Право учить. Работа над ошибками Иванова Вероника

Что за зверь?

«О, ты не знаешь? Разве я тебе не рассказывала? Наверное, запамятовала… Его называют „друг бродяг“, и каждый уважающий себя капитан корабля непременно обзаводится подобным питомцем…»

Хочешь сказать, Паллан тоже разводит бабочек?

«Конечно, если желает быть уверенным в некоторых вещах…»

В каких, например?

«В перемене или постоянстве погоды, в том, что попутный ветер будет дуть долго, в том, когда…»

Пока я болтал с Мантией, капитан опустил в ларчик руку и указательным пальцем осторожно толкнул мотылька в плотно сложенные и прикрывающие тельце крылья. Но вместо того чтобы затрепыхаться, пробуждаясь ото сна, невесомое создание безвольно перевернулось на спину. «Друг бродяг» был совершенно и безусловно мёртв.

Наржак всё так же спокойно закрыл ларчик и вернул парнишке. Малой взглянул на отца как-то неожиданно жалобно, почти испуганно, но, встретив ответный взгляд, в котором не было иных чувств, кроме решимости, покорно отвёл глаза. Рябой, тоже увидевший мёртвого мотылька, коротко спросил:

— Райг?

Хозяин шекки не стал отвечать: видимо, заданный вопрос принадлежал к числу не требующих ответа. Вала, хорошо расслышавшая рычащее слово, побледнела и притихла, сразу потеряв и охоту ругаться, и надобность в ругани.

Явно произошло нечто непредвиденное. Но что именно? Следовало бы расспросить Мантию, однако мир вокруг меня оказался иного мнения об очерёдности событий.

— Вы, dana, и вы с хозяйкой… — Капитан запнулся, тряхнул головой, отчего концы лихо повязанного зелёного платка флажками взметнулись вверх, и продолжил уже сухим, уверенным и не позволяющим надеяться на возможность пререканий тоном: — Прошу вас спуститься в носовой трюм.

Я единственный из присутствующих вопросительно поднял брови и стал обладателем нелепого объяснения:

— Надвигается гроза.

Капитан лгал неумело, лучше всех нас сознавая, что обман вопиюще очевиден. Прозрачная глубина неба и свежий, совсем не набухший влагой воздух разоблачали отговорку столь же легко, как и моя рука, пережившая перелом ещё в далёкой юности и имевшая дурную привычку ныть перед ненастьем. О непогоде не могло быть и речи, следовательно…

— Не медлите, dana.

Вала, которой последние слова Наржака помогли сбросить оцепенение, вздрогнула и, путаясь в юбках, поспешила к своей госпоже. Я посмотрел на капитана с прежним вопросом в глазах. И получил просимое, но ненужное:

— Так надо.

Хороший ответ. И главное — хорошо знакомый мне. Самый любимый ответ людей, готовящихся спасти кого-то ценой собственной жизни, но желающих до последнего мига сохранить тайну своего подвига. Ну да, я же всё равно ничего не понял, зачем говорить больше? И «райг» для меня всего лишь незнакомое слово… Ладно, примем предложенные правила игры. Но когда расстановка фигур прояснится, свои ходы я буду делать без чужих подсказок.

Решётчатые створки трюмного люка захлопнулись, и следом сразу же раздался скрежет задвигаемого засова. Нас заперли? Занятно. Хотелось бы знать причину.

«А зачем?» — удивилась Мантия.

Да так, не помешает. Предлагаешь предаться созерцанию тёмных углов и молитвам в ожидании, пока у капитана пройдёт приступ странного помешательства?

«Как пожелаешь…»

Лучше бы рассказала, что к чему. Ведь знаешь, верно?

