Святой самозванец Лэнкфорд Дж.

Глава 17

Аромат благовоний плыл по родовой комнате «Йербериа Гваделупе». По просьбе Мэгги звучала запись музыки «госпел». Она еще раньше просила Терезиту, чтобы во время ее родов звучала эта музыка. На всякий случай: вдруг она и в самом деле носит ребенка дьявола. Снова она слышала «Отче наш», на этот раз в исполнении группы «Пять слепых мальчиков»: «Да придет царствие твое, да будет воля твоя…»

Повсюду в комнате горели свечи, а в центре Мэгги отдыхала в ванне с теплой водой, где только что родила.

Как и обещала донья Терезита, это было совершенно не похоже на обычные роды. Мэгги села в ванну, когда шейка раскрылась на пять сантиметров, а это произошло очень быстро после их приезда. Как только она оказалась в воде, боль утихла. Ее окутало тепло. Вода поддерживала. Она чувствовала, что контролирует свое тело, и свое единение с происходящим внутри процессом.

Полтора часа спустя шейка раскрылась на девять сантиметров. Еще один сантиметр, и она должна начать тужиться, но на этот раз ей не было страшно. Роды в воде доньи Терезиты были похожи на балет, которым дирижируют изнутри, и ничто не мешает. В воде Мэгги чувствовала позывы своего тела и реагировала на них, легко соскальзывала в то положение, в котором чувствовала себя лучше всего: иногда на бок, или на колени, иногда на спину, с раскинутыми руками, в позе Христа.

Напрягаться не было необходимости. Мэгги подключилась к энергии родов, и в ласковом тепле освещенной свечами комнаты помогала своему младенцу выйти на свет.

Сэм, нервничая, входил в комнату и выходил. Он массировал ее тело, когда она просила, оставлял одну по ее просьбе. Один раз у него зазвонил телефон. Когда Сэм вышел из комнаты, Мэгги слышала, как Феликс кричал, что его домашний телефон разрывается от звонков.

Но для Мэгги не существовало ничего, кроме драмы внутри. Она часто забывала о присутствии Сэма и доньи Терезиты, пока они не подходили к ванной с травяным чаем или лосьонами. Тереза поддерживала температуру воды и проверяла течение родов, не заставляя Мэгги вставать из ванной.

Убаюканная, Мэгги думала о новой тайне, о которой не знал даже Сэм. Она упустила ее в тумане горя, и осознала только после того, как попала в эту ванну. Она вспомнила, что сказал Джесс после того, как Карло Морелли забросал его камнями и он упал, смертельно раненный, на террасе их дома у озера.

Джесс тогда открыл глаза и сказал ей:

— Ты плачешь.

— О, этот ужасный, ужасный человек! — ответила она.

— Нет, мама, — прошептал Джесс. — Моя смерть приведет синьора Морелли к Богу.

Она яростно затрясла головой и приподняла его, прижимая к себе, положила голову на свое плечо и качала, как делала все годы, пока он рос.

Потом услышала крики лебедей и подняла глаза. Все птицы собрались рядом.

— Нет, нет, нет! — воскликнула она, увидев, что его любимец, Молчаливый Король, занял место внизу у террасы и плавал, выписывая правильные восьмерки.

Мэгги смотрела на Джесса сверху.

— Не надо! Не надо! Прошу тебя, мой милый! Сотвори еще одно чудо для бедной мамочки. Останься со мной!

Он закрыл глаза.

Мэгги подняла взгляд к небу и стала молиться.

— Ох, Отец наш! Мне он еще нужен. Не забирай его! Прошу тебя!

Она почувствовала, как Джесс прикоснулся к ее лицу. Когда она опустила взгляд, его глаза сияли, подобно рассвету.

— Мама, я — твоя печаль и твой смех. Я — пролитые тобой слезы. Ты не будешь одинока. Я всегда с тобой. Я — отец; я — мать; я — дитя.

— Нет, нет!

Он прикоснулся к ее животу и сказал:

— Придет другой.

— Ох, Джесс! — воскликнула она. — Ты мой единственный!

Вскоре после этого Джесс заставил ее отвернуться, а когда Мэгги снова посмотрела, его тело исчезло. Джесс Джонсон, спаситель мира, исчез.

Лежа в ванне, Мэгги радостно улыбалась. Никто другой не видел, как Джесс прикоснулся к ее животу. Никто не слышал, как он сказал: «Придет другой». Она тогда подумала, что он знает о ее беременности от Сэма. Только сейчас она поняла, что это могло означать нечто совершенно другое. Джесс мог сотворить чудо и вызвать ее беременность. Возможно, она носит ребенка, более святого, чем можно добиться любым клонированием.

Думая об этом, Мэгги упивалась спонтанными ритмами своего тела, а стоящая рядом донья Терезита наблюдала за ней. Она чувствовала себя сильной, полной радости, в счастливом единении с вселенной, пока ее драгоценный младенец поворачивался и опускался внутри нее. Желание тужиться возникло внезапно, как прилив женской энергии, а не погружение в боль. Джесс не мог создать — или привлечь ее внимание к ребенку дьявола.

Должно быть, она застонала, потому что Сэм и донья Терезита подошли к ней. Сэм надел плавки, залез в ванну, как они репетировали перед этим, и поддерживал ее спину. Потуги были интенсивными, всепоглощающими, неотвратимыми, удивительными — волны энергии проносились через нее. После каждой схватки Мэгги пыталась рукой нащупать головку младенца, и когда ей это удалось, она воскликнула:

— Он идет! Он уже почти здесь!

Когда показалась головка, Мэгги вошла в то состояние, которое женщины называют «огненным кольцом». Когда кожа ее растянулась, чтобы пропустить головку ребенка, она изо всех сил напряглась и издала торжествующий крик, ощутив появление жизни. Сэм поддерживал ее.

— Головка вышла, — сказала донья Терезита.

— Боже мой, — вскричал Сэм. — Мэгги, Мэгги, ты это сделала!

Она отдохнула, собираясь с силами, и с последним криком вытолкнула из себя плечи и тело младенца.

— Это действительно мальчик, — сказал Сэм. — Откуда ты знала?

Мэгги его почти не слышала. Она лежала, прислонившись к Сэму, обессиленная, но спокойная. Пока она рожала, она была с Богом. Донья Терезита держала младенца в воде до тех пор, пока пульсация пуповины не ослабела, потом подняла его и положила на грудь Мэгги.

— Привет, Питер, привет, сын, — произнес Сэм, назвав его тем именем, которое выбрала Мэгги.

Мэгги посмотрела в глаза ребенка, потрогала его крохотные ручки и ножки, пригладила его волосы. Нет, это не ребенок дьявола.

— Привет, Джесс, — сказала она. — Привет, дорогой. Я знала, что ты придешь.

Через двадцать минут после того, как Сэм перерезал пуповину и вышла плацента, Мэгги лежала в постели в гостевой комнате доньи Терезиты, в ее квартире позади лавки. Сэм и донья Терезита входили и выходили из комнаты, но Мэгги не обращала на них внимания. Она лежала на подушках и наконец-то кормила грудью сына, которого недавно потеряла.

Сэм вошел в «Йерберию» доньи Терезиты с черного хода. Наблюдая за улицей, он смотрел сквозь написанные от руки буквы на стеклянной витрине: «Sexopronto, Aguas Espirituales, Libris Misticos». Стоящая на заднем дворе машина была готова для бегства, если их найдут. Молодая девушка, помогавшая донье Терезите в лавке, выскользнула из комнаты, когда Сэм в отчаянии согнулся и из его глаз хлынули слезы. Он сам не мог вспомнить, чтобы хоть раз плакал взрослым до того, как встретил Мэгги. Теперь он плакал навзрыд. Если у него была душа, она ее тронула. Нет, она ее разорвала. Он плакал, потому что она не оставила ему выбора.

Вытирая глаза, он достал телефон, набрал номер.

— Алло? — ответила женщина.

— Привет, Корал, это Сэм.

Ему показалось, что она ахнула.

— Сэм? Где ты? Что случилось? — она казалась искренне озабоченной.

Он прочистил горло.

— Все. Ты видела новости?

— Их трудно не заметить.

— Послушай, я в беде, мне нужна помощь.

— Я знаю, что ты в беде, Сэм. Что я могу сделать?

— Мне нужно место, где можно ненадолго остановиться и где меня не будут искать. И немного денег мне бы пригодилось.

— Ты их получишь. Я найду такое место, — ответила она. — Собственно говоря, ты можешь получить от меня все, что пожелаешь, ты знаешь это.

Он устало рассмеялся.

— Да, это приятно знать. Послушай, я ухожу от Мэгги.

Молчание.

Через какое-то время Корал пробормотала.

— Я мечтала об этих словах. Ты это серьезно?

— Да. — Сэм глубоко вздохнул. — Мне нужно место, чтобы спрятать сына, Питера, пока я не придумаю, что делать. Мэгги плоха. Я имею в виду — в смысле психики. Она не хочет ни Питера, ни меня, если на то пошло; и ее интервью поставило под угрозу Питера, если он останется с ней. Ее ищет пресса — и еще полмира.

Он услышал, как Корал ахнула, и почувствовал себя слизняком. Несомненно, любую женщину ужаснуло бы известие о том, что мужчина собирается украсть новорожденного у его матери.

— Ты хочешь сказать, что у нее родился ребенок?

— Да.

— Ты можешь… ты можешь пожить у меня, Сэм.

Он выдохнул.

— Спасибо. Это здорово. Никто не станет искать Питера там.

— Я достану колыбельку.

— Замечательно. Она пригодится. Между прочим, какой у тебя адрес?

Сэм писал адрес роскошного жилого дома, глядя на запись «секса не было» из своего первого дела: богатая татуированная дочка и шофер-кореец. Они сбежали. Никаких Альп. Никаких денег. Лишенные наследства. Сколько угодно секса.

Андерс жила в Парк-Хадсон-Плейс. Он там никогда не был. Когда Мэгги заставила его извиниться перед Корал, Сэм связался с адвокатами Брауна, которые сообщили ему, что она плавает на яхте. Он так и не узнал, где она живет.

— Ладно, спасибо, — поблагодарил он. — Когда я могу приехать?

— В любое время между… двадцатью минутами, начиная с этой, и всегда, Сэм.

— Я это ценю. Правда.

— До скорого.

Сэм нажал кнопку выключения и вытер лицо. Он осознал, что донья Терезита стоит у него за спиной.

Она протянула ему травы в пластиковом пакете. Он отдал на анализ первые травы, которые получил от нее, и это оказался зеленый чай, как она и сказала.

— Эти травы на тот случай, если младенец откажется сосать грудь. В этом случае он не будет защищен иммунитетом ее грудного молока. Сделайте чай и смешайте его с питанием Питера. Это защитит его, и это тоже. — Она дала Сэму серебряный кулон с выпуклым изображением Девы Марии Гваделупской.

Сэм почувствовал прилив благодарности и поцеловал ее в щеку.

— Спасибо, донья Терезита. Вы были добры к нам. — Он положил пакет и кулон в карман, достал бумажник. — Спасибо за все.

— Пресса ее найдет, сеньор Даффи — сегодня вечером, или завтра. Но я ей помогу. Доброй ночи, — сказала она и вышла из комнаты.

Неужели Терезита прочла его мысли? Сэм вернулся в гостевую комнату, где спали Мэгги и Питер. Он посмотрел сверху вниз на жену; ему очень не нравилось, что она считает себя уродливой. Даже сейчас — особенно сейчас — он находил каждый дюйм спящей Мэгги Клариссы Джонсон Даффи прекрасным. Однако она его не любит, как и сына. Сэм должен смотреть правде в глаза.

Еще важнее то, что полмира узнает ее сейчас и быстро превратит жизнь Питера в ад. Сэм был рад, что у Мэгги есть Терезита и два миллиона долларов, они о ней позаботятся. Что касается сына, Сэму необходимо его защитить.

Он тихонько протянул руки и взял Питера, лежащего рядом с ней. Он напомнил себе, что Мэгги не проявляла интереса к Питеру, пока он не родился, и она думает, что он — это Джесс. Сэм обмотал кулон Терезиты вокруг лодыжки сына, плотно закутал его в тканое мексиканское одеяло, которое она им дала, и вышел из «Йербериа Гваделупе».

Корал положила свой сотовый телефон и повернулась к Луису, который жадно слушал.

— Перестань шептать, когда я разговариваю по телефону, Луис. Я сказала, что буду работать на тебя, но я не включила в сделку свою квартиру. Я никогда не занимаюсь там делами. Это моя квартира. Там я живу.

— Но он привезет младенца прямо к тебе!

Корал не могла поверить звонку Сэма.

— Мне не следовало позволять ему это делать.

— Как ты могла отказаться? Кроме того, кто знает, куда он мог бы уехать с ребенком? Может быть, куда-нибудь, где его не достать. — Луис позвонил в гараж и велел подготовить лимузин, чтобы отвезти Корал домой.

— Ладно, теперь мне надо подумать. — Она встала с кровати и села на один из викторианских салонных стульев, постукивая носочками туфель по ковру. На память пришло, что Сэм сказал, будто бросает Мэгги. Она не могла об этом думать.

— Погоди минутку. Ничего не нужно менять, — сказала Корал.

Луис сел.

— Ты права, красавица. Позвони Франсиско и скажи ему, что уже пора. Скажи, чтобы он приехал. Потом не возвращайся сюда, когда Сэм будет у тебя. Если нужно, поговорим по телефону, но не посылай электронных писем или текстовых сообщений, если не будет крайней необходимости. Они оставляют следы.

Корал взяла свой сотовый, чтобы сделать звонок, который они планировали много месяцев, зная, что теперь Франсиско полностью попал во власть ее чар.

«Корал, я ухожу от Мэгги», — сказал Сэм.

Франсиско не ответил. Корал пришлось звонить на домашний телефон. Наконец, ответила горничная. Она попросила позвать Франсиско.

— Buenos dias, Coral, — услышала она знакомый теплый голос.

Корал глотнула, думая о Сэме.

— Que dice mi chico?[58] — промурлыкала она.

Глава 18

Бережно держа на руках Питера, Сэм смотрел, как служащий здания ставит его «Рейнджровер» на стоянку подземного гаража многоквартирного дома «Парк Хадсон». Он должен был догадаться, что Корал выберет модный адрес в Вест-Сайде. Она сказала, что работает самостоятельно теперь, после смерти Брауна. Ист-Сайд, за парком — вот тот район, где живут старые богачи, то есть большинство ее потенциальных клиентов. Более разнообразное население Вест-Сайда состояло из людей театра, шоу-бизнеса и им подобных, хотя здесь, на реке Гудзон, жили и многие миллионеры с Уолл-стрит, откуда можно дойти пешком до Линкольн-Центра и Центрального парка. Здесь, на Вест-Сайде, Корал, наверное, чувствовала себя так, словно вообще не работает.

Он сказал швейцару:

— Я уже готов.

— Мисс Андерс велела отправить вас наверх.

Сэм вошел в дом и сел в лифт, а Питер мирно спал, словно родиться, а через несколько минут быть похищенным у матери — вполне обычное событие. Сэм позволил себе подумать о том, проснулась ли уже Мэгги и обнаружила ли, что Питер исчез. Молчание его сотового телефона могло означать лишь то, что она все еще спит, или радуется, что они оба исчезли.

Было полвторого ночи.

Сэм почти на час задержался с приездом сюда. Он прошел по коридору и остановился перед дверью, размышляя. Хотя Мэгги отвергла Питера, Сэм сомневался, что она будет в восторге, когда узнает, что младенец в доме у Корал. Сейчас он в этом не сомневался. Пэт, бармен в «Молли Мэлоунз», мог бы попросить жену позволить им остаться, но не в час ночи на понедельник, той единственной ночи, когда Пэт не работает. Гостиница исключалась. Сэм не мог поселиться там с новорожденным и избежать нежелательных расспросов. Кроме того, в гостиничном номере не найти того, что нужно Питеру, в отличие от женской квартиры.

У двери Корал он погладил ручку Питера, изумленный тем, какой хрупкий на ощупь этот новорожденный младенец. И прошептал:

— Войдем туда, Питер, мой мальчик?

Тот шевельнулся, не открывая глаз, ухватил Сэма за мизинец и снова уснул.

Сэм постучал. Дверь открылась. Корал стояла необутая, в черных колготках и свободной белой блузе, с растрепанными волосами.

— Ну, лучше бы вам войти, — сказала она, и у нее был такой голос, будто эта идея ей не слишком нравится.

— Корал, если мы тебе в тягость… — Он осекся. Ему было больше некуда идти.

— Нет-нет. Заходи. Я ведь тебя пригласила, помнишь?

Сэм шагнул в прихожую. Его взгляд остановился на потрясающей картине, изображающей двух балетных танцоров.

— Фонтейн и Нуриев, если тебе интересно, — сообщила она. — Входи.

Он прошел вслед за ней и присвистнул.

— О, какая элегантная квартира…

Он присел было на темно-бордовый стул с мягкой обивкой, но Корал позвала его:

— Иди сюда, Сэм.

Он пошел на ее голос и попал в роскошную спальню, с ванной комнатой и прилегающей гардеробной. Портрет балерины в желто-черно-белом наряде занимал почти всю стену.

— Марго Фонтейн в роли Авроры в «Спящей красавице», — сказала Корал.

Это был дом театральной дивы — или той, которая хотела бы быть ею. Сэм почувствовал себя непрошеным гостем.

— Неси его сюда.

Корал удалось достать настоящую колыбельку, плетеную корзинку с козырьком, покрытую оборками из белого кружева. Рядом стояли белое кресло-качалка и белый пеленальный столик.

— Консьерж достал их у кого-то из жильцов. Я попросила его пока отказаться от услуг моей горничной. Тебе не нужны лишние глаза.

— Во что тебе обходится эта квартира?

— Около шести штук в месяц. — Корал протянула руки к Питеру, и Сэм позволил взять его. Она откинула мексиканское одеяло и воскликнула:

— О-о-о! Какие у тебя глаза! Точно, как у твоего папы. И совсем не похожи на мамины, и это хорошо.

Раздраженный Сэм сказал:

— Не говори так в его присутствии!

Она принюхалась.

— Его нужно перепеленать, Сэм. Ты привез подгузники?

— Э… нет. Здесь есть недалеко круглосуточная аптека?

— В Вест-Энде.

Сэм посмотрел в сторону двери, потом снова на Питера.

— Ничего. Я закажу доставку. А пока будем импровизировать.

Корал положила Питера на пеленальный столик, ушла за угол и вернулась с маленьким желтым полотенцем.

— Полагаю, ты не подумал, что нужно захватить смесь для его питания?

— Не подумал. Он как раз спал.

— Ладно. Пока я могу развести немного соевого молока и капнуть туда несколько капель патоки.

Набор детских бутылочек и одеял принесли вместе со столиком. Сэм понимал, что они с Корал делают все механически. Он старался не думать о том, что подумает Мэгги, когда проснется. Он знал, что поступил правильно, но от этого не чувствовал себя лучше.

Сэм сел на табурет у туалетного столика Корал.

— Кажется, я не понимал, что умение ухаживать за ребенком — врожденное.

Она оглянулась через плечо.

— Я нянчила детей в молодости.

Он попытался улыбнуться.

— Вот. Все чисто и хорошо, — сказала Корал, поднимая Питера. — Подойди, папа, поцелуй его на ночь.

Сэм подошел и поцеловал сына. Питер уже спал, когда она плотно завернула его и положила в колыбельку, сказав:

— Он будет чувствовать себя в безопасности, туго спеленатый таким образом, словно еще в утробе.

Они не смотрели друг на друга.

Корал открыла ящик туалетного столика и достала бутылочки. Сэм подумал, что она тоже старается не думать о Мэгги.

— Лучше нам приготовить какую-нибудь смесь. Он будет голоден, когда проснется.

Сэм последовал за Корал на кухню мимо галереи танцоров и отдал ей травы.

— Акушерка Мэгги сказала давать ему чай из этих трав, когда он не сосет грудь.