Пятый элефант Пратчетт Терри
– А потом ты подставил меня, – продолжил он. – Достаточно непрофессионально, честно говоря. Но убедительно. Вам пришлось срочно действовать, ведь я был близок к разгадке и мог раскрыть Ди. Кстати, это бы сошло вам с рук. Люди – плохие свидетели-очевидцы, уж я-то знаю. Они верят в то, что хотели бы увидеть, а также в то, что, по словам других людей, они видели. И подкинуть мне этот чертов арбалет – довольно милый штрих. Ди явно надеялся, что при попытке к бегству я кого-нибудь убью…
– Кстати, не пора ли вам вылезать из этой… заводи? – спросил Вольфганг.
– Ты хотел сказать «ванны»?
Ну точно, он поморщился, и это не ускользнуло от внимания Ваймса. «О мой мальчик, ты ходишь на двух ногах и умеешь разговаривать, ты силен как бык, но в существе, застрявшем между человеком и волком, есть что-то собачье».
– У нас существует древний обычай, – сказал Вольф, отворачиваясь от Ваймса. – Очень хороший. Любой может бросить нам вызов. А потом начинается… погоня. Большая игра! Состязание, если угодно. Если человеку удается от нас улизнуть, он получает четыреста крон. Это очень большая сумма! Человек может начать собственное дело. Конечно, вы понимаете, что, если человеку не удается от нас улизнуть, вопрос о деньгах уже не поднимается!
– А в этой игре кто-нибудь когда-нибудь побеждал? – спросил Ваймс.
«Ну, где же вы, лесорубы, людям так нужны дрова!»
– Конечно. Ловкие, физически сильные и знакомые с местностью люди. Многие предприниматели Здеца обязаны своим успехом нашему древнему обычаю. Вам же мы дадим… скажем, час форы. Забавы ради! – Он махнул рукой. – Здец находится вон там, в пяти милях отсюда. Согласно правилам, вы не имеете права заходить в жилища других людей, пока не доберетесь до города.
– А если я не побегу?
– Тогда все закончится быстро и неинтересно. Нам не нравится Анк-Морпорк. И здесь вы нам совсем не нужны!
– Странно, – пробормотал Ваймс.
Вольф наморщил лоб.
– Что вы имеете в виду?
– Просто куда бы в Анк-Морпорке я ни пошел, постоянно натыкаюсь на выходцев из Убервальда, понимаешь? Гномов, троллей, людей… Все они с удовольствием работают и пишут письма домой типа: «Приезжайте, тут просто здорово, и никто вас здесь живьем не сожрет».
Верхняя губа Вольфа презрительно загнулась, обнажив клыки. Ваймсу часто приходилось видеть такое выражение на лице Ангвы. На ее жаргоне это означало, что день выдался волосатым, то есть плохим. А у вервольфа волосатым может быть любой день.
Ваймс решил еще раз попытать удачу. Раз уж эта негодница совсем от него отвернулась, что ж, ей же хуже. Сейчас он из нее все жилы вытянет.
– Кстати, у Ангвы все в порядке…
– Ваймс! Господин Цивилизованный! Анк-Морпорк! Ты побежишь!
Надеясь, что ноги его не подведут, Ваймс медленно вышел из воды на заснеженный берег. Вервольфы встретили его дружным хохотом.
– Ты что, в одежде купаешься?
Ваймс опустил глаза на прилипшие к телу мокрые кальсоны.
– А вы никогда не видели кальсон?
Вольф снова усмехнулся и с триумфальным видом посмотрел на свою стаю.
– Вот она… цивилизация!
Раскурив новую сигару, Ваймс окинул заснеженную равнину как можно более высокомерным взглядом.
– Четыреста крон, говоришь? – уточнил он.
– Да!
Ваймс с презрением глянул на лес.
– И сколько это в анк-морпоркских деньгах? Около полутора долларов?
– Вопрос денег даже не возникнет! – взревел Вольф.
– Понимаешь, мне не хотелось бы истратить весь приз здесь…
– Беги!
– Учитывая обстоятельства, я даже не буду спрашивать, есть ли у тебя с собой деньги.
Ваймс повернулся к вервольфам спиной и двинулся прочь по заснеженному полю, радуясь про себя, что его лица сейчас им не видно. Кожа со спины так и норовила переползти на грудь.
Он шагал размеренным, спокойным шагом, потрескивая мокрыми кальсонами на морозном воздухе, пока не убедился в том, что стая скрылась из виду.
Итак, разберемся… Они гораздо сильнее тебя, прекрасно знают местность, и если они настолько же хороши, как Ангва, то учуют твой пук, даже если рядом с тобой прыгает разъяренный скунс. Кроме того, у тебя уже начинают болеть ноги.
А плюсы есть? Есть. Ты очень сильно разозлил Вольфа.
Ваймс перешел на бег.
Не больно-то весомый плюс, учитывая сложившуюся ситуацию.
Ваймс побежал быстрее.
Где-то далеко позади раздался волчий вой.
Есть такая пословица: «Семь бед – один пикет».
Как раз сейчас капрал Шноббс, вернее президент Гильдии Стражников С. В. Сн. Дж. Шноббс, размышлял над ее двусмысленностью. Легкий ранний снежок с легким шипением испарялся над раскаленной докрасна огромной бочкой (все как велят традиции), установленной перед зданием Городской Стражи.
Главная проблема заключалась в следующем: они пикетировали одно из самых непопулярных зданий в городе. Никто, кроме стражников, по своей воле туда не ходил. Есть в этом что-то философски неправильное… Нельзя преградить людям путь туда, куда они и так идти не хотят. Просто невозможно.
Хоровое пение тоже не возымело действия. Правда, одна старушка подала им пару пенсов.
– Долой, Колон! Долой, Колон! Долой, Колон! – завопил Редж Башмак, весело размахивая плакатом.
– Звучит как-то странно, Редж, – сказал Шнобби. – У тебя «долойколон» получается. Могут подумать, что мы рекламируем какой-нибудь новый одеколон.
Он посмотрел на другие транспаранты. Дорфл держал огромный плакат, на котором мелкими буковками излагались все их жалобы до единой со ссылками на устав Городской Стражи и цитатами из ряда философских трактатов. Но цитаты – это еще что… Вопрос, запечатленный на щитах констебля Посети, мог кого угодно поставить в тупик. «Что за польза царствию, коли бык дефлорирован был? Шарады II, стих 3» – вопрошали щиты, а вместе с ними и констебль.
Несмотря на столь весомые аргументы, город пока что категорически отказывался вставать на колени.
Заслышав грохот колес по мостовой, Шнобби обернулся. К ним приближалась карета, на двери которой красовался герб, состоявший большей частью из черного щита. Из окна над щитом выглядывало лицо лорда Витинари.
– А, не кто иной, как капрал Шноббс… – поприветствовал лорд Витинари.
Сейчас Шнобби многое отдал бы, чтобы оказаться кем угодно, но только не капралом Шноббсом.
Он не был уверен, должен ли забастовщик отдавать честь, но на всякий случай взял под козырек, ведь это еще никому не вредило.
– Как я понимаю, вы самоотстранились от своих обязанностей, – продолжил лорд Витинари. – Думаю, что в твоем случае, капрал, это был особо нелегкий выбор.
Шнобби не совсем понял смысл произнесенной фразы, но тон патриция показался ему дружелюбным.
– Не могу оставаться равнодушным, когда дело касается безопасности города, сэр, – отрапортовал он, сочась оскорбленной преданностью из каждой поры.
Лорд Витинари молчал достаточно долго, чтобы в сознание Шнобби проник обычный, мирный шум города, находящегося, по мнению капрала, на грани катастрофы.
– Впрочем, мне даже в голову не приходило вмешиваться в ваши дела, – сказал он наконец. – Это дело Гильдии. Уверен, его светлость поймет вас, когда вернется в город. – Патриций постучал по стенке кареты. – Едем!
Карета отбыла.
Мысль, которая уже давно не давала Шнобби покоя, выбрала именно этот момент, чтобы завладеть его разумом.
«Господин Ваймс будет страшно зол. Просто безумно зол…»
Лорд Витинари откинулся на спинку сиденья и улыбнулся чему-то, известному только ему одному.
– Э… Вы говорили серьезно, сэр? – спросил сидевший напротив Стукпостук.
– Конечно. Не забудь распорядиться на кухне, чтобы в три часа им доставили какао и булочки. Анонимно, разумеется. Сегодня не было совершено ни одного преступления, Стукпостук. Что весьма необычно. Даже Гильдия Воров залегла на дно.
– Да, мой господин, не могу представить почему. Когда кошки нет…
– Конечно, Стукпостук, но мыши, в отличие от людей, не отягощены мыслями о будущем. А люди как раз знают, что примерно через неделю вернется Ваймс. И будет крайне недоволен. В этом сомневаться не приходится. А когда главнокомандующий Городской Стражей недоволен, он начинает разбрасывать свое недовольство большой лопатой.
Патриций снова улыбнулся.
– В такие времена, Стукпостук, разумные люди предпочитают быть честными. Очень надеюсь, что Колон не станет пытаться исправить положение. Сейчас его глупость нам очень помогает.
Снег усилился.
– Какой красивый снег, сестры…
Три женщины сидели у окна своего домика в самой глуши и смотрели на белую убервальдскую зиму.
– А ветер такой холодный, – сказала вторая сестра.
Третья сестра, младшая, грустно вздохнула.
– Ну почему мы всегда говорим только о погоде?
– А о чем еще здесь можно говорить?
– На улице либо жуткий холод, либо палящий зной. Другой погоды тут не бывает.
– Что поделать, таков уж наш родной Убервальд, – медленно и сурово произнесла старшая сестра. – Ветер и снег зимой, палящий зной летом…
– Знаете, а если бы мы вырубили вишневый сад, то могли бы устроить площадку для катания на роликах…
– Нет.
– Или оранжерею, где выращивали бы ананасы.
– Нет.
– А если б мы переехали в Здец, то могли бы купить большую квартиру на вырученные от продажи усадьбы деньги…
– Это наш дом, Ирина, – сказала старшая сестра. – Дом утраченных иллюзий и несбывшихся надежд…
– Мы могли бы каждый вечер ходить на танцы.
– А вот я хорошо помню времена, когда мы жили в Здеце, – мечтательно промолвила средняя сестра. – Хорошие были времена…
– Тогда все было лучше, – подтвердила старшая сестра.
Младшая сестра опять вздохнула и уставилась в окно, а потом вдруг охнула от удивления.
– Какой-то мужчина бежит по нашему вишневому саду!
– Мужчина! Интересно, чего он тут ищет?
Младшая сестра прищурилась.
– Похоже… он ищет… штаны…
– Ах, – мечтательно произнесла средняя сестра. – Раньше и штаны были куда лучше.
Когда в воздухе разнесся волчий вой, стая слегка замедлила свой бег через промерзше-синюю долину и остановилась. Ангва прыгнула на сани, схватила зубами мешок с одеждой, бросила на Моркоу настороженный взгляд и скрылась среди сугробов. Через несколько минут она появилась обратно, заправляя в штаны рубашку.
– Вольфганг опять устроил свои любимые «догонялки», – сказала она. – Это нужно прекратить. Достаточно того, что мой отец поддерживал эту традицию, но он по крайней мере играл честно. А Вольфганг жульничает. У него нельзя выиграть.
– Ты имеешь в виду ту игру, о которой рассказывала?
– Да. Но отец играл по правилам. Если противник был умным и ловким, то получал четыреста крон, и отец даже приглашал его на ужин в свой замок.
– А если он проигрывал, отец ужинал им в лесу?
– Спасибо, что напомнил.
– Я просто пытаюсь не быть любезным.
– Оказывается, у тебя к этому талант. Только прежде он не раскрывался, – фыркнула Ангва. – Но я хотела сказать совсем другое: гоняться за людьми – это плохо, это неправильно. Я служила в Страже Анк-Морпорка. Каков девиз нашего города? «Каждый Имеет Право Не Быть Убитым».
– На самом деле этот девиз…
– Моркоу! Я знаю! А девиз нашего рода– «Хомо Хомини Люпус», «Человек человеку – волк»!
Какой бред. Думаешь, этим девизом хотели сказать, что человек робок, застенчив, лоялен и убивает только для того, чтобы добыть себе пропитание? Конечно нет! Этот девиз значит, что человек относится к человеку, как к человеку, и чем человек хуже, тем больше ему хочется стать похожим на волка! Люди ненавидят вервольфов, потому что видят в нас волков, а волки ненавидят нас, потому что видят в нас людей. И я их за это совсем не осуждаю!
Ваймс шарахнулся от дома и быстро метнулся к стоявшему рядом амбару. Наверняка там что-то найдется. Какие-нибудь мешки… Раздражающие свойства обледеневшего нижнего белья сильно недооценивались.
Он бежал уже целых полчаса. Ну хорошо, на самом деле чуть меньше – двадцать пять минут, а еще пять минут он прихрамывал, боролся с одышкой, хватался за грудь и пытался вспомнить, каковы первые симптомы сердечного приступа.
Внутри амбар был похож на… амбар. Там хранилось сено, валялась самая разная запыленная сельскохозяйственная утварь… и на гвозде висели два потрепанных пустых мешка. Ваймс с облегчением сорвал один из них.
За его спиной со скрипом приоткрылась дверь. Прижав к себе мешок, он резко развернулся и увидел трех женщин в очень мрачных платьях. Женщины с интересом разглядывали пришельца. Одна из них сжимала в дрожащей руке кухонный нож.
– Ты пришел изнасиловать нас? – спросила та, что с ножом.
– Мадам! Меня преследуют вервольфы!
Женщины переглянулись. Мешок вдруг показался Ваймсу таким маленьким…
– Э… И ты весь день будешь этим занят? – спросила одна из женщин.
Ваймс еще крепче прижал к себе мешок.
– Дамы! Умоляю! Мне нужны штаны!
– Мы это видим.
– А еще оружие и ботинки, если у вас они есть! Умоляю!
Женщины зашептались.
– У нас есть тоскливые и совершенно бесполезные штаны дяди Вани, – наконец промолвила одна из них нерешительным голосом.
– Он редко их носил, – добавила другая.
– А у меня в комоде спрятан топор, – сообщила самая молодая и виновато посмотрела на своих товарок. – Только ничего не подумайте, я положила его туда так, на всякий случай. Я вовсе не собиралась ничего вырубать.
– Я буду очень вам признателен, – сказал Ваймс.
Он снова бросил взгляд на старые, но добротные платья, еще хранившие побитую молью элегантность, и открыл единственную свою козырную карту.
– Я – его светлость герцог Анкский, хотя понимаю, в сложившейся ситуации в это трудно поверить…
– Анк-Морпорк! – раздался в ответ трехсложный восторженный вздох.
– У вас такая восхитительная Опера и много-много картинных галерей!
– Такие чудесные улочки!
– Истинный рай на земле! Средоточие культуры и утонченных вкусов, обитель утонченных и нетронутых мужчин!
– Э… Вообще-то я говорил об Анк-Морпорке, – осторожно намекнул Ваймс. – «А» – Анк, «М» – Морпорк.
– Мы всегда мечтали побывать там!
– Как только вернусь домой, немедленно вышлю вам три билета на почтовый дилижанс, – пообещал Ваймс, каждую секунду ожидая услышать хруст снега под лапами. – Но, дорогие дамы, будьте так любезны, не могли бы вы одолжить мне те самые штаны…
Женщины поспешили прочь, однако самая молодая задержалась у дверей.
– А в Анк-Морпорке есть долгие и холодные зимы? – спросила она.
– Как правило, они весьма краткие и слякотные.
– А вишневые сады?
– Боюсь, ни одного.
Девушка триумфально выбросила вверх сжатую в кулак руку.
– Йес-с-с!
Буквально несколькими минутами спустя Ваймс снова остался в одиночестве. Но теперь он стоял в древних черных шароварах, которые пришлось затянуть на поясе веревкой, а в руках сжимал на диво острый, судя по всему недавно наточенный, топор.
Итак, сколько у него форы? Волкам не приходится постоянно останавливаться, чтобы обследовать себя на предмет надвигающегося инфаркта.
То есть бежать бессмысленно. Волки бегают куда быстрее. Стало быть, следует держаться поближе к цивилизации и к таким ее отличительным признакам, как штаны.
Хотя, возможно, время играет на стороне Ваймса. Ангва крайне неохотно рассказывала о своем мирке, однако как-то раз она вскользь упомянула, что вервольфы, приняв какой-то облик, медленно, но верно теряют качества, свойственные другому их облику. После нескольких часов, проведенных на двух ногах, обоняние из сверхъестественного становится просто хорошим. А если слишком долго находиться в облике волка, ты становишься как будто… пьяным (по крайней мере, Ваймс именно так определил для себя это состояние): мозг еще пытается отдавать приказы, но все тело ведет себя очень глупо. Человеческая половина начинает терять контроль.
Он снова окинул взглядом амбар. На верхний ярус вела лестница. Ваймс поднялся по ней и выглянул из незастекленного окошка на заснеженный луг. Неподалеку виднелась река, на берегу которой стояло некое сооружение, похожее на лодочный сарай.
Что ж, попробуем мыслить как вервольф…
У амбара вервольфы замедлили бег. Их вожак посмотрел на своего заместителя и кивнул. Тот вприпрыжку поскакал к лодочному сараю, все прочие последовали за Вольфом. Последний на мгновение перекинулся в человека – чтобы закрыть дверь и задвинуть засов.
Однако, чуть углубившись в амбар, Вольф вдруг остановился. Вокруг высились беспорядочно разбросанные стожки сена.
Вольф легонько провел перед собой лапой, и с туго натянутого каната, обнаружившегося под сеном, полетели клочья пеньки.
Вольф набрал полную грудь воздуха, и остальные вервольфы, поняв, что сейчас произойдет, тактично отвели глаза. На месте волка возникла борющаяся сама с собой бесформенная масса, но буквально сразу же эта масса слепилась в человека. Недоуменно моргая, Вольф распрямился. Все выглядело так, будто какое-то первобытное существо встречало рассвет разума.
«Забавненько… – подумал Ваймс, наблюдая за происходящим с верхнего яруса. – Значит, первые пару секунд после смены облика они не понимают, где находятся и что такое с ними случилось».
– О, ваша светлость, – сказал Вольф, внимательно оглядывая амбар. – Ловушка? Как… цивилизованно.
Он наконец заметил стоявшего на верхнем ярусе Ваймса.
– И каково было ее назначение, ваша светлость?
– Отвлечь противника, – сообщил Ваймс, наклоняясь, чтобы поднять масляную лампу.
Бросив лампу на сухое сено, он сильным щелчком послал следом за ней сигару, схватил топор и выпрыгнул в окно как раз в тот момент, когда масло с глухим гулом воспламенилось.
Ваймс упал в сугроб, кое-как выбрался и побежал к лодочному сараю.
Туда вели следы – не человеческие. Приблизившись к двери, Ваймс широко размахнулся и нанес удар по темноте внутри сарая. В ответ раздался громкий, резко захлебнувшийся взвизг.
Хранившийся в полуразрушенном сарае челн был наполовину залит темной водой, но Ваймс даже не позаботился ее вычерпать. Приладив пыльные весла, он ценой больших усилий и малой скорости вывел суденышко в реку.
Затем Ваймс обернулся и издал громкий стон. Вольф бежал по снегу в сопровождении своей стаи. Похоже, ряды вервольфов нисколечко не поредели.
– Очень цивилизованно, ваша светлость! – крикнул Вольф, приложив ладони к губам. – Одна лишь ошибочка вышла. Когда вы, ваша светлость, поджигаете амбар с волками, они начинают паниковать! Но если это вервольфы, один из них просто открывает дверь! Вервольфов невозможно убить, господин Ваймс!
– Скажи это тому, кто валяется в лодочном сарае! – крикнул Ваймс в ответ и почувствовал рывок: течение подхватило челн.
Вольф оглянулся на сарай, после чего снова поднес ладони к губам:
– Он поправится, господин Ваймс!
Ваймс едва слышно выругался, потому что, вопреки его надеждам, два вервольфа прыгнули в реку и, мощно рассекая воду, устремились к противоположному берегу. Откуда? Почему? Это ведь чисто собачье поведение! С радостью нырять в любую уличную лужу и отчаянно сопротивляться, когда ты пытаешься запихнуть их в ванну.
Вольфганг бежал легкой трусцой вдоль реки. Два вервольфа добрались до противоположного берега и уже вылезали из воды. Волчьи клещи вот-вот готовы были сомкнуться.
Но течение несло суденышко все быстрее. Ваймс обеими руками принялся вычерпывать воду.
– Вольф, в состязании с рекой вы рано или поздно все равно проиграете! – крикнул он.
– Спасибо за заботу, господин Ваймс! Но тут вопрос стоит несколько иначе: кто выиграет в другом состязании – вы или водопад? До скорой встречи, Цивилизованный!
Ваймс посмотрел вперед. Река ниже по течению выглядела какой-то… укороченной. Он прислушался, и его чуткий на неприятности слух уловил далекий грохот.
Схватив весла, Ваймс принялся грести против течения, и ему даже удалось проплыть пару десятков метров. Но он не мог грести быстрее, чем бежали волки, а высаживаться на берег, где его ждет весьма неласковый прием, – нет, это тоже не слишком удачное решение.
Зато если он рискнет пройти водопад, возможно, ему удастся вырваться вперед…
Звучало не слишком привлекательно, но он решил попробовать.
Ваймс выпустил из рук весла и подтянул к себе веревку, которую бывший хозяин лодки использовал вместо швартовов. «Возможно, если я привяжу к спине топор, то не потеряю его», – подумал он.
В его воображении сразу возникла отчетливая картинка, повествующая о том, что ждет человека, падающего в водопад с привязанным к телу очень острым куском металла…
– ДОБРОЕ УТРО.
Ваймс изумленно заморгал. В лодке появилась высокая фигура в черном балахоне.
– Ты – Смерть?
– ЭТО ВЕДЬ КОСА, НЕ ТАК ЛИ? ПО-МОЕМУ, ЕЕ ОЧЕНЬ ТРУДНО НЕ ЗАМЕТИТЬ.
– Значит, я умру?
– ВОЗМОЖНО.
– Возможно?! Ты что, теперь стал появляться, когда люди, возможно, умрут?
– ГМ, С НЕДАВНИХ ПОР – ДА. НОВЫЕ ВЕЯНИЯ. А ВСЕ ИЗ-ЗА ЭТОГО ПРИНЦИПА НЕУВЕРЕННОСТИ.
– А это что такое?
– Я НЕ СОВСЕМ УВЕРЕН.
– Исчерпывающее объяснение.
– МНЕ КАЖЕТСЯ, ЭТО ЗНАЧИТ, ЧТО ЛЮДИ МОГУТ ЛИБО УМЕРЕТЬ, ЛИБО НЕ УМЕРЕТЬ. ТЕПЕРЬ МОЙ РАБОЧИЙ ГРАФИК ТРЕЩИТ ПО ШВАМ, НО Я ВСЕГДА СТАРАЛСЯ ИДТИ В НОГУ СО ВРЕМЕНЕМ.
Грохот стал громче. Ваймс лег на дно челна и схватился за борта.
«Я разговариваю со Смертью, чтобы отвлечься от того, что ждет меня впереди», – подумал он.
– Кстати, в прошлом месяце мы, случаем, не встречались? Я тогда гнался за Больше-Чем-Малый-Дэйв Дэйвом по Персиковопирожной улице и свалился с карниза.
– ВСЕ ПРАВИЛЬНО.
– Но я упал на телегу. И не умер!
– НО ВЕДЬ МОГ.
– Я думал, у каждого из нас есть похожая на песочные часы штуковина, которая сообщает, когда наше время подходит к концу.
Грохот стал почти осязаемым. Ваймс еще крепче вцепился в борта лодки.
– О ДА. ТЫ АБСОЛЮТНО ПРАВ, – подтвердил Смерть.
– Значит, она может ошибаться?
– НЕТ. НЕ МОЖЕТ. ТУТ НЕТ НИКАКИХ СОМНЕНИЙ.
– Но ты же сказал…
– ДА, ПОНЯТЬ ЭТО ДОСТАТОЧНО СЛОЖНО. НО ЕСТЬ ТАКАЯ ШТУКОВИНА, КАК ШТАНЫ ВРЕМЕНИ, И ЭТО УЖЕ ДОСТАТОЧНО СТРАННО, ПОСКОЛЬКУ ВРЕМЯ НИКОГДА НЕ…
Челн свалился в водопад.
Ваймс оказался во власти клокотавшей, немилосердно швырявшей его воды, а затем к общему сумбуру добавился еще и звон в ушах, когда челн упал в заводь под водопадом. Ваймс попытался было направиться туда, где, согласно его прикидкам, находилась поверхность, но его подхватило течение, шмякнуло о валун и понесло дальше в пенистых бурунах.
Некоторое время он вслепую размахивал руками. Наконец ему посчастливилось зацепиться за камень, и, совершив оборот, Ваймс оказался в сравнительно тихой заводи. Однако не успел он толком перевести дыхание, как увидел, что к нему, прыгая с камня на камень, направляется серая тень. Приземлившись прямо перед Ваймсом, серый кошмар злобно ощерил клыки.
В отчаянии Ваймс рванулся вперед и крепко схватил тварь, пытаясь не думать о лязгающих рядом с рукой челюстях. Затем мохнатая лапа соскользнула с мокрого камня, и вдруг, оказавшись в сложной ситуации и отреагировав чисто автоматически, тварь… перекинулась.