежливый, но категоричный отказ. Я должен если не объяснить вам причину – это дело правителя, – то хотя бы поделиться с вами кое-какими сведениями. Меня сильно расстроит, если вы покинете нашу планету разгневанным, потому что, как и большинство военных, я ненавижу войну.

Вас здесь многое удивит: обязательная полигамия, обращение со слугами и само их существование, наличие очень сильной армии, хотя наша система, как некогда и ваша, перекрыта барьером, – но вспомните про драмов! Так вот, почти все это имеет одну-единственную причину – космические лучи.

Когда наши предки покинули Землю – не знаю, в каком году вашей эры, но в первом году нашей, – наука еще не позволяла полностью защититься от лучей. Но это не причиняло особого беспокойства, ведь если все шло хорошо, экипажи проводили в космосе очень мало времени. К сожалению, как вы и сами знаете, все изменилось, наши предки вынуждены были остаться там и скитаться от планеты к планете, многие годы подвергаясь воздействию этих лучей. Произошло то, что и должно было произойти: начались мутации. Да, адмирал, мы – мутанты. Конечно, не чудовища с двумя головами, хотя и такие иногда рождаются, или с двумя сердцами, или же телепаты, но все-таки мутанты. Мутация, которая быстро стала доминирующей, к несчастью, еще крайне опасна. На Тилии рождается в среднем шесть девочек на одного мальчика! Этим и объясняется наша полигамия.

Другая мутация, от которой мы частично защищены благодаря строгой сегрегации, привела к рождению тысяч людей – целой линии, выражаясь языком биологии, – которые напрочь лишены инициативности и могут быть лишь обслугой: рабочими на ферме, камердинерами, лаборантами, рядовыми солдатами, – тут все зависит от их ума или отваги. Мы вынуждены были запретить близкородственные браки не просто так, а потому, что в этом возникла необходимость. Как обычно бывает, сегрегация привела к вражде между двумя группами.

Нас, представителей правящего класса, на этой планете сейчас явное меньшинство. Если помните, в вылетевшем с Земли звездолете нас было всего двенадцать мужчин и двадцать четыре женщины. Когда мы сели здесь, нас оставалось еще меньше. На протяжении нескольких поколений, пока не ввели обязательную полигамию, численность населения почти не увеличивалась, пятеро из семи новорожденных так и оставались бесплодными. Не говоря уж о преступлениях, мятежах и так далее.

Затем – еще одно «счастье»! – триисы с планеты Калеб, нашей ближайшей соседки, открыли для себя космические полеты. Конечно, их атомные ракеты и сейчас еще не идут ни в какое сравнение с нашими космомагнитами, но они многочисленны и свирепы, и их бомбы убивают так же верно, как и наши. Отсюда необходимость в армии и космическом флоте.

– Мы могли бы, – сказал я, – помочь вам. Пока что я не вижу, почему бы нам не остаться в вашей системе. Наши генетики, думаю, справятся с проблемой мутации. Что до триисов…

– Благодарю за предложение, но мы не сможем его принять. Правда заключается в том, что мы просто-напросто не позволим вам работать над нашими генами. Вы говорите, что желаете нам помочь? Лично я вам охотно верю. Но верховный правитель ни за что не позволит вам истребить нас, чтобы занять наше место, не пойдет на такой риск, пусть даже он ничтожно мал. Позднее, если вы найдете другую звезду и способ преодолеть барьер, мы с благодарностью примем ваше предложение. Но не сейчас.

– Но нам не нужна ваша планета! У нас есть Земля и Венера!

– Разумеется, но здесь, помимо Тилии и Калеба, более или менее пригодны для жизни всего лишь три планеты. И мы не желаем ни с кем их делить. Нас становится все больше и больше. У каждого мужчины – от трех до шести жен, но только подумайте: в среднем рождается лишь один мальчик на шесть девочек!

– И какова нынешняя численность населения?

– Это вам скажет верховный правитель, если сочтет нужным.

Кириос ловко уходил от всех вопросов, касавшихся его планеты. Зато мы долго беседовали о войне с триисами. Он говорил без ненависти, сожалея о том, что им так и не удалось прийти к взаимопониманию.

– Они не такие уж плохие парни, и в этой войне не правы обе стороны. После небольшой стычки на их спутнике один наш слишком вспыльчивый генерал уничтожил их город.

– А как они выглядят, эти триисы? – поинтересовался Кельбик.

– Это гуманоидная раса. Похожи на людей, но чуть-чуть отличаются, что, кажется, бывает очень часто. Во время своего большого путешествия наши предки повстречали гуманоидов на доброй дюжине планет. Триисы очень высокие – даже повыше вас, адмирал, – у них желтая кожа… да вы сами увидите, если пожелаете. У нас тут неподалеку есть лагеря военнопленных.

Так мы проболтали до самого вечера. На следующий день Кириос отвез нас в город для аудиенции у верховного правителя.

Дворец правительства производил сильное впечатление: массивное строение с перистилем, окруженным белыми колоннами. Мы миновали с десяток постов охраны, необходимость которых, как пояснил Кириос, была вызвана военным положением и возможностью нападения триисов. В окружении караульных мы проследовали по бесконечным коридорам и наконец оказались в кабинете правителя Тилии. Это была длинная светлая комната с паркетом из прекрасного желтого дерева и стенами, вдоль которых тянулись полки с книгами и экраны. В дальнем ее конце, за простым деревянным столом, сидел мужчина и что-то быстро говорил в микрофон. Шедший первым Кириос остановился и отдал ему честь. Мужчина поднял голову.

Он находился в расцвете лет, но явно был немолод. Подперев подбородок худой белой рукой, он смерил нас внимательным взглядом. Под высоким, изборожденным морщинами лбом сверкали проницательные черные глаза; сжатый в линию, с опущенными уголками рот, казалось, говорил о сильном и непростом характере человека.

– Присаживайтесь, господа. – Голос его был мягким, немного усталым. – К сожалению, я не могу уделить вам много времени. Вы, вероятно, явились, чтобы попросить права присоединиться, с вашими двумя планетами, к этой солнечной системе? Такого права я предоставить вам не могу. – Он поднял руку, предупреждая возражение Кельбика. – Поверьте, я очень об этом сожалею. Как и о том, что не имею возможности посетить Землю, которая была для нас прекрасной легендой. Впервые за пятьсот лет две разделенные ветви человечества наконец-то встретились! Как бы я хотел этому возрадоваться!.. Но после консультаций с советниками – как учеными, так и политиками – я вынужден вам отказать. Милонас, присутствующий здесь, пересказал мне ваше предложение о помощи, которое я тоже должен отвергнуть. Не думаю, что вы воспользуетесь этим для нашего уничтожения, но, как верховный правитель Тилии, я не вправе брать на себя этот риск.

– А если мы дадим слово, что останемся на Земле и Венере?

– Не сомневаюсь, что несколько лет, быть может, даже веков вы будете держать свое обещание. Но потом? Человек есть человек, и никакие ограничения не останавливают его надолго. Каким бы жестоким ни выглядело мое решение, я считаю его единственно возможным и лучшим в данной ситуации – даже для вас. Наши цивилизации уже разошлись, и хотя ваша стоит на более высокой ступени, нам нравится наша, именно потому, что она наша. Вспомните, сколько войн было на Земле до объединения. Неужели вы хотите начать все заново?

– Конечно же нет! Но вы слишком пессимистичны.

– Нет. Я просто-напросто предвижу будущее. Прямо сейчас проблем не возникнет. По крайней мере, для вас. Вы поможете нам победить триисов. А так как мы, как, вероятно, и вы, не хотим истреблять их всех до единого, вам придется колонизировать другие планеты. И когда мы, в свою очередь, начнем задыхаться на Тилии, а при нашем общественном строе, определяемом мутациями, это произойдет уже через несколько веков, здесь и для нас не останется места.

– Но проблему, которой вы пытаетесь избежать, уже создают триисы…

Он устало махнул рукой:

– Я и сам прекрасно знаю. И результат перед вами: война!

– Стало быть, нам придется еще многие века скитаться во мраке космоса?

– У вас есть два выхода. Первый – истребить нас, если вы сможете сделать это. Правда, я сильно сомневаюсь, что вы сами этого захотите, разве что земная цивилизация изменилась после отлета наших предков. Второй – долететь до соседней звезды, которая находится отсюда всего в двух световых годах.

– В трех с половиной, – тихо проговорил Кельбик. – Наш народ уже устал от подземной жизни. Мы сделаем все возможное для того, чтобы он согласился на отсрочку, но только согласится ли он? Вы готовы пойти на риск и подвергнуться истреблению во избежание другого риска, более отдаленного. Но кто знает, вдруг тайну межзвездных путешествий удастся раскрыть скорее, чем мы полагаем?

– Я не хочу войны, уж поверьте, – сказал правитель Тилии. – Но если нам придется сразиться, не думайте, что вам удастся победить легко. Конечно, нас гораздо меньше, чем вас, но мы воюем с триисами уже почти полвека. Милонас, вероятно, смог бы уничтожить ваш звездолет прежде, чем вы бы обнаружили угрозу. О! Я не ставлю под сомнение ваше военное мастерство, адмирал. Но скажите, вы когда-нибудь сражались в космосе?

– Нет, Кельбик, – сказал я. – Мы не пойдем войной на тилийцев, и ты это знаешь. Тогда что нам остается? Белюль? У вас есть информация о его системе?

– Да. Если, конечно, Белюль – это та звезда, которую мы называем «Эльссен», наша ближайшая соседка. Я уже распорядился приготовить для вас копии всех тех документов, которые ее касаются. И вот еще что… Мы наверняка знаем, что эта система обитаема, так как один из наших космолетов, проходя рядом с барьером, однажды принял радиограмму. Сообщение было внятным и разборчивым, поэтому вполне возможно, что его передавали потомки другого земного экипажа, из которого развилась враждебная сейчас цивилизация. Это было довольно-таки грубое предупреждение: не преодолевайте барьер! Тем не менее, если вы направитесь к Эльссену, имейте в виду, что в эту систему входит четырнадцать планет, и некоторые должны быть пригодными для жизни. Кроме того, мы можем передать вам чертежи нашего оружия… – Он улыбнулся. – Разумеется, эти чертежи будут находиться в кофре, который невозможно открыть, не уничтожив их, до истечения разумного срока.

– Вы зря не доверяете нам, – сказал я. – Мы готовы сообщить вам все полезные сведения о нашем собственном оружии… безотлагательно!

– Вы можете себе это позволить! Завоевание Тилии дорого вам обойдется, но у вас это получится, тогда как мы не смогли бы завоевать Землю даже при помощи вашего оружия. Вы слишком сильны, слишком многочисленны. Все же спасибо за доверие: я принимаю ваше предложение. И если позднее мы научимся совершать межзвездные путешествия, землян всегда будут принимать на Тилии как друзей… конечно, при условии, что они придут с миром! Могу я, тот, кто дает вам так мало, попросить у вас еще кое-что?

– Просите.

– Я хотел бы получить копии ваших технических трудов и тех литературных произведений, которые наши предки не смогли взять в звездолет.

– Вы их получите в самое ближайшее время.

– Раз уж мы сегодня столь щедры – вы, конечно же, в большей степени, нежели я! – позвольте мне попытаться хоть как-то ответить на ваш бесценный подарок. В придачу к копиям наших технических и литературных трудов, которые не идут ни в какое сравнение с вашими, я хотел бы выделить вам – разумеется, с вашего согласия – нескольких офицеров, искушенных в космических сражениях. Я знаю, шансов вернуться на Тилию у них будет не много, поэтому они возьмут с собой семьи. Не отказывайтесь, полагаю, их помощь не будет лишней. Милонас может командовать ими.

Я перевел взгляд на офицера. Сделав шаг вперед, он с блестящими от слез глазами пробормотал:

– Ваша светлость, я не смел и надеяться!..

– Неужели вы согласитесь покинуть вашу родную планету, быть может, даже навсегда? – спросил Кельбик.

– Я был капитаном того звездолета, который принял неподалеку от барьера сообщение этих других. Оно было не слишком приятным для нас, и я не прочь нанести визит вежливости тем, кто его отправил. И потом, кое-что из нашего вчерашнего разговора заставляет меня полагать, что вы скоро решите проблему межзвездных полетов. Или я ошибаюсь? Впрочем, какая разница!..

Я взглянул на Кельбика, затем быстро принял решение:

– Хорошо. Мы согласны. Но друзья познаются в беде, и пока Венера и Земля будут вставать на другой курс, а это займет примерно два месяца, мы поможем вам в борьбе против триисов. Наши экипажи получат в ней необходимый опыт, если то, чего вы опасаетесь, – правда.

– Благодарю вас. Что ж, господа, тогда, наверное, до свидания. Кириос Милонас займется практическими деталями.

Прежде чем мы вышли, этот выдающийся человек принялся раздавать указания.

Глава 2. Снова в путь!

Следующие несколько дней прошли в совещаниях с военачальниками, затем мы вернулись на «Клинган», ожидавший нас в космосе.

Совет без особых проблем утвердил принятые мной обязательства, и под влиянием крупных геокосмосов Земля и Венера изменили свою траекторию. Несмотря на мои опасения, народ безропотно поддержал Совет, когда узнал, что в противном случае нам грозит война с такими же людьми, как мы сами.

Ни Кельбик, ни я не участвовали в войне против триисов. Сразу же по возвращении на Землю Кельбик заперся в нашей лаборатории, чтобы проверить идею, возникшую у него на Тилии. Спустя неделю он вызвал меня, и, так как все шло лучше некуда, я на несколько дней передал свои полномочия Гелину.

Я застал Кельбика за большим деревянным столом – он ненавидел столы из металла или пластмассы, – на котором в беспорядке громоздились стопки листов, сплошь покрытых его тонким, капризным почерком. Он выбрал одну такую стопку и протянул мне:

– Прочти и скажи, что ты об этом думаешь.

Я взял бумаги, присел на край стола и погрузился в чтение. По истечении некоторого времени я придвинул к столу гораздо более удобный стул и, взяв лист чистой бумаги, принялся покрывать его собственными расчетами. Мне трудно было уследить за мыслью Кельбика, и если бы он не научил меня своему особому методу анализа, я бы с этим никогда не справился. Даже в тот день эта работа оказалась нелегкой, и прошло несколько часов, прежде чем я довел ее до конца.

Я с удивлением посмотрел на друга:

– Но послушай, Кельбик, ты же развиваешь новую теорию времени. И весьма соблазнительную! Эта концепция времени как поляризованного потока четвертого измерения, она же… Клянусь Гриоком, твое уравнение имеет обратную силу! А это означает…

– Что во времени можно путешествовать. Да. Но это не ново. На такую возможность, если верить нашему другу-археологу Люки, указывал еще до темных веков, а может, даже до ледниковых периодов некий физик по фамилии Уэрс или Уэллс, чье имя иногда упоминается в хрониках прорицателя Килна. Порой я даже задаюсь вопросом, не легенда ли это – в противном случае он бы обосновал свою теорию. Однако это возможно сделать, только опираясь на фундаментальные уравнения космомагнетизма!

– Хм, но кто знает, чего достигли люди первой цивилизации? В конце концов, они колонизировали Марс и добрались до Венеры! А может, это было всего лишь ни на чем не основанное предвидение. Но подожди… Теперь это уравнение кажется мне знакомым. Ну конечно, это формула распространения волн Хека, только чуть более сложная, потому что временной фактор здесь имеет четыре измерения, а не одно. Вот почему они распространяются быстрее света в континууме более сложного порядка, нежели наше пространство. Поздравляю, Кельбик! Это великое открытие. Но как ты понял, от чего следует отталкиваться?

