Мадам Гали – 3. Охота на «Сокола» (F-16) Барышев Юрий
Руководство и партком Высшей школы КГБ, приняв во внимание скорое появление на свет нового гражданина СССР и безупречные характеристики «провинившихся», смилостивились, и все обошлось без серьезных последствий.
Родившийся в декабре сын — Аркаша — подарил ни с чем не сравнимую радость. Жили они, правда, тесновато, впятером в двухкомнатной квартире. Делили небольшое жизненное пространство целых три поколения — чета Барковых, родители жены и маленький Аркаша. Но, Анатолий никогда не стремился «выбить» себе жилье попросторнее. Да и не так уж много ему было надо. А жене и теще с тестем и в голову не приходило пилить зятя по этому поводу. Такие слова, как «служба Родине», «долг перед Отечеством», были для них не пустым звуком.
Отец Галины, фронтовой шофер, проехал по российским дорогам или вернее бездорожью, от Москвы до Бреста, затем до Берлина. Мать всю войну и до пенсии проработала в секретариате МГБ. Местоимения «я», «мне», «мое» стояли у них на последнем месте. Они были из тех, кто добровольно сдавал семейные драгоценности, обручальные золотые кольца, серебряный портсигар, все, что у них было в фонд 4-го Управления МГБ на организацию партизанских отрядов в тылу ненавистного врага. Таких людей в 40-е годы в Советском Союзе было подавляющее большинство. Они то и выиграли войну. Зятя тесть и теща любили и очень гордились.
Барков решил дождаться служебного автомобиля на улице.
Выйдя из дома, вдохнул вкусный прохладный воздух, и стал неторопливо прохаживаться по тротуару. Безлюдный в этот ранний час Кутузовский проспект поражал тишиной.
Стоял сентябрь. По ночам уже было прохладно. Листья на редких чахлых деревьях начали желтеть и опадать. Скоро пойдут дожди, и Москва погрузится в осенний мрак и слякоть. А пока стояли дни, так любимые жителями столицы — свежий прохладный воздух, яркие краски осени, чистое, прозрачное и безоблачное небо.
Анатолий быстро мерил шагами пространство перед огромной аркой дома, вдыхая прохладный, пахнущий пожухлой травой и опавшими листьями воздух. Черную «Волгу» он заметил издали.
Когда машина подкатила, Барков открыл дверцу, уселся и приветливо кивнул водителю:
— Здравия желаю, дядя Костя. Вот, опять нам с вами не до спокойных снов.
— Да где уж нам высыпаться, — пробурчал шофер. Впрочем, вполне дружелюбно. Сделав разворот, автомобиль помчался к центру города. «Волга» стремительно пролетела по Бородинскому мосту и выехала на проспект Калинина. Анатолий как зачарованный смотрел на открывшуюся перед ним картину.
Огромный желто-белый диск луны поднимался из-за высотного здания. Небо было плотно затянуто иссиня-черными тучами. Каждая окаймлена неоновым лунным светом. Этот свет, неестественно фосфоресцирующий, был, казалось, разлит в воздухе. Вставная «челюсть Москвы» — так москвичи окрестили два ряда безвкусных, безликих зданий на Калининском проспекте — выглядели как плохо вычищенные зубы.
Анатолий посмотрел на дядю Костю, но водитель, казалось, ничего этого не замечал. Так же, как и всегда, он глядел на дорогу, и всем своим спокойным видом выражал уверенность в победе нашего правого дела… Анатолий прекрасно знал — на дядю Костю можно положиться в самой непредсказуемой ситуации.
Позади остались Калининский проспект, улица Горького, Ленинградка, поворот направо. Вот, наконец, и аэропорт Шереметьево, яркими огнями обозначенный в темноте.
Столичный аэропорт, в отличие от города, никогда не спит. Ночью его ритм немного стихает, да и только.
Анатолий сразу увидел Гали. Ока стояла у подъезда, где располагался депутатский зал — зал для «небожителей».
Не успел он открыть дверцу, чтобы выйти, как она уже впорхнула в машину.
— Доброй ночи, Анатолий Иванович! — защебетала Гали, окутанная облаком французских духов. — Спасибо, что быстро приехали! Я так устала!
В самолете мое место оказалось рядом с каким-то итальянцем, противным типом, он мне всю душу вымотал своими приставаниями. Я от него еле сбежала. — Она закрутила головой по сторонам. — Вон он, посмотрите! Давайте лучше в машине поговорим, не хочу на него нарываться.
Анатолий проследил за ее взглядом и через стекло увидел мужчину средних лет, не по годам располневшего, в распахнутом белом плаще на клетчатой подкладке, который мелкими шажками прочесывал зал ожидания.
Барков повернулся к водителю:
— Константин Иванович, отвезите нас, пожалуйста, в гостиницу аэропорта. Дремавшую дежурную пришлось разбудить. Но стоило ей увидеть Баркова, как остатки сна слетели с нее окончательно. Молодцеватым жестом она взбила свою слегка помятую прическу, и быстро направилась к щитку с ключами.
КГБэшный ключ от оперативного номера висел отдельно от остальных на вбитом в стену массивном гвозде. Дежурная передала ключ Анатолию и скосила глаза на стоявшую у входа Гали.
Оценивающим взглядом, окинув ее фигуру, дежурная вдруг встрепенулась, подтянула внушительных размеров живот и тоненько пропела: «С чего начинается Ро-о-дина»…
Выдержки майору Баркову было не занимать. Так что расхохотался он, лишь закрыв за собой дверь в номер.
В оперативном двуместном номере не было ничего лишнего — все для работы. Но, впрочем, некоторые детали комфорта не возбранялись. Анатолию по долгу службы здесь приходилось бывать часто.
Гали удобно устроилась в кресле:
— Нельзя ли организовать чашечку кофе?
Анатолий без лишних слов приготовил кофе, достал диктофон «Грюндиг» и приготовился слушать.
Гали, вышколенная своим куратором, знала, что любое сообщение нужно начинать с главной идеи или описания события, а потом уже останавливаться на деталях.
Еще в самолете, между кокетливыми улыбками соседу, она шлифовала главную фразу, с которой готовилась начать беседу.
— Я зацепила летчика ВВС США, который готов за три миллиона долларов наличными посадить истребитель F-16 на территории Советского Союза, если ему при этом будет гарантирована личная безопасность. Его условие — это будет разовая сделка.
Воображение у Анатолия развито было с детства. Около пяти лет он с удовольствием занимался в студии живописи при Дворце железнодорожников в Ташкенте.
И сейчас, перед ним открылся экран и он вдруг увидел себя в форме, с погонами подполковника.
Вдоль стола, в зале заседаний, сидят члены коллегии КГБ, в том числе и его начальник Управления. Видение было очень четким. Ощущалось, как жарко и душно в зале, как течет под тяжелым кителем по спине струйка пота, как проступает на лбу испарина.
И еще очень четко и ясно виделось, как Председатель КГБ СССР пожимает ему руку, что-то говорит и лично вручает орден.
Майор Барков словно услышал свой собственный голос, прозвучавший в напряженной тишине зала чуть хрипло, но отчетливо: «Служу Советскому Союзу».
В реальность его вернул встревоженный голос Гали:
— Анатолий Иванович, с вами все в порядке? Мне почему-то кажется, что вы меня не слышите.
Барков вышел из транса и вернулся в реальность.
Легкую насмешливую нотку в ее тоне он предпочел не заметить.
— Нет! То есть, да, все в порядке. Слушаю тебя очень внимательно, рассказывай, — сказал он, отгоняя от себя видение. Для этого потребовалось немалое усилие воли.
Глава 3
Пожив немного в Париже и успев в некоторой степени пресытиться им, Гали с упоением отдалась путешествиям.
Еще в детстве Галя Бережковская просто «глотала» книги. Толстого и Достоевского, Чехова и Тургенева, русскую и зарубежную поэзию и даже дореволюционные, основательно потрепанные, бульварные романы. Галя читала быстро, и ничто не испарялось из ее памяти.
Она частенько сражала собеседников точностью приводимых цитат.
Особенно любила маленькая Галя приключенческую литературу. Уютно устроившись с очередным томиком Жюля Верна или Александра Беляева, она ныряла в мир приключений так разительно отличавшийся от ее собственного.
Из убогой коммуналки она переносилась в мечту: погружалась вместе с капитаном Немо в темные глубины Индийского океана, с нестареющим Дорианом Греем бродила по лондонским притонам, с инженером Гариным жгла заводы и фабрики адским гиперболоидом.
На стене, в отведенном ей уголке Галя повесила копию карты Острова Сокровищ, не поленившись сделать ее «по всем правилам». Листок, стилизованный старательными девчоночьими руками под кусок старого пергамента, завораживал Гали. Нередко она часами сидела, устремив на него затуманенный взгляд, и о чем-то мечтала…
Давно миновали годы коммуналки. Жизнь Гали, насыщенная и бурлящая, как стремительный поток, уносила ее из безвозвратного прошлого в неизвестное будущее. Но в блистательной мадам Легаре все еще была жива та маленькая девочка, которой так мечталось о дальних странах, о неведомых морях, о захватывающих дух приключениях.
Чтобы познать страну, характер людей ее населяющих, культуру, богов, которым они покланяются — одной туристической поездки явно недостаточно. И даже продолжительное пребывание в столице или крупных городах, позволяют иностранцу только чуть-чуть приоткрыть завесу, скрывающую от любопытных глаз вековые традиции народа, передаваемые из поколения в поколение.
Каждый город, в котором ей доводилось побывать, отпечатывался в памяти четким и емким образом, будь то провинциальная Упсала или каменно-свинцовый Ленинград, солнечная Барселона или средиземноморские сосны Неаполя.
Словно компьютер, с необъятной базой данных, мозг Гали хранил информацию обо всем, что она когда-либо видела и слышала. По памяти она без труда могла воспроизвести карту районов Лондона или Иерусалима, порекомендовать заведение с отменной кухней, вспомнить пару-другую местных знакомств, которые могут оказаться полезными.
Европа, вожделенная для всех «бывших советских», быстро стала для нее привычной. Красивые и уютные, но словно стерильные города уже не таили в себе той запретной прелести, которую, казалось раньше, не исчерпать никогда. Но вот — наскучило. Теперь Гали манил Восток.
Хотелось острых ощущений, может быть, даже связанных с риском… Хотелось бодрящей кровь экзотики.
Мадам Легаре умела дарить себе сказку. На этот раз она летела в таинственный Таиланд. Впереди у нее была неделя загадочной незнакомой жизни, воплотившейся в экзотических красотах, в мелодии незнакомой речи, в дурманящих запахах Востока.
Сквозь толстое стекло иллюминатора Гали любовалась Бангкоком, проступающим в лучах утреннего солнца. Один из самых противоречивых и пестрых городов мира, эта «Венеция Востока», рассекаемая множеством каналов, сейчас предстала перед Гали в образе игрушечного макета. Через какие-то двадцать-тридцать минут она ступит на эту землю.
Гали забронировала номер в «Бангкок Хилтон Отель». От апартаментов отказалась и остановилась на одноместном. Отели цепочки Хилтон все равно хороши! Просторный номер, весь набор стандартных услуг, 24-х часовое обслуживание из ресторана.
Не распаковывая чемоданы, услужливо доставленные в номер портье, Гали, быстро приняв душ, отправилась в город.
В легких черных брюках, белой блузке, широкополой шляпе и темных очках, скрывающих ее от палящего солнца, Гали шествовала по Бангкоку, возвышаясь над представителями местного населения, по крайней мере, на голову.
Подобно главному символу восточной философии «инь-янь», в тесной неразрывной связи тут сосуществовали абсолютные противоположности.
Улицы «красных фонарей» и вызывающие мистический восторг храмы. Тайцы, ростом не превышавшие полутора метров, но обладавшие при этом безудержной энергией, сокрытой в каждом их движении. Энергии, которой хватило бы на десяток европейцев. Подобострастие местного населения, от коего становилось несколько не по себе, и маячившее где-то в глубине раскосых глаз тайное знание, которое никогда не будет постигнуто «белыми дьяволами».
Разнузданность и безнравственность Бангкока поразила даже видавшую виды Гали, а мадам Легаре никогда не отличалась пуританством.
В Патпонге — районе, наводненном различными стрип-барами, гоу-гоу и пип-шоу, за гроши можно было купить десятилетнюю девочку или мальчика, вам могли предложить участие в сексуальных игрищах на самый извращенный вкус. За деньги тут было дозволено все, и даже больше…
Через пару дней Гали основательно пообвыклась в новом городе, и у нее сложился стандартный распорядок дня и ночи.
Утром она отправлялась осматривать достопримечательности города — Королевский дворец, Храм Изумрудного Будды, змеиную ферму, Сад роз, Статую лежащего Будды… Бангкок был наводнен изваяниями Будды больше, чем Москва памятниками вождю мирового пролетариата.
К полудню, когда воздух начинал плавиться, и дышать становилось невозможно, Гали возвращалась в отель и долго стояла под душем, охлаждаясь, смывая с себя уличную банкогкскую пыль и эмоциональную усталость.
Легко пообедав, она дремала в ожидании вечера, когда город просыпался по-настоящему, расцвечиваясь неоновыми арабесками реклам, магазинчиков и развлекательных заведений.
Окончательно избавившись от остатков дневной дремы, Гали выходила из отеля, и еще не имея четкого плана действий, отправлялась в ночь за новыми ощущениями.
На этот раз маршрут ей подсказала реклама, вывешенная в холле отеля на стенде для туристических групп — «Показательные выступления по кикбоксингу». Ощутимая цена — 20 батт — обещала нечто интересное.
«Pourqoi pas..?» [4] — пожала плечами Гали, и, переодевшись в легкое платье, выскользнула в манящую ночь Бангкока.
До места проведения выступлений она добралась на одной из джонок, заменяющих городской транспорт из-за обилия каналов.
Бои проходили в прокуренном ангарном помещении, под завязку забитом орущими тайцами. В центре располагался ринг, на котором и разворачивалось основное действо. Юркие низкорослые мужчины, похожие на карманных тигров, скакали друг перед другом, нанося множественные и явно болезненные удары противнику.
Это было как раз то, чего так жаждала Гали — взывающее к животным инстинктам зрелище.
Не цивилизованный, разделенный на двенадцать раундов бокс, не вызывающий стыд за нацию американский реслинг, не бездарная драка в подъезде, а хищная и безжалостная борьба двух профессионалов.
Оглушенная и немного испуганная шумом и пронзительными свистками болельщиков, Гали жадно вдыхала разгоряченный воздух боев, следя за каждым движением кикбоксеров — нырок, удар, разворот, подсечка, серия коротких ударов по корпусу и, наконец, мощный хук в челюсть, пошатывание, кровавый пот, заливающий глаза побежденному бойцу, предательски подрагивающие колени и — падение.
Как ураган, над толпой прокатывается оглушительный рев: кто-то посылает проклятия проигравшему, на которого была поставлена недельная выручка. Кто-то, кому эти деньги достанутся, радостно вопя, вскидывает руки над головой.
Пьянящий адреналин захлестнул Гали, которая вскоре начала орать вместе со всеми, забыв о приличиях.
На арене появляются очередные бойцы — поджарые молодые азиаты, неистово молотящие друг друга, и все начинается сначала.
Гали, для которой все население Таиланда было на одно лицо, могла различать соперников лишь по цвету набедренных повязок.
Но чем бы ни была увлечена Гали, ее внимание всегда фиксировало малейшие детали происходящего вокруг.
В перерыве между матчами она почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Боковым зрением увидела человека, проявившего к ней столь нескрываемый интерес.
Абсолютно не стесняясь, на нее открыто смотрел улыбающийся европеец среднего роста с короткой стрижкой crew-cut. Мадам Легаре окинула взглядом одежду незнакомца — яркий клетчатый пиджак и джинсы.
Стало понятно, что перед ней американец. Кто еще может так безвкусно одеваться и стричься?
Перехватив взгляд Гали, незнакомец скорчил забавную рожицу. Гали невольно рассмеялась. Янки чисто по-американски воспринял это как приглашение подойти, и преодолев разделявшее их расстояние, предстал перед ней.
— Стив Гриффит, — слегка поклонившись, представился он. Немного замявшись, продолжил: — Вы так эмоционально воспринимаете это зрелище, что я вами залюбовался.
Гали снисходительно протянула ему разгоряченную ладонь:
— Гали Легаре, очень приятно, впервые вижу, как мужчины дубасят друг друга руками и ногами, а по окончании боя пожимают руки и обнимаются, как ни в чем не бывало. Женщины так не умеют.
Стив выудил из кармана пиджака пачку сигарет, и прикурив от добротной армейской зажигалки, продолжил:
— Вы из Европы?
Гали в долю секунды произвела в голове расчет — стоит ли дальше любезничать с американцем, или вежливо отшить его, но, решив продолжить разговор, она обворожительно улыбнулась:
— Да, из Франции, простите мой английский. Гриффит рассмеялся:
— Ну что вы! Вы прекрасно говорите. Правда, акцент у вас не французский.
— Я из России, несколько лет назад вышла замуж за француза и живу в Париже. А вы, наверное, филолог, если так хорошо разбираетесь в языковых тонкостях?
Американец снова простодушно рассмеялся. «Нет, он точно не филолог», — сопоставила увиденное и услышанное Гали.
Армейскую выправку не скроет никакой костюм. Опять же эта стрижка crew-cut так популярная среди американских военных. Прикуривает от зажигалки Zippo серии NAVY. Разработанная специально для военно-морских летчиков еще в годы Второй мировой войны, зажигалка спасла немало жизней. Ее пламя не мог загасить порыв даже самого сильного ветра, и упавший в воду летчик, израсходовав запас сигнальных ракет, огоньком зажигалки обозначал место своего падения.
Гали предположила, что с ней любезничает переодетый в штатский костюм военный летчик. На безымянном пальце американца белела узкая полоска незагоревшей кожи — значит, женат, но в Бангкок приехал один, и явно не намерен хранить супружескую верность.
В том, что она попала в точку, Гали очень скоро убедилась.
— Я летчик-истребитель. Летаю на самом быстром в мире самолете — F-16. Слышали про такую машину?
— Нет, — соврала Гали. — Я разбираюсь исключительно в марках автомобилей, причем только в дорогих.
В отношениях с мужчинами Гали предпочитала казаться глупее, чем была на самом деле. Представителей сильного пола чрезвычайно располагает к себе удивленно хлопающие ресницы и приоткрытый рот.
Янки с нескрываемым интересом скользнул взглядом в глубокий вырез платья Гали, и придав голосу нарочитое безразличие, спросил:
— Вы здесь одна? Без мужа?
Гали доверчиво улыбнулась, как приятно оказаться правой.
— Да, в самый последний момент дела заставили его остаться дома. А я решила рискнуть и поехала одна.
— Сожалею, — с плохо скрытой радостью произнес Стив, и помедлив, добавил: — Здесь, в Таиланде, так трудно встретить столь очаровательную собеседницу. Могу я пригласить вас поужинать после шоу? Я знаю один симпатичный ресторанчик совсем недалеко отсюда.
— С удовольствием. Только мне хочется досмотреть до конца.
Перерыв закончился. На арене появились два новых бойца, встреченные радостными возгласами толпы.
Шоу приближалось к кульминации — закончились выступления «легких» и «полутяжей», настало время тяжеловесов. Их мощные фигуры и безразличные выражения лиц обещали разгоряченной толпе по-настоящему захватывающее зрелище.
Кланяющиеся друг другу бойцы, казалось, не замечали возбуждения зрителей. Прозвенел гонг и схватка началась.
Танцующие движения скульптурных тел кикбоксеров завораживали Гали. Мощные торсы, облитые скудным, едва проникающим сквозь клубы табачного дыма светом, выглядели таинственно и грозно одновременно.
Под смуглой кожей бойцов мягко перекатывались накаченные, рельефные мускулы, а на их непроницаемых лицах читалась безграничная уверенность в себе. По силе и мощи тяжеловесы были примерно равны друг другу. Зал, волнуясь, скандировал сложные для европейского уха имена.
Экзотическая красота и обманчивая кошачья мягкость движений кикбоксеров вызвали в Гали приятную теплую волну возбуждения. Светский налет спал с мадам Легаре. Отдавшись эмоциям, Гали с головой погрузилась в пьянящую атмосферу первобытной ярости и дурманящей жажды крови.
На арене кипела битва — в пылу схватки бойцы метались по рингу, нанося друг другу удары сокрушительной силы.
У одного из разбитого носа шла кровь. Второму приходилось куда хуже — заплывший глаз лишал возможности видеть происходящее по левую руку от него.
Один боец ушел в глухую оборону, пытаясь держаться правым боком к противнику, тем самым, удерживая его в поле зрения. Последний, в свою очередь, просто тянул время, ожидая, когда наполовину ослепший борец раскроется.
Жаждавшая кровавой развязки толпа, негодующе вопила, осыпая обоих кикбоксеров базарной бранью. Через пару минут полуослепший боец явно начал сдавать и все чаще «раскрываться». Дождавшись момента, соперник попытался «навесить» ногой с разворота… и попал в столь умело расставленную для него ловушку.
Но оказалось, что противник, будто только и ждал этого. Тяжеловес пригнулся под просвистевшей над головой ступней, и почти наугад, выпрямляясь и вкладывая в удар всю массу своего тела, нанес противнику страшный удар в челюсть.
Гали невольно прикрыла рот руками. Дальше все происходило как будто в замедленной съемке — пропустивший страшный удар кикбоксер, презрев все законы гравитации, на мгновение оторвался от ринга, и, по-птичьи раскинув руки, всей многокилограммовой тушей грохнулся на едва выдержавшие его канаты.
Двести с лишним прокуренных тайских глоток разразились ревом, от которого у Гали чуть не лопнули барабанные перепонки. Гали вскинула кулачки поддавшись общему настроению, и самозабвенно завопила что-то нечленораздельное. Разгоряченная, она обернулась к Стиву:
— Вот это мясорубка!!!
Ей вдруг захотелось, чтобы этот янки крепко схватил ее за задницу и изо всех сил прижал к себе. Она еле подавила в себе это желание.
Американец, казалось даже не следил за происходящим на ринге. Стив любовался пылающим лицом и горящими глазами Гали.
Он набрал в легкие воздух и с шумом выдохнул.
— Да… Впечатляет.
К чему именно относилась фраза, он уточнять не стал.
Толпа продолжала бесноваться. Откуда-то сверху летели разорванные квитки. Несколько болельщиков сцепились между собой, атмосфера накалилась до предела. Гали невольно прижалась к американцу, ища у него защиты от опьяненных запахом крови людей.
Гриффит бережно обнял ее за плечи, и они стали пробираться к выходу. Янки прикрывал ее корпусом от устремившейся к выходу толпы.
После душной атмосферы зала, пропитанной болью побежденных и торжеством победителей, ночной Бангкок показался Гали прохладным оазисом, в который она погрузилась со вздохом облегчения.
Мерцание огней, колышущаяся вода каналов, воздух, напоенный ароматами незнакомых цветов — все это освежило Гали, подобно глотку хорошего шампанского.
Гриффит остановил такси:
— Ресторан Patong Sea Food, пожалуйста.
И галантно приоткрыл перед Гали дверцу. Замелькали огни витрин. Сидя на заднем сиденье такси рядом со Стивом, она прикрыла глаза. Гали все еще находилась под впечатлением от увиденного.
Ее била мелкая дрожь. Очень хотелось ощутить рядом с собой крепкого, сильного мужчину, вдыхать терпкий запах пота, и чувствовать на своем теле его грубые руки. На одном из резких поворотов Гали прижалась к плечу Стива, и так и осталась сидеть.
Стив, предвкушая возможно ожидавшее его приключение, все чаще и чаще скользил глазами в ложбинку высоко вздымавшейся груди Гали.
Ресторан понравился Гали удачным сочетанием восточного и европейского стиля. Вместо поднадоевших азиатских треньканий на ситаре приглушенно играло джазовое трио. Официанты не стояли над душой, смущая посетителей излишним вниманием, от которого кусок не лез в горло. Но и не заставляли себя ждать, как из-под земли появляясь рядом, казалось, стоило лишь подумать о них. Посетителей, кроме Гали и Стива, пока не было. Уютно усевшись за столиком у окна, они принялись изучать меню.
Гриффит заказал себе коктейль из креветок, гонконгские булочки и жареную морскую рыбу под острым соусом.
Уставшая от переживаний, Гали почувствовала, что проголодалась и, к удовольствию Стива, попросила официанта принести ей что-нибудь эксклюзивное.
Официант предложил ей лангуста и язычки уток в соевом соусе. Тут же принесли прекрасное белое вино. От вина по телу разлилась приятная теплота. Жгучее желание отдаться мужчине постепенно куда-то ушло. Гали уже не раз замечала, что алкоголь действует на нее успокаивающе. Стив оказался хорошо воспитанным, внимательным собеседником и на протяжении трапезы развлекал Гали рассказами о местных обычаях. Гали слушала в пол уха, наслаждаясь вином и каждым кусочком тающей во рту пищи.
Вместо вина Гриффит заказал себе виски, и к концу ужина заметно захмелел, что, впрочем, не сказалось на его тактичности и предупредительности.
В гостиницу возвращались далеко за полночь. Не получив предложения зайти в номер, Стив, галантно раскланялся и пообещав утром позвонить, удалился.
Придя в номер, Гали облегченно свернулась калачиком на кровати и тут же провалилась в сон.
Бангкок нравился ей все больше и больше.
Следующий день, а точнее вечер, когда жара спадает и по Бангкоку можно свободно передвигаться, Гали и Стив провели вместе. Летчик улыбался и говорил без умолку — казалось, он не разговаривал ни с кем целую вечность.
Он и она, американец и русская француженка, мужчина и женщина, в другой ситуации, скорее всего не обратившие бы друг на друга внимания… Но, оказавшись в чужой азиатской стране, они общались так непринужденно, как будто выросли в одном дворе. Между ними не возникало ни скованности, ни мучительных пауз, повисающих посреди разговора едва знакомых людей. Стив довольно неуклюже шутил, и столь же неуклюже делал ей комплименты, но Гали не обращала на это внимания, она искренне радовалась, что рядом с ней красивый и сильный мужчина, готовый в любое мгновение выполнить ее минутную прихоть.
Единственное, что не нравилось Гали — это банальность программы, выбранной Стивом. Достопримечательности и эксклюзивные бутики успели наскучить мадам Легаре еще в Париже. Ей хотелось увидеть настоящий Бангкок.
«Вот в этом все американцы», — разочарованно думала Гали. — Ехать на другой конец Света, чтобы сразу же пойти в Макдональдс и, встретив другого соплеменника, долго обсуждать, какая это дикая страна и как тут плохо готовят «чизбургеры».
…Лучи заходящего солнца заливали улицы Бангкока золотистой охрой. Гул, спешащих по улицам пешеходов, сливался с шумом машин застрявших в пробках. Торговцы с нераспроданными товарами грузили на лодки зеленые связки бананов, люди возвращались домой, — поужинать и забыться сном, чтобы утром снова впрячься в ярмо повседневной жизни.
Не проработавшая ни одного дня в своей жизни, Гали разглядывала отцов семейств, медленно тащивших тележки с товаром с рынка, и думала о счастье… Она часто вспоминала маму. Была ли она счастлива? Что, если бы случилось чудо, и маме не нужно было бы работать? Представить такое Гали не могла.
«В кого ж я такая уродилась?» — с грустью подумала Гали.
Стив вопросительно посмотрел на нее.
— Что-то вспомнилось?
— О да… я вдруг вспомнила маму.
Стив понимающе закивал головой и начал рассказывать о Фениксе — городе где он появился на свет. Гали слушала его, а мыслями была где-то очень далеко…
Поужинав, Гали и Стив медленно брели по набережным «Восточной Венеции». Гриффит продолжал что-то рассказывать, но Гали, казалось, не слушала его, думая о чем-то своем.
— Вам не интересно? — вдруг спросил Стив.
Доверительность отношений между ними достигла того уровня, когда люди переходят на «ты». Будем считать, что Гали и Стив уже были на «ты»…
— Тебе не интересно? — повторил Стив.
— Давай забуримся, туда, где туристам вход заказан! — ни с того ни с сего выпалила Гали. — Хочу посмотреть район красных фонарей, или какие там фонари зажигают… Хочу.
Гали притопнула ножкой, как делала только будучи маленькой девочкой — хотя в детстве, в отличие от зрелого возраста, практически не капризничала.
Янки казался явно смущенным.
— Но… — Стив долго подыскивал слова. — Но это опасно. Туда туристы не ходят. Один из моих знакомых как-то отправился в те края… Экзотики захотелось… ну и женщин, само собой. Его ограбили, избили и раздетым отправили домой… и ему еще повезло, могли бы убить.
Гали смерила Стива взглядом с головы до ног.
— Но ты же со мной… Разве мне есть чего бояться? — с наигранной наивностью спросила Гали.
Безрассудством Гриффит никогда не отличался. Будучи в Нью-Йорке, он даже на машине старался объезжать такие районы, как Гарлем или Баури, стороной. Сунуться, на ночь глядя, в тайские трущобы было сродни появлению посреди Гарлема в майке «Власть белым!» или «Ниггеры, Африка ждет!»… Конечно же, Гали прекрасно понимала это, но ей было интересно, насколько далеко готов пойти американец ради нее.
Колебания Стива заняли несколько секунд. Он вздохнул и попытался улыбнуться.
— Но учти, я предупредил — там действительно очень опасно, — повторил Стив.
— Так мы идем? — упрямо спросила Гали. — Нет проблем! — изобразив из себя Бэтмэна, изрек Стив.
Гали, конечно же, чувствовала определенную зажатость американца по отношению к ней. По первому впечатлению, похоже, летчик руководствовался принципом — как бы чего не вышло. Она давно постигла непреложный закон дикой природы — самка отдается только самому сильному, бесстрашному, хитрому самцу, готовому ради обладания пожертвовать свою жизнь. К примеру, самка скорпиона всегда пожирает только что оплодотворившего ее самца. Это в природе происходит уже миллиарды лет. И самцы — идиоты, ничего не смогли придумать путного, чтобы избежать такой печальной для себя участи.
Самцы — мужчины, ради Гали и обладания ее роскошным телом разорялись, залезали в долги, рисковали карьерой, дрались со своими соперниками. Те же скорпионы.
Но, сейчас, ей захотелось проверить этого янки на «вшивость», посмотреть его, что называется в деле… Хотелось как следует встряхнуть его, содрать с него кожу рациональности и обнажить нервы. «А что, если он даже никогда не изменял жене», — вдруг подумала Гали. — Он меня хочет, но это нужно заслужить.
Мужчиной мальчик становится не тогда, когда впервые неумело стягивает трусики со своей школьной подружки где-нибудь в спортивной раздевалке. Мужчиной, настоящим мужчиной, мальчик становится много позже. И не каждый… Это происходит когда он впервые почувствует дыхание смерти.
Рациональность всегда и во всем — убивает в мужчине заложенный, еще в пра-прародителях инстинкт первооткрывателя, добытчика и охотника. Мужская трусость часто прячется за холодный расчет, осторожность, целесообразность и способность видеть последствия своих поступков.
Бангкок круглый год, за исключением сезона дождей, наводнен туристами. Около восьмидесяти процентов населения города могут худо-бедно объясниться по-английски.
Таксист, с готовностью открывший дверь для Гали и Стива, оказался как раз из оставшихся двадцати процентов. Из всех английских слов знал он, видимо, только «bad» — плохо.
Когда таец понял, наконец, куда именно его просит подвезти парочка иностранцев, он разразился тирадой на чирикающем тайском языке, обильно пересыпая словами «плохо», произносимыми в разных тональностях.
Стив пропустил речь тайца мимо ушей и показал ему сложенную пополам зеленую двадцатку. Таец развел руками, что-то пробурчал и отъехал от тротуара…
Криминальные районы были и есть в каждом городе. Уже отошедшие в прошлое, но навсегда печально зарекомендовавшие себя «Адская кухня» в Нью-Йорке или московская «Хитровка». И ныне здравствующие — Лиговка в Петербурге… Ставший притчей во языцех Гарлем, и менее известные негритянские гетто в других городах Америки.
Рабочие кварталы, гетто для национальных меньшинств, городские окраины, места, где оседали бывшие заключенные — все это впоследствии превращалось в некий замкнутый мир со своими законами — своего рода государство в государстве со своей культурой, иерархией ценностей, своей аристократией и своим плебсом…
Здесь жили люди, в большинстве своем, с рождения не заработавшие ни одного батта законно. Мальчишками они воровали бумажники и сумки у туристов, взрослея, начинали нападать на людей… Как и в «цивилизованном» мире, их карьера зависела исключительно от их способностей, амбиций и немного везения. Входящий во взрослую жизнь местный юнец, нередко становился бойцом одной из бандитских группировок и постепенно поднимался по иерархической криминальной лестнице Гали наблюдала за сменой городских пейзажей за окном — презентабельные магазины и салоны постепенно сходили на нет, их сменили пяти— и десятиэтажные панельные дома… «Спальные районы», — подумала про себя Гали.
По мере отдаления от центра Бангкока дома становились все ниже… Уже замелькали по сторонам покосившиеся глинобитные домишки. «Вот и трущобы» — подумала Гали…
Но ошиблась.
Они ехали еще какое-то время, пока вид за окном не стал походить на декорацию фантастического фильма.
Дома — если их можно было так назвать — были сделаны из любых доступных материалов — листов поржавевшей жести, кусков плотного картона и фанеры, бамбуковых стеблей, пальмовых листьев, старых автомобилей, кусков арматуры и оргстекла…
Грязные хибары и лачуги жались друг к другу. Видимо, поодиночке ни одна из жилых конструкций не смогла бы долго выстоять. Жители квартала провожали такси, с хорошо одетой парочкой европейцев на заднем сиденье, взглядами, не предвещающими ничего хорошего.
Стив беспокойно вертел головой по сторонам. Гали, как маленькая девочка, впервые попавшая в зоопарк, приникла к стеклу такси и, не отрываясь, разглядывала аборигенов в их естественной природной среде. Вид заграничных трущоб почему-то всегда вызывал ее неподдельный интерес. В детстве ей казалось, что грязь, вонь и слякоть есть лишь в России. Убеждаясь в обратном, она успокоилась и пришла к выводу, что провела детство и юность не так уж плохо, и что по всему миру миллионы людей живут в непролазной грязи и жуткой нищете.
Таксист, наконец, не выдержал и вдавил педаль тормоза в пол.
Машина, жалобно взвизгнув, резко остановилась. Дальше таец объяснялся в основном знаками.
«Дальше не поеду, ни за какие деньги» — мысленно перевел нервную жестикуляцию Стив. Вслух же попытался в очередной раз отговорить Гали: «Подумай, еще есть возможность вернуться». Но та была непреклонна.
— Ты что? Самое интересное начинается! — куражилась Гали. — Вот теперь можно будет честно рассказывать, что ты побывал в Бангкоке…
Лишь бы рассказывать не пришлось апостолу Павлу… — мрачно пробурчал себе под нос Стив.
— Расплатись, и пойдем побродим по местам, где возможно еще не ступала нога белого человека, — тоном, не терпящим возражений, велела Гали. Выбравшись из машины, Гали огляделась по сторонам. В ноздри ударил запах сырости, гнилья и мочи.
Стив едва успел закрыть дверь машины — так же резко, как и остановился, таксист рванул с места и, развернувшись на пустой дороге, помчался обратно к цивилизации.
Стараясь не замечать того, что все взгляды на улице прикованы к ним, Гали и Стив размеренным шагом двинулись на прогулку.
— Глупый. Это же так похоже на турпоход! — азартно объясняла Гали, устремившись в один из проулков. — Турпоходы сами по себе никому не нравятся. На самом деле никто не любит в палатках мокнуть или в горах мерзнуть… Но вот когда люди возвращаются, тогда и начинается то, ради чего они чуть себе шею не свернули. Рассказы, воспоминания… фантазии.
— Поэтому я даже скаутом не любил в походы ходить, — оглядываясь по сторонам, сообщил Стив. — Мне за глаза хватает полетов, чтобы вкус к жизни не терять.
Гриффит начал что-то увлеченно рассказывать. Видимо, для того, чтобы не показывать своего волнения.
Какое-то время они так и шли по узеньким грязным улочкам. Гали разглядывала, все теснее смыкающиеся ряды хибар. Они будто заманивали их все глубже и глубже. Пока любители приключений плутали по узким улочкам, солнце почти скрылось. Стив заметил, что Гали стало не по себе…
— Бррр… ну и местечко, — поежилась Гали. — И зябко.
— Согрейся… — Стив накинул ей на плечи свой пиджак. — Давай выбираться отсюда. Стив решительно развернулся, крепче обнял ее за талию и ускорил шаг. Они прошли какое то время молча. «И чего меня вечно тянет искать приключений на свою…» — укоряла себя Гали. Каждый раз, вляпавшись в ситуацию, казавшуюся безвыходной, она начинала ругать себя и зарекаться на будущее — впредь вести себя осмотрительнее. Но каждый раз, когда опасность оставалась позади, ее снова охватывала жажда приключений.
Окружающая обстановка на самом деле порождала противное чувство тревоги. Воздух вокруг наполнился странными пугающими шумами и шорохами. Казалось, отовсюду на Гали и Стива смотрят десятки враждебных глаз.
Читать бесплатно другие книги:
