Сапожок Пелесоны Маслов Александр

7

Минут пять мы сидели молча, прислушиваясь к звукам из чащи, тянувшейся вниз по склону. Первой заговорила Рябинина:

– Да, Булатов, теперь я понимаю, почему тебя так тянуло в сумку, когда мы бежали из обители. «Анька, погрузите меня в сумку! О-е-е! Не могу я больше ножками идти!» – передразнила она меня, стряхивая соринки с коленей. – Конечно, чего бы не расположиться в теньке и уюте волшебного пространства, если тебя практически на руках несут. А если учесть, что в той самой тени и прохладе тебя ожидает раздетая девица, то соблазн становится просто невыносимым. Великого мага Игорешу несут подальше от всяких бед, а он лежит в обнимку с какой-то девкой. На моих вещах, между прочим, лежит, разбросанных по дну сумки! Так? Отвечай, Булатов! У тебя от этих мыслей ноги подкашивались?

Рябинину понесло. Вместо ответа, я взял у Дереванша саквояж и торжественно расстегнул замок.

– Отвечай, Булатов, так или нет! И объясни, как на той бесстыднице оказалось фирменное белье, которое ты мне подарил? – не унималась Элсирика, раскрасневшись и сверкая глазами, похожими на синие льдинки.

– Очень просто. Это белье я ей передарил. Не просто так, разумеется, – спокойно ответил я, нащупав, наконец, то, что искал.

– О, конечно, не просто так! Я представляю, чем вы с ней занимались, пока мы с господином Дереваншем думали-гадали, в какую неприятность ты влип, и как тебя выручать!

– А это видела? – я положил ей на юбку руку герцога с медным цилиндром.

Зрачки Анны Васильевны расширились. Она взвизгнула, словно на коленях у нее оказалась не обычная отрубленная конечность, а огромный черный паук, и вскочила. Дереванш тоже испытал неожиданный испуг и едва не скатился в ручей.

– Булатов! – задыхаясь от гнева, проговорила писательница. – Что за шуточки?!

– Мертвая рука герцога Пориза! – представил я словно экскурсовод важный музейный экспонат. – В ней, уважаемые, вы можете видеть вторую часть ключа!

И Рябинина, и архивариус, и Бланш Дебош склонились над высохшей кистью, лежавшей в траве. Все они были ошеломлены и первые минуты не могли произнести ни слова.

– Но как же… – начал первым Дереванш. – Это что ли ключ? Чего он такой круглый? Настоящий ключ должен быть в подземелье замка.

– Из свитка Мертаруса следует только то, что половинка ключа находится в мертвой руке герцога, а где эта рука – не сказано, – с торжеством пояснил я. – Что часть ключа находится в саркофаге Пориза – это всего лишь домыслы виконта Марга или кого-то там еще. А я, господа, работаю не с домыслами, а с реальными фактами. Когда я услышал от жриц о медном фаллосе и мертвой руке, то сразу заподозрил: речь о том, что мы давно ищем.

– Офигеть!… – прошептала Рябинина, робко потрогав мумифицированный обрубок герцога. – Точно ли это ключ? Чем докажешь, Булатов? Может, ты это все придумал, чтобы оправдать свои похождения и голых девочек в сумке?

– Докажу. Видишь здесь тройной повтор заглавной буквы имени богини? – я провел пальцем по медному тельцу реликвии. – Точно такие знаки на серебряной хреновине. Остается достать нашу часть, и попробовать соединить их.

– Пожалуйста, господин Блатомир, достаньте и соедините, – с мольбой проговорил архивариус. – Соедините, если получится, чтобы всем нам было спокойнее.

Пока Дебош освобождал медный цилиндр из цепких пальчиков Пориза, я полез в сумку и достал первую часть ключа, в подлинности которой у нас не было никаких сомнений. Затем я осторожно и неторопливо соединил цилиндр, освобожденный рыцарем, с цилиндром из серебра. После недолгих стараний выступы точно вошли в пазы, и две разнородные части повернулись на пол-оборота, став единым целым. Мне даже померещилось, что тайная сила кольнула мою ладонь и разлилась жаром по телу. Вытянув руку вперед, я держал то, что могло быть только ключом от древнего тайника Пелесоны, и больше ничем другим!