– Разве ты не узнал на второй марсианской фотографии тилийский город Рхен?

Я смотрел на него в недоумении.

– Тут нет ничего сложного. Этот город существует не более трехсот лет. Марсиане же исчезли в незапамятные времена, задолго до появления на Марсе наших предков первой цивилизации. Следовательно, чтобы сделать фотографию того, что возникнет через сотни тысяч или миллионов лет, нужно совершить путешествие во времени, в будущее. Как бы то ни было, марсианский звездолет не мог посетить Тилию из-за барьера. Не мог он этого сделать и через гиперпространство, потому что не нашел бы дороги обратно. Однако на их звездолете мы обнаружили гиперпространственную установку! Но в таком случае зачем им понадобились мощные космомагнетические двигатели? Теперь понимаешь?

– Нет.

– Кроме того, там был некий контур, по всей видимости влияющий на время! Это ничего тебе не говорит?

– Да объясни ты наконец, трилл тебя побери!

– Ну, слушай. У нас имеется звездолет, который, судя по многочисленным фотоснимкам неведомых солнечных систем, не раз совершал далекие путешествия. На звездолете стоят космомагнетические двигатели, гиперпространственная установка и контур, который, по всей видимости, влияет на время. Следовательно, все три эти механизма необходимы для межзвездных путешествий. Барьер можно преодолеть разными способами, Хорк. Проломить его или пройти над ним звездолет не способен. Но можно пройти до того, как он возник, или после того, как он исчез!

У меня случилось озарение.

– Ты хочешь сказать, что они использовали галактический дрейф?

– Или всего-навсего движение звезд. Следи за моей мыслью. Барьер окружает каждую звезду полем, непроницаемым для любого тела с массой меньшей, чем масса Луны. Но этот барьер передвигается в пространстве вместе со звездой. Допустим, перед ним оказался космолет. Скачок во времени, и барьера перед звездолетом уже – или еще – нет. Конечно, это требует огромного расхода энергии, но, вероятно, не большего, чем дают космомагнетические двигатели.

– И что же, по-твоему, станет с гиперпространством?

– Ты не обратил внимания на рассказ Милонаса. Если помнишь, он говорил, что они успешно летают в гиперпространстве с внутренней стороны барьера. Проблемы возникают лишь при попытке его пересечь. Видимо, барьер существует и в гиперпространстве, именно из-за него двигатели выходят из строя и звездолет улетает невесть куда. Но без гиперпространственных установок межзвездные перелеты отнимали бы слишком много времени. Я представляю марсианскую технику перелетов так: гиперпространственный скачок до барьера, временной скачок, чтобы преодолеть барьер, еще один временной скачок, чтобы вернуться в свое время, еще один гиперпространственный скачок до системы, которую хотят изучить, и снова космомагнетизм для приземления. Впрочем, второго временного скачка они могли и не делать. Для исследования неведомой вселенной интересен любой отрезок времени!

– Да, видимо, это объясняет марсианские снимки. Но почему такой огромный скачок в будущее? Как минимум на полмиллиона лет, если не больше!

– А ты обратил внимание, что мое временное уравнение – квантифицированное? Я, правда, абсолютно не знаю кванта времени, – возможно, он очень велик или марсианский контур времени действовал только на определенное число квантов одновременно…

– И драмам тоже был известен этот секрет?

– Этого мы никогда уже не узнаем… Теперь пора переходить от теории к практике, для чего придется разрешить кое-какие проблемы.

Пошли долгие месяцы напряженной работы. Мы вместе с ассистентами жили в лаборатории, взаперти, отключившись от всего, что происходило снаружи. Лишь однажды Совет убедил меня открыть торжественное заседание по случаю начала второго этапа пути, когда наши планеты вышли на новую траекторию к Белюлю. Тогда-то я и узнал, что война с триисами благодаря нашей помощи почти завершилась. По окончании церемонии я сразу же вернулся к Кельбику и к нашей экспериментальной модели, которая только-только начинала вырисовываться.