Мадам Гали – 3. Охота на «Сокола» (F-16) Барышев Юрий
Последнее слово в споре двух упрямцев так и осталось за старшим. Кэрол звонила мужу каждый день. Чтобы успокоить ее, Стив в ответ на слова поддержки уверял ее, что чувствует себя терпимо и занят оформлением наследства.
Стив практически не выходил на улицу, впитывая напоследок остатки домашней атмосферы, запахи детства, ощущение покоя и надежности, которые источали стены дома. Порой ему казалось, что еще секунда — и с кухни раздастся мамин голос, или донесется ворчание отца у телевизора.
Постепенно острая боль утраты превращалась в ноющую глухую тоску. Он понимал, что нужно время, чтобы свыкнуться с утратой. Рядом будут жена, дети, у него есть любимая работа… Жизнь идет своим чередом, пройдет какое-то время и все вернется в свою колею.
Он все больше скучал по жене и детям. Чтобы быть к ним хоть немного поближе, он перебрался в ту небольшую комнату, которую они с Кэрол занимали, когда гостили у родителей.
Последний раз они были здесь на День Благодарения, почти год назад. Стив отлично помнил тот день. Женщины суетились на кухне, Джон Гриффит сидел с Джил на коленях и что-то неторопливо рассказывал девочке, подражая героям мультфильмов Уолта Диснея. Маленький Фрэнк, сосредоточенно сопя, возился с карандашами и бумагой.
— Мама, смотри, что я нарисовал! — Фрэнк сорвался с места, и вбежал в кухню.
— Ой, Фрэнк, это каракатица? — послышались восторженные возгласы женщин.
— Это папин самолет!!!
— Прости, дорогой… очень похоже.
Стив невольно улыбнулся воспоминанию. Им было так тепло вместе… Он открыл ящик Кэрол, куда она аккуратно складывала рисунки детей. Тут была целая стопка работ молодого художника: «бьюик», похожий больше на стоптанный башмак, тот самый «папин самолет», — напоминало это, говоря откровенно, даже не каракатицу, а кошку, которую переехал грузовик. О, а вот это когда-то было гордо озаглавлено «папа чинит машину» — две жерди в армейских ботинках торчат из под бампера.
Уже стемнело, когда Стив отложил рисунки сына в сторону. В ящике лежали поздравительные открытки по случаю Дня Благодарения, Рождества и дней рождений детей, еще какая-то мелочь. На дне ящика лежала толстая тетрадь — дневник Кэрол, куда она записывала смешные выражения детей. Когда семья собиралась за обеденным столом Кэрол читала эти перлы, на потеху всей семьи.
Когда Стив взял тетрадь из нее выпал конверт, надписанный аккуратным почерком жены. Он был адресован Эдварду Вудсу.
Стив отбросил конверт, как будто он жег ему руки. Кровь ударила в голову, перехватило дыхание. Они с Кэрол доверяли друг другу полностью, он никогда не читал ее писем. Не стоит этого делать и теперь. Видимо, всему есть объяснение, нужно просто его найти.
В душе Стива боролись сразу несколько чувств: гадкое, липкое, отвратительное, но самое сильное — письмо любовное и, прочитав его, он узнает, что рогоносец.
Второе — трусливое, постыдное для мужчин и опутывающее его, как болотная жижа, чувство — я не видел никакого конверта, я же мог не открыть этот злополучный ящик. Ведь страусы не зря от страха прячут голову в песок. Помогает!
И третье, а может, в конверте ничего и нет, что может разорвать его сердце? Может. Кэрол сообщает ему, что любит только меня и больше ей никто не нужен, даже такой притягательный, как Эдвард Вудс. А может, просто сжечь конверт, не читая, или привезти его к Кэрол и отдать нераспечатанным?
Стив вышел из комнаты и налил себе виски. Нужно было успокоиться и принять решение.
Наконец он решился. Дрожащими пальцами Стив вскрыл конверт. На обычном листочке — он прочитал:
«Милый Эдди!
Я не хочу портить жизнь ни тебе, ни детям, ни Стиву. Мы не должны были встречаться с тобой после моего замужества, не должны. Но я ничего не могла с собой поделать! Меня тянуло к тебе. Я не могла сопротивляться. Теперь нет пути назад, я знаю. Двенадцать долгих лет разделяют нас. Ты женат, я замужем, у нас дети. Мне пора все забыть и вести жизнь добропорядочной жены. Но иногда, когда Стив ласкает меня, я представляю, что это ты, твои руки, твои губы…
А когда я смотрю на Фрэнка — он конечно вылитый Стив, но…»
…Позже он справился с собой. Внешне невозмутимый, Стив стоял в их спальне, в окружении таких родных и привычных вещей, а в голове у него пульсировали слова. Предательские слова Кэрол.
Теперь у Стива отнимали даже родного сына. Он не мог поверить, что Кэрол изменяла ему! И с кем?! В памяти всплыли отлучки жены под тем или иным предлогом, явно надуманными, как сейчас виделось Стиву. Он лихорадочно перебирал в памяти все нестыковки и мелкие проколы, и перед глазами стоял образ обнаженной Кэрол, страстно отдающейся Эдди.
Первой мыслью было убить ее. Убить, уничтожить, выбросить из памяти все эти годы вранья, эти притворные счастливые вздохи, всю эту ложь. Стив задыхался от ненависти. Он представлял себе в деталях, как сотрет с ее лица эту предательскую улыбку, как выместит на ней всю свою боль.
Кулаки сжимались сами собой, он колотил в стены до крови на костяшках — и не чувствовал физической боли. «Как ты могла, — шептал он осипшим голосом, — как ты могла, чертова стерва, как…»
Потом навалилась опустошенность. А дети? Маленькие Фрэнк и Джил ни в чем не виноваты. Фрэнку всего десять, Джил — двенадцать лет. Он не имеет права лишать их матери! Как теперь жить их семье?
Стив усилием воли заставил себя обдумать самое страшное. Даже если все это правда, даже если Фрэнк не его сын. Что тогда? Ничего. Стив отчетливо понял, что это ничего не меняет. Он любит сына. Значит, нужно забрать детей и уехать от Кэрол, чтобы никогда больше с ней не встречаться. Но он не может так поступить с детьми. Им нужна мать, какая бы она ни была…
Ночь пролетела незаметно и в тоже время длилась, казалось, вечность. Из-за деревьев вставало красное, как глаз дракона солнце. Стив тяжело поднялся с кресла, где просидел почти неподвижно все эти часы.
Подойдя к раковине, чтобы умыться, он глянул на свое отражение и замер. Из зеркала на него смотрело лицо мужчины, который видимо, только что расправился со своей женой. И сам теперь медленно умирает в муках совершенного греха. Безжизненные серые глаза тупо смотрели на человека, стоящего по эту сторону зеркала. Голос из-за зазеркалья проникал в его душу и будто сжимал сердце.
— Ну что, старина, тебе нужно сделать выбор: или все это забыть, или насладиться мщением. А может, начать с «дорогого» Эдди?
Вчера на кладбище он так искренне сочувствовал Стиву: «Держись, старик, если что — звони в любое время суток, можешь на меня рассчитывать». — А при чем тут Эдди? Не ты ли увел у него подружку? Так кто перед кем виноват больше?
Стив поймал себя на том, что продолжал неотрывно смотреть на свое отражение.
— Ну, а дальше что?
Отражение продолжало: «Но тебя в таком случае сразу схватят, и ты просидишь всю оставшуюся жизнь в одиночной камере. Может, ты хочешь испытать себя?». И оно расхохоталось. Неожиданно отражение исчезло.
Стиву показалось, что он сходит с ума. Надо успокоиться, надо «придержать коней». Нельзя принимать важные решения в состоянии аффекта. Он встал под горячие струи душа. Сразу стало легче. Но, мозг продолжал работать на бешеной скорости.
Почему письмо оказалось неотправленным? Почему оно никуда не исчезло? Сколько оно здесь пролежало? Год? Пять лет? Может быть, потому что в доме родителей не было принято копаться в чужих вещах. Почему Кэрол не сожгла его, в конце концов?
Ответов на эти вопросы у него не было.
— Все! Хватит! — приказал себе Стив. Надо отключиться на некоторое время от всего этого.
Его память услужливо показала ему фрагмент японского фильма: старый сенсей спокойно сидит со своим учеником на берегу горного озера. «Смотри», — говорит учитель — «зеркальная гладь озера отражает все вокруг: небо, облака, птиц, берега и деревья. А теперь», — и он бросил в озеро камешек. Разошедшиеся круги стерли зеркальное отражение. «Видишь, что произошло. Ты должен быть всегда спокойным, как гладь озера. Тогда даже в минуту опасности, ты примешь верное решение».
Три дня спустя Стив вернулся в Японию. Кэрол сразу почувствовала огромную перемену, которая произошла с мужем.
Он даже внешне изменился за эти две недели. В его глазах читались боль раненого зверя и вместе с тем внутренняя надломленность. К себе он ее не подпускал, даже не обнял при встрече в аэропорту. Свободное время проводил только с детьми.
Кэрол все это списывала на шок, связанный с гибелью родителей. Она терпела его странное поведение и надеялась, что со временем все пройдет. Стив принял решение уволиться из ВВС, устроиться где-нибудь пилотом в гражданскую авиакомпанию и начать новую жизнь. Но сначала он решил развеяться.
Глава 6
Пока Стив рассказывал, Гали не проронила ни слова. Она кивала головой и спокойно, не перебивая, слушала Стива. Он опустился на пол, и, словно ища утешения положил голову ей на колени. Гали стала нежно гладить его по волосам, стараясь не нарушить атмосферу исповеди.
Вот и не верь после этого в силу случая. Здесь, в Бангкоке, агента КГБ «Гвоздику» судьба совершенно случайно свела с измученным потерей родителей и предательством жены летчиком ВВС США, желающего коренным образом изменить свою жизнь.
Гали было искренне жаль этого парня, который, видимо, по-настоящему любил свою жену. Интересно, думала она, — а ты когда-нибудь, хоть раз за двенадцать лет совместной жизни изменял Кэрол? Уж, наверное, когда семья была еще в Штатах парочку косоглазеньких попробовал на вкус? Все вы, мужики, одним миром мазаны, что русские, что немцы, что янки. А вот жене — не моги, ни-ни!
— Что же мне с тобой теперь делать? — размышляла лиса, обнюхивая загнанного и застрявшего в густых зарослях зайца. Отпустить тебя с миром? И дальнейшая жизнь Стива покатится по накатанной дороге: после отставки превратишься в обычного рядового гражданского летчика. Отлетаешь положенное тебе время и уйдешь, как говорят русские, на заслуженный отдых. Простишь Кэрол, которая так и ничего не узнает, вырастишь детей…
Но, есть и другая дорога — полная неожиданностей, дорога побед и поражений, изобилующая крутыми поворотами, от которых захватывает дух. Есть однажды начавшееся и не имеющее, по определению, конца тайная Мировая Война рыцарей плаща и кинжала. Участие в ней, конечно, не для обывателей — глупых жирных пингвинов. Она отбирает в армии тайных агентов людей умных, хитрых, изворотливых, авантюрных, любящих поиграть с опасностью, а то и смертью в прятки. В этой войне участвуют и мужчины, и, в гораздо меньшем числе, женщины. Разведка и контрразведка — дело чисто мужское. Но, женщины, которые прошли это горнило и остались живы, неважно, за кого они играют, достойны восхищения.
Вот, например, сейчас от агента «Гвоздика» зависело, как сложится в дальнейшем жизнь американского летчика. Стив подошел к перекрестку жизненных дорог, где нет никаких указателей. На перекрестке стоит женщина, как будто поджидая его, она берет пилота за руку и ведет по одной из них. Гали не преувеличивает свою роль, она лишь проводник Судьбы…
Стив весь обмяк и, как будто, задремал. У нее есть время подумать и, может быть, что-то вспомнить. Хотя бы взять историю с Виктором Беленко.
Кураторы приучили ее внимательно следить за развитием политических событий. Каждое утро, она начинала с просмотра прессы — сначала французской, американской, британской… Советская шла последней. И сейчас ее память, развернула перед ней газетные и журнальные полосы, о побеге Беленко в Японию. Многих подробностей из жизни Беленко Гали, естественно, не знала.
В 1976 году лейтенант Беленко написал рапорт о переводе его из учебного подразделения в состав летных частей ПВО. Никаких причин он в документе не указывал.
Во все времена курсанты, дорвавшись, наконец, до самостоятельных полетов, пытались проверить, на что они способны. Воздушное хулиганство под Ханкалой, где учился Беленко, имело место быть.
Он был одним из «чемпионов» по выкрутасам в воздухе, конкуренцию ему мог составить лишь такой же сорви-голова Андрей Васильев.
Командиры, иногда закрывали глаза на вольности «орлят» в воздухе, видимо вспоминая себя в молодости. Продлилось это, впрочем, не долго. Окончательно забывший про осторожность Васильев не сумел справиться с управлением и разбился в чеченских горах.
Прибывшая из Москвы комиссия всыпала всем по первое число. Замеченных в хулиганстве посадили на десять суток на гауптвахту. Виктор, само собой, был первым в списке, и десять суток копал выгребную яму.
Тем не менее, он не прекратил «лихачить». По окончании училища, новоиспеченный лейтенант Беленко получил назначение в учебно-тренировочный полк в Сальске. Очень скоро, он уже пользовался большим уважением у сослуживцев. Особенно после случая, едва не стоившего ему жизни.
Виктор выполнял обычный ночной учебный полет, как у его истребителя один двигатель отказал, а второй загорелся.
Проявив удивительное хладнокровие, лейтенант Беленко спас самолет и себя, за что получил благодарность от Главкома ПВО. Эту аварийную посадку долго помнили сослуживцы Виктора: «Ночь была темная, без луны. Пламя из хвоста его самолета было такое, как от стартующей ракеты».
Еще один случай сделал Беленко едва ли не самой популярной личностью в полку. Благодаря его проделке, пожарный инспектор, приехавший в полк для проверки, всю ночь проторчал в картофелехранилище.
Майор-инспектор имел неосторожность приставать к грудастой официантке из офицерской столовой. Беленко заметил это и попросил девушку запиской пригласить незадачливого пожарного на свидание в хранилище, где и закрыл его снаружи.
В итоге на следующее утро майор, вместо назначенной инспекции, просто поставил оценку «отлично», а сам целый день отмывался и чистил мундир.
В полку, где служил Виктор, спирт не всегда расходовался по назначению. На одном из полковых собраний Виктор смело выступил с критикой начальства, задев при этом одного из родственников важного армейского чина.
Молодого лейтенанта тут же отстранили от полетов и принялись через день гонять по нарядам. Это было открытое издевательство над ним, а также назидание его сослуживцам. И тогда Беленко написал рапорт о переводе в другую часть.
Но, сначала его отправили на психиатрическое обследование в Ставрополь. После возвращения оттуда, Виктор еще с месяц мотался по нарядам, пока не пришел приказ о его переводе на новое место службы.
На курсах переподготовки для полетов на новейшем истребителе того времени — МиГ-25 Беленко сдавал все зачеты на «отлично».
Чему собственно было удивляться, когда Беленко решив, что засиделся на инструкторской должности, не дававшей ему никакой перспективы роста, подал рапорт о просьбе перевести его в боевую эскадрилью. Ему отказали.
На каком этапе рапорт Беленко был «завернут», никто не знал. Но факт остается фактом — начальство его недолюбливало и старалось лишний раз указать зарвавшемуся лейтенанту его место.
Беленко, казалось, даже не расстроился, видимо, ожидая подобного решения.
6 сентября 1976 года. механики нашли в самолете Беленко ряд неисправностей. Он готовился к полету на резервной машине, баки которой были заполнены под завязку.
Звено МиГов поднялось с военного аэродрома «Чугуевка», и начало отрабатывать фигуры высшего пилотажа.
Выполняя мертвую петлю, машина Беленко резко взмыла вверх и неожиданно для всех начала стремительно падать. Светящаяся точка исчезла с радаров советских ПВО. Исчезла навсегда, видимо проглоченная водами Тихого океана.
В тот вечер сослуживцы и друзья Виктора поминали своего товарища, поднимали стаканы с «антиобледенителем», собирали деньги для супруги и его малолетнего сына. Вспоминали его проделку с пожарным инспектором, жалели, что Витьку так и не перевели.
Кто-то вспомнил странную фразу, оброненную Беленко перед полетом. «Сами напросились», — как-то зло, бросил Виктор, после того, как его рапорт в очередной раз завернуло начальство. Так что же это было, самоубийство?
Вскоре все мировые агентства СМИ растиражировали сногсшибательную новость. В Японии, в аэропорту Хакодате, приземлился советский боевой истребитель.
Все — от высшего руководства, до последнего механика в «Чугуевке» были буквально ошарашены, когда узнали, что за штурвалом самолета сидел Виктор Беленко.
К концу полета горючего в истребителе оставалось лишь на 30 секунд.
Подлетая к аэропорту, Беленко едва сумел разминуться с взлетающим Боингом японских авиалиний. Не вписавшись в длину взлетно-посадочной полосы, СУ-25 пропахал почти четверть километра по грунту, чуть не ткнувшись носом в радиостанцию.
Журналисты мусолили три версии произошедшего. Официальная версия СССР состояла в том, что Виктор Беленко потерял ориентацию, и, оказавшись около побережья Японии и не имея топлива на обратный путь, вынужден был приземлиться в ближайшем аэропорту.
Почему он решил не возвращаться на родину, а попросил политического убежища в США? Объяснение МИД СССР было простым. К лейтенанту Беленко были применены запрещенные методы воздействия, вплоть до использования психотропных препаратов.
Западные СМИ убеждали наблюдавший за этой историей мир, что Беленко покинул СССР по политическим мотивам. Старшему лейтенанту Беленко вот-вот должны были вручить капитанские погоны, но он выбрал свободу. Свободу он обрел в «оплоте демократии» — Соединенных Штатах Америки.
И, наконец, военные контрразведчики, обслуживавшие авиаполк Беленко сформулировали третью версию, не для прессы. Они считали, что Виктора завербовали, скорее всего, сотрудники американских спецслужб.
МИГ-25 (кодовое обозначение в НАТО — «Foxbat» — «Летучая лисица»), для своего времени являл собой супер самолет, способный летать на скоростях, троекратно превышающих скорость звука. На нем были установлены 25 мировых рекордов скорости, высоты и скороподъемности.
Янки не могли не позарится на такой лакомый кусочек. И поначалу даже не поверили своей удаче, когда советский летчик приземлился в Японии. А дальше все было делом техники….
Через несколько часов на месте приземления МиГа начали строить ангар — никто не должен был видеть, что с самолетом будут делать дальше. Буквально за пару дней, американские инженеры и технологи разобрали самолет до последнего винтика, чтобы понять, как эти русские медведи умудряются создавать такие чудо машины.
Последовало резкое заявление советского руководства о немедленном возвращении самолета МиГ-25, являющегося собственностью СССР. Со страной Советов в те времена никто не хотел портить отношения и нарываться на жесткие ответные меры. Даже американцы, не говоря уже о японцах, уважали, а скорее, боялись Кремль.
В СССР МиГ-25 вернули в разобранном виде, а часть приборов просто исчезла.
Дело Беленко, через некоторое время стало предметом обсуждения на коллегии КГБ СССР. Случай позорный и беспрецедентный. Полетели головы начальников особых отделов соответствующего округа и дивизии. Был издан приказ КГБ об усилении контрразведывательной работы в частях и соединениях советской армии.
Престижу «Лубянки» был нанесен серьезный удар. Она стерпела и стала ждать удобного случая для контрудара.
Склонившись над Стивом, Гали поцеловала его в губы и прошептала:
— Ты сильный, ты выдержишь… Я помогу тебе снять тяжесть с сердца. Ты еще молод и впереди долгая жизнь, все образуется, вот увидишь.
Гали еще долго что-то шептала ему. Слова лились из ее уст безостановочно, цепляясь сами собой одно за другое. Она даже сама не знала, что говорит. Все это, очень походило на заговры, которыми так искусно владеют древние бабуси в деревнях на бескрайной Руси.
— Давай спустимся вниз. Я проголодалась и… нам не мешало бы выпить.
— Я, наверное… — Стив смутился. — Ты приехала отдохнуть, а я вываливаю на тебя свои проблемы.
Гали нежно обняла его за плечи и заглянула в глаза.
— Все нормально. Я рада, что ты выговорился.
«Гвоздика» приняла окончательное решение — она выведет Стива на дорогу с указателем — «площадь Дзержинского».
Несколько минут спустя они уже сидели в ресторане отеля. Стив, которому стало немного легче, расслабился и умиротворенно потягивал пиво из высокого бокала. Стива прорвало, и он засыпал Гали летными байками.
Гали оставалось лишь с восхищением смотреть на собеседника, смеяться над каждой его шуткой, и периодически вставлять ни к чему не обязывающие замечания вроде «да быть не может!», или «неужели это правда?!». От такого проявления заинтересованности Стив воодушевлялся, улыбался еще шире, и был неистощим.
Гали почти физически ощущала, как Стиву не хватало именно такого общения, и как, «отводя душу», американский пилот все больше и больше привязывался к ней.
Как хорошо, что они познакомились и узнали друг друга. Рядом с Гали чувство космического холода и одиночества, заполнявшего его душу начало таять. Теперь его существо наполнялось теплом ее взглядов, прикосновением рук, мягким журчанием голоса, который так успокаивающе действовал на него.
Стив улыбался ей. Жизнь, до этого момента казавшаяся американцу безвыходной чередой неприятностей и неудач, теперь расцвела, как плантация голландских тюльпанов.
— Я начну новую жизнь, уйду в гражданскую авиацию. Я же военный летчик, такие, как я, везде на расхват! Уеду работать в Намибию, Ботсвану, Южную Африку. Ты знаешь, может быть, даже хорошо, что отец не оставил мне ни цента. В конце-концов, мы, американцы, всего добиваемся сами и терпеть не можем сынков, которые проедают деньги своих родителей. Я всего добивался сам! И мне не стыдно смотреть в глаза моим детям.
Проникновенным тоном она произнесла:
— Честно сказать, я очень завидую тебе. Мне самой все так надоело — муж, его занудные друзья и их жены, у которых на уме один шоппинг. С тобой так интересно. — Гали не спеша отпила глоток вина из бокала и, медленно проведя языком по губам, продолжила:
— У тебя будет новая жизнь, знакомства с новыми людьми… Все заново — это так интересно. Я сама очень скучаю по приключениям.
Стив чуть не поперхнулся пивом и радостно выпалил, как будто дошел до этой гениальной мысли сам:
— Давай сбежим вместе! Ме тоже никогда и ни с кем не было так хорошо! Так спокойно… Как будто мне снова двадцать лет. Как будто жизнь только начинается…
Стив на секунду помрачнел от нахлынувших воспоминаний.
— Не переживай! — вкрадчиво, завораживающим голосом, растягивая слова, шептала Гали.
— Все, что ни делается — все к лучшему.
Стив расправил плечи и сделал глубокий вдох.
— И правда! Иначе я никогда не встретил бы тебя!
— А я тебя! — Гали, улыбаясь, подняла бокал вина, они чокнулись и отпили по глотку. Гали не торопилась. Она решила предоставить Стиву возможность «дозреть» самостоятельно.
Нужно только дать ему понять, какой редкий бриллиант случайно оказался в его руках.
Теперь они чаще гуляли по городу, обошли все злачные места в центре. А по ночам, Гали обучала этого недотепу тантрическому сексу и еще многому чему…
Уверенность в себе возвращалась к Стиву.
Ночью, он набрасывался на нее, как изголодавшийся солдат, получивший, после месяца сухостоя, увольнительную в город. С точки зрения искушенной Гали, он был посредственным любовником. Слабо разогревал ее предварительными ласками, быстро возбуждался, быстро взрывался и мгновенно засыпал, оставляя ее неудовлетворенной. Она все это списывала на сильнейший стресс, в котором он находился так долго. Гали терпеть не могла пользоваться различными вибраторами, которые, как она считала, мужики-импотенты придумали для своих, вечно недотраханных жен. Она любила свое тело и часто играла с ним, предвкушая все новые и новые ощущения. Вот и сейчас, закончив за Стива поспешно начатую им увертюру, легко заснула.
Когда Гали убедилась, что Стив уже не мыслит своей жизни без нее, она стала опутывать его невидимой паутиной проблем.
«Теперь, он ни за что не захочет со мной расстаться. Но я — дорогое удовольствие. Хватит ли у тебя милый мани — мани, чтобы их хватило мне?»
— Я хочу кое-что доверительно рассказать, дорогой, — невзначай бросила Гали, когда они зашли посидеть в один из баров.
— Да? — встрепенулся Стив. — Я тебя внимательно слушаю…
— На самом деле я официально не замужем. Хотя с моим любовником мы живем вместе, как муж и жена — начала свой рассказ Гали. У моего… м-м-м… любовника есть официальная жена, и он не может с ней развестись. У них крупный семейный бизнес, и развод с разделением имущества может разрушить структуру прибыльного предприятия. Его жену устраивает подобная ситуация, которая не лишает ее статуса замужней женщины. Практицизм и типичное французское лицемерие… — закончила Гали.
Она удовлетворенно отметила, как на шее Стива вздулись вены, а ладони сжались в кулаки. Так и есть, она ни капельки не ошиблась — Гриффит уже чувствовал себя собственником. Стив за это время ни разу не вспомнил, что его возлюбленная всего-навсего приехала сюда отдохнуть. И скоро уедет…
— Ты с ним живешь ради денег? — осторожно спросил Стив.
— Конечно, — просто согласилась Гали. — Знал бы ты, как мне жилось в России, и чего мне стоило уехать во Францию.
— Понятно, — пробормотал помрачневший Стив. Помолчав, он нерешительно спросил: — И тебе… нравится так жить?
Для вида, Гали обдумывала фразу несколько секунд:
— И да, и нет. Я не люблю бедность, что правда, то правда. Я наелась этого до отвала и ни за что не вернусь туда. Лучше сразу умереть.
— Но?..
— Но… — продолжила Гали. — Это невыносимо скучно — жить размеренной жизнью любовницы миллионера.
Гали даже не приходилось играть. Стоило только вспомнить арбатскую коммуналку, и отдельные эпизоды из лихой молодости. Она действительно не хотела возвращаться к прошлому.
Как опытный манипулятор, Гали не лукавила от начала до конца, а умело вплетала тонкую нить «легенды» в реальные события. Ей, в какой-то момент, стало скучно в Париже.
Стив уже осознал, какая женщина волею судеб оказалась рядом с ним — рискованная, страстная, сильная, многоликая, ускользающая, независимая и желанная.
Проснувшаяся в Стиве жажда обладания ею не допускала даже мысли о том, что его Гали может ласкать кто-то другой. А уж тем более, благодаря деньгам!
Гали видела бурю чувств, отразившуюся на лице Гриффита. Сейчас, он был готов на многое. Его готовность следует лишь направить в нужное русло.
— Прости, — сказал Гриффит. — Наверное, на твоем месте я поступил бы также. У меня нет никакого права осуждать тебя.
Они замолчали. Гали, как опытный шахматист, уже просчитала партию на несколько ходов вперед.
— Послушай, у меня тоже есть деньги. Я не миллионер, но если бы ты согласилась… если бы ты только согласилась, мы могли бы вполне сносно жить.
— Вполне сносно? — улыбнулась Гали, поглядев на Стива насмешливо.
— Я пилот! И неплохо зарабатываю… Потом, у меня есть на счету что-то около 250 тысяч, после развода, может быть, сумма несколько уменьшится. Но и это не мало.
— Но, и не так много, — пожала плечами Гали. — Понадобятся деньги на первое время, и, знаешь… Я не хочу снова оказываться в содержанках, пусть даже у тебя, милый. Я давно мечтаю открыть свое дело. Дорогой, давай не будем отравлять наш отдых такими разговорами. Забудь обо всем и давай наслаждаться тем, что подарила нам судьба.
Гали отлично знала, что упрямый Стив Гриффит ничего не забудет. Уязвленное самолюбие — она не приняла его предложение всерьез! — будет грызть его изнутри.
Теперь следовало его немного «помариновать».
Между тем время шло. На то, чтобы разыграть всю партию до конца, у Гали оставалось всего два дня.
Весь день Стив и Гали не выходили из номера, стремясь доставить друг другу максимум удовольствия, как будто предчувствовали, что другой встречи не будет.
Стив, впервые ощутивший, что скорое расставание вполне реально, теперь ценил каждую минуту.
Ближе к вечеру, когда окончательно вымотанный Стив курил, растянувшись в кресле и положив ноги на журнальный столик, Гали промурлыкала:
— Давай прогуляемся и пообедаем где-нибудь. Нужно дать девочке передохнуть и подышать воздухом.
Стив самодовольно улыбнулся.
— Давай. По правде говоря, я и сам проголодался. Ты знаешь, — чуть помедлив, продолжил он — а тебе, как женщине, хорошо со мной?
— А ты разве сам этого не чувствуешь? Увернулась от прямого ответа Гали.
— И все-таки? Он повернулся к ней в ожидании ответа.
— В моей жизни были кобели и посильнее, но это ровным счетом ничего не значит, успокаивающе закончила она. И потом, на тебя столько всего обрушилось. Со временем ты наберешь силу. А сейчас, не дергайся по этому поводу. Мне с тобой очень хорошо — просто быть рядом, держать тебя за руку, слышать как ты дышишь, чувствовать тепло твоего тела, когда ты лежишь на мне… Мне нравится твой запах. Пойми, женщина все чувствует по-другому, чем ваше племя — гораздо тоньше, во много раз тоньше. Я могу, если захочу, кончить, просто чувствуя твоего горячего малыша в своей руке.
— Ты знаешь, ни одна женщина не говорила со мной так откровенно о своих чувствах, как ты. Кэрол в этом плане очень набожная. С детства ей вдолбили, что чистый секс — это большой грех, что женщина может соединяться с мужчиной только для зачатия ребенка. Ты же мне, за несколько ночей, открыла неизвестный мир потрясающе острых ощущений, без которых я не смогу жить. Мне так хорошо с тобой, что теперь я боюсь потерять тебя.
— «Любовь делает тебя зависимым — сначала боишься ее не найти, потом боишься ее потерять» — так писал Лао-Цзы две тысячи лет тому назад.
— Давай не торопить события. Каждый плод должен созреть и только потом его можно сорвать. Случится то, что должно случиться, и ни раньше, и ни позже.
Вечером они оказались в ресторане, где они ужинали со Стивом в первый раз.
Гали, привыкшая все просчитывать до мелочей, по телефону заказала столик, обговорив все детали с понятливым хозяином заведения.
В глазах Стива все последующие события были лишь цепью милых случайностей — они просто гуляли по Бангкоку и вдруг оказались у входа в Patong Sea-Food. Гали как бы невзначай вспомнила об их первой встрече, и Стив, предложил Гали поужинать в «нашем ресторане».
К удивлению Стива, их будто ждали, и, не задавая вопросов, тут же проводили за тот же столик, где они ужинали в первый раз.
На столе стояли зажженные свечи. Буквально через секунду, услужливый официант принес белое вино той же марки и того же года выдержки. Даже переборы мелодии показались Стиву той же самой музыкой, которую они слушали здесь шесть дней назад.
Гриффит никогда не страдал от избытка сентиментальности. Но тут даже он расчувствовался и пустился в воспоминания.
— А помнишь, как я впервые тебя увидел? Бесстрашная белая женщина в толпе озверевших обдолбанных азиатов. Ты была такая возбужденная схваткой, что мне показалось, что еще минута и ты сама бросишься на ринг.
Ты смогла вернуть меня к жизни, я тебе бесконечно благодарен.
Гали молча слушала. В ее серых, сейчас ставших очень темными, глазах, отражались подрагивающие огоньки свечей…
А Стива, что называется, «прорвало». Он говорил без умолку — о детстве, о друзьях, о полетах на сверхзвуковых скоростях, о странных японцах. О том, что он чувствовал впервые ступив на землю, обожженную атомным смерчем.
Гали молча улыбалась, стараясь не забыть ни одной важной детали из его биографии.
Сейчас, напротив Стива, летчика ВВС США, сидела мадам Легаре, она же агент КГБ «Гвоздика», которая изучала потенциального объекта разработки.
— Ты не скучаешь по небу?
— Ты не представляешь, как я скучаю по кабине пилота. Как хочется почувствовать тяжесть шлема на голове, шум запускаемых двигателей, бросок адреналина в голову.
— Но сейчас я не летаю.
— Почему? Из-за чего?
— А-а… — отмахнулся Стив. — Наши «психи» нашли у меня какой-то синдром острого горя, послестрессовые нарушения, возникшие после похорон родителей. Неудивительно, черт возьми! Отстранили меня от полетов и направили в отпуск на две недели… И вот я здесь. Но заодно я ищу новую работу.
— А потом? — так же озабоченно спросила Гали — Потом тебя восстановят?
— Когда вернусь, я должен буду пройти тесты, потом медицинскую комиссию. Да пройду, конечно. Благодаря тебе я буду в лучшей форме, чем когда-либо!
— Я уверена, что так и будет. Если я могу чем-то помочь тебе еще, можешь на меня рассчитывать.
Ужин подходил к концу. Принесли что-то непонятное, местное на десерт.
Гали начала осторожно закидывать удочку:
— Наверное, твои «психи» боятся, что ты свихнешься и сделаешь то же, что и наш Беленко.
— Беленко? — вскинул брови Стив. — Кто это?
— Русский летчик… Не помнишь? Он угнал истребитель в Японию.
— А-а-а! Ну да! Шуму было! Помню. Мне про него рассказывали… Смешной парень. Говорят, он первым делом попросил отвезти его в супермаркет, где обалдел от изобилия продуктов.
Стив расхохотался. Гали засмеялась вместе с ним, скрыв, насколько ее тошнит от американского высокомерия. «Чертовы янки, ничего, мы еще посмотрим кто кого», — злорадно подумала она. А вслух с самым невинным видом спросила:
— И много он получил за это?
— Не знаю. Пару миллионов, кажется.
Гали перешла в стремительную атаку:
— Интересно, а ты мог бы угнать свой самолет и продать его… например, китайцам?
— Китаезам?! — расхохотался Стив — За два мешка риса и цитатник Мао?! Скорее уж Советам. За F-16 коммунисты никаких денег не пожалеют, а мой «Сокол» стоит 30 миллионов зеленых. Стив говорил все глуше и глуше, а последние слова он сказал, уже заметно посерьезнев. Гали с аппетитом поглощала принесенный десерт.
Стив вдруг стал серьезным и внимательно посмотрел на Гали.
— Что-то не так, дорогой?
— Да нет ничего. Все ОК!
— И все-таки! Может я что — то брякнула не то? Гали капризно надула губки. Это, как правило, действовало на мужчин безотказно. Стив не стал исключением из правил и, помедлив, продолжил:
— Да просто я подумал… То есть, это не значит, что я собираюсь так поступить. Но в принципе — я мог бы приземлиться на одном из русских аэродромов и продать коммунистам свой самолет. Они дадут большие деньги. Гали заинтересованно посмотрела на Стива.
— Больше миллиона?
Стив усмехнулся наивности Гали:
— Что ты, девочка, меньше чем за три и пытаться не стоит.
— Три?!! — Гали удивленно захлопала глазами. — Три миллиона долларов?!!
— Но это так, к слову. Я же не говорю, что всерьез собираюсь угонять F-16, — пожал плечами Стив.
Для Гали настало время перейти в наступление.
Читать бесплатно другие книги:
