Дыхание богов Вербер Бернард

33. ИМПЕРИЯ ОРЛОВ

Люди-орлы давно ждали, когда настанет их час.

С вершины своей горы они наблюдали за жизнью народов, населявших равнины. Наконец они решили, что их время пришло и пора расширить зону влияния.

Люди-орлы создали военную цивилизацию, во многом сходную с цивилизацией людей-львов, но с более четкой иерархией.

От путешественников люди-орлы узнали, что китодельфины принимают решения на Совете. Эта система показалась им самым современным способом управления, но они допускали к голосованию только богатых и знатных членов общества.

Исследователи трудились над изобретением все более действенного и разрушительного оружия. Они создали катапульту, онагр, баллисту, метавшие камни и копья на большие расстояния.

Для пехоты они придумали легкие доспехи, которые изготавливались теперь не из кожи, а из подвижно сочлененных металлических пластин.

Люди-орлы позаимствовали у людей-львов алфавит, внеся в него незначительные изменения. Они создали суды, установили меру ответственности за любой проступок и стали применять публичные телесные наказания, которые производили сильное впечатление на зрителей. В том, что касалось религии, они не стали усложнять себе жизнь и переняли политеизм людей-львов. Они дали чужим богам новые имена и оставили без изменений их характеры, сферы влияния и списки деяний.

Люди-орлы ринулись вниз с горных вершин. Они без труда захватили несколько равнинных деревень и городов, принадлежавших народам, у которых не было богов-покровителей.

Затем в низине, которую пересекала большая река, они построили огромный укрепленный город и перенесли сюда столицу.

Люди-львы строили города, которые впоследствии становились независимыми и начинали соперничать друг с другом. Люди-орлы выбрали другой путь – созидание столицы, единственного и процветающего города. В их планы входило создание централизованного государства, а не федерации городов.

В столице были школы, университет с юридическим и философским факультетами, суды, вершившие правосудие в соответствии с действовавшим законодательством. Там возникла очень четко структурированная администрация, организованная по тому же принципу, что и армия, выковавшая государство людей-орлов.

Когда люди-орлы сочли, что их столица достаточно укреплена, они собрали армию и напали на северо-западе на своих самых могущественных соседей – людей-львов, государство которых, пережив эпоху расцвета, начало приходить в упадок. Их города были изнурены междоусобными войнами, а любовь к празднествам заглушила жажду завоеваний. Лучшие правители поддались коррупции, и теперь их интересовало только личное обогащение.

Под натиском людей-орлов города людей-львов сдавались один за другим. Мелкие города, осознав невозможность в одиночку противостоять врагу, предприняли множество неудачных попыток объединиться.

Люди-орлы оказались жестокими победителями. У них было принято истреблять побежденных или обращать их в рабство, грабить, разрушать памятники культуры.

Однако, когда закончился первый этап нашествия, они прекратили тотальное истребление противника. Побежденные правители отныне оставались на троне. Их больше не заставляли принимать религию победителей, а исправная выплата налогов гарантировала отсутствие репрессий.

Люди-орлы требовали налоги деньгами, сырьем, женщинами и рабами. Через несколько лет чужеземцы могли подать прошение и становились полноправными гражданами государства людей-орлов.

В это самое время морская экспедиция людей-китодельфинов пристала к берегам людей-орлов. Путешественников встретили радушно. Люди-орлы охотно приняли предложение начать торговлю с китодельфинами, чтобы способствовать укреплению торговых связей между народами.

Все шло хорошо, пока отряд людей-орлов не получил приказ захватить судно китодельфинов, чтобы раскрыть их судостроительные секреты. Ничего не подозревавших матросов, спавших крепким сном, перебили, а корабль разобрали на части. Люди-орлы не смогли разгадать только одной загадки – как чужеземцам удалось изготовить огромные кили из единого изогнутого куска дерева.

От завоеваний на суше люди-орлы решили перейти к победам на море. Они хотели обзавестись военным флотом. На кораблях китодельфинов наемники прятались вдоль бортов и не вступали в бой до тех пор, пока судно не возьмут на абордаж. Люди-орлы действовали иначе: на носах своих кораблей они укрепили металлические тараны, которые пробивали брешь в корме вражеского судна. Чтобы увеличить маневренность и скорость кораблей, люди-орлы, помимо парусов, использовали также весельный ход. Безжалостные надсмотрщики хлестали бичами голые спины закованных в цепи гребцов, рядами сидевших на скамьях.

Теперь корабли людей-орлов не зависели от прихоти ветра и морского течения. Они легко выполняли маневры, при необходимости поворачивались вокруг оси, чтобы нанести удар носовым тараном.

Военный флот людей-орлов вышел на те же морские пути, по которым плавали торговые суда китодельфинов.

Столкновение двух цивилизаций становилось неизбежным. Столицы обоих государств достигли такого расцвета, что не могли не видеть соперников друг в друге.

Флот людей-орлов взял инициативу на себя и первым напал на караван судов китодельфинов, следовавший с грузом продовольствия в одну из факторий. Это нападение застало китодельфинов врасплох.

Едва начало смеркаться, когда с кораблей людей-орлов раздался залп. Заряды из горящей пакли, пропитанной смолой, были выпущены из катапульт и подожгли такелаж на судах китодельфинов, которые не смогли противостоять нападавшим. На судах китодельфинов началась паника, корабли стали сталкиваться друг с другом. Капитаны людей-орлов выбирали удобный момент и пробивали корпуса носовыми таранами. Матросы прыгали в воду, чтобы спастись от кораблекрушения, и попадали под град горящих стрел. В ночи повсюду пылали корабли, гудели охваченные пламенем паруса.

Поднялся ветер, несколько кораблей китодельфинов сумели отбиться и пойти на абордаж. У команды был богатый опыт рукопашных схваток, матросам даже удалось захватить катапульты, при помощи которых они потопили несколько кораблей людей-орлов. Суда орлов утянули с собой на дно тысячи прикованных к скамьям рабов. Акулы сплывались на запах крови целыми стаями, поднимая волнение на море на много миль вокруг.

Бой продолжался всю ночь. Опытные капитаны-китодельфины пытались управлять судами, охваченными огнем, при помощи остатков обгоревших парусов. Наутро лишь одно судно китодельфинов вернулось в родной порт с известием о катастрофе.

На совете большинство проголосовало за переговоры. Предлагали даже поднести людям-орлам дары, чтобы восстановить мир.

Так и было сделано. Но дары эти были приняты как признание противником своей слабости. Агрессия, вместо того чтобы прекратиться, только усилилась. Множество факторий китодельфинов было захвачено людьми-орлами.

Тогда и появился молодой генерал-дельфин. Ему было 22 года. Его отец тоже был генералом, он погиб, попав в засаду, которую устроили люди-орлы.

На вид молодой генерал была невзрачен – рыжеволос, невысокого роста, узкоплеч. Толстый нос нависал над мясистыми губами. Он казался подростком, но во взгляде его горела решимость. Генерал обратился с речью к толпе, собравшейся на городской площади. Он с жаром говорил о свободе и праве народов самим управлять своей жизнью. Он напомнил, что китодельфины всегда с уважением относились к самостоятельности, обычаям и законам иноземных городов, тогда как цивилизация орлов порабощала и эксплуатировала их. В стране, которая отказалась от принесения в жертву как людей, так и животных, в стране, где отменено рабство и установлен общий для всех день отдыха, и речи быть не может о том, чтобы подчиниться грубой силе и жестокости людей-орлов. По мнению генерала, городам, которым угрожали орлы, следовало усилить взаимную поддержку и, если возможно, объединиться под одним знаменем – под знаменем свободы. Люди невольно замолкали и прислушивались к его низкому глубокому голосу.

Генерал начал собирать вокруг себя людей. Через некоторое время группа добровольцев, привлеченных его яркой личностью, а не платой или надеждами на богатую добычу, превратилась в небольшую армию.

Тонкий стратег и знаток истории, молодой генерал весьма ценил вклад людей-львов в военную науку. Если ему случалось встретить солдат, знавших Отважного, он заставлял их в мельчайших подробностях рассказывать о его военных приемах. Он понял: для того чтобы как можно лучше защитить осажденные со всех сторон земли китодельфинов, необходимо поразить противника посреди его собственной империи. Лучшая защита – это нападение. Положение китодельфинов было безнадежным, а генерал разрабатывал план нападения на столицу людей-орлов.

Поначалу орлы не обратили никакого внимания на небольшое войско, высадившееся на соседнем побережье у людей-коз. Однако с каждым днем это войско пополнялось добровольцами, представителями народов, не желавших мириться с игом людей-орлов. Генерал продолжал обращаться к людям с пламенными речами на городских площадях, на рынках, на улицах сел и деревень.

Вскоре тридцать тысяч пеших воинов, шесть тысяч всадников и сто сорок слонов перешли первую горную цепь, окружавшую государство орлов. Генерал и армия его союзников вступили в страну людей-петухов. Их войско было столь внушительным, что люди-петухи осмелились наконец восстать против правителей-орлов. Это принесло им пользу – их города были освобождены один за другим.

В столице китодельфинов сенаторы были обеспокоены рискованной затеей генерала. Они заранее боялись репрессий людей-орлов. К горячему генералу отправили посланника, который должен был внушить ему, что следует прекратить демонстрацию силы и как можно быстрее вернуться на родину. Молодой генерал и не подумал прислушаться к этим словам. Он заявил, что видел сон, в котором получил прямое указанием продолжать начатое дело. И его армия двинулась дальше, к землям людей-орлов.

Половина слонов погибла в дороге от холода и усталости, но через следующую горную гряду перевалило уже шестьдесят тысяч пеших воинов и двенадцать тысяч всадников. Люди-орлы думали, что покоренные ими народы остановят нашествие чужеземцев, но те, наоборот, с восторгом встречали многонациональную армию, отряды которой безо всякой опаски становились лагерем на их территории. Они слушали замечательного генерала, который говорил только о свободе и избавлении народов от гнета. Бесспорное доказательство получила еще одна истина – толпы можно держать в подчинении насилием и страхом, но легче их покорить обещанием свободы.

Новые отряды и целые деревни, охваченные жаждой свободы, вставали на сторону стремившегося к своей цели предводителя китодельфинов. Его стали называть Освободителем.

Первая битва произошла на равнине у подножия холма. Войска, собравшиеся под знаменем китодельфинов, появились на гребне холма, и в ту же минуту кавалерия и пехота людей-орлов бросилась в атаку, карабкаясь по склону. Они преодолели уже половину расстояния, и, запыхавшись, продолжали подъем, когда ряды китодельфинов расступились, пропуская слонов, на спинах которых сидели лучники. Их появление ошеломило закаленных в боях воинов-орлов. Они замедлили наступление, и Освободитель воспользовался моментом, чтобы двинуть свои войска вперед.

Слоны мощно и величественно шли, вытянувшись в линию и повергая противников в изумление. Живые крепости шли на врага, выставив вперед бивни. Земля дрожала под весом огромных животных. Многие из солдат-орлов обратились в бегство. Те, кто соображал недостаточно быстро, пали от стрел лучников, сидевших в башнях на спинах слонов. Испуганные лошади отказывались повиноваться всадникам и сбрасывали их на землю. Офицеры-орлы выкрикивали приказы, но слоны трубили, заглушая их голоса. Бивни вонзались в ряды противника и поднимались к небу с нанизанными на них солдатами.

Когда пехота китодельфинов выступила вперед, ей оставалось лишь довершить начатое и затоптать последние очаги сопротивления.

Молодой генерал приказал отпустить несколько выживших солдат-орлов. Он хотел, чтобы они рассказали своему народу и правителям о разгроме их армии. Он постиг суть психологической войны.

Эффект превзошел все ожидания.

Правитель людей-орлов не знал, как поднять боевой дух в своих войсках, и решил возродить древний обычай людей-крыс – бороться со страхом, сея ужас. Каждый десятый из солдат, бежавших с поля боя и таким образом нарушивших клятву биться до смерти, был публично обезглавлен. «Победа или смерть» – таков был отныне девиз людей-орлов. Было объявлено, что, если впредь солдаты побегут от слонов, они погибнут от стрел лучников, которым будет дан приказ убивать трусов.

Ко времени второй битвы люди-орлы усвоили полученный урок. Они рассеялись по полю, пропуская слонов, затем окружали их и подрезали им подколенные сухожилия. Обезумев от боли, животные крутились на месте и падали, подминая сидевших на них лучников.

Освободитель быстро нашел выход. Он удлинил линию атаки, бросил кавалерию на помощь слонам и одержал очередную победу.

В войсках и среди простого народа авторитет генерала продолжал расти. Не обращая внимания на требования и выговоры, непрерывно поступавшие от сенаторов, все сильнее обеспокоенных его неожиданным успехом, генерал продолжал путь к столице людей-орлов.

Он больше не мог рассчитывать на помощь своего государства, но неожиданно получил помощь от городов на вражеской территории, измученных тиранией своих правителей. Он был теперь знаменит не только благодаря своим обещаниям подарить народам свободу и избавить их от гнета. Его победы приукрашивали, его провозглашали непобедимым, говорили, что боги покровительствуют ему. Кто мог противиться Освободителю?

Армия китодельфинов продвигалась к столице людей-орлов, не встречая серьезного сопротивления. На всем пути ее восторженно приветствовали.

Последние силы орлов были собраны для защиты столицы. Предвидя долгую осаду, в городе сделали большие запасы продовольствия.

Когда армия союзников наконец окружила город, осажденные пришли в полное отчаяние. Среди горожан ходили ужасные слухи, говорили о чудовищах, которые топчут людей и хоботом подбрасывают в воздух, прежде чем проткнуть огромными клыками.

Среди простых людей-орлов были популярны прогрессивные идеи Освободителя. Они начали подстрекать к государственному перевороту, и, еще до того, как китодельфины пошли на приступ, в столице началась гражданская война.

«Бунт оборванцев» утонул в крови. Но это лишь подогрело враждебность народа орлов к правительству.

Освободитель, однако, не решился поддержать восставших. Он встал лагерем под городскими стенами, перерезав все пути сообщения, и стал ждать.

Никто не сомневался в разгроме орлов. В самой столице измученные голодом горожане уже смирились с поражением.

Прошло несколько недель, когда, ко всеобщему изумлению, Освободитель решил снять осаду. Он считал, что люди-орлы поняли урок. Нет нужды уничтожать их, они и так будут смирными. Теперь им известно, что если они заденут китодельфинов, то получат жесткий отпор.

Сенат людей-орлов немедленно подписал мирный договор, по которому китодельфины получали обратно захваченные орлами фактории и земли.

Союзникам, которые были не прочь разграбить город и недоумевали, почему генерал пощадил его население, Освободитель объяснил, что настало время покончить с резней и грабежом и теперь любой народ больше выиграет от заключения союза, чем от разрушительных набегов. Он пошел еще дальше, не исключив возможности экономического сотрудничества между китодельфинами и людьми-орлами.

Когда он вернулся домой, во главе армии, народ высыпал на улицы и встречал своего спасителя как героя. Сенаторы, завидуя его славе и опасаясь, как бы слишком молодой и порывистый Освободитель не покусился на трон, попытались распустить слух, что на поле боя он вел себя трусливо и малодушно. Но этим россказням никто не поверил. Тогда сенаторы сделали другой ход: они попытались поднять бунт среди солдат. Армия молодого генерала по-прежнему на четверть состояла из наемников, и достаточно было задержать им плату, чтобы они подняли бунт.

Добровольцы, пришедшие под знамена Освободителя из других стран, вернулись к себе на родину. Патриоты-китодельфины, когда опасность миновала, вновь занялись повседневными делами. В окрестностях метрополии вооруженными остались только наемники, которым сенаторы отказались платить, утверждая, что в казне нет денег. Наемники, как и предполагали сенаторы, двинулись на столицу. Освободителю пришлось спешно собирать армию из горожан. Их, конечно, было намного меньше, и были они далеко не такими опытными, как наемники, зато они знали, за что сражаются. Битва между бывшими товарищами по оружию была суровой, но Освободитель, благодаря врожденному таланту стратега, смог разделить армию противника на две части. Таким образом, его маленькое войско сначала встретилось в бою с половиной наемников, победило их, а затем атаковало вторую и снова одержало победу. Однако это сражение сильно ослабило армию китодельфинов.

В это время пришло известие, что армия людей-орлов переформирована и ею командует полководец, который моложе Освободителя. Столица людей-орлов не была разграблена, ее сокровища остались неприкосновенными, поэтому люди-орлы смогли пополнить армию многочисленными наемники. Эта армия только что высадилась на берег китодельфинов. Захватчики убивают всех, кто попадается им на пути, – мужчин, женщин, детей, ремесленников и крестьян.

Нашествие новой армии людей-орлов вызывало такой ужас, что города и села сдавались без боя.

Раздался удар гонга, Геракл включил свет.

34. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ: АРХИМЕД

Архимед, сын астронома, родился в 287 г. до Р. Х. на Сицилии, в Сиракузах. Город был греческим, что не мешало ему в то же время находиться под влиянием Карфагена.

Принимая ванну, Архимед обратил внимание на то, что, когда он погружался в воду, ее уровень повышался. Так он вывел свой знаменитый закон: «На тело, погруженное в жидкость, действует выталкивающая сила, направленная снизу вверх, численно равная весу жидкости, вытесненной этим телом». Говорят, что тогда он издал легендарный возглас «Эврика!», что по-гречески означает «Нашел!» (часть его рукописи, описывающей действие закона, была обнаружена в 1907 году на пергаменте, который был использован повторно – на нем была написана страница из Библии).

Архимед изучал точки равновесия сил и обосновал принципы действия рычага. Он также открыл правило: «Соизмеримые величины уравновешиваются на расстояниях, обратно пропорциональных их весам». Ему приписывают и другую известную фразу: «Дайте мне точку опоры, и я переверну мир». Таким образом, Архимед определил понятие центра тяжести тела.

Занимаясь механикой, он изобрел зубчатое колесо, ставшее предком шестеренки, и Архимедов винт, предшествовавший изобретению болта и гайки; этот механизм позволял поднимать зерно в зернохранилище.

Царь Сиракуз заключил союз с карфагенянами, и римляне, желая наказать его, три года осаждали город. За это время Архимед построил множество необыкновенных военных машин. Он придумал катапульту, в десть раз превосходившую мощностью римскую. Создал подъемный кран, который изнутри прислоняли к городской стене. Когда корабль неприятеля подходил слишком близко, вниз на цепи спускали железную лапу, которая захватывала корму корабля. Срабатывал противовес, и поднятый в воздух неприятельский корабль переворачивался, как игрушка, вместе со всеми, кто был на борту. Помимо прочих революционных изобретений, Архимед создал систему вогнутых зеркал, которые усиливали и направляли солнечные лучи. При помощи этих зеркал осажденные поджигали паруса на римских кораблях.

Плутарх так описывает его смерть: «В тот час Архимед внимательно разглядывал какой-то чертеж и, душою и взором погруженный в созерцание, не заметил ни вторжения римлян, ни захвата города. Когда вдруг перед ним вырос какой-то воин, Архимед отказался следовать за ним. Архимед молил немного подождать, пока не найдет решения задачи, которое приведет к важному научному открытию. Солдат принял эту просьбу за проявление непочтительности и, чтобы наказать Архимеда, вонзил ему меч в живот».

Эдмонд Уэллс.«Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том V

35. ГЕРАКЛ ПОДВОДИТ ИТОГИ

Мы постепенно приходим в себя после жестокой партии, разыгранной нами только что. Кажется, будто мы прошли через барокамеру, чтобы вернуться с «Земли-18».

Чтобы видеть всю территорию людей-китов, я поднялся на скамейку, теперь я спускаюсь с нее и отхожу назад. Отсюда «Земля-18» похожа на большой мяч. Планета-черновик. Мы стараемся так же, как первый бог на «Земле-1», который хотел устроить все как можно лучше. «Земля-18» кажется мне неблагодарной любовницей.

Я вытираю лоб и замечаю, что снова обливаюсь потом. Я липкий с головы до пят. Наверное, за одну партию в Большой Игре теряю по килограмму. Станешь богом – поневоле похудеешь.

Геракл садится за письменный стол и дает нам время обсудить игру.

Мое сердце колотится, я разрываюсь между восторгом от побед Освободителя и тревогой, вызванной неожиданным поворотом событий. Столько трудов, а в результате обстоятельства сложились так неблагоприятно.

Я спрашиваю Рауля:

– Ты ведь не сделаешь этого?

Мой друг подпирает подбородок руками. Он совершенно спокоен.

– А что я получу, если я пощажу тебя?

– Но мы ведь друзья? – настаиваю я.

– Да, в жизни мы дружим, но в игре все по-другому. Когда приятели играют в покер, они, насколько я знаю, во время игры не делают друг другу поблажек.

– Но я же спас тебя в подобной ситуации. Освободитель осадил твою столицу, но пощадил твой народ.

Рауль пристально смотрит на меня.

– Я благодарен ему.

Он все так же невозмутим.

– Победа считается победой, только если доведена до конца. Твой генерал сначала блефовал, а потом сошел с дистанции.

– Он пощадил твой народ!

– Зачем?

Этот вопрос изумляет меня.

– Потому, что ты мой друг.

– И все?

– И потому, что важно как можно скорее положить конец непрекращающемуся насилию, мести, сделать дипломатию новым языком общения народов. Мы подписали мирный договор.

Теперь Рауль возмущается:

– Ты унизил меня, ты угрожал и не нанес последнего удара. Нужно было довести дело до конца.

Если я правильно понял, он упрекает меня в том, что я сохранил ему жизнь.

– А мирный договор?! – повторяю я, едва сдерживаясь.

– Я не буду его соблюдать.

– Это нечестно!

– Я считаю это обычной хитростью. Частью игры. Как бог, я имею право на любую стратегию, чтобы спасти свой народ от грозящей ему гибели. Как только опасность миновала, я начинаю думать о своих интересах в будущем.

– Это был мирный договор, благодаря которому мы оба могли вылезти из осиного гнезда, куда нас помимо нашей воли загнал твой воинственный настрой.

– Мирный договор? – повторяет Рауль. – «Мир» – понятие, которым пользуются смертные. Так же, как и понятиями «счастье» или «любовь». Это всего лишь слова, которые позволяют мечтать. Ничего конкретного. На самом деле есть лишь война, которая идет быстрее или медленнее. Мир – это антракт между войнами.

– Мир – это идеал.

– Для смертных, но не для богов. Отсюда прекрасно видно, что заключение мира, мирные договоры – уловка слабых богов или бездельников, которым недостает терпения организовать завоевательный поход. На этом этапе игры необходимы определенные военные действия. Когда эта работа будет завершена, когда начнут формироваться границы, мир установится сам собой.

Я смотрю на своего друга, словно вижу его впервые.

– Мишель, не будь наивным. Я подписал договор, потому что оказался в затруднительном положении, мне нужно было время, чтобы собрать силы. Мирные договоры для того и нужны, чтобы выиграть время и потом нанести удар наверняка. Не строй иллюзий, на «Земле-18» все еще джунгли.

– Ты играешь нечестно.

– Несоблюдение мирного договора нельзя считать нарушением правил, это стратегия. На прекрасных чувствах не построить великой цивилизации. Не будешь же ты утверждать, что веришь в то же, во что верят смертные!

– Мирные договоры – это способ сократить насилие.

– Насилие – это ЗАКОН природы. Животные дерутся друг с другом. Сколько тебе повторять? Разве львы заключают мирный договор с газелями? Даже среди травоядных есть соперничество. Даже в твоем теле действует тот же закон. Разве твои лимфоциты вступают в переговоры с микробами? Нет, они уничтожают их, потому что от этого зависит жизнь всей системы. Все убивают, чтобы выжить.

Рауль продолжает, глядя на меня в упор:

– Я вижу, ты не можешь вынести собственной победы. Это значит, что ты не понимаешь сути Природы. Ты считаешь себя более развитым, а на самом деле ты слабее всех. Ты динозавр.

Он продолжает сурово обличать меня, а я начинаю раздражаться. Рауль очень изменился, он полностью проникся силой «D». «Д» – как Дарвин.

– Я считаю, что доброжелательность – признак ума и развития. Последнее слово за «доброжелательными».

Нам обоим кажется, что мы ведем друг с другом бессмысленную битву. Рауль не сможет изменить меня, а я не переделаю его.

– Помнишь, на «Земле-1» были медведи-вегетарианцы? – спрашивает Рауль.

– Панды?

– Да, вспомни-ка. Возможно, им надоели их когти, надоело кусаться и убивать. Они принялись жевать бамбук и оказались на грани исчезновения.

– Ты бы на моем месте…

– Я бы захватил столицу. Без малейшего колебания. Это игра. Как только ты начал колебаться, я тут же понял, что ты слабее своего генерала. Я ведь догадался, что это ты послал ему сон, который заставил его выйти из игры. Смертные не настолько глупы! Он подумал и решил оставить начатое дело. Слабые размышляют и сидят сложа руки, а сильные не задают вопросов и действуют. Позже, если дело не выгорит, они принесут извинения, скажут, что все вышло случайно, или найдут офицера, на которого свалят всю вину.

Может быть, Рауль прав. Я стою не больше, чем Теотим, который медлил на ринге, вместо того чтобы мстить за себя. Страх победить, неспособность держать оборону до конца, боязнь что-либо разрушить, оказаться перед необходимостью проявить такую же жестокость, что и противник, поступать так же, как он.

Мой Освободитель отказался нанести последний удар. Я знаю, он не мог себе представить, как будет разорять, насиловать, грабить город, у которого больше не было сил защищаться. Ему казалось, что этим он унизит себя. Он вернулся домой с гордо поднятой головой. И вот к чему это привело.

Рауль стоит на своем.

– Delenda est Carthago, – мрачно говорит он.

Слова римского генерала Сципиона, собиравшегося разрушить вражескую столицу. «Карфаген должен быть разрушен».

За моей спиной раздается голос:

– Совершенно справедливо. Если вы ведете себя как карфагеняне, вы переживете и их мучения, – говорит Геракл.

– В чем вы можете упрекнуть меня? – спрашиваю я.

– В том, господин Пэнсон, что вы полностью копируете некоторые эпизоды из истории «Земли-1».

– Это преступление?

– Копирование? Да. Это слишком легко. Это плохо, хотя довольно популярно. Не удивляйтесь же, что сходные причины вызывают сходные последствия. Не знаю, откуда вы берете информацию, но вы, вне всякого сомнения, повторяете историю «Земли-1».

Младший преподаватель хмурит брови.

– Вы думаете, я не узнал Ганнибала Карфагенского и его слонов? Ваш Освободитель – его бледная копия. И если бы копировали только вы, Пэнсон! А Эйфель со своим мудрецом, который как две капли похож на Сиддхартху! А этот псевдо-Александр Великий, которого я только что видел у львов! Да, я говорю об Отважном. Просто поразительно, до чего же у вас скудное воображение.

Я прячу в складках тоги «Энциклопедию относительного и абсолютного знания», чтобы Геракл не узнал, откуда я добываю сведения о событиях, происходивших на «Земле-1». Действительно, я знал, что мой учитель Эдмонд Уэллс питал слабость к Ганнибалу Карфагенскому. Я действительно запоем читал о подвигах этого молодого генерала, который, пойдя наперекор воле правительства, организовал военный поход, чтобы разгромить завоевателя своей родины. Узнав, что он к тому же выступал за отмену рабства и освободил от него Испанию и юг Галлии, я был совершенно покорен. Мне даже случалось думать, что если однажды я вернусь на землю простым смертным, то назову сына именем этого героя. Ганнибал один против римлян. Ганнибал, помиловавший поверженного врага. Ганнибал, преданный своими. Герой.

«Проявлять оригинальность», – пишет Геракл на доске. Он несколько раз подчеркивает эти слова.

– Не хватало еще, чтобы я обнаружил себя среди ваших потрепанных героев. В этом раунде я не буду награждать лучших. Я просто назову тех, кто выступил не так плохо, как другие.

Геракл снова садится, сверяется с блокнотом и объявляет:

– Итак, первый, несмотря на банальность героя, – Густав Эйфель с людьми-термитами. Его буддийская философия пользуется спросом. Он изобрел некую мягкую силу, в которой увязают те, кто пытается покорить его. Странно, но это работает. Я считаю, что Густав Эйфель лучше всех олицетворяет силу «A», силу присоединения.

Мы не решаемся аплодировать после столь кислой похвалы.

– На втором месте Жорж Мельес и его люди-тигры, которые находятся на пике развития. Мельес осуществил промышленную революцию, создал администрацию, опирающуюся на секретные службы, которые прекрасно контролируют всю территорию страны. Он олицетворяет силу «N», нейтральную силу. Он избегает как нападения, так и защиты. Люди-тигры правят страной, не испытывая ни жажды власти, ни страха. Вот поистине стабильная цивилизация. Раздается несколько хлопков.

– Третье место: Рауль Разорбак и люди-орлы – за то, что он быстро оправился от поражения, нанесенного китодельфинами, и вновь отправился завоевывать мир. Удивительно, но, кажется, он вышел из этого испытания более сильным, чем был. Видимо, сознание, что он едва не погиб, дало ему новые силы. Великолепные оборонительные способности. Разорбак – олицетворение силы «D», силы нападения и нашествия, военной силы во всем ее могуществе.

Снова слабые аплодисменты, к которым я не присоединяюсь.

Затем Геракл перечисляет имена остальных. Я не попал ни в десятку, ни в двадцатку первых. Моего имени нет даже среди первых пятидесяти учеников.

Я постепенно смиряюсь с мыслью, что буду последним. Еще один жест доброй воли, и я вместе со своим народом обречен.

– Семьдесят восьмой и предпоследний – Мишель Пэнсон. Армия разгромлена, столица в руинах, народ рассеян. Ваши люди-дельфины повсюду в меньшинстве, рассеяны по всей земле, подвергаются гонениям. Гордиться, собственно, нечем.

Я бормочу:

– Мои ученые и художники приносят много пользы.

– Они служат другим народам, которые более или менее охотно терпят их. Ваша столица разрушена, и люди-дельфины станут рабами воинственных соседей. Это весьма серьезное поражение для народа, который всегда восставал против рабства и боролся за свободу личности. Я не сдаюсь.

– Мои исследователи, караваны, корабли путешествуют по всему миру. В большинстве факторий говорят на языке дельфинов. Во многих странах это также и язык науки.

– Однако стоит вашим купцам встретить пиратов, как от них ничего не останется. Любой ваш ученый может погибнуть в обычной резне. Никто даже не заметит его гибели.

– Я выбрал знания, творчество и… мир.

После спора с Раулем я сомневаюсь, произносить ли вслух это слово, которое кажется мне сейчас несколько неуместным. Геракл останавливается передо мной.

– Плохой выбор. Вы должны были делать ставку на силу. Сначала нужно быть сильным, и только потом можно позволить себе роскошь выступать в поддержку благородных идеалов. Как говорил ваш коллега, присутствующий здесь Жан де Лафонтен, «у сильного всегда бессильный виноват».

Жан де Лафонтен смущен тем, что его цитируют в таких обстоятельствах. Он делает вид, что погружен в свои мысли. Нужно сказать, что его люди-чайки до сих пор не сделали ничего значительного. Они живут на краю другого континента и только-только начинают снаряжать корабли, чтобы начать торговлю с соседями.

Я ищу взглядом поддержки, но не нахожу. Играя в богов, управляя собственным народом, все поняли, что добродетели, которые внушали нам родители или школьные учителя, не имеют здесь никакой цены. Эдем выше добра и зла.

Я смотрю на Геракла, который, похоже, искренне желает, чтобы и я это понял. Он так же свободен от иллюзий, как Рауль.

– Вы не на последнем месте только потому, что ваши ученые, люди искусства и исследователи, хранят дух вашего народа, даже если им приходится жить под гнетом иноземцев. Им удается передать этот дух следующим поколениям. Они лишены родины, но живы благодаря тому, что жива их культура.

Последний раз взглянув на мой народ через увеличительное стекло анкха, Геракл говорит:

– Ваши книги, Мишель, единственная территория, где вы можете чувствовать себя в безопасности. Книги, праздники, предания, мифология, ваши ценности… У вас виртуальная родина.

– Моя культура достаточно сильна, чтобы возродиться где угодно, когда угодно, – утверждаю я, хотя сам слабо в это верю. – Генерал Освободитель смог так быстро собрать армию именно благодаря тем самым ценностям, которые имеют значение для всех думающих людей.

Геракл оценивающе смотрит на меня:

– Пусть так. Проблема в том, что вы исходите из того, что интеллектуалов, одержимых идеей свободы, большинство.

Зал разражается смехом. Я молчу.

– Постарайтесь увидеть мир таким, каков он есть, а не таким, как вам бы хотелось.

Мне нечего ответить на это.

– Исключается ученик, занявший последнее место: Этьен Монгольфьер и его люди-львы. Обратный отсчет 79 – 1 = 78.

Монгольфьер вскакивает:

– Вы ошиблись! Это невозможно!

– Вовсе нет, – отвечает Геракл. – Вы думаете только о праздниках, наслаждениях и оргиях. Даже ваша поэзия пришла в упадок.

Монгольфьер бормочет:

– Дайте мне немного времени, я исправлюсь.

– Ваши города вырождаются. Они сутяжничают из-за каких-то мутных историй об охотничьих угодьях или изменении русла ручья. Люди-орлы обложили их данью. Флот устарел. У вас слишком много людей, население выплескивается за границы ваших земель, при этом нет средств, чтобы начать захватническую войну и расширить территорию. Кто не идет вперед, оказывается в хвосте, господин Монгольфьер.

Монгольфьер стоит совершенно красный.

– Это не моя вина! Это из-за Мишеля!

Почему все они рано или поздно начинают меня ненавидеть? Возможно, потому, что не боятся меня. Если бы они оскорбили Рауля, его люди-орлы тут же напали бы на обидчика.

– Приняв людей-дельфинов Пэнсона, я позволил червю проникнуть в плод!

Он забыл все, что я сделал для него, так же как Клеман Адер и его люди-скарабеи. Все они рано или поздно убеждают себя, что всегда владели тем, что я им дал. С каждым новым поколением они преуменьшают мой вклад, чтобы избежать необходимости благодарить меня.

– Пэнсон создал класс интеллектуалов и философов, из-за которого мой народ утратил воинственность.

Оказывается, Монгольфьер все-таки помнит, что я сделал.

– Пэнсон внушил моим людям желание праздновать, заниматься танцами, музыкой, театром…

Он указывает на меня, обвиняя:

– Он научил моих женщин покачивать бедрами в сладострастных танцах, из-за него мои мужчины предпочли праздники войне. Когда пришли люди-орлы, мой народ уже совершенно ослабел.

Монгольфьер встает и угрожающе надвигается на меня.

– Я должен был уничтожить твой народ, как только он ступил на мою землю!

Другие ученики удерживают его. Он поворачивается к ним и выкрикивает:

– Я советую всем ученикам гнать людей-дельфинов!

– Мои люди поделились с твоим народом всеми своими знаниями, – возражаю я.

– Я в этом не нуждался. Посмотри, к чему это привело. Я бы обошелся без этих знаний.

– Я дал тебе знания моего народа, потому что ты сам просил.

– Это было ошибкой. Лучше погибнуть без тебя, чем вместе с тобой добиться победы!

Он вырывается, но тут вмешивается Геракл:

– Довольно. Я не люблю тех, кто не умеет проигрывать. Есть некоторые фразы, которые слишком много значат для истории, чтоб их можно было оставить без ответа. Вы проиграли, Монгольфьер. Убирайтесь из истории «Земли-18». Примите поражение, как бог.

Геракл хлопает в ладоши, и вот кентавры уже здесь. Они хватают проигравшего.

– Не трогайте меня! Химеры, лапы прочь от моей тоги! Мой народ образцовый, образцовый, слышите? Люди-львы изобрели все! Орлы все украли у нас! Даже твой генерал, Мишель, твой Освободитель, восхищался моим народом. Он перенял мою стратегию, я прекрасно видел, что делала твоя кавалерия на флангах! Это я придумал! Мы были маяком для всех народов, маяком! Без меня эта планета не была бы такой, какая она сейчас.