Святой самозванец Лэнкфорд Дж.

Глава 24

Как только Мэгги добралась до квартиры Корал, она начала осыпать Питера поцелуями, шепча:

— Ох, мой милый малыш, я нашла тебя. Думала, что умру, когда ты исчез.

Ручонки Питера теребили ее, он открытым ртом искал ее грудь.

— Ты знаешь, что снова вместе с мамой, правда? Теперь все в порядке. Все хорошо. — Мэгги расстегнула платье и начала кормить его.

Ей не хотелось думать о том, что происходит в парке. Она напомнила себе, что Питер получает от нее только молозиво, а не молоко, еще слишком рано, но в нем содержатся жизненно необходимые антитела, и это именно то питание, которое ему нужно на этом этапе. Мэгги села на элегантный диван, ничего вокруг не замечая, кроме малютки и единения с ним, к которому она так стремилась. Она чувствовала, как сжимается ее матка, когда она кормит, и вместо того, чтобы думать о Сэме, удивлялась идеальной системе деторождения, которой Бог наградил женщину. Прикосновение любимого мужчины заставляло сокращаться матку и вызывало желание. Девять месяцев спустя кормление младенца заставляло матку сокращаться, пока она не вернется к первоначальному размеру, снова готовя женщину к приему мужского семени.

Мэгги услышала стук в дверь и вскочила, с Питером на руках подошла к двери и посмотрела в глазок. Это была Корал. Мэгги открыла дверь, и хозяйка квартиры вбежала в прихожую, так поспешно срывая жакет, что опрокинула вазу с желтыми тюльпанами и разлила воду.

— Где Сэм? — спросила Мэгги, возвращаясь на диван и стараясь подавить страх.

Корал села, судорожно глотая воздух, и сжала голову двумя руками.

— О, Боже! О, Боже!

— Где Сэм?

Корал подняла глаза.

— Он ранен.

Мэгги прижала к себе Питера, пытаясь дышать.

— С Сэмом все в порядке?

Корал встала.

— Я не знаю.

Она прошла на кухню, вытащила пробку из откупоренной бутылки вина и стала пить прямо из горлышка. Принесла бутылку в гостиную и прислонилась к стене рядом с Фрэдом Астером и Джинджер Роджерс, качая головой и тяжело дыша.

— Он мой муж, Корал. Мне нужно знать, все ли с ним в порядке.

Корал твердо ответила:

— Тебе нужно только оставаться на месте. Мы узнаем. Я позвоню, или нам кто-нибудь позвонит. Плохие новости доходят быстро. Ты сама видела, что они охотятся за Питером.

— Я знаю, — грустно ответила Мэгги. — Никто не стал бы похищать малыша, если бы я не пошла на телевидение.

Корал бросила на нее странный взгляд.

— Если ты так говоришь…

Пока ребенок сосал грудь, Мэгги оглядывала комнату, рассматривала плакаты и портреты танцоров и старалась не думать о Сэме. Жив ли он? Умер ли?

— Ты была танцовщицей?

— Да.

Питер захныкал. Она подняла его и похлопала по спинке, застегивая платье.

— Сюда, у меня есть, куда его положить, — сказала Корал.

Мэгги прошла за ней в спальню. Кровать была не убрана. Пахло мускусом, как после секса. У стены стояла белая кружевная колыбелька, которую Джесс показал ей во сне, перед тем, как она нашла красную розу.

С виноватым видом Корал накрыла кровать желтым покрывалом, пока Мэгги укладывала Питера спать.

Они вышли из спальни, ничего не говоря. В гостиной Мэгги не отрывала глаз от темно-красного ковра, чтобы не видеть Корал и всех этих детских вещей.

— Вот, возьми. — Корал протянула ей бокал вина.

— Мне нельзя, пока я кормлю грудью.

— О, правда.

— Я только хочу узнать насчет Сэма.

— Погоди, это могут сообщить по телевидению. — Корал взяла пульт. Пробежалась по каналам, пока не увидела слова: «Прямой эфир» и «Перестрелка в Центральном парке». Они увидели съемки парка с вертолета и медиков, оказывающих помощь какому-то мужчине. И чуть не вплотную приблизили лица к экрану.

— Ты можешь узнать, кто это?

— Нет, — ответила Корал.

Телерепортеры сказали, что им не удалось узнать, в каком состоянии эти мужчины и почему произошла перестрелка.

Корал включила сотовый телефон и набрала номер.

— Это Корал. Ты слышал новости?

Пауза. Она нахмурилась.

— Я потом объясню. Просто узнай! Позвони мне, когда узнаешь. — Она дала отбой, с недоумением глядя на телефон.

— С кем ты говорила?

— Это просто один репортер, который знает Сэма и меня, — ответила Корал.

Мэгги сунула руку в груду детской одежды на диване и нащупала комбинированное автомобильное кресло-переноску.

— Сэм собирался бросить меня, да? Он собирался остаться с тобой.

Корал вздохнула, потом подошла к Мэгги, опустилась перед ней на колени и взяла ее руки в свои.

— Смотри на меня, а не на ковер, ладно? Ты ошибаешься. Он не собирался этого делать. Как раз перед тем, как я тебя увидела, он сказал мне, что все кончено.

Мэгги смотрела в ореховые глаза и не могла ей поверить. Какой мужчина оставил бы женщину, которая так выглядит? Мэгги выдернула руки, встала и пошла к колыбельке Питера. Она увидела приоткрытую дверь в танцевальную студию. Заглянула внутрь.

На полу лежали красные пуанты, одеяло, стояли бокалы для вина, почти пустые, но не совсем. Она вошла туда. Корал следом. В зеркала они разглядывали друг друга, две совершенно различные женщины, влюбленные в одного и того же мужчину.

— Ты для него танцевала, правда? — сказала Мэгги, глядя на пуанты. — Вы пили вино и занимались любовью здесь.

Корал отвела глаза.

— Да.

Мэгги протянула руки и толкнула Корал так, что та упала на пол. Потом прыгнула на нее, визжа от ярости, и схватила Корал за каштановые пряди волос. И начала рвать их, крича:

— Ты сука! Почему ты не можешь оставить в покое моего мужа?

Корал не пыталась бороться, она только кричала, плакала и старалась спасти волосы. Это заставило Мэгги отпустить ее и сесть рядом. Они рыдали вместе, потом обнялись и раскачивались из стороны в сторону. У Мэгги возникло ощущение, что они перенеслись в древние времена: так рыдали женщины, чьи мужчины умирали за них, за страну, за клан, за Бога.

— Ты спасла Питера, — прошептала Мэгги. — Если Сэм тебя любит, неправильно, если вы расстанетесь. Я не дала ему то, что ему нужно. Ты дала.

Корал выпрямилась, качая головой.

— Перестань на минуту чувствовать себя несчастной и послушай меня! Он меня не любит! Да, я люблю его, но он не отвечает мне взаимностью. Он женился на тебе! Черт, он мне рассказал, что ты пыталась его убить, и даже после этого он остался с тобой.

Зазвонил телефон. Корал бросилась к нему. Послушала, широко открыв глаза, и сказала:

— О, Боже мой, Сэм жив!

— Ты думала, что он умер? — закричала Мэгги.

Корал позвонила консьержу и договорилась о няне для Питера, она должна была посидеть с ним в своей квартире в этом же доме, на тот случай, если за ними будет слежка.

Они с Мэгги вышли и попросили швейцара поймать им такси, которое отвезло их в госпиталь Сент-Винсента в Гринвич-виллидж. Там находился Центр травматологии мирового класса.

В регистратуре их встретил человек, знакомый им обеим, — доктор Чак Льюистон, тот самый, кто убил Теомунда Брауна.

Доктор так никогда и не признался. И никто из тех, кто знал, не донес. Льюистон десять лет ухаживал за Сэмом, пока тот лежал в коме, запертый вместе с ним в пентхаусе Брауна. С точки зрения Мэгги, доктор потерял терпение и сделал миру большое одолжение, убив Брауна.

Он повел их в комнату для консультаций и закрыл дверь.

— Как Сэм? — спросила Мэгги.

Он положил руку ей на плечо.

— Плохо. Вы должны быть мужественной.

Весь день Сэм провел в операционной и в реанимации. Эти часы грузом легли на плечи Мэгги. Как долго она по глупости ненавидела его, не пускала его в свою постель?

Дважды она уезжала на такси покормить Питера. По дороге прислушивалась к дорожному гуду, тоскуя по смеху, по радости, которую она отняла у Сэма, и с грустью вспоминала строчку из стихотворения Томаса Харди, которая нравилась Сэму: «Ни Богу, ни демону сделанного не вернуть».

В тот вечер Чак пришел за ними в комнату ожидания. Они пошли вслед за ним по коридорам. Он остановился у палаты. Там лежал Сэм, опутанный трубочками для переливания крови и подачи кислорода. Рядом с койкой пищал монитор.

Льюстон, знающий их историю, сказал:

— Я вас оставлю одних.

Когда они вошли, Сэм открыл глаза.

Его бледность испугала Мэгги. Он выглядел обессиленным. Они сели с двух сторон от его койки, противоположные полюса батареи, Мэгги держала его за одну руку, Корал — за другую, словно их общая сила могла влиться в Сэма, заставить его подняться и опять разбить их сердца.

После двух неудачных попыток он заговорил.

— Они не забрали Питера?

— Нет, — ответила Мэгги.

— Хорошо. — Он вздохнул. — Но они меня подстрелили, черт возьми.

— Я не знала, что это будет так, Сэм, не знала, — сказала Корал.

Сэм кивнул.

— Во всяком случае, о стрельбе. Я тебя знаю, Корал.

— Ты был великолепен, — сказала Мэгги, в замешательстве взглянув на Корал, — просто великолепен.

Сэм застонал и закрыл глаза. Некоторое время он не шевелился, а они держали его за руки и смотрели на его сильное лицо, шею, покрытую шрамами от драк, волосы, в которые обе раньше запускали пальцы.

Когда он открыл глаза и улыбнулся, Корал подмигнула Мэгги и произнесла нарочито страстным голосом:

— Ладно, Сэм. Теперь мы загнали тебя в угол. Признавайся, кого ты в действительности любишь? Просто кивни в нужную сторону.

Сэму с трудом удалось рассмеяться.

— Я на смертном одре, Корал. — Они запротестовали, но он их перебил. — Я знаю, что уже не встану. Кроме того, никто из вас не хочет знать правду.

Мэгги сжала его руку.

— Конечно, хотим, Сэм. Теперь для этого самое время.

Он посмотрел на них с такой нежностью, что Мэгги захотелось плакать. Джесс ушел. И Сэм теперь тоже уйдет? Почему Бог все время отнимает тех, кто ей нужен больше всего?

— Я люблю вас обеих.

Корал закатила глаза.

— Даже сейчас ты нас кормишь своими ирландскими баснями, Сэм?

Он слабо улыбнулся, закашлялся, попытался собраться с силами. Не обращая внимания на их попытки успокоить его, начал говорить.

— В этом-то и беда с вами, женщинами. Если вам не нравится то, что вы слышите, то это ложь. Если мужчина скормит вам кучу вранья — о, значит, это, наверное, правда.

— Но как ты можешь любить двух женщин? — спросила Мэгги, хотя ей было все равно. Пусть любит хоть всю планету, только бы не умирал.

— Я люблю половину вселенной, — произнес Сэм, словно прочел ее мысли. — Стариков, младенцев, собак, кошек. Я люблю даже подростков…

— Никто не любит подростков, — пошутила Корал.

— Сэм, — сказала Мэгги. — Постарайся не говорить так много.

Он ухмыльнулся.

— Другого шанса у меня не будет. — Помолчал, потом продолжал. — Питер покорил меня первой же своей улыбкой. Я чертовски люблю всех взрослых женщин, которые попадаются мне на глаза, когда идут по улице! Побежал за большинством из них, если бы это не грозило неприятностями. Видит Бог, я и пытался это делать.

— Сэм, — шепнула Мэгги. — Не богохульствуй. Бог слушает.

Сэм закашлялся, и Мэгги видела, как ему стало больно.

— Да, я надеюсь, что у меня будет долгая беседа с этим парнем. — Его голос охрип. — Первый вопрос: зачем создавать такого мужчину, как я, а потом помещать его в такое место, где, если он поступает в соответствии со своим наклонностями, то попадает в тюрьму?

Корал улыбнулась и ущипнула его за щеку.

— Ты просто неисправим, вот и все.

— Вы обе понимаете, что я не попаду наверх.

— Если ты говоришь о том, что сделал, когда у тебя была амнезия… — начала Корал.

Мэгги перебила ее.

— Мы давно простили тебя, Сэм.

Он хихикнул.

— Я думал, мы будем говорить правду. Помогите мне сесть повыше, — попросил он, и они это сделали, подложили подушки, взбили их, спросили, не хочет ли он выпить воды через соломинку, поправили простыни, подоткнули одеяло, стараясь не пустить к нему ночь.

Он повернулся к Мэгги.

— Позаботься о Питере, девочка моя.

— О, конечно, Сэм, позабочусь.

Он перевел взгляд на Корал

— Вот вам правда. Я никого не любил так, как вас двоих. — Он повернулся к Мэгги. — Никого. Как я мог вас оставить, ту или другую? Мэгги, ты — сама доброта, по крайней мере была такой, пока не ударила меня кинжалом — нет, ты в меня выстрелила, как я ненавижу, когда в меня стреляют! Корал, у тебя золотое сердце. Более того… — Он сделал паузу, чтобы перевести дух. — Более того, вы обе — горячие, как огонь. Корал, ты честно это признаешь, а ты, Мэгги, нет. Вы могли бы поучиться друг у дружки. Вы обе заставили меня любить вас до потери сознания. Хотите правду, как перед Богом? Я бы умер за любую из вас. — Сэм закашлялся и закрыл глаза. — И, кажется, я это сделаю.

Его голова откинулась на подушку так медленно, что Мэгги не сразу поняла. Она не пошевелилась, пока Корал не закричала. Мэгги нажала кнопку вызова и бросилась на поиски медсестры, которая дала сигнал экстренного вызова. Мгновенно комнату заполнил медперсонал. Через несколько минут, или часов, врач объявил, что Сэм умер.

Медики сняли перчатки и ушли готовиться к следующему экстренному вызову.

Мэгги и Корал в слезах бросились к Сэму. Они целовали его руки, его неподвижное лицо.

Мэгги рыдала:

— Ох, Корал… Его уже нет с нами! Его уже нет!

Выждав положенное время, медсестра мягко, но твердо выпроводила женщин. Они стояли в сумерках на 11-й улице в Гринвич-виллидж, перед коричневым фасадом госпиталя, держась за руки.

Сначала они не разговаривали. Шли, глядя на тротуар и на проплывающие мимо дома. Через несколько кварталов Корал рассказала Мэгги о муже своей матери, как он сделал ее своей любовницей, когда ей было восемь лет. Она призналась в задуманном похищении, все рассказала о Луисе и Франсиско. Мэгги в ужасе трясла головой и лила слезы. Потом Коралл рассказала о пяти миллионах долларов. Она не просила прощения, Мэгги не предлагала ее простить, но она перестала ненавидеть людей. «Возлюби своих врагов», — учил Иисус, и Мэгги будет поступать так же. Все это произошло из-за ее горя и ненависти, как и из-за жадности Корал.

Они шли дальше, остановившись только, чтобы Мэгги позвонила и проверила, как там Питер, и чтобы Корал позвонила Луису, который сказал, что не знает, где находится Франсиско. И не может наводить справки, потому что если он жив, то его арестовали. Луис сказал, что пытается пустить в ход свои связи. Корал хмурилась, слушая его.

— Ты знаешь, где Питер? — услышала Мэгги вопрос, заданный по телефону. Корал ответила Луису, что не знает.

— Когда ты придешь в пентхаус? — спросил он.

— Завтра.

Они прошли мимо тележки с едой, от которой шел пар. Ее хозяин кивнул им и поднес руку к козырьку бейсболки с изображением Человека-паука. Они подошли к кафе на углу, потом к открытому допоздна клубу сальсы и медленно прошли мимо, прислушиваясь к музыке, под которую танцевали люди.

Время от времени одна из них спрашивала: «Ты в порядке?», а другая отвечала: «Да, а ты?» И все время они держались друг за друга.

Они вместе прошли много кварталов, и Мэгги пришло в голову, что она впервые находится так близко от другого человеческого существа и так хорошо его понимает. Они были как сестры, думая о Сэме, о том, что сказал он перед смертью, и как они его любили. Пока Мэгги держалась за Корал, а Корал — за нее, они находились в мире, где жил Сэм.

Так они шли, держась за руки, отмахиваясь от таксистов, которые, видя их одних в темноте, останавливались и предлагали защиту. Они отказывались, им не хотелось отпустить руки, открыть дверцу такси и начать жить в мире без Сэма.

В том мире любовь друг к другу могла быть второй по важности вещью, третьей, четвертой. Не первой — и единственной, — какой она была для Сэма.

В конце концов, Мэгги стало казаться, что они с Корал неотделимы друг от друга. Казалось, они дышат вместе, вздыхают вместе, и было очень комфортно в этой близости. Ее мысли были полны этим чувством. Они то шли под руку, то держались за руки, то обнимали друг друга за талию, клали головы на плечо друг другу. И не хотелось отстраняться, хотя это была ее соперница, женщина, которую она раньше ненавидела, которая пыталась похитить ее ребенка, которая заставляла ее чувствовать себя незащищенной. Ей пришло в голову, что Корал тоже это чувствует.

Они не говорили об этом, но Мэгги знала, что думают об одном и том же: как раньше не любили друг друга, а теперь это кончилось, и как им хочется держаться вместе. Она знала, что их чувства соответствуют этому моменту жизни.

Они вышли из Гринвич-виллидж и вошли в Челси, и Мэгги все больше чувствовала рядом с собой присутствие Корал. Она ощущала ее всеми органами чувств. Интересно, всегда ли они будут присутствовать в жизни друг друга. Одно было ясно: она теперь ни за что не обидит новую подругу.

Наконец, Корал заговорила.

— Ты пытаешься меня соблазнить?

— Я об этом и не думала, — ахнула Мэгги и рассмеялась. — А ты?

— Не уверена. Нет, тебе бы понадобилось отрастить бороду.