Пятый элефант Пратчетт Терри
– Еще раз.
Ваймс услышал частое дыхание Ди.
– Он покончил с собой, ваше величество!
Король улыбнулся Ваймсу.
– Существует старый предрассудок, ваше превосходительство, будто бы Лепешка, содержащая, как считается, частицу истины, раскаляется докрасна, если человек, касающийся ее, врет. Сомневаюсь, конечно, что в наше время кто-то верит в подобную чепуху.
Он повернулся к Ди.
– А ну-ка, еще раз… – прошептал король. Топор дрогнул в его руке, и на острой кромке заплясал отраженный свет свечей.
– Он покончил с собой! Правда!
– О да. Спасибо, – кивнул король. – Кстати, Ди, ты помнишь тот эпизод, когда Слограм послал Железному Молоту ложную весть о смерти Кровавого Топора в бою? После чего Железный Молот от горя покончил с собой? Кто был в этом виноват?
– Слограм, ваше величество, – мгновенно ответил Ди.
Дегустатор идей не раздумывал ни секунды – судя по всему, этот ответ вдолбили в его голову еще в детстве, на школьных уроках.
– Именно.
Король позволил этому слову немного повисеть в воздухе и только потом продолжил:
– А кто приказал убить ремесленника в Анк-Морпорке?
– Ваше величество? – сказал Ди.
– Кто приказал убить ремесленника в Анк-Морпорке? – Голос короля не изменился. Остался утешающе-певучим. Король говорил так, словно мог вечно повторять один и тот же вопрос.
– Я ничего не знаю…
– Стража, прижать его руки к Лепешке, да поплотнее.
Стражники подошли ближе. Каждый схватил Ди за руку.
– Еще раз, Ди. Кто приказал убить ремесленника?
Ди стал извиваться так, словно его ладони жгло жаркое пламя.
– Я… Я…
Ваймс заметил, как побелела кожа на руках гнома, когда тот попытался оторвать ладони от Лепешки.
«Но это же подделка! Я готов поклясться, что настоящую Лепешку он уничтожил. Он не может не знать, что это подделка. Просто кусок гипса, внутри, наверное, еще влажный! – Ваймс заставил себя думать быстрее. – Настоящая Лепешка хранилась в пещере, верно? А хранилась ли? Если нет, то где она находилась? Вервольфы считали, что у них подделка, и я ни на секунду не спускал с нее глаз…» Думать мешал плавающий в голове туман, вызванный страшной усталостью.
Однажды Ваймс почти поверил в то, что настоящая Лепешка содержится в Музее гномьего хлеба. По крайней мере, там она была в безопасности. Никто не станет воровать то, что все считают подделкой. Все это дело было одним большим Пятым Слоном. Сплошной туман. Все не то, чем кажется.
Какая же Лепешка настоящая?
– Кто приказал убить ремесленника, Ди? – повторил король.
– Не я! Я лишь сказал, что нужно принять меры! Для сохранения нашей тайны!
– И кому ты это сказал?
– Я могу назвать имена!
– Потом назовешь. Уж это я тебе обещаю, мой мальчик, – улыбнулся король. – А вервольфы как отреагировали?
– Это баронесса предложила убить его. Я правду говорю!
– Убервальд – для вервольфов. Ну да, конечно… «Радость через силу», так сказать. Полагаю, они тебе много обещаний надавали. Можешь снять руки с Лепешки. Не хочу тебя больше мучить. Но почему? Мои предшественники так хорошо отзывались о тебе, у тебя была власть, было влияние… И вдруг ты становишься пешкой в лапах вервольфов. Как ты мог?
– А как они могут? – вопросил Ди дрожащим от напряжения голосом.
Король бросил взгляд на Ваймса.
– Они? Полагаю, вервольфы еще горько пожалеют о том, что…
– Да не они! А эти… в Анк-Морпорке! В косметике, платьях и… и всяких отвратительных вещах! – Ди показал пальцем на Шелли. – Ха'ак! Глаза б мои не видели! И вы позволили ей… – Ваймсу не приходилось слышать, чтобы это слово произносили с такой злобой, – выставлять себя напоказ здесь! И это происходит повсюду, потому что гномы потеряли свою силу, утратили способность подчиняться, начали нарушать традиции! Отовсюду поступают донесения. Они уничтожают все гномье своими… своими мягкими одеждами, своей краской, своим непристойным образом жизни. Как вы, король, можете допускать все это? Они занимаются этим повсюду, а вы ничего не предпринимаете! Почему им все дозволено? – Ди разрыдался. – А мне – нет.
