Феникс Андреева Юлия
– Так как, вы сказали, называется это место?
– Южное княжество, местечко Азалон, а как же. Ты что, господин волшебник, с неба свалился?
– Почти, выпил вчера сверх меры и…
– Понятно. Слушай, господин волшебник. А не продадите ли вы мне ваших коней?
– Что, всех? – Я почувствовал, как лицо мое заливает краска.
– А всех! Беру не глядя!
– Ну я не знаю. Надо подумать.
– Так, пойдемте ко мне. Посидим, закусим, господин волшебник, а-а-а?
– Хорошо. Но лошадей нужно завести куда-нибудь.
– Ло-ша-дей?
– Коней. Кони – мужского рода, еще говорят жеребцы, кобылы – женского. Можно сказать – лошади. – Я сел на Домино. Без седла это чистое наказание. Тробрилла крякнул, но, слава богу, не последовал моему примеру. Табун шел за вожаком.
Через час я кое-как справился с животными, привязав их и для верности спутав ноги. Поить и задавать корм тоже выпало на мою долю, потому что слуги, даже под страхом хозяйской трепки, не решались подходить к моим подопечным ближе чем на пять шагов. Я совсем вымотался, когда господин Тробрилла лично пригласил меня сесть за трапезу.
Стол, без намека на скатерть, ломился от яств. И запахи были такие, что если бы мне тогда сказали, что еда отравлена, я и тогда набил бы ею брюхо до отвала. За столом говорили мало, в то время как я остро нуждался в информации.
– Давненько не бывал в здешних краях, – начал я издалека. – Что слышно?
– О чем?
– Да так, обо всем, что новенького?
– Да чему быть? Княгиня живет тихо, никогда пиров не устраивает, не то что ее отец. А в столице – да черт ее знает. Меня туда калачом не заманишь. Брат вот ездил, говорит с Трорнтов проклятие снято! Во!..
– Да, Карл Трорнт, помню, помню… – Перед глазами, возник каменный балкон и Джулия. – Где он теперь, этот Трорнт?
– Говорят, в Западном княжестве служит. Рыцари туда теперь отовсюду летят. Князь Эльлинсинг армию укрепляет. Не иначе, заварушку готовит. Давно не было.
Мы поболтали еще какое-то время, в том же духе. Я подробно пересказал Урфусу все, что знал о лошадях, и мы сговорились на разные золотые штуки и оружие. Судя по блеску глаз покупателя, я понял, что товар достался ему почти даром. Я побоялся брать деньги, так как представлял, какие это вызовет расспросы в среде нумизматов и антикваров, куда я и собирался в недалеком будущем сбыть произведения искусства Элатаса.
Мы условились, что я поживу еще в Азалоне с недельку, обучая его людей обращению с лошадьми. Сверх списка я получил более подходящую одежду и две книги – одну по магии и вторую о династиях и правящих домах. Не хотелось постоянно попадать впросак. Сам я желал одного – смыться и больше никогда не видеть этого мира даже во сне. Но что-то подсказывало, что эта встреча далеко не последняя.
17. Азалон. Выбор пути
Своими размерами владения моего нового друга, пожалуй, не превышают площади, занимаемой Каменным островом в Петербурге. Я уже осмотрел небольшую деревеньку и поля, на которых произрастает молочно-белая культура, похожая на пшеницу. Я в этом ничего не смыслю, но лошадям она нравится.
На днях господин Тробрилла обещал показать свои леса. Сам он и его сыновья оказались способными учениками, понемногу я обучаю их уходу за животными, а когда местный мастер Ардалион сделал по моему чертежу седло и уздечку, мы начали уроки верховой езды. Думаю, что лошади здесь приживутся. Тем более что драконы и стоят целого состояния, и питаются исключительно мясом, а это многим не по карману. Мелкие дворяне, например, продают фамильные замки, чтобы заполучить какой-нибудь не самый лучший экземпляр. Причем, а это я уже выяснил на собственном опыте, – только золотые и серебряные чудовища теплокровные. Господа Тробрилла говорит, что в жилах этих драконов течет подлинная лава. Меня не тянет проверять. Платиновые же и белые способны заморозить все что угодно, включая своего же седока. Поэтому ими пользуются лишь летом и не во всякую ночь. Однако я рассматриваю драконов скорее теоретически, на расстоянии, и даже посвятил им пару сказок. Только в них чудовища говорят и вообще наделены разумом. Госпожа Тробрилла считает, что это чистый вымысел, но мне нравится идея о «короле-драконе» в постоянно меняющемся мире.
Если бы я мог тогда осознать и, осознав, предупредить… Но, в тот момент меня интересовали совсем другие вещи. Я хотел написать о заранее обреченных людях, о всесильном роке. Создать трагедию, достойную баллад самого Элла Танталеса, а потом, в довершение всего, изящно заявить, что это только игра.
Я назвал свое творение «Тигль», надеясь соединить в нем всю силу переживаний человека, ввергнутого в пучину чужой игры и одновременно не желающего бороться традиционными способами.
В гнезде прямо на башне, крыши которых делают плоскими именно для драконьих гнезд, живет один такой – платиновый по имени Мортамбил. Вчера мальчишки заставили меня забраться к нему на спину. Признаться, я всегда знал о своей клаустрофобии, но что к ней добавятся боязнь высоты и дикая аллергия на летучих рептилий – вот это новость!
Вообще мне здесь хорошо. И если не обращать внимания на моду и местную фауну, можно представить себе, что живешь на каникулах в деревне.
От Джулии никаких вестей, но я и не рассчитывал. Читаю «Династии», нашел нашу. Многие мифы этого мира напоминают события, имевшие место у нас в Средние века, ужас, сколько всего надергано из жизней знаменитостей. Я большой поклонник биографических романов и легко вижу сходства. Кажется, что наши два мира связаны между собой так, как если бы один из них видел другой во сне. И наоборот. Под впечатлением баллад, которые поют здесь каждый вечер, я начал писать стихи. Вообще ничего удивительного, если я сделаюсь не столько историком, сколько писателем – таким Хароном – проводником из одного мира в другой. Хотя нет, скорее всего, просто сказочником.
18. Возвращение
Через десять дней, нагруженный трофеями, я пересек врата миров. Не знаю, почему я был так уверен, что мне это удастся. Но никаких сюрпризов и правда не произошло.
Вновь светило солнце, и поросший иван-чаем и оттого розовый курган возвышался надо мною. Я погрозил ему пальцем и быстро переоделся в джинсы и курточку. Свой новый прикид свернул и положил в мешок.
– Эй, парень! – Из-за холма выбежал второй тренер. – Слушай, ты коней здесь не видел? – Он казался растерянным и немного обескураженным.
– Не-ет. А давно пропали? – В Элатасе я пробыл почти две недели. Сколько же прошло времени здесь?
– Да, черт знает. Только что… – Он развел руками.
– А может, они домой вернулась? – пытался я отделаться от мужика.
– Может. Ну извини. – Он побрел дальше, матерясь себе под нос.
Итак, совершилось путешествие не только в пространстве, но и во времени. Как же это отрегулировать? С такими мыслями я добрался до остановки автобуса, что шел до Таллина. Мне везло, водителем оказался все тот же Борис.
– Ну как, полегчало? – спросил он, открыв дверь.
– Ага. Только вот денег у меня снова нет. Но я отдам. Отчим работает в магазине в Таллине, я еду взять у него.
– Да ладно тебе, сочтемся.
Я уселся на одно из пустующих мест. Мимо окон бежали и бежали куда-то деревья. Я написал стихотворение, по-моему очень удачное и подходящее для моей ситуации. Вот оно:
- Я вижу сон во сне,
- и в нем я вижу сон,
- как отраженье в отражении любуется.
- Но правды нет ни в сне,
- ни в сне о сне, ни в яви,
- ни в бреду. В отдельности
- как бусинки росы
- на стеблях спящих трав
- сплетаются в узор таинственный.
- Так я живу во сне
- и в сне о сне.
- За гранью глаз
- и слов, что шепчут призраки.
В старом городе я сплавил все побрякушки и оружие местному ювелиру, славившемуся тем, что не спрашивал у нашего брата документов, не задавал вопросов, но зато и платил – хуже некуда. Хотя для меня тогда полученная сумма превышала самые смелые мечты.
Нечего было и думать в мои четырнадцать лет снять номер в гостинице, поэтому, плотно закусив и спустив большую половину денег на игровых автоматах, я отправился домой.
19. Накануне
Джулия вошла в зал, где собирался Совет, когда часы над входом пробили полночь. Она казалась маленькой и одновременно великой, словно образ, пришедший из знакомой с детства легенды. Все были уже в сборе, и воительница прошла на свое место во главе стола.
«А ведь она совсем не высыпается, – подумал князь Запада. – Хотя кому сейчас до сна?»
– Я хотела бы сообщить, что намерена назвать среди своих воинов сотников и десятников (и то же следует сделать тебе, Эльлинсинг, и тебе, Карл). Таким образом мы немного развяжем себе руки и сможем, объединив отдельные отряды в армию, заняться следующим этапом. Что скажешь, отец?
– Фобиус подобрал все необходимые документы, подтверждающие права твоей матери, а значит, и твои. И теперь Терри и его сиятельство со своими лучшими людьми перетягивают дворянство под наши знамена. Думаю, – он посмотрел в потолок, – что народ будет встречать нас ликующими криками, а рыцари наперебой предлагать свои замки.
– Хочется надеяться, что это правда. Кстати, как мы обставим мое первое появление?
– Я предложил бы появиться в небе на закате в ореоле солнца, – предложил Карл.
– Да, это впечатляет! Это должно запомниться. – Князь с удовольствием потирал руки.
– Все как ты повелишь, – Аскольд склонился, – моя королева.
– Я все думаю о смерти Ангелики и Адама Трорнта, – задумчиво протянула Джулия, словно не замечая шутовского тона отца. Карл удивленно поднял глаза.
– …Помнишь, Фобиус, мы еще спорили, почему летописцы называют разные направления, куда улетели новобрачные, и не сходятся в указании породы дракона.
– Как же, – оживился Огюст, – ты еще предположила, что какой-то маг устроил представление с двойниками, а я правильно догадался, что имел место обыкновенный маскарад.
– Да. Так вот, я подумала, что раз уж Элатас поделен на четыре основных зоны, то неправильно будет наступать на Танаталатес только с одного направления. Тем более что нам могут понадобиться свежие силы, а пока весть разлетится… – Она махнула рукой.
– Если я правильно понял, – приподнялся с места черный колдун, – ты хочешь появиться сразу со всех сторон и торжественно прошествовать таким образом по небу.
– Да, только не одна. Рядом со мной полетят Эльлинсинг справа и Карл слева. – Оба встали и поклонились. – Прямо за моей спиной я хотела бы, чтобы летел ты, если, конечно, возможно заниматься магией и одновременно…
– Можно, можно. – Горицвет был польщен. – Мы создадим систему зеркал, и тогда…
– Только чтоб безопасно было. – Воительница вспомнила зеркальное озеро пять лет назад и серебряного дракона, погибшего в нем.
– Что ты, что ты… – Аскольд замахал на нее руками.
– Кстати, пока помню, я все хочу спросить, когда именно мы должны будем применить силу Феникса? Что говорят твои магические книги?
– Раньше я думал – не раньше чем через семь лет, но сейчас… я уже докладывал…
– Как ты не понимаешь, нам надо об этом знать! – Карл возмущенно уставился на пламя свечи. – Тогда скажи хоть, когда выступать?
– Не позже чем через неделю. Хотя звезды неспокойны. Но я боюсь, что если мы не начнем через неделю, Солнцеворот найдет способ стереть нас в порошок.
– Пусть только сунется! – Трорнт посмотрел на Джулию. Но она отвела глаза.
«Значит, опять откладывается помолвка». Он намотал на палец длинную прядь волос.
Вокруг рыцари, присутствующие на совете, спорили между собой, обсуждая подготовку воинства.
Терри подошел к воительнице и положил перед ней небольшой свиток, сколотый чем-то вроде булавки. Карлу показалось, что он уже видел эту печать, но тут новоиспеченный сотник начал приставать к нему с вопросами о породах драконов, и Карл упустил мысль.
Меж тем Джулия развернула послание.
– Просили передать лично в руки.
– Кто?
– Женщина, по виду богатая.
– Ладно, ступай. – Воительница взглянула на ровные, точно вырезанные, строчки.
«Милостивая госпожа! – говорилось в письме. – Я знаю, что ты истинная правительница Элатаса, твои послы разносят радостную весть, а недавно мне передали твой портрет, после чего я окончательно уверовала в твои права. Прости, что не открываю своего имени, но можешь быть уверена, что я достаточно знатна, чтобы приветствовать тебя во дворце „Звездная корона" в день твоего восшествия на престол.
Позволь же предостеречь тебя, ибо среди твоего ближайшего окружения есть предатель. Умоляю тебя, дочитай это письмо до конца и тогда ты поймешь, что каждое слово в нем – чистая правда. Пять лет назад я жила в Восточном княжестве, где у меня был возлюбленный – Карл Трорнт. – В глазах Джулии потемнело, и она знаком попросила Терри подать ей воды. – Я любила его и пошла против воли отца. Мы встречались тайно у меня в доме. Все это время Карл просил меня выйти за него замуж. Я была счастлива и готовилась к свадьбе, когда однажды случай позволил мне разобраться в истинных чувствах этого рыцаря.
В тот день я, поддавшись воле страсти, тайно проникла к нему в дом, где стала невольной свидетельницей заговора моего любимого с каким-то человеком».
– Проклятый не может обрести счастья, – оказал Карл, – мое имя отпечатается клеймом на моем ребенке. Но я нашел способ избежать если не преследования судьбы, то хотя бы косых взглядов. Сейчас у меня есть девица, которая хороша, богата, знатна и, главное, любит меня. Я женюсь на ней, но не дам ей имя Трорнт, а сам назовусь тем именем, которое носит она.
– А бедняжка, вы хоть будете жить с нею как с женой? – спросил его собеседник.
– У нее злая судьба, – сказал Трорнт.
Больше я не могла слушать и порвала всякие отношения с этим человеком. Через неделю я случайно получила известие от моей подруги, которая сообщала мне о своем новом возлюбленном. Ты уже догадалась, о ком? Но к чему ворошить события пятилетней давности – спросишь ты? А вот к чему. Тогда, когда я еще была любовницей Карла, однажды в качестве шутки он рассказал мне о встрече в горах с некой Джулией. Сообщив, что она, вероятнее всего, принцесса, которая сама не знает ни своих родителей, ни прав, данных ей судьбой. С того дня он не прекращал рыться в фамильных летописях и портретах, ища подтверждение своим догадкам. Мы уже расстались, когда он, вероятнее всего, нашел, что искал.
Я предупреждаю об опасности, а не мщу! Сердце мое не знает слов зла. Даже сейчас подле тебя Карл имеет любовницу. Знаю, как больно все это узнать, но не сегодня завтра ты взойдешь на трон – и кто будет с тобою рядом? Навяжешь ли ты подлого предателя народу Элатаса или…»
Джулия смяла письмо, не дочитав его до конца. Глухая ярость красными волнами заполняла ее существо. Она глубоко вздохнула, подавляя в себе нахлынувшие чувства, и тут увидела, что все молчат и смотрят на нее.
– Дурные новости? – Горицвет, казалось, собирается проникнуть в ее мысли.
– Нет. Не обращайте внимания. Продолжайте без меня, пожалуйста. – Это она выкрикнула уже на ходу и вылетела из зала. У дверей торопливо склонились стражи, но принцесса едва удостоила их кивком головы. Она бежала вон из замка, встречный ветер хлестал по щекам мелкими дождевыми каплями. – Что я делаю, что я делаю? – Она подбежала к небольшому пруду, ноги сами собой заскользили по мокрой траве, и воительнице пришлось ухватиться за мощный ствол серебряной ивы.
– Получается, что я ревную к событиям пятилетней давности?! Но я ведь все знала. – Имя той, другой, женщины давно забылось, осталось единственное ощущение – тяжелое чувство собственной ненужности.
Она прижалась к стволу спиной, в небе полыхнула белая молния.
– Выходит, вот как просто можно сделать из меня полное ничтожество! Ревнивую дуру! И это чуть ли не накануне выступления! – Она ударила кулаком о мокрый ствол. Прогремел гром. – Просто я слаба, дьявольски слаба. – Слезы жгли глаза, она била еще и еще. – Он сам постоянно намекает на помолвку! Но это еще не знак предательства. Обиднее всего слова «другая женщина». Кто? В замке немало женщин, стремящихся урвать свою долю счастья! Может, письмо написано одной из них! Нет, уж больше не поддамся! Карл красив, умен, блестящий воин из прекрасного древнего рода. Он, как сияющий в ночи меч, на свет которого летит всякая дрянь! – Джулия отвела с лица намокшую прядь волос и заплакала.
Снова полыхнула молния, перед ней стоял Трорнт. Мгновенная ярость охватила ее всю, воительница вскинула руку для удара, но Карл не пошевельнулся и даже не моргнул. Джулия без сил опустилась на корточки, взглянула еще раз в глаза мужчины. В них светилась любовь. Принцессу душил стыд, и она отвернулась, прижавшись щекой к шершавому стволу.
– Что с тобой? – Он опустился рядом, обнял ее за плечи. В его голосе звучало столько доброты и участия, что Джулия вновь разрыдалась. Карл обнял ее и поцеловал в губы.
«Ну и пусть все будет как будет, – подумала она, – за одну минуту рядом с ним, я могу пожертвовать чем угодно. – Все ее тело тянулось, жаждало этих сильных и нежных прикосновений, с каждым поцелуем ей казалось, что обида и недоверие уходят, бегут в панике, как разрозненные отряды неприятеля. – Господи, ведь я ничего так страстно не желаю, как быть с ним. Я хочу только одного, чтобы он был счастлив, – Господи, раз ему так нужен этот трон… да получит он его. Смешно, право. Такая малость… такая малость…»
Над миром громыхала гроза, но эти двое не видели и не слышали ничего вокруг. Ласковые волны стерли Аласвод, воинов и драконов, не было уже пруда и серебряной ивы, слившись воедино, исчезли уже Карл и Джулия. Любовь поглотила их полностью, и они, и весь мир вместе с ними в этот момент были чистой и сияющей любовью.
20. Любишь мир, а он не отвечает взаимностью
Первым делом рассчитался с Борисом и презентовал ему блок самых дорогих сигарет, якобы от отчима. Мол, знай наших. Ему теперь, пожалуй, будет казаться, что Эдд святой, а я так просто принц в изгнании – хотя так оно и есть. Накупил еды. Продавщица посматривала на меня с недоверием, тем не менее ничего не сказала и уложила все в мешки с дедами-морозами.
Дома пахнет нежилым, на полировке скопилась пыль, рисуй не хочу. Я побросал все в кухне. Готовить не хотелось, открыл пакет молока. Прежде я никогда не жил совсем один. Теперь придется как-то выкручиваться. Я вынул пылесос и прошелся с этим рыкающим зверем по всему дому. Сразу стало легче дышать, и я почувствовал себя увереннее. Что теперь? Жить, платить за свет и газ, изучать магию, ждать, пока Джулия или отец сами не дадут о себе знать, искать Лауру и жить и ждать. Я расположился в мягком мамином кресле со стаканом молока и куском булки в руках. По телеку показывали подводный мир. Наверное, придется все-таки перебраться в Петербург, здесь меня все знают и скоро начнут задавать вопросы. Я представил себя идущий по набережной Фонтанки, мимо Шереметевского Фонтанного дома. Клумбу за решеткой садика с аккуратно подстриженными кустиками, не знаю, как называются эти растения с красными ягодками, как конфетки. Круг кустов в другом круге кустов, как след от камня, брошенного в воду, в воду…
Ночью ее черный блеск мешается с водорослями, уходящими на пару метров от гранитных стен набережной, так что кажется, что на этой части воды можно стоять, не промочив ног.
Кони, сирены… Маленький мальчик тоном учителя вещает другому маленькому мальчику, гладя рукой выбоину в постаменте.
– Смотри? Это след… след… – Он забыл слово, и я подсказываю. – След от когтей золотого дракона! Я точно знаю, это Брустанфильцер, любимец моей сестры.
Терпеть не могу, когда дети умничают.
Дальше перехожу дорогу, Аничков дворец – зеленое озеро, полное сказок. Подводная идиллия колонн, лестниц и коней, вечно бегущих по кругу, так что теряешь представление о реальности. Но мне сегодня туда не надо. Я лечу дальше, прячась от требовательного взора Екатерины, туда, где рыцари – один дарит чугунный венец, а другой его отнимает. Нужно почувствовать, когда поднять глаза, – от этого зависит судьба.
В Питере нет обычных женщин, нет и все – закон. Может, эта девушка с длинными волосами – моя любимая, хотя она сама того не знает. Ну так что ж, сейчас я подойду, и в моих руках родятся лилии, но я не смогу ничего сказать, потому что во рту у меня открывает лепестки холодный, белый бутон. Я смотрю на тебя, любовь моя…
– Карлес! Какого черта! – Просыпаюсь, оттого что кто-то вытряхивает из меня душу, пощечина, еще, я открываю глаза, инстинктивно сворачиваюсь и подставляю руки.
– Эдд?!
– Карлес, сучий сын! Где ты был? Где твои друзья? Что ты с ними сделал? – Удар, еще, я хватаю отчима за локти. – Что ты сделал с моим сыном? С твоей матерью?! Я тебя до конца жизни в психушку упрячу!
Его кулак липкий от крови. От моей крови. Кажется, он сломал мне нос. Удар в живот, я переламываюсь пополам, вкус крови на языке. Падаю. Теперь закрываться, закрываться, закрываться…
– Где Герман?! Что ты сделал с ним?! – Острая боль в боку, перехватило дыхание. Закрываю лицо, живот. Удар по спине, по ногам, извиваюсь. Эдд лупит ногами еще, еще. Вкус крови. Он опускается на одно колено. Ужас. Отрывает мои руки от лица. – Говори! Говори! – Его слюна брызжет в глаза. Он красный, потный, одной рукой сжимает мои кисти, другой бьет по щекам. Я ударяюсь затылком об пол, еще, еще. Эдд все размахивает окровавленным кулаком. – Откуда у тебя такие деньги?!
Я выбиваюсь из сил. Вдруг кто-то хватает его за руку, оттаскивает прочь.
– Эдуард Николаевич! Что вы делаете?
Я отползаю к стене. Вкус крови, лицо горит, на полу красные брызги. Лицо Марьи.
– Карлес! Карлес! Что он с тобой сделал, я милицию вызову.
– Не надо. – Я приподнимаюсь, опираясь на стену. Эдд включил воду в ванной, я слышу плеск.
– Карлес, ну так же нельзя. У вас есть что-нибудь? – Марья испугана, приходит странная мысль, что на самом деле она молода. И почему мы считали ее старухой? Холодное вафельное полотенце. Это хорошо, если кровь вытирает женщина. Меня всего трясет. Стыдно, оказывается, у меня нет никакой реакции, я защищался, как какой-то педик, как женщина, еще немного – и я начал бы визжать. Голова гудит.
– Карлес, я понимаю, как тебе плохо, но я умоляю, где ребята?
Я падаю в притворный обморок.
– Эдуард Николаевич! Я буду звонить в «скорую»!
– Да я сам позвоню. Псих ненормальный – напал на меня. Вы, наверное, не знаете, он с десяти лет на учете у психиатра.
– Что?!
– Правда. Позвоните, позвоните, я вам и телефончик дам.
– Но это не повод, вот так зверски…
– Марья Петровна, дорогая, дай вам бог ваших детей найти целыми и невредимыми. А если нет, что тогда?
– Но вы же не хотите сказать? – Она чуть не плачет.
– Нет, до сих пор он только лунатил по ночам, лазил по крышам да говорил, что общается со своей покойной сестрой. Такого, как сейчас, никогда не было. Но он напал на меня, что я, по-вашему, должен был делать?
– Давайте перенесем его на кровать, – неуверенно предлагает Марья. – Я сама не справлюсь, где его комната?
«Она сломалась – теперь я пропал!»
Эдд обхватывает меня своими ручищами, от него по-прежнему разит, как от скотины. Я сжимаю зубы, чтобы не заорать. Вдвоем они укладывают меня на кровать, слава богу в моей комнате.
– Притворяйся, проверяйся, гаденыш, сейчас за тобой приедут твои друзья, – шепчет Эдд. За дверью Марья называет в телефон наш адрес.
Закрывается дверь. Всё – приплыли. Ужасно болит голова, все плывет, до лица невозможно дотронуться. Поднимаюсь, подхожу к зеркалу. Оно сияет ровным светом. Стараюсь прижаться вплотную, чтобы не видеть отражения.
– Я прошу тебя! Очень прошу. – Я почти что падаю, хватаюсь рукой за раму. – Прошу тебя, перенеси меня в мир Джулии. – У меня нет никакой уверенности, что что-нибудь получится. Возвращаюсь к двери, закрываю защелку. – Я умоляю тебя в последний раз. – Силы оставляют меня, кто-то дергает за ручку. Читаю заклинание пути. – Только бы сработало, только бы в мир Джулии, к господину Тробрилле или лучше к ней. – Стоя на коленях, я делаю сложные пасы, но зеркало остается зеркалом и отражение в нем еще гаже.
Снаружи ломают дверь.
– Я умоляю тебя, – слезы больно обжигают разбитые губы и нос, – я прошу, прошу, спаси меня ради всего святого! Я не хочу в больницу! Джулия! Джулия! Помоги! Я никогда больше не отрекусь от тебя! – Стук усилился. – Тогда я был совсем ребенком и хотел только, чтобы от меня отстали. Джулия! Джулия! Джулия! – Я падаю на пол, теперь уже все равно. Они не оставят меня, никогда…
– Карлес! Это ты? Что с тобой? Вот это да! – Господин Тробрилла бережно приподнял меня с земли.
– Урфус! Получилось…
– Не знаю, друг, что получилось, но кто-то должен за это заплатить! – Он протягивает свою фляжку. – Кто это сделал? Я быстро подниму слуг! Да что слуг, соседей!
– Не надо, друг. Он уже далеко.
– Какая подлость! Вы дрались или на тебя напали разбойники?
Я вспомнил красную рожу Эдда.
– Разбойники.
– Мерзавцы. Скоты. Да, что они себе позволяют в моих владениях! Много взяли?
– Всё.
Он присвистнул.
– Ну что мы тут беседуем, ты встать-то сможешь или как? Я не гордый, могу и донести.
– Спасибо, я сам.
– Ну и правильно, дома госпожа Тробрилла тебя в два дня на ноги поставит. А деньги, деньги еще наживешь – главное, сам жив.
Я забираюсь на кобылу, это Полли, любимица тренера, она заметно поправилась, значит, кормят ее что надо. Любопытно, что Эдд избивал меня за все что угодно, только не за то, что я совершил на самом деле. Хотя вряд ли кому-нибудь может прийти в голову, что я свел целый табун всего за две минуты. Если врата будут и дальше открываться, когда я захочу, можно будет наладить приличный бизнес.
21. Лев и львенок
– А вот и дыра. Очередной вход, прореха неучтенная. – Аскольд довольно потер руки и огляделся. Незнакомый дом, казалось, был весь пропитан волшебством. Вокруг него опытный маг легко различил два плотных кольца защиты. – Кто же, интересно, здесь орудует. – Где-то в доме слышались голоса. Горицвет затаился. Быть может, именно там находится сейчас конкурент, тем более что и дыра между мирами была явно в той стороне Ну ладно, попробуем их удивить. Колдун поднял руку для заклинания, как вдруг застыл, не смея пошевелиться. Прямо перед ним на полу алели несколько капелек крови. И черный маг содрогнулся от возмущения, это была кровь его родного сына. И там в доме спорили мужчина и женщина, слышались непрерывные глухие удары, словно кто-то пытался разбить дверь.
– Этого еще не хватало. – Аскольд продвигался вперед спиной к стене. – Получается, что это мой сынок устроил всю эту кутерьму с входами, всю эту энергетическую бурю, весь этот водоворот. – Колдун довольно потер бороду. – Мой сын! Мой Кирилл. Да что теперь – принц Кир! И никак иначе. – Удары были уже совсем рядом, и Горицвет расслышал голоса.
– Все равно, даже если он первым напал на вас, Эдуард Николаевич. Вы все равно не должны были избивать его!
– Нет, лучше дожидаться, когда он всему поселку башки поснимает. Вы ему еще нож дайте. Неудивительно, что с такой учительницей дети пропадают.
Аскольд сконцентрировался на комнате, в которой был сейчас его сын.
«Джулия, Джулия… спаси меня, ради всего святого…» – донеслось оттуда.
– Сейчас, сейчас. – Аскольд ощутил боль, сильную боль во всем теле, боль его сына. – Как я мог так долго оставаться в неведении насчет тебя? Но что же делать? – И словно в ответ Кирилл зашептал: «Прошу тебя, перенеси меня в мир Джулии».
– Сейчас, сейчас, мой мальчик. – Горицвет раздвинул свод входа. – Ох, жаль, нет дочки, с ее силой – пара секунд, и ты спасен. – В руках мага засветилось голубое пламя, он увидел Кира, ничком лежащего на полу, и мысленно закрыл его сложенными ладонями.
В этот момент дверь все-таки сорвалась с петель и с грохотом провалилась прямо в комнату. Вслед за ней влетел Эдд. Он остановился на пороге, шаря перед собой глазами, но там никого не было. Марья завизжала и выбежала из дома. Эдд прошелся до окна. Рама оказалась закрытой, заглянул в шкаф. И тут взгляд его упал на незнакомца, преспокойно стоящего в просвете двери. Это был мужчина на вид сорока пяти – пятидесяти лет в черном бархатном одеянии, точно только что играл на сцене что-нибудь из Шекспира.
Эдд вытер пот.
– Чего нужно?
– Здравствуйте, – улыбнулся незнакомец. – Я слышал крики, вам помочь?
– Мне? Вы не видели парня лет пятнадцати, худого, вот с такими патлами?
– А как же – видел.
– Где?
– Вот здесь. – Мужчина выставил перед собой руку, как бы указывая направление, и тут же саданул противника по горлу. Эдуард захрипел и повалился, увлекая за собой столик. – А еще я видел его на полу, вот здесь, – и он ударил сложенными руками по спине. Эдд стукнулся лбом об пол, не успев даже подставить ладонь. – Вы избивали его в той комнате?! Как вы били – ногами?! Так! Так! Так! О, я знаю как это больно, по себе знаю! А вы, мне кажется, не знаете. Это так, так, так! Я вас научу. – Эдуард заслонялся от ударов и наконец поймал чужака за черный плащ, и они вместе покатились по полу. – Ах, так, – Аскольд отстегнул пряжку, оставив в руках противника бесполезную ткань. – Оказывается, вы интересуетесь тряпками, но продолжим урок. – Он подскочил и ударил Эдда ногами в живот, отчего тот снова завалился. – Там я видел капли крови на полу. – Он размахнулся, но промазал, противник отскочил, схватив в руки нож для разрезки бумаг.
– Ах, вот вы как, ну что ж, я хотел только разбить вам нос, но теперь сами напросились. – И Горицвет сорвал с себя ремень и стегнул заточенной пряжкой по красной потной роже, Эдуард взвыл, хватаясь за лицо. Несколько капель крови упали на пол. – Теперь я удовлетворен. – Аскольд поднял свой плащ. – И учтите, что если в следующий раз вам захочется обидеть львенка, осмотритесь повнимательнее, вдруг где-нибудь поблизости разгуливает лев.
22. Триумф и падение
Ко дню общего выступления у принцессы Джулии было уже столько сторонников, что гостеприимное Западное княжество возопило голосами мелких дворян и горожан, в чьих замках и домах поначалу располагались новоприбывшие. Поэтому Трорнт распорядился, чтобы все честные рыцари, не успевшие влиться в армию принцессы, присоединились бы к ней в день выступления. Сигналом для них должен был служить знак круга.
Утро было ясное, королевские колдуны, памятуя о том, что облачный занавес служит нередко прикрытием для вражеских драконов, полностью очистили небо.
– Мне же меньше работы, – пояснил Аскольд. Он прибыл чуть ли не в последний момент, так что Эльлинсинг предлагал отменить выступление войск. Но это было уже невозможно. Не только люди, но и жадные до драки драконы давно уже не находили себе места. Промедление – и эта толпа взорвалась бы изнутри. Исход дела был как никогда предрешен, и даже самые мрачные и ворчливые из рыцарей не могли не воспринимать общего ликования в предвкушении скорой и блистательной победы.
Джулия и Карл не хотели проливать лишнюю кровь, отметив таким образом восшествие на престол. Поэтому они и посвящали столько времени именно объяснению и убеждению будущих подданных.
И вот долгожданный день настал! Рассвет армия встретила, позвякивая от нетерпения начищенными доспехами. Эльлинсинг уделял особое внимание внешнему виду.
– Об этом дне будут писать летописцы и историки, создадутся песни и легенды. Художники напишут героические полотна! И я не хочу, чтобы армия принцессы Джулии, чей приход к власти справедлив и желанен, напоминала банду разбойников, поговаривал, бывало, он.
Белые стены «Танцующего грифона» от утреннего солнца сделались розовыми. Больше всего на свете Джулия любила закат, но тут пришлось подчиниться мнению профессионалов.
– Закат, – сказал жутко гордый своим знанием Фобиус, – есть символ окончания светлого дня и начало ночи. Мы не можем открывать новую страницу истории Элатаса с такого мрачного понятия.
«То ли еще будет!» – подумала воительница, но спорить не стала. И вот чудовища захлопали крыльями, и в ясном голубом небе появился золотой дракон, на спине которого стояла во весь рост принцесса Джулия, алый плащ на ее плечах развевался по ветру. Золотое одеяние блистало, отражая солнечные лучи. Рыжие волосы полыхали как факел.
Воины закричали от радости, поднимая вверх блестящие копья и мечи. Вторым на серебряном в воздух взмыл Эльлинсинг, благородный князь Запада. Он был одет в темный костюм и золотую очень искусно сделанную кольчугу с рубиновой вставкой в виде спелых ягод и синий легкий плащ. Войско встретило его громогласным «ура». Третьим на золотой самке летел Карл Трорнт в черном одеянии, с серебряной броней на груди и в серебряном плаще. Древний герб, столь долго не видящий света, сиял теперь на боку дракона, как маленькое бархатное знамя. Далее выстроились рыцари согласно рангу. В центре под защитой мечей и когтей летели на платиновых крыланах Аскольд в развевающейся черной мантии с амулетом Храма Сосредоточения и Фобиус в белом со знаком Храма Созерцания.
Черный колдун поднял руку, и с неба полетели блестящие, мелкие, как порошок, зеркальные капельки. Справа и слева от выстроившейся в небе армии заколыхались их же изображения. И вскоре ряды воинов на драконах растянулись от горизонта к горизонту. Послышались крики восхищения, а зеркала все летели, создавая новых и новых двойников. Весь Элатас любовался прекрасным зрелищем. Горицвет раскланялся, драконы набирали скорость. Достигнув границ Танаталатеса, они образовали круг и полетели один за другим. Это яркое светящееся кольцо опоясывало уже весь мир, и отовсюду, привлеченные его магическим светом, слетались новые и новые воины.
Джулия рассчитывала на небольшое сражение, но предупредительный Трорнт избавил ее от этого риска, выслав вперед армии небольшой отряд, о котором, правда, в летописях почти не упоминалось.
В тот же день Терри, в окружении небольшой свиты, вручил королю петицию, составленную Фобиусом, Горицветом и Эльлинсингом, чей изящный слог превратил сухое изложение претензий и фактов в великолепную поэму.
Время для размышления у Солнцеворота исчислялось теперь единственной ночью.
– Ну сейчас или никогда. – Король сидел в своем кабинете и чувствовал, как блестящий круг войска принцессы сжимается удавкой яркого шелка на его шее. – Нет чем дышать. – Жар доплелся до окна и тут же отскочил. – Нельзя, ни в коем случае нельзя открывать шторы, с улицы могут метнуть карманную молнию.
«Боже, до чего я дошел. Хочется пить, но вино тоже может оказаться отравленным. О жизнь! – Король обреченно покачал головой. – И это в собственном дворце, после двадцати лет властвования! И что теперь говорить о миссии, возложенной на меня еще в храме?..»
В дверь постучали. Прежде Солнцеворот не запирал, но теперь он верил только себе одному.
– Кто? – Показалось, что в замке появилось эхо.
– Это я – Анри, ваш паж, – ответили за дверью.
– Ты один? – Король подавил в себе чувство страха.
– Одна дама срочно просит встречи с вами.
– Нет!
– Но она говорит, что может спасти вас, то есть нас.
– Хорошо. Как ее зовут?
– Она не назвалась.
– Черт знает что, в жизни такого не было, чтобы спасение приходило вовремя.
– Ваше величество, она настаивает.
– Ладно. – Солнцеворот открыл дверь. На пороге стояла высокая и очень красивая дама. Светлые волосы были уложены в прическу «рог изобилия». На гостье было синее бархатное платье с золотой окаемкой, беломраморная шея открыта и выглядела драгоценной. Король прошел в глубь комнаты. – Вы заинтересовали меня, милая, но я рассчитывал увидеть знакомое лицо. Вас я не знаю. – Жар требовал обращения к себе на «вы», не терпя древней формы. Сам же он следовал тому же правилу, делая исключение только со своими пажами.
– Немудрено, я живу в Восточном княжестве.
– Что же привело вас ко мне?
– Разве паж не доложил о цели моего посещения? Я хочу спасти Элатас от рыжей чумы.
– Ага, стало быть, вы лекарша.
– Да, лекарь – очень хороший и дорогой.
– Что вы собираетесь делать?
– Это мои заботы.
– Это, пока что мои заботы.