– Слава богам и вам, господин Блатомир! – тихо и с чувством произнес Дереванш. – Вот уж не ожидал, что вы так скоро раздобудете это! Клянусь, теперь я готов вас носить в сумке хоть целый день. Даже если в ней будет спрятано десяток раздетых жриц.

– Хвала магу Блатомиру! – с рыцарской торжественностью воскликнул Бланш Дебош.

– А ты, Анька, что скажешь? – выставив ключ перед собой, я угрожающе двинулся на Рябинину. – Говорил я тебе, что за эту штучку, ты с себя последнюю одежонку снимешь?

– Говорил, – отступая, признала писательница.

– Ну, так снимешь? – я упер ключ в ее нежную шейку и округлым концом приподнял подбородок.

– Вот еще… – прижавшись спиной к стволу дерева, отозвалась она. – Тебе той девицы мало.

– Угу. Требую удовлетворения, за все издевательства которые сегодня терпел от тебя.

Элсирика, часто дыша, молчала.

– Требую удовлетворения, – тише проговорил я.

– Прямо здесь и сейчас? – прошептала она и, приподнявшись на носочках, поцеловала меня в губы.

– Позже и в сумке, – сказал я и коснулся языком кончика ее языка.

– У тебя не сумка, а какой-то интимный кабинет, – она тряхнула головой, разбрасывая рыжие струи волос. – Как стемнеет, пойдем, грибы прособираем, если тебе так хочется.

Этот важный диалог нам помешал закончить Дебош.

– Так что, господин Блатомир, сегодня ночью Великая Истина окажется в наших руках? – вопросил он. – Полагаю, это будет нелегко, но рыцарь Бланш Дебош с вами! А он жизни ради высоких целей не пощадит! Хоть с мечом хоть без меча Бланш Дебош много стоит!

– Меня кое-что волнует, господин Блатомир, – подал голос Дереванш, возбужденно расхаживавший под дубом. – Ведь помните, жрицы в храме говорили о пророчестве? Это что ж там за пророчество такое? Из него получается, что явится кто-то, держа в руках серебряный фаллос, а потом богиня лишится чести и наступит всему конец. Вы выяснили, что за пророчество им такое известно, и не связано ли оно как-то с Сапожком Пелесоны?

– Нет, не выяснил. Скорее всего, их пророчество – пустой треп, – предположил я. – И некогда мне было расспрашивать о бесполезных сказках. Сначала я думал, как жрицу к себе расположить, а потом, как утащить из святилища эту штуковину, – я потряс ключом.

– А я вот, извините, опасаюсь, что в храмовом предсказании есть серьезный смысл. Поверьте, господин Блатомир, такое часто бывает, – сообщил Дереванш. – Уж я-то из королевского архива знаю много историй, когда древние предсказания сбывались, и случалось такое, что сердце не выдерживало даже читать об этом. Вот к примеру, жрецы величайшего храма Вирга Разудалого, что под Героной, предсказали раз, – напрягая свою беспримерную память, архивариус наморщил лоб, – «в ночь беззвездную всплывет в священном источнике мертвое тело. И разгневается бог, задрожит земля и уйдет под воду вместе с домами и людьми, кошками и собаками». В точности, я вам скажу, все сбылось. Темной ночью четыре тысячи семнадцатого года один пьяный жрец, пошел водички попить к священному источнику. И, видно, перед испитием он Виргу неправильно помолился, головой в воду нырнул и захлебнулся. А под утро, едва его тело в бассейне обнаружили, так земля сразу содрогнулась, и утес в море обрушился, вместе с домами, людьми и прочей живностью. Или вот еще… – библиотекарь, поскреб согнутым пальцем лоб.

