Железная клетка Нортон Андрэ
Теперь круглый плод был уже во рту Джонни. Он сжал челюсти. На его губах выступил сок и потек по грязному маленькому подбородку. Он проглотил этот плод, прежде чем Рути успела вырвать его!
– Рути! – крикнул он радостно. – Это вкусно! Гораздо лучше, чем еда в клетке, просто чудесно!
Теперь его пальцы, не переставая, обрывали плоды с веток и, сжав их в горсти, протягивали ей.
– Ешь, Рути!
Рути жадно смотрела на его ладонь. Прошло уже столько времени с тех пор, как она ела что-то иное, чем сухие куски в своей кормушке; они, правда, не давали ей умереть с голода, но у той пищи не было запаха и вкуса. Теперь она поняла главное: больше не будет еды, которую им давали в клетках. Тех пленников увезли Большие, они с Джонни остались здесь. Либо они смогут и будут есть то, что здесь растет, либо придется умереть от голода. А у нее все еще осталось желание быть рядом с Джонни. Потому она протянула руку и, медленно поднеся плод ко рту, откусила немного.
Мякоть была прохладной, у Рути сразу пересохло в горле, это было еще лучше, чем вода, которую приносил ей Джонни в листьях. Это было, как… как… что? В ее мозгу пронеслись неясные воспоминания о тех днях, которые она теперь не могла припомнить с точностью. И там, в этих днях, не было такого, что могло бы сравниться с этим запахом и вкусом. У этого плода не было черенка и кожуры – его можно было есть целиком.
Она проглотила его и потянулась за вторым, ей так нужны были силы!
Вместе с Джонни она стала обрывать плоды с ветки. Только когда последний был сорван, Рути вспомнила, кто принес все это. Странное массивное создание все еще стояло у входа в пещерку и смотрело, как ели мать и сын.
Дождь прекратился и стало светло.
Джонни попытался вытянуть ногу, у него вырвался крик боли. Рути увидела на его ноге рваную рану: на запекшейся коросте, как только он начал двигаться, выступили новые капли крови.
– Джонни, – она попыталась приподняться на локте и вырваться из кучи листьев, которые ее окутывали. Как только она зашевелилась, заплакал один из ее младенцев. Рути попыталась повернуть голову, и у нее все поплыло перед глазами от слабости.
Она увидела большую руку (или это было похоже на лапу?), которая протянулась в их убежище. Рука обхватила локоть Джонни и потянула мальчика к себе. Он не испугался. Даже когда его положили на эту протянутую руку, он не испугался. Не было в нем и того потаенного инстинктивного сопротивления, которое всегда возникало от прикосновения тонких пальцев Больших, и не он пытался вырваться, когда незнакомец вытянул его ногу и стал принюхиваться к ране, подобно тому, как делал раньше, наклоняясь над телом Рути.
Он, однако, удивился, когда создание высунуло длинный красный язык и провело им по ране. Его держали крепко, он не смог бы вырваться из этих рук, но прикосновение не причинило ему особенной боли. Как раньше оно вылизывало младенцев с головы до ног, так теперь оно стало вылизывать рану мальчика. Потом, когда язык спрятался обратно в большой рот, эти лапы не сразу отпустили Джонни.
Вместо этого его прижали к широкой груди, покрытой волосами, одна массивная большая рука прикрывала его, как ребенка, а само создание поднялось с листьев и, держа мальчика, направилось к выходу из пещеры. Джонни взвизгнул и уже хотел было начать брыкаться, чтобы вернуть себе свободу и прижаться обратно к Рути. Но у него не хватило бы сил, чтобы разорвать объятия, превратившие его в пленника.
Они не прошли и трех шагов, когда создание нагнулось, и, покопавшись в траве, вытащило какое-то растение с длинными острыми листьями. Где-то над головой Джонни открылся большой красный рот с длинными зубами, и эти зубы, захватывая все новые участки травы, наконец полностью поглотили ее. Послышалось сопение, странное создание жевало траву с безмятежным видом.
Джонни ощутил странный чуждый запах изо рта этого пришельца, увидел маленькие капельки сока по углам этих полных губ.
Потом создание выплюнуло то, что оно жевало, в ладонь – нечто вроде большого комка зеленой пасты. Попробовав кончиком языка эту пасту, создание, казалось, было удовлетворено. Быстрыми движениями оно подхватило Джонни и, вновь облизав его рану, стало обмазывать кончиком языка этой пастой кожу мальчика. Тот начал было вырываться – паста немилосердно жгла рану. Но незнакомец держал его крепко, продолжая свое дело до тех пор, пока вся рана не покрылась толстым слоем зелени. Сок впитался, и жжение совсем исчезло. Исчезла и собственная боль, которой он раньше не замечал, так как волновался и переживал за Рути.
– Джонни, Джонни, что он с тобой сделал? – Рути как-то сумела подняться и подползти к краю выхода из пещерки. Она оглядывалась, ища сына, ее лицо было меловой бледности и резко выделялось на фоне темных листьев.
– Все в порядке, – крикнул Джонни и помахал ей рукой, – наш друг просто положил немного листьев мне на рану. Смотри, – он подвинулся так, чтобы была видна нога, – сначала мне было здорово больно, но теперь уже все в порядке.
Незнакомец мягко опустил Джонни на траву. Рана немного саднила, когда он сильно наступал на ногу, но основная боль куда-то пропала. Теперь он поднял голову и посмотрел на странное, чуть вытянутое лицо, покрытое мехом:
– Спасибо вам…
Так как, возможно, эти слова ничего не значили для незнакомца, он сконцентрировал свою мысль – как и в тот раз, когда спасал Рути от конвертора, – чтобы была ясна его благодарность.
Тут же он понял, что его мысль достигла цели, но очень неясно, и что незнакомец его не совсем понял. Тут один из маленьких заплакал так громко и требовательно, что Рути вернулась к себе в пещерку и, взяв по младенцу в каждую руку, села на листья и стала покачивать их – до тех пор, пока крик не перешел в тихое сопение. Джонни наблюдал за ней. Еще раз за все это время к нему вернулось то странное чувство: он ненавидел маленьких, с которыми теперь нянчилась Рути, и не понимал, почему. Но ему бы очень хотелось, чтобы эти двое «захватчиков» исчезли вовсе!
К его плечу прикоснулось что-то мягкое. Он обернулся, и теперь ему показалось, что на лице, склонившемся к нему, мелькнула улыбка, которую эти толстые губы могли изобразить так же, как и его собственные. Джонни улыбнулся в ответ и потянулся рукой к мохнатой пушистой лапе, которая жестом защиты и дружелюбия крепко сжала его маленькую и слабую ладошку.
Глава третья
Солнце ярко светило, отражаясь от поверхности воды небольшого ручья, который был, однако, глубоким и в некоторых местах образовывал целые заводи и небольшие водопады. Тот же самый ручей с легкостью ворочал камни у перекатов на краю широкой равнины. Джонни лежал на животе, опустив голову на скрещенные руки, и глядел на то место около водопада, где Маба и Джорджи ныряли и плавали под водой. Вдвоем они производили больше шума, чем стая птиц вур.
Они были не одни. Двое из Народа плескались рядом с ними. Но Хуф и Уга больше обращали внимание на маленьких быстрых рыбок, стараясь поймать их в неглубокой заводи.