Ваймс, к своему немалому удивлению, заметил, что Шелли украдкой смахивает слезы.
– Понятно, – промолвил король. – Полагаю, это вполне сойдет за объяснение. – Он кивнул стражникам. – Уведите… ее. Эта проблема может подождать пару дней.
Шелли вдруг отдала честь.
– Разрешите уйти с ней, ваше величество?
– Скажи на милость, ради чего, юная… гном?
– Я думаю, ей захочется с кем-нибудь поговорить, ваше величество. Мне бы точно захотелось.
– Правда? Что ж, по-моему, у твоего командира нет возражений. Ступай.
Когда стражники увели нового арестанта с его новым консультантом, король устало откинулся на спинку кресла.
– Ну, ваше превосходительство?
– Это настоящая Лепешка?
– А ты сомневаешься?
– Ди сомнева… лась!
– Ди находится в несколько сложном душевном состоянии. – Король задумчиво посмотрел на потолок. – Наверное, мне стоит сказать тебе это хотя бы для того, ваше превосходительство, чтобы ты больше не тратил время на бессмысленные расспросы. Да, это настоящая Лепешка.
– Но как…
– Не перебивай! Как и та, которую измельчила в пещере обезумевшая Ди, – продолжал король. – Как и те… сейчас подсчитаю… пять Лепешек, которые существовали до того. Полторы тысячи лет прошло, а она все как новая? Гномы – такие романтики! Даже самый качественный гномий хлеб живет максимум несколько сотен лет.
– Подделки? – удивился Ваймс. – Все они были подделками?
Король вдруг схватил свой топор.
– Господин Ваймс, это мой фамильный топор. Он принадлежит моей семье почти девятьсот лет, понятно? Конечно, пару раз меняли лезвие. Несколько раз – топорище. Меняли конструкцию металлических частей, подновляли узоры… но разве от этого он перестал быть девятисотлетним фамильным топором? Лишь благодаря тому, что он изменялся вместе со временем, он все еще остается хорошим топором. Понимаешь? Очень хорошим. Хочешь сказать, этот топор – тоже подделка? – Король снова откинулся на спинку кресла. Ваймс вспомнил выражение лица Альбрехта.
– Так он знал.
– Да, конечно. Как и… верхушка гномьих старейшин. Это знание передается по наследству. Первая Лепешка рассыпалась в пыль через пятьсот лет, когда правивший в то время король коснулся ее. Мой предок был стражником, который стал свидетелем этого события. Можно сказать, он получил крайне ускоренное продвижение по службе. Уверен, ты меня понимаешь. После этого… мы уже были готовы. А эта пропажа Лепешки… Так или иначе, лет через пятьдесят нам пришлось бы искать новую Лепешку. Я даже рад, что эта Лепешка была изготовлена в великом гномьем городе Анк-Морпорке, и не удивлюсь, если она прослужит нам долго. Посмотри, как хорошо получились эти ягодки.
– Но Альбрехт мог вас разоблачить!
– А что именно тут разоблачать? Он ведь не король, но я очень удивлюсь, если по прошествии некоторого времени кто-нибудь из его рода не сядет на трон. Как выражаются Игори: «Что посеешь, то и пришьешь».
Король наклонился к Ваймсу поближе.
– Полагаю, тебя ввели в некоторое заблуждение. Ты считаешь Альбрехта плохим гномом только потому, что ему не нравится Анк-Морпорк и он придерживается… старомодных взглядов. Но я знаю его уже двести лет. Он честен и благороден… чего не скажешь обо мне. Пятьсот лет назад он стал бы превосходным королем. Сегодня, возможно, нет. Возможно, ха, топору моих предков требуется иное топорище. И сейчас король – я, и он принимает это всем своим сердцем, потому что иначе не смог бы считать себя гномом. Конечно, он будет осуждать каждое мое действие. Должность короля-под-горой – непростая работа. Но если прибегнуть к помощи одной из ваших метафор, все мы плывем в одной лодке. Мы можем иногда пытаться столкнуть друг друга за борт, но только такому маньяку, как Ди, может прийти в голову проделать в днище дыру.
– А капрал Задранец считала, что вы находитесь на пороге войны, – неуверенно произнес Ваймс.
– Ну, горячие головы всегда найдутся. Мы можем спорить, кто должен сидеть у руля лодки, но не можем отрицать, что отправились в очень важное плавание. Что ж, вижу, ты устал. Пусть же твоя добрая супруга отвезет тебя домой. Один лишь вопрос на дорожку. Что хочет Анк-Морпорк, ваше превосходительство?
– Анк-Морпорк хочет знать имена убийц, – откликнулся Ваймс.
– Нет, этого хочет командор Ваймс. А что хочет Анк-Морпорк? Золота? Зачастую все сводится именно к золоту. Или, может, вы нуждаетесь в железе? Вы используете много железа.
Ваймс заморгал. Его мозг как будто взял и отключился. Сил совсем не осталось. Он даже сомневался, что сумеет встать.
И тут он вспомнил слово.
– Жир, – тупо произнес он.
– Ага, так вам нужен Пятый Слон. Ты уверен? У нас есть хорошее железо. Железо делает тебя сильным, а жир – всего лишь скользким.
– Жир, – настаивал на своем Ваймс, чувствуя, как вокруг смыкается тьма. – Много жира.
– Хорошо, согласен. Цена – десять анк-морпоркских центов за баррель. А теперь, ваше превосходительство, когда я узнал тебя поближе, думаю…
– Пять центов за баррель топленого жира первого сорта, три цента за баррель жира второго сорта, десять центов за баррель твердого жира. Плюс ваша доставка до Анк-Морпорка, – протараторила Сибилла. – Весь жир должен происходить из штолен в Шмальцбергской излучине, вес – по шкале Ломозуба. У меня имеются некоторые сомнения по поводу сроков хранения жира из месторождений Большого Бивня.
Ваймс пытался сосредоточить взгляд на жене. Она почему-то выглядела очень далекой.
– Что?
– Изучила кое-какие материалы, пока торчала в посольстве. Я имею в виду те блокноты. Извини.
– Мадам, вы хотите нас разорить? – воскликнул король, вскидывая руки.
– Хорошо. Мы готовы частично взять доставку на себя, – согласилась госпожа Сибилла.
– Клатч готов платить за первый сорт не меньше девяти центов, – возразил король.
– Да, но где этот клатчский посол? Почему-то я его здесь не вижу, – парировала Сибилла.
Король улыбнулся.
– К его превеликому сожалению, госпожа, он не женат на вас. Шесть, пять и пятнадцать.
– Шесть с понижением до пяти после двадцати тысяч. Три с половиной и не больше за второй сорт. За твердый жир могу предложить тринадцать.
– Приемлемо, но предложите четырнадцать за белый твердый жир, и я соглашусь на семь за светлый нутряной жир, который мы только начали разрабатывать. Из него получаются вполне приличные свечи, уверяю вас.
– Увы, могу дать только шесть. До конца вы эти месторождения не проверили, и было бы разумным предполагать в них высокое содержание воска и ГХТ, особенно на нижних уровнях. Кроме того, я думаю, что ваш прогноз, касающийся этих месторождений, чересчур оптимистичен.
– Что еще за ГХТ? – пробормотал Ваймс.
– Горелые Хрусткие Твари, – расшифровала Сибилла. – В основном невероятно огромные древние животные. Хорошо прожаренные.
– Вы меня поражаете, госпожа Сибилла, – покачал головой король. – Вот уж не подозревал, что вы прошли курс обучения по добыче жира.
– Приготовление завтраков для Сэма способно многому научить, ваше величество.
– Ну, что на это может возразить простой король… Значит, шесть. Цена не подлежит пересмотру в течение двух лет… – Король заметил, что Сибилла собирается открыть рот. – Хорошо, согласен, в течение трех лет. Я благоразумный король.
– Оплата по доставке?
– Разве я могу вам отказать?
– Тогда договорились.
– Все бумаги будут подготовлены к утру и немедленно присланы вам. А теперь нам действительно пора расходиться, – сказал король. – Вижу, у его превосходительства выдался очень трудный денек. Зато очень скоро Анк-Морпорк будет буквально купаться в жире. Ума не приложу, зачем вам столько.
– Чтоб делать свет… – попытался было объяснить Ваймс, но темнота наконец одолела его, и он тихо провалился в радушные объятия сна.
Сэм Ваймс проснулся от запаха горячего жира.
Он весь был окутан чем-то мягким. Практически пленен.
Сначала он решил, что это снег, но снег не бывает таким теплым. Наконец он понял, что лежит на роскошных перинах посольской кровати, напоминающих по своей консистенции облака.
Разобравшись с этим, он снова принюхался. Запах обладал… некоторыми интересными оттенками. В нем определенно присутствовал компонент подгорелости. Учитывая то, что гастрономические пристрастия Ваймса колебались от «хорошо прожаренного» до «кремированного», запах был весьма многообещающим.
Ваймс перевернулся на бок и немедленно об этом пожалел. Каждая мышца принялась выражать бурные протесты. Он замер и стал ждать, когда погаснет разгоревшееся в спине пламя.
Обрывочные воспоминания о последних двух днях постепенно соединялись в общую картину. Пару раз он поморщился. Неужели он и в самом деле вот так вот выскочил из-подо льда? Неужели Сэм Ваймс и вправду вступил в схватку с вервольфом, который способен был завязать его меч узлом? Неужели Сибилла действительно выторговала столько жира у короля? И…
Ладно, главное – сейчас он лежит в мягкой теплой постели и, судя по запахам, завтрак вот-вот будет готов.
Еще одна часть воспоминаний заняла в голове надлежащее место. Ваймс застонал и заставил себя спустить ноги с кровати. Нет, Вольфганг никак не мог остаться в живых.
Не одеваясь, он прошлепал босыми ногами в ванную комнату и крутанул огромные краны. В ванну хлынула горячая пахучая вода.
Буквально через минуту он вытянулся в ванне в полный рост. Вода была чересчур горячей, но он слишком хорошо помнил снег. Наверное, он теперь будет мерзнуть до конца дней своих…
Вода смыла боль с тела.
Кто-то постучал в дверь.
– Сэм, это я.
– Сибилла?
Она вошла с двумя очень большими полотенцами и чистой одеждой.
– Приятно видеть тебя бодрым. Игорь жарит сосиски, хотя ему это очень не нравится – он убежден, что сосиски нужно варить. А еще он решил приготовить паровой пирог, фиккун из морского окуня и Сдавленный Пудинг. Мне не хотелось, чтобы продукты пропадали. Вряд ли мы задержимся тут до окончания празднования.
– Понимаю, что ты имеешь в виду. Как Моркоу?
– Он отказался есть сосиски.
– Что? Он ведь… Он уже встает?
– По крайней мере, сидит. Игорь – просто чудо. Ангва говорила, что перелом очень сложный, но Игорь соорудил какой-то механизм, и… Моркоу даже не пришлось подвязывать руку!
– Судя по всему, такого человека очень полезно иметь рядом, – согласился Ваймс, натягивая свои цивилизованные штаны.
– По словам Ангвы, Игорь устроил в подвале ледник, где хранит в банках всякие… Скажем так. Он спросил, не желаешь ли ты на завтрак жареную печенку с луком, и я ответила, что нет.
– Но я люблю жареную печенку с луком, – запротестовал Ваймс, потом немножко подумал и добавил: – По крайней мере, любил. Раньше.
– По-моему, король тоже хочет, чтобы мы уехали. Но из вежливости не говорит об этом. Рано утром приходили очень вежливые гномы с кучей документов.
Ваймс мрачно кивнул. Все правильно. Будь он на месте короля, то постарался бы, чтобы этот Ваймс поскорее убрался отсюда. «Примите мою искреннюю благодарность, мы заключили выгодный торговый договор, очень жаль, что вам пора уезжать, обязательно приезжайте еще, только не слишком спешите…»
Именно о таком завтраке он и мечтал. С аппетитом поев, Ваймс пошел навестить больного.
Моркоу был бледным, с серыми мешками под глазами, но с улыбкой на губах. Он сидел на кровати и пил жировик.
– Приветствую вас, господин Ваймс. Значит, мы победили?
– А Ангва тебе ничего не рассказывала?
– Госпожа Сибилла сказала, что она ушла куда-то с волками, когда я еще спал.
Ваймс поведал ему о событиях прошлой ночи со всеми подробностями, какие только смог вспомнить.
Выслушав его, Моркоу покачал головой:
– Гэвин был очень благородным животным. Мне очень жаль, что он погиб. Думаю, мы стали бы хорошими друзьями.
«И ты говоришь это совершенно искренне, – подумал Ваймс. – Уж я-то знаю. Но для тебя все закончилось благополучно, не так ли? А если бы все повернулось по-другому? Если бы Гэвин первым бросился на Вольфганга? Тогда вместе с этим гадом в пропасть улетел бы ты. И все же… погиб именно Гэвин. Если бы ты был игральной костью, то всегда выкидывал бы шестерку».
Хотя игральные кости сами себя не бросают. Если бы это не противоречило всему тому, что Ваймс хотел считать истинным в этом мире, он бы сейчас уверовал, что людьми руководит некая судьба. И боги всегда помогают людям. На самом же деле эти боги где-то шлялись, пока злая судьба бродила по миру и ломала всяких бедняг о свое колено…
Вслух же он произнес:
– Бедняга Гаспод тоже свалился в пропасть.
– Что? Он-то как влез в эту драку?
– Э… Скажем так. Благодаря Гасподу достоинство нашего врага сильно пострадало. Настоящий уличный боец.
– Бедняга… В душе он был очень добрым песиком.
Ну вот опять. Произнеси эти слова кто-то другой, они показались бы банальными и глупыми. Но Моркоу сказал их правильно, так, как нужно.
– А как дела у Тантони? – поинтересовался Ваймс.
– По словам госпожи Сибиллы, он ушел рано утром.
– Ничего себе! А ведь Вольфганг играл в «крестики и нолики» на его груди!
– Игорь мастерски работает иглой, сэр.
Через некоторое время погруженный в мысли Ваймс вышел в каретный двор. Игорь уже грузил багаж.
– Э… Ты который из них? – уточнил Ваймс.
– Игорь, герр мафтер.
– А, понятно. Э… Игорь, ты доволен своей жизнью здесь? Нам такой человек, как ты, очень пригодился бы в Страже. Честно говорю.
Игорь воззрился на него с крыши кареты.
– В Анк-Морпорке, герр мафтер? Ничегойт фебе. Да вфе только мечтайт езжать Анк-Морпорк, герр мафтер. Очень манящее предложение. Но здефь я нужней, ваше превофходительфтво. Должен готовийт дом к приезду фледующего превофходительфтва.
– О, конечно…
– Тем не менее фовершенно по флучаю мой племянник Игорь ифкайт работу, герр мафтер. В Анк-Морпорке он будет чувфтвовайт фебя хорошо. Флишком модный для Убервальда, найн фомнений.
– А хороший парень-то?
– Фердце у него нужный мефто. Это я точно знавайт, герр мафтер.
– Вот и здорово. Тогда сообщи ему об этом. Мы хотим уехать как можно скорее.
– Он будет так радовайтфя, герр мафтер! Я флыхайт, в Анк-Морпорке тела буквально улица валяйтфя. Любой, кто хочет, забирайт!
– Ну, ну. Не настолько там все плохо.
– Правда? Что поделайт, невозможно получайт вфе и фразу. Я быфтро-быфтро фообщайт ему. – И Игорь, несмотря на свою хромоту, как будто испарился в воздухе.
«Интересно, почему они все хромают? – подумал Ваймс. – Может, у них одна нога короче другой? Либо это, либо они совершенно не умеют выбирать обувь».
Он присел на ступени дома и выудил из кармана сигару. Вот, значит, как… Опять треклятая политика. Всегда либо треклятая политика, либо треклятая дипломатия. Треклятая ложь в ладно пошитой одежке. Стоит только на пару дней уйти с улиц, как преступники начинают просачиваться сквозь пальцы. Король, леди Марголотта и Витинари… они каким-то образом умели видеть всю картину целиком. На свой счет Ваймс особо не обольщался: он всегда был и останется человеком, способным видеть только маленькие картинки. Ди была очень нужной гномихой, поэтому она отделается каким-нибудь легким наказанием, пара недель на хлеболомнях – или куда их там ссылают за плохое поведение? Кроме того, она ведь уничтожила всего-навсего очередную подделку. А значит, ни в чем не виновата.
Или виновата?
Она-то считала, что совершает гораздо более тяжкое преступление. А в личной галерее маленьких картинок Сэма Ваймса это кое-что да значило.
Тогда как насчет баронессы никаких сомнений нет. Из-за нее погибли люди. Что же касается Вольфганга… Некоторые рождаются преступниками. Это вовсе не преувеличение. Что бы они ни делали, все становится преступлением – только потому, что это делают они.
Ваймс выпустил струю дыма.
Смерть для таких вот тварей слишком простой выход. Нельзя позволять им выкручиваться так легко.
Интересно, он все-таки погиб… или нет?
Сибилла сказала, что волки осмотрели оба берега на много миль вниз по течению. Не обнаружили даже запаха. А дальше начинались пороги, за которыми находился еще один водопад. Если Вольфганг не погиб сразу, то потом он должен был сильно пожалеть об этом.
Если, конечно, он поплыл вниз по течению… А если вверх?
Нет, он не мог. Никто не способен заплыть вверх по водопаду…
Неприятный холодок пробежал по спине Ваймса. Любое разумное существо немедленно постаралось бы покинуть эту страну. Вольфганга искали волки. И Тантони вряд ли вспоминал о нем с любовью. И если Ваймс правильно понял короля, гномы тоже готовили вервольфам пару сюрпризов.
Вся беда заключалась в том, что если представить себе человека разумного, а потом попытаться наложить этот образ на Вольфганга… ты не получишь ни единого совпадения.
Есть одна старая пословица: пес всегда возвращается к своей блевотине, а дурак – к своей глупости. Значит, и Вольфганг, совершив круг, обязательно вернется.
Ваймс встал и осторожно огляделся по сторонам. Никого. С улицы доносились обычные звуки: чей-то смех, звон сбруи, стук лопаты по булыжникам, сгребающей выпавший за ночь снег.
Прижимаясь к стене, Ваймс вернулся в посольство и прокрался к лестнице, заглядывая по пути в каждый дверной проем. Потом он рысцой пересек широкую прихожую, исполнил кувырок-перекат и оказался у дальней стены.
– Что-нибудь случилось, сэр? – спросила Шелли, с удивлением наблюдавшая за ним с лестницы.
– Э… Ты ничего необычного не замечала? – в ответ спросил Ваймс, машинально отряхиваясь. – Учти, я понимаю свой вопрос. Мы сейчас говорим о доме, в котором обитает Игорь.
– Не могли бы вы хотя бы намекнуть, сэр?
– Я говорю о Вольфганге, неужели не понятно?
– Но он ведь погиб, сэр! Или нет?
– Не совсем!
– Э… И что я должна сделать?
– Где Детрит?
– Начищает шлем, сэр, – отрапортовала Шелли, уже начиная паниковать.
– Почему он тратит время на всякую ерунду?
– Э-э… Потому что через десять минут мы должны выезжать на коронацию, сэр.
– Ах да…
– Госпожа Сибилла приказала мне найти вас, сэр. Весьма характерным тоном, сэр.
В этот момент из коридора донесся громовой голос госпожи Сибиллы:
– Сэм Ваймс! А ну, немедленно иди сюда!
– Вот таким, – услужливо подсказала Шелли.
Ваймс поплелся в спальню, где обнаружил госпожу Сибиллу в очередном голубом платье, тиаре и с решительным выражением на лице.
– А нам обязательно так наряжаться? – спросил он. – Я думал просто надеть чистую рубашку…
– Твой парадный мундир висит в гардеробной, – сказала Сибилла.
– Вчера был такой утомительный день…
– Это коронация, Сэмюель Ваймс, на нее в чем попало не приходят. Одевайся, и побыстрее. Не забудь шлем с плюмажем. Шлем. С плюмажем. Запомнил?
– Только не красные рейтузы, – взмолился Ваймс, надеясь на чудо. – Умоляю.
– Даже слушать не хочу.
– Они топорщатся на коленях… – пробормотал Ваймс, но это был последний стон побежденного.
– Я позову Игоря, чтобы он тебе помог.
– Большое спасибо, дорогая. Если я не смогу самостоятельно надеть штаны, значит, я уже мертв.
Ваймс торопливо одевался, прислушиваясь… ко всему. Вдруг откуда-то не оттуда донесется подозрительный скрип?
По крайней мере, это был мундир стражника, пусть даже в его комплект входили башмаки с пряжками. Самое главное, в этот же комплект входил меч. А вот герцогу, согласно этикету, меч не полагался, что всегда казалось Ваймсу поразительно глупым. Ты всю жизнь сражаешься на войнах, наконец получаешь герцогское звание, а потом у тебя отбирают то, чем ты сражался.
Из спальни донесся звон стекла, и уже в следующее мгновение в комнату ворвался Ваймс с обнаженным мечом. Сибилла с удивлением воззрилась на своего мужа.
– Я просто уронила пробку от флакона с духами. Сэм, что с тобой происходит? Его тут нет и быть не может. Даже Ангва это говорит. Он, наверное, за много миль отсюда и в таком состоянии, что ему сейчас не до нас! С чего ты так нервничаешь?
Ваймс опустил меч и попытался успокоиться.