– Достаточно, мой заботливый друг, – прервал я его. – В нашем случае, даже если предсказание сбудется, то никакой серьезных неприятностей я не вижу. Что значит «всему конец»? Конец – понятие очень растяжимое. Для кого-то конец, а для кого-то этот же конец – очень приятное начало. И что значит «богиня лишится чести»? Честь – тоже категория мутная. С чего она начинается, чем заканчивается и из чего она вообще состоит, до сих пор не могут определить самые светлые умы. Вот, если взять Брынса Пьяного, – я тоже на миг задумался, вспоминая отрывок известной поэмы: – «Я пью за честь красавиц сладких, позавчера раздетых мной в кроватке». Или вот: «Ты честь мне отдала на сеновале, а я тебе свой ужин – что тоже очень трале-вале. Ты злишься, угрожаешь в гневе – так неизвестно кому из нас больнее», – продекламировал я, доказывая, что в моей голове тоже хранится много полезных текстов. – Так из благостных рифм поэта ясно следует, что иной раз честь стоит не больше дешевого ужина, а в иных случаях за честь можно просто выпить. Вот мы и выпьем в честь Юнии, когда все закончится. Я полагаю, уже завтра мы сможем отметить конец наших тяжких похождений в хорошем кабаке.

– Но речь идет о чести богини! – влез Дебош.

– Тем более, – парировал я, не понимая странных настроений гильдийцев. – Честь богини – понятие настолько абстрактное, что рассуждать о нем бессмысленно.

– Кстати, об ужине. Или хотя бы обеде, – вспомнила Анна Васильевна, тронутая четверостишием Брынса.

Действительно, наши желудки были пусты с самого утра, а уже приближался вечер. Поэтому спор о всяких несчастьях, якобы маячивших за пророчеством жриц Юнии, был завершен. На маленькой полянке, золотистой от закатного солнца, мы расстелили скатерть. Проворные руки Рябининой, уже научившейся управляться с моей сумкой, выложили вчерашние пирожки, копченую колбасу, плавленый сыр и три банки рыбных консервов. При виде знакомой этикетки с надписью «Шпроты» господин Де6реванш еще больше повеселел и облизнулся.

Пока писательница суетилась с ужином, я поднялся выше по ручью, чтобы рассмотреть происходящее в обители Непорочных Дев. Вошли в нее господа-копатели или получили от ворот поворот – было существенно важным для нас, ведь если ночь у святилища окажется неспокойной, то нам будет нелегко добраться до Сапожка Святейшей. Сейчас я даже не представлял, как мы проникнем в храм, сможем ли вообще приблизиться к нему.

За лесом территория обители была практически не видна, только шестигранник верхней части святилища виднелся над деревьями, краснея в лучах заходящего солнца. Я вскарабкался на небольшую возвышенность и снова повернулся к обители. Теперь разглядеть удалось несколько больше: сад с островерхими крышами гостевых домиков и край площади, где собралась небольшая группа послушниц. Насколько я мог судить издали, возле храма Юнии царили тишина и покой. Наверное, жрицы смирились с исчезновением «медного фаллоса» и мертвой руки Пориза. И со случившимся в комнате госпожи Шельды кое-как примирились. А банда маркиза Аракоса владения Юнии пока не тревожила. Оставалось надеяться, что такое умиротворение продлится хотя бы до полуночи – времени, когда мы доберемся до тайника и выпотрошим его, поставив точку в идиотской истории с Сапожком, длившейся столько веков.

Ужинали мы долго. В основном из-за неуемного аппетита Дебоша. Я даже не подозревал, что столько продуктов может исчезнуть в этом тщедушном с виду существе. Но прожорливость, как говорят, отвратительное свойство всех рыцарей. Сначала племянник нашего библиотекаря слопал две банки сардин из трех, половину палки «Сервелата» и практически все вчерашние пирожки, запив их двухлитровкой «Спрайта». Из любопытства я поинтересовался:

– Уважаемый господин Бланш, может вы еще не насытились и сожрете еще что-нибудь?

– О, да, ваша волшебная пища настолько вкусна, что я бы не отказался попробовать еще чего-нибудь.

Этим «еще чего-нибудь» оказалась полукилограммовая банка ветчины, сосиски в томатном соусе, консервированная фасоль и маринованные огурчики. Все это Рябинина подкладывала на стол, тоже заинтересовавшись возможностями организма Дебоша. Лишь схрустев поверх всего проглоченного две пачки чипсов, рыцарь сыто рыгнул, с блаженством глядя на первые звезды и Леду, допил остаток пива и растянулся под деревом. Я же перешел на другой бережок ручья и, сев на камнях, начал готовить посох – заряжать его заклинаниями. Рябинина помогала мне, освещая фонариком Книгу, открывая нужные страницы, иногда зачитывая кое-что вслух. Насытив волшебное орудие несколькими компонентами ударной магии – их я думал использовать только в крайнем случае, если нас обнаружит охрана и не окажется другого способа добраться до тайника – я долго выискивал формулы вскрытия запертых окон, дверей и обнаружения ловушек, которые могли быть у тайника. Зарядив посох еще несколькими полезными формулами, я задумался, не добавить ли на всякий случай пару заклятий призыва. Допустим, Существа Земли – Протея, нашего смышленого друга, когда-то помогшего вырваться из упырьего склепа. Или миленькой Фрины, тоже сослужившей мне важную службу в подземелье призраков.

– Только Фрину не надо, – воспротивилась Рябинина, когда я поделился с ней своими мыслями. – Ты забыл, как с ней расстался? Уверена, эта мстительная особа постарается создать нам кучу проблем. Смотри лучше сюда, – она придвинула Книгу ближе ко мне. – Заклинание невидимости. Очень приличное заклинание. Почему бы не воспользоваться им?

– Что-то я не помню, чтобы у меня такое имелось, – я с сомнением склонился над страницей, разрисованной по краям фломастером. – Наверное, перекочевало из тетради Пашки Крикунова.

– Неважно откуда – главное, что оно есть. Если эта штука сработает, мы пройдем к храму без проблем, незамеченными доберемся до тайника, – с воодушевлением сообщила Элсирика. – Вот читаю: «направленного действия… делает объект абсолютно невидимым от пятнадцати минут до получаса. Побочных эффектов не имеет».

– Так-так… – задумался я, внимательнее вглядываясь в Книгу. – Ну, тогда все получается на отлично. Я вложу в посох сразу четыре таких заклинания, и мы войдем в храм незримыми тенями!

– Да, Булатов, все бы так, но оно у тебя записано не до конца, – с разочарованием сказала Рябинина, доведя пальцем до нижней строки. – Увы и ах – там нет финальных слов закрепления! Какой же ты невнимательный!

– Ерунда, – отклонил я протест писательницы. – Финальные слова в заклинаниях такого сорта всегда одни – подойдут с этой страницы или с этой, – я хлопнул ладонью по записям, выведенным черной тушью.

– Как знаешь, только на мне такую подозрительную невидимость ты испытывать не будешь. Я не собираюсь рисковать собственной шкурой. Так что не перегружай посох – трех формул невидимости будет достаточно, – закуривая, ответила Анна Васильевна.

Все-таки я позаботился и о невидимости капризной писательницы. После часа стараний вся необходимая магия была сосредоточена в моем посохе. Под довольный храп господина Дебоша мы сидели у ручья и ждали, когда взойдет Виола. Лишь половинка малой луны показалась над верхушками деревьев, я растолкал рыцаря, и мы тронулись в путь.

8

С возвышенности, заросшей редкими кустиками, обитель Непорочных Дев виделась как на ладони. Площадь была похожа на большой прямоугольник, серебристый в свете Леды, обрамленный черным бархатом садов. Голубоватым отблеском выделялись статуи богини, что стояли вдоль аллеи, и мраморные чаши фонтанов. Там дальше за гостевыми домиками горел костер, и происходило оживление – в канун дня Юнии Благословенной жрицы совершали обряд, но возле храма не было ни души. По крайней мере, мне так казалось, сколько я не вглядывался в длинные тени под портиком и позади святилища.

– Отважные други мои, – сказал я торжественно, повернувшись к спутникам. – Идемте. Не позднее чем через пару часов великая тайна древности будет в наших руках!

– Я здесь подожду, – жалобно пискнул Дереванш. – Не приспособлен я, господин Блатомир, к подвигам. В храме я вам совсем бесполезен.

– Нет, господин Дереванш, вы полезны уже тем, что несете мою сумку, – отозвался я, спускаясь по склону. – И помните, что вам безопаснее держаться возле меня – иначе рискуете угодить в лапы копателей. А они наверняка притаились рядом.

– Э-хе-хе! – рассмеялся Дебош, раздвигая ветви кизила. – Пусть только сунутся! Не забывайте, почтенные, что с вами сам Бланш Дебош, а значит, все наши враги дрожат в страхе!

– Эй, потише там! – посоветовал я.

Склон сходил к самой границе обители, и нас вполне могли услышать, если в саду притаилась стража.

Рыцарь хотел мне что-то ответить, но оступился на камне и, громко охнув, покатился вниз. Его стоны и звуки падающего тела стихли под стеной, окружавшей территорию непорочных девиц.

– Мать грешная! Мне хочется убить вашего родственничка, господин Дереванш! – грозным шепотом произнес я. – Этот идиот нам все испортит!

– Он просто очень смелый, – дрожащим от страха голосом, пояснил кенесиец. – Настоящий рыцарь!

Настоящего рыцаря мы нашли стоявшим на четвереньках недалеко от пролома в стене.

– Господин Блатомир! – восторженно начал он, выпрямившись и указывая на рухнувшую кладку, – смотрите, здесь вполне можно пролезть, не штурмуя стену и не рискуя свернуть себе шею.

– Заткнитесь, милый мой, – вежливо попросил я. – Без вас вижу. Здесь через каждые двадцать шагов можно найти дырку в кладке. Она очень старая, а храмовым девам до ее ремонта дела нет.

Я бесшумно подошел к стене и заглянул в пролом. Леда и Виола, взирали сверху, словно два полуоткрытых глаза, и покрывали сад призрачным голубоватым светом. В ночном воздухе изредка мелькали крылья летучих мышей, и слышался их нервный писк. Справа в мраморной чаше журчал источник. Я оглядел персиковые деревья, подстриженные кустики розмарина, не обнаружив никакой опасности, осторожно перелез через руины.

– Блатомир чертов, – прошептала Рябинина, хватая меня за рукав, – когда ты невидимость собираешься использовать? Когда нас обнаружат, и она уже нафиг не нужна будет?!

– Потерпи еще немножко, – отозвался я.

Невидимость действовала не более получаса, а этого времени могло оказаться недостаточно, чтобы прокрасться в храм и выбраться из него.

Я прошел до клумбы с гиацинтами, прислушиваясь и вглядываясь за длинные сдвоенные тени, отбрасываемые деревьями. В саду царило полное умиротворение и, казалось, что эта часть обители не охраняется никем.

– Лезайте сюда, – я махнул Элсирике.

Дебош первым спрыгнул на траву, широкими шагами подошел ко мне. Дереванш несколько мгновений сопротивлялся страху, потом тоже одолел каменный завал и, прижимая к груди сумку, просеменил к клумбе.

– Так, господин архивариус, – сказал я, притягивая его за воротник. – С вас и начнем. У вас уже имеется богатый опыт… – я приподнял посох и сосредоточился.

– Какой опыт? – тихо и жалобно вопросил кенесиец, еще не ведавший о моем гениальном замысле с невидимостью.

– Ну… перевоплощения, например. Опыт в экспериментах с высокой магией, – сказал я и вернулся к строгой формуле заклинания.

Архивариус охнул и попытался отскочить в сторону, однако серое облачко уже сорвалось с навершия посоха и окутало кенесийца серыми рыхлыми нитями.

– Ай! – крикнул он. – Ай! Ай! – и, прячась от меня за сумкой, сделал два шага назад.

– Да не орите вы! Нормально все. И по цветам не топчитесь, – мы с Элсирикой внимательно наблюдали за происходящими изменениями.

Со стороны казалось, что фигура нашего Дереванша превращается в серый дым. Через миг дым рассеялся, и от него не осталось ничего. Совсем ничего: там, где недавно наш боевой друг топтал гиацинты, остались лишь следы его башмаков, впечатанные в рыхлую землю. В двух метрах справа примялась трава, и я догадался, что библиотекарь отскочил туда.

– Великолепно! – тихонько пискнула Анна Васильевна и хлопнула в ладоши.

– Что вы сделали, господин Блатомир?– сердито вопросил Дебош. – Прошу пояснить, где мой дядюшка?!

– Здесь я! Вот! – Дереванш дважды топнул ногой, и мы увидели комья земли, слетевшие с его прозрачной обуви. – Только… – голос кенесийца испуганно дрогнул, – Караул! Сумка пропала!

– Как пропала?! – я метнулся туда, где только что стоял библиотекарь.

– Вот так! Нету ее! Ни капельки нету! Вернее, я держу что-то похожее на вашу сумку, но ничего похожего на нее не вижу. Вообще ничего не вижу, – пояснил он и в следующий миг недопустимо громко вскрикнул: – И рук своих не вижу! Что вы сделали, господин Блатомир! О, Гред Праведный! И ног у меня нету! Я весь исчез!

– Идиот вы, господин Дереванш. Напугали меня. Я уже думал, что сумка по-настоящему потерялась, – ударив посохом в землю, я перевел дух. – С вами все нормально – вы стали невидимым. Просто, невидимым. Понятно? Заклинание сработало. И не бойтесь, эта невидимость – мера чисто временная, через полчаса она пройдет сама собой. Теперь ваша очередь, Бланш Дебош, – я направил волшебное орудие на рыцаря.

– Я? – племянник архивариуса разразился каким-то ненормальным смехом. – Ну, что вы, господин Блатомир… Зачем это вам надо? И мне зачем?

– Вам как раз это нужно больше всего. С такими фонарями, как на вашей физиономии, даже в безлунную ночь видно за три лиги. Стойте, не дергайтесь – у нас мало времени, – я направил на него посох и быстро протараторил заклятие.

– Спасибо! – отозвался Дебош и, вдохнув магическое облачко, раскатисто чихнул.

Второй его чих раздался будто из ниоткуда. Мы с Рябининой крутили головами, пытаясь определить местонахождение рыцаря, но его не было во всем обозримом пространстве.

– Так, господа, – сказал я Дереваншу и его племяннику. – Прошу оставаться на местах. Сейчас исчезнет Элсирика, а за нею я. Нам будет очень трудно найти друг друга, если мы разойдемся. Поэтому, настоятельно прошу всех не отходить от этой клумбы далее чем на пять шагов.

Когда я нацелил навершие посоха на Анну Васильевну, она попыталась воспротивиться, но это был обычный женский каприз с вздохами сомнения, хлопаньем ресниц и прочими формами фальшивого несогласия. Следом за ней через минуту и я перестал видеть свое тело. Ощущение, надо признать, было странненькое: будто ты есть – дышишь, все видишь, ощущаешь землю под подошвами сапог и посох в кулаке – и в то же время тебя нет, поскольку нет у тебя ни рук, ни туловища с ногами и, пожалуй, даже головы.

– Где вы, господин Блатомир? – послышался за моей спиной настороженный шепот Дереванша.

Ничего не ответив, я выставил вперед свободную руку и сделал несколько шагов к месту, где недавно стояла Рябинина. Она находилась по-прежнему там – едва мои пальцы натолкнулись на ее грудь, Анька взвизгнула и отпрыгнула в сторону. Но я снова нашел ее, поймал, крепко прижав к себе.

– Это ты, Булатов? – прошептала она, возбужденно дыша мне в лицо.

– Нет – демон Варшпагран, – соврал я и поцеловал ее.

– Не смей этого делать, нахальный Варшпагран, – отозвалась писательница, принимая игру и сама подставляя губы.

– Может, воспользуемся моментом? – не отпуская госпожу Элсирику, я осторожно поднял край ее юбки.

– Каким еще моментом? – Анна Васильевна вздрогнула и попыталась убрать мою руку, смело поднимавшуюся по ее бедру.

– Как Русик и Люси, – прошептал я ей в ухо, не обращая внимания на недовольное бормотание Дереванша, стоявшего где-то рядом. – Помнишь, как твои герои занимались любовью, пользуясь шапкой невидимкой под носом у самого Черноморда? Если не будешь пищать, то никто ничего не заподозрит.

– С ума сошел! – сдавлено вскрикнула Рябинина.

А я проворно расстегнул две пуговицы ее платья и уже был готов отбросить посох и повалить госпожу писательницу на клумбу.

Рядом раздался раскатистый голос Дебоша:

– Что происходит, господин Блатомир? Где вы? Сам говорили никуда не отходить от клумбы.

Рябинина вскрикнула и оттолкнула меня с такой силой, будто ей привиделся кошмар. Я резко обернулся и тоже едва не вскрикнул. Кошмар действительно был: на расстоянии вытянутой руки от меня появилось нечто. Это нечто было похоже на хищно приоткрытые челюсти и два глаза, один из которых был окружен отвратительной фиолетовой опухолью.

– Господин Блатоми-ир? Ну где же вы? – произнесли челюсти голосом Бланша, и глаз в фиолетовом обрамлении зловеще мигнул.

– О, понос небесный! – отозвался я, догадываясь, что имею дело с племянником нашего архивариуса. – Снова вы, господин Дебош, влезли не вовремя. Интересно, и отчего у вас пол физиономии проявилось?

– Как это «проявилось»? Я вижу только свой нос, – рыцарь шлепнул себя по лицу и слегка охнул от боли.

– Какой кошмар! – проскрипел с клумбы Дереванш. – Что же вы наделали, господин Блатомир?! Я знал, что вашим магическим штучкам доверять нельзя! Ну все, что вы делаете, выходит не совсем так! Из-за ваших…

– Не скулите, друг мой кучерявый, – оборвал я его. – Что у вашего родственничка видно пол лица, очень даже кстати. Именно по его физиономии мы будем ориентироваться в дальнейших передвижениях. В общем, будем держаться ближе к его морде и не потеряемся.

– Но, извините, господин волшебник, – с еще большим недовольством проговорил кенесиец. – Ориентироваться на его лицо будем не только мы, но все, кто встретиться нам по пути. Например, стражницы храма.

– Ерунда все это! Мелочные пустяки, – я наклонился и сорвал несколько роскошных гиацинтов. – Дебош, держите букет у себя перед носом. И все – проблема решена. Если вас и увидит какая-нибудь непорочница, то ее зрению будет доступна не кошмарная физиономия, а картина более приятная – букетик цветов.

– Да, но букетик цветов, летящих в ночи, – тоже явление не совсем обычное, – высказалась Элсирика. – Жрицы поднимут тревогу.

– Ничего они не поднимут. Необычное явление будет истолковано, как благой знак богини, и никому в голову не придет, что за благим знаком скрывается рожа господина Дебоша.

– Повежливее, пожалуйста, – рыцарь неохотно принял цветы и спрятал за ними видимые части лица. – У меня, конечно, вид не лученосного бога, но оскорблять меня не надо.

– Успокойтесь, милый мой, – я его похлопал по плечу или какой-то соседней части тела и обратился к остальным. – Я говорю не о вашем истинном облике, а о том, что мы имеем сейчас. Если бы вы себя зрели со стороны, то вам бы и в голову не пришло, сказать о себе хоть одно приличное слово. И хватит препираться, господа! В путь! У нас очень мало времени. Скоро заклятие прекратит действие – выйдет очень нехорошо, если стражницы вдруг обнаружат нас в неподходящем месте.

По дорожке мимо клумбы мы направились к храму, освещенному факелами и блеском лун. Дебош шагал впереди. За моей спиной изредка слышались жалобные вздохи Дереванша, а рядом я ощущал присутствие Элсирики по тихому шелесту платья и тонкому запаху ее духов. Когда мы миновали фонтан и дошли до угла длинного двухярусного здания, служившего жильем для послушниц, я попросил господина Бланша остановиться. Здесь был последний рубеж, после которого мы выходили к храмовой лестнице, и если за этим рубежом случиться что-то не так, то мы рисковали раскрыть себя, и наш замысел с треском провалится.

Я оглядел край площади, повернулся к дальним пределам обители, где пылал костер, и жрицы распевали протяжную песню в честь богини. Как ни странно, в некоторых окнах гостевых домиков горел свет, и оттуда будто доносились тихие голоса.

– Фиг мы так просто войдем, – поделилась опасениями Рябинина. – Под портиком вижу девок-охранниц. Прямо возле дверей.

– И как мы, по-вашему, минуем их? – спросил Дереванш. – Не нравится мне эта затея, господин Блатомир. Вы всегда выдумываете одно, а на деле получается другое, со множеством неприятных осложнений.

– А двери в храм кажется приоткрыты, – проговорил букет гиацинтов голосом Дебоша. – Может, проскользнем как-нибудь?

– Там на месте поглядим. Не получится пройти в главные двери, будем искать другие или влезем в окно. Идемте, – настоял я, слегка подтолкнув рыцаря. – Господин Дебош, поднимайтесь по лестнице и ступайте прямо к главному входу.

– Ох, не умно это, Булатов, – с горечью произнесла Элсирика, но гиацинты уже поплыли к ступеням и начали медленно подниматься к портику.

Я нащупал руку Рябининой и потянул ее за собой.

– Ай-я-яй! Сейчас что-то будет! Будет что-то очень нехорошее! – причитал за моей спиной кенесиец. – А стражницы вооружены! Копьями!

– Заглохните, Дереванш! – не выдержал я.

9

Букетик цветов благополучно миновал лестницу и залетел под освещенный факелами портик. Я находился шагах в десяти от Бланша Дебоша и всячески желал, чтобы он попытался скорее проскользнуть в щель между створками двери. Однако пролезть туда было невозможно: щель оказалась слишком узкой, такой, что в нее с трудом бы просунулась кошка. А стражницы, до сих пор мило болтавшие о предстоящем празднестве, почувствовали неладное и разом повернулись к незримой фигуре Дебоша.

– Кто идет? – вздрогнув, спросила илийка в длинной бирюзовой тунике.

Здесь и другие девы увидели букетик, повисший в воздухе без всяких причин. На их лицах проступило милое обалдение.

– Кто здесь? – робко спросила другая непорочная дева, приподняв копье.

Бланш Дебош, как истинный рыцарь и человек чести не смог уклониться от ответа на прямой вопрос и застенчиво сообщил:

– Я…

– Кто «я»? – милое обалдение на лице стражницы сменилось очень недобрым подозрением.

Я забеспокоился, что Дебош будет кристально честным и в этот раз: назовется настоящим именем, не забудет перечислить родословную и свои подвиги во имя Истины.

– Кто «Я»?! – с агрессивным любопытством, спросила старшая стражница и ткнула тупым концом копья между стеблей гиацинтов.

Послышался неприятный хрустящий звук, и я заподозрил, что у племянника нашего архивариуса стало на несколько зубов меньше.