Святой самозванец Лэнкфорд Дж.

Глава 8

Мэгги стояла между шторами на двенадцатифутовых окнах в гостиной Феликса, высматривая Даффи. После первого успеха, когда он насильно заставил ее поклясться на Библии, Сэм приобрел привычку отдавать приказы, когда не удавалось уговорить. По крайней мере именно так выглядело настойчивое предложение поехать с ним куда-то сегодня.

Сэм подъехал на «Рейнджровере». Мэгги с облегчением увидела Шармину, которая махала рукой с заднего сиденья. Какой бы ни была цель этой таинственной предрассветной поездки, по крайней мере Сэм не собирается увезти ее в тайное любовное гнездышко. Придется выйти за него ради ребенка, но пусть он забудет о брачной ночи.

Спустившись вниз, Мэгги увидела охранника здания, который знал ее тайну. Он вышел из вестибюля. Мэгги обрадовалась, что ей не придется здороваться с ним на глазах у Сэма. Вчера в отчаянии она спустилась в подвал, открыла свой сундук и нашла пистолет. Держала его в руке и вспоминала лес в Маконе, в штате Джорджия. В своем воображении одним из набросившихся на нее белых мужчин она видела Сэма.

Потом Мэгги отнесла пистолет охраннику, которого знала лучше других, и попросила его сохранить оружие. Сказала себе, что не боится воспользоваться им. Ей просто нужен какой-то знак от Бога.

Сэм, ожидавший возле машины, увидел ее черное платье с длинными рукавами и высоким воротом, черную шляпку-таблетку с вуалью, и сказал:

— Ну, ты даешь, Мэгги.

Она проигнорировала его намек на то, что сегодня не стоило надевать вдовий траур.

— Ты… прекрасно выглядишь, девочка моя.

— Я все еще в трауре, Сэм.

Он сидел за рулем, Шармина — сзади. Машина выехала на шоссе I-95, Новоанглийскую магистраль, и направилась на север.

Раздраженная Мэгги оглянулась на подругу.

— Шар, ты знаешь, в чем большая тайна этой поездки?

Глаза Шармины стали круглыми — значит, она знает.

— Нет, мэм.

— Ох, Шар, пожалуйста, не называй меня так. Мы же подруги.

— Да, мэм.

Шармина относилась к ней так, словно она — вернувшаяся повелительница. Мэгги пока не нашла способа добиться, чтобы их отношения снова стали нормальными.

— Ну, это не такой уж большой секрет, Шар. Куда же еще мы можем ехать, кроме какого-нибудь бассейна?

Сэм неоднократно настаивал, чтобы они надели под одежду купальные костюмы. Чтобы он замолчал, Мэгги надела цельный черный купальник, но не собиралась нигде плавать.

— «Куда еще, кроме бассейна?» — спрашивает она, — с улыбкой сказал Сэм.

— Куда еще? — повторила Шармина.

Мэгги уставилась в лобовое стекло и предоставила им возможность наслаждаться своей игрой.

Через неделю после случая с доньей Терезитой Сэм снова посетил целительницу, и теперь хочет, чтобы она принимала его ребенка. Он пришел к выводу, что Терезита — не только талантливая акушерка, но и необычайно понятливая женщина. Позже она прислала Мэгги подарок: книгу Хайди Муркофф «Чего ждать, когда ждешь ребенка». Мэгги было все равно; она оставила книгу у себя, намереваясь скрывать свои чувства до свадьбы. Если Сэм хочет этого ребенка, то пусть заберет его. Если нет, она его отдаст кому-нибудь другому.

Через час после выезда солнце поднялось над Лонг-Айленд-Саунд. Его прозрачная красота едва не лишила Мэгги самообладания. Сколько восходов она наблюдала в Италии вместе с Джессом? Мэгги подавила желание приказать Сэму повернуть обратно и отвезти ее в аэропорт, чтобы она могла полететь назад, к озеру Маджоре, в надежде, что Джесс ждет ее там. Адамо предложил помочь ей и сыну исчезнуть. Приезд Сэма помешал. Если бы Адамо удалось это сделать, Джесс был бы жив.

Мэгги подумала о дороге. Проезжая по этому шоссе, она всегда вспоминала о том, что оно пересекается с Восточной магистралью, Старой бостонской почтовой дорогой, давно уже ставшей хребтом знаменитой Подземной железной дороги. Местами настоящие туннели выкопали под этой дорогой, по которой доставляли почту и спасались бегством рабы.

Гадая, убегали ли ее предки по этой дороге, она задремала и проснулась, когда они въехали в Бостон, город, с которым она чувствовала свое родство из-за его роли в освобождении рабов. Не обращая внимания на вопросы, Сэм поехал по извилистым, мощенным булыжником улицам к Фанейл-Холлу, кирпичному зданию рынка с куполом наверху, построенному двести пятьдесят лет назад. Когда-то в нем проходили исторические городские собрания, на которых революционеры и аболиционисты произносили знаменитые речи, но сейчас это был центр обширной зоны магазинов и ресторанов. Там они остановились позавтракать. Вернувшись к машине, подъехали к старому зданию восточнее парка Бостон Коммон ровно в десять утра.

— Приехали, — сказал Сэм.

Озадаченная Мэгги спросила:

— «Фелин Бейсмент»? Но это же универмаг, Сэм.

— Да, девочка, это самая большая распродажа для невест в стране.

Так вот что за сюрприз с подвенечным платьем подготовил Сэм. В единственном городе, который был для нее синонимом свободы, он задумал отнять свободу у нее.

— Именно здесь моя мать покупала подвенечное платье и все женщины нашей семьи тоже. Дизайнерские платья почти даром, один день в году. — Он вышел, обошел вокруг машины и открыл дверцы для нее и Шармины. — Это называется «гонки невест».

Мэгги никогда не обсуждала с Сэмом финансовые вопросы. Он не знал, что она не нуждается в платье с распродажи.

Сэм открыл бумажник и отсчитал десять стодолларовых купюр.

— Подарок от фирмы «Детективы Даффи», Мэгги.

Она взяла деньги, решив, что пойдет туда и найдет самое уродливое подвенечное платье. Черное, если у них такое есть.

— Я открою тебе секрет, который моя мать сообщила подругам, — продолжал Сэм. — Не приходите на распродажу к восьми утра. Именно в это время толпа звереет. За две минуты расхватывают все платья со стоек и волокут, как мародеры добычу, потом меняются друг с другом. К десяти часам их жадность утихает, и платья возвращаются на вешалки.

Шармина отмахнулась от его указаний.

— Время зря уходит, если это всего на один день!

Она схватила Мэгги под руку и потащила через стоянку в здание, потом вниз по лестнице в огромный зал, увешанный объявлениями «Распродажа для невест». Он был заполнен, казалось, многими милями подвенечных нарядов, и женщинами, которые примеряли их поверх купальных костюмов.

Шармина бросилась к ближайшей стойке и стала смотреть ярлыки, восторженно выкрикивая цены.

— Двести пятьдесят, пятьсот, семьсот пятьдесят долларов! Каждое просто даром. У вас гораздо больше, Мэгги, то есть мэм. Он дал целую тысячу долларов. Хороший у вас мужчина!

— Правда?

— Вы хотите платье без рукавов, с коротким рукавом или с длинным? Здесь есть все. Быстро, поднимите руки. Вылезайте из этого платья. — Она взяла у Мэгги сумочку, сдернула с нее шляпку и стянула через голову платье, оставив стоять в черном купальнике. — Хотите без бретелек?

— С длинным рукавом. — Мэгги увидела ужасно уродливое платье и улыбнулась.

Внезапно Шармина схватила плечики, которые, должно быть, в ту же секунду ухватила с другой стороны какая-то женщина. Голос невидимки крикнул: «Отпустите!»

— Я первая его увидела! — Шармина рванула платье к себе, отчего закачалась стойка. Мэгги и шевельнуться не успела, как на них обрушилась лавина свадебных нарядов. Она с трудом села, и тут показалась голова Шармины, а за ней рука, держащая вешалку с платьем.

— Посмотрите на него! — подруга встала, стащила пластик и покрутила платье во все стороны.

Взгляд Мэгги смягчился. Шармина держала в руках платье, о котором Мэгги мечтала — цвета слоновой кости, с подчеркнутой талией и расшитым бусами корсажем — такое красивое, что сделало бы хорошенькой любую невесту в день свадьбы.

— Оно от Веры Уанг!

— У меня восьмой размер, — прошептала Мэгги, рассматривая его.

— Это десятый, но свадебные платья — маломерки.

Мэгги шагнула в платье цвета слоновой кости, его корсаж и заостренные манжеты были усыпаны жемчужинами и бисером. Шармина застегнула не меньше дюжины жемчужных пуговок, потом развернула длинный шлейф.

— Сидит хорошо! — воскликнула она в полном восторге, открыла сумочку, достала большое зеркало на ручке и подняла его вверх.

Мэгги ахнула. Всю жизнь она воображала, что будет выглядеть именно так. Платье скрывало недостатки ее фигуры и подчеркивало достоинства. Она повернула туловище, и платье повернулось вместе с ней. Оно было идеальным, только она никогда не думала, что сменит траурные одежды на подвенечное платье, чтобы выйти замуж за врага.

Снова дождь. Беззвучные слезы. Ручьем.

Женщины вокруг них прекратили поиски платьев и смотрели, как она плачет. Мэгги понимала, что они гадают, чем могут быть вызваны слезы в такой день, при покупке красивого подвенечного платья на распродаже. Одна женщина что-то прошептала Шармине, и та ответила:

— Ее маленький сын умер.

Раздались сочувствующие стоны и вздохи. Шармина опустилась на колени и взяла руки Мэгги в свои.

— Что ты делаешь? — шепотом спросила та. — Встань.

— Не плачьте, мэм. Я знаю, что ваше сердце разбито, но Бог послал вам еще одного ребенка.

Мэгги попыталась ее поднять. Шармина не должна стоять перед ней на коленях, особенно при посторонних. Она слышала, как перешептываются люди вокруг, слышала, как кто-то спросил, не принцесса ли она.

— Благодарите Бога за его чудеса, — сказала Шармина.

— Встань, Шар.

Подруга поднялась.

— Никогда не становись передо мной на колени. Что с тобой происходит?

Многозначительно подняв брови, Шармина бросила взгляд на живот Мэгги.

— Все в порядке, я знаю.

— Что ты знаешь?

— Поэтому я не могу быть вашей подружкой! — зарыдала Шармина. — Мы всегда говорили, что будем подружками друг у друга на свадьбе, если найдем мужчину, которого сможем выносить. Я не могу, Мэгги — то есть мэм.

Стоящие вокруг женщины, казалось, были в ужасе. Как может женщина бросить свою лучшую подругу в день свадьбы?

Мэгги в панике подобрала свои вещи. Пробираясь сквозь стойки с белыми платьями, по проходам, полным невест в купальниках, она пошла искать примерочную. Шармина шла следом.

— Вот, садись. Скажи мне, что случилось, — велела Мэгги, когда они нашли нужную комнату.

Подруга промокнула глаза бумажным платочком и призналась:

— Наверное, это неправильно, что Бог позволит вам выйти замуж без меня, но в вашем положении нужна подружка лучше меня.

Мэгги наклонилась и обняла ее.

— Нет на земле ничего чище любви, а я знаю, что ты меня любишь, Шар. И я тебя люблю.

Шармина соскользнула на пол, опять встала на колени и сжала ладони.

— О, пресвятая матерь! Наставь меня на путь истинный!

Мэгги ужаснулась и нахмурилась.

— Нет, нет! Встань, Шар! Я не мать бога!

— Благодарю тебя за то, что ты простила мои прегрешения! Сколько раз мне предстоит помогать беременной божьей матери?

— Что ты сказала? — Мэгги помогла ей подняться.

— Все в порядке, я знаю о клоне, — заверила ее подруга. — Это было очевидно. Джесс умирает. Вы снова беременны. Надеюсь, этот уцелеет, мэм. Очень надеюсь.

Мэгги бросило в жар, у нее закружилась голова.

— Ты все не так поняла. Нельзя, чтобы ты думала не то, что говоришь…

— Я знаю, что к вам должны относиться с почтением. Одна из причин, почему я называю вас «мэм», — это напомнить Феликсу и Сэму, кто вы! Феликс думает, будто вы все еще его горничная. А вы не горничная! Сэм ведет себя так, будто вы принадлежите ему, а вы гораздо более значительная персона.

Потеряв дар речи, Мэгги покачала головой.

— Я понимаю, отчасти это потому, что они не хотят, чтобы о клоне узнали люди, которым нельзя доверять. Все равно, не каждой на долю выпадает носить святого клона.

Мэгги обрела голос.

— Клона?

— Того, которого вы носите, — прошептала Шармина. — Я знаю, что Феликс снова пытается это сделать — клонировать Христа. Все в порядке.

Мэгги схватила Шармину за руки.

— Феликс ничего не сделал. Нет никакого клона. Я ношу ребенка Сэма. Это правда! Я тебе когда-нибудь лгала?

— Только когда были беременны Джессом, но я понимала. Вы должны защищать его.

Мэгги застонала.

— Ладно, ладно, но сейчас я не лгу! Это просто мой ребенок, мой и Сэма. Ты мне веришь?

— Нет, но я понимаю, почему вы хотите, чтобы я поверила.

Несколько мгновений Мэгги слышала только шелест надеваемых и снимаемых платьев в примерочных вокруг них. Потом вспомнила трюк Сэма, заставившего ее поклясться на Библии.

— Вынимай меня из этого платья. Мы пойдем в церковь, — велела она.

Шармина расстегнула многочисленные пуговки на платье Веры Уанг, торопясь изо всех сил. В другой части «Фелин Бейсмент» они купили платье подружки для Шармины. Розовое, без бретелек, уценили до ста пятидесяти долларов. Они оплатили покупки и пошли за Сэмом, который постарался не смотреть на платья, когда укладывал их в машину. Мэгги попросила Сэма отвезти всех прямо к баптисткой церкви на 131-й улице и подождать.

Не обращая внимания на его расспросы, они с Шарминой вышли под неоновым крестом церкви, поднялись по ступенькам из кирпича и вошли в храм. Неф был пуст, и они опустились на колени в первом ряду, склонив головы.

Шармина показала пальцем на едва заметный слой пыли на полке для сборника гимнов.

— Кто на этой неделе вытирает здесь пыль?

— Не знаю. Прежде всего давай вместе помолимся. Давай откроем наши сердца.

— Дорогой Бог, — начала Шармина, — сделай меня богатой, как фараон. Если не можешь, тогда сделай меня мудрой, как Соломон и Эйнштейн.

Они помолчали.

— Шармина, я не хочу вмешиваться в твои отношения с Богом, но ты серьезно, на сто процентов веришь, что это произойдет? Я не говорю, что этого не может произойти. Я просто спрашиваю, полностью ли ты веришь в это, потому что, когда Иисус творил чудеса, он почти всегда говорил: «Твоя вера тебя исцелила».

Молчание.

— Дорогой Бог, сделай меня такой хорошей, какой я могу быть.

Мэгги склонила голову и пробормотала:

— Меня тоже.

Они посмотрели друг на друга.

— Во имя Иисуса, аминь, — произнесла Мэгги. Она подняла Священное Писание. — Теперь, Шар, я хочу, чтобы ты взяла в руки эту Библию. Я положу на нее руку, чтобы ты точно знала, что я говорю правду…

Они услышали шум у двери и оглянулись через плечо. В тишине церкви, ее второго дома, Мэгги услышала мужской голос, напевавший «O Sole Mio».

— Mia cara[30].

Створки двери открылись. Она увидела силуэт мужчины. Он прошел вперед, и Мэгги узнала его прекрасные черные усы. На нем были итальянские туфли, итальянский костюм, итальянский галстук — не от миланских модельеров, а из деревни, подобной той, где жили они с Джессом.

— Mia cara? — произнес он.

— Адамо? — Она не могла поверить глазам. — Адамо Морелли?

Вцепившись в нее, Шармина прошептала:

— Кто этот тип?

Мэгги глядела на мужчину в проходе. Адамо, бывший городской пьяница Ароны. Он был ее другом до трагедии, которая унесла их любимых — невестку Адамо и сына Мэгги. Она увидела слезы на лице.

Он назвал ее именем, которое она себе взяла:

— Хетта, я здесь.

Мэгги пошла к нему. Они расцеловали друг друга в щеки на итальянский манер.

— Откуда ты взялся?

— Из подвала, mia cara. Я тебя ждал. Они сказали, что ты придешь. Я не знал, где ты живешь. — Он огляделся. — Но, к счастью, ты мне много раз говорила об этой баптистской церкви. В аэропорту я назвал таксисту улицу, и вот я здесь.

— Но зачем? Зачем ты приехал?

Он взял ее за руки.

— Чтобы не сделать следующей ошибки. Посмотри, сколько лет я думал, что люблю жену брата. Я ошибался. — Адамо опустился на колени, поцеловал ее руки. — Выходи за меня, Хетта. Ты любишь меня, меня и Арону, и солнечную виллу, где ты жила с Джессом. Я вчера проснулся и понял, что не могу без тебя. Вернись вместе со мной сегодня к озеру Маджоре и к любви.

На секунду Мэгги захотелось так и сделать, уехать отсюда с Адамо и вернуться в Италию, где она так долго была счастлива. Но это невозможно. Она носит ребенка Сэма, а Джесс умер. Она не может вернуться к озеру Маджоре, где он умер. Кроме того, она не любит Адамо. Все равно, он, должно быть, опять пьянствовал.

— Меня по-настоящему зовут не Хетта, Адамо. Там мне приходилось называться другим именем. Меня зовут Мэгги. Мэгги Джонсон.

Он сморщил лоб, потом широко улыбнулся.

— Под любым именем ты — роза моего сердца. Слишком долго я держался в тени моего брата, думая, что люблю женщину, которая была его женой. Sono cosi stupido[31]. Все время я имел собственную, настоящую любовь. И не понимал этого, пока ты не уехала. Я приехал, чтобы увезти тебя обратно.

Тут раздался расстроенный голос Шармины:

— Ну, ты опоздал! Она обручена и выходит замуж через пару дней.

С тревогой в глазах Адамо пристально посмотрел ей в лицо.

— Скажи мне, что это неправда.

Мэгги надоело, что люди стоят перед ней на коленях.

— Пожалуйста, встань, Адамо. Ты помнишь Сэма? Он был там.

Итальянец кивнул; он часто дышал, словно сердце начало биться слишком быстро. Мэгги наблюдала, как его лицо превратилось в комическую маску, которую он надевал, чтобы скрыть горе. Как тот паяц, каким он был всегда. Адамо резко вскочил.

— Скажи мне, где этот Сэм! Я убью его!

Мэгги не могла сказать, как часто у нее возникала та же мысль.

— Я… я беременна.

Адамо ударил себя по щеке и заметался взад и вперед, бормоча итальянские слова, не очень приличные.

— Ребенок от него?

Мэгги кивнула.

Он остановился и требовательно спросил:

— Ты его любишь?

Женщина печально посмотрела ему в глаза.

— Теперь, Адамо, я ни о чем не думаю, кроме Джесса и Сэма.

Словно по подсказке, у входа появился Сэм. Она надеялась, что он не слишком много услышал из их разговора и что он не помнит, кто такой Адамо. Шармина сложила руки и криво улыбнулась, когда Сэм подошел. Для нее Сэм был Иосифом, а Мэгги — Марией, а это значило, что Адамо мог быть только змеем в том саду, где они собирались поселиться.

Сэм демонстративно поцеловал ее в щеку, и Мэгги спросила:

— Ты помнишь Адамо Морелли?

Сэм не протянул руку, а значит, он слышал весь разговор.

— Удивлен, что вижу тебя в Нью-Йорке, приятель.

Адамо приподнял бровь.

— Я — удивительный человек, мистер Даффи.

Мэгги попыталась встать между ними, но Сэм не дал.

— Какие у тебя здесь дела?

Адамо равнодушно пожал плечами.

— Думаю поселиться здесь. Сейчас ищу старых друзей.

— Ты имеешь в виду мою будущую жену. Мы с Мэгги собираемся пожениться.

Итальянец поднял ладони вверх, жестом, выражающим сомнение.