В ярком солнечном свете пятнистая окраска меха Народа была неуместной. Правда, она давала хорошую защиту от врагов в тенистом лесу, где не видна игра пятен света и тени, которые, перекатываясь по мягкому меху, создавали поразительно приятную окраску. Мех на этих пятнах был желто-бурый, но даже тут, среди травы, они не выглядели смешными. Только на шее и лице их мех был несколько темнее, создавая красивый контрастный переход, подходивший к их большим карим глазам.
Джонни в бессчетный раз оглядел свое тело. Оно вызвало у него неприязнь. У него не было такой окраски, которая помогла бы ему так же отлично прятаться в лесу и неожиданно появляться из сумрака листьев. На Джонни была маленькая юбочка, сплетенная из листьев, травы и веток и кое-где нарочно запачканная соком ягод, так, чтобы напоминать окраску Народа. Но по сравнению с мягким мехом его спутников то была сущая ерунда!
Несмотря на то, что он лежал, ни о чем не думая, его ум ни на минуту не прекращал работу. Теперь он уже не мог сосчитать, много ли дождей прошло с тех пор, как они живут одной жизнью с Народом. Сильные и крепкие (даже малыш, который прожил на свете два сезона дождей, мог повалить Джонни ударом лапы), они тоже имели своих врагов. И Джонни вскоре узнал, что странное чувство, которым он владел, было только у него одного. Никто из Народа не знал ничего похожего. У него было чувство опасности, которая надвигается!
Он попробовал в уме подсчитать, сколько дождей прошло с тех пор, как умерла от болезни Рути. Она все время кашляла. С тех пор, как родились близнецы, помнил Джонни, она так и не сумела вновь стать здоровой, но цеплялась за жизнь до тех пор, пока близнецам не исполнилось столько же лет, сколько было Джонни, когда им удалось убежать от Больших с корабля. В это время он уже вырос настолько, что почти сравнялся по росту с Боаком, который возглавлял этот клан Народа. Жена Боака, Йаа, которая встретила их тогда ночью, спасла Рути и младенцев, а потом привела их в клан. Когда Рути умерла, она стала воспитывать Мабу и Джорджи, словно это были ее собственные дети.
Джонни послал вокруг себя вопрошающую мысль, но никто не отозвался. Вероятно, вокруг шла обычная жизнь, когти и крылья жили сами по себе и не представляли опасности для клана.
Теперь он позволил себе думать о том, что давно тревожило и жгло его сердце – настоятельное желание знать и исследовать все вокруг, ранее старательно подавляемое внутри.
У клана было постоянное место для жизни и охоты. В основном Народ жил растительной пищей, но иногда им хотелось поймать что-нибудь живое в воде и они ели больших толстых улиток или жучков, которые водились в поваленных деревьях в лесу или на виноградных листьях. Но в этом сезоне на их участок пришла засуха. Сухая земля заставила их сняться с насиженного места охоты и пойти вперед к холмам, которые поднимались перед огромными горами, встающими на горизонте.
Бурча что-то непонятное себе под нос, тяжело сопя, они преодолевали эти холмы. Народ вообще не любил и отвергал какие-либо перемены и события. Но для Джонни переход стал очень интересным. Этот переход удовлетворял в нем какое-то смутное чувство, которое он и сам не понимал. Но оно было такой же частью его существа, как темные волосы и смуглая загорелая кожа. Он всегда хотел знать: что будет дальше за тем холмом, за тем деревом, за той рекой?
Во время их похода они наткнулись на нечто такое, что в сильнейшей мере пробудило его любопытство. Похожее на поток воды. Это было на самом деле из камня, почти из такого же камня, на каком он теперь лежал у ручья. Как и этот поток, каменный ручей пересекал равнину и поднимался куда-то к холмам. Поверхность его была приятной и ровной, но кое-где сквозь гладкие камни сыпался песок и высокими перьями зелени росла трава.
Джонни пробежался по этому странному ручью. Он находил странное наслаждение в своей способности так быстро бегать по этому гладкому месту. Ноги не цеплялись за камень или за корни, что всегда попадались в других местах. На языке жестов (ни он сам, ни подобные ему не могли бы говорить на странных звуках речи Народа) он попытался было задать вопрос про эту странную реку из камня. В тот день они были вместе с Трушем – сыном Йаа, которая когда-то пришла на помощь Рути.
К искреннему удивлению Джонни, Труш повернулся в сторону и намеренно быстро стал уходить от каменного ручья. Он отказался отвечать на все вопросы Джонни и вел себя так, точно говорить или видеть каменную реку неприлично. Его неудовольствия было достаточно, чтобы утихомирить любопытство мальчика. Он нехотя последовал тогда за Трушем в клан, но неудовлетворенное чувство любознательности с тех пор ни разу не давало ему покоя. Он хотел знать еще!
Общение с Народом натренировало его ориентировку на местности, он был уверен, что каменная река недалеко уходит в горы и там обрывается. Теперь он здесь, рядом с рекой и с тем интересным и непознанным, что лежит перед ним! Как только он сумеет убедить Мабу и Джорджи выйти из воды и потом проводить их вместе с маленькими обратно в клан, он собирался заняться некоторыми исследованиями. В одиночку.
Тем не менее, если он не хочет, чтобы любопытные брат и сестра заинтересовались его намерениями, следует вести себя крайне осторожно. Джонни пожал плечами. Он понимал, что он старается быть таким же осторожным и разумным в своих поступках, как сам Боак, но близнецы предпринимали все сгоряча, даже не думая о том, что они делают. И, кроме того, им обоим не хватало его собственного умения заранее чувствовать опасность, они не могли пользоваться контролем над чужими умами, которым он владел с рождения. Он мог заставить Народ и себе подобных делать необходимые ему вещи. Они – не могли.
Правда, с Народом ему это тоже плохо удавалось. Их разум слишком отличался от его разума. Ему никогда не удавалось полностью подчинить их себе или приказать что-то так, как он это сделал тогда с Большими во время своего побега с космического корабля. Возможно (он много раз потом обсуждал это с Рути) это потому, что Большими использовалось устройство-контролер, и, таким образом, они сами подчинялись тем же законам. Но ни один из близнецов не обладал подобной властью. Рути объяснила ему, когда он подрос (как раз перед своей смертью она заставила его обещать, что он будет заботиться о них), что отец близнецов был полностью под контролем Больших. Она полагала, что именно это дает им особенность легко поддаваться чужому влиянию.
Рути заставила Джонни пообещать, что он никогда не станет применять эту власть над близнецами, никогда не будет контролировать Мабу и Джорджи, не будет приказывать их разуму. Делать так – значило поступать очень плохо. Она так дрожала, когда говорила о контроле разума, так просила его, что он без колебаний обещал ей. Правда, много раз, когда непослушание детей ставило под угрозу их собственную жизнь, а иногда и безопасность клана – много раз оно заставило его пожалеть о данном слове – ведь он мог бы так просто заставить их вести себя нормально!
Итак, ему приходилось пользоваться другими методами для того, чтобы следить за ними. Но тем больше они сопротивлялись его указаниям. Джонни завозился на нагретом солнцем камне, стало слишком жарко тут лежать. Он сел и крикнул:
– Вы, двое, пора вылезать из воды!
Маба рассмеялась и отпрыгнула назад так, чтобы струи воды падали на ее длинное, худенькое, смуглое тело. Джорджи барахтался в воде, взбивая пузыри и скорчив рожицу.
– Вытащи нас отсюда! – пробулькал он в ответ.
Тем не менее, если они и не принимали во внимание команды Джонни, то ничего не оставалось, как подчиниться Хуф и Уге. Хуф шагнул в воду сзади Джорджи, вытянул руки и схватил его. Тот начал было верещать и брыкаться. Хуф, спокойно ступая по мокрым камням, вынес мальчика на берег и положил рядом с его юбочкой, лежащей на траве. Уга тоже на секунду исчезла в падающих струях водопада и вылезла оттуда с Мабой. Она не держала ее на руках, а вела, взяв за длинные пряди волос, которые намотала себе на руку.
– Джонни! – крикнула Маба, как только они вышли на открытое место. – Пусть она отпустит волосы, мне больно!
– Делай то, что тебе говорят, – удовлетворенно глядя на эту сцену, сказал Джонни, – и тебе не будет больно. Пора возвращаться, и ты знаешь об этом.
Правда, она могла и не знать. Ни у одного из них не было чувства времени, которое медленно и неуклонно вело Народ через дни и дожди: время есть, спать, дрожать, делать гнезда на ночь, время следить за маленькими…
Народ пользовался некоторыми орудиями. Они плели сетки, которыми пользовались, чтобы носить с собой запас фруктов и корешков, которые ели. У каждого было и еще кое-что весьма ценное. Именно за этим и потянулся теперь Джонни. Это делалось очень тщательно из специальных веток или камней. Один конец загибался крючком, чтобы притягивать высокие ветки деревьев, где росли вкусные плоды. Второй конец основательно заострялся о камни, так, чтобы помогать выкапывать из земли вкусные корни и жуков. Иногда это же служило оружием. Однажды такой штукой Боак убил птицу вур. Правда, потом он выкинул это приспособление прочь, так как орудие убийства нельзя использовать снова.
У Народа были свои средства защиты: огромная сила их мускулистых рук, покрытых мехом, их когти и клыки – все это делало их грозными противниками. Только птицы вур, которые нападали с воздуха, и смеа – рептилия-ящерица, бегающая быстро и подкрадывающаяся незаметно, были их противниками и представляли реальную опасность. Кроме того, конечно, были еще и Красноголовые. Джонни видел их только раз, но то, что он увидел, заставляло его дрожать и до сих пор при одном воспоминании. Они выглядели как высокие деревья с огромными пламенными шарами вместо цветов – на каждой ветке висел такой большой красный шар. Днем они пускали корни в землю и росли. С закатом их жизнь менялась. Ноги, которые были также и корнями, вытягивались из земли, и они часами бродили в поисках жертвы – любой жизни, которую можно взять схватить руками.
Из нижней части своих красных шаров они выбрасывали много легкой желтой пудры, ее легкие волны были похожи на дымку в закатном воздухе. Тот, кто вдыхал запах этой пудры, быстро терял сознание, и тогда Красноголовые собирались возле упавшего тела, опутывали его корнями и ветками, которые были способны быстро высасывать все соки из поверженного. Как только эта гнусная трапеза заканчивалась, останки выбрасывались к корням, как будто вид этих костей помогал им не голодать еще дольше.
У Народа не было никакого средства для защиты от Красноголовых. Они просто старались не попадаться им на глаза. К счастью, у тех окраска была такая, что их было видно издалека. Они были самыми страшными врагами, которые искали все живое, оказавшись на незнакомой территории.
Джонни смотрел на Мабу и Джорджи, которые стали вытираться пучками травы, потом натянули свои юбочки. Рути научила их сплетать более тонкие волокна, которые Народ не употреблял для своих сеток. Когда становилось холодно, все трое носили то, что она для них сделала, – такую же сетку из волокон, но более плотную, куда Рути вплела толстым слоем перья птицы вур.
Джонни соскользнул со своего камня и в три прыжка пересек ручей, перескакивая с камня на камень.
Младшие уже подошли с деловым видом к тому месту в лесу, где был их временный лагерь. Оба несли полные сетки. Они провели утро с большой пользой, не плескаясь просто так в ручье.
– Ты заставил их вытащить нас из воды! – крикнула Маба, зло приподняв верхнюю губу. – Ты думаешь, что они разумнее, чем мы!
Близнецы походили друг на друга, их волосы были светлыми, почти белыми на макушке, где их выжгли солнечные лучи, а лица были схожи до мельчайших черточек. Джонни никогда не удавалось найти и следа облика Рути в этих созданиях. Но Рути всегда уверяла, что сам Джонни полностью похож на отца. Он часто желал, чтобы хоть Маба была похожа на Рути, напомнила бы ее темными волосами и лицом. Теперь он уже не мог, даже полностью сосредоточившись, припомнить лицо или облик матери. Он помнил только худую фигуру, мягкий приятный голос, которого ему по-прежнему не хватало и думать о котором было больно!
– Они действительно знают больше, чем мы! – коротко ответил Джонни. – Если бы вы попытались вести себя так же, было бы лучше.
– Почему? – спросил Джорджи – Мы ведь не они. Почему мы вообще должны вести себя так, как они?
В ответ Джонни нахмурился. Он и сам долго раздумывал над этим в сезоны дождей. Чем выше вырастали близнецы, тем больше они задавали вопросов и спорили. Несколько раз он даже хотел шлепнуть их, как его самого в прошлом раз или два шлепнул Боак, когда он был маленьким и вел себя глупо.
– Мы ведем себя так же, как и они, потому что они знают, как надо жить в этих местах. Ведь это их мир. Они лучше знают, как использовать его для жизни.
– А тогда где наш мир? Почему мы не можем там жить? – Маба задавала тот самый вопрос, на который он уже не раз отвечал ей.
– Я не знаю, где наш мир. Вы знаете, как мы сюда попали: здесь были Большие, я и Рути. Мы с Рути убежали с корабля Больших, и она видела, как корабль вернулся в небо. Мы остались тут. Это гораздо лучше, чем сидеть в клетке в лаборатории Больших. А теперь пошли быстрей. Йаа нас ждет.
– Йаа всегда ждет. – Маба не давала сбить себя с толку. – Она хочет, чтобы я снова плела эту сетку. Я не понимаю, почему я должна этим заниматься, а тебе можно ходить, куда захочешь, – и она махнула рукой, точно описала круг по равнине и холмам. – Я тоже хочу идти туда.
– Да, – поддержал ее Джорджи. – Хуф ходит, и мы тоже можем…
– Хуф, – Джонни постарался сделать ударение на том, что он собирался сказать в данную минуту, – все время на виду. Он не убегает и не прячется, и не притворяется, что он потерялся, чтобы весь клан отправлялся на его поиски.
Маба расхохоталась:
– Как это было забавно! Пусть даже Йаа и отшлепала нас, когда мы вернулись. Мы хотим бродить везде и смотреть, и видеть все интересное, а не оставаться все время там, где Народ сидит и плетет сетки. Они, право же, не любят ничего нового, что нравится нам.
Конечно, она была права. Народ – это не они, но близнецы должны привыкнуть к осторожности, а они, кажется, просто не в силах понять, или хотя бы хотеть понять, что вместе с неизвестностью приходит опасность.
Для Джонни все было по-другому. Он был старше их, больше, и у него было то чувство опасности, которое не раз уже выручало его и Народ. Если бы у близнецов было это чувство, он не тревожился бы так, слушая, как они собираются всюду ходить и смотреть одни. У них вообще не наблюдалось ничего похожего на его качества.
– Подождите, пока вы станете побольше, – начал было он, но его тут же перебил Джорджи.
– Ты каждый раз так говоришь. Мы ведь становимся старше, а ты все твердишь и твердишь нам это. Ты просто никогда не собираешься отпускать нас. Но погоди, Джонни, я уже почти такого же роста, как и ты, в один прекрасный день просто уйду сам и буду везде ходить, где мне интересно. И Боак и Йаа, они не смогут тогда запретить мне или встать у меня на дороге, даже ты мне ничего не скажешь, Джонни. Погоди только!
Маба улыбалась. Джонни покоробила эта улыбка. Он уже видел это выражение, оно всегда означало неприятности в будущем. Но он мог положиться на Йаа. Как только они придут назад в лагерь, она ни на минуту не спустит глаз с близнецов.
Странно, но на обратном пути дети притихли и шли молча. Джонни проследил, как Йаа приняла их под свое крылышко, и вернулся назад, к узкому кружку неженатых подростков, которые образовали свой собственный лагерь.
Клан был небольшим, тесно связанным кровными узами. Если кто-либо из несемейных собирался завести подругу, то ему нужно было ждать до холодов, когда собирались и другие кланы, тогда он мог попытаться убедить самку из чужого клана уйти с ним вместе.
Трое несемейных с нетерпением дожидались этой важной перемены в жизни. Но были и четверо таких, кому, как и Джонни, это пока было неинтересно.
Джонни жевал комок слепленных вместе земляных орехов, перемешанных вместе с листьями: так они обычно питались днем. Пища была вкусной, однако он с нетерпением ждал вечера, когда результаты рыбной ловли будут поделены между всеми как дополнительное лакомство.
Трушу не повезло: он сломал свое драгоценное оружие два дня назад и провел все утро в поисках, из чего сделать замену этого важного предмета. Он нашел ветку, которая как раз изгибалась в нужных пропорциях, и теперь тер камнем толстый конец ветки, чтобы заострить его как можно лучше.
Отик принес с собой целый набор камней: он пробовал пользоваться их острыми краями. Гулфи трудился над раковиной гигантской улитки. Еще вчера он вытащил все мясо из раковины (это был деликатес, обожаемый всем кланом) и теперь облизывал маленьких коричневых насекомых, которые забрались в раковину за ночь. Народ любил их кисловатый привкус. Гулфи вытаскивал их с помощью длинного пера птицы вур, которое носил в сетке из корней специально для этой цели.
Джонни знал, что Народ никогда не поет, если только не назвать пением их ворчание или длинные басовые звуки, которые они издавали. Но они страшно любили танцы. Как только у них над головами ночью повисала луна, особенно в полнолуние, они вставали кругом и топтались и подпрыгивали, подпрыгивали и топтались. Джонни всегда находил такое времяпрепровождение глупым. Он наблюдал за ними какое-то время, а потом снова нырял в свое гнездо из веток. И часто он шел на стражу, заменяя, таким образом, одного из членов клана, который мог насладиться ночными танцами при луне, пока Джонни стоял на посту.
Окруженный своими постоянными товарищами, он чувствовал себя в безопасности, но немного виновато, ведь он задумал нечто такое, что с точки зрения Народа было плохим. Покончив с орехами, он дал знак Трушу, что теперь он будет на посту. Труш только повел плечом.
Один взгляд через плечо сказал Джонни, что Маба и Джорджи заняты сеткой, сидя по краям у Йаа. Итак, он выскользнул незаметно из лагеря, надеясь, что на него никто не обратил внимания.
Иногда Джонни было удивительно приятно оставаться одному. Несмотря на то, что ему не хватало чувства дома, присущего Народу, никогда не случалось, чтобы он заблудился, и он всегда мог найти дорогу на незнакомой территории. Мир вокруг него предоставлял неиссякаемый источник для удивления и открытий. Всегда что-то привлекало его внимание и влекло к изучению: незнакомое насекомое с крыльями или лапками на траве, или листья дерева, или новые, необычной формы цветы, или плоды на деревьях, которые привлекали взгляд странной окраской. Повинуясь странному желанию, он нагнулся и сорвал пучок мелких оранжевых цветов, похожих на ногти у него на руках, с тягучим, но приятным, запахом. Он засунул эти цветы к себе в волосы. Просто их цвет возбуждал его, и ему стало на какую-то секунду приятно держать цветы в руке.
Народ, казалось, не обращал внимания на растения, которые не давали им пищу или оружие, или раздражали, или были ядовитыми. Но и Джонни и близнецы часто собирали цветы и держали в руках, цвет и запах этих растений удовлетворял странное желание где-то внутри их существа, понять которое они, однако, не могли.
Джонни долгое время держал путь на юг, но затем повернул. Начался подъем. Если он сумеет найти реку из камня, возможно, ему удастся дойти до ее источника. Но никогда до сих пор он пока не видел камней, уложенных рядами. Казалось, что они не лежали там сами по себе, а их положила чья-то рука, намеренно. Но для чего? И кто мог это сделать?
Он достиг края холма. И то, что увидел, заставило его сердце сжаться.
Там было… что? У него не было слов для определения возвышающихся там вещей. У него по телу пробежала дрожь – он припомнил смутные в ночи контуры корабля Больших, который так же возвышался перед его глазами. Но тут же он понял, что это не Большие. Они стояли молча, словно часть той почвы, где они высились. Тем не менее, это не были и кучи камней, наваленных как попало для неизвестной цели. Торчавшие вверх, словно пальцы, эти высокие вещи были слишком плавных очертаний и образовывали странный порядок. Нет, кто-то или что-то использовало камни для постройки, но зачем? К краю такой постройки текла река из камня, прямая и пустынная. Только кое-где в камнях проросла трава и бегали маленькие ящерицы. Понятно, решил Джонни, это и есть источник реки. Итак, и река была кем-то сделана, но как я почему?
Но, приближаясь к реке, он использовал каждый куст травы, каждое попадающееся ему дерево, чтобы не выходить на открытое место – он прятался. В то же время он привел в действие все свои чувства и был начеку, он искал хоть след мысли вокруг. След разума, мысли, которая была бы похожа на мысль в мозгу Больших. Он сразу же понял, что только люди с такими же мыслями, как у него самого, или же Большие, давние его враги, могли создать такое. Народ никогда не обрабатывал камни подобным образом.
Но все его поиски не привели к успеху, он не обнаружил никаких следов Больших или себе подобных. Он смог проследить только те звуки и создания, которых всегда было достаточно вокруг: насекомые и птички. Он не чувствовал, что прикасается к мысли кого-либо из Народа, что изредка ему удавалось. Он не чувствовал холодного страха приближения ящерицы смаа, не ощущал ничего. Теперь он был уверен, что в этих высоких нагромождениях перед глазами не было никакой жизни вообще.
Итак, он стал приближаться к ним, ступая все более и более уверенно. В нем пробуждалось любопытство, которое требовало немедленного удовлетворения.
Глава четвертая
Когда Джонни подошел ближе к этим непонятным высоким нагромождениям камней, странная каменная река наконец закончилась. Эти кучи камней отличались друг от друга по форме и размерам. Некоторые были почти одного роста с ним, тем не менее, были и другие: ему приходилось задирать голову вверх, чтобы увидеть высоко над собой их вершины, которые почти касались неба.
Каменная река закончилась перед проходом между этими каменными нагромождениями. Джонни колебался. Он так хотел все посмотреть, но все еще был начеку. Еще раз он стал искать присутствие чьего-либо сознания вокруг. Он снова и снова вопрошал тишину, стремясь найти опасность в этом месте. Народ знал об этом месте? Странная реакция Труша, когда они в первый раз увидели каменную реку, – он запомнил ее. Он не стал предупреждать Джонни об опасности, а просто проигнорировал этот каменный ручей. Почему?
В каменных кучах было много отверстий, больших и поменьше, все они располагались на равном расстоянии друг от друга, как будто их сделали с целью, а не потому, что один из камней выпал от времени со своего места. Держа наготове свой крючок-копье, точно он находился на земле ящериц смаа, когда они охотятся, Джонни шаг за шагом продвигался вперед. Он поминутно тревожно оглядывался по сторонам, его чувства и мысли были настороже.
Теперь эти ряды дырок находились на уровне его головы. Они несколько напоминали ему отверстия пещер, но так регулярно повторялись! Похоже на те пещеры, где Народ прятался в холодное время… Повинуясь любопытству, Джонни вступил в одно из этих отверстий. Там было темно и тихо. На полу, невероятно ровном, лежали полосы света, которые уходили все дальше в пустоту, где было еще одно отверстие. Под голыми ногами Джонни пыль лежала ковром, и, когда он прикоснулся к какому-то предмету в пыли острием своего копья, этот предмет рассыпался кучей праха.
Джонни вскрикнул и быстро вскочил. Ему не понравился слабый аромат, который он ощутил в этом месте, в лесу он такого раньше никогда не ощущал. Но ему все еще было любопытно. Эти большие каменные нагромождения по обе стороны от каменной дороги, они все одинаковы внутри?
Он отметил пучки травы и листья, которые проросли на стенах некоторых из этих сооружений.
Джонни вышел на широкое открытое место, которое тоже было окружено кучами из камня, ему сразу стало страшнее тут, незащищенность и собственная слабость испугали его настолько, что он отпрыгнул в тень одной из куч. Здесь тоже оказалась река из камня, она не соединялась с той, по которой он сюда пришел. Далее тоже были каменные нагромождения – тоже пустые и пыльные. Ящерица прошмыгнула у него под ногами – маленькие зеленые создания явно занимали эти места с удобствами и комфортом и обитали здесь довольно давно.
Наконец каменная дорога вышла на еще более открытое место, посреди которого стояло самое большое сооружение, выше всех других вокруг. Камни здесь лежали, образуя удобные уступы, так что можно было с легкостью на них взбираться. Он и стал взбираться все выше и выше, и неожиданно замер на месте. Там кто-то стоял… Стоял и дожидался. Джонни упал от неожиданности на колени и выронил сетку со своими вещами, которую держал в руке. Он смотрел и смотрел на того, другого. Тот был выше, чем Джонни, но не был похож и на Большого, как сохранившееся воспоминание тут же подсказало ему. Нет, его лицо…
Ее лицо! Он понял это сразу, как только присмотрелся повнимательнее. Она была похожа на Рути, правда, больше по размерам и… она была из камня!
Джонни попытался рассуждать. Возможно, те же, кто создал каменную дорогу, превратили одну из своих в камень. Или нет, просто они умели обрабатывать камень, как это делал Народ, создавая нужное орудие из камней или веток. И чудо такого умения заставило его замереть от восторга.
Чтобы убедиться в правильности своего рассуждения, ему пришлось пройти прямо к фигуре на постаменте и прикоснуться к ней – поверхность была холодной и гладкой. Камень не был грубым, он плавно переливался под его пальцами. Ему нравилось прикасаться к ней, проводя пальцами все выше и выше, пока доставала рука. Он даже встал на цыпочки, но все равно не мог дотянуться до лица, только до подбородка.
Стоя рядом, он отметил, что когда-то давно камень не был чисто белым, на него были нанесены и другие краски. В складках одежды, наброшенной на статую, были пятна слабо-голубого цвета, на шее у нее были одеты бусы, которые по-прежнему переливались желтым.
Ее волосы не падали длинной волной на плечи, как у Рути или Мабы, а были собраны в пучок, который делал ее фигуру еще выше. Одна ее рука была протянута к нему, ладонь повернута вверх прелестным жестом, который опять напомнил ему Рути. Повинуясь странному чувству, Джонни встал на цыпочки и, протянув руку, плотно прижал свою ладонь к этой протянутой ладони…
Нет!
Он отпрянул от этой каменной женщины. В голове у него была странная пустота. Что случилось? Он ожидал встретить холодный камень, как и раньше, когда проводил рукой по складкам ее одежды. Однако когда он прижал руку туда, получилось нечто такое, что он не мог понять и даже объяснить. Внимательно и осторожно, в большом удивлении, Джонни еще раз исследовал фигуру, желая осознать, что произошло. Вторая рука лежала на груди ладонью внутрь. Спокойное, неподвижное лицо, которое он мог бы принять за лицо Рути, смотрело прямо на дорогу – на ручей из камня, по которому Джонни сюда пришел, – как будто оно ждало кого-то.
Разумеется, она была неживая. Теперь ему стало смешно, что он ее боялся, и Джонни даже рискнул потрогать ее грудь кончиком пальца. Ничего не произошло. Казалось, что он заснул и снова проснулся. Он решил больше не трогать ее ладонь – на это не было ни сил, ни желания.
Вместо этого он обошел ее сзади и рискнул посмотреть, что было внутри этого большого камня. Сначала он шел медленно, потому что смутный отсвет изнутри казался почти призрачным, он привык к яркому солнцу. Потом, когда у Джонни привыкли глаза, он увидел, что вошел в большое, похожее на огромную пещеру место, где рядами стояли высокие округлые камни, поставленные друг на друга. Все это напоминало деревья в лесу. В тусклом свете верхние части этих каменных деревьев исчезали высоко у него над головой.
Джонни вздрогнул. Это место заставило его вспомнить старые ужасы. По размерам его, казалось, строили специально для Больших, а не для созданий, похожих на него ростом. Правда, каменная женщина, несмотря на свою высоту, была похожа на Рути, а не походила на смутные воспоминания о его старых врагах. Эта мысль, как и все еще неудовлетворенное любопытство, заставили его пойти дальше.
Так же, как и река из камня имела свой конец и начало, так и ряды этих каменных деревьев сами показывали ему, куда идти. Теперь он даже стал различать, что там, впереди, света становилось все больше.
Джонни ускорил шаг, его ноги почти по колено тонули в толстом слое пыли на камнях, по которым он ступал босыми ступнями. Здесь, еще выше, было гораздо большее отверстие, выходившее на небо. Как раз рядом с отверстием лежала каменная громада, которая не была серо-белого цвета, как все вокруг. Она, эта каменная штука, была из множества цветов, которые наслаивались один на другой. Базовым всех цветов служил черный.
Джонни, присматриваясь, приближался. Он не видел ничего похожего на окраску Народа, хотя у них цвета тоже наслаивались один на другой, образуя мягкий мех. Правда, все эти цвета (они ничуть не выцвели, как в складках одежды женской фигуры) должны были иметь какое-то особое значение, свой собственный смысл. Кое-где были блестки какого-то яркого цвета, похожего на желтые лепестки. Многие места светились и сияли так, точно на них падал яркий свет. Эти блестящие пятна повторялись в разных сочетаниях на всех четырех сторонах камня – так решил Джонни, обойдя камень кругом, однако их расположение или количество ни разу не повторялось. Он не видел, что там, наверху камня, так как это было слишком высоко. А вдруг наверху что-то новое? И что вообще значило это?
Наконец Джонни решил вскарабкаться наверх. Прикасаться к камню он боялся, помня странное чувство, когда прижал свою ладонь к ладони каменной фигуры. Он встал на отбитый край, потом подпрыгнул. Там, наверху, не было больше никаких блестящих пятен и точек, там было…
Он отскочил назад, потрясенный, чуть не потеряв равновесие. Кажется, или это было с ним? Он увидел, он увидел очень неясно… лицо?!
Если он увидел, значит, это еще одна каменная фигура, старался он себя успокоить. И что может сделать ему это каменное создание до тех пор, пока он к нему не прикоснется? Решившись, он снова запрыгнул на прежнее место и стал рассматривать камень.
На поверхности толстым слоем лежала пыль. Там, внизу, не было такой пыли. Джонни попробовал смахнуть ее, стараясь не касаться камня руками. Да, вот оно! Но только внутри камня этого не может быть! Как будто в цельном камне было дупло точно в старом дереве, а наверху было положено что-то прозрачное, словно вода в ручье, через что можно было смотреть и видеть то, что находится внутри.
Затаив дыхание, Джонни притронулся кончиками пальцев к этому прозрачному, что покрывало каменное дупло, и на этот раз не ощутил того странного чувства, как от прикосновения к ладони там, в другом месте. Но это прикосновение дало ему понять, что здесь действительно есть крышка, правда, прозрачная, сквозь которую все видно.
Его настороженность куда-то исчезла, и он припал к этому прозрачному материалу, чтобы рассмотреть все внутри.
Там внизу, в камне, лежала фигура. Он стал рассматривать ее. Тело было обвернуто, кроме рук и лица, кругом и еще раз кругом куском материала, который слабо светился, точно глаза Народа в лунную ночь.
К счастью, он не был одним из Народа. Очертания рук были похожи на очертания рук Джонни. Правда, руки и все остальное было гораздо больше, чем у него. Руки отдыхали, лежа на уровне груди, пальцы слегка сжимали орудие, похожее на его собственное, которым он дрался с врагами. Правда, на втором конце этого орудия не было крючка, как у Народа. Эта штука была красного цвета. Джонни не мог разобрать черт лица Спящего (если он спал): на лице лежала маска такого же цвета, и нельзя было ничего различить.
Может быть, это мертвый, которого оставили так лежать его товарищи? Джонни огляделся. Вокруг было много пыли и сумрак. Если это так, то незнакомец должен лежать здесь уже давным-давно. Народ заваливал своих мертвых камнями в пещерах, оставляя вместе с ними еду для ночного странствия и еще орудия для этой цели. Рути тоже оставили лежать так в пещере.
Джонни не знал, что ждало там, после смерти. Рути всегда говорила, что умереть – это значит перейти в другое место, в еще более хорошее место. Там встретишь тех, кого ты раньше любил. Когда она умирала сама, то прошептала: «Брон! Брон!» – и ее голос звучал так, словно она его нашла.
Он не знал, верили ли в это представители Народа, но они очень заботились о своих мертвых. Он понял, что и они тоже считают смерть воротами, войдя в которые ты переходишь в другое место и время. Кто-то очень заботился об этом мертвеце. Его не следовало тревожить.
Джонни спрыгнул на пол в этом пустом пространстве. Как долго он спал здесь – этот, с маской на лице (или, может быть, это была женщина, он не мог точно сказать)? Глядя на пятна света на пыльном камне, Джонни поежился. Ему показалось, что много-много сезонов дождей сразу собрались вокруг него в один момент и он не может больше дышать, потому что атмосфера этого места давит ему на плечи.
Он всхлипнул, побежал к двери, оставив позади каменную женщину, не решившись больше на нее смотреть. Снаружи, под солнцем, было лучше, но ощущение пойманности во времени все еще давило на него. Теперь он уже хотел выбраться отсюда, назад, к открытому миру, к своему Народу.
Пробежав вниз по каменной реке, он даже начал задыхаться, так спешил оставить позади эти каменные нагромождения. Затем соскочил с каменной реки на знакомую и теплую траву.
Он не остановил ни на минуту свой торопливый бег, пока не оказался опять на том же месте, откуда в первый раз увидел каменные сооружения. Потом, переведя дух, он более не поворачивал головы в ту сторону.
Солнце уже садилось. Вокруг него собирались тени, как будто днем у теней были свои укромные места, где они прятались, дожидаясь темноты. Джонни начал дрожать. Он не мог понять, что с ним случилось, только, кажется, Труш был прав: каменную реку и каменные нагромождения не стоит включать в свою жизнь, их стоит обходить как можно дальше.
Успокоившись, Джонни пошел по направлению к клану. Он никак не мог забыть Спящего с маской на лице, там, в каменном сооружении. Его еще мучило любопытство. Кто это был? Почему он так лежал, как будто ждал кого-то? Ждал… Но чего?
Он потряс головой, точно хотел вытрясти все эти мучительные и несвойственные ему мысли. Над головой на ветке дерева он увидел сочный черный плод, налитый соком, который словно дожидался, пока Джонни не сорвет его с помощью своего крючка и не отправит в рот. По крайней мере, он не вернется в клан с пустыми руками. Он решил не рассказывать никому о своих приключениях.
Решится ли он вернуться еще раз в это каменное место, Джонни и сам не мог сказать с уверенностью. Возможно, и одного раза с него достаточно. Что там еще есть интересного? Лучше не ходить, может быть? По крайней мере, идти туда второй раз он пока не собирался.
Джонни как раз дотянулся до плода, когда нечто весьма важное отвлекло его от этого занятия. Что-то произошло. Он был срочно нужен, подсказывало ему его особое чутье!
Джонни бросился бежать так быстро, как только позволяли трава и корни деревьев. В нем поднималось ощущение надвигающейся беды, которая касалась его самого. Нападение ящерицы смаа на лагерь? Он думал о самом страшном, что пока знал в мире. Но этот враг нечасто попадался в этой части долины. Была и еще худшая возможность беды – космический корабль вместе с Большими снова вернулся сюда!!!
Старые страхи сомкнулись вокруг него. Ни он сам, ни Рути так никогда и не поняли, что заставило космический корабль так быстро улететь после их побега. Возможно, корабль вернется назад, чтобы снова охотиться на них. И у Народа, и у него самого нет никакого оружия, которое могло бы противостоять страшным пальцам Больших. У них был дым, после которого все засыпали, и Большие выбирали нужных им! Он сам несколько раз слышал от Рути рассказ, как Большие легко захватили жителей маленькой колонии, в которой жили Рути и Брон.
Он не успел добежать до лагеря, когда прямо перед ним из тени материализовался Труш. Только Народ умел так неожиданно появляться и исчезать в тени деревьев. Труш решительно держал в лапе-руке оружие, которое было готово к нападению и защите. Его вторая рука показала нечто такое, что заставило Джонни подскочить от неожиданности.
– Младшие-без-меха пропали!
Джорджи и Маба – оба! Джонни слишком полагался на Йаа, на то, что она сумеет с ними справиться.
Джонни протянул вперед два пальца, чтобы определить, сколько детей пропало. На этот жест Труш ответил сокращением мускулов лица, которое было в обычае у Народа и означало согласие.
Джонни, тяжело дыша – остановился и привалился к Трушу. Первая мысль, которая пришла к нему в голову, была о том, что близнецы последовали за ним туда, по каменной реке, и потерялись там, в этих каменных нагромождениях. У Народа была способность видеть в темноте, у него самого и у детей – не было.
– Где? – спросил Джонни на языке жестов.
Концом своего недоделанного за день орудия Труш показал через плечо Джонни туда, где начиналась каменная река. Итак, дети пошли за ним, несмотря на запрет. Но прошли ли они через всю дорогу, туда, где были нагромождения камней, откуда он сам недавно выбрался? Этого он пока не знал.
Джонни стал думать о множестве мест, где они могли спрятаться, и о том, что могло с ними случиться в надвигавшейся темноте. Вспомнив о странной реакции Труша на его вопрос о каменной реке, Джонни испугался, что Народ может отказаться пойти с ним на поиски туда, в каменные нагромождения, если ему придется искать там детей.
Он хотел узнать, сколько прошло времени с того момента, когда дети пропали, но вспомнил, что Народ никогда не измерял времени. Надо идти следом за Трушем, за его массивной фигурой, которая вселяла в него уверенность.
Джонни не любил ходить в темноте. Он поднял голову.
– Где? – спросил он жестом.
Круглая голова слегка повернулась, большие глаза смотрели на него не мигая. Джонни не в первый раз пожалел, и сильно, что не может прочесть мысли в этих глазах. Он пытался и не мог. Он только чувствовал, что Труш старается избежать какой-то опасности, но идет ей навстречу против воли, против желания, повинуясь чувству долга.
Очень медленно представитель клана повернул голову и показал кончиком все еще незаконченной палки туда, где высились холмы из камня. Труш не показал в том направлении рукой.
Джонни глубоко вздохнул. В гаснущем свете дня у этих каменных сооружений был какой-то тревожный и зловещий вид, которого он не заметил днем. Тогда на них падали лучи солнца. Как будто вместе с приближением тьмы там просыпался кто-то, страшный и злой! Джонни заставил себя не думать об этом и сконцентрировал свою мысль на том, что находилось в конце каменной реки.
Есть! Он нашел чей-то разум… Это был мозг Джорджи, где-то там, далеко впереди. Если бы он только не дал обещания Рути, не поклялся ей, что никогда не станет воздействовать и контролировать мозг близнецов – он мог бы приказать им выйти оттуда! Встревоженный, он стал искать дальше – где же Маба?
Ее мозг был для него так же ясен, как и ее лицо при свете дня, но сейчас не удавалось найти хотя бы слабую мысль!
Теперь он по-настоящему испугался. Только потеря сознания или смерть могли помешать ему нащупать ее мозг! Может, ей плохо или она уже мертва?
Джонни обнаружил, что давно уже бежит, не осознавая движения вперед. Он не ждал, что Труш последует за ним. Если близнецы находятся в каменных нагромождениях, он сам должен отыскать их и вывести обратно к Народу.
Ноги Джонни быстро несли его вперед по каменной реке, он держал свое оружие наперевес. Несмотря на то, что днем, любопытства ради, он был тут, теперь пришла злость, и ему стало стыдно. Близнецы видели, как он ушел, и последовали за ним, со свойственным им безразличием к приказам и совершенно не думая о том, что это опасно. Кто мог сказать, какая опасность таилась в этих каменных пещерах, теперь полных темноты и теней? Его собственный опыт там, с этой каменной женщиной, – он и сам не мог сказать, то он тогда почувствовал! И здесь могли быть и другие ловушки-опасности, с какими они никогда раньше не встречались в лесу!
Добежав до первых камней, Джонни замер на месте. Теперь настало время использовать мысль для вопроса, а не бежать в темноте просто так, без всякой цели!
Он сразу же опять поймал мысль Джорджи. От этого прикосновения его окатил ужас, резкий и обнаженный. Джорджи боялся! Если бы он, Джонни, не поклялся Рути, он мог бы воспользоваться мыслью и, как по веревке, вывести детей из этого таинственного места…
– Джорджи! – в уме он представил себе мальчика со всеми подробностями, сосредоточившись на этой картине изо всех сил. – Джорджи, где ты сейчас!?
Ужас представлял собой барьер, который он не мог преодолеть. Джорджи был так парализован страхом, что не думал ни о чем. Мысли Джонни не за что было ухватиться. Связь прерывалась, он не мог сосредоточиться, удар следовал за ударом, когда он посылал мысль повсюду, но мальчика не было!
Джонни не удалось установить твердый контакт, но он мог воспользоваться центром раздражения, как путеводной нитью. Тут он зацепился еще раз за мысль об ужасе и пошел за ней.
Джонни прошел мимо того сооружения, где видел Спящего и каменную фигуру женщины, и свернул на каменный ручей, который был гораздо уже остальных. Тут каменные нагромождения надвисали над его головой, они казались ему такими непрочными, что ему все время хотелось пригнуть голову, они ведь могли обрушиться на него, и он навсегда остался бы под ними!
Джонни пришлось побороть свою собственную растерянность, чтобы еще крепче ухватиться за ощущение ужаса, держащее в плену его брата. Он приближался к нему с каждым шагом, по крайней мере, понимая, что идет правильно. Потом голова его повернулась, как будто его ударили.
Направо! Внутрь!
Как и все прочие отверстия, то, что было перед ним, не имело преграды для входа: никакой каменной фигуры не стояло там, в темноте, приглашая зайти или, наоборот, отпугивая! Там, внутри, было тихо и темно. Джонни закричал, в первый раз пользуясь голосом, а не мыслью:
– Джорджи!!
Имя мальчика перекатывалось эхом в темноте до тех пор, пока Джонни не пожалел о том, что позвал его так громко. Тем не менее, в ответ что-то стремительно выскочило изнутри и бросилось к Джонни. Голова немедленно спряталась у него на груди, а тонкие ручонки обвились вокруг пояса, вцепившись до боли в кожу.
Джорджи так трясся, что старший брат пожалел его, и ему тоже стало страшно в ответ на такую бурную реакцию. Старший мальчик выронил свое оружие на камни и обнял маленькое тельце за плечи, прижав его к себе жестом защиты и любви. Когда тельце несколько успокоилось и перестало трястись, Джонни снова повторил:
– Джорджи, Джорджи…
Он повторял имя мальчика спокойно и тихо, стараясь и надеясь преодолеть тот ужас, который сотрясал брата, и получить от него нужный ответ:
– Джорджи, где Маба?
Мальчик всхлипнул. Он и не пытался поднять голову и посмотреть Джонни в лицо. Более того, он еще плотнее прижался к телу старшего брата.
Джонни тоже крепче прижал его к себе, он должен прорваться в его мысли, узнать, что произошло, чтобы найти девочку.
– Где Маба? – повторил он очень медленно, отчетливо, произнося слова нарочито без интонаций и оттенков. Джорджи начал было плакать, но все-таки ответил.
– Ее взяла стена. Она ее проглотила!
Глава пятая
Что бы там ни произошло, решил Джонни, его братик верил в то, что случилось. Но стена, которая глотает людей?!
Сам Джонни постарался спрятать свой страх поглубже. Он и сам был не против, чтобы, подхватив Джорджи в охапку, унестись со всех ног от этого страшного места, которое сильно напоминало ему о темных клетках Больших и тревожило воспоминания о давних ужасах. Оно само, это место, было страшнее, чем любая ловушка! Но только здесь, где-то рядом, Маба! Он не мог оставить ее тут одну! Вместо этого нужно успокоить Джорджи настолько, чтобы суметь как следует почувствовать его мысли.
Он легонько схватил мальчика за светлые волосы на макушке и постарался оторвать его голову от своей груди, так что увидел искаженное страхом лицо в тусклом свете этой странной пещеры.
Рути заставила его поклясться – никогда не использовать над ними контроль мозга. Но Рути не могла предвидеть того, что случилось теперь! Джонни должен освободить брата от грозных когтей его страха и наконец выяснить, что с ним произошло. Если нет… если нет, то Маба погибнет!
Поборов – по крайней мере на какое-то время – свой собственный ужас, Джонни стал пристально смотреть в глаза мальчика. Они уставились в одну точку, словно Джорджи до сих пор видел перед собой то ужасное, что ему пришлось пережить, и находился в плену этого события.
Джонни стал использовать свой мозг, прикасаясь к мыслям малыша, стараясь смягчить это состояние напряженности, прорваться через барьер ужаса, разделявший их.
Младший мигнул, рот у него стал корчиться в гримасу. Джонни сосредоточился. Он был с ним, Джорджи теперь не один в этом страшном месте, они должны вместе найти Мабу! Как раньше он говорил, медленно подчеркивая слова и придавая им особый смысл, так и теперь внушал эти мысли брату.
Объятия Джорджи, его руки, обнимавшие пояс Джонни, ослабли. Теперь Джонни знал, что прорывается, ему стало легче. Его собственное нетерпение еле-еле сдерживалось пониманием необходимости не спешить, стараться не прервать налаживающийся между ними контакт.
Что пока они зря теряют тут время, там может что-нибудь случиться с девочкой – эти мысли он отверг сразу. В настоящий момент его задачей было узнать, что случилось с детьми тут, в этом месте, и выяснить все, что знал брат о девочке и стене.
Спустя некоторое время, которому, казалось, не будет конца, Джонни мысленно назвал девочку по имени:
– Маба…
Джорджи оторвался от него и стал поодаль. Его лицо было теперь совершенно спокойным, даже безразличным. Джонни вспомнил тех, кого подвергали контролю мозга, когда он еще сидел в клетке, и возненавидел теперь себя! Но ведь он не держал мальчика под полным контролем, он только преодолел барьер страха, отделявший его от брата, а это было совершенно необходимым!
– Обратно, туда, – махнул рукой мальчик в темноту и пыль, – там было еще одно отверстие… Мы были там…
Кончиком языка Джонни облизал пересохшие губы. Идти в эту темноту… Это нужно. Это необходимо. Он решительно поднял свое оружие. По крайней мере, он сможет не идти сам в тень и тишину, а прикоснуться к неизвестности кончиком своего оружия. Его чутье подсказывало ему, что там, в темноте, не было живого врага, движущегося и злого, который мог бы напасть на него в лесу или в поле, около ручья. Но ведь от самих этих каменных нагромождений исходило странное чувство тревоги – такое, какое он никогда не ощущал прежде.
– Затем снова, сюда, – донесся до него из темноты удаляющийся голос. Джонни бросился следом за мальчиком. Пройдя в темноте через еще два отверстия, которые давали слабый свет, очевидно, тоже выходили на воздух, мальчики замерли перед третьим отверстием, которое закрыла стена из камня. Но малыш подошел к этой стене, твердой и каменной, с таким видом, как будто в ней было отверстие, невидимое для других.
– Маба, – он протянул руку вперед. – Она положила руку сюда, – говоря это, он заставил свою ладонь прикоснуться к камню.
Послышался глухой скрип. От прикосновения Джорджи стал шевелиться не только камень перед ним, но и верхний и боковой. Мальчик неожиданно потерял равновесие и упал в темноту отверстия, которое открылось перед ним. Джонни сунул туда свою палку. Камни вновь возвращались на свое место, но теперь их держала палка.
Джонни слышал, как мальчик закричал. Он нажал на палку еще больше. Камни снова начали раздвигаться, отверстие становилось больше, но он заметил, что палка скоро переломится от тяжести камней. Он уже ничем не мог помочь, надо было пройти через камни и идти туда, в стену, несмотря на тайну, которая ее окружала.
Он шагнул вперед и услышал, как камни за спиной заскрипели. Его охватила паника. Это была клетка, но еще хуже, чем у Больших, она была темной, и стены были сплошными. Он шагнул вперед, оставив за спиной стены этой новой тюрьмы. Его нога не нашла опоры, там больше ничего не было!
Он падал недолго. После того, как он ударился обо что-то твердое, он попытался удержаться на гладкой поверхности, задержать свое падение, но продолжал сползать все ниже. Он так старался зацепиться, что не заметил, что тело больше не царапается о грубый камень, как это было только что… Теперь под ним было что-то необычайно мягкое, такое, что пальцы просто тонули в нем…
Казалось, этот странный способ путешествия был предусмотрен, и его оснастили всем необходимым для удобства человека, который им воспользуется.
Все время вниз, вниз, вниз. Джонни больше не имел понятия, как долго это продолжалось…
– Джорджи! – крикнул он и стал ждать ответа. В конце концов до него донесся голос, но слабый, еле слышно. Он стал сосредоточиваться на контроле мысли. Мгновенно послал сигнал. Джорджи снова был в состоянии полнейшего страха и удивления, но он был жив и не ранен. Если этому мягкому туннелю придет конец, он найдет мальчика и, возможно, увидит там Мабу.
Цели устроения этого мягкого туннеля Джонни не знал и понятия не имел, для чего это могло быть и почему. Может, это ловушка, чтобы ловить незваных гостей, которые в давние времена приходили в каменные сооружения, чтобы вредить обитателям? Была ли такая в каждом сооружении? Если так, то какие же враги нападали на жителей в этих местах?
Темнота теперь не была уже полной. Над своей головой и впереди Джонни увидел серый проблеск света. Это его как-то приободрило. Быть не в полной темноте уже хорошо, по крайней мере, увидишь движения своего врага!