Воронья дорога Бэнкс Иэн

– Простите, вы Прентис? Прентис Макхоун?

Я уже несколько секунд назад заметил, как от толпы отделилась женщина и двинулась в моем направлении. Но особого внимания не обратил – может, я просто оказался у нее на пути.

– Да… – наморщил я лоб.

Лицо вроде знакомое. Невысокая, возраст, пожалуй, чуть за сорок. Вьющиеся каштановые волосы и симпатичное круглое лицо – совершенно, между прочим, свежее. Я тотчас возжелал ее кожаную куртку; впрочем, она бы мне не подошла по размеру. Глаза женщины блестели – может, животной похотью, но, вероятнее, это бликовали контактные линзы. Где я ее видел раньше?

– Дженис Рэй, – протянула она руку. – Вспоминаете?

– Тетя Дженис! – встряхнул я ее кисть и заподозрил, что краснею. – Ну конечно! Вы были с дядей Рори. Простите, не узнал. Ну конечно! Тетя Дженис.

Она улыбнулась:

– Да, тетя Дженис. Как поживаешь, чем занимаешься?

– Отлично поживаю, – ответил я. – В универе, последний курс. История. А вы?

– Да у меня все в порядке, – сказала она. – Как твои родители? Все ли у них хорошо?

– Хорошо, просто отлично, – кивнул я и оглянулся – не возвращается ли Гав? Еще нет. – Все там нормально. Гм… в прошлом месяце умерла бабушка Марго, а так все…

– Как?! – воскликнула она. – Марго? Какая жалость!

– Да, – подтвердил я. – Мы тогда все были на похоронах.

– Какой ужас! Если бы мне хоть кто-нибудь сказал… Как думаешь, ничего, если я напишу… твоим маме и папе?

– Да, конечно, напишите. Отличная идея. Они будут рады.

– До чего же мне жаль, что не смогла приехать на похороны… – потупилась она.

– Да… Все было путем… Только этот зануда не явился, – кивнул я на пустую сцену. – Не сложилось у Льюиса, а все остальные были.

У нее расширились глаза. Как будто огонь зажегся под кожей. И стал гаснуть, когда она спросила:

– Что, и Рори?

– Ой, – быстро замахал я перед ней ладонью, словно стирая с классной доски неприличное слово. – Нет, дяди Рори не было.

– Вот как? – уставилась она в свою кружку. – Жаль.

– От него уже давно никаких вестей. Несколько лет, кажется. – Я немного поколебался и спросил: – Вам он тоже все это время не писал?

Она, так и глядя в кружку, покачала головой:

– Нет, ни единого словечка.

Я кивнул и снова огляделся в поисках Гава. Дженис Рэй по-прежнему изучала свою посудину. Никакая давка не помешала бы мне предложить ей пива, но ее кружка была полна. Я поймал себя на том, что сосу губы, втянув их между зубами. Часто так делаю, когда чувствую себя не в своей тарелке. Хоть бы тетя Дженис что-нибудь сказала… На худой конец, просто бы отошла. Она наконец подняла взгляд:

– Всегда чувствовала, что твой отец знает больше, чем говорит.

Я посмотрел ей в глаза.

– Правда?

– Да. Наверное, Рори как-то поддерживает с ним связь.

– Ну, я не знаю, – пожал я плечами. – Папа о нем упоминает как… – я хотел сказать «как о живом», но спохватился, – как будто знает, где сейчас дядя Рори.

Она вроде задумалась.

– Вот и я это чувствовала, когда там была, после того как Рори… уехал. А один раз даже…

Она снова покачала головой.

– Кажется, он хотел мне рассказать все, что знал, открыть тайну, но… В общем, ничего не сказал. – Она улыбнулась. – А как Лохгайр? Твои родители по-прежнему в том большом доме живут?

– По-прежнему, – подтвердил я, заметив наконец Гава: он пробирался через столпотворение, без остатка сосредоточившись на двух полных кружках, которые нес перед собой.

На лице Дженис Рэй появились ностальгические счастье и нежность, глаза чуть сузились, взгляд устремился куда-то в сторону.

– Хорошее местечко, – сказала она тихо. – У меня столько счастливых воспоминаний связано с этим домом…

– Да у нас у всех, наверное.

* * *

Дядя Рори познакомился с Дженис Рэй в Глазго, на какой-то литературной тусовке. Она была на десять лет старше, библиотекарша, разведенка, имела десятилетнюю дочь по имени Мэрион. Жила с матерью, та присматривала за Мэрион, когда тетя Дженис была на работе. Я помнил, как они с дочерью впервые появились у нас в доме. Дядя Рори и раньше приводил разных женщин, и я в конце концов стал их всех называть тетями, и Дженис так называл уже к концу первого уикенда, который они с дядей проводили на Лохгайре.

Несмотря на то что Мэрион была девочка и на пару лет старше меня, мы с ней сразу нашли общий язык. Льюис, тоже будучи старше меня на два года, вошел в ту неудобную возрастную фазу, когда не знаешь, обливать ли девчонок презрением или угощать конфетами. Джеймсу, родившемуся на год позже меня, нравилось то же, что и мне, поэтому и Мэрион ему пришлась по душе. Ее приняли в Орду – так мой отец обобщенно и в высшей степени ласково прозвал компанию детей, которым он по Семейным Воскресеньям рассказывал всякие истории.

Семейное Воскресенье – это когда либо Макхоуны, либо Эрвиллы корчили из себя гостеприимных хозяев и принимали родственников плюс Боба и Луизу Уоттов. Тетя Луиза была урожденной Макхоун. Ее отец был братом Мэтью, моего деда по отцовской линии, и мужа бабушки Марго, сердце которой не выдержало лишь после того, как ушла в мир иной душа. Боб Уотт был братом Лахлана, который задразнил дядю Фергюса, когда тот спрятался в средневековой уборной, – задразнил до того, что произошло несчастье и Лахлан сделался четырехглазым, хоть и не носил очков. Боб Уотт никогда не приходил в Семейные Воскресенья, а тетя Луиза приходила, зачастую с густым макияжем, а порой и в темных очках. Но синяки все-таки проглядывали. А бывало кое-что похуже, она даже не пыталась это скрывать, и я припоминаю по меньшей мере два случая, когда она явилась с рукой на перевязи. Но тогда я не больно-то раздумывал об этом, лишь предположил, что тетя Луиза почему-то более хрупка, чем обычный человек, а может, она слишком неуклюжая.

А о том, что Боб Уотт лупит свою супругу, мне впоследствии рассказал Льюис. Я сначала не поверил, но Льюис убедил. Размышлял я над этим недолго, в конце концов, мало ли необъяснимых и глупых вещей делают люди? Например, ходят в оперу или смотрят по телику передачи для садоводов, и им это не кажется дурацкой тратой времени, хотя всем остальным кажется. Может, это у Уоттов родовая традиция, такая же, как у нас – Семейные Воскресенья, как то, что минимум один человек в каждом поколении нашей семьи управлял «Галланахским стеклом». Мама и тетя Дженис подружились, мама с папой были гораздо ближе по возрасту к тете Дженис, чем Рори, и они тоже были родителями, так что, пожалуй, удивляться этой дружбе не стоит. После, когда исчез дядя Рори, тетя Дженис и Мэрион все равно часто гостили у нас. Через год после того, как исчез Рори, Мэрион, которой тогда было около пятнадцати, завела меня в гараж, где стояла машина. Мы на великах катались по лесным дорогам в жаркий и пыльный сентябрьский день, а все остальные отправились в Галланах за покупками, кроме Льюиса – он играл в футбол. У Мэрион Рэй были такие же каштановые кудряшки, как и у ее матери. И круглое, пышущее здоровьем личико, мне оно тогда казалось очень хорошеньким. Да и весила Мэрион примерно столько же, сколько и я, ну, чуточку побольше.

Мы увидели остов старого сгоревшего автомобиля, брошенного в канаве среди холмов. Я что-то сказал насчет машины, стоявшей под чехлом в нашем гараже, и Мэрион изъявила желание ее увидеть.

Я до сих пор считаю, что был соблазнен; но и любопытство, очевидно, сыграло свою роль. Девочки меня тогда интересовали меньше, чем модели «Тысячелетнего сокола» и игрушечная гоночная трасса «Скейлкстрик», но все же я успел разок-другой помастурбировать на пробу и вообще кое о чем задумывался. Поэтому, когда Мэрион, исследуя вместе со мной теплое и темное подбрезентовое пространство, вдруг со словами «Фу-у… до чего жарко!» принялась расстегивать блузку, я не сказал: «Нет, только не это!», и не дал деру, и не предложил выйти из тесного и душного гаража на свежий воздух.

Вместо этого я на нее подул.

Действительно, она взопрела, я видел влагу на груди, над узеньким белым лифчиком, – струйки сбегали меж белых девичьих выпуклостей. Мое дутье ей вроде понравилось: она легла на спину и закрыла глаза.

Помню, она спросила, не жарко ли мне, и пощупала мою ногу, и провела ладонью до бедра, а потом с удивлением – которое я уже тогда счел притворным – задала банальнейший вопрос: «Ой, что это?!» И рука ее при этом была в моих шортах. Мой ответ был не менее невинным, но не сохранился в памяти – то ли момент был слишком напряженным и голова соображала худо, то ли, уже задним числом, повлиял стыд. Не запомнились и многие другие детали того события. Однако я помню, как радовался, что все сложилось донельзя удачно, и старался не ударить в грязь лицом, и если бы наши взаимные толчки (смехотворно торопливые, как мне сейчас кажется) не сдвинули машину с подпорок, то чувство пребывания на высоте положения и почти интуитивное понимание, что надо делать, остались бы, наверное, самыми стойкими впечатлениями от того случая.

Но в самый пиковый момент, когда Мэрион начала выдавать особенно интересные звуки, под нами обрушилась машина.

Она с апокалиптическим грохотом ударилась о бетонный пол гаража. Едва ли важное в тот момент чувство симметрии заставило меня подумать, что не надо было нам укладываться на заднее сиденье, а лучше бы я примостился над коробкой передач, и тогда нижняя половина тела Мэрион была бы на мне, а верхняя – на заднем сиденье. Тогда бы «лагонда» не подалась назад, не соскользнула бы с деревянных брусьев, не врезалась бы багажником в штабель банок и канистр, не раздавила бы их о старый уэльский кухонный шкаф, сосланный в гараж несколько лет назад и набитый инструментами, запчастями и просто хламом, и не наклонила бы его так, что о восстановлении равновесия не могло уже идти и речи. С душераздирающим скрипом он кренился на машину, и хотя сам все-таки не упал, но зато щедро осыпал своим содержимым – красками, гаечными ключами, гайками, лампочками и тому подобным – прикрытые брезентом багажник, заднее стекло и крышу «лагонды».

Грохот был ужасающим и казался бесконечным. Я обмер от страха, челюсть отпала, оргазму – во всяком случае, моему – тут же пришел каюк, а какофония все сотрясала гараж, машину и мое тело. В салоне поднялась пыль, Мэрион оглушительно чихнула и почти вытолкнула меня из себя. По заднему стеклу ударило нечто тяжелое, и оно вмиг побелело, превратилось в микромозаику из фрагментиков.

Шум наконец прекратился. Я хотел предложить бегство – чем дальше от гаража мы окажемся в ближайшие минуты, тем больше у нас шансов остаться неразоблаченными, – но тут руки Мэрион стальной хваткой вцепились в мои ягодицы, она прижалась горячим, в струях пота лицом к моему лицу и прорычала слова, к которым мне – как и большинству мужчин, наверное, – пришлось впоследствии привыкнуть в похожих, хоть и не столь драматических ситуациях: «Не останавливайся!»

Спрашивается, отчего бы и не подчиниться? Но я в тот момент думал не о том, что делал. И это, возможно, тоже был прецедент.

У Мэрион, похоже, наступил оргазм – и совпал он с обрушением заднего окна. А может, и стал причиной этого обрушения. Нас обоих засыпало остроугольными стеклышками, они были зеленоватыми в брезентовом сумраке, смахивали на тусклые изумруды.

Мы какое-то время ничего не делали, только тяжело дышали, и вытряхивали из волос друг друга битое стекло, и нервно смеялись. Наконец приступили к непростой задаче: надо было одеться на заднем сиденье зачехленной и усыпанной битым стеклом машины.

Последние тряпки мы напяливали уже не в «лагонде», но внутри гаража. Заодно вытряхнули из одежды осколки. Мне хватило ума закинуть это крошево в салон и равномерно распределить по заднему сиденью, уничтожив на зеленой коже силуэт Мэрион (я с малой гордостью и большим страхом обнаружил там пятнышко, оставленное, скорее всего, не мною, а моей партнершей, но с этим поделать ничего было нельзя, только растереть носовым платком). Мы заперли гараж, вскочили на велики и покатили к холмам.

Лишь через неделю папа обнаружил в гараже картину бедствия. Но так и не выяснил, что именно произошло.

Льюис грозился рассказать ему, но тут я сам виноват: выболтал братцу по глупости. А потом я узнал, что Льюис и сам сношался с Мэрион, причем дважды – в предыдущие выходные, когда она к нам приезжала. Я сразу посулил, что стукану в полицию, – Льюис ведь старше, чем Мэрион, а значит, это дело подсудное, рост лени не совершенно летний (я смотрел по телевизору юридическую передачу). Льюис пообещал: если настучу, он все папе расскажет про машину… Вот так-то: я был совсем мальчишкой, а уже не поделил с братом бабу.

* * *

– Как я рад тебя видеть, Дженис! – Льюис пожал руку тете, а потом взял ее за локоток и поцеловал в щеку. – Ты должна позвонить Мэри и Кену, они наверняка обрадуются.

– Позвоню, – улыбнулась она и застегнула ворот куртки из перчаточной кожи.

Льюис повернулся ко мне:

– Ну что, братец, мы точно не можем тебя соблазнить?

– Точно, – ответил я. – Работы невпроворот. Развлекайтесь без меня.

– Да ладно тебе, чувак, – дохнул пивом Гав, после чего обнял рукой за плечи и стиснул так, что из меня едва не вылезли внутренности. – Еще ж совсем рано.

– Да, Гавин, время детское, но мне надо домой. Тебе тут как, понравилось?

– Ага, все в кайф.

– Такси! – выкрикнул Льюис.

Мы стояли на Байэс-роуд, у входа в бар «У Рандана», который должен был вскоре закрыться. Льюис, его приятель еще с университетской скамьи, девчонка – то ли подружка Льюиса, то ли нет – и Гав договорились ехать в какой-то кабак в центре города. Я отказался, Дженис тоже.

– Ладно, Прентис, на выходных увидимся. – Льюис выдержал паузу, в течение которой распахнул для подружки (или не подружки) дверь такси, затем шагнул ко мне и крепко обнял. – Рад был тебя видеть, младшой.

– Угу, береги себя, – похлопал я его по спине. – Всего наилучшего.

– Спасибо.

Они уехали, а мы с Дженис пошли по Байэс-роуд туда, где она оставила свою машину. Зарядил дождь.

– Пожалуй, не откажусь, если кто-то предложит меня подвезти, – сказал я.

– Нет проблем. – Она вынула из наплечной сумки маленький зонтик, раскрыла – дождь пошел пуще. Вручила зонтик мне: – Держи, ты все-таки повыше.

Взяла меня под руку, и нам пришлось наклониться друг к другу, чтобы хоть головы остались сухими под хлипким матерчатым блюдечком.

От нее пахло табачным дымом и духами «Наваждение». Мы с Гавом и тетей Дженис после представления нашли Льюиса – он устроил прием в маленькой гримуборной. Позже мы все спустились в бар, и Льюис объявил, что желает ужраться после закрытия. Дженис выпила пару бокалов какой-то шипучки и, похоже, нисколько не захмелела. Я решил, что не будет особого риска, если она меня подкинет до дома.

– Похоже, ты не в восторге от своего брата, – сказала она.

– Верное наблюдение, – ответил я. Мимо по Байэс-роуд с шумом проносились машины. – Иногда он мне действует на нервы.

– Я заметила, ты не очень охотно согласился, когда он тебя пригласил на выходные домой.

– Так не к себе же пригласил, а к отцу, – пожал я плечами. – Мы с отцом не разговариваем.

– Не разговариваете? – Похоже, она удивилась, а может, мои слова ее развеселили. – Почему?

– Религиозные разногласия.

Это был мой стандартный ответ.

– О господи!

Мы повернули на Ратвен-стрит, прочь от ярких витрин магазинов и транспортного потока.

– Еще немножко осталось пройти, – сказала она.

– Где ты бросила тачку?

Страницы: «« 1234567

Читать бесплатно другие книги:

Черная цитадель. Черный город, окруженный многовековыми черными стенами. Какие тайны скрываются за н...
«По ту сторону добра и зла» (1886) – этапная работа Фридриха Ницше, которая предваряет заключительны...
Когда серые будни вдруг оборачиваются феерическими приключениями, а жизнь превращается в сказку, не ...
Перед вами – очередное дело «лихой парочки» из Института Экспериментальной Истории – отчаянного Валь...
На редкость талантливая и обаятельная рассказчица… Дина Рубина – мастер, поразительно умеющий видеть...
На редкость талантливая и обаятельная рассказчица… Дина Рубина – мастер, поразительно умеющий видеть...