«Ну-у-у…»

Знаешь. Так почему бы тебе не перестать сыпать намёками и уходить от ответов? В конце концов, я рассержусь и…

Только-только установившуюся тишину рассёк глухой всхлип. Кто-то из женщин плачет? На лице служанки незаметно зарождения слёз, она вообще после приказа капитана сделалась непривычно тихой и кроткой, как овечка. Госпожа? Должно быть. По крайней мере, кроме нас троих в носовом трюме — помещении, из угла в угол по которому можно сделать не более пятнадцати шагов (если, разумеется, убрать с дороги мешки и сундуки с товарами, ожидающими своих покупателей), — никого нет. Я, насколько могу судить, не шмыгаю носом, значит, остаётся…

Всхлип повторился, став громче, раскатистее, злораднее, чем заставил внимательнее присмотреться к плечам под кружевом накидки. Дрожат? Точно. А пока я тратил время на наблюдения, женщина затряслась уже всем телом, но вовсе не от рыданий. От хохота.

— Боги милостивы, а я почти перестала верить… Я просила Тихую Госпожу, и она услышала мои мольбы… Я так хотела умереть, так хотела, и вот…

Обрывки фраз вперемешку с отчаянным, болезненно искренним и горьким смехом произвели впечатление не только на меня, но и на Валу, которая, нервно перебирая юбки, поспешила к своей хозяйке с утешениями:

— Девонька моя, не надо так… Не волнуйся, всё будет мирком да ладком… Девонька мо…

Они обе стояли ко мне спиной. Служанка подняла руки, словно собираясь обнять госпожу и приголубить, но не успела даже коснуться вздрагивающих под накидкой плеч.

Резкое движение, похожее на крупную дрожь, оборванную на самом пике, чавк удара с треском рвущейся ткани, и на долгий-долгий вдох мир словно замер в скорби, дабы проститься с уходящей за Порог: руки Валы плетьми повисают вдоль тела, а сама служанка начинает медленно заваливаться на спину, сползая с гранёного клыка стилета в твёрдо сжатых пальцах госпожи.

Проходит ещё один вдох, не менее долгий, чем предыдущий, и поминальной молитвой раздаётся снисходительно-усталое:

— Я хотела умереть, это правда. Но не от твоей руки.

Бывает, довольно крохотной детали, песчинки, дуновения ветерка — и сцена, разыгранная перед нашими глазами, делает оборот, подставляя для обозрения совсем другой бок. До последних прозвучавших слов ещё можно было предположить, что душевное спокойствие госпожи нарушено известием о грядущей опасности, но теперь безобидные ранее действия служанки показались смертельной угрозой. Проще говоря, женщина сошла с ума и принялась уничтожать всех, кто находится поблизости, не делая различия между друзьями и врагами. Прошла, однако, малая толика времени, и наспех построенные логические цепочки рассыпались, раскатив ненужные более звенья по всем углам трюма.

«От твоей руки». Непохоже на голословное обвинение, высказанное в сердцах. Я наклонился над телом служанки, пока ещё сохранявшим упругие формы. Что это блестит под скрюченными пальцами? Шнурок с плотно насаженными через равные промежутки стальными колечками. Если не ошибаюсь, в народе такое оружие называют удавкой. Вала покушалась на жизнь своей госпожи? Должно быть, имелся повод. А удар стилетом — всего лишь равноценный ответ. Вот так-то, никогда не нужно торопиться: можно легко попасть впросак. Я ведь был готов признать женщину тем самым подосланным ко мне убийцей, а она защищала собственную жизнь, не более. Хорошо, что мне привычнее медлить, чем действовать не раздумывая, к тому же Вуаль всё равно не позволила бы проявить чудеса ловкости, оставив в моём распоряжении только серебряный «щит». Впрочем, против стилета и такой малости хватило бы…

— Не плачь о ней, нам повезёт меньше.

Я похож на человека, готового плакать над первым же попавшимся трупом? Ах да, Вала наверняка напела госпоже о кошке и о том, как постыдно взрослому парню возиться со зверями.

Поднимаю голову. Женщина повернулась в мою сторону, задумчиво разглядывая пятна крови на лезвии, не стёртые обратным движением через слои ткани.

Нехорошо оставлять оружие неприбранным.

— Не хочешь привести клинок в порядок?

— Зачем?

— Чтобы ржой не пошёл. Гляди, стоит упустить время…

— За время, отпущенное нам, ничто не успеет случиться. А после всё станет неважным.

Она ещё раз подняла стилет поближе к глазам, о чём-то раздумывая или сожалея, потом метнула в один из тюков. По всем законам мира, в том числе и по всем известному, связывающему между собой везение и отсутствие разума, клинок должен был воткнуться в рыхлую громаду, если же вспомнить явленное в убийстве противника мастерство, женщина с лёгкостью могла поразить и такую цель, как сундук. Однако всё получилось наоборот: стилет ударился о ткань и отскочил на пол, а само движение показалось мне неловким, почти скованным. Ничего не понимаю… Словно передо мной оказался совершенно другой человек. Но нельзя же в считаные мгновения напрочь разучиться владеть оружием!

— О, не попала!

Весёлая, совсем девчоночья легкомысленность в голосе. Да что творится на этой утлой, по презрительному определению Мантии, посудине? Опять же горестное замечание о времени… Пора начинать пугаться? Ладно, раз уж подружка упрямо молчит, обратимся с расспросами к другой девице, судя по всему уставшей от необходимости хранить молчание.

— И сколько нам отпущено?

Она чуть склонила голову вправо:

— Может, до полуночи, самое невероятное — до утра.

— Почему ты так уверена в сроках?

— Потому что в двенадцати часах пути отсюда есть только один порт, на рейде которого можно встать и попросить о помощи. Но вряд ли хоть один человек осмелится ступить на палубу обречённого судна.

— Обречённого?

— Судна, захваченного райгом.

Опять это слово! Мне срочно нужны сведения, иначе начну злиться. А когда я разозлюсь, последствия могут оказаться печальнее тех, что представляются рассказчице.

— Объясни толком, о чём идёт речь!

— Ты не знаешь?

Встречный вопрос наполнен удивлением под завязку. Ну да, не знаю. А разве я обязан знать всё и вся? Да если признаться по совести, предпочёл бы забыть как страшный сон целую уйму вещей. Забыть и не вспоминать. Никогда.

— Представь себе.

— Бедненький…

Забавно, но в её голосе нет насмешки. Она и вправду сожалеет. Наверное, потому что считает: знай я все подробности, мне было бы легче… смириться? Да, именно так.

— И всё же объяснишь?

Женщина помолчала, потом присела на сундук, небрежным движением руки предлагая и мне проделать то же самое, то есть прислонить пятую точку к удобному для длительного времяпрепровождения месту.

— На корабль попала заблудившаяся душа.

— Заблудившаяся?

— Не ушедшая за Порог. Так бывает, когда тело не погребено по правилам или вообще не погребено. Если человек не успел вознести молитву Серой Страннице, она может и не захотеть взять его душу с собой. Вот тогда появляются райги. Злобные духи, несущие смерть всем живым.

Во что другое, а в злобу верю сразу и без колебаний: кому понравится шататься между мирами, не в силах преодолеть границу ни с одной, ни с другой стороны? Я бы тоже в подобном положении не мог похвастаться хорошим характером. А вот по второму утверждению у меня народился уточняющий вопрос:

— Разве бродячий дух может убивать? Он же лишён плоти, стало быть…

Женщина усмехнулась:

— Убить можно и словом, а оно бесплотнее даже духа. Достаточно, чтобы райг появился, остальное сделают сами люди.

Кажется, начинаю прозревать:

— Хочешь сказать, корабль обречён, потому что капитан боится райга?

— И капитан, и те, кому он сообщит о своей беде. Но причалить к берегу мы не сможем уже никогда. А по прошествии двенадцати часов шекка сгорит посередине реки вместе со всеми, кто находится на её борту… Остаётся только молить Серую Странницу быть милостивой к нашим душам.

Глупая история. Опасная история. И пока совершенно лишённая смысла.

— Но откуда этот страх? Если райг бесплотен, в чём состоит угроза живым?

— Рассказывают, он вселяется в чужие тела, изгоняя из них прежние души, а потом пытается умереть вместе с телом, чтобы попасть за Порог. Но спорить с богами напрасно, а райг пробует. Снова и снова… Говорят, иной раз гибли целые города. До того дня, как было решено уничтожать проклятых без промедления.

— Значит, капитан…

— В ближайшем порту сообщит о проклятии, потом отплывёт подальше и предаст шекку огню.

— Но ты упомянула о возможной помощи?

— На неё не стоит уповать.

— И всё же?

— Если найдётся отчаянный Проводник, он может избавить корабль и нас от проклятия. Но я никогда прежде не слышала о таких смельчаках.

«Проводник»? Откуда и куда? Ну-ка, драгоценная, хватит отмалчиваться!

«Я всего лишь не мешаю тебе вести беседу…»

Теперь побеседуем мы с тобой. Что это за райги и как с ними обходиться? Выкладывай!

«Любезная госпожа рассказала тебе главное, любовь моя… Тело умирает быстро, но если душа была слишком сильно к нему привязана, она не может шагнуть за Порог вовремя, пока Врата открыты, а потом становится поздно и Сфера Сознаний оказывается недостижимой мечтой…»

И как ослабляется связь? Молитвой? Разве такое возможно?

«Разумеется… Обращение к богам суть колыхание Прядей. Словно игра на лютне: стоит коснуться натянутой струны в одном месте, волна пройдёт из конца в конец, отразится, вернётся к молящемуся, разрывая ниточки, связывающие душу и тело…»

Райг — не успевший помолиться перед смертью, так?

«Или тот, за кого не вознесли мольбу…»

Но ведь внезапная смерть не редкость. Так почему же подлунный мир не наводнён райгами?

«Потому что всему поставлены свои пределы… Не ушедший на покой дух сохраняется в оболочке мёртвого тела, пока то не рассыплется прахом, либо пока не будет перенесён на новое место обитания…»

Как именно?

«Посредством любой жидкости… Если взять мёртвую плоть и поместить в сосуд с водой, а потом пропитать полученным настоем какой-нибудь предмет, райг поселится в нём…»

Пропитать? Но кровь тоже жидкость, и это означает… Ворона!

«Где?..»

Я ворона! Проворонил по незнанию… Та граха, которую задушила моя кошка. В клюве была косточка, а на палубу пролилась кровь. Теперь понятно: проклятие кораблю заработано моими скромными усилиями.

«Можно подумать, ворону грыз ты сам…»

Мне надо было лучше следить за Шани. Но время вспять не повернуть…

«Очень верно подмечено!»

Хорошо, подумаем о будущем. Как избавиться от райга?

«Это работа Проводника…»

Подробнее!

«Есть целый клан людей, занимающихся общением с духами — как упокоенными, так и заблудившимися. Кто-то от рождения наделён особой чувствительностью к колыханиям Прядей, кто-то достигает её посредством магии и зелий… Они могут распознать дух и даже поговорить с ним, разумеется, если дух будет настроен на разговор…» — В голосе Мантии послышалась лёгкая издёвка.

И Проводники знают, как снять проклятие?

«Да… Но не слишком любят этим заниматься…»

Почему?

«Потому что проще держать народ в страхе, чем протянуть ему руку помощи…»

И то верно. Пока все дрожат перед опасностью быть проклятыми, облечённые могуществом маги пользуются уважением и почётом, пусть и не заслуженным, но таким притягательным! А лишняя пара-тройка деревенек или судёнышек, спалённых под благочестивые и скорбные молитвы, только поспособствует укреплению власти над умами. Если же взять и избавить народ от беды, это деяние войдёт в привычку и перестанет считаться чудом. Более того, будет повсеместно требоваться, а не испрашиваться со слезами на глазах и коленями, уткнувшимися в землю. Разумно. Но мерзко, как всё, поверенное трезвым и жестоким расчётом.

Я могу что-то сделать?

«Право, затрудняюсь с ответом, любовь моя… Видишь ли, дух-бродяга не существует ни на одном из уровней, обречённый пребывать между, и уловить его присутствие можно только по колебаниям Прядей… Можно сплести ловушку и поймать его, но… Её нужно готовить там, где ты способен только разрушать…»

Значит, мне остаётся сидеть и ждать смерти?

«Если тебе нравится провожать людей до Порога, почему бы и нет? Но ты в любую минуту спокойно можешь уйти, ведь никто не в силах тебя остановить…»

Тогда мне придётся скинуть Вуаль.

«Конечно… И это не будет огромной потерей, верно?..»

Я не выполню поручение Ксо.

«Думаешь, он надеется на выполнение? Не смеши меня, Джерон!..»

Мне плевать, на что надеется кузен. Я сам приказал себе это сделать. И сделаю.

«Но помни о своём обещании: если тебе будет угрожать опасность, ты…»

Я не сумасшедший, драгоценная. Но угрозы пока ещё нет. Скажи, райг действительно способен проникнуть в живое тело?

«Если у тела ослабла связь с душой…»

В каких случаях подобное может произойти?

«Потеря рассудка… Смертельный испуг… Тяжёлая болезнь…»

Так, посчитаем шансы. Команда корабля здорова как телесно, так и душевно, да и страха особого не испытывает. Впрочем, теперь становится понятно, почему капитан решил нас запереть: полагал, если дух вселится в кого-то из женщин и нападёт на остальных, я вполне смогу справиться, а вот если райг попадёт в тело кого-то из речников, хлопот не оберёшься. Правда, с тем же успехом капитан мог подозревать меня в слабоумии… Как говорится, повод есть, хотя истинной причины никогда не существовало. Мне не угрожают ни болезнь, ни испуг, ни безумие. Насчёт странной путешественницы не уверен, правда, её действия выглядят вполне осмысленными, лишёнными и лёгкой тени паники. Кстати о действиях: откуда вдруг взялась неловкость? Мгновенный переход от хладнокровного и умелого убийцы к девице, не знающей, с какого конца браться за оружие, не то чтобы ужасает воображение, но тем не менее…

— Я тебя напугала?

Нет, разумеется. Заставила задуматься и поболтать с более осведомлённой особой, только и всего.

— Извини. Наверное, лучше было не рассказывать.

— Напротив, спасибо за рассказ. А бояться нет смысла: либо мы и в самом деле обречены и не сможем избежать судьбы, либо помощь всё же придёт. И в том и в другом случае страх — только лишняя трата сил.

— Верно. — Кажется, где-то там под кружевом губы женщины тронула улыбка. — Тогда, может быть… Проведём оставшееся время с обоюдной пользой?

Накидка поползла назад, задержалась на плечах не более вдоха и, мягко шурша, стекла на пол.

Лицо с правильными чертами, бледное, удивительно спокойное, почти отрешённое, но чувствуется, что это спокойствие — итог длительных и настойчивых тренировок, словно каждый миг усилия тратятся не на напряжение мышц, а на расслабление. Тёмные тусклые волосы острижены коротко, впрочем, оно и понятно: если вечно закрывать лицо и голову, вспотеешь в два счёта, а возиться с косами, похоже, у женщины нет желания. Приятная внешность, но не более. И уж совсем не настраивает на то, что называется «провести время с пользой». Пользой для наших тел, имеется в виду.

— Не нравится? — Она словно и не ожидала иного результата. — А так?

Я не заметил момента перехода между обликами. Возможно, из-за Вуали, но вряд ли даже обострённые чувства помогли бы мне увидеть плавное и невероятно быстрое превращение отшельницы в чувственную куртизанку. Осанка потеряла строгость, взамен приобретая гибкость и свободу, грудь, вдох назад почти незаметная, выступила вперёд и округлилась, даже черты лица словно расплавились и перетекли в иную форму, укрупнив рот, подняв скулы и зарумянив щёки. Передо мной предстала совершенно другая женщина, и в то же время какой-то частью сознания я понимал: чуда не произошло. Ни одна Прядь пространства, связанная с Силой, даже не вздрогнула. Это не магия. Но что это, фрэлл меня подери?!

— Так лучше?

— Намного. Только если и впрямь не желаешь тратить время зря, лучше расскажи, как ты делаешь то… что делаешь.

Она удивлённо улыбнулась, качнула головой — и наваждение ушло. Всё вернулось на свои места. Всё, кроме моего душевного спокойствия.

— Смотри, больше предлагать не стану.

— И не надо. А то пожалеешь. После.

— «После» не будет, неужели ты ещё не понял?

У тебя, возможно. Но по людским меркам у меня впереди достаточно дней. И если удача не откажется быть моей попутчицей, они сложатся в цепочку лет.

— Забудем хоть ненадолго о бедах! Правда, прежде мне хотелось бы узнать твоё имя. Если ты не против.

— Хельмери. Но достаточно и короткого Хель. А ты?

— Джерон. И позволь не называть полностью родовое имя: оно звучит почти отвратительно!

Женщина снова улыбнулась, с благосклонностью принимая мою шутку:

— Так что ты хочешь узнать обо мне, Джерон?

— Всё, что расскажешь.

— Так много?

— Так мало. Меня поразило твоё умение… изменяться.

Услышав в моём голосе восхищение, Хель грустно вздохнула:

— Я была бы счастлива избавиться от этого умения навсегда.

— Разве оно ужасно?

— Оно невыносимо… Впрочем, лучше начать с начала. Я лицедей.

— Актёрствуешь?

— Если бы… — Горестный вздох, и следом за ним потрясённое: — Ты никогда не слышал о нас?! Истинных лицедеях?

Я много о чём не слышал и ещё большего не видел. Иногда мне кажется, что жить стоит только ради приобщения к чудесам мира. А порой хочется закричать: «Хватит! Мой разум устал от чудес!»

— Прости, нет.

Женщина смежила веки, а когда снова взглянула на меня, безмятежная печаль бледно-голубых глаз утонула в спокойствии всего лица.

— Я помню всех, с кем встречалась за свою жизнь. Но помню не так, как обычные люди, а… всем телом. Всем нутром. И могу в любую минуту показать любой оставшийся в памяти образ без грима и прочих ухищрений, почти без усилий. Я просто пускаю кого-то другого пожить вместо себя.

Невероятно! Но возможно, раз уж я сам стал этому свидетелем. Драгоценная, не разгонишь тьму моего невежества? В чём здесь фокус?

«Мог бы и сам догадаться…» — ворчливо вздохнула Мантия.

Предпочту приобщиться к мудрости, истекающей из твоих уст.

«Льстец… Если бы ты не упрямился, воспользовался своими невеликими силами и рассмотрел бы её Кружево, сразу всё понял бы…»

Упрямство — главное моё достоинство.

«За неимением других… Что ж, слушай. Кружево лицедея сплетено особым образом: имеется не просто повторяющийся контур, а целая их вереница, причём каждый последующий тоньше предыдущего… Когда любой человек видит, слышит, обоняет и осязает, полученные знания об окружающем мире просеиваются через Кружево, на котором остаётся только необходимый опыт, но не больше того. Обычная память. А прочее, огибая Нити, растворяется в пространстве, возвращаясь к своим истокам… Но с лицедеем происходит иначе: в его Кружеве остаётся всё. Малейшие впечатления, детали, которые наблюдателям могут казаться несущественными, но именно из них и складывается суть образа…»

Множество сит, одно другого мельче? И то, что смогло пройти через крупные ячеи, непременно задержится где-то чуть дальше?

«Именно… Задержится, навсегда оставаясь не только в памяти, но и доступным в любое время, были бы желание и надобность…»

Восхитительно! Это же так удобно!

«Думаешь? Расспроси имеющегося под рукой свидетеля и выясни, много ли в её жизни удобств», — ехидно посоветовала Мантия.

Расспросим. Благо других занятий, помогающих рассеять скуку, пока не предвидится:

— И часто ты так поступаешь?

— Когда необходимо.

— То есть тебе не нужно, скажем, учиться шить или драться, достаточно только увидеть, как это делают другие?

Хель молча кивнула.

— Ценное качество.

— О да, стоящее полновесного золота! Но я отдала бы все сокровища мира, лишь бы перестать быть лицедеем.

— Почему?

На миг её лицо скривилось, словно от невыносимой боли, но спокойствие привычно вернулось, хотя теперь я уже смог заметить, каких усилий это стоит женщине.

— Потому что, живя чужими жизнями, я теряю свою.

«Теперь понял?»

Признаться, не совсем.

«Когда лицедею нужно показать чей-то образ, по слоям Кружева начинается обратное движение воспоминаний, но ведь они не могут выйти на свет, если место уже занято? Не могут. Поэтому истинная сущность вынуждена на это время отступать в сторону…»

Хочешь сказать, даже сейчас, когда Хель предлагала мне приятно провести время, она…

«В эти мгновения её изначальной не существовало…»

Забавно. Рядом со мной была другая женщина. Точнее, слепок, сделанный невесть с кого случайно или преднамеренно. Она доставила бы мне удовольствие, но сама при этом не испытала бы ничего, никаких чувств. И не запомнила бы ни единого момента, потому что… Воспоминания неспособны запоминать. Оттиски не могут создавать новые гравюры.

Кошмарный дар, верно?

«Хорошего в нём мало, не спорю… Но и он может быть полезным…»

Полезным? Кому? Самому лицедею? Да, Хель смогла защитить свою жизнь, но лишь потому, что в её кладовой нашёлся подходящий обрывок памяти. А если бы не нашёлся?

— Сочувствую.

Она благодарно качнула головой:

— Не жалейте, не надо. Лицедеям хорошо платят за службу.

— И в чём заключается служба, позвольте узнать?

— Мы запоминаем человека до мельчайшей чёрточки, все его слова, жесты, вдохи и выдохи… И каждый знает: мы не можем изменить то, что запомнили. Когда понадобится, повторим всё точно таким же, как видели и слышали.

Не могут изменить? Разумеется, не могут! Если Кружево лицедея настроено только на просеивание, разложение образов на фрагменты и хранение полученных песчинок, в нём почти не остаётся свободных Нитей и Узлов для смешения струек получаемого опыта. Вернее, самый первый слой наверняка позволяет жить обычной жизнью, со всеми полагающимися потерями и обретениями, но необходимость часто пользоваться воспоминаниями отнимает время на собственную жизнь, следовательно… Да, завидовать нечему.

— И кому нужны ваши услуги?

— Многим. Огласить наследникам завещание главы семьи. Передать личное послание. Показать невесте жениха или наоборот. Сохранить в памяти важное событие.

— Постой! Ты можешь запоминать сразу нескольких участников, если уж упомянула о целом событии?

Хель кивнула:

— Да. Хотя это требует очень многих сил, но и ценится гораздо дороже.

— И ты можешь потом показать всё происходившее?

Страницы: «« 12345678 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Первый парень на деревне Динамит решил проучить своего односельчанина Сашку. Но нужно быть осторожне...
Чтобы отпраздновать сто недель совместной жизни молодая супружеская пара отправляется на затерянный ...
Ученик дает известному писателю рукопись своей работы, которая представляет собой рассказ маньяка о ...
Арендовав дешевую квартиру, студентки Ольга и Люда столкнулись просто с ужасающим количеством пароно...
Дима Немчинов, как ему казалось, придумал первоклассный первоапрельский сюжет для телевидения. Тольк...
Агенты ФБР Балдер и Смалли могут разобраться в самом загадочном деле. Они поймут, если «истина